Форумные ролевые игры

  Догадывался о том Баумело или нет, но своим ехидством он ранил Морвен так болезненно, как только мог. Для учёной сестры слова "ты не знаешь" уже были задевающим гордость вызовом, а уж "ты не знаешь того, что должна знать" - форменным унижением. Для считающей себя в высшей мере образованной особой девы это было сродни тому, как великий фехтовальщик проиграет поединок крестьянину с вилами.
  Светлокожая дева вся вспыхнула, вцепившись в ворот риз, словно ей стало тяжело дышать. Сжав губы в тонкую нить, она отвела взгляд в сторону, чтобы брат по служению не видел плеснувшейся в нем боли и унижения.
  - Б-благодарю за разъяснение, брат-Ловец, - только и смогла сипло выдать она.

  Баумело даже не обратил внимания на её слова, с продолжая отбиваться от вопросов коллег. Девица ах Карнак тем временем, справившись с первым приступом жалости к самой себе, почувствовала, как на место слезливого горя приходит поднявший голову гонор - едва ли не единственная защита от унижения. Это было одновременно и тёмное в своём жестоком порыве чувство, и яркое для слепоты своим благородным нетерпением.
  Дворянская кровь требовала отмщения за унижение: этот человек посмел убить её врага, отобрал её трофей, и теперь смел насмехаться над ней! За такие выпады в приличном обществе вызывали на бой до смерти - и теперь Морвен понимала, почему. Ей тоже захотелось смыть с лица визави эту насмешливую улыбочку, и единственной подходящей для этого жидкостью была кровь обидчика.

  Ещё недавно бывшие на мокром месте глаза блеснули сталью, а склоненные вниз губы почти разгладились, лишь складками в уголках вырожая недовольство. Вот только как его выплеснуть, благородная дева не понимала - в бою на мечах, а равно и на теургии, она не соперница опытному черноплащнику. А если попытаться посостязаться с ним в игре разумом, то на стороне Баумело все равно останется физическая сила и численное превосходство: по тому впечатлению, которое создал Ловец, священнице казалось, что он не любит проигрывать, и не станет чураться низких приёмов, чтобы сохранить свое превосходство.

  Морвен раздражённо посмотрела на монаха, ерничающего над Кервидом, и внезапно застыла, прищурившись на очередное движение рук брата-ловца. Все детальки витража сложились воедино - и от этого на миг стало страшно. Приоткрыв рот, девушка во все глаза смотрела за жестами Баумело, словно простачка из деревни за фокусами жонглера.
  Завершившего послушание теурга - да что там теурга, и литурга тоже, всегда можно узнать по тому, как чётко и точно он творит священные символы, как складывает пальцы и поворачивает кисти рук. Сама Морвен за время обучения столько раз получала жёсткой линейкой по локтям и запястьям, что теперь любой ритуальный жест был четок и выверен, ни на долю дигита не отсупая от сакральной формы: это было вбито накрепко, и даже попытка сложить руки чуть иначе отозвалась бы в членах эфемерной болью.
  А вот черноплащник творил свои жесты не по канону. Увидь такое аббат Флавио - его бы наверняка удар хватил, и достопочтенный теург немедленно возопил бы, что таким неучам не место в братстве. Вряд ли агрелльские священники были единственными, кто требовал такой чёткости - так почему Баумело двигался, словно и не монах вовсе?

  От одной мысли об этом ах Карнак передернуло. Она попыталась убедить себя, что всё это только паранойя, и подозревать эмиссара епископа попросту глупо, но подозрения преследовали её с настойчивостью пьяного кондотьера. Был только один способ справиться с этим искушением - поддаться ему и устроить брату ма-а-аленькую проверку.
  Вопрошать в лоб казалось глупым, поэтому теург не нашла ничего лучше, как попытаться раскрутить Ловца на совместную молитву - благо, как раз подошло время вигилы, или ноктюрны, как её ещё называли.

  В молитве двенадцатого часа миряне участия не принимали - это было таинством только для священнослужителей. Полночь была молитвой о Законе, о скором пришествии света и праведности Пламени - самые лучшие слова, чтобы вывести нечистивца на чистую воду. Если Баумело - её тот, за кого себя выдаёт, он никогда не повторит благодетельных слов.
  Нервно осмотревшись, дева громко и испуганно ойкнула, схватившись за соляриум:
  - Пресветлый, сейчас же уже полночь! Пириос даровал нам победу над злом и Скверной, а мы разговариваем вместо того, чтобы исполнить свой долг!
  Брат мой, - протянула она руку к Баумело, стараясь, чтобы её поведение не казалось наигранным, - мы должны отблагодарить Подателя Жизни своей вигилой, и наградить наших мирских спутников возможностью узреть малую литургию! Господи, мы епитимью заслужили за такую забывчивость!
  Присоединяйтесь, брат Ловец, окажите мне честь. Начнём, - она на миг задумалась, - да, со сто девятнадцатого псалма: эта ноктюрна как раз о торжестве Закона Его, и отражает наши деяния.
  Хвала, а потом с октавы? - вопрос был, скорее, утверждением, потому что после него теург бухнулась на колени и, молитвенно сведя руки, запела:

  - Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Пириоса.
Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Свет Его.
Во мраке ночи вспоминал я имя твое, Пириос, и хранил закон Твой.
Он стал моим светочем, ибо повеления Твои храню.
Удел мой, Податель Справедливости, сказал я, соблюдать слова Твои.
Размышлял я о путях моих и обращал стопы к истинам Твоим.
Спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои, и пастве своей заповедывал.
Сети нечестивых окружили меня, но я не забывал закона Твоего.
Скверной порочной соблазняли меня, но я не предался ей.

В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои.
Слова от Пламени есть истина, и вечен всякий суд правды Твоей.
Радуюсь я слову Твоему, как получивший великую прибыль.
Ненавижу ложь и гнушаюсь ею; закон же Пириоса люблю.
Девятикратно в день прославляю Тебя за суды правды Очищающий.
Язык мой возгласит слово Твое, ибо все заповеди Твои праведны.
Да будет рука Закона Твоего в помощь мне, ибо я повелениям Твоим я следую.
Жажду света Твоего, Пириос, ибо закон Твой – проводник в ночи.
Да живет душа моя и славит Тебя, и суд Божий да поможет мне.