Никто не знал, что все кончится так дерьмово. Ну, Минотавров раскатали, добыли модный меч Кровопийцу, рейдбосс в кои-то веки неубиваем и солиден. Жукертаун, дурные приключения на арене, новый рейд. Бля, да это должна была быть обычная стычка с ополоумевшими мутантами в Пустоши! Какого хуя все покатилось в такую жопу?
Возможно, Хикаха с его ритуалами. Все, конечно, в курсе, что темные силы - дело клевое, полезное. Ага бля, и все забывают, что это дело опасное. А еще стечения обстоятельств. Я вам расскажу, где вы наебались, рейдеры.
Во-первых, стоило исследовать местность перед привалом. Знали бы, например, что в том остове пустынного тихохода живут ебаные культисты. С настоящим демоном, которого они день за днем молитвами и жертвоприношениями воплощали в реальность. С алтарем, на котором еще пару сотен лет назад кровь проливали. Артефакт, знаете ли, реликвия. Ребята натурально охренели, когда заезжий псайкер взял и придал их патрону материальности лет эдак на пять намаливаний. Ну, один артефакт срезонировал с другим, врубаетесь? Кровопийца провзаимодействовал с тем алтарем, вот вы и увидели демонюгу прям перед собой. Ребята в руинах краулера были рады до усрачки.
Правда, долго не радовались. Зулкар ухреначил зверюгу, отправив гиене под хвост результат всех стараний мутантов. Че ту удивляться, что им вашей кровушки захотелось, а?
Теперь вам ясно, откуда вся херня? Эти волны накатывающей нереальности, все эти видения, хуе-мое, а? Вы сражались в очень интересном месте: два крутых артефакта друг от друга заряжаются поганой энергией, волны гоняют туда-сюда, материя трещит по швам. Да еще и демонюга развоплощенный, от его ухода тоже реальность постабильней не стала.
Короче, ваша песенка спета. Досталось каждому, никто не ушел. Ща я вам расскажу, что с вами стало, рейдеры. Черное, бля, Солнце. Вот вам окончание вашей пьески. Довольно дерьмовое окончание.
Первым дает деру Лектус. Просто оценивает ситуацию, как он хорошо умеет. Смекает, что этой банде уже пиздец. Что дальше будет только хуже для его электрических цепей, по которым уже гуляют какие-то флуктуации непонятного толка, вызывая сбои аугментики и логики. Он дочинивает хоть как-то свой гроб на колесах и двигает в Пустошь, еще до того, как остальные приходят в себя от последнего боя.
(Он доедет до своего кладбища. Там и останется, копошась в обломках, выискивая технодиковинки темных веков, понемногу все глубже погружаясь в какой-то двоичнокодовый транс, не в силах вернуться к воспоминаниям о себе и своей человеческой природе.)
Во-вторых, Ричард и Винс. Сначала, поддерживая друг друга, оба ошалело бродят по месту побоища, пытаются привести в себя Хикаху и Энсона. Первый будто бы весь перемолот здоровяком-мутантом: ребра, сломанная лодыжка, распухшее горло, заплывший глаз. Второй просто лежит, уставившись в небо, прижав к груди свою винтовку. В стороне - шальной Мики, шатается с огнеметом и отрезанной головой бронированного ублюдка, дико хохочет и выпускает в небо струи огня, иногда бормочет какую-то тарабарщину, грозит в пустоту кулаком. Зулкар лежит в стороне, грудой металла и плоти, и лишь по слабым подрагиваниям понятно, что рейдбосс еще жив. Однако подходить к нему стремно: от Единственного исходит какой-то кошмарящий дух, что-то настолько охуенно отталкивающее, что приблизиться не представляется возможным. Потом Зулкар все-таки тяжело поднимается, опираясь на воткнутого в землю Кровопийцу. Стягивает шлем, шатается, оглядывает поле боя невидящим взглядом. Во взгляде этом Винс и Ричард уже не видят человека. Единственный снова выжил. Но одновременно и умер. Это больше не он. Темный нимб, выделявшийся теперь даже при свете дня, мертвые глаза, в которых клубится пустота, пустое лицо. Они садятся на байк Ричарда и гонят в сторону Жукертауна.
(Там, конечно, их дороги разойдутся. Бывший гладиатор снова уйдет в Пустошь, будет наведываться лишь изредка, раз в пару месяцев, выторговывать необходимое и снова двигать в сторону песков и палящего солнца. Ричард будет поживать тише мыши, аккуратно подбирая заказы и не высовываясь, памятуя о своих долгах.)
