Свобода | ходы игроков | Жизнь и смерть Шимуса О'Лири (1841 - ?)

 
DungeonMaster Вомбат
23.12.2021 17:52
  =  
1841 - 1853 гг.
Коннемара, Ирландия. Затем Нью-Йорк, Соединенные Штаты.

Если бы кто-то описывал Коннемару, первое пришедшее на ум слово было бы "горе".

Продуваемый атлантическими ветрами, весь будто съежившийся, холмистый, заболоченный регион. Эта земля - твоя земля. Люди Коннемары, - с их особым акцентом, гордостью без повода, мечтательностью и страстью к потину*, - это твои люди. Бедные, озлобленные, искренние в своей ненависти к любой несправедливости, вранью и англичанам.

Твои предки были потомственными вольными крестьянами в селении Лоуэр Лок, что всего в пяти милях на юг от пологих склонов гор Твелв-Бенз, еще во времена, когда клан Кили правил всей Коннемарой. Потом пришли О’Флаэрти, затем Ирландия стала колонией** чертовых британцев, а твои прадеды все так же обрабатывали не слишком богатую землю, пытаясь выжать из нее все соки. Им было глубоко наплевать, кто там в далеком Лондоне носит корону. "Мы люди простые" - говорили они, ни чуточки не лукавя. Куда больше политики твоих родичей интересовало, за кого выйдет Бэтти О`Брайен или сколько урожая удастся собрать в нынешнем году.

Но к твоему рождению род О`Лири представлял собой не лучшее зрелище. Все время в бедности, работающие, не разгибая спины, на земле, арендованной у сэра Генри Блейка, эсквайра. Твой отец, Джозеф, был мужчиной крупным, горячим и не слишком сдержанным в высказываниях, а потому после женитьбы на прекрасной Мэри О'Рурк ("из тех самых О'Рурков,** просто обедневших", - как любила говаривать сама Мэри) рассорился со всеми родичами со стороны жены.

- Чертовы О`Рурки, - говорил отец, - Задирают нос, будто нас всех вместе не поставили раком проклятые бритты, - ""Джозеф!" восклицала матушка. Она в этой жизни терпеть не могла трех вещей: англичан, протестантов и пошлости. И так уж сложилось, что отец семейства слушался жену. Джозеф, получая замечание, смущался как мальчишка, краснел, кашлял в кулак, бормотал что-то и уходил во двор рубить дрова или выгребать дерьмо из-под единственной вашей коровы.

Еще твой отец пил. В пятницу он ходил в местный паб, у которого и названия-то не было, все звали его "У Майка", так как построил его лет пятьдесят назад какой-то Майк из Дуэйнов, ваших соседей. Джозеф напивался, возвращался домой поздно, пел развеселые песни и матушка долго пыталась его уложить, а затем с самого утра приносила мужу похлебку в постель, ибо папаша сам встать уже не мог. Однако, в отличие от многих иных отцов, твой папенька никогда не позволял себе ни грубого слова, ни какого-либо насилия в отношении жены. "Она святая женщина", говаривал он даже после семейных ссор. Матушка всегда смущалась, заслышав такое и прятала улыбку в ладонь.

Впрочем, для тебя и братьев пьяный отец - это был ураган, непредсказуемый и опасный. Может треснуть по лбу, может наорать, а может - принести вкусную булку или дать шиллинг. Предугадать его поведение было абсолютно невозможно. И отцовскому воспитанию мама не препятствовала. "Отец лучше знает", - строго говорила она, если дети прибегали жаловаться на родителя и показывали новый синяк.

Оба твоих старших брата, Оуэн и Патрик, пошли в отца: крепкие, выносливые, упертые. И рыжие, конечно. Оуэн старше тебя на четыре года, Патрик на два. Оба с ранних лет отличались добрым здоровьем и страстью к авантюрам. "А пойдем потрусим гнездо шершней!" - говорит тебе Оуэн. "А давай переплывем речку!" - предлагает Патрик. После первого случая у тебя неделю не сходили следы от укусов. После второго - матушка отхлестала тебя с братом ремнем так, что сидеть вы не могли несколько дней. Хотя, подумаешь, немного воды нахлебался... Отцу, правда, ничего об этих случаях не говорили. Все в семействе знали - лучше уж получить нагоняй от матери, ибо она, даже орудуя ремнем, помнила о материнской любви. А вот отец однажды так треснул Патрика, что тот отлетел на несколько футов и пробил спиной стену сарая. Стена, правда, была дырявая и хлипкая, но все же.

Семья Джозефа О`Лири считалась зажиточной. У вас был крепкий каменный дом, хлев, сарай, корова и коза. На Рождество тебе и братьям всегда перепадало мясо, а на Пасху - леденец. У вас было по две рубашки и столько же штанов. Тебе, как младшему, доводилось донашивать одежду за братьями, порой подпоясываясь веревкой. Но и выходные брюки у тебя тоже были - темно-коричневые, узкие, слегка коротковатые.

- Брюки как у сраного денди, - сказал как-то Микки Финниган, живший в соседнем доме. За эти слова твои братья здорово его поколотили. Все знали: денди живут в Англии, а значит они англичане, богопротивные, коварные, жестокие... в общем, отвратительные существа, почти как огры! Или как гоблины! Назвать тебя англичанином - значило оскорбить. Оскорбить ужасно! Так, чтобы ответом мог быть только удар в лицо. Хуже - только нелестно отозваться о родителях или Господе Боге. Так что Микки побежал домой с расквашенным носом, а твои братья гордились своей победой еще несколько дней - Финниган был крепкий малый даже в свои детские годы.

Ты знал, что Патрик и Оуэн всегда вступятся за тебя. Но и ты должен быть всегда за них, потому что вы семья. Даже если Патрик щипает тебя под столом за обедом, а Оуэн дает щелбаны, пока родители не видят. Даже если они дразнят тебя beag`ом****. Вы - семья.

*****

А потом исчезла еда.

Это не случилось в один момент, конечно. Ты даже толком не заметил, что произошло. Просто в один день в доме исчезло мясо. Потом картошка. Казалось бы, картошка - нерушимая, как горы, она всегда на вашем столе, ее готовят по-разному: запекают, жарят, варят, смешивают с овощами или мясом, если оно есть. Картошка у вас была всегда. И вдруг - исчезла. То была зима 1845 года.

За следующий год ты поправился едва ли на два фунта. Есть было нечего, многие ваши соседи исчезали.
- Мы едем в Америку, - гордо сказал тебе Билли Дуэйн, вытирая нос грязным рукавом, - Там везде золото и вдоволь мяса.

Но ваша семья держалась. Подумаешь, неурожай. Подумаешь, сэр Генри Блейк, эсквайр, поднимает арендную плату. Подумаешь, деньги заканчиваются. Господь с нами, Он не допустит беды. Помолимся Ему, поблагодарим за еду на столе и за милость к нам, аминь.

Год спустя дела пошли совсем плохо. Ваша корова умерла, коз продали. Еды не было, денег тоже, отец пил и злился, а матушка зачастила в местную церквушку. Все чаще ты слышал магическое слово - "Америка". Там нет голода. Там все - богачи. Там ирландцы равны англичанам! А еще там есть негры. Это такие черные (и глупые) люди - как объяснила матушка. Черные люди, даже представить страшно! А ведь в Америке их много...

Осенью 1846 года ваша семья, потратив почти все деньги, купила билет на "Морскую звезду", корабль, шедший рейсом Уэстпорт - Нью-Йорк

Прощай, старая добрая Ирландия. Прощайте зеленые луга, торфяные болота и голод. Прощайте чертовы британцы, гореть вам в аду. Америка - вот что было впереди. Слово - будто огонь, яркое, сочное и опасное. Чего ждать? На что надеяться? Правда ли, что в Америке нет англичан? И есть черные люди?

Вы плыли третьим классом вместе с сотней таких же обездоленных, голодных, отчаявшихся ирландцев, большинство из которых говорили по-английски едва ли лучше тебя, пятилетки. В первый же день после отплытия трое ваших товарищей по путешествию умерли от истощения. После краткой молитвы (хвала Господу, на борту "Морской звезды" был священник) их тела, обернутые парусиной, сбросили за борт. Ты запомнил капитана: мрачного усатого шотландца с обветренной кожей. Он глядел на мертвецов с выражением брезгливости и ярости на суровом лице. А потом увидал твой внимательный взгляд и внезапно улыбнулся тебе. Немного жутко из-за нескольких отсутствующих зубов, но искренне. Капитан подмигнул, будто говоря: ничего, пацан, жизнь продолжается, ты не гляди, что кто-то помер, тебе еще жить да жить, ты не унывай, смерть - это часть жизни.

Затем пассажиры умирали регулярно.

Вы спали на третьей палубе на тонких матрасах, а кому повезло больше - подвешенных к низкому потолку гамаках. Здесь жутко смердело немытыми телами, крысиным пометом, подгнившими овощами, человеческими испражнениями и смертью. Большинство путешественников предпочитали проводить день на палубе, слоняясь без дела или приставая к матросам с дурацкими вопросами. Твой отец завел знакомство с неким мистером Льюисом Джонсоном, пассажиром второго класса. М-р Джонсон был высокий и сухощавый американец, самый, так сказать, настоящий: по его словам, он вел свой род от тех Джонсонов, что прибыли в Америку еще двести лет назад (этим фактом он очень гордился, даже будто раздувался от самоупоения). Говорил этот мужчина со странным для твоего ирландского уха акцентом и совсем не понимал вашей речи. Зато в Нью-Йорке у него была своя компания - м-р Джонсон делал ботинки, сапоги и даже дамские туфли. Твой отец напросился к нему в работники.

*****

Вы прибыли в Нью-Йорк в самом начале декабря 1846 года.



Здания выше трех этажей! Мощеные улицы! Уличное освещение! Негры! Удивлению твоему не было предела. Впрочем, братья и родители удивлялись так же. В первый же день ты увидел на улице еще и китайцев: желтых, узкоглазых, в странных шляпах. Они чем-то торговали, но родители за руку потащили тебя дальше.

М-р Джонсон дал вам жилье: конуру на цокольном этаже его мастерской в районе Файв-Пойнтс. Скопище узких грязных улочек, дешевых многоквартирных домов, кабаков, куда ни один джентльмен не согласился бы зайти под страхом смерти, и борделей. В самом центре района - огромное здание бывшей пивоварни. Тут творилось такое, о чем приличному ирландскому мальчику знать не стоило. Здесь дрались на кулаках, проводили петушиные бои, играли в карты. Здесь можно было с равной вероятностью получить нож под ребра и выиграть небывалый куш в пару сотен долларов. А еще этим местом заведовали парни из Таммани-холла.

"Таммани-холл - это сборище негодяев", - так говорила твоя мама.
"Таммани-холл заботится обо всех обездоленных. Особенно об ирландцах", - так говорили на улицах.

Парни из Таммани-холла ходили в дорогих (но зачастую грязных) костюмах. Они стояли выше мелких разборок вроде драк протестантских банд из Бауэри против католических группировок. А еще этим молодым парням, кажется, все были что-то должны. Вот мистера Робинса они пристроили на работу в полицию - теперь он закрывал глаза в нужные моменты. Вот у миссис Коллинс, которая держала булочную вверх по Леонард-стрит исчезли проблемы с налоговиками. А взамен она всегда посылала мальчонку-негра принести свежий хлеб нескольким главарям местных банд.

Еще в Файв-Пойнтс было здание, которое обходили стороной. Серое, монументальное, величественное, выполненное в египетском стиле. Будто некий фараон решил построить себе дворец посреди Нью-Йорка. Тюрьма Томбс.



Вы спали вповалку, а в одной комнате с вами еще двое: худой как щепка Шон по прозвищу "Это-не-я" и крепкий парень по имени Стивен Кроули. Первый тащил все, что попадется под руку, а еще умел крайне убедительно врать, если попадался полиции. Второй был шотландец, лет двадцати пяти от роду, крепкий, мрачный, трудолюбивый и пропадающий на уикэнд в местных пабах.

Отец целыми днями трудился теперь в мастерской, мастеря сапоги и ботинки, матушка занималась вашим новым домом, Оуэн помогал отцу, а Патрик пропадал где-то на улицах Нью-Йорка. Говорил, что чистит обувь, но ты знал, что он еще и подворовывал по мелочи у богатых американцев, зарабатывая при этом не меньше отца.

У вас были соседи. Райаны жили через дорогу, их отец был запойным пьяницей, а двое взрослых сыновей торговали овощами и порой подбрасывали вам пару фунтов огурцов или помидоров. Взамен твоя мать штопала им рубашки и брюки.

Кларки, которых было очень много, пользовались дурной славой. Говорили, они играют в карты и не ходят в церковь. Но с их детьми было очень весело играть! А Майк Кларк, полный и лысоватый глава семейства, всегда был приветлив и очень любил тебя и братьев. Еще он носил на поясе большой нож, как и все его старшие сыновья.

*****

Свое двенадцатилетие ты встречал в семейном кругу. У вас не было денег, чтобы позвать гостей, но Уильям Кларк, твой ровесник, прыткий малый, у которого настроение менялось быстрее, чем ты успевал сказать "Господи помилуй", а кулаки и коленки всегда были сбиты в кровь, завсегдашний приятель по играм, пришел без спросу, принеся большую рыбину, выловленную им самолично в Ист-ривер. Мать запекла ее и теперь у вас был какой-никакой праздничный ужин.

