ᛟ Лживая Сага: Стражи холода ᛗ | ходы игроков | 2. Руна вторая. Ведьмин Лес

Человек рождается и умирает в одиночестве, во тьме, дрожа от холода и страха неизвестности.
Заново родился Лешат или, напротив, сейчас умрёт - следопыт не знал. Но он пребывал в кромешной тьме, судя по тишине - в одиночестве и ощутимо дрожал от холода и боли. Ожоги болели так, словно его тащили голым по промерзлой земле, сдирая нежную кожу об острый лёд. Одежда, что оказалась всё-таки при нём, совершенно не согревала, тело задеревенело.

Как теперь исполнить клятву, данную командиру?

А была ли клятва?...

- Это ведь не смерть, да? - Спросил Лешат. У кого спросил? Скорее всего, сам у себя. Прозвучало невнятно. Он лежат уткнувшись носом в земли и старался не двигаться и даже дышать поменьше. Тело время от времени пробивала дрожь, незажившие раны тёрлись о куртку, причиняя новые и новые страдания. В такие моменты Лешат уже не таясь стонал. Не перед кем было храбриться. Да и спешить судя по всему было некуда.

Собравшись с силами, он кое-как перевернулся на спину и хрипло расхохотался. Он не совсем понял как, но от йотуна похоже ушёл. Кстати в том, что это был йотун следопыт не сомневался ни секунды, хоть раньше сражался с ними только в байках собственного сочинения.

- Так. Ну а что теперь? - Продолжил беседу сам с собой. Пошарил руками по сторонам. Провёл рукой по поясу, нашаривая оружие. - Теперь что? Теперь вставай, ленивый ублюдок.

Поднимаясь, Лешат ощутимо приложился макушкой обо что-то твердое, промерзшее, судя по стуку - деревянное. Новый его дом был низковат. Руки и ноги двигались в пространстве свободно, но всё-таки их тоже что-то стремилось ограничить. Лешат понял это, когда отполз чуть в сторону и снова уперся в твердое и ледяное наощупь. Земли внутри не было, значит, не могила, но ощутимо смердело склепом. Как бы то ни было, йотун припрятал его туда, где он больше никому не навредит или решил оставить его на потом, впрок, чтобы сожрать в голодные времена, словно вяленую рыбку.

"Гроб?" - Лешат мелко задрожал и заозирался по сторонам, как будто мог что-либо увидеть. В какой-то момент, он даже запаниковал и несколько раз ударил кулаком по дереву над головой. С трудом (да и то не до конца) успокоившись, постарался собраться с мыслями. Но как ни пытался в голову ничего не приходило. В смысле, ничего путного.
- Эй! - Несколько неуверенно позвал он. Затем, повторил чуть громче, - Эй!

И снова, в отчаянье, замолотил по дереву над головой. На этот раз, рукоятью ножа.

Никто не отзывался, но уже молотя кулаком по дереву, Лешат отчетливо почувствовал, как сквозь щели тянет воздухом. Значит, не под землей. Значит, будет чем дышать. От этого вряд ли стало легче, потому что дерево не поддавалось, лишь крошилось мелкой стружкой ему на лоб. Если продолжить и не беречь силы, возможно удастся пробить дыру или сделать дерево более податливым.
Окончательно придя в себя, Лешату удалось нащупать заледеневшими пальцами и трут с огнивом.

Крошится. Поддаётся!

Волна облегчения окатила с ног до головы. Унесла боль, унесла отчаянье. Было очень, очень неудобно - не вытянуть руку, чтобы размахнуться как следует - однако Лешат словно голодный волк учуявший добычу старался изо всех сил. А добыча-то ого-го! Воздух, свобода, жизнь. Только бы выбраться из западни - а там уже видно будет.

Гнилая труха сыпалась и сыпалась, пока сквозь щель не стал виден серый день.
Внутренности «гроба» тоже стали видны. Гроб оказался драккаром. Небольшим - на семью из четверых, на маленький отряд или вообще для одинокого путешественника. По крайней мере чей-то скелет рядом точно был.

Судя по состоянию корабля, этот странник зря выбрал путь в такую погоду в одиночестве: его драккар накрепко обнял лёд, а потом, словно по привычке, стал пристанищем для ещё одного путника - следопыта, потерявшего своих.
Вот только в отличие от предыдущего владельца, Лешат оказался понапористее. Очень хотел дышать, да и в одиночку справляться следопыт привык.
Пробив дыру в дне и приложив немало усилий, чтобы раскачать тяжёлый драккар, Лешат все же выбрался.

