Сpl. Psychosis v.1.1 Странные сказки на ночь | ходы игроков | 2.1. ...и умерли в один день

ссылка
Момент был неподходящий.
Вообще-то хуже момента было сложно придумать.
Но с другой стороны он мог быть еще и последним, потому не стоило терять времени.
Гретель прижалась всем телом к брату, обхватила руками покрытую потеками пота шею, вслушиваясь в дыхание.
Она, безусловно, ясно слышала тот чудовищный хруст и при соприкосновении с землей выбитый вздох, почти стон.
Однако, тепло тела Ханселя, хоть и угасающее, еще вполне уютное, было абсолютно не связано с суетой вокруг.

Сколько прошло времени с тех пор, как они распрощались с ненавистной тюрьмой, она не знала.Скрип удаляющегося фургончика привел их в чувство. Первым очнулся Хансель.
Он всегда был начеку, сколько она его помнила.
Тепло оборвалось до обидного резко, а сомкнувшаяся на запястье крепкая ладонь уже тянула ее куда-то в смердящий неласковый переулок.
Они не разговаривали - все было как раньше. Взгляды были красноречивее, а объятия могли передать гораздо больше эмоций, нежели слова

Пятачок волок шлюх к грузовику, огромный медведь - сейф. Они спешили покинуть переулок прежде, чем там объявятся бойцы Доброй Феи. Поросенок обернулся к любовникам.
- Если вы не хотите сдохнуть, идите с нами. В прочем насильно я вас заставлять не буду. Эй, Винни, готов? Кудряшка? Отправляемся.
Спешно они грузились в транспорт. Но им было не по пути...
Хансель медленно приходил в себя. По крайней мере, он мог уже уверенно передвигаться, но голова его по-прежнему болела и, что более подозрительно - обжигающая боль в мизинце, отдававшаяся почти по всей руке. Они спешно двинулись на восток. Гретель неуклюже ступала в босоножках по кучам мусора, битого кирпича. В какой-то момент она споткнулась обо что-то увесистое и стальное. В отблесках пожара, игравших на вороненой стали она различила очертания одного из Томми-ганов Траляля.

Стрельба в здании затихла и стали различимы голоса гномов Белоснежки:
- Жопа-жопа-жопа, чтож натворили то супостатыыы!!!!
- К черному ходу! Негодяи должны быть там!!!
- Бедаааа... Где ж все девки то!!!
Отдельно над гомоном причитаний раздался властный надрывный крик Белоснежки:
- А ну двинули свои жопы на поиски беглецов, уроды!!!
Еще никогда Гретель не слышала криков Белоснежки, ну, если не считать "рабочих моментов" борделя.

У Ханселя всегда был план....
Когда Гретель надоело повторять эту затисканную успокоительную присказку, она робко попыталась разговорить брата на предмет его самочувствия и, собственно, того самого охренительного плана, который всех их двоих спасет.
Дождавшись лишь отрывистого "Порядок" больше похожего на "Отвали, не до тебя", и больше ничего, Гретель почти впустила в голову мерзко ухмыляющуюся панику, потом сняла босоножки и все прошло.
Когда в последний раз она ходила босиком по земле, Хансель был еще рядом, посему даже битые камни не оборвали момент радости, испытанный, наверняка, каждой, кто в течении последних суток не снимала обувь с пятнадцатисантиметровыми каблуками.

План появился неожиданно - кровь от натруженных ног вернулась обратно в мозг - и Гретель, возбужденная погоней, быстро зашептала.
- Во-первых, мне нужно оружие. Я знаю, у тебя есть что-нибудь и для меня. Во-вторых, мы сможем пересидеть погоню, а потом тихо уйти. Есть одно место...
То, что "место", а именно его владелец может отнюдь не понравиться Ханселю, она предпочла умолчать. К тому же, ей, как обладательнице единственным, на данный момент, решением, полагался бонус в виде послушания и отсутствия поножовщины.
Видимо, брат чувствовал себя неважно, ибо кивком согласился следовать за ней, куда бы то ни было.

