Мой исекай в другой мир случился во вторник? | ходы игроков | ➥ Дух бесплотный

*музыка для настроения: ссылка*

Мирно качались лепестки на воде. Пахло застоявшейся влагой. Цветами. Свежей травой.
Солнце светило вниз на задний дворик того домишка, что жрецы звали своим "домом": им оказался развернувшийся посреди храма парк или просто очень заросшая местность. Каменные кадки с цвметаи, когда помпезные, теперь – разбитые и выплёвывающие во все стороны вьюнки. Каменные статуи, чьи лица лишились черт, а туловища – рук. Разбитые колонны вокруг заплывшего осокой пруда. Из колонн вверх подымалась зелёная дымка продолжения колон, которая описывала собой призрачный навес с круглой крышей. От него в воздух исходил едва заметный пар.
В пруду – какие-то животные. Какая-то белая рогатая змейка... с крылышками, пускающая носом пузырьки. Какие-то лягушки. Какие-то мелкие рыбки. Оттуда же торчат высокие каменные колонны, подымающиеся на пару сантиметров над водой, чтобы по ним можно было бы перейти на другую сторону. На одной из таких колонн сидит какое-то маленькое зелёное существо и плещет ножками в воде. Похожее на миниатюрного толстенького человечка. Зелёного.

На краю прудика лежал под одеялом болезненного вида Грошек. Он говорил о чём-то с Сергеем, сидящим перед статуей какого-то божества в дальней части парка. Ах да. Это статуя Госпожи Ночи! Красивая такая. Арка слышала как квакает лягушка. Она слышала, как стрекочут сверчки. Она слышала, как горит что-то в массивной чаше.
Ну точно изваяние Носпожи Ночи! Статуя изображала целиком укрытую вуалью женщину, сидящую по центру пьедестала, из-за чего её силуэт был едва-едва различим. Можно было угадать контр её плеч, талии, увидеть выглядывающие из-под концов вуали очертания ног, и даже при взгляде на её лицо, казалось, можно угадать мягкую улыбку, но это же можно было списать на игру воображения. На колени к женщине уложили свои головы крупный телёнок с прикрытыми глазами и череп быка, с уходящим куда-то за пределы статуи позвонком, так, словно они прилегли тут отдохнуть. Статуя гладила по голове животных. Перед статуей стояла маленькая каменная чаша на ножках. Именно в этой жаровне что-то пылало. Дымок из жаровни при этом раскручивался, принимая странные очертания закрытой двери прямо перед статей.

Сергей и Грошек о чём-то говорили. Их голоса звучали как "бу-бу-бу". Если бы Арка попыталась их коснуться, то увидела бы, как её рука просто проходит насквозь двоих. Без какого-то сопротивления. Что? Почему... ах да. Арка, до этого мирно стоявшая, вспомнила. Воспоминания о собственной смерти накрыли её, от начала и до конца, и теперь она осознала, что ничего не чувствует напрямую: холод и жар, запахи и вкус воздуха, даже хождение по земле скорее было воспоминанием, чем реальным ощущением. Её мозг говорил ей "так должно это ощущаться", вплоть до звуков и свое собственного голоса, и она это слышала. А в остальном... её тело обернуло невидимой ватой, через которую нельзя было пробиться. Она вся стала полупрозрачной, с едва заметным серебристым отливом, словно от неё исходит белый дым.

— Это был достойный бой. – Услышала Арка голос откуда-то сверху. Если бы она подняла голову к крыше домика, то увидела бы, что на её краю сидит... Суверен. Невысокий сухонький дедок с горбинкой и в дорогом плаще, в который он кутался и нахохлился как воробушек. Рядом с ним сидела хищная птица. – Много ошибок. Но в целом? Бой достойный. – Сказал тот, скрещзивая под собой птичьи ноги. – Забавно, что ты теперь даже духом выглядишь как альп... хах.

— Впрочем, после такой достойной смерти в бою оно и не удивительно. Как бог Войны и Мира, а также всех альпов, живых и мёртвых, я приветствую тебя... на границе с посмертием для воинов. – Развёл руками, указывая в небо, где за его спиной она увидела, как облака формируются в огромные сияющие серебром врата, вокруг которых кружит множество крылатых людей. – Через три дня, ты сможешь войти внутрь. А пока посиди тут и подумай над своим поведением.

Ей снился сон... И даже можно сказать осознанный. Тело как и полагается сну, ощущалось с искажением, без той присущей остроты, которая есть у бодрости. Как часто бывало, тело было иным.

В арке Знакова редко когда были сны в собственном теле. Белка-летяга перелетающая по крышам небоскребов города после апокалипсиса, персонаж двухмерного платформера способный выполнять только заданные движения, и пожалуй, самое кошмарное воплощение, это программный код запущенный на процессоре комьютера. Существование без права выбора, лишь заранее определенное действие шаг за шагом, и полное осознание этой безысходности. Вот каков он ад, а не котлы. Благо, компьютеры не могли жаловаться на судьбу. Иначе, пользоваться ими не позволила бы совесть.

Сейчас вот снова, было не ее тело, или ее... Уже ее... Снился Грошек, снился Валун. Их речь стала подобна тексту, не читаема, то есть не различима. Арка не могла выделить даже опорные фонемы, повторяющиеся звуки, которые бы затем можно было складывать в шифр слов.

Разглядывала зеленого человечка, мини-дракончика... Таких она что-то не помнила...

С попыткой вспомнить нахлынула память, но не о зеленных человечках. К счастью, чтобы тогда не происходило, организм выделил с адреналином массу обезболивающего. И ее не отпускало до конца. Обычно, хватило бы и пальцем стукнуться о камешек, чтобы сложиться от приступа боли, оставалось только удивляться, что она не потеряла сознание от болевого шока с первым ранением...

Обычно на этом, приходе памяти, сон и заканчивался. Не терпело это пространство ее в себе, в прямом виде, вытесняя в бодрость. Но она продолжала спать... в довольно четком сне. Что-то подобное четкое, живое, приходило разве в редкие моменты полудремных пятиминуток, особых состояний ума, которые и не подгадаешь, возникающих если опять потянет в эксперименты с полифазным сном.

Толкнула в плечо Валуна, привлекая к себе внимание. Но получилось как в забалованной игре. Она действительно умерла? Захотелось заплакать и пожалеть себя. Все произошедшее было глупо, несправедливо и бессмысленно.

Вздрогнула на голос. Говорили к ней. Посмотрела. К ней обращался старенький альп. В котором узнала своего "посыланца". Растерялась.

Он ее хвалил. Это было приятно. Арку редко когда хвалили, а если и бывало, в этом слышалась издевка или утешение не удачи. То что не заслужено. Принять похвалу было ей тяжело. Принять любой дар ей было тяжело. Он ощущался грузом. И сейчас, нашлось объяснение. Что боя с ее стороны и не было. Она двигалась, куда двигалась. Буквально по одному пути, которое подсказывало чутье. А на что-то еще выбрать, времени и возможности не было. Не думалось ей...

Отметила, что однако, хорошо что ей не удалось вцепиться в горло серийному убийце женщин и детей(себя она по инерции короткой прошлой жизни относила к обоим этим категориям). Это бы ничего не изменило, но некое важное состояние внутренней чистоты было бы утеряно, нанесло бы еще одну душевную рану. Ей оторвали кисть, разворотили грудь и живот. Всё было как в убить Билла, когда главная героиня наносит тому удар, от которого умираешь сделав несколько шагов. Только вот, бомж-убийца с магическим дробовиком выбрал ее своей целью.