Мама подарила тебе большой сладкий леденец на палочке, а отец - двух оловянных солдатиков. Это был очень, очень дорогой подарок! Неизвестно, как папенька достал этих стоящих по стойке "смирно" пехотинцев в старомодных треуголках, но такого не было ни у кого в вашем районе. Даже Оуэн, отпраздновавший уже свое шестнадцатилетие, с завистью посматривал на подарок. Патрик же вовсе не скрывал зависти и первым делом попытался отобрать одного из оловянных воинов, за что тут же получил подзатыльник от отца и обиженно глядел теперь на тебя, забившись в дальний угол вашей комнатушки.

Еще подарок презентовали Шон Это-не-я и Стивен Кроули. Первый подарил металлический свисток на веревочке, а второй - карманное издание Нового Завета в кожаном переплете. Матушка охнула, увидев такое. Свисток ее не заинтересовал вовсе, а вот Новый Завет...

- Мы не можем принять такой подарок, мистер Кроули! - сказала матушка.
- Можете, можете, миссис О'Лири. Мальцу пригодится, вот что я могу наверняка сказать, даже ежели он сейчас не оценит, - ответил Стивен.

Рыба оказалась очень вкусной, а к концу празднества отец (под неодобрительным взглядом матушки) угостил тебя парой глотков терпкого и очень сладкого вина. Сам он к тому времени уговорил целую бутылку, но был трезв как стекло. Даже британцев проклинал не слишком часто. Затем он вместе с Оуэном и Шоном начали петь песни.

Так ты прожил двенадцать лет.

*традиционный ирландский вид самогона
**формально, конечно, не колонией. Но в восприятии многих ирландцев - именно так.
*** имеется в виду графский род, ведущий свое происхождение из XI века; после Ирландского восстания в 1641 г. множество владений рода были конфискованы, а большинство О'Рурков эмигрировали на континент
**** (ирл. гэльский) маленький, мелкий. Читается как "биг".

Богатство - на 1.

ВЫБЕРИ

1. Родители и братья разговаривали по-ирландски. Конечно, они знали английский, но не то чтобы слишком хорошо.
а) Тебе было наплевать на английский. В Файв-Пойнтс почти все понимали по-ирландски.
б) Вместо английского ты делал упор на... немецкий! Переселенцев-немцев было много, к тому же лучше уж учить немецкий, чем язык проклятых британцев!
в) На английском говорили местные, хоть они и не были британцами. Пусть только из уважения к новой стране нужно было учить этот язык.

2. Со времени вашего переезда в Америку отец хотел, чтобы ты учился ремеслу у м-ра Джонсона.
а) С удовольствием! Даже если тебе приходилось заниматься скучными замерами, учиться женским, по всеобщему мнению, занятиям вроде шитья, а порой работать при неровном свете масляной лампы до полуночи.
б) Ты, конечно, следовал воле отца, но неохотно. Кому вообще может быть интересно делать обувь?
в) Пусть лучше обувным ремеслом грузят братьев, ты же предпочитал заниматься чем-то совершенно иным. Выбери - чем.

3. Многие дети Файв Пойнтс, улучив минутку, убегали от родителей погулять со сверстниками и создавали собственные компании, которые полисмены зачастую не именовали иначе, чем "малолетними бандами".
а) Конечно, ты хотел быть в банде! Подрезать кошельки, выполнять мелкие поручения парней из Таммани-холла, играть в карты, курить или жевать табак, как взрослые, а еще пить вино и пиво. И иметь денег больше, чем все, кого ты знал вместе взятые.
б) У тебя, конечно, была компания, но вы слыли хорошими мальчиками и совсем не рвались в криминальный мир.
в) Ты был скорее одиночкой и совсем мало общался с другими детьми.

Отредактировано 06.06.2022 в 14:47
1

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
31.01.2022 17:45
  =  
  Гордился ли Шимус тем, что он ирландец? Ха! Спросили б вы его, он бы ответил, что ещё бы! Конечно! Чего вы спрашиваете?! А как же иначе!
  А на самом деле – нет. Шимус старался не вспоминать Коннемару, честно говоря, даже старался забыть её. Вроде бы это такая священная земля предков... вот надо помнить её, чтобы носить в сердце ненависть к англичанам... а нет, не выходило. Наверное, дело было в том, что уехал он оттуда пятилетним ребенком и помнил очень мало, но что помнил, все было не очень-то приятное.
  Вот англичан этих он не особенно и запомнил. Были они там где-то, творили свои злодейские дела, чтобы всех ирландцев пустить по миру и заселить вместо них овец. А запомнил Шимус темное, мокрое небо, темный, страшный дом, и дождь, который падал в самую душу. Запомнил, как вместо обеда с молитвой мама однажды сказала: "Пойдите вон курятник почистите." Запомнил, как буквально за одну зиму обветшал сарай, а потом и дом. Оказывается, если не чинить, дом быстро ветшает. А чинить отец не мог – думал, как быть, крутился, крутился... а накрутить ничего не мог.
  Чем же, Господи Боже мой, тут гордиться?

  Он старался не вспоминать и сам корабль. Там было так плохо, что невольно закрадывалась мысль – а вдруг в Америке будет ещё хуже?
  В Америке было не похоже ни на Ирландию, ни на корабль. Здесь был Город.
  И в этом городе оказалось, что нельзя не быть ирландцем. Пропадешь! В деревне ты сам себе голова, живешь себе и живешь. В городе – неее. Тут надо, чтобы кто-то за тобой приглядывал. Тут всё быстро может произойти. Тут вообще всё быстрее было. Шимус не смог бы объяснить, почему так, зачем приглядывал, чтобы что, а на самом-то деле – чтобы ты не умер. В деревне, если голода нет, ты живешь с земли, так всегда какой-никакой запас. Куры несутся. Скотина молоко даёт. Не уродился урожай? Ничего, с прошлого года осталось по закромам. Заболел ты? Ничего, закутаешься в три одеяла у себя в доме, ляжешь к печке поближе – согреешься. А в городе – не так. Выгнали с работы зимой, выставили за дверь из комнатушки – и всё. А крыша... если сломалась крыша – как ты её починишь со своими тремя шиллингами в кармане? В городе ты маленький человек. И единственный способ для маленьких людей не чувствовать себя ничтожными – приглядывать друг за другом.
  А кто приглядит за ирландцем кроме брата-ирландца? Да никто. Кому он нужен-то?
  Однажды, когда он сказал, что приплыла в Америку на корабле, его спросил один мальчик постарше: "Как негр что ли?" И рассказал, что на тех же самых кораблях, на которых их перевозили, раньше возили негров, оттого они такие вонючие. А в газете в другой раз Шимус, хоть читать и не умел особенно, увидел картинку – голова испанца, голова англичанина и голова негра. И будто бы голова ирландца на голову негра похожа!

  А они не похожи! Ну как это рыжие ирландцы похожи на черных негров?
  В общем, что такое "ирландец", Шимус особенно и не знал. Знал, что это не негр, не китаец, не англичанин и не немец, вот и всё. Ещё в городе говорили, что ирландец – это значит вор и пьяница, но это что-то не очень сходилось – если бы все ирландцы были воры, то кто бы ботинки делал, а? Да и полицейские тоже были ирландцы, и до десяти лет Шимус думал, что не может же полицейский быть вором, потому что мама говорила, что он их ловит. Однако потом Шон сказал, что самые главные воры они и есть, и тут было над чем призадуматься. Но уж во всяком случае пили не все! И потом вот папа пил тоже, а пьяницей все же не был. Он занимался делом.
  И Шимуса тоже приставил к делу. В Городе это было в два счета. В деревне там как? Все идут в поле, ну и ты идешь, но пока маленький не особенно на тебя налегают. Заметят – так и скажут, "иди и вот и Патрику помогай". А не заметят – так не скажут. Так что всего и нужно, что улизнуть вовремя. В городе – не так. Посадят – и будешь подметки приколачивать, ещё и за каждый погнутый гвоздик спросят.
  Гвоздики эти, шило, дратву, деревянные колодки и прочую сапожную амуницию Шимус быстро возненавидел лютой ненавистью. Копаешься, копаешься, с этими гвоздиками, все пальцы себе оттарабанишь, дуешь потом на них, а мистер Джонс еще говорит, хватит мол дуть, прибивай давай. А дадут потом за всё это вшивые пенни. Вот потому-то он и стал язык учить. Английский? Да и черт бы с ним, что английский, зато можно на нем и с негром, и с китайцем, и с бакалейщиком объясниться. И даже с полицейским, если поймает. А то поймает, спросит тебя чего-нибудь, а ты и слова сказать не сможешь. Что тогда? Тогда отправят в большой каменный дом с колоннами.
  Что там происходило – никто толком не знал, а кто знал или делал вид, тот молчал многозначительно. Все обычные люди, кто там побывал, были такие пришибленные, пошарпанные, смотрели по особому. А вот ребята из Таммани наоборот гордились, мол, не был в Томбс – ненастоящий ты какой-то, чепуховый, а если был – то с тобой можно дело иметь, стреляный воробей.
  Этого Шимус тоже боялся до мурашек. Что пойдешь вот к каким-нибудь парням, а потом выйдет как-то так, что загремишь в этот Томбс. Только выйдешь оттуда уже пришибленным. Нет, не хотел он быть пришибленным! Он хотел...

  Да, если честно, больше всего на свете Шимус О'Лири хотел ничего не делать и при этом чтоб кормили.
  Но так было нельзя.
  Наверное.
  И всё же он видел иногда, как проезжает ландо, а про него говорят: "Вот, бездельник поехал!" Уж этих-то, кто в ландо ездил, точно кормили. Вот таким бездельником он и хотел быть.
  А как стать – не представлял.

  Вот с этими мыслями он и подошел к двенадцати годам.
  Не хотел в Томбс. Хотел, чтобы леприкон ему подарил горшок монет, и можно было досыта есть и ничего не делать. А вместо этого стучал молотком.
  И потому, как ни странно это было, наверное, Шимус, который так боялся тюрьмы, стал водить компанию с Кларками. Они, пожалуй, больше всех походили на бездельников.
  И потому ему понравилась библия ("подиж-ты-какой-переплет" она смотрелась). И понравились солдатики. И свисток тоже понравился. А больше всего понравилась рыба! Эк! Взял и вытащил еду из речки! Без всей этой возни с молотком, гвоздями и монетками.
  – Спасибо, мистер Кроули! – сказал он. – Что ж я, не понимаю!? Я Закон Божий завсегда это самое.
  А про себя подумал: "Да наверняка там в вашей этой Библии только про то, как работать хорошо, а не работать – плохо. Как в церковь не придешь – там вечно про это и нудят. Ну, ладно. Почитаю из интересу только. Вдруг там такое есть, чего не говорят."
в) На английском говорили местные, хоть они и не были британцами. Пусть только из уважения к новой стране нужно было учить этот язык.

б) Ты, конечно, следовал воле отца, но неохотно. Кому вообще может быть интересно делать обувь?

б) У тебя, конечно, была компания, но вы слыли хорошими мальчиками и совсем не рвались в криминальный мир.
Отредактировано 31.01.2022 в 17:48
2

DungeonMaster Вомбат
02.02.2022 20:53
  =  
1853 - 1861 гг.
Нью-Йорк, Соединенные Штаты.


Кларки были веселыми. Они почти не работали, разве что порой нанимались грузчиками или подсобными рабочими. Они играли в фаро, брэг, блэкджек. Мухлевали нещадно.

Отвлечь противника, пока твой кореш играет? Да легко! Сыграть вдвоем против одного, не показывая этого, вовремя подать знак и сорвать куш? Как два пальца. А лучше всего было то, что глава семейства Майк Кларк водил дружбу с парнями из Таммани-холла. О их делах ты ничего не знал, но если вас вдруг хватали за руку (а тебя к карточным играм Кларки пристрастили и пристроили быстро), тут же появлялись те, кто вступался за вас. Их называли "крышей" и они постоянно менялись, да так, что ты не успевал запомнить ни имен, ни лиц. Ты был далек от их мира, но был ирландцем. Этого было достаточно. Тебя оберегали вместе со всеми остальными.

В карты тебе везло. Порой получалось выиграть даже десяток долларов за раз. Правда, половину забирали те, кто эти игры устраивал, да еще приходилось отваливать тем, кто из Таммани. Вовсе не были они негодяями, как маменька говорила: защищали ирландцев, ходили такие все важные, в церкви каждое воскресенье молились. И вовсе не были страшными бандитами! Разве что немного. До тебя все же доходили слухи об их делах.

Вот уж кого следовало бояться ирландскому парню из Файв-пойнтс так это полиции. Эти хватали всех без разбора, могли дубинкой стукнуть, были злые, как собаки. "Это оттого, что им мало платят, а взяток от местных не дождешься", - так говорил Шон.

Билл Кларк, остававшийся твоим другом, воровал ботинки. Делал так: прикидывался чистильщиком обуви, поджидал богатенького и говорил:
- Давайте туфель, сэр, снимайте, я так лучше почищу, блестеть будет, что у кота причандалы, - а почистив, говорил, - Вы и второй снимайте, сэр, пока первый просохнет, я ж его жиром намазал, чтобы не промокал в нашей-то грязи, так-то оно получше будет, мистер.

И стоило богатенькому снять второй ботинок, как Билл бросался наутек. А потом продавал добычу местным скупщикам. Схема была не то чтобы идеальная, но доход приносила.

Ты же стучал молотком в мастерской. Мог сам себе починить обувь, а заодно подрядился к местным авторитетам. Теперь ести у кого-то из Таммани-бойз возникала необходимость в ремонте, они несли свои ботинки тебе. Маменька не одобряла такого, а вот отец был рад. Это приносило деньги, о которых, к тому же, не знал мистер Джонсон.