Гретель, правда, уже успела трижды пожалеть о своей идее, но новая, как та не сосредотачивалась, так и не пришла.

*идем к Синей Бороде, ибо только его адрес знает Гретель

Возможно, снимать обувь было и не самой лучшей идеей, учитывая сколько битого кирпича, стекла и просто хлама валялось на узких проулках Города, но обошлось. Лишь пара мелких ссадин да сорванный ноготь на мизинчике. Им даже удалось оторваться от преследования гномов, но мелкие уроды были далеко не единственной опасностью Промзоны: она буквально кишела всякого рода магическими существами, которые были не прочь поменять ценную информацию на жирную дозу отменной наркоты, а уж кому эта информация будет продана оставалось только догадываться... Уж слишком приметной парочкой они были: Хансель, благодаря служебному положению и жестокости был известен почти всем криминальным шестеркам, а Гретель... Гретель тоже была известна в каждой подворотне, причем во всех анатомических подробностях.

Адрес Синей Бороды был написан на конвертиках с наркотиками и грошовыми подарками, которые иногда перепадали Гретель за особо ударную работу. Синий особнячок, выполненный в классическом стиле заметно выделялся на фоне черно-серой городской типовой застройки. Необычайно ярким светлым пятном, вырванным из тела Города рядами фонарей, он буквально призывал укрыться от мрачных холодных сумерек, кишащих Имаго, наемниками Доброй Феи и просто отморозками, готовыми перерезать глотку за пригоршню монет. Черного хода не было, а потому, оказавшись на белом аккуратненьком крылечке, украшенном терракотовыми горшками с цветами, подобно оборванцам, пришедшим искать спасения. Но самое интересное было, как всегда, в деталях: практически незамеченной со стороны улицы оказалась девушка, выполняющая роль, хм.. дверного звонка. Аккуратные узлы выбеленной синтетической веревки ровными рядами сковывали тело девушки, соединяя ее с изящной кованной рамой. Гретель знала эти узлы, знала сколь скурпулезна и ювелирна эта работа, Синяя Борода называл это искусством "шибари". Девушка не обращала на гостей ни малейшего внимания, всматриваясь голубыми живыми глазами в движение теней Города, ее розовые аккуратные соски были увенчаны двумя небольшими колокольчиками: серебряным и золотым, лишенным по каким-то причинам, язычка.

Молчание взобралось на голову и давило своим весом, что было дури. Потому-то Гретель так обрадовалась, когда Хансель заговорил. Правда то, что он сказал, отнюдь не вызвало у нее столь же приятных чувств.
- Ты куда нас привела, свет моего сердца, дурная твоя рыжая башка?
- Яяяя… - опешила Гретель, подобных эпитетов она не слышала от брата….да в общем-то никогда…
- Нихуя. Поворачивай в обратку, - заскрипел зубами Хансель, то ли от злости, то ли от боли.
- А куда? – все прежнее лидерство ушло в землю вместе с остатками разума.
- Тебе в рифму ответить, сладкий мой пирожок? Ты с кем тут путалась, дающая твоя задница?! Погоди только, вернемся домой, я напомню тебе, дорогая, как прекрасен этот мир.
- Но он помогал мне, он и сейчас поможет. Куда еще идти?!
- Шлюхой он тебе стать помогал, а ну…

Шепот диалога раздавался все дальше от дома, по мере того, как Хансель оттаскивал ошеломленную сестру подальше от домика разврата.
- Ну а куда теперь? – едва не плакала она, чувствуя, как упрямство в который раз пересилило разум Ханселя.
- В лес, куда еще?! – почти проорал тот, имея возможность наконец выместить злобу. – Пока еще нас в какой блуд не завела, сссссолнышко.

Остальные попытки выведать у брата, где ей взять одежду, подкрепиться или хотя бы пересидеть погоню, результата не дали – Хансель, как это частенько бывало, внезапно замолчал и на расспросы не реагировал.