Коснулась шеи, осмотрела руки. Те были на месте, и голова на месте тоже. Посмотрела куда указали. Вместо магии в обмен на совершение двенадцати раз какой-нибудь дичи, вроде сопри ожерелья жрецов, или, как видимо в случае Стора, грохни двенадцать скитальцев, ее приглашали в загробный мир. По своему оформлению скорее рай чем ад. Хоть то, что крылатый народ тусил снаружи, выйдя так сказать "покурить на крылечко" наводил на мысли. Если там так хорошо, чего они здесь?

Хотела бы уже отрыть рот, но ее послали. Посидеть и подумать. Как и во всех подобных ситуациях, когда Арку посылали, она посылалась. Закрыла рот немой рыбкой. И пошла сесть на столбик соседствующий с зеленым человечком. Видимо он тоже сидел и размышлял над своим поведением. А может здесь все такие были. В очереди так сказать...

Итак... думать над своим поведением?.. Над своим поведением думалось плохо... Думалось хорошо над поведением других. Над поведением Суверена, который знал что происходит на территории храма, а значит и единственного обладателя бочки с вином и о его "душевной тонкости" и латентном богоборчестве(желание плюнуть богам в лицо, но не прямо, а как бы косвенно, опосредовано). Над поведением Стора, что если судить по реакции наемника, подготовленной по шаблону "сцене" и некоторой рутине всей процедуре, проделывал подобное не раз и не два. Возможно он был магом, и свое "посвящение" проходил подобным образом.

Много что не сходилось в его поведение, было излишне. Попытка убить Арку ее же рукой, подчинив способность. Он мог просто нацепить на хвост клинок, и пырнуть. А не все эти понты, с убийствам обладателя родословной его же когтями. Еще бы зад ей оторвал, и запинал ее же ногами.

Почему он поднял ее над землей? А не придавил весом зафиксировав. Только теперь до нее дошло, насколько он был огромен по сравнению с ней. В своих мыслях она сражалась с руками, плечами, головой, немножко хвостом. Остальная фиксированная часть маньяка выпала из внимания, делая его меньше. Видимо, поместить в сосуд из крыльев, для "чернения" было важной частью его "ритуала".

Сейчас к счастью, в духе, ее тело было целым, а не как у китайцев, в каком виде прикончили, в таком гуляй в посмертии. Красивое, аккуратное, предназначенное для поглаживаний, объятий и любви, а не вот... расчленюхи всякой садистами. К сожалению, эти свойства тела, оказались видны только ей, но никому другому. Даже Валун не воспринимал ее так.

Тяжело было сказать, что стало с телом... Но видимо до мельницы, ни по частям, ни целиком не доехало. Магом она не была, а значит в черный камень обратиться не должна была, если верить жрецам, а пойти на второй круг переиспользования тел. Учитывая, что ей отсекли кисть, а также ранили тело но не бедра, Арка полагала, что мясник закончив, собирался разделать ее. Отрубить кисти и стопы, вырезать прыгательные мышцы с бедер. В общем, все те части, что делали ее не обычной. И продать. Таким как Генри. Может потому тот и не любил подходить к Стору, что у того всегда был свежий товар, добытый одним и тем же путем. Что делается с остальной частью тела, она не знала. Возможно тот черный туман, был разновидностью маринада. А может, если верить упоминанию о потери различения себя с другими, со скитальцами, тот самый способ магией вытягивать воспоминания. Чтобы заимствовать опыт скитальцев, и путать себя с ними. Но видимо, не полезные, продуктивные воспоминания, а ту дичь о которой говорят, вроде "как вся жизнь перед глазами проноситься". У Арки жизнь не проносилась, думала, как спастись... Мда.

И ведь она ворон, вроде часть этого пространства, у нее прям это на лбу написано свитком. А ничего, есть сила, захотел и грохнул. А ведь местные ничего ему и сделать не могут. Жрицы в бою бесполезны. А скваеров можно положить двумя залпами безпромашного маг-дробовика. Захочет Стор, всех здесь перебьет. Бежать за помощью было, только создавать ненужные жертвы. Буквальных свидетелей своим делам он всё же не любил.

- А ты уже подумал над своим поведением? - обратилась к зеленому человечку, может он ее вдохновит.

Пока Арке думалось над своим поведением плохо. Она понимала, что вероятно должна по задумке бога в чем-то раскаяться, но как не посмотри, со всех сторон оказывалась жертвой используемой другими в своих целях. Что в общем-то нормальное состояние для тех, кто посылается, когда и куда пошлют.

— Молчать, – когда Арка обратилась к зелёному человечку и тот было хотел ей что-то ответить, послышался голос из-за её плеча, явно принадлежащий Суверену, – ты не будешь с ней говорить. Сгинь. – Это был приказ обращённый явно не к Арке. Он был без угрозы и без нажима – голая констатация фактов. Зелёный человечек без слов нырнул в воду. Послышалось хлопанье крыльев: фигура божества себя на край призрачной крыши поверх Арки.

— ... – Суверен уселся над ней, нахохлившись и пряча крылья под широким плащом. Вместе с ним села его птица, что начала играть с его волосами. – Думай-думай. – Помахал ручкой в сторону Арки. – У тебя есть три дня. – С интересом уставился тот на духа девочки. – Ну или меньше, если коротышка поторопиться и сможет тебя воскресить. Если он найдёт подходящую жертву и тело, то как воскреснешь, – отвёл от неё взгляд Суверен, вытаскивая из-под плаща какую-тобукашку и отдавая её своей птице, чтобы та начала её жадно жевать.... затем кусочек мяса: кинул его в воздух, чтобы птичка могла его поймать, – ...не забудь про вино. Повторно пытаться ограбить то чудовище, пытаясь качать права моим именем или чьим-то чужим, покуда у самой мало силёнок – опасная затея, так что поищи иного дурачка, на которого можно скинуть своё наказание.

И вот ее потенциальный собеседник, надумавший так много, что аж тиной покрылся, скрылся под водой. Проводила взглядом.

Отчего дедушка сидел здесь же, и "думал", так сказать рядом с ней, Арка не понимала.

Заерзала услышав про воскрешение, аж ушки призрачные торчком встали из уныло низкого положения. И как такое делается?

Найти тело и жертву? Что приходило первое в голову? Из крипты достать свободное тело... еще одно. И уже работает что-то вроде как гоблины появляются. Размышляя сейчас вот с этой позиции, ее, духомертвяцкой, ни что не мешало ей попробовать залезть в труп. Однако, результат будет скорее всего так себе, вспомнила не очень-то радостный взгляд женщины. Жизнь в комплект не входит. Нужна и некая "жертва", чтобы отработало цветение зерен, и прочие чудеса трансформации. Вообще, всё было интересно. Но учитывая, что три дня были не так просто, то вероятно, "воскрешения" на потоке не стояли. А если там было что-то в духе, иди завали кабана-гору, то всё было совсем грустно.

Как вспомнили вино и чудовище, заерзала сильнее, но уже по иному. Губки надула, ушки опустила.

- В округе нету вина... только омерзительное.

