|
|
Штош, кажется этот небольшой проект наконец-то закончен! Вашему вниманию предлагается книжка-игра по мотивам модуля про Сайлент Хилл, в который мы тут играли с Цифрой. Товарищу Цифре вообще большое спасибо как за её персонажа и потраченное на первое прохождение время, так и за помощь в отлове различных смысловых и стилистических косяков (не пойманные наверняка еще остались, но и проделанная работа впечатляет, текст стал выглядеть существенно лучше, чем до вычитки). Играть в это очень просто - начинаем с параграфа №0, а затем идем по тем циферкам, которые предлагаются в различных вариантах. Еще парочка особых правил описаны в предисловии к игре. Кто доползет до финала, напишите полученную концовку и свои впечатления, заранее спасибо. о7 Для того, чтобы сыграть в эту игру, вам потребуются небольшие приготовления. Возьмите ручку и листок бумаги. Каждый раз, когда выбранный вариант развития приведет к появлению пореза, нарисуйте черту на бумаге. Также рисуйте на бумаге предметы, которые вы можете получить в ходе вашего путешествия, и записывайте важную информацию, которую узнаете - об этом будет сказано отдельно.
0.
Иногда детские воспоминания ломают всю жизнь. А иногда всю жизнь остаются недосягаемой мечтой, потерянным Раем.
Каталина Лопез, прожившая большую часть своей пока еще довольно короткой жизни в жестких условиях школы-интерната, плохо помнила тот отрезок своей памяти, который находился в ячейке с подписью "Сайлент Хилл". Но по сравнению с тем, что было после отъезда ее семьи из города, это казалось ей самым светлым и счастливым временем ее жизни. Она помнила, что тогда ее мама и папа еще улыбались ей - и (пусть и реже) друг другу. Она помнила свою любимую кошку Хизер, которую она еще котенком притащила из вересковых зарослей на холмах, окружавших город (и которую ей пришлось оставить при переезде, потому что родители почему-то не хотели возиться с ней).
Она помнила заросший травой двор и заходящее Солнце над ним. Помнила букашек, которых рассматривала часами в этой траве и под этим Солнцем. Помнила форму трещинок на досках их старого дома. И почти ничего не помнила о том, почему они сбежали из Сайлент Хилла.
Из-за этого в ней с каждым годом всё больше и больше росла обида на родителей, ведь потом всё покатилось по наклонной. Отец потерял человеческий облик из-за алкоголя, разрушил свою собственную жизнь и искалечил психику всем близким, а мама полностью замкнулась в себе до самой своей смерти. Родители казались Каталине одновременно и несчастными, так что ей хотелось пожалеть их - и виновными в ее несчастьях, так что жалость разбивалась о бессильную злость и обиду. Ей было обидно и больно - и невозможно было дать выход этим чувствам, потому что вызвавшие их обстоятельства были для Каталины загадкой, а виновные в этом (как ей часто казалось) родители уже давно мертвы. Может быть именно поэтому она тогда потянулась к ножу, когда ее пытались дразнить - это был такой... удобный случай, чтобы выплеснуть всё, что накопилось на душе...
Хотя, конечно, те девчонки были теми еще тварями и долго выводили её из себя, поэтому Каталина не испытывала особенного раскаяния в связи с тем "инцидентом". Тем более что он в итоге поспособствовал ее встрече с мистером Тобиасом. Ей тогда уже было четырнадцать - и ей не раз пришлось услышать за спиной намеки на то, для чего именно одинокий мужик прикладывает столько усилий, чтобы удочерить сиротку. Кое-кто даже получил от нее на орехи за такие разговоры, но, естественно, невозможно выбить дерьмо из всех, в ком оно есть, - и счастливую спокойную жизнь Каталины омрачали мысли о том, что приходится переживать самому Тобиасу. Она помнила, как в его окно однажды ночью прилетел камень, обернутый в бумагу с корявой подписью: "УБИРАЙСЯ ИЗ НАШЕВА ГОРАДА, СРАНЫЙ ПИДОФИЛ!!!". Она знала, что ему не один раз отказывали в самых простых и нужных услугах в магазинах и обслуживающих компаниях, потому что кто-то кому-то в очередной раз рассказал одну интересную историю...
Она не знала, но догадывалась, что этим дело не ограничивалось - потому что мистер Тобиас иногда ни с того ни с сего выходил на крыльцо и долго всматривался в темноту, до скрипа сжимая зубы и стискивая кулаки, словно ждал кого-то. И никогда не отвечал на ее расспросы, предпочитая отшучиваться.
В том, что он заболел и начал стремительно угасать, Каталина винила сволочных жителей их городка - и... себя саму. Потому что иногда её счастье казалось ей самой повинным в несчастье мистера Тобиаса, как если бы это были сообщающиеся сосуды. Может быть, если бы она оставалась несчастной и продолжала сражаться со всем миром в одиночестве, мистер Тобиас был бы жив и у него всё было бы хорошо...
А: Пора вернуться из прошлого в настоящее... (1)
1.