* идут в сторону леса

Бежать.
Бежать от Города.
Бессмысленно.
Порой, он был подобен единому организму.
Хищному.
Ненасытному.
Маленький тощий эльф Санты, шатаясь, вышел на середину улицы, сжимая в одной руке бутылку говеного виски, а во второй - обрезок арматуры. Тьма городских улиц скрывала тех, кто следовал за ним по пятам, превращая их в хищные приземистые силуэты, следующие в тени зданий, скользящие по кучам мусора и возникающими в маленьких безднах оконных проемах:
- Вонони!! Скцукоблябуду! - гном опрокинул бутылку виски и с еще более нечленораздельными воплями рванул в сторону Влюбленных. Мгновение, и тени ударили лучами света, выхватывая из серой бездны Городского Асфальта два бледных тощих Силуэта, заточая их в круг слепяще-яркого синеватого света, тьма ночи, рассеченная светом мощных тактических фонарей, подернулась яркими всполохами выстрелов: автоматическое и гладкоствольное оружие разрывало полотно ночи визгом пролетающих пуль, грохотом выстрелов и криками наступающих Гоблинов: стреляли они неважно, Добрая Фея никогда не использовала из в качестве сколь-нибудь значимой боевой силы. Их предназначением был удел гончих: загнать в угол, запугать ощерившись рядами черных гниющих зубов и ждать когда придет кто-то , по-настоящему ужасный и жестокий.

- Я же говорила, - невольно простонала Гретель, за что тут же получила хлестким, хуже пощечины, взглядом.
Хансель тащил ее еще какое-то время в сторону леса, потому что совместной прогулкой это назвать было сложно, а затем вдруг споткнулся и привалился спиной к стене серьезно обветшалого, но еще жилого, дома.
И заплясала карусель из образов в больном воображении маленькой Гретель, а в центре был раненый брат, возлюбленный, любовник. Хватающий ртом вонючий воздух. С ужасом во взгляде встречающий правду о последствиях своего необдуманного побега. Нет, лес теперь останется в стороне. Навсегда, надолго - неважно. Главное, вернуться. И в полном составе.

Но нет, упрямство досталось Ханселю за двоих - встает он и, шатаясь, бредет в прежнем направлении. Не помогают ни слезы, ни уговоры. И где набраться решимости противостоять губительному маршруту.
- Я никуда не иду, - Гретель уселась посреди темной улицы, рискуя распороть задницу битым стеклом. Рычащие попытки поднять ее успехом не увенчались. Уговоры и угрозы тоже действия не возымели.
- Я встану только в том случае, если мы тут же направимся к тем, в фургоне, - она выдвигала условия - поступок сродни безумию. Но Гретель и правда почти тронулась от страха - за брата, за себя, за них обоих. Победа далась тяжело, но ни с чем не сравнимый ее вкус был сродни наслаждению близости.

Часть прежней Гретель, безропотной и послушной, понемногу умирала.

Пули с мерзким визгом пролетали мимо, подобно злому ветру подгоняя беглецов. Следом летели проклятья и яростные визги, но гоблы не рисковали приближаться к Ханселю. Для этого были подготовлены совсем другие бойцы. Хансель не считал нужным уворачиваться от пуль, пригибаться, сворачивать с намеченного пути и эта самая упертая несгибаемая уверенность в собственном бессмертии и сыграла с ним злую шутку. Не известно каким чудом, но один из гоблов положил очередь прямо промеж лопаток Ханселя. Глухо ударили пули в его плоть, с хрустом и чавканьем разгрызая ребра, впиваясь в мягкую ткань мышц и нежное розовое тело легких. Он был плох. На мизинце правой руки появилась кровавая язва, отдающая острой болью до самого плеча. Пот струями катился по бледному лицу и, в сотне метров от Черного, столь неприветливого, злого и чуждого Леса они остановились: несколько машин стояли прямо на дороге, вырывая из ночной тьмы широкое пространство по дороге в Лес... Путь домой становился безумием с каждым мгновением, а безумие - единственным шансом выжить...