На него равнодушно смотрели сросшиеся верхушки деревьев, образующие непроглядный потолок. Сквозь них сиротливо подглядывало за следопытом небо.
Ведьмин лес.
Кажется, йотун попросту вытряхнул Лешата из своего дома, накрыв для верности крышкой из целого драккара, чтоб следопыт и носа больше не посмел сунуть к нему в гости. И шёл лесом. К вёльвам на уху.

Лешат бил, колотил и трепыхаться до тех пор, пока не оказался на воле. С ненавистью взглянув на драккар, он коротко выругался и опустился прямо на землю, прислонившись спиной к какому-то дереву. Ведьмин лес... Следопыт не мог знать наверняка где он, но чувствовал это кожей. Он замёрз, был изранен, устал и уже, кажется, заурчал от голода желудок, но это определенно был ведьмин лес. Насквозь пропитанный злыми чарами и недобрыми пожеланиями воздух нельзя было ни с чем спутать. Лешат был здесь всего однажды, но навсегда запомнил это мерзкое чувство собственной... Мало значимости, что ли, когда вековые деревья с неприкрытой насмешкой взирали на путника суля бесконечные несчастья на каждом шагу.

- Мне бы эдды писать... Ну или хотя бы висы... - Хмыкнул Лешат и взглянул на драккар уже с интересом. Великий вождей и королей прошлого хоронили в таких вот драккарах. А вместе с ними приносили в жертву рабов, жён, собак... А также снабжали всем необходимым для славной загробнлй жизни. Оружием, припасами и, конечно, золотом. Только вот обычно драккары закапывали под землю...

Но что если..?

Снаружи всё-таки было холоднее: тело поколачивал озноб, промерзшие насквозь и пропитанные лютой ненавистью деревья неласково уставились на Лешата, когда он выкатился из-под драккара, мороз с жадностью набросился на еще одну жертву.
Вскоре Лешату захочется обратно - в уютный "гробик", защищенный от стужи, со всех сторон к нему подбиравшейся. Однако неугомонный исследовательский дух следопыта, без которого он, собственно, не стал бы следопытом, побуждал его осматриваться в новом месте до мельчайших деталей.

Когда не осталось сомнений, что лес - ведьмин, а значит, йотун ему, скорее, помог и Лешат был теперь гораздо ближе к вёльвам, чем его соратники; когда по скрюченным в агонии ветвям деревьев удалось определить, где угнездились старухи, следопыт принялся за погребальный корабль. Не зря же ему почудилось, что рядом лежал костяк незадачливого "морехода".

Плетеные шейные гривны служили не для украшения, а для похвальбы. Чем больше девичьих колец нанизано на такую, тем плодовитее муж, оставивший после себя потомство везде, где смог побывать. Кольца издавали звон, стоило викингу сделать шаг, и то был звук побед. Многочисленных побед. К примеру, у погибшего Асфелта на такой гривне болтался одиноко всего один перстенек, единственно дорогой его сердцу, а самой богато украшенной и самой ненавистной гривной в жизни Лешата была гривна его отца.

Её-то он и увидел на шее у скелета, нашедшего приют под драккаром.

- Ну вот и свиделись. - Лешат аккуратно поворошил кости носком сапога. Он сумел слегка согреться, пока занимался драккаром - расширял лаз, согнувшись рассматривал внутренности, впрочем, не возвращаясь в "тюрьму" и несколько раз менял положение, разгоняя кровь. Но стоило вылезти обратно на холод, как он вновь стал замерзать. А ещё почти совсем перестал чувствовать раны, что было совсем уж плохим признаком.

- Что, старухи, издеваетесь? Видите меня? Точно знаю, видите. Смешно? - Кажется, он начал заболевать. Не смотря на холод, лоб покрылся испариной. Слова сами рвались с языка. Гривна, снятая с шеи мертвеца, обжигала руку.

- Я уже убил тебя, отец. Ты мертв. И будь ты проклят! О тебе не останется никакой памяти. Никто не выпьет за тебя здравицу. Пыль и труха - это твое настоящее и будущее. - Размахнувшись, он бросил вещицу обратно в драккар.

Обняв себя за плечи, он громко выругался, а потом хохотнул вспомнив, как грозился выпытать ответы у старух. Как все они храбрились и били кулаками в грудь. И где теперь они, неудачливые странники. А старухи как сидят, так и буду сидеть здесь вечно.

- И все таки, и все таки... - затанцевал на месте следопыт. Проголодаться он ещё не успел, но замёрз изрядно.