Еще одно серое утро. "Ты уже взрослая, Каталина" - напомнила она себе, глядя на отражение в давно не мытом зеркале. Светлокожая почти до бледности (хотя ее родители были типичными смуглыми мексиканцами - но всякое ведь бывает, верно?), темноволосая и темноглазая девушка выглядела взъерошенной и помятой, как уличный голубь. Пара банок джина вчера были явно лишними... С другой стороны не проводить же годовщину смерти Тобиаса, ее приемного отца, трезвой? Нет, к этому она еще не готова. Может быть через пару-тройку лет. Или через десяток. От одной мысли о том, что в этот дом придут вечерние сумерки и она будет встречать их одна - отныне и навсегда, - Каталина испытывала безотчетный ужас, который была готова заглушить чем угодно. Алкоголь был одним из проверенных способов...
А еще как назло эта дата выпала на выходные, так что Каталине предстояло провести их в печальной тишине теперь уже ее личного - только её, - дома. Если только не... Ей снова пришла в голову мысль, которую она обдумывала уже довольно давно. Что если все-таки съездить в родной город, который она слабо помнит? Там жили ее родители, там она попала в свой первый сиротский приют. Где-то там среди вересковых холмов она нашла свою любимую кошку Хизер. Что-то тянуло Каталину в это место. Странное название.
"Сайлент Хилл" - мысленно произнесла Каталина и пожала плечами. "Странное, но по-своему даже красивое. Тишина это ведь не плохо, верно?".
А: Это в любом случае лучше, чем оставаться в доме, где кроме нее теперь больше никого нет… Может быть там, в Сайлент Хилле, меня ждет лишь разочарование от несоответствия моих детских воспоминаний и реальности - но тогда я хотя бы со спокойной совестью вернуть назад и больше не буду думать об этом. (2)
В: От этого не убежишь. Не важно, где я буду - здесь или в другом городе, мне будет одинаково плохо, эти вещи не зависят от географических координат, только от времени. А время вспять обратить невозможно… (10)
2.
Сборы не заняли у нее много времени - еще с тех пор, когда она время от времени сбегала из приюта, у Каталины выработался полезный навык быстро собирать всё самое необходимое и не брать лишней ерунды, которая бы могла стать обузой в дороге. Ее взгляд упал на канцелярский нож с выдвижным сегментированным лезвием - и на лице девушки мелькнула кривая ухмылка. О да, куда же мы без тебя, дружок! Во время посменной работы на складе он был нужен ей как рабочий инструмент, но дело на самом деле совсем не в этом. Когда-то именно такой нож стал невольной причиной того, что Каталина угодила вначале в изолятор в приюте, потом в психиатрическую лечебницу, а уже оттуда ее забрал под свою ответственность Тобиас. Дело в том, что она сильно порезала одну из девчонок в приюте, которые пытались травить ее - Каталина никогда не терпела издевательств над собой, пусть и выглядела тихоней.
Казалось бы, с острыми предметами стоило после этого завязать, тем более что Тобиас, к облегчению девочки, оказался не охочим до юных девиц педофилом, а вполне приличным, хотя и безмерно печальным мужчиной с нереализованным отцовским инстинктом. Его определенно нельзя было назвать душой компании и их совместное времяпрепровождение в основном было спокойным и молчаливым - впрочем, Каталину это вполне устраивало.
Но нож тем не менее не покидал сумочку Каталины всё это время - и сейчас она тоже, подумав, решила сунуть его в небольшой рюкзак вместе с бутылкой минеральной воды, кое-какими лекарствами, косметичкой и кошельком.
А: Отправляйся в рюкзак, приятель! Будем надеяться, ты мне в этот раз не пригодишься, разве что карандаш заточить или конверт разрезать… (3)
В: С тобой связано столько воспоминаний… В основном не самых приятных, конечно. Прямо рука не поднимается просто отбросить тебя, друг. (4)
3.
Напрямую добраться до родного городка Каталина не смогла - но после нескольких пересадок автостопом (вот и еще одна веская причина иметь нож в кармане - девочке-автостопщице лучше держать под рукой что-то острое, а то среди доброхотов-водителей всякие попадаются, знаете ли) она уже брела по одной из подъездных дорог к Сайлент Хиллу. Она было начала волноваться, что промахнулась мимо нужного шоссе, когда из белесого тумана показалась табличка:
"Добро пожаловать в Сайлент Хилл!"
Каталина хмыкнула в ответ на это пожелание и оглянулась назад, пытаясь разглядеть в тумане приближающийся автомобиль. До города было еще несколько миль и ей не слишком хотелось потратить на пару часов на путь пешком. Вскоре ее ожидание увенчалось успехом - с одного из холмов, видимо давших название городку, не спеша спускался видавший виды "Форд", двигаясь в нужную Каталине сторону. У нее было в запасе немного времени, чтобы решить, что делать дальше.