В штаб-квартире Хартии горел свет. Люди-бойцы на КПП ощетинившись стволами штурмовых винтовок смотрели пристально взирали на Город через колиматорные прицелы. Яркий холодный свет прожекторов буквально вырывал три десятка футов асфальта из тела города. Вступив на свет, Хансель рухнул, и в ту же минуту за бетонным забором взревел двигатель броневика. Массивная машина рванулась вперед, за пару секунд сократив расстояние до парочки. Огромный черный Кот-В-Сапогах, подпоясанный бандольерой распахнул заднюю дверь и, вскинув винтовку, взял на прицел черные провалы окон напротив, в то время как люди затаскивали Ханселя и Гретель внутрь.
- Мррегрупп, тим, - растянуто промурчал Кот и Машина попятилась назад к Воротам. Черными провалами оконных проемов Город взирал на эту суету, старательно натягивая маску безразличия поверх своего хищного оскала.

Хансель бредил, почти не приходя в сознание. Крупной дрожью его колотил озноб, а медики, суетившиеся над ним, были в полной растерянности. Кот заботливо набросил теплый плед на плечи Гретель, мягкий пушистый хвост обхватил ее в районе талии, Кот прижался к ней, стягивая полы пледа на груди. Где-то между его ребер на всю мощность, подобно дизельному двигателю работал успокаивающий мурлычущий механизм, передавая волну тепла прямо в хребет Гретель. Двор Хартии, обрамленный бетоном выглядел серым и неуютным. Лишь Кот казался почему-то таким уютным и надежным. Грязно-коричневым бесформенным пятном на светло-сером фоне выделился Пинокио, скрипучий низкий голос его сотряс воздух:
- Чертов глупец! Что он о себе возомнил?

Пока они, заваливаясь, шли, Гретель позволяла себе думать только о том, как их примут. Она уже поняла, что Хансель напал на своего, а ее скорее всего узнают, едва взглянув, и тогда их хорошо если только вышвырнут, но все равно упорно держала курс на Хартию. Потому что в лес они пришли бы не в полном составе.
На брата старалась не смотреть. Страшно расползалось по его рубахе пятно. От его вида коченели внутренности и Гретель просто молча шла.

Страхи не оправдались и наконец можно было со всей возможной смелостью взглянуть правде в глаза. Хансель умирал. Хансель УМИРАЛ. Она ловила каждое слово склонившихся над ним, каждый судорожный его вздох, порывалась встать, но не находила сил - какой-то последний процент сомневался, что она останется совсем одна.
Спросить тоже ничего не получалось - не найти было подходящих слов. И Гретель сидела, остекленевшая и безразличная с виду, пока вокруг вился пушистый, уютный Кот. Уютный настолько, что умирала изнутри и она - от тоски по прежней жизни, по дому, по хотя бы здоровому Ханселю. Сейчас и его угрюмая холодность была бы желанна, лишь бы он жил.
- Лишь бы он жил... - повторила она шепотом и слезы потекли по измазанным и пыльным щекам.

Огромная фигура неживого мальчика, а затем и его голос привели ее в себя.
Отвечать ей было нечего. Вопрос, наверняка, был риторическим. И потом - ее тихий голос вряд ли достиг бы деревянных ушей. Сейчас она была нужна Ханселю. Кто знает, быть может она в последний раз будет держать его теплую ладонь. Или услышит, как он говорит ее имя.

Все хорошо что хорошо кончается. Впервые за долгие месяцы Гретель почувствовала спокойствие мимолетное. Теплый плед и термос с горячим какао. Хансель, взирающий на нее немного затуманенным и печальным взглядом. Их безумный бег закончился. Здесь и сейчас они были в безопасности. Бетонный забор, ощетинившись стволами автоматических винтовок был несокрушимым маяком спокойствия и порядка во Тьме Города. Громадное, покрытое массивной корой тело Пиноккио возвышалось над возлюбленными подобно Скале, укрывающей беглецов от бури.
- Мы вас укроем. Есть у нас одно надежное местечко: Гильдия Судей и Изокуб. Придется поработать на них, но ничего сверхъестественного. Уборка, помощь с заключенными. Самое сложное - вывезти вас отсюда, но с этим тоже проблем не будет.
Медики закончили свою работу и Хансель сжал руку Гретель. Через боль, на его лице проскользнула улыбка.
- Черт, это даже похоже на хэппи-энд..