Условием принятия "дара" от Стора было то, что вино ей понравиться. Ведь она согласилась нести ответственность. Теперь всё вино и все товары торговца были испорчены. Они были омерзительны, как он сам. Как ложка дегтя портит бочку меда, так и сам след причастия Стора к вещам в повозке, делал для Арки их все... не достойными, пожалуй самое подходящее слово. Не то что бога, ее. Передать их другому, что передать что-то гниющее, от чего выворачивает. Не то, что она была особо в восторге от вина, но это было уж чересчур. Это то как она воспринимала.

Поежилась. Наказание, значит?.. Ну, не то что она не сложила два плюс два. Но как-то было приятно для душевного спокойствия не замечать очевидного. Да и грустно было видеть старого альпа. Ее образ эльфов, коими эти существа не были, рушился в пыль.

Задрала голову, посмотрела на жрущего сокола. Пожала плечами. Такую вот ерундовину и она могла. Плаща у нее не было, только голый зад, но зачем он вообще нужен? Что это еще за фокусы прятания своего воображения от чужих глаз?

- Вино. Крымское полусладкое. Молодое...

Закрыла глаза, давая себе темноты воображаемой. Представила в руках реплику черепастой чаши, и вино, которое прикупалось в арке Знакова для празднования юбелея философского кружка в подарок к общему столу. 200 рублей за бутылку со скидкой 50% по сезонной акции, не 80 золотых, конечно, но всё же. Большой "выдержки лет" за такие деньги быть не могло, а значит молодое. Первый глоток вполне вкусный, а все последующие, как бывает с такими продуктами, кислятина кислятиной. Сосал по глотку свой полубокал весь вечер, затем перешел на сок. Пить можно в общем, а лучше ничего в жизни и не пробывалось.

Пожалуй, воображение, был единственным способ выполнить условие с заполнением до самого верха, без пролитой единственной капли. Если вдуматься, чаша могла всегда протекать, что ее никогда не наполнить, пол могло тряхнуть мистической силой. В общем, пролить каплю захоти бог, не составило бы усилий, как она не пызжся.

Закончив навоображовывать бокал с вином, Арка бы потрясла тот верх ногами, проверяя для верности "крепость" посадки вина, и передала богу "обещанное". "Его" чашу с "ее вином". Однако чувства вины, в этом вине, конечно, было бы маловато. Одна хитропопая изворотливость до краев.

— В округе много вина. Я бы не просил невозможное. – Парировал её ответ старик, бросая в воздух ещё один кусок мяса для своей хищной птицы. Его взгляд был отвлечённым, а фигура расслабленной. Когда Арка закрыла глаза и попыталась представить вино в своих руках, и копию чаши, она почувствовала тёплое чувство в одной из своих рук... и когда открыла глаза, то увидела, как её левая рука распадается до локтя, обращаясь в зелёный дым.

Дым быстро начал менять форму, преображаясь в нечто новое, затем становясь чашей в её другой руке, и вот она уже держала миниатюрную копию чаши из черепа, которую стремительно заполняло призрачное вино. Сверху вниз на неё снова смотрел Бог. Арка протянула ему чашу. Он протянул вниз краешек своего крыла, касаясь чаши и развеивая её обратно в дым, который вернулся в форму левой руки девушки. Суверен встрепенулся крыльями и спрятал их под плащ.

— Не ем души. Оставь себе. – Сказал девушке, выставляя руку и ловя на неё птицу. – Но попытка хорошая. Если бы у тебя была магия, то ты бы могла и наколдовать вино. Такое мышление вне сундучка, в котором заперт твой разум, крайне похвально. – Обратился к Арке старик, скупо похлопывая в ладоши. – Применяй ты его при жизни и многого бы добилась. – Задумчиво протянул тот, почёсывая тонким пальцем с коготком живот своей птицы.

— Не пойми меня неправильно, – Суверен медленно спустился с крыши, присаживаясь на одну из сломанных колон, – не в моих правилах уязвлять кого-то в их смекалке. Если ты можешь придумать, как обставить меня – милости просим, – тепло ей улыбнулся, почти по отечески, глядя в глаза Арке на одном уровне, – и видит Сельва, ни за самонадеянность, ни за вспыльчивость я тебя тоже не корю. Будь недальновидность моим грехом, то мой удел пустовал бы. – Усмехнулся бок, кивая в сторону неба, где крылатые фигуры стали стягиваться внутрь врат, а затем от них на землю.

— Если ты можешь что-то взять – бери. Уверенность в себе прекрасна, как и отвага сражаться насмерть. Я уважаю эту твою изобретательность, и твою детскую жестокость с наглостью, и твою жадность я отвагой. Мне они нравятся, – его пальцы сняли с плеча птицу, – ты как Олли: такая же хищная птица. Как и многие пои дети. Да вот только... – он поджал губы, глядя на Арку, – ...ты – не мой ребёнок. Ты вообще не дитя. Ты носишь маску. Очень качественную, – признался Бог, – однако намертво прирастающую к твоему лицу. И ты заигрываешься, и окружающие оказываются в опасности.

— Раз за разом. Вспомни, как вы ходили в лес. Вспомни, как ты заигрывала со жрецами. Вспомни, какие слова ты скала торговцу в вашу первую и вторую встречу. По-ду-май, – он стал стучать когтем себе в лоб, – всего на миг сними маску и взгляни на этот мир под иным углом. У тебя ведь есть такой уникальный шанс. Быть... не просто кем-то новы, с чистого листа, а быть двумя в одном! А может и чем-то большим. Но ты! – В его голос звучала горечь и боль просто от обсуждения этой темы. – Ты позволяешь этой возможности уйти и строишь из себя того, кем ты не являешься...

— ...Пока что. – Добавил он чуть спокойнее, чуть сузив глаза. – Ты не можешь верно оценить свои силы, потому что не видишь себя настоящую. Слово без силы как меч без лезвия: не может ничего рассечь.

— И так как ты не можешь быть честной с собой, ты видишь иллюзии вместо того, чем люди являются на самом деле. А потому, и их силы и слабости оценить не способна. – Сказал с очень глубокой усталостью Суверен. Указал на Арку. – Ты знаешь кто твой враг? – Кивнул ей. – Ты знаешь кто твой друг? – Склонил голову в бок.

Арка прифигела, когда вино стоило ей руки, и протянула его по инерции, нежели желанию. К счастью, бог отказался... Хотя... следующая мысль была в том, что в ее теле фиксированный объем этого "душевного вещества"... Что открывало свои возможности...

Улыбнулась похвале. Погладила свое призрачное бедро, своей призрачной рукой.

Всё же, с таким вот, богом... который не мог ее раздавить одной пятой, Арке было куда как комфортнее рядом. Про вспыльчивость, он, конечно, погорячился. Она прям дзен спокойствия. Ну, может изредка, чутка заносит... Но это в старой арке Знаков натренировался гасить сильные порывы, вдруг случайный встречный окажется братком, или у девушки знакомый вышибала с битой, и другая дичь, что скорее ближе тому, что внедрено с тиви, чем отражает людей как есть они. Здесь же, в арке Арки, она позволяла себе просто быть, без попыток задавить. Сначала посмотреть куда растут чувства, какую форму пробуют обрести и зачем. Но вот... получилось, что получилось.

Ничего она не могла взять... Что ей не готовы были отдать. Она маленькая и слабая. Ни как Оливер.

Вопрос с вином видимо решался каким-то банальным, а не хитрым способом, раз он здесь был. Да и был, всё тем же продолжением наказания, нежели какой-то настоящей потребностью.