Оуэн работал не покладая рук и вскоре мистер Джонсон сделал его главным в мастерской. Главнее даже отца. Но это было честно - твой брат проявлял настоящий талант к обувному делу. Латал дырки, делал подошвы, изготавливал крепкие сапоги, умел разбираться в материалах.

А вот Патрик пропадал на улицах. Он разругался с родителями, ночевал неизвестно где, но порой побрасывал тебе и Оуэну пару долларов.

*****

1856 год

У вас появились новые соседи. Семейство Филитиарн, которых американцы называли Уилан. Почему так? Да потому что настоящие ирландские фамилии были сложны для янки.

Их отец умер по дороге в Америку, теперь главой рода был Шон, двадцати лет от роду. У него была матушка, Дейдра, крепкая и сохранившая остатки красоты женщина. А еще в семействе было три дочки: Анна, старшая, четырнадцатилетняя, медноволосая, не худая и не толстая, но с той крепостью в мышцах, которая характерна для потомственных крестьян. Мария, Мэри, средняя, двенадцати лет. Смешливая, бойкая, богобоязненная, огненно-рыжая. Единственная из всей их семьи, у кого волосы были такого цвета. А еще была Мюриэл, десятилетка, совсем худышка, пугливая и застенчивая.

Этих троих девчонок опекали едва ли не всем районом. К тому же за Анной приударили сразу несколько парней, даже твой брат Патрик. А что? Девица видная, крепкобедрая, не уродка, да и порядочная. Она даже отходила полотенцем по морде Льюиса из парней Таммани. Тот пытался ухватить ее за причинное место прямо посреди улицы, за что и поплатился. Долго еще над ним потешались "коллеги", а вот авторитет Анны среди парней вырос. Знали - девушка эта не простая, не чета тем, что в порту и на Саут-стрит просят доллар за любовь.

*****

1859 год

Шона посадили весной. Он своровал что-то, а отмазаться не смог. Ему впаяли два года.

В этот же год умерла твоя мать. Заболела зимой 58-го, а весной уже не стало ее. Похоронили, поплакали, поминки справили, где гуляли Кларки, Филитиарны, Райаны и вообще все, кто проходил мимо. Отец запил, Оуэн вместе с ним. Но спустя неделю оба вышли из запоя, вернулись к работе, но в доме стало как будто пусто. Кто поштопает штаны? Кто помоет посуду? Кто приготовит ужин? Да никто, мать его. Теперь приходилось рассчитывать только на себя.

Отец работал теперь еще больше, а вместе с ним и Оуэн. Оба будто пытались не вспоминать о смерти Мэри О'Лири, в девичестве О`Рурк. Патрик вовсе исчез из дома. Он водился с темными личностями, порой внезапно появлялся дома пьяный, в грязном костюме, с сигаретой в зубах. Отец выгонял его, едва завидев, а вот Оуэн сочувствовал и часто пытался всучить брату денег. Хотя Патрик вроде и сам зарабатывал. Каким путем - другой вопрос.

Ты трудился по 12 часов, но едва мог заработать себе на новые брюки. Да и все вокруг жили так же, а потому многие не слишком задумывались о своем бедственном положении. Кроме того, многих ирландцев, из тех, что постарше, больше всего заботило другое: в Америке они равны прочим белым. Нет английских притеснений, нет голода (хотя голодные дни - бывают), а еще все обращаются друг к другу "сэр", будто к лорду какому. Ирландцы быстро переняли эту привычку.

В грязных дешевых пабах, которых в Файв-пойнтс было великое множество, ирландцы могли беспрепятственно обсуждать будущее своей старой Родины. Многие мечтали когда-нибудь вернуться и гнать бриттов до самого Лондона, некоторые грезили новым будущим уже здесь, в Америке. Первых считали патриотами, вторых - приспособленцами. Порой случались драки из-за политических убеждений, ведь каждый честный ирландец имел свое мнение по поводу политики и истории родного зеленого острова.

Оуэн ходил на заседания одного своеобразного "клуба": десятка два молодых парней собирались в забегаловке, пили пиво и обсуждали, как построить лучшую жизнь в Ирландии и в Америке. Твой брат был не слишком образован или идеологически подкован, а потому просто слушал, пересказывая услышанное тебе и отцу. Папенька обычно говорил, что всё это ерунда, жить надо здесь, работать и не думать о таких фантастических вещах как освобождение Ирландии от английского гнета. Вот откуда взять денег на еду - об этом думать надо, так что идите-ка, сынки, поработайте, это лучше, чем языками молоть.

*****

1861 год

Только и разговоров было вокруг, что про Линкольна, нового Президента. За него вбрасывали бюллетени парни из Таммани. Делали это открыто, совсем не заботясь о скрытности: у них все было схвачено. Впрочем, ирландцы, не важно имели ли они право голосовать или нет, и так были за Эйба. Он был выходец из народа, своей личностью и биографией олицетворяя в глазах бедняков возможность добиться высочайшего положения трудолюбием и честностью. Еще он что-то там говорил, мол, надо бы рабов освободить. Или что-то в таком духе. Это тоже нравилось твоим соседям и друзьям: рабство было противно ирландской природе, даже англичане уже отменили его. Никто, естественно, не говорил о равенстве черных и белых, но владеть людьми как вещами... это слишком.

А потом завертелось. Да так, сука, быстро, что ты вообще не понимал, когда ж оно всё произошло и с чего вдруг так много событий разом.

Твоя новая Родина вдруг раскололась. Южная Каролина объявила о выходе из состава Союза в декабре 1860, а еще месяц спустя к ней присоединились Миссисипи, Флорида,
Алабама, Джорджия и Луизиана. В марте откололся Техас и это был не конец.

Для тебя, ирландского парня, эти названия штатов ничего не значили, да и статьи в газетах с объяснением причин раскола прошли мимо тебя. Но вот чего ты пропустить никак не мог так это набора в армию. Множество ирландцев вдруг стали записываться добровольцами, в основном в 69-й полк Нью-Йоркского ополчения.

- Там платят за то, что носишь форму и маршируешь, - так говорил твой друган Билли Кларк, поспешивший записаться добровольцем одним из первых, - А еще дают жрачку. Да и слава там, почет, все дела. Девки опять же...

Девушки солдат любили. Махали платками, шили звездно-полосатые флаги, дарили собственноручно испеченные булочки и пироги. Шона Уилана провожали в армию все его сестры, едва сдерживая слезы. Впрочем, в отличие от Билла он отправлялся воевать осознавая "великую миссию ирландского народа", как сам говорил. Что это такое Шон не объяснял, лишь многозначительно улыбался.

В армию записывались на три месяца. Считалось, что этого времени с лихвой хватит, чтобы показать мятежникам, как они нехорошо поступили, предав общее дело. В конце апреля полк должен был выдвигаться из штата, а до того времени все желающие, если имели две руки, две ноги и два глаза могли записываться в его ряды. Конкуренция, правда, была: совсем уж хилых не брали, да и тех, кого знали как отъявленных бандитов - тоже.

В 1861 году тебе исполнялось двадцать лет.
ЗАПИШИ:
+2 Тело
+1 Разум
+1 Воля

=====

Шимус хорошо говорит по-английски с ирландским акцентом. Читает и пишет намного хуже, но в целом свое имя написать сможет без ошибок.
Ну и, конечно, на ирландском чешет как надо.

ВЫБЕРИ
1. С 12 до 20 лет ты...
а)...работал в обувной мастерской. А куда деваться.
б)...подрабатывал по мелочи на стороне. То грузчиком, то зазывалой, то вышибалой. По-разному доводилось свой доллар зарабатывать.
в)...играл в карты, ставил на собачьи бои и в мастерской работал спустя рукава. Так заработать деньги было куда легче

2. У вас на районе было полно девчонок. Как ты с ними это самое, Шимус?
а) да никак. Не до девушек, когда живот урчит и в карманах пусто.
б) подкатывал ко всем девчонкам, которых видел. Не всегда получалось, зато ты смог создать себе репутацию донжуана.
в) пытался найти хорошую девушку и жениться. Может, даже детей сделать, а?
г) временами встречался с кем-то, потом расходился, в общем, ничего необычного для молодого парня.

3. Будущее и прошлое Ирландии горячо обсуждалось в Файв-пойнтс. Да и про Америку там много говорили.
а) тебе это казалось пустой тратой времени и болтовней, лишенной смысла.
б) временами ты слушал, о чем говорят, но в целом тебе было не слишком интересно.
в) ты активно включался в споры, отстаивая свою точку зрения.

4. В 1861 году многие твои соседи записались добровольцами в армию на три месяца.
а) и ты тоже. Это возможность заработать, а еще там кормят.
б) и ты тоже, преисполненный решимости сражаться за новую Родину.
в) армия? Там же убить могут! Да ну его к черту, уж лучше мастерить обувь. В мастерской хотя бы не стреляют.
Отредактировано 03.02.2022 в 14:18
3

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
12.02.2022 11:31
  =  
  К двадцати годам Шимус понял, что такое ирландец. Глаза ему на это открыл мистер Кларк. Он сказал:
  – А ты знаешь, что президент Джексон был родом из Ирландии?
  Правда, ещё до этого его родители были вроде шотландцами... или нет... но ирландец и шотландец это как... как... как две стороны одной монетки. Та, где цифра нарисована, скучная – та шотландец, а та, где что-то интересное выбито – та, конечно, ирландец!
  Тут-то Шимус и смекнул – ирландцы, они как евреи, есть везде, только евреев не любят, а ирландцев любят! Потому что ирландцы – они страдали, но при этом свои страдания не перекладывали на других, вот как! Как евреи страдали, он в Библии-то почитал (ну, всю, конечно, не осилил, но уж сколько смог).
  Короче. Всё просто. Видишь ирландца – помоги ему немного. Как? Как получится! Хоть крикни из толпы: "Чего вы его забираете! Он же честный парень!" Хоть выпей с ним. Хоть просто закрой глаза, когда видишь, что он смухлевал в карты против какого-нибудь немца. Ну смухлевал и смухлевал! Немец пойдет и заработает ещё, от него не убудет, природа у него такая, а ирландец с горя может наделать делов. А зачем? Всем будет лучше, если выиграет ирландец, а немец пойдет, репу почесывая, и ещё поработает немного.
  Перенапрягаться, конечно, не надо. Не надо рвать последнюю рубашку, там, или если там человек сам себе помочь не хочет, то чего уж... не отдашь же все свои деньги пьянице, а то ведь он их возьмет да и пропьет. Но поддержать-то всегда можно, хоть даже посочувствовать. Потому что... потому что и тебя поддержат! И тебе посочувствуют, скажут: "Шимати, чего у тебя рожа такая кислая? Рэйч отшила? Да наплюй ты на неё! Ты знаешь, что имя Рэйчил значит? "Овца!" Гы-гы-гы! Овца и есть, к тому же тощая. Плюнь! Сегодня бои! Пойдем лучше на Медведя поставим, верное дело. И я те так скажу, он точно выиграет сегодня. Откуда знаю. ДА ПРОСТО ЗНАЮ, ГЫГЫГЫ! А потом закатимся к Догерти и по кружечке, по кружечке... Ну, для настроения! Ммм?"
  И сразу понимаешь, что жизнь – ну, она тяжелая, конечно, ты ж ирландец, но не юдоль скорби, а все же повеселее. "Двое-трое – не один", и если друзья говорят, что из-за какой-то овцы не надо переживать, то подумай, может, и не надо. И там, где-то между второй и третьей кружкой, вдруг с удивлением обнаружишь, что не переживаешь.
  Так это работает.

  А потом оказывается, что работает вообще во всём. Получить работу? Можно. Отмазаться от почти любого греха? Сделаем. Занять до получки или до выигрыша? Найдем. Познакомиться с кем хотел? Вообще не проблема! "Вот это мой друг, Шимус О'Лири! Я вам про него говорил! – Здравствуйте, юноша, рад с вами познакомиться. – И мне очень приятно, сэр. – В карты, значит, играете? – Имею такое пагубное пристрастие, сэр. – Так чего ж ты ждешь! Иди, вон, у стены стол свободный. Условия знаешь? – Не вчера родился, сэр. – Тогда удачи, парень!" – и всё, карты полетели, жизнь закрутилась.

  А что, если разобраться, означает, "жизнь закрутилась?" А это значит, что в ней открываются одни двери и закрываются другие, которые ты прохлопал. Жизнь – это огромный дом, вроде вокзала, в котором ты идешь, идешь, пытаясь разобрать, что на табличках написано над дверями, спросить у кого-то. И если пройдешь, то вылезешь на крышу. А на крыше ты ляжешь под солнышком и будешь попивать пиво и закусывать чем-нить эдаким, и дышать свежим воздухом, и... и, может быть, решать, кому тут на этой крыше с тобой место, а кому нет. Вот какая картина была в голове у Шимуса теперь. Работать он по-прежнему ни черта не хотел, но чувствовал, что шевелить булками первое время придется. Ну, так и шевелил! Одна беда – девки. Они всего этого не понимали ни черта, у них на уме было замуж выйти и детей нарожать, и в общем, ничего плохого тут не наблюдалось, но только... только Шимус от чего-то понимал, что есть двери в этом здании, куда с пятью голодными ртами хрена с два пролезешь! Поэтому приударять он приударял, но так... не по-ирландски. По-ирландски приударить – это наврать с три короба, заранее зная, что всё неправда, а потом случайно взять да и жениться, когда папаша её за одно место возьмет, потому что весь Файв-​Пойнтс уже знает, у кого от чего вдруг живот вырос. Неееет, такое ему не очень подходило. А то будешь как отец, то картошку растить, то свиней разводить, то подметки богатеям к сапогам приколачивать, лишь бы дети с голодухи не помер. А ежели так выйдет, что в тюрьму посадят, жена ещё чего доброго с кем другим закрутит. Неееет, нетушки, в таком важном деле надо действовать наверняка, а не как у брата-ирландца заведено.

  В общем, жизнь была хороша, а потом умерла ма.

  И сразу как будто что-то оборвалось.
  Оказалось, ни черта все ирландцы мира не заменят одну мать.
  Братья, Кларки, друзья-подружки – это всё хорошо... да только всё равно без матери один ты на этом свете, Шимус О'Лири. Мать-то, может, и ругала, и говорила, что непутевый у неё сын, что закончит в Томбс, что водится с волками, вместо людей, что нет бы отцу помогал как следует, что не будет в старости от него ни помощи, ни поддержки, что...
  А потом вдруг оказалось, что лучше бы и дальше говорила.
  А вдруг потому так и вышло, что плохой он был сын, непутевый, вдруг поэтому и умерла?
  Вдруг надо-то было как раз подошвы приколачивать... а ты навыдумывал себе – двери какие-то, дома какие-то... на крыше, думал, сидеть хочу.
  А ма лежит вся белая, холодная, и не дышит. И всё уж. И не встанет больше. И не поругает. Господи, да хоть бы с утра до вечера только и делала, что ругала.
  Как же оно так вышло-то?

  А вот вышло. Выстроились все Кларки, и давай соболезновать. А ты держишь слёзы и киваешь, дескать, спасибо большое. А сам понимаешь, что им-то не мама важна, им важно тебе показать, как они тебе соболезнуют. И вроде бы хорошо, так и надо, но им же и надо показать, что все как надо. И от этого ещё тоскливее. Как будто есть в тебе часть, которая принимает объятия, рукопожатия, благодарит, и всё такое, а есть другая – та, которой больно. Располовинило тебя, как бревно на лесопилке. Получились две досочки – и никто их больше вместе не собьет, как было.

  С тех пор стало лицо у Шимуса вечно кислое, как простокваша, стал он сам колкие шутки отпускать, а веселиться почти что и перестал. Потому парни его звали всегда в компанию, ведь колкая шутка, если не брать того, над кем шутят, всегда втрое смешнее.
  – Ну, ты и язва, Шимати! – говорили они, ухмыляясь.
  – От язвы человек кряхтит, а вокруг все сочувствуют, а от меня кряхтит, а вокруг все покатываются! – отвечал он.
  – Ну, ты его и побрил без всякой бритвы! – говорили они.
  – Я б цирюльню открыл, да когда пальцы вечно в мыле, карты проскальзывают! – отвечал он.
  А девчонки не любили, потому что нет ничего, что они больше не любят, чем когда над их бабьим племенем смеются.

  Но жить как-то надо... и вот тут оказалось, что привычка-то и пригодилась. Когда привыкаешь смотреть, что у других, как у других, как ты им помочь можешь, как они тебе, то и о себе меньше думаешь, своё горе меньше переживаешь.
  Надо брату помочь? На, Патси, тебе четвертак. Оуэн говорит, надо Шону в тюрьме на взятку табачок раздобыть? Раздобудем. А отцу...
  – Па, а чего ты на Дейдре не женишься? А то у нас терь дом вверх дном... а ей тоже муж нужен. Вот в Писании сказано, что, – и понёс, понёс, что там в писании сказано и чего не сказано. А то сопьется же отец совсем. А так было две семьи, а стала одна, и вроде как все их родственники теперь наши, и все наши друзья теперь немного их друзья. Всё проще.
  Да и штаны заштопать будет кому.

  За этими хлопотами про "своих", Шим как-то и пропустил, что война началась. Вернее, он знал, что про это трепятся, но думал, не, не будет никакой войны. Да и из-за чего война? Из-за Канзаса какого-то паршивого, где ещё вчера индейцы жили, а теперь не могут разобраться, то ли негров уже везти, то ли погодить? Где он, Канзас этот? Там пусть и воюют. Или из-за чего? Из-за негров, как Джон Браун? Джон Браун, конечно, мистер крепкий был, но только таких упертых же мало. Из-за цен на хлопок? Договориться что ли нельзя? Не, вроде как причин-то и не было. Почему из Нью-Йорка-то люди воевать пойдут?
  Потешался над теми и над этими, зубоскалил, говорил, что у Линкольна-то небось кишка тонка по рогам всем надавать, он же адвокат, а не генерал какой, а южане там на плантациях своих опухнут от обжорства, а воевать не пойдут. У них и так всё хорошо, когда негры-то им чай с кофем в постель небось подают.
  Но не опухли южане. Не оказалась кишка тонка.

  Стали собирать волонтеров.

  Тогда Шимус решил пойти, посмотреть, что это такое, война. Может, там свои, значит, двери есть. Может, можно в генералы как-нибудь пролезть, а оттуда в президенты – из генералов часто президенты получаются. А что убьют... не, в такое он не особо верил. Во-первых, все говорили, что южан быстро разобьют. А во-вторых, в Файв-Пойнтс тоже ведь убивали по-всякому. Кого по башке съездили, кому горло перерезали, кого просто по почкам отходили так, что он возьми да и преставься. Всякое бывало. Шимус знал, что чтобы не убили, надо соображать – не переть на рожон, а если уж начали бить – то бежать во все лопатки и на помощь звать, а ещё лучше кричать, что пожар – пожар-то интереснее будет. Вот и всё! С головой надо подходить, тогда и не убьют.

  "Будут кормить!" – говорили они. "Денег дадут!" – говорили они. "Пошли с нами!" – говорили они.
  Он и пошел. А что? Он же не трус какой, раз свои ребята зовут.
1. С 12 до 20 лет ты...
в)...играл в карты, ставил на собачьи бои и в мастерской работал спустя рукава. Так заработать деньги было куда легче

2. У вас на районе было полно девчонок. Как ты с ними это самое, Шимус?
г) временами встречался с кем-​то, потом расходился, в общем, ничего необычного для молодого парня.

3. Будущее и прошлое Ирландии горячо обсуждалось в Файв-​пойнтс. Да и про Америку там много говорили.
б) временами ты слушал, о чем говорят, но в целом тебе было не слишком интересно.

4. В 1861 году многие твои соседи записались добровольцами в армию на три месяца.
а) и ты тоже. Это возможность заработать, а еще там кормят.
4

DungeonMaster Вомбат
01.04.2022 16:45
  =  
Апрель-июль 1861 года.

Тебе выдали красивую синюю форму, винтовку, ранец, одеяло, ботинки (даже по размеру!), флягу, подсумок. Научили маршировать. А что - дело нехитрое.

- Нале-во! - поворачиваешься налево.
- Напра-во! - поворачиваешься направо.
- Шаго-о-ом... марш! - и идешь в ногу с товарищами.

Вот заряжать ружье - то была целая наука. Опустить приклад на землю, установив его между ног. Ствол держать левой рукой. Да левой, дубина, правой патрон доставай! Зажать пороховой конец патрона между зубов. Оторвать часть гильзы зубами. Засыпать порох в ствол. Протолкнуть пулю большим пальцем правой руки. Извлечь шомпол из-под ствола и установить его конец в дуло напротив пули. Дослать пулю шомполом внутрь ствола. До упора. Извлечь шомпол и вставить его в гнездо под стволом (или воткнуть в землю до следующего заряжания). Большим пальцем правой руки взвести курок в позицию полувзвода. Взять из сумочки на поясе капсюль и надеть его на шпенек. А потом стрелять.

С этим справлялись не все. Сложно было простым ирландским парням с таким разобраться. Вот штыком колоть - это дело. Берешь винтовку поудобнее и р-раз! Прямо в чучело острым металлом! И еще раз! И еще!

Вашим полковником был Майкл Коркоран. Мужчина суровый, но отходчивый. Его в полку любили. Ты быстро узнал о том, что Коркоран отказался вести полк на парад в честь прибытия в Штаты принца Уэльского в 1860-м и вроде бы сидел в карцере или даже тюрьме за это. Но потом началась война и вашего полковника освободили - ведь куда этим янки без ирландцев-то? Да никуда!



Большинство в полку - парни из Нью-Йорка. Но попадилсь и ирландцы из Огайо и даже какие-то понторезы из Пенсильвании. Так ты немного узнал о географии Соединенных Штатов.

Вы с Биллом Кларком и Шоном Уиланом держались вместе, ведь были все с одного ж района. Еще к вам прибились Микки О`Брайен (он был шулер и мелкий вор, но в целом славный малый), и Боб Смит. То была ненастоящая фамилия, все об этом знали, но все помалкивали. Боб был огромного роста, один кулак - что твоя голова. А еще ему едва исполнилось восемнадцать. Вы впятером попали в первую роту и в первый же взвод.

- Да мы этих мятежников размажем, - говорил Билли в перерыве между маршированием и упражнениями по стрельбе, - Вы, парни, вообще видали, сколько Эйб сил собрал? Им точно хана, говорю вам! Через пару месяцев вернемся по домам, нутром чую. Даже жаль как-то, я б послужил еще.
- Хера с два, Билли, - говорил Микки, - Ты думаешь они там что, пальцем деланы? Как стрельнут, дак ты и обделаешься, доллар ставлю! Но с моей помощью мы их за годик, может, уделаем. А там и по домам можно, с медалями да орденами от Дядюшки Сэма.
- Вы оба идиоты, - мрачно отвечал им Шон, - Эта война не на три месяца и не на год. Это надолго.

Но черта с два Шона кто тогда слушал.

*****

Вы стояли лагерем где-то под Вашингтоном. Несколько сотен ирландских молодых парней в синей форме, жаждущих боя, еды и своих законных долларов. Все подписали контракт на три месяца, почти все верили, что война за это время кончится. Кроме Шона, конечно, который тут же заслужил прозвище Зануда. А еще получил звание сержанта лично от полковника. Что-то такое тот в Уилане разглядел.

Звание никак, впрочем, на твоего знакомца не повлияло. Ну, он, конечно, вами командовал, но делал это, будто извиняясь, мол, парни, ну сами понимаете, должен я. И вы понимали. И слушались. Кроме Билла - тот все время норовил подколоть новоиспеченного командира.
- Слыш, сержант, а ты устав читал-то? Ты читать-то умеешь вообще?
- Слыш, командир, а что мне делать, ежели вот Бобби на поле боя обделается? Это типа ранение считается или чего?

Шон сносил подколки стоически. А потом в один день Боб подошел к Билли и вмазал тому по морде.
- Не обижай сержа, - сказал гигант, потирая кулак, - А то еще раз въебу.

Боба отправили на гауптвахту на трое суток. По сути - просто закрыли в небольшом сарае и носили туда воду с сухарями. А когда он вышел, многие хлопали парня по спине, выражая поддержку. Только Билли бесился.
- Этот уебок меня ударил! Да если б он не так внезапно, я бы его... я бы ему!..
Билла слушали, кивали, молчали, улыбались. Сам, дескать, напросился.

*****
Летом 1861 года ты впервые в жизни шел на войну.

Огромная армия Союза двигалась на юг. Ваш полк плелся вместе со всеми по пыльными дорогам, вы потели, хотели пить, порой самые отважные отлучались к ближайшей речке или пруду - наполнить фляги.

- Веселей, парни, - говорил Коркоран, гарцуя на лошади перед вами, - Ранцы не бросать! Ружья вверх! Скоро в бой, ирландцы! Эрин го Бра*!
- Эрин го Бра! - нестройным хором отзывался полк.

Ты видел возле грунтовой дороги, по которой вы двигались, брошеные ранцы, одеяла, кепи, плащи, штыки. Янки сбрасывали все, что мешало им идти и плелись, как мулы. Впрочем, для тебя это тоже была самая утомительная дорога в жизни. Если бы не пример других парней, ты точно сбросил бы тяжеленный ранец. Или хотя бы кепи - солнце пекло нещадно.

- Эрин го Бра, парни!
- Эрин го Бра!

Вскоре Коркоран спешился и шел вместе с вами, вед, лошадь в поводу. Он так же потел, так же хотел пить, но не показывал этого, подбадривая вас всех.

- Эй, Падди, ты хотел бы шляпу Джеффа Дэвиса или саблю кого-то из мятежных генералов? - казалось, полковник знает вообще всех солдат по именах.
- Шляпу, сэр, было бы лучше, а то моя совсем прохудилась, а кепи я уж где-то посеял!
- Ха-ха, хорошо! А ты, Микки? Хотел бы южанку за всё нужное потрогать, а, разбойник?
- Так точно, сэр, хотел бы! Но сначала пару мятежников бы убить, чтоб не стыдно дома показаться!
- Добро, парень! Будет у тебя такая возможность, уж я тебе обещаю! Эй, а ты, Стив, готов мятежникам задать жару?
- Готов, сэр, ох как готов! Лишь бы платили вовремя да жрачку давали, а то с пустым животом много не навоюешь!

Так вы шагали по грунтовым дорогам на юг. Где-то там мятежники собирали силы, где-то там был первый бой, свистящие пули, смерти и кровь. Где-то там.

*****
21 июля 1861 года
Первая битва при Булл-Ран

Когда ты позже пытался вспомнить сражение, в памяти всплывали отдельные эпизоды, но никак не цельная картина. И страх. О, страха ты тогда натерпелся будь здоров.

- За мной, ребята! Покажем им! - Коркоран увлекал вас за собой.

Свист пуль, крики, упавшие на землю товарищи. Где-то рвались снаряды, кто-то кричал "Мама! Мама!", какой-то парень в синем, лежащий на земле, схватил тебя за ногу.
- Помоги, друг! Не бросай меня! Как же больно, блядь!
Его живот превратился в кровавое месиво, лицо было бледнее луны.

- Ураааа! - орал кто-то тебе на ухо.
- Где полковник? Где полковник?
- Полковника убили, полковника нет!
- Назад, парни, назад, отступай!
- Меня задело, аааа! Сука! Сука! Сука! Сука-а-а-а!

Настоящий бой - это бардак. Не сражение благородных рыцарей. Не дуэль. Не стенка на стенку, как в Файв-Пойнтс. Всё вокруг заволокло дымом, ничего не было видно дальше нескольких ярдов, полковник исчез, знамя полка тоже пропало. На земле лежали убитые и раненые, над головой рвались снаряды. Ты отстал от своих, сам не поняв как.

- День наш! День наш! - проорал кто-то недалеко и унесся на лошади прочь.

Какой он, блядь, наш? Ты стоял в дыму, в чужой крови, не понимая, где свои, где чужие, куда идти. Один, отбившийся от полка, не сделавший ни единого выстрела.

- Блядь! Блядь! - какой-то янки полз к тебе. На нем были широченные красные штаны. За ним оставался кровавый след. Кажется, ранен в ногу. А еще он матерился во весь голос, не переставая.
- Суки, блядь, уёбки, блядь, нахуй! Ёбаные южане, блядь!

Ты прибился к каким-то янки. Они вроде шли вперед, а ты с ними. Вверху рвались снаряды, ты переступал через убитых и раненых в синей форме. Спереди стреляли, но пули свистел над головами. Изредка кто-то перед тобой падал. Но впереди было звездно-полосатое знамя и ты шел вперед, шаг за шагом, не чувствуя усталости. Затем вы остановились, приготовились стрелять.

А потом откуда-то спереди услышал:
- В штыки, парни! Отправим их в Вашингтон! В штыки!

И крик. Будто банши орала тебе прямо в ухо. От этого звука хребет, кажется, проваливался вниз, а ноги подгибались в коленях.

Внезапно прямо перед тобой как черт из табакерки выскочил здоровенный бородатый мужик в соломенной шляпе. Он закричал и бросился прямо на тебя со штыком наперевес.

Спустя долгое время, когда битва была далеко позади, ты понял, что мужик-то был не так уж огромен, как показалось вначале. Да и боялся он не меньше твоего. Но тогда...

Ты выстрелил и южанин рухнул на землю, сразу как-то скрючившись, будто ребенок. Янки вокруг тебя бежали, звездно-полосатое знамя лежало совсем рядом на земле, а знаменосец стоял на коленях прямо на нем подняв руки и почему-то все время икая.

Ты бросился бежать.

*****

- Эй, да это же чертов Шимус! Эй, Шимус, чертяка! - тебе махал рукой Билли. Ты вдруг оказался среди своих, они хлопали тебя по спине, кто-то сунул флягу с водой в руки (свою ты где-то посеял).

- Мы тут задницу всей армии прикрываем, - злобно плюнул на землю сержант, - Побежали, только пятки засверкали. Ничего, сейчас мятаженики подойдут, устроим им ирландский прием.

Парней в полку быдо ощутимо меньше, чем раньше. Некоторые были ранены, у Боба левая рука висела на перевязи. Зато знамя полка, разорванное пулями в нескольких местах, было тут.

Янки бежали прямо сквозь вашу позицию. Молодые парни, многие без оружия. Некоторые останавливались и готовились воевать вместе с ирландцами, но таких было мало.

А канонада приближалась.
*"Ирландия навсегда". Произнести это в русской транскрипции сложно и есть несколько вариантов, да. Я выбрал такой, не обессудьте.

ВЫБЕРИ:

1. На службе все рассуждали, как долго продлится война.
а) Ты был уверен, что три месяца - крайний срок. За это время мятежников разобьют наверняка.
б) Ты считал, что война продлится, может, год. Или даже полтора. Но уж вряд ли больше - США такую огромную армию собрали, что мятежников разобьют быстро.
в) Ты считал, что война - надолго. На несколько лет точно.

2. В конфликте между твоими друзьями ты...
а) остался в стороне, не поддерживая ни одну из сторон.
б) встал на сторону Билла. Он всего лишь безобидно шутил и получил по морде ни за что.
в) встал на сторону Шона и Боба. Командиров следовало уважать и Билли получил по заслугам.

3. Вновь соединившись со своим полком и узнав, что сейчас опять, скорее всего, очутишься в бою, ты...
а) остался с парнями, желая наконец повоевать как следует. Зря, что ли в армию записывался.
б) остался с парнями, но боялся до жути. Война оказалась смертельно страшной.
в) попытался тайком улизнуть. Скажешь потом, что потерялся в сумятице боя.
г) остался с парнями, слегка побаиваясь, но и любопытствуя - что ж такое настоящий бой?
Отредактировано 01.04.2022 в 16:45
5

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
05.05.2022 11:13
  =  
  Началось все просто замечательно – ведь Шим не помнил, когда это ему совершенно бесплатно выдавали такую справную одежку – из хорошего сукна, да ещё и ярко выкрашенного, да ещё и много всякого другого барахла. Да если это всё забрать с собой и продать (а серьезно, "это же всё потом оставят нам, парни?") можно уже в прибытке остаться.
  Лишь обучение стрельбе слегка подразмочило уверенность, что все идет куда надо. Бумажный патрон на вид страсть как похож на конфету, но только вот на вкус ничего даже близко похожего! Мерзкий у пороха вкус. Да и запах этот кисловатый довольно противный.
  – Ничего, привыкнешь! – говорил сержант, хохоча, когда видел, как парни морщатся. А вот что-то не хотелось бы привыкать. Шимус быстро смекнул, что если у наших есть порох, пули и винтовки, то и у врагов тоже. Пару раз он сидел, разглядывая эти пули, и взвешивая их на ладони совсем не горел желанием отведать такие пилюли какой-либо из своих конечностей. Конечно, сомнения свои он держал при себе – а то еще прослывешь трусом.
  Но события разворачивались без малейшего внимания к его, Шимуса, то есть, пожеланиям.

  Что касается продолжительности боевых действий, то тут Шим прогнозов не строил, а прямо говорил:
  – А нам-то чего? На год, на два, хоть на десять! Мы на три месяца записались. Три месяца помаршируем, а потом и по домам. А чего нам? Это ж не англичане, чтоб их десять лет для удовольствия колошматить! Не, ну, может, если платить будут хорошо, я может, и останусь. Но для начала три месяца – самое оно, а парни? Еще посмотрим, чего тут за война намечается.
  Но самое главное – в армии все ирландцы быстро ощутили, как их, ирландцев то есть, много, какая за ними силища! Как крикнет тыща или сколько глоток "Эрин Го Бра!" – так хоть святых выноси. От этого клича становилось эдак лихо на душе – ух мы какие! Уж точно южане-то такого не выдержат.
  Вообще о южанах Шимус был невысокого мнения. Он придерживался той точки зрения, что они там через одного белоручки и привыкли, чтобы им негры бисквиты на подносе подавали и стояли с платком наготове, когда сопля из носу полезла. Один на один – оно, может, эти белоручки и хороши – знают там приемы всякие хитрые, как саблей на дуэли махать или чем там, тростью? Время-то обучиться есть, денег тоже много. Но это один-на-один, а в настоящей драке один-на-один редко бывает. И вот когда простые парни соберутся вместе и как вдарят – так белоручки их ни за что не удержатся. Почему? Да потому что слишком уж им важно покрасоваться друг перед другом, а тут красоваться некогда будет.
  Вот и полковник Коркран всё это понимал, и потому не красовался на коне, а подбадривал. Оно ведь как? Всем поныть хочется, поделиться стало быть, своими тяготами. А когда человек ноет, он себе немного лучше делает, а всем остальным на это же немного хуже. А вот когда полковник сам марширует – черта с два ты поноешь, потому что он человек все же с ответственностью. Как-то вот понимаешь, что не стал бы сам полковник терпеть такую жару, и духоту, и ломоту в ногах, и жажду, если бы мог не терпеть. А если стал – то по-другому, значит, нельзя, так что задави эти мысли в своей пустой ирландской башке, закрой рот и переставляй ноги.

  Так рассуждал Шимус обо всем, что видел.
  Военная служба казалась не сахар, но и не особенно тяжкая – пока что, в общем, не хуже другой какой работы. Плохо только, что своего какого ритма тут не выбрать. Когда починяешь сапоги, там всё от тебя зависит: дует ветер – работаешь, пошел дождь за окном – ну, ты приуныл, молоток отложил. А вылезло солнце – на душе потеплело, так и вовсе пиво пить пошел. В армии – не так, тут все подчинено общей канве, и из неё выбиться трудно: все маршируют – и ты маршируй, у всех привал – и у тебя тоже, все пошли кур воровать – и ты со всеми иди, а то без курятины останешься (пока, правда, кур они ни у кого не воровали, но Шимус знал, что рано или поздно до этого дойдет – в этом полку не меньше трети были воры и жулики). А тебе, может, посидеть, подумать надо о своей нелегкой доле. Вот это вот неудобно!

  – Угомонись, Билли, угомонись! – сказал он своему дружку. – Дуболом этот, конечно, зря тебя жахнул, и если по-честному, то еще б неизвестно, чья взяла. Если совсем по совести, то надо было б его взгреть всем вместе. И я б даже был бы за это. Но и ты вон смотри, на кой черт ты Шона подкалывать стал? Мы же все с одного района. Вот стал Шон сержантом, а тебе что понадобится, ты к кому пойдешь? Когда кто-то из наших наверх лезет, надо его снизу вверх толкать, чтобы повыше залез, и потом туда своих подтягивал. А не тянуть вниз, дескать, "чем ты лучше меня". Да ничем не лучше, может, повезло просто, разве же это важно? Это неважно, Билли. Важно, что наш человек в сержантах ходит. Понял?

***

  Если бы Шимуса попросили описать войну глазами её участника, ему хватило бы двух фраз:
  1. "Кто-то кого-то убивает."
  2. "Более ничего не ясно."
  Генералам с полковниками, которые там у себя в палатке о чем-то договорились, оно, может, ещё и понятно, а простым ирландцам никто ничего не докладывает. То ли в этом месте, где в тебя ядра летят, судьба всей войны решается, то ли это вообще никому неинтересно, и ядра-то случайно прилетели. Билли про это дело сказал так: "Если тут судьба сражения решается, мне, Билли Кларку, не худо было бы чтоб об этом кто-то доложил. А раз нет – я помирать не собираюсь."
  Крути - не крути башкой – ну увидишь ты что-нибудь, что из этого поймешь? Стоит вон там вроде наш, синий полк. А что он там делает? Вот, двинулся, и мы тоже двинулись, а куда? Полковник что-то там кричит, ещё пойди разбери, что именно. И размывается состояние военной машины, когда один приказал – а все сделали, потому что появляется сомнение в осмысленности. Армия из железной статуи, которая растопчет кого угодно, превращается в соломенное чучело, у которого одна нога ходит направо, другая налево, голова вертится во все стороны, и вместо сокрушающей поступи получается какая-то нелепая пляска.
  А потом как ебанет пулями по людям прямо перед тобой, как выплеснет кровью на запыленные уже мундиры, как увидишь мертвых. То что там кто-то кричит, кому-то больно – этим Шимуса было не пронять, потому как больно, и что ж теперь? Много всякого он на улицах видел, когда людям больно – и повозками их там переезжали, и палками били и бывало что рабочие с высоты падали. Бывало такое. А вот такого, чтобы рррраз! – и сразу десять человек в мертвецы, и это ещё только начало – вот такого, признаться, не видал.
  Смерть – это же всё. Вот совсем всё. Не повернешься, не скажешь на прощанье едкого словца, не пошутишь, да вообще ничего! Смерть – конец истории.
  Всё.

  Наверное, именно от этого страха – страха, что опоздал, что уже наступает это "всё", перемалывающее тело в удобрения, а душу во что-то неизвестное, Шимус и выстрелил. И побежал-то скорее чтобы не видеть, что там с этим бородачом сталось. Упал – и ладно, лишь бы не умер! А то всё!
  Тут ещё Шимус явственно ощутил, что не так с войной, где подвох. Когда там парни дрались в Файф-пойнтс, бывало, конечно, что и убивали кого-то. Но! Тот, который убивал, он всегда знал, что делает неправильно, что нельзя убивать. Нехорошо красть, нехорошо обманывать, нехорошо в карты передергивать, но то всё такое, наживное. Ну, украл сегодня, а завтра вот помог кому-то, у кого и гроша нет. Ну, передернул в карты, а завтра эти же деньги одолжил дружку на похороны отца, святое дело. Всё крутится, всё сменяется. Но как убил – так всё. Черточка. Ни на что хорошее это поменять нельзя. Да, оно может, бывало так, что убил какого-нибудь отвратительного типа, которого и жалеть не стоит, но всё равно – так бы, может, он раскаялся, а теперь-то что... Как бы это сказать. Пристукнуть его стоило, но никто не говорил, что стоило это сделать тебе самому!

  А тут – как будто цепных собак с цепей спустили и так и надо. Как будто пиво пьют горстями. Как будто договорились, что уступать друг другу дорогу – это неправильно, а правильно – сталкивать друг друга в грязь. Э, да что там... черта с два ты это опишешь.
  Просто если раньше ты убивал кого-то, то все бы смотрели на тебя с выражением: "А что, по-другому никак нельзя было?" А теперь никто вообще никак не смотрел. Убил – и убил. И ладно. Самим бы выжить как-то. И прожигала голову мысль, что и с той стороны парни теперь думают так же.
  Беда не в том, что убийство теперь стало чем-то хорошим – оно и не стало. Беда в том, что оно потеряло статус плохого или хорошего.
  "Нормально". "Обыкновенно." "Ну, понятно."

  И больше, чем от вида трупов, растоптанного знамени или бегущих толп солдат в синем, побелели у Шимуса пальцы от этой мысли.
  "Господи! – подумал он. – Куда же это я попал!? Что же это никто мне не сказал, что тут так все!?"
  Но свои – это свои. Надо было их держаться, а то как потом в глаза смотреть? Прикрываем, значит, прикрываем. Свои вон хоть воды напиться дадут.
  – А что полковник? – спросил он, заряжая мушкет. – Жив?
1. На службе все рассуждали, как долго продлится война.
б) Ты считал, что война продлится, может, год. Или даже полтора. Но уж вряд ли больше - США такую огромную армию собрали, что мятежников разобьют быстро.
А к тому же сам Шимус не собирался служить больше 3 месяцев.

2. В конфликте между твоими друзьями ты...
а) остался в стороне, не поддерживая ни одну из сторон.
Но постарался объяснить Билли, что свой человек в сержантах – это хорошо.

3. Вновь соединившись со своим полком и узнав, что сейчас опять, скорее всего, очутишься в бою, ты...
б) остался с парнями, но боялся до жути. Война оказалась смертельно страшной.
6

DungeonMaster Вомбат
30.05.2022 14:40
  =  
21 июля 1861 года
Первая битва при Булл-Ран


- Да шлепнули уж полковника, - отвечал кто-то из толпы.
- Это я тебя щас шлепну, - говорил Шон, - Полковник просто... куда-то подевался.

Он растерянно пожимал плечами.

- Подполковника Хаггерти вот шлепнули наверняка, - сообщил тебе сержант, но тихо, чтобы не слышали другие, - Точняк, сам видел. Сейчас тут капитан Келли командует, вон он, бегает перед строем, пытается хоть кого-то из янки заставить сражаться.

Ты действительно увидел крепкого мужчину лет тридцати с модными бакенбардами, как раз в данный момент орущего на съежившегося солдата и поминавшего его матушку, отца, братьев и весь его род до седьмого колена. Такие слова ты последний раз слышал в родном Файв-Пойнтс.

Потом вы увидели Коркорана. Он не был убит и солдаты встретили его появление радостным ором. Полковник, бледный как смерть, с перевязанной рукой, пытался улыбнуться. Видно, ему тоже досталось: он потерял шляпу, был без револьвера.

- Эрин го Бра, парни! Вы, наверное, заметили, что битву янки просрали! - некоторые из солдат засмеялись, кто-то подхватил: "Да уж, трудно не заметить, как их пятки сверкают!" Коркоран подождал, пока утихнет шум и продолжил:
- Но мы сейчас можем спасти всю армию! Там, - он показал за спины солдат, - Вашингтон, туда бегут трусы. А там, - махнул рукой вперед, в сторону предполагаемого врага, - Мятежники уже собираются навалиться на нас, чтобы добить и разгромить окончательно. Но хрен им! Парни, вы отважно сражались и я знаю, что прошу много... но останьтесь здесь еще на час - и покроете себя славой! Спасете всю армию! Вы со мной, ирландцы?

Ирландцы дружно проорали, мол, с тобой, полковник, куда ж мы денемся-то.

А потом на вас налетели южане.

Были это кавалеристы, сплошь в дорогих шляпах, вооруженные револьверами и саблями. Ты успел выстрелить куда-то примерно в сторону врага, а потом вокруг закипел бой. Враги рубили ваших с седел, а твои парни кололи их штыками и стаскивали с лошадей.

Тебе повезло - в первые же мгновения схватки какой-то рысак лягнул тебя прямо в лоб. Да так, что очнулся ты спустя пару минут - этого времени хватило, чтобы бой закончился. Рядом ничком лежал кто-то из южан, его лошадь стояла рядом. Возможно, она тебя и лягнула. Билл поднял тебя на ноги, осмотрел.
- Живой вроде. Дружище, ты цел?

В голове гудело, во рту была кровь. Кажется, ты не досчитаешься зуба. Или пары. Хоть не передних, хвала Господу.

- Эй, эти ублюдки украли знамя! - возмутился вдруг Микки, - Какого черта!

Позже ты узнал, что кроме вашего знамени, в этой схватке пропал и полковник. И теперь, кажется, окончательно.

*****
Июль-август 1861 года

После первой в твоей жизни битвы ваш изрядно уменьшившийся полк помаршировал на север, теми же дорогами, что и пришел. Вдоль пути вы видели брошенные двуколки (некоторые богатенькие решили посмотреть на победоносное шествие армии Союза, но не сложилось), ранцы, фляги, даже винтовки. Армия бежала без оглядки.

А спустя пару дней, остановившись на привал возле фермы какого-то янки, Шон собрал весь первый взвод.

- Парни, - начал он, неловко переминаясь с ноги на ногу, - Тут дело такое. Почти у всех контракт закончился уж. Так что можете с чистой совестью отправляться на гражданку. Знаю, не так вы войну представляли. Знаю, страшно. Я сам чуть не обосрался, честно говоря. Но тут же дело такое... Я лично никуда уходить не собираюсь. Южане убили много хороших парней - так кем я буду, если оставлю это просто так? К тому же тем, кто пожелает в армии остаться, платить будут. Не надо будет думать, где доллар достать. А к тому же вернетесь после победы героями, а не швалью подзаборной. Ну, кто со мной?

Ирландцы молчали, ворчали, сомневались. А потом вперед неожиданно вышел Билл.
- Серж, я остаюсь. Чё я там в Файв-Пойнтс не видел, грязищи или девок гулящих? Да пошло оно нахер. Тут хоть интересно.

После того, как ты поговорил с Биллом, он присмирел и твою точку зрения зауважал. И правда ведь, своих вверх пихать надо, а не залетных! Тогда будет брат-ирландец как сыр в масле кататься, виски попивать да о завтрашнем дне не думать. А это была прямо-таки Биллова мечта - не думать про завтра. Не размышлять о том, где достать еды, новую рубашку или пару долларов. В общем, Билли, как и ты, хотел не работать, но денег чтобы давали. Желательно просто так. Ну или хотя бы чтоб стабильно.

За Биллом вышел Микки.
- А я имею всю эту службу в одном месте. Ну его нахер, простите уж, парни, но мне моя шкура так-то милее.

Сержант покивал, промолчал. Вперед вышел Боб. При его огромном росте, он слегка сутулился, будто стесняясь. Парень в целом не любил лишнее к себе внимание.

- Я остаюсь, - и шагнул назад, будто испугавшись собственной храбрости.

Говорили и другие. Многие оставались, где-то четверть собиралась свалить при первой возможности. Их не осуждали, но смотрели так, будто какая-то черта пролегла между ними и теми, кто решил тянуть лямку дальше.
ЗАПИШИ:
Воля -1
Разум -1
Ты здорово испугался, впервые в жизни побывав в бою.

ВЫБЕРИ:

1. Твой трехмесячный контракт закончился. Можно уйти домой, забыв про войну, как про страшный сон.
а) ты заявил сержанту, что немедленно уволишься из армии. Ну его к черту!
б) ты колебался, но решил остаться в армии. Может, дальше будет полегче?
в) ты остался в армии после долгих сомнений и разговоров с друзьями. Тебя пришлось убеждать остаться, сам ты воевать вовсе не хотел.
Отредактировано 08.07.2022 в 22:06
7

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
14.06.2022 03:18
  =  
  НЕ ТАК СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ СВОЁ ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ ШИМУС!

  И обиднее всего, конечно, выдалась его рана. Кого подстрелило, кого штыком там или саблей – нет, оно, конечно, хуже вроде бы. Но и показать потом не стыдно! На вот, шрам, смотри, дорогая, какой я красавец!
  Но нет. Его. Лягнула. В лоб. Лошадь. Нахрена вообще было уезжать с фермы, чтобы тебя потом лошадь в лоб лягала, а?!?!?!
  И потом, ранение это товарищи ни в цент не ставили, а оно вообще-то, ещё какое всамделишное! Голова раскалывается, моргаешь, всё приморгаться не можешь, ноги-руки ватные, можешь на марше случайно в другую сторону побрести и не заметить. Ох ты что б тебя!
  А главное, если бы убила, так ещё бы и посмеялись.
  А могла, вообще-то. Копытом в лоб – это не папаша подзатыльник вмазал, знаете ли.

  Поэтому первым желанием Шимуса было сказать: "Не, парни, вам удачи, конечно, но я пойду голову лечить." Что там Билли говорил? Тут хоть интересно? Хорошенький интерес – так можно дурачком на всю жизнь остаться, да ещё и окосеешь! Грязь и шлюхи в Файф-пйонтс? Ой-ой-ой, можно подумать, тут у них чистые простыни и горячие, блядь, ванны! Можно сказать, ещё и погрязнее, да притом без шлюх! Охренительный выбор! Да и не так уж в Файф-пойнтс грязно-то, вот уж не грязнее, чем в Коннемаре...

  Ничего хорошего Шимус от предстоящей службы уже не ждал. Но, так как разум его ещё не был отшиблен копытом напрочь, он ничего хорошего не ждал и от возвращения. Вот, скажут, навоевался сокол! Во-первых, прослывешь трусом. Во-вторых... вообще-то первого достаточно. Ведь что это значит, что ты трус? А вдруг другие ирландцы тебе больше руки не подадут? И будешь к военным ботинкам подошвы приколачивать до конца жизни. Вернее, до конца войны, потому что война однажды закончится, и закончатся военные ботинки. Тогда что? Тоже так себе перспективка, знаете ли.

  Не, оно, конечно, многие уходили. Не может быть так, чтобы вся эта толпа ушедших была теперь людьми второго сорта! Но и различие, наверное, будет в отношении... "Ой, что ж делать, что ж делать? Оставаться или бежать..."

  А тут, конечно, убивают, да. Но, может, если как-нибудь так, не особо в первые ряды рваться, обойдется? А если обойдется, то первые-то ряды повыбьют, может, и сам сержантом сделаешься... или кем там, капралом...

  С другой стороны... с другой стороны – а на сколько по времени всё это удовольствие? Непонятно! Может, на год, а может, и побольше. С третьей стороны... вот за три месяца было одно большое сражение. За год, значит, наверное, получится четыре. Даже, наверное, три, потому что кто же воюет зимой? Про такое и не слыхивал никто, зимой воевать нельзя. В-трех-то сражениях можно уцелеть, наверное, как-нибудь.

  – Ладно, засранцы, – сказал Шимус наконец. (Засопротивляло его говорить вот это "простите парни". Как будто он в чем-то виноват. Ни в чем он не виноват!!!) – Задержусь ещё тут с вами, а то ж вы без меня пропадёте, дурачье ирландское. Надо за вами присмотреть. Ща только, в ухе что-то мешается, никак подкова в башке осталась! Выковыряю, и можно дальше воевать.
б) ты колебался, но решил остаться в армии. Может, дальше будет полегче?
8

DungeonMaster Вомбат
08.07.2022 22:08
  =  
Осень-зима 1861/62 гг.

Ирландская бригада - во как вы теперь звались!

Три полка ирландцев да еще 29-й Массачусетский. "Фении" и "янки", как вы друг друга называли. Последним было ощутимо неприятно находится рядом с ирландцами, да и вы гадали, какой умник додумался запихнуть к вам этих молокососов-янки. Вы держались особняком, но в целом ладили. А что, дело простое: не выпендривайся да слишком сильно не подначивай (все ж в одном войске служим), а ежели до драки дело идет, сержанта кликни - он мигом утихомирит слишком активных.

Вы все вместе построили себе форт. Назвали его в честь пропавшего полковника - Коркоран. Ров, земляная насыпь и частокол, ровные ряды палаток, несколько бревенчатых домов для офицеров. На ближайшие месяцы это был твой новый дом.

Вы все подписали контракт на три года. А ты еще и обнаружил себя капралом. Пусть не сержант, но тоже неплохо, лишние деньги к зарплате. А к тому же новобранцы, которых в бригаде было море, слушали тебя, раскрыв рот. А что - настоящий ветеран! Про тебя даже поползли слухи, мол, ты не потерялся в начале битвы при Булл-Ран, а пошел в атаку сам-один, позабыв в боевой ярости обо всём на свете. Твои товарищи посмеивались, но и образ бравого героя не рушили. Разве что кличку тебе придумали: Копыто. Ты знал, за что, а вот новенькие всё пытались выспросить, отчего так странно зовут капрала-то нашего? Может, он наездник хороший? Или с лошадьми работал до войны? В общем, пока молодые терялись в догадках, твоя братия корчилась со смеху. Но по-доброму, конечно. Знали, что в бою ты никого не подвел, не убежал, да и потом контракт трехлетний подписал, не испугался. А что лошадь лягнула - ну, так оно с каждым могло случиться. Правда, случилось только с Копытом, гы-гы-гы!

Капрала получил и Билли. И кличку тоже - Проныра. Это уж как отрезали: твой дружище был и вправду пронырлив донельзя. Он тащил всё, что мог, крал курей у селян, пару раз приносил откуда-то полную бутыль виски, а главное - ни разу не попался. И на кличкау не обижался вовсе, только смеялся щербатыми зубами, да на землю сплевывал, мол, шутите-шутите, как нужно будет табаку добыть или бекона, к кому побежите? Ко мне, к старине Проныре, к кому ж еще!

А вот сержантом стал Боб. Этот огромного роста ирландец, молчаливый и смущающийся при каждой скабрезной шутке, получил в бою серьезное ранение - пуля попала ему в предплечье. Он месяц лечился, а вернувшись тут же получил новый чин. Хотел отказаться, да только с самого верха настояли. Он, Боб, значит, проявил чудеса храбрости, а к тому же был рассудителен, спокоен под огнем и бла-бла-бла. Самого парня новое назначение тяготило, но он старался делать всё как надо. Разве что Билли возмущался:
- Какого хера этот молокосос сержанта отхватил? Да мы с тобой, Шимати, в сто раз лучше подходим!

Впрочем, потом Билл вспомнил твои слова, что, мол, лучше братьев-ирландцев наверх толкать и успокоился. Разве что кличку Бобу придумал - Мелкий. Над прозвищем шутили все ветераны, а новобранцы лишь смущенно улыбались - знали, что Боб может и вмазать, если что.

С тобой гигант держался ровно. Не был против, когда ты подшучивал над ним, лишь улыбался. Помогал, если просили, прикрывал, когда надо. А к тому же считал тебя и Билла едв али не своими коллегами. Спрашивал совета, не перечил, когда вы решали нагрузить молодых работой, а если видел за вами какой косяк, то подходил и тихо говорил: исправь, дружище, а то офицеры увидят, хуже будет.

Шон же стал капитаном. Вот так просто - раз и уже командует всей вашей ротой А. Ну, оно и не удивляло особо. Вон капитан Мигер, который из роты К, вообще получил бригадного генерала и теперь руководил всей бригадой. Уилан же пообтесался, строже стал. Новобранцев гонял, только пятки у тех сверкали. А вот ветеранов Булл Рана капитан считал людьми првоеренными, бывалыми, а потому лишней работой их не нагружал, со строевой отпускал пораньше, разве что с обучением стрельбе задрачивал до невозможности.

Вам всем выдали Спрингфилды 42-го года и бригада тренировалась стрелять едва ли не каждый день. А еще маршировать, колоть штыком, громко орать "Да, сэр!" и следовать уставу. Впрочем, тебе, ветерану, было попроще. Ты это всё делать или уже умел, или быстро научился. Разве что стрелять по мишеням и по людям - это две большие разницы. Ты помнил того южанина, что рухнул, сраженный твоим выстрелом и теперь не мог с полной уверенностью сказать, хочешь ли еще попасть по кому-то. Всё же человеческая жизнь.

Но капеллан 69-го Нью-Йоркского, отец Томас Муни, быстро разъяснил всем ирландцам: убивать грешно, но ведь вы - миротворцы, сражаетесь за благое дело, а потому грехи ваши будут отпущены и вы все попадете в Рай. Если не будете воровать курей, понял, Проныра?

Капеллана в полку любили. Был он слегка заумен, но всегда мог выслушать, посоветовать что-то, а к тому же проповедовал по делу. Вот, скажем, приходит к нему Шон и говорит: отче, я в бою чуть не сбежал, испугался так сильно, что ноги дрожали. Вот как быть? Это ж недостойно! А отец Томас собирает весь полк и говорит: многие говорят, что стыдятся своего страха в бою. Но вы, парни, боялись в бою, но не сбежали. Не бросили друзей, не убоялись смерти, раз остались и дрались. А значит - и вины вашей ни в чем нет. Бояться, сыновья мои, это нормально, даже сам Иисус боялся, на кресте будучи. Но Он преодолел страх с Божией помощью и во славу Его. Так что никакой вины не вижу за вами, аминь.

На проповеди отца Томаса собирался весь 69-й Нью-Йоркский. Ирландцы толпились вокруг его палатки, рассаживались на землю и слушали. О сотворении мира, страстях Господних, об Исааке и Иакове, Иисусе Навине и про непорочное зачатие. Последнее особенно заинтересовало многих твоих однополчан и как-то один из новобранцев во время проповеди, перебивая капеллана, спросил:
- А непорочное - эт чего такое? Ну, дети-то родятся понятно как, а тут, значит, без этого самого, что ли?

На нахала зашикали, кто-то толкнул его в бок, но священник только улыбнулся широко и подмигнул спрашивающему.
- Это хороший вопрос, сын мой. Слушай же: непорочное зачатие - это чудо Господне! Родила Мария без участия Иосифа, своего мужа, потому как сам Дух Святой к ней снизошел и ребенком одарил. Матерь Божья спросила тогда: как это будет, если я не знала мужа? А ответ ей был: Дух Святой сойдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим. Проще говоря, - еще шире улыбнулся капеллан, - это простое Чудо. Хотя Иосиф подозревал Марию в прелюбодеянии, мы не будем - негоже сомневаться в Чуде.



В конце февраля пошел слух, что вы опять идете на войну. Говорили, мол, янки собираются наступать на Ричмонд, столицу Конфедерации, а вы будете вместе с ними. Многие молодые приободрились: всё лучше, чем в десятый раз зубрить устав. А вот ветераны не слишком радовались.
- Я б лучше до конца войны тут сидел, - говорили многие, - А то пошлют опять в самое пекло - хрен выберешься.

Если б ты только знал, насколько они правы.
Тут без выборов, ты почти что на отдыхе, а потому опиши, чем занимался в эти месяцы относительного спокойствия.
9

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
02.08.2022 14:52
  =  
  Только глядя на новобранцев, Шимус понял, в чем секрет хорошей службы и что такое "быть хорошим пехотинцем". Вот в приколачивании подметок к ботинкам главное – старательность и аккуратность. А на войне – нет. Хорошо, если у тебя все в порядке – ремень там глиной начищен, штык не гнутый, пуговицы одна к одной... Хорошо, но недостаточно! Да и не так важно. Хорошо, если ты стараешься – всё у тебя вовремя, всё четко, ты внимателен и так далее. Но и это тоже не главное.

  Главное – быть уверенным. Новобранцы не знали, правильно они делают или не правильно, правильно ли себя ведут, побегут или не побегут под обстрелом, чего они стоят и так далее. А опытные пехотинцы...
  Ха-ха! Тоже не знали! Потому что война – это сплошные сюрпризы. Но если ты уверен – ты будешь делать то, что приказано или то, что кажется логичным – стрелять, заряжать, стоять, идти в атаку. Абсолютно неважно, что ты там решил и что понимаешь, потому что НИКТО ЭТОГО НЕ ПОНИМАЕТ И НЕ ЗНАЕТ. У хорошего командира есть чутье, и в шести-семи случаях из десяти он решит правильно, а в трех-четырех – все равно нет. Плохой командир отличается от него не тем, что решит неправильно, а тем, что из этих десяти в одном он решит правильно, а в остальных девяти... не решит ничего!
  Когда ты делаешь что-то уверенно – ты это делаешь, и это уже кое-что. И если все будут выдавать "кое-что" – в сумме оно даст удар страшной силы.
  Идешь в атаку – думай, что опрокинешь врага. Значит ли это, что опрокинешь, а не будешь улепетывать, бросив ранец и патроны? Не значит. Может, у них там батарея ахнет картечью и придется отступать. Но вот так вот на войне – будь уверен в себе, потому что больше ни в чем нельзя быть уверенным, а весь остальной мир пусть летит к чертям вокруг тебя.

  Поэтому, как капрал, Шимус всем своим видом старался демонстрировать молчаливую уверенность.
  – Капрал, тебя зовут Копыто, потому что ты умеешь ездить на лошади?
  – Нет, потому что я не умею, и меня это, парень, ни чуточки не беспокоит!
  И так далее.

  И про того мятежника, в которого он выстрелил, он, промучившись решил, что правильно сделал. И больше не надо колебаться. Смог бы еще раз выстрелить? Да, смог бы! Смог бы штыком заколоть человека? Ну, ударил бы, а там как получится. Как там выйдет на самом деле в следующий раз Шимус не знал, но... никто ведь не знал, правда? Может, оно и не придется. А придется – сделаем, сэр!
  И если потом кто спросит: "Что ж вы так бодро хорохорились, а потом батарею не взяли?" – отвечай: "ТАК НИКТО БЫ НЕ ВЗЯЛ!" Главное говори это как? Уверенно!

  Время передышки Шимус употребил на то, чтобы как можно лучше со всеми познакомиться. Идея у него была простая – ладно, за три месяца южан не разбили, но уж за годик справимся. В следующий раз дадим им так, что они покатятся до самого Ричмонда. Потом что будет? Демобилизация! И пойдут все парни по домам. И те из них, кто будут вместе держаться, преуспеют и в мирной жизни. Потому что вот запихни мирных людей на войну – каждый думает о себе, и их легко разбить. И пока они не будут одной стенкой, одним целым действовать, каждый за соседа – черта с два они кого победят. Будут бегать каждый раз. А вот возьми этих военных, верни в мирную жизнь – они и там будут один за другого. Только если на войне от всех требуется одно, то в мирной жизни каждый сможет действовать таким образом, к какому его таланты располагают. Кто-то что-то стащить сможет, кто-то договориться, кто-то кулаками махать. Все пригодятся!

  Капрал – это-то, конечно, не начальник даже толком, так, старший солдат. Но Шимус старался за другими солдатами следить. Всякой чепухой типа у кого там пуговица криво пришита, он ни себя, ни людей не изводил. А решил он так: важные вещи – это оружие, ботинки и еда. В рванье еще воевать можно, а вот без ботинок – никак, просто марш не выдержишь, отстанешь. Если жрать как следует не будешь – заболеешь. Ну а без оружия – какой из тебя толк? Вот за этим он следил и если замечал какую неисправность – говорил сержанту.

  Ещё Шимус решил, что поскольку он человек умный, то его задача – помочь сержанту в том, как бы чего раздобыть. Вот скажем, своровал Проныра гуся. Хорошо. Но может быть вместо того, чтобы сожрать его, надо бы его выменять на что-нибудь, если еды и так сейчас в количестве? У артиллеристов, у обозников, у врачей, что на амбулансах за армией ездили. Да хоть у ребят из соседнего полка! Он стал интересоваться, есть ли среди них такие же вот люди, которые смотрят, куда чего можно пристроить. И открыл, что есть! Везде есть такие люди! Армия – это ООООООчень большая машина, тут не бывает у всех всего ровно столько, сколько нужно. Всегда где-то недоследили, где-то слишком много привезли, потому что люди, которые решают, сколько заказать, обычно далеко от тех, кто решает, сколько выдать, и все они далеко от тех, кто будет потом этим пользоваться. Поэтому все время кто-то кому-то что-то передает, донашивает, меняется, ищет. Вот таким человеком для своей роты Шимус и решил стать.

  А в качестве развлечения для себя и для друзей Шимус всегда полагал чтение газет. Газеток много ходило – и на курево они годились, и для подтирки, и для розжига, и чтоб в ботинки не по размеру напихать и даже чтобы утеплиться (зима ведь на дворе). Но вот Шимус всегда был за то, чтобы сначала любую газету прочитать, и чтобы те, кто это умеет, не сами про себя это делали, а для всех. Чтобы солдатики собирались и слушали. Делать-то все равно нечего! А так и развлечение, и хоть чем-то пустота в головах заполнена, обсудить есть что. А где есть что обсудить, там есть и кому с кем подружиться – в силу ли общих взглядов или просто потому что кто-то чем-то из своего опыта поделится, а кто-то поспорит, и вот уже вроде и не чужие случайные люди собрались. И оказывается, что вот тот парень, что четвертым с фланга стоит, побольше газетчиков кое-в -чем смыслит. Да так даже и запомнить проще, кого как зовут!
  А то, что в газетах писаки врут – это и так понятно. Не в этом, как говорится, дело.
Отредактировано 02.08.2022 в 14:58
10

DungeonMaster Вомбат
10.09.2022 12:54
  =  
1862 г.

Весь 62-й был для ирландцев полон крови, потерь и тяжкого труда. Аж вспоминать не хотелось.

Сначала был Малверн-Хилл. Под командованием Джорджа Макклеллана федеральная армия стойко отразила все атаки южан. Были там и ирландцы. Опять над головой свистели пули и рвались снаряды, но второй раз было не так страшно - как минимум вас не бросили в самое пекло.

Был Энтитем. Вот здесь Шимати вдруг понял, что ничегошеньки-то ирландцы про настоящую войну и не знают. Бригада атаковала "утопленную дорогу", грунтовку, слегка ниже уровня земли, занятую южанами. Была пальба, дым, кровь и куча трупов вокруг. Южане дрались как черти, пули свистели над головой, справа и слева, попадая в ирландцев с отвратительным звуком - будто в воду камешек бросили. Только не камешки то были, а пули. Здесь

А потом... был Фредериксберг.

Был декабрь и холод сковал землю, украсил траву инеем, а реки покрыл тонким слоем льда. В такую погоду вовсе не хотелось воевать, а уж тем более паршиво было бы умереть на холодной твердой земле, поливая ее кровью, в тщетных попытках согреть.

Именно зимой вам предстояло самое кровавое сражение.

Для простых солдат все выглядело просто: мятежники засели у города, их надо оттуда выбить. Вся Потомакская армия шла вперед и разве мог кто-то ее остановить?

А потом вы попали в ад.

- Вперед, ирландцы! Ускоренным шагом!

И вы побежали. Спотыкаясь о тела в синей форме, которыми было завалено поле боя. Уже тут многие смекнули: дело-то плохо, раз столько янки положили, а мятежники даже на дюйм не сдвинулись.