Силы окончательно покинули следопыта. Порой ему казалось, что он действует быстро, разжигает огромный костер, но вдруг обнаруживал себя с трутом и огнивом в руке лежащим навзничь. Вставал снова, чувствуя прилив боли, неистовой, вгрызающейся в спину и руки. Собирал, теряя осознание времени, хворост и снова заставал себя лежащим с охапкой веток на промерзлой земле. Сквозь бред мерещилась черная птица, кружащая над его телом, будто в поисках возможности поживиться скорее. Вот-вот и рядом окажутся волки, а то и медведь пожалует, встанет во весь рост и ухнет со всей силы, когтями вспарывая окоченевшее тело. Это придавало сил. В конце концов огонь всё же занялся, едва не подпалив одежду. Драккар горел неплохо. Или Лешату так казалось? Тепла от него было немного. Почти вовсе не было. Напротив, холод, влажный и липкий, пробегал по всему телу. Хотелось лечь возле костра, обнять горевшие доски...

Лешат очнулся от сильного жара. Лицо пылало от близости костра, но еще больше пекло правую ладонь, в которой раскаленная от близости огня покоилась отцовская гривна. Словно никуда он ее не выкидывал. Словно она возвращалась к нему вновь и вновь.
А по другую сторону костра, неподвижная высокая фигура в белом наблюдала за корчившимся на земле следопытом. Возле костра лежала шкура медведя. Отброшенная то ли самим Лешатом (воспоминание о жестком мехе отчего-то еще чувствовалось в кончиках пальцев), то ли лежавшая здесь всё время, осторожно оставленная неизвестным гостем. Шкура приятно пахла дымом и домашним теплом.

Увидев, что следопыт пришел в себя, фигура зашевелилась, из-под глубокого капюшона, отброшенного назад, показались глаза и копна рыжих волос, увенчанная перьями птиц, пестревшая множеством кос, сверкающая тусклыми разноцветными бусинами. И бледное лицо.
Фигура предпочла не приближаться, лишь ненадолго подняла взгляд в небо и снова уставилась на Лешата.
- Ты идешь на поправку, - голос был совсем молодым, знакомым и незнакомым одновременно. - Но мне не выходить тебя посреди леса. Он требует жертвы за кошмар, что ты тут устроил. Придется убираться сейчас. Моя хижина неподалеку.

В стремительно темнеющем полуночном небе хорошо просматривался силуэт черной птицы, ожидавшей, когда Лешат останется один.

Лешат кое-как сел. Сел и непонимающе, тупо уставился на гривну зажатую в руке. Покачал головой, хмыкая, и выпустил безделушку из руки. Похлопал в ладони, будто отряхиваясь от грязи.
- Я же сказал, что убил тебя. - Недовольно и настойчиво произнёс он. - И буду убивать столько раз, сколько понадобится.

И только, казалось, после этого обратил внимание на фигуру. Нет, не внимание, а взгляд. Не смотря на занимавшие его мысли, следопыт услышал всё, что ему сказали.
- Какой это кошмар? - Почти весело спросил он. - Отправил мёртвое мёртвым? А может оживил умрунов? А может напустил на путников йотунов?

Последние слова он уже выкрикивал. Жар никуда не ушёл и его затрусило. Неверными движениями мужчина подгрёб поближе медвежью шкуру и долго не мог взять в толк почему она не ложится на его плечи. Да и сидеть, оказывается, было не слишком удобно - лук так и оставался висеть на плече, упираясь в землю. В конце концов, следопыт закутался в шкуру и покряхтывая поднялся. Его тотчас повело влево. Боги знают, сколько сил пришлось приложить, чтобы стоять ровно... но в конце концов он выпрямился и широко расставил ноги, чтобы не шататься.

- Значит, в хижину? - Зачем-то переспросил он. - Значит, в хижину.

- А ты кто? - Уже на ходу задал вопрос так поздно пришедший в голову.

Женская фигура слушала Лешата тихо, не перебивая и не напоминая, что крик лишь лишит его последних сил. Об этом ему напомнило само его тело. Перед глазами то темнело, скрывая от него незнакомку, то вдруг прояснялось до рези в глазах от костра.
- Ты вернул тепло в этот лес, - спокойно пояснила она, указывая на пылающий драккар.

-Следуй за мной, - тут же невозмутимо добавила она, как будто это было так просто - шагать, не теряя ориентира.
Возможно, ее хижина и правда была недалеко. Для здорового человека. Однако Лешат будто бы шел к ней полдня, то припадая на колено, то останавливаясь у дерева, то вдруг обнаруживая себя лежащим на снегу. Всё это время в голове звучало странное слово, незнакомое и знакомое одновременно - Ирия.

Когда Лешат встал в очередной раз, то чуть не уперся лбом в покрытое черным мехом чудовище, огромным рыжим глазом созерцающее его. И когда он снова перестал на миг видеть и вновь прозрел, то обнаружил перед собой всего лишь небольшой одноэтажный домик с двускатной мохнатой крышей, на которой не задерживался снег. То. что показалось ему темным мехом вблизи оказалось мхом, который отчего-то не боялся холодов, а одинокий рыжий глаз был небольшим окошком почти под потолком, сквозь который тянуло дымом и жилым теплом.