Заерзала на "ты - не мой ребенок". Ее обвиняли в воровстве тела. То что Астра, и она разные личности. Тело отдельно, душа отдельно. Это в какой-то мере вскрывало историю о богах которую рассказывала Ольга. Боги тоже умирали, их тела как и у магов оставались. И в тело мог залезть не бог. Но видимо, это как школьник в гандаме, мало не покажется никому. И видимо были "божественные души", что даже в обычном теле, могли дать прикурить за счет знаний, или вот этой духовной энергии, или чего еще.

- Я люблю играть...

Сказала про лес, да и про все свои арки, в целом. Она с Олесем играла в собери траву. Она предполагала, что лес опасен. Но... не настолько. Да и полагала, он то, как более опытный точно остановит их в нужный момент.

- В игре безопасно, с тобой может случиться что угодно, даже само страшное, но всё это в понарошку, - подняла руки над головой складывая в домик.

- Вот я мертва, но жива, - голос девушки дрожал, - Пожила в понарошку.

- Было больно, но даже это... было. А сейчас... - вздохнула прислушиваясь к себе, - я воспоминание.

Более точнее она весь свой способ мироощущения настоящего охарактеризовать не могла.

Потерла лоб. Это будто ей настучали по нему, а не богу... замолчала... думая...

Много чего было. Её предупреждали, чтобы она опасалась скитальцев, а Стор выдал в себе признаки скитальца. Она назвала себя живым мертвецом, а сейчас вроде была мертвым мертвецом… Она разговаривала то как взрослая, то как ребенок… И это было… Качалась на той волне, по которой несло.

Но всё это были подводки, которым старый бог вел ее к какому-то озарению. Что ее тело было боевой машиной и жило своей жизнью? Принять какое оно есть, как топорик у Стора. Животное, живое существо, живущее своими потребностями.

- Не знаю... - ответила на два его последних вопроса.

Она совсем запуталась. Обычно на такое отвечали что-то вроде "Я свой злейший враг" или "Тот гнида замочил меня, теперь тоже буду мочить его", но... Злобы на Стора в ней не было, ситуация была грустна и глупа по своему. А искать чего в себе не так и эдак, даже устала.

- Астра?.. - не уверена произнесла имя той, кому бы отдала тело по первой просьбе, той, кого не существовало, той кто была давно мертва, - Мой злейший враг?.. И злейший друг...

Ответ был дан скорее от противного. Место добрейшему врагу и другу не нашлось. Когда тебе задают вопрос на которого нет ответа, дай наименее подходящий. С таким же успехом она могла брякнуть "абрикос". С другой стороны, это была наибольшая иллюзия. Она звала к себе ее, ее воспоминания, как проснулась, и... ничего. Пустота.

Да и сейчас была полной пустотой по сути, способной принимать форму из воспоминаний.

Сложила ручки ладошками вместе. Когда не знаешь что делать, то играй. Хорошая мантра. Прикрыла глаза, и представила как уменьшается, уплотняется, чтобы разделиться на пару.

Крохотную Арку, какая она представлялась в воображение совсем маленькая, и крохотного себя, из арки Знакова. У него никогда не было сестры... Теперь по крайней мере, бог будет справедливо им тыкать в лицо лицемерием.

Единовременно две точки сознания, две точки наблюдения. Новая форма представляла массу возможностей для экспериментов. И эти опыты было куда интереснее и куда информативней размышлений о том, что было, и что уже не исправить.

А что до тела Астры? А нет его. Потрачено. Ушло мяснику, что не хранит секретов. Одно лишь воспоминание, что может не удержится и до следующей попытки сыграть в жизнь в понарошку. Не очень было понятно, что и как собираются возрождать.

Всё это было очень сложно. Но что точно понимал@ он@, взрослеть жутко не хотелось. Пробывал@ уже раз, не понравилось.

*музыка для настроения: ссылка*

— А кто не любит играть? – Ответило ей божество, но голос звучал глухо и отдалённо.

— Все играют. Постоянно. Дети. Подростки. Взрослые. Бывалые. Старики. Даже мертвецы.

— Игры – чудный инструент. Острый. И лёгкий, прямо как нож! – Ответил он ей, опускаясь с колонны наземь. – Хорошо заточенный острый нож. С блестящим лезвием. Почти стеклянным. Такой красивый, верно?

— В детстве у меня был такой нож, мне подарили его родители. Я не мог поднять полноценное оружие, в отличие от многих моих сверстников. Руки были слишком слабы, – Суверен сделал жест, из воздуха, из ничего, создавая блестящее лезвие из слюды, с рукоятью перетянутой тонкими полосками кожи, – моя мать дала мне его для помощи в разделке оленей. В те годы я тоже играл, много, как ты. В моих играх не было боли, и ранений, и клинок разил только моих врагов. – Перечислял тот, подымая нож к небу, где вместо солнца пульсировало нечто невероятно яркое, билось как сердце. – А потом я упал. Очень уж заигрался один раз, когда... бежал с ножом в руках, по лугу. Скотился с холма. Колени вдребезки. Нос в споли, – тепло улыбнулся от воспоминаний, – а клинок порезал моё плечо, оставив шрам, который перешёл со мной даже сюда – в жизнь после смерти. И в моих играх тут же появилась боль. Я знал её и раньше, – признался тот ей, – но мне на ум никогда до этого не приходило, что её могут причинить мне. И так сильно. – Задумался и замолчал на время.

Он отпустил нож из своих рук, позволяя ему раствориться в воздухе, а сам повернулся к Арке, не продолжая своей мысли, лишь делясь с ней своими воспоминаниями об играх. Суверен сделал ещё один жест рукой, создавая из воздуха блестящий, отполированный кубок из дерева, без черепов или какой-то вычурной эстетики – обычное дерево. Рядом с ним о чём-то спорили вполне себе живые и вполне себе настоящие Сергей и Грошек, что их не видели. Грошек крутил в своих руках маленькую статуэтку. Это была миниатюрная копия Арки из какого-то полудрагоценного камня. Пройдя мимо жреца, бог опустился на одно колено перед прудом, зачёрпывая из него воды кубком: внутри него она тут же очистилась. Он сделал пару глотков, утирая губы. "Не знаю", – проронила Астра на его вопросы. Суверен поднялся с колена.

— "Астра" – это кто? – Спросил у неё тот. – Твой друг? Твой враг? – Суверен улыбнулся. Он повернул свой взгляд в сторону Сергея. – А как бы ты назвала его? – Спросил он у девочки. – Человека, который знал тебя три дня. Человека, которого и самого изнутри едят его слабости и его игры, но который решил помочь тебе. Просто так. – Он прошёл мимо, глядя на фигурку в руках Грошека. – Я дал ему твой камень души, видишь, – указал на статуэтку, – и дал ему срок в три дня. И он собирается без сомнения попытаться тебя воскресить, рискуя своей жизнью. Ты... не считаешь его своим другом? – Склонил голову в бок. – Хотя бы товарищем? Именно поэтому, потому что не считаешь, ты решила его продать? – Кивнул ей.

— Ты – мертва. Аркадий Знаков умер в двадцать четыре года. Достаточно забавно, кстати, – божество стало ходить по каменному полу, клацая когтями, – Арка умерла в три дня, что тоже комично с какой-то стороны, хоть и грустно... как любая смерть, – продолжил просто нарезать круги, слабая ступая по воде, когда приблизился к пруду, – и вот ты тут. Ни первое, ни второе. Где-то по-серединке. И я не прошу тебя быть чем-то из этого или измениться, это глупо. Люди не меняются, – покачал головой старик, – не за одну ночь, и не за один разговор. – Божество улыбнулось едва заметно.