А: Кажется такой же был у Тобиаса, пока он его не продал! Каталине нравилась эта машина, пусть ее и называли рухлядью соседские подростки. Можно сказать, у этой тачки была "душа"... Может быть у водителя этой машины есть что-то общее с Тобиасом?(5)
В: Бррр, не по себе немного. От греха подальше сойду с дороги и пережду, пока он проедет - и так как на иголках, а тут еще в машину к незнакомцу в безлюдной глуши сесть? Не хочется стать звездой выпуска криминальных новостей, найденной в пластиковых мешках по частям через пару месяцев. (7)
4.
Повинуясь странному наитию, Каталина замерла в ножом в руках, медля со сборами. Холодное стальное лезвие, решающее любые проблемы - что может быть проще? Однажды оно уже решило ее проблемы с другими людьми, пусть лишь на время и создав при этом множество других неприятностей. С ножом в руке, с перекошенным от гнева лицом она ощущала себя сильной, внушающей страх - и это позволяло на время забыть о своих боли и одиночестве. Но сейчас не было никого, кто мог бы стать объектом ненависти Каталины, ее обвинений, ее ярости. Она была совершенно одна в этом мире, отныне и навсегда.
Мысль об этом заставила ее другими глазами взглянуть на полусобранный рюкзак. К чему это всё, что ей даст поездка в Сайлент Хилл, кроме разочарования и чувства пустоты? Не лучше ли...
А: К дьяволу! Я не истеричный подросток, чтобы вот так закончить всё. Тобиас бы не одобрил подобное, да и меня саму еще не настолько тошнит от этого мира, хоть в нем полно дерьма и боли… Пора выходить - все эти сборы в полутьме осиротевшего вместе со мной дома настраивают меня на мрачный лад. (3)
В: Если надавить чуть сильнее, то лезвие преодолеет кожу и вопьется в плоть. Терпи, плакса. Иначе вся эта муть так и будет продолжаться, пока ты совсем не рехнешься. Ты же не хочешь, чтобы всё так закончилось? Чтобы найти выход - нужно быть решительнее или хотя бы отчаяннее… (6)
5.
Ровное урчание старого мотора приближалось по мере того, как смазанный из-за тумана силуэт автомобиля обретал всё более и более четкие очертания. Наконец “Форд” остановился в нескольких метрах от Каталины и его окно опустилось.
– Доброго дня, мисс! – прозвучал хриплый мужской голос. Судя по нему, водителю было примерно за пятьдесят лет. “Как и Тобиасу” - подумала Каталина, уже во второй раз вспомнив о приемном отце, считая марку машины. – Вас подвезти?
Из салона доносилась старомодная музыка, что-то наподобие Фрэнка Синатры, хотя Каталина не очень-то разбиралась в этом. Наверное отчим бы сразу узнал, а она вот как-то не разделяла его увлечения, хотя он и не настаивал. Несмотря на то, что она всегда настороженно относилась к незнакомцам и вдвойне - к тем, кто предлагал ее подвезти, - теплый салон “Форда” выглядел сейчас весьма привлекательной альтернативой пешему маршу по потрескавшейся асфальтовой дороге в глуши на промозглом тумане.
– Спасибо… Да, не помешало бы. Я собиралась в… хм… Сайлент Хилл, но кажется рановато высадилась. Вам знаком этот город?
– О, вы даже не представляете! Столько воспоминаний! – добродушно усмехнулся водитель. – Хотя этот город буквально соткан из воспоминаний, как мне иногда кажется… Тоже решили навестить его, как и я? Отличная идея. Хотя и требует определенной смелости. Садитесь.
Подождав, пока Каталина поудобнее устроится на заднем сиденье, он неторопливо набрал скорость и “Форд” снова понесся сквозь туман по старой трассе. Мимо изредка проплывали кусты и небольшие деревья, дорожные знаки - но ни одной попутной или встречной машины, не говоря уже о пешеходах.
– Я имею в виду: смелости испытать на честность свою память. – пояснил водитель. – В моем возрасте особенно страшно обнаружить, что твои любимые воспоминания - полная чепуха. И всегда есть большое искушение оставить всё как есть… Вы меня понимаете, мисс?
А: Думаю что да… Я не очень хорошо помню этот город, потому что была совсем маленькая, когда мы отсюда переехали. Мне часто хотелось вернуться, но в последнее время я тоже задумывалась о том, что я увижу, если всё-таки решусь на это. (11)
В: Не думаю. Спасибо, что взялись подвезти - но может будете лучше следить за дорогой?! В этом тумане может случиться всё что угодно. (12)
6.
(+1 порез!)
Зрачки Каталины расширились, когда лезвие впилось в ее запястье, причинив жгучую боль, а кровь закапала на пол. Защипало в глазах - от боли, от жалости к себе, от отчаяния, от ВСЕГО. Ей хотелось умереть. Ей хотелось жить. И она не могла понять, чего ей хочется больше. Нелепая мысль, может быть какой-то осколок детской наивной мечтательности - жаль, что нельзя исполнить оба желания одновременно…
А: Дура! Немедленно прекращай это! В аптечке есть бинт, ты, к счастью, только немного оцарапала себе руку. Убери этот чертов нож подальше и быстро выметайся из дома! (3)
7.
Внезапно испытав необъяснимую до мурашