И снова - поцелуи. В мягкой полутьме салона, на удобных сидениях, это было несколько иначе; удобнее, быть может. Свободнее. И, как ни забавно звучит это слово, уютнее. Вокруг не было неба и земли, не было следящих бельм окон и дверей, вокруг, казалось, не было мира - только две девушки, ангел и суккуб. А хоппер несся вперед, в Армагеддон, словно сама судьба сидела за его пультом управления. Водитель занят; его разум скован чарами, его разум спит; ему совершенно нет никакого дела до того, что творится в салоне. И пусть так. Тем больше времени у Беатриче, извернувшейся на сиденье и, плюнув на распахнувшийся плащ, руками, ногами, губами, крыльями, всем своим существом прильнувшей к Юе.