— ... – Послышался тяжёлый вздох. Когда Арка попыталась разделиться ещё раз, то... вспыхнуло яркое воспоминание, этот яркий и красивый отголосок о боли. Её треснули по лбу так, что она осела оземь. Над ней стоял Бог. – Нет... так не годиться. – Покачал он головой. Он смотрел на неё с какой-то смесью отстранённости и задумчивости. – Если ты продолжишь бежать и пытаться окукливаться, всё, к чему это приведёт – в новой жизни, – сделал паузу, – конечно, если дворф не подохнет в процессе, пытаясь спасти тебя, ты растратишь жизнь людей, которые заботятся о тебе и свою. Снова.

— Как и любая игра, – он приподнял одну бровь, – хорошая игра имеет своё место и время. И сейчас не время. Если сейчас ты снова начнёшь играть, то всё повторится. Круг не станет спиралью. – Печально сказал он ей.

Божество отошло назад. Оно приподнялось, выпуская крылья из-под плаща и взывая на крышу домика, где присело. Оно окинуло взглядом мир вокруг. Затем, обратилось к арке ещё раз. В самый последний раз:

— У тебя будет много возможностей для игр в жизни. Много шансов сделать... что-то. Но только при условии, что ты будешь живой. У тебя нет "инерции", чтобы сделать что-то хорошее после смерти. Только разрушительное.

— Поверь. – Его лицо стало мрачным. – Этот мир полон эгоистичных, злых и жестоких детей с силами.

— Не плоди ещё одного. Подумай, – он наклонился к ней, – у тебя очень мало времени. Подумай, Арка...

История детства старого альпа лилась фоном с ее размышлениями, которые порождали больше не уверенности, чем ясности. Оживая в воображение, легко замещая собой ту реальность, что была вокруг. Как смотреть кино через экран, и вот уже нету мира вокруг, да и тебя, растворяешься в происходящем. Закончилась история, сюжет которой раскрыл замысел простой и банальный "орудие может ранить и своего хозяина". Или убить, или причинить боль. Приложиться свойством не разбираясь, и не разделяя. Не по замыслу даже, а случайности лишь.

Кто Астра? Никто... Воспоминание не имеющие воспоминания, лишь знание о себе не откликающиеся ни каким чувственным образом.

Вгляделась куда указали. Валун был кем-то... Беседа из ухода в загробный мир вернулась к руслу воскрешения.

– А как бы ты назвала его?

– Дурак, – буркнула ответом.

Ей не хотелось, чтобы кто-то рисковал жизнью ради ее воскрешения. И тем более пострадал при этом. Не говоря о том, что погиб. Сама померла, сама как нибудь и воскрешаться будет. Послежизненое бытие было по своему не взрачным, безвкусным, но было. Ее поток сознания, переживал третье кардинально отличное состояние, если не считать вкрапления снов, или других вспышек. Две жизни, и одно не жизнение.

– ...ты решила его продать?

Дернулась как от пощечины, зло взглянула в алые глаза этого сморщенного финика. Оправдания были. Что с ней был очередной приступ инерции веры. Она скажет как задумала, и все станет лучше. В случайном встречном найдется верный союзник, родственная душа. Но всё пошло не так, когда маньяк сказал, что не хранит секретов. Остановиться стоило на этом. Как не нужно было бежать за дворфами, и кричать им в след, когда они двинулись. Как не стоило ей петь колыбельную очнувшись. Всё это было погружение в грезы на яву, движение в своем мире, в котором у нее ощущалась власть. Но... каждый раз она врезалась в невидимую стену, что очевидно приближалась к носу.

Да и существовало ли сейчас происходящее? Или это отсчитываются те самые три минуты, за которые отмирают нервные клетки, и она видит галлюцинации растягивающиеся в субъективные обещанные три дня, пока ее оторванная голова валяется на площади.

Не ответила. Оправдания всегда слабая позиция. В этой беседе с собою или не с собою, она их всегда найдет. Да только они ничего изменить не могут.

Продолжила задуманное разделение и сохранение целого, как ее грубо прервали болью. Болью, что стучала о реальности происходящего сейчас.

Старик по видимо не любил, когда от его слов отвлекались. Говорил, и говорил, нависал и нависал над ней. Сжалась, поджав губы.

Взрослый отчитывал ребенка. Может в этой беседе и был глубокий смысл, скрытый от нее, но сейчас она была именно такой.

– Я подумаю.

Только и сказала.

— Так ты видишь его как дурака? – Впервые за всё время Суверен широко оскалился. – Отлично. – Его глаза стали сиять. – Это просто замечательно! Я тоже так думаю. – Признался альп. Впервые он спрыгнул вниз. Он подошёл к девушке. Пару секунд он смотрел куда-то в другую сторону, на запад храма, там где лежали руины. Его глаза закрылись, плотно захлопнув веки, но двигались под ними. – Хорошо, сделка, – сказал он, делая движение рукой на запад и вытаскивая из воздухе... нечто, – вот, – он протянул ей маленький черепок какого-то человечка, сжал его и сделал плоским, превращая в "костяную монету", – для тебя. – Проговорил он. – Обычно, чтобы стать духами процесс куда сложнее, тебе надо обратиться к Богу, что властвует на нежитью и всеми теми, кто борется со смертью, но благо – его статуя есть в храме.

— Возьми монету. Если ты положишь её под язык, то станешь призраком и сможешь воплотиться быстрее трёх дней. Так ты сможешь слышать что говорят живые, а живые смогут слышать и видеть тебя. – Объяснил ей Суверен. Он взял Арку за плечо и повернул к Сергею. Указал на него когтистым пальцем. – Если ты искренне веришь в слова, которые говоришь. Если ты от всего сердца не желаешь этому человеку зла: убеди его не возвращать тебя. Убеди его развеять себя.

Арка вздрогнула. Спокойный Суверен как-то больно оживился, что передалось и ей, особенно когда ее схватили и стали крутить туда-сюда, да еще тыкать в нос чей-то череп.

Сразу сходу тяжело было понять, что ей предлагают, но ключевые слова она вырвала.

- Но я не хочу становиться нежитью! - заявила покойная.

Задавая себе вопрос желает ли она Валуну зла. Ответ был, не желает. Искренне. Особенно, если источником зла прямо или косвенно станет она.

- Нужно разломать камень души, тогда у него ничего не выйдет! - предложила альтернативу.

Обсасывать подозрительную костяную монетку Арка тоже не хотела, хоть бы не показывал ей из чего она сделана… Старый бог совсем не умел подать "товар".

"Убеди развеять себя" звучала как форма совершения убийства. Арке было нормально полежать ничего не делая, пока она не "помрет" еще раз, или как там призраки(или кто она сейчас?) должны домирать.

Решив, что болтать можно многое, а действие нужно одно, шагнула в сторону Грошика, чтобы открутить голову статуэтке. Может она была какой-нибудь полуматериальной, на два мира, иначе зачем ее так называть.

Она была бы и рада воскреснуть... а не развеяться. Но не хотела, чтобы кто-то пострадал при этом.

– Зачем вы вообще ее ему дали? – задала вопрос тому, кто всю это воскресительную канитель похоже и затеял.