- Отряхнись, входи и ложись на шкуры возле очага, - сказала низенькая дверца, открываясь. Чтобы войти внутрь, пришлось бы низко поклониться хижине.

- Я вернул тепло в этот лес. - Согласился Лешат едва ли понимая, что он сейчас говорит. Проведя рукой по лбу он обнаружил, что вспотел. Через несколько шагов он постыдно упал. Казалось, снег вокруг него таял с шипением. Но это конечно же только казалось. Руки онемели от холода, а дыхание выходило с хрипом. Кое-как поднявшись, он побрёл дальше. И еще не раз падал то на колено, то в снег. И снова упрямо поднимался. Прислонялся к деревьям и камням, собирался с силами и двигался дальше.

Всю долгую дорогу, наверное самое долгую в его жизни, следопыт молчал. Дошёл до какого-то дома, на мгновенье отшатнувшись в испуге от чего-то привидевшегося ему. Толкнул плечом дверь, заваливаясь внутрь и растянувшись на пороге (при этом, стукнувшись головой о притолоку) и хмыкнул про себя - вот и отряхиваться не нужно.

Снова кое-как встал и протащил едва слушавшееся тело до пылавшего очага.

- Мои товарищи. Они живы? - После долгого молчания голос едва его слушался, поэтому слова прозвучали как хриплое карканье.

Неожиданно сильные руки принялись освобождать Лешата от одежды. Прикосновения прохладных пальцев к горящей голой коже были приятны и раздражали одновременно.
- Откуда мне знать? - равнодушно отмахнулась от его вопроса женщина. - Голову подними, - подложив что-то мягкой под затылок, она удалилась и вернулась с котелком, исходившим паром. От одной мысли о том, что внутри кипящая вода Лешата бросило в новый приступ лихорадки. Назвавшаяся Ирией, зачерпнула оттуда миску темной жидкости и поднесла ту к губам следопыта. - Ну-ну, пей. Это притупит боль.
Губ коснулась невероятная горечь, которая должна была убрать его страдания, но вместо этого лишь усиливала их.
- Откуда ж ты такой сюда явился... - проворчала женщина, терпеливо придерживая лохматую голову Лешата и вливая промеж стиснутых губ новую порцию теплой горечи.

Посчитав экзекуцию достаточной, Ирия уселась возле и принялась осматривать ожоги, хмурясь и цокая языком.
- ...и куда путь держишь... - задумчиво продолжила она. - Куда путь держишь? - повторила она отчетливо и настойчиво, показывая, что ей отчего-то было важнее второе. Куда, а не откуда. Видимо, в это самое "куда" ему пока было не попасть.

- Нет. Нет, - Лешат вяло попытался оттолкнуть руки, которые, кажется, пытались помочь. Но быстро оставив эти попытки начал шарить по собственному телу, в поисках гривни принадлежавшей его отцу. - Нет...

Последнее нет, казалось, стоило ему всех сил. Следопыт широко распахнул глаза, глубоко задышал и... Обмяк.

- Пятеро... Нет, четверо. Куда? - С трудом выталкивая слова из горла произнес он.

- Я не знаю с кем я говорю. В Вельвбринне не водятся случайные друзья. - Удивительно четко произнёс он наконец.

Глаза мужчины невидяще смотрели в потолок.

Блаженное тепло разлилось по спине, будто и не было ран. Ноги стали лёгкими, почти невесомыми. Такими ногами леса не меряют.

Пока Лешат ворочался, Ирия ловко повернула его на живот да так и оставила, не укрывая, ничему не давая касаться ожогов.
Руки тоже повисли плетьми. Такими руками не держать меча.

- Так это, - кивнула она наконец, соглашаясь. - Я другом тебе не называлась. Сейчас вот уснёшь, а у меня пропитание появится, - блеснула белыми зубами Ирия, осклабившись.

- Моя мать поклонялась южному распятому богу. Моя кровь отравлена. Тех кто не попадет в Вальхаллу жрать не положено. - Удивительно, то вместо того чтобы собраться с силами, Лешат наоборот расслабился ещё больше. Вдохнул, выдохнул, покосился на свой мерно вздымающийся живот и задумчиво хмыкнул. Было хорошо. Как давно уже не было хорошо. Мысли больше не путались, ничего не болело. И даже слова о том, что его сожрут не воспринимались... Ну слишком уж всерьез. Поэтому и лгал Лешат вполсилы

- Ох да посмеялась я над тобой. Костлявых не ем, - последнее, что услышал Лешат, прежде чем погрузиться в блаженное тепло, которого слишком давно не было в его жизни.