- Держать строй, черти!

И вы держали. Вокруг свистели пули, над головами рвались снаряды, а Ирландская бригада перла вперед со скоростью разъяренного носорога. Изумрудное знамя развевалось рядом со звездно-полосатым, офицеры были рядом, а враг вон, впереди, за невысокой каменной оградой. Ее было почти не видать в дыму, но вспышки выстрелов и боевой клич, доносившийся оттуда, явно показывал: южане там.

Вы подобрались ярдов на 50. Ты оглянулся - вас вроде меньше стало. Куда-то пропал твой друган Билли, Шон на твоих глазах вдруг пошатнулся и рухнул на спину. Знаменосец, славный мальчуган из Джерси лет восемнадцати, тоже свалился, флаг подхватил какой-то сутулый парень из роты С и тоже упал.

- Огонь!

Вы стрельнули. Пока ты заряжал, рядом свистели пули. Сотни пуль! Тысячи! Ирландцы падали, офицеры бегали за строем и орали:
- Помните о долге! Заряжайте и стреляйте! Не отступать!

Боб за шиворот тащил пытавшегося уползти на четвереньках парня.
- В строй, чтоб тебя! Уебу!

Вы стрельнули еще раз. И еще. Из-за каменной стены палили не переставая, и бригада таяла на глазах, но не отступала.

Ты выдруг увидел, что вокруг тебя на несколько ярдов нет никого, кто стоял бы на ногах. Шон пытался подняться, но получил вторую пулю и рухнул вновь - на сей раз лицом вниз. Рядом лежали твои товарищи. Кто-то пытался уползти, кто-то не своим голосом кричал, кто-то - стрелял лежа. Но стоял ты один.

А потом офицеры скомандовали:
- Назад, ирландцы! Отходим!

Вы отходили в порядке. Шаг за шагом, не переставая стрелять.

- Эрин го Бра!

Какой мулдак додумался сейчас орать боевой клич? Ты завертел головой, как и многие другие парни.

- Эрин го Бра!

Орали из-за стены.

- Твою мать, - прошептал Боб, еще минуту назад яростно оравший, чтобы все держали строй, вдруг весь как-то сжавшись, - Там что, ирландцы?

А потом пуля настигла и тебя.

Ударило, будто в челюсть кто заехал, лишь немного промазав и по щеке скорее попав. Ты плюхнулся на задницу, в голове будто звезды вспыхивали одна за другой. Почувствовал, как сержант поднимает тебя на ноги, тащит за собой.
- Пошли, Шимати, давай!

По лицу хлестала кровь. Твоя кровь, которой было бы куда лучше внутри Шимуса, а не снаружи.

Первое ранение - оно как первый секс. Ничерта не понятно, зато, если справишься, запомнится на всю жизнь.
Вы попали в переделку. Многие убиты, кто-то ранен, Билли куда-то пропал, а Шимус получил пулю. Ранение, судя по всему, не самое серьезное, но из бравого ирландца хлещет кровь, бригада отступает.

ВЫБЕРИ
1. Отступать вместе со всеми, держаться рядом с товарищами. Авось второй раз не прилетит!
2. Упасть ничком и Боба повалить. Отлежитесь до темноты, а там ползком - к своим.
3. Бежать назад без оглядки. Да, не очень отважно, зато и шанс получить пулю меньше.

Напоминаю, что ты можешь навсегда сжечь одно очко Удачи, чтобы в этой сцене избежать любых дальнейших негативных последствий.
11

Шимус О`Лири Da_Big_Boss
03.10.2022 01:44
  =  
  До Шарпсберга, как ещё называли битву при Энтитем-Крик, потому что северяне пытались взять этот самый Шарпсберг... Господи, да черт бы с ним! Подумаешь, Шарпсберг, городишко -то... Две тысячи человек, как корова языком слизнула, и на каждого ещё пять человек израненных. Провалился бы он пропадом, этот Шарпсберг, ради чего он вообще был нужен!

  Так вот, до Шарпсберга Шим ещё придумывал отговорки. Так бывало, когда приходилось тяжко, и он словно по полочкам раскладывал снова и снова "зачем он здесь".
  Потому что стыдно уходить.
  Потому что вроде как не по-товарищески бросать друзей.
  Потому что капралом сделали, а значит, рано или поздно и сержантом сделают, и вроде жалко.
  Потому что ирландцы, эрин го бра, покажем всему миру, чего мы стоим, парни.
  Потому что полезные знакомства.
  И ещё были всякие доводы. Но после Шарпсберга все они померкли, поблекли, выцвели, и стали смотреться смешно. Капрал... Ирландцы... какая разница будет, когда пуля вышибет тебе мозги? А на том свете Бог вряд ли засчитает, что убили тебя за правое дело. Потому что правое оно или нет? Об этом много говорили, только Шимус так и не смог в этом разобраться.

  Аккурат после Шарпсберга президент росчерком пера освободил негров – только почему-то освободил лишь во вражеских штатах, а в тех, которые были наши – не-а! Что-то тут было нечисто. Выходило, есть хорошие плантаторы – им нельзя, а есть наши плантаторы – им можно. Тут понять бы, отмена рабства это вообще хорошо или нет для него, для Шимуса? Да хрен его знает... Так мозгуй, эдак... И уж точно ни один нигер на свете, ни все вместе не стоили, чтобы получить за него пульку! Не-а, нет. сэр! Это Шим знал твердо. Если так его спросить, мол, ты за то чтобы освободить рабов или чтобы оставить, как есть – ну, наверное, по-человечески стоило освободить, но это уж пусть люди умные думают. Но ложиться из-за этого в гроб? И это если ещё будет, что в гроб класть, а то бабахнет граната из двадцатифунтовки – и останется только в яму сгрести, что осталось. Да и без всяких гранат... мало их что ли под кустами да по оврагам лежит, не найденных, не отпетых, не оплаканных толком.

  Тогда что?
  Собирай манатки да уматывай по-тихому. Всегда есть варианты, если ты умный человек – "стер ноги", "отстал на марше". Заранее где-нибудь гражданское раздобудь, мушкет в речке утопи и чеши домой или ещё куда. Молодой, здоровый: если голова на плечах есть – не пропадешь.

  А нет!

  А почему же?

  Потому что втянулся. Не верил Шимус, что есть какая-то добрая цель у этой войны, но и не верил, что дело только в том, чьи денежки будут. Была какая-то цель, не хорошая, не плохая, а просто – наша. Мы по-своему хотели, а они по-своему, и "наше по-своему" чем-то было лучше ихнего. А чем? Ну, это уж пусть большие люди думают.
  Но зато эта цель была ВАЖНОЙ. Не бывает дыма без огня. Не бывает, чтобы круги по воде расходились, а рыбы не было. А круги расходились – будь здоров! Семьдесят пять тысяч человек в одном месте – это же целый город... нет, даже больше! Ведь это только мужчины, молодые, сильные, не доходяги какие-то, пусть и такие попадались, но в основном! И весь этот городище ни хрена полезного не делает, наоборот – жрет, одевается, обувается... А оружие! Одна винтовка – двадцать баксов, а их ведь новые надо делать, чтобы потерянные заменить. А порох? А патроны? А сукно на мундиры? Господи, да на гражданке не у каждого медные пуговицы были и пряжка на ремне.
  Сколько пушки стоят – это вообще подумать страшно. А людей для них обучить, подготовить? Это тебе не наше "капсюль надень – приложись – огонь!" Там углы считать надо, мерить чегой-то, прикидывать. А ещё флот – сколько стоит броня на один броненосец, а? Там вообще страшные цифры! Каждый корабль – это как крепость, которая ещё и движется. Ух, тьма денег!
  Но это ж только малая часть! Это всё ещё доставить надо – пароходами, повозками, паровозами. Лошади, быки, уголь, сено... И везде люди! И везде эти люди ни хрена полезного не делают, а только едят да ботинки снашивают. Ой ёёёё...

  И всё это – просто так? Чтобы денежки владельца поменяли? Неееет, не может быть, в это Шим не верил, вот даже не просите. И добро бы только беднота безмозглая, вроде него, воевать шла (хотя по сравнению с деревенскими парнями он себя иногда школяром ощущал). Так ведь и умные люди шли! Учителя всякие, профессора, офицеры уж они-то понимать должны, если подвох! Уж им-то за пару громких слов никак в землю ложиться не пристало.

  Значит, есть цель. Может, не такая уж прекрасная, может, её так словами-то и не выразишь. Но когда есть цель, ты чувствуешь, что вложишься – и Дело сделается, а погибнешь – есть кому подхватить.
  Это ощущение было страшной силой.
  За нигера чего в землю ложиться? Дудки! Нашли дурака.
  А за Дело – можно. А можно и убить, если по-другому никак. "Или если по-другому можно, но слишком хлопотно," – признавался сам себе Шимус и хмуро смотрел на марширующую колонну.

  После Шарпсберга главнокомандующего поменяли – был "Маленький Наполеон", а стал генерал Бёрнсайд. Фамилия у него была что надо – тут и воинственное, порохом пахнущее "бёрн", и твердое, надежное "сайд", как подставленное плечо. Но все же парни к Бернсайду относились настороженно. Про Макклелана все тоже поначалу говорили, что "он – головаааа"! А вышло вон как – голова-то голова, но мало того что под молотки нас кинул, так ещё и ничего толком не добился. Ну, то есть, добился вроде бы... но ждали-то, что он эту "Старую Бабулю" под ковер закатает и расколошматит в пух и прах – сил-то вдвое больше нагнали, чем у врага. А вышло что-то непонятное – вроде враг отступил, поле за нами, но что-то никто не радуется, друзей считают и спрашивают – ради чего это было-то?

  Говорили, что Макклелан сцепился с Бернсайдом, нажаловался на него, мол, из-за него проиграли, но президент взял, и выпер его самого из армии! Ну, и за дело, судя по всему. Умный – это хорошо, но надо же и решительным быть!

  Вообще, смех и грех, главнокомандующий был чуть ли не единственным генералом в армии, которого ругать можно было любому. Вот своего полковника ругать не моги, если он не дурак и не зверь (но тогда его все ругают). В своего полковника верь! Можешь, если совсем тяжко, заместителя его поругать, майора. Бригадного начальника – тем более не смей, и другим не давай. У него голова за всех болит. Дивизионного генерала тоже не стоит, ну, можно, правда, у соседей дивизионное начальство поругать, но тоже не увлекайся – сегодня оно их, а завтра – твоё. И дело даже не в том, что накажут, а просто... сначала, как говорится, свои пуговицы начисти и ружье смажь, а потом уже у начальства пятнышки на шляпе разглядывай. Как говорится, ругать каждый может, тебя туда поставить – такая херня бы вышла, ух!
  Но вот главнокомандующего – можно. Потому что уж больно высоко забрался, и потому что точно есть пять-шесть человек не хуже него, кто там быть мог бы, и потому что, главное, ну что ему твоё ворчание? Он с богами договаривается. Полковник вообще с тобой плечом к плечу идет, бригадный – тоже в ста шагах от тебя, дивизионник – ну, и его ядром приголубить может или там пулей снайперской какой. А главнокомандующий росчерком пера отправит тебя на смерть, даже и в глаза не видев избушку лесника, за которую ты поляжешь! Или там Утопленную дорогу эту. Канава канавой...

  Короче, все ждали, как там выступит Бёрнсайд, заранее готовя едкие комментарии и шуточки, но с затаённой надеждой, что Бёрнсайд уже победит, как следует. Ну, что он проиграет – в это мало кто верил! Сил-то у нас ого-го было! Уже не семьдесят пять, уже за сотню тысяч перевалило!

  А вышла... вышла такая херня, что вспоминать противно!!!
  Бёрнсайд показал, только в основном своим войскам – послал всех в бой прямо на редуты, в лоб. Ну, это ладно, и не такое бывало, иногда надо и грудью на редуты, только... Но не раз за разом же! Дивизия за дивизией, бригада за бригадой, вперёд да вперёд.
  "Генерал, сэр, какие будут приказания? – Идите и выиграйте сражение! – А... как, сэр? – Я что всё за вас делать должен? Марш в наступление!" – такой, должно быть, состоялся у него разговор...

  Саму битву что описывать? Что там такого интересного? Идешь, разглядываешь кровавые узоры на мерзлой земле, да радуешься, что не тебя срезало, да удивляешься, да думаешь: "Ой, мама, вот сейчас как вдарит!" Все молитвы вспомнишь, какие знал и какие не знал!
  Там ирландцы, тут ирландцы – только что-то не жалели они братьев своих. Долбили почем зря, целились как следует, что ни залп то уноси готовеньких. Хоть бы разок поверх голов-то дали, мы бы уж как-нибудь поняли намек... Неее, куда там... Прямо в душу! Хорошо, что не дошли до них, а то так бы там все и остались. Что-то Шимусу подсказывало, что после такого "приема" в плен сдаться можно не успеть.

  Когда всё-таки зацепило, Шимус подумал, что всё, приехали, но уже даже сил не было бояться – только и мыслей было, что "эх, как бездарно-то угробили меня!"
  Нееее, братцы, вы как хотите, я тут полежу. За телом какого-нибудь бедолаги спрячусь, а вы пока сами. А то наш гений опять пошлет в атаку – и привет. Нееее... к черту таких стратегов!
  – Ложись, дурень! Сейчас опять саданут залпом!
2. Упасть ничком и Боба повалить. Отлежитесь до темноты, а там ползком - к своим.

-1 удачу, дааа. Фредериксберг обязывает!
12

Партия: 

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.