— Верно, верно! Так тоже можно, – закивал Суверен, отходя от девочки, – но ты не можешь влиять на мир живых. А я не стану. Это часть моего соглашения с Госпожой Ночи, она уж больно хочет увидеть, что из этого выйдет. Этот малец, – он указал пальцем на Грошека, – уж больно пришёлся ей по вкусу, как и твой друг. Они ей нравятся. Они мечтательные. Они бестолковые. И они изобретательные. И любопытные тоже. Всё как она любит, – его лицо стало саркастичным, – ты ей тоже нравишься, к ну очень большому сожалению. – Каждая попытка ухватиться за камень или что-то с ним сделать также проходила безрезультатно. Старик только смотрел на это всё с каким-то... чувством жалости во взгляде, но также уважения. Но ничего не говорил. – Я сделал это по просьбе Госпожи Ночи. Она больно шебутная и деятельная. Пускай и нежить сама по себе.

— У неё много власти среди смертных, почти также, как у меня. Не так много, как у её Батюшки или Матушки, но... они в другой лиге совсем, так что сравнение плохое, – старик сам себя поправил тут же, – в общем, услуга за услугу. Сам бы я позволил тебе раствориться. Как и твоё тело, которое обратилось в ничто после твоей смерти. Да только... Стор признал этот бой честной схваткой и помолился за тебя, так что ты отправляешься в посмертие истинных воинов.

— Это прознала Госпожа. И так как Стор передал твои вещи жрецам, точнее, тому рогатому парню, а он уже жрецам, а мелкий мужичок решил тебя воскресить, то все условия были соблюдены. И кровинка попросила за тебя.

— И вот ты здесь. Не тот результат, которым я доволен, – признался старик, – но исход честный. Против моих догм было бы отказывать, что тебе, что ей. У каждого есть ещё один шанс, если он может его вырвать из лап судьбы. – Сказал тот, показывая ей один палец и указывая им в небо. – Это наш принцип. Принцип Пантеона Духа, как вы нас кличете.

Камешек не давался в руки. Открутить собственноручно себе голову(еще раз) ей никак не удавалось. Бог пояснил почему. Гипотеза двоемирия не отработала. Она здесь, вещи там.

Успокоилась. Всё же, само это действие, попытка способствовать своей еще смерти, переживалась весьма странно.

Стала слушать. Вопрос "А почему бы вам ее не забрать?", что уже рождался, нашел свой ответ. Всякие там соглашения. Туда-сюда...

- Как в ничто? - удивилась, - Даже не в камень?..

С ее телом похоже произошло то, на что думала Ольга про Оливера.

- Я же не была магом. Жрецы ошиблись, что скитальцы не-маги просто умирают, освобождая тела?

Вообще, двигаясь в инерции мысли, у Арки было подозрение, что таки магом она была, но таким... на полшишечки. Всё из-за явления предзнания в черной вспышке. Этот феномен сам требовал тщательного размышления, на которое у нее не было моральных сил. Благо, мышление работало само собой фоном, давая объяснения всему что попадет в фокус, стоит только не притормаживать насильно.

Ключевым казалось переживание того, что шипы обязаны попасть, а если быть точнее, образоваться в ее теле. Дробовик всё же была метафора, отдачи от попадания в теле не было, камни проращивали в ней. Что было "магического", то что она каким-то образом смогла повлиять на должное, они так и так появились в ее теле, но она будто уточнила, выбрала где. Это переживалось скорее так, чем "уворот". По ее гипотезе, черное пространство магии было "как бы" общим, магичили в нем все. Она не умела создавать тьму, но могла тоже, если не создавать вещи, то соуправлять в ней эффектами. Возможно, попробуй выкинуть какую дурь перед смертью в черной мгле, что и вышло, а может и нет. Всё это была гипотеза, и ей тогда точно было не до тонких экспериментов и открытий. Работало всё это умствование весьма не спешно.

Кстати о времени... Три дня на вино... Также. Получается, умерла она сегодня. Быстро у них тут всё.

Посмотрела на вверх, куда палец указывал. Где-то там был Пантеон Духа, о котором "они" в лице Арки знали, большое ничего.

И... потихоньку, потихоньку, по оговоркам, у покойной закрадывалось подозрение, что старый бог действительно хотел, чтобы ее грохнули. Да так, чтобы с концами...

— Да, в ничто. Вначале вы каменеете и чернеете. Потом рассыпаетесь на крошку и пыль. Затем вы становитесь ничем. Процесс, он, за сотни лет ни капельки не изменился, – протянул задумчиво Бог, пока на его плечо села его птица, наигравшись, – и нет, это не естественный процесс. Такое случается, когда тебя убивают магией сна. Очень быстрая смерть, чаще всего. Многие даже не понимает, что мертвы, пока не замечают превращение в камень. – Пояснил он ей.

— То, что ты на чистой воле смогла столько продержаться и не дать магии тебя пожрать – большого стоит. Это огромное усилие. По себе знаю! Я как-то был отравлен той же магией и мне пришлось три дня бороться с окаменением, пока жрец Турхоа, тогда его звали Игоп, не вырезал у меня заражённые куски плоти и не заменил на новые. Даже... даже как-то странно об этом всём вспоминать после стольких лет. – Суверен вспорхнул на крышу здания. Он мягко уселся на краю. – У меня после этого были большие надежды на тебя. Но... – он посмотрел на Арку с грустью, – ...но, да... это всё...

Он покачал головой, словно смряясь с какой-то мыслью. Затем бросил монетку вниз, на землю.

— Она твоя. Делай дальше что пожелаешь, – оповестил он её, раскрывая крылья за своей спиной, – я не стану вмешиваться более, оговорённое вмешательство и так подошло к концу. Хм, жаль что я ошибся. Прощай.

Магия сна... И от тела не осталось ничего... Гипотеза о мяснике продающим самые аппетитные кусочки родовитых жертв рассыпалась в прах. Просто фетиш на убийства, в дуэлеподобном стиле. Ну, как дуэли. Как в старых вестернах, заходят в трактир и стреляют первым. Таких вот.

Что там она смогла на чистой воле, Арка тяжело представляла. Но версия про смерть через семь шагов, а точнее быстрее, нашла свое подтверждение. Воля бы ее покинула в любом случае, как только адреналин впустил боль внутрь.

– Вы уверены? – указала на монету глазами, подобрала ее.

– Я подумала, – подняла взгляд на любителя смотреть сверху вниз, – Кто мой враг... Кто мой друг...

– Это вы, Суверен. Мой враг, – спокойно заявила, – Впрочем, как и любой бог без исключения, - подняла планку.

– Не подумайте, во мне нету ненависти к вам. Скорее наоборот, я влюблена, очарована вами. Ни как личностью, однако, характер у вас скверный, а как чудотворцем. Чаша из ниоткуда, врата в другой мир, мир грез и вот эта неведомая мне ранее форма бытия. Всё это завораживает. Однако, тот же ответ и на второй вопрос. Вы и другие боги лучшие друзья мне, ведь вы храните чудеса, которых без вас не было бы в мире.

Поделилась честно, прямо и искренне. Бросила взгляд на сокола. Еще ни разу честность с местными ни заканчивалась для нее хорошо.

– Я Прометей, – назвалась мифом, – Подобные мне "воруют" силы богов и раздают их людям. Ведь если богами стали все, то теперь никто не бог.