Через несколько часов оклемывается Хикаха. Разлепляет спекшиеся веки, ощущает привычное копошение скорпиона на месте культи. Фокусирует взгляд, видит Зулкара, поедающего труп одного из мутантов. Битый-перебитый, Единственный на глазах наполняется злым здоровьем и силой. Правда, Пророку как никому другому понятно, что это уже не тот рейдбосс, которого он выбрал когда-то. Перед ним чудовище, порождение Пустоши. Пророку страшно.
Хикаха тяжело поднимается и идет к Зулкару, сжав рукоять своего обломанного меча. Острие уже занесено над затылком, целится в основание крепкого черепа. Вспышка справа, удар в бок, чуть запоздавший звук выстрела. Энсон спасает своего бога, бесконечно преданный, искренне преданный. Хикаха отлетает в сторону. Зулкар разворачивает окровавленную рожу на звук, из его пасти свешиваются ошметки плоти. Бельма глаз, голодные и пустые, смотрят на человечка с ружьем. Он стрелял? В него, Единственного? Несколькими прыжками, на всех четырех конечностях, Зулкар оказывается рядом с Энсоном. Когтистая лапа пробивает грудину верного слуги. Рык, удар, вскрик жертвы, хруст шейных позвонков, агония, застывший на губах стон. И горячая вкусная кровь. В ней сила, в ней опьянение.
(У Энсона уже ничего не будет. Призрак развеялся, растворился в Пустоши. Его не найдут, никто и никогда не найдет ни самого Энсона, ни его могилу.)
Чуть позже. Зулкар обгладывает ногу Энсона, он по-звериному сидит на песке, он смотрит по сторонам. Его внимание привлекает красивая блестящая игрушка. Он протягивает лапу, рассматривает ее. Много рычажков, много красивых деталей. Вот еще рычажок. Взрыв, вопль боли. Хезер мстит за своего хозяина. Единственный катается по земле, воет и рычит, бьется о землю в бессильной ярости, снова воет, грызет землю. Блестящая игрушка, переломанная посередине, валяется в стороне.
Появляется Мики. Он, кажется, опалил себя. Или это ночью его обжег из огнемета бронированный ублюдок? Мики стоит на почтительном расстоянии от Зулкара, смотрит. На лице его блуждает дурная улыбка, в голове у него звучит тысяча голосов, перед глазами у него миллион звезд. Он смотрит на Зулкара, которому оторвало половину правой руки, разворотило часть лица, выбило глаз, снесло ухо. Мики очищает его огнем, и Зулкар, взвыв в агонии, снова отрубается. Мики закуривает от огнемета и присаживается рядом, ждет.
Ночь, Хикаха приходит в себя. Недвижный Зулкар, обглоданный Энсон, рядом - притихший в трансе Мики. "Мертв?" - "Спасен, спасен, тысячу раз спасен, спасен стократно, спасен навечно, спасен, спасен, спасен…" Хикаха пинает обожженное месиво из стали и плоти. Плюет на него. Косится на безмятежного Мики. И ползет к багги. Хикаха уходит в Пустошь. Пророк на ходу заговаривает свои раны, пытается не вырубиться. Ему снова предстоит начать все сначала. Но главное - не потерять сознание, дотянуть до места, где можно зализать раны.
(Он дотянет. Залатает себя, продав частичку души неназываемым силам. Он охромеет и скособочится от памятного выстрела. И начнет свои скитания сначала. Ему нужен чемпион, и Пророк попробует найти нового чемпиона.)
Утро. Груда стали и обожженной плоти ворочается. Зулкар встает. "Я ждал. Хорошо, что ты живой. Пошли," - говорит Мики и натягивает цепь. Зулкар чешет лицо здоровой рукой, сдирая корку. Под ней нет ожога, под ней вздувшаяся, но вполне живая плоть. "Пошли-пошли," - говорит Мики и снова натягивает цепь. Зулкар сначала рычит и упирается, готовится напасть. "Тысячи жертв ждут нас, да, сэр, их очень много. Я слышу голоса, они говорят мне это. Значит, и ты услышишь. Да, сэр, услышишь. А если нет, я тебе расскажу. Расскажу тебе, что я видел. Про восход и закат Черного Солнца над Равнинами Праха. Про тьму, что сияет. Звезды смотрят на нас из этой тьмы, мы не одни. Да, сэр, мы не одни. Пошли-пошли, давай." Зулкар покоряется. Они уходят в Пустошь. Воткнутый в землю Кровопийца остается на месте. Он больше никому не нужен. "Я расскажу, все расскажу. Черное Солнце у нас за спиной. Я покажу, я расскажу."
(Мики расскажет, и Зулкару понравится. Зулкар будет цепным псом Мики, поводырем осененного богами Хаоса слепца. Они не расстанутся, у них будет одна цель на двоих. Пустошь наполнится криками жертв во славу Черного Солнца. Пустошь с содроганием будет вспоминать о них.)