– Когда то огонь можно было получить только из природы, после грозы. Поддержание о пламени было священным, сакральным действом, забота об огне ритуалом, от которого зависела жизнь всего сообщества. Обращению с ним учили избранных. Пламя было исключительной силой богов. Но, когда люди научились разводить огонь, то пламя, и люди вокруг ритуала сохранения и передачи, утратили сакральность. Огонь стал доступен даже профану, не знающему о нем ничего.

Таков миф Прометея. Того кто принес дар людям, раскрыл знание маленькой закрытой элитарной группировки и заплатил за это страданиями.

– Изначально письмо и чтение предназначалось только для священных текстов. Владеть им разрешалось только жрецам, прошедшим долгую подготовку, заключающуюся в постижение всего канона. Всех значимых текстов мудрецов прошлого. В моем мире, после массового обучения чтению и письму, произошла профанация. Каждый идиот стал способен писать белиберду, и каждый идиот стал читать белиберду, без способности отличить глубокое от поверхностного. Священные тексты прошлого обратились в мусор, обесценились, как и все ценности, что стояли за ними. Это очень грустно, но это двигает мир вперед.

Поделилась еще одной историей Прометея, который был не замечен в истории, но приходил в многих лицах.

– Я собираюсь воскреснуть. Собираюсь создать способ воскрешения более безопасный, чем существует. Отчудить это чудо у богов и раздать другим... Украсть... Как пустой свечой "воруют" огонь у зажженной.

Поделилась с богом планами, давая ему возможность посмеяться.

– Вы уверены? – протянула ему назад на вверх монету, – Если не заберете, воспользуюсь ею для своих целей, в движение по инерции, что принесет только разрушение. Я не герой... что хранит порядок, а вестник несущий перемены. Зло.

Тяжело выдохнула. Никто не любит перемен. Никто не любит тех, кто приходит с ними. Возможно, ее трехдневное ожидание, закончиться прямо сейчас. Дверку в "рай" как открыли, так и закроют. А то что, причинять боль в этой форме Суверен умеет, ей уже показали.

Но вот она такая. Хитрить способна лишь в шалостях подобных покупке бочки вина, но не в серьезных вещах.

— Я? Твой враг?! Ха-ха... ха-ха-ха-ха-ха... – Старик начал смеяться и Арка увидела, как на его лице начало стремительное преобразование. Морщины исчезли. Тело начало раздуваться. Он словно начал молодеть, откатываясь в обратном направлении. – Чудесный ответ... ха-ха-ха. Вот. ВОТ ОНО! – Он завис в воздухе. – Можешь же, когда хочешь! Наконец-то хоть кто-то с яйцами нашёлся. – Похлопал в ладоши. Арка ощутила, как тоненькая струйка чего-то полилась от неё в сторону Суверена. Едва, даже почти незаметная. Такие же струйки полились от Грошека и Валуна, пошедших на выход.

— Отличные слова. Давай. – начал хлопать он в ладоши, – давай-давай. Если ты так веришь в себя – начинай карабкаться в гору за огнём. Он весь твой. Обещаю! Сможешь залезть наверх? Украсть его?! Тогда делай с ним что хочешь, – перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, чьи морщины продолжали разглаживаться, – я знал, что в тебе это есть. – Когда Арка повторила "Вы уверены?", Суверен посмотрел на неё как на дуру. – Ты шутишь? Арка, ты – необразованная. – Сказал тот со старческой интонацией, пока его лицо стало сорокалетним, а сами его черты наполнились новой жизнью.

— Меня зовут Морли Карабал, Суверен Восточного Предела, Я – Бог Войны и Мира. Ты предлагаешь мне войну и думаешь, что я буду воротить свой нос?! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – Он закрыл лицо руками, раскрывая его и показывая лицо мужчины, которому не так давно стукнуло за тридцать. Суверен вернулся в расцвет своих сил, златовласый, пышущий яростью и полный амбиций. Он указал на себя. – За сим, я благословляю тебя, отныне – ты моё дитя, и я признаю тебя как таковое. Бери то, что сможешь взять. То единственное свято, что на поле боя взято. – Сказал тот вдохновенно и чувственно.

— Но не забывай, ради чего ты начала этот путь! Каждый из нас думал, что сможет принести что-то своим людям поднявшись в горы за огнём. Каждый из нас грезил убийством дракона. Но всегда есть ещё один дракон. – Указал он на неё, становясь юношей слегка за двадцать, настолько большим и насктолько искристым, что теперь его кроваво-красные крылья закрывали собой облака, а сам он увеличился до размера четырёхэтажного дома. – Я не зря присматривался к тебе! В прошлой жизни, будучи смертным, я тоже учил языки других племён, чтобы устроить мир между нашими народами!

Морли улыбнулся, с горечью, ностальгией и отчаяньем глядя на Арку... и взмыл в небеса.

Его тело понеслось вверх, к открывающим настежь вратам, откуда вниз, как снег, посыпались люди на крыльях, а другие люди на крыльях, что летали до этого снаружи, полетели внутрь врат. Божество исчезло в облаках.

Реакция была... бурная. Не такая какую она ожидала. Смотрела и хлопала глазами, как бога раздувало в размере. Снова она кроха непутеха на его фоне.

Она не могла полностью осознать его речей, его чувств и переживаний, но вот такой... Вот такой он действительно был очень красивый и нравился ей куда больше. Вот какая статуя бы смотрелась... и да, песочные часы всё равно были лучше кубка.

Хлопала глазами завороженного еще вглядываясь в небо с минуту, пока не очнулась.

В начале беседы от родства с ней открестились, в конце снова удочерили, но учитывая состояние войны, видимо разница не то что велика.

Огляделась. Грошика и Валуна не было. В руках остался загробный швепс, одна таблетка под язык, и вы снова мертвы, как и до этого.

В чем была разница между призрачностью сейчас, и настоенной за три дня, Арка не знала. Но спешить с действиями не хотелось. Пососать успеет, дело не хитрое. Однако, учитывая что она была ментальным полем, пузырем, ложить под язык, скорее всего было больше ментальной операцией, принятием, чем физической. Можно было засунуть таблетку в любое другое место.

И да... вся эта божественная беседа прошла с голой призрачной задницей. Даже не вспотела.

Попробовала навообразить себе короткую юбку-кильт и топ лентой на грудь. Если все местные призраки ходят голышом, можно и одеться. А вот если наоборот, то нафантазирует голый зад назад.

И так? Какой ее мега план? Варианты? Например, инертный. Ничего не делать, и ждать пока мужики порешают. Куда они пошли то? Грошик скорее всего был более всего в теме воскрешений, и сейчас консультировал Валуна. Настолько поручил ему это дело, кажется, что спихнул ее статуэтку рыжему...

Вопризрыкавание могло дать ей возможность понимать и говорить. Но... ничего полезного, кроме того, что "не приближайтесь к Стору" сказать она не могла. Но это они и сами сообразят. Не идиоты же.

– Кто нибудь из присутствующих хочет рассказать мне больше о воскрешение? – обратилась в сторону пруда, подойдя ближе, – Или о бродячих душах в первые три дня, призраках и душеедах?

В общем, ответа она особо не ждала. Путь ее лежал к мельнице. Кроме воскрешения, стоило разобраться со смертью. Куда делось тело? Ушло в воздух с концами или где-то его можно достать. Возможно, в таком состояние она способна на контакт с кошмаром.

Поводила вокруг себя рукой в поисках... поводка. Вероятно, что-то такое должно было идти к камню, как якорю, и могло ей помочь, если ее засосет в случайную "ловушку для приведений". Хоть некоторый флер "рабства" эта филактерия задавала. Хочу развею, хочу не развею, чего там еще можно нахотеть?..

Был шанс, что эта штука работала как камни для сна, и она сможет прийти к Валуну во сне, если он сунет тот под подушку. Ну или к Грошику... если дворф спихнет заботу о камне на него.

Бульк... больк-больк... вода забулькала после вопроса Арки.
Пока её тело перераспределяло массу, слегка укорачивая одно и наращивая одежду в других местах, из воды, из-за одной из уходящих в глубину пруда колонн, показалась махонькая голова человечка. Не больше лягушки.
Жёлтые глаза существа с горизонтальным зрачком посмотрели по сторонам, проверяя на наличие бога.

— *Буль-буль-лол* Квк, а что ты мне дашь, если скажу? Чьо дашь? – Послышался тоненький влажный голосок, исходящий от воды. Высокий, с квакающими нотками и урчанием на каждом слове. – Я знаю, что ты хочешь. Но я не говорю просто так. Просто так говорят простачки... квк, дурачки... я всё слышала. – Протянуло существо в пруду. – Будешь угрожать – я уйду. – Тут же добавило оно, когда Арка чуть приблизилась к кромке пруда. Существо нырнуло и отплыло слегка в сторону, растворяясь в зелене поросшего асокой пруда. Оно снова появилось за другим, дальним камнем. – Так что? Что?..

Поводив головой из стороны в сторону она не заметила поводка, ведущего к камню. Никаких поводков вообще не было! То, что от неё струилось к Богу в принципе не походило на поводок, как и струйки идущие от Валуна и Грошека. Скорее... скорее... это странное сравнение, наверное, но это было ощущение, что она подпитывала что-то в тот момент, когда решилась на прямые действия. И когда Грошек с Валуном тоже на что-то решились и обсуждались, и когда их лица были... такими... хм, такими?.. "Воинственными", – пришло ей на ум лучшее описание. Ничего более пока что не происходило тут.

Прищурилась. До этого Стор явился ей в лице огромного дьявола, теперь сморщенной лягушкой. Мен во всех сферах.

Плюнуть зеленому в физиономию и уйти? Охх...

– Тоже самое. Ответы на вопросы. Могу рассказать истории, сказки и басни из моего мира.

Ответила лягушке.

– Держи аванс. Попали однажды две лягушки в кувшин с молоком, выбраться не могут, тонут. Бобултыхались немного. И одна говорит: "Не спастись нам, нет смысла бороться". Перестала пытаться всплыть и утопла. А вторая не сдавалась, всё пробывала выплыть, да выпрыгнуть, месила лапками молоко и месила. Час, два, уже и к вечеру делу. Бац... Молоко сбилось в масло, оттолкнулась и выпрыгнула.

Вероятно, была менее детская версия, где точкой опоры послужил всплывший труп первой лягушки, но тогда мотив истории будет не тот.

Замолчала. Что до потоков к богу, то похоже она видела явление "майнинга" веры. Он как антенна улавливал "особые состояния", некой решительности, борьбы с судьбой... Похоже, у каждого бога были свои "ресурсные состояния".

А вот камень души оказался просто камнем. Она уже раскатала губу, что там апартаменты есть, как у джинов. Вопрос куда положить монету оставался открытым. Можно было навоображать карман, но Арка опасалась, что будет тоже самое, как в рот положить. С другой стороны, она всегда могла наростить еще рук, если не хватит...

Ее текущая форма, как полагала девушка, по своей природе, скорее ближе к инфузории туфельки, чем человеку.

— Хы-хы-хы... я уже знаю эту историю... её мне рассказывал человек с розовыми волосами, – ответила ей лягушка, – другое, мне нужно другое. Пуще всякого злата... мне живое милей. – Ответила лягушка, глядя на арку и прячась от неё в воде. – У тебя есть что-то живое для меня? Кввввк. Квввк. – Она тихо квакала, опять прячась в воду и выныривая откуда-то из-за другого камня. Звучало... знакомо. Она где-то уже, от кого-то в этом мире, слышала эти слова. Не совсем эти, но какую-то версию их. Или она где-то это читала? Существо же продолжало выжидающе смотреть. Оно не собиралось с ней говорить "за просто так".

– Так и ты может расскажешь много чего, что я знаю, - парировала Арка.

Хоть уже понимала к чему идет это беседа. К тому, что она развернется и уйдет. "Живой" была она, ее душа, а также переживаемые состояния. Воодушевление, стойкость с которой ушел "процент" Морли, похоже тоже относилось к этому. Они не были "воспоминанием", но создавались на месте.

Перед ней был душеед, и энергетический вампир.

– И что живое тебе дал розоволосый?

Задала вопрос на понимание. И что за розоволосый?.. Тоже какой-то призрак здесь бродит?

— Он отдал мне трёх мышей-полёвок. – Ответила она, делая движение рукой. Вода забурлила. Она закрутилась, превращаясь в красочный водоворот и перед девушкой открылось небольшое окно, как экран.

На ней крупный молодой человек в одеждах скитальца, как она, стоял над прудом. Свет солнца освещал волосы, выкрашенные в розовый, но уже с пробивающимися из-под краски и на затылке каштановые волосы. Парень был крупным, с прищуренными глазами, мягким улыбчивым лицом и бровями-капельками. Он держал в руке трёх мышей за хвост.

За его спиной опираясь на самодельную трость-дубинку стоял другой мужчина в одежде скитальца, с чьим-то рыжим окровавленным гамбезоном накинуты на плечи. У второго мужчины было вытянутое элегантное лицо с тонкими чертами. Его длинные и вьющиеся волосы ниспадали на плечи и имели каштановый оттенок.

Тонкие брови мужчины с длинными волосами вздымались, пока такие же тонкие губы что-то беззвучно говорили, изящными пальцами пианиста указывая на воду и кажется инструктируя розоволосого. Тот кивнул, кидая трёх мышей в пруд, а затем захлопал в ладоши, когда их начало глотать маленькое существо, похожее на лягушек.

Человечек-лягушка сел на бережок, а розоволосый протянул ему свой палец для рукопожатия.

— Мыши были очень вкусные. – Квакнуло существо.

– Вот как тут дела делаются...

Проговорила Арка смотря "телевизор".

– Но я не убиваю, и в жертву, чужие жизни не приношу.

Мыши по всей видимости были живые, но оглушенные. Утонченный владел инсайдерской информацией, а розоволосый видимо был на посылках. Была бы представительницей интеллигенции, тоже бы не спешила пожимать лапку первой встречной лягушке.

– Придерживаюсь равнозначного обмена. Ответы это знание, а жизнь это жизнь.

– Но раз ты показал мне этот образ, покажу тебе ответный, может такого ты еще не видел.

Вообще, переговоры закончились, и ей просто захотелось выпендренуться, повторив увиденный трюк на свой лад. Храмовый комплекс был большой, найдется и ей, не голодный гедонист с не отработанной базовой потребностью, а кто-нибудь охочий до более тонких изысков.

Уселась у края, выставила ладошку так, чтобы видела лягушка и она сама. Вообразила в ней прямоугольничек.

– Жил был старик со старухой. И вот однажды, просит старик: Испеки, старуха, колобок!

Арка стала диктовать авторскую речь, затем переходя на хрипотцу старичка, во время этого на ладошке воображая экранчик, со сценой внутри домика, печкой, нарисованными стариком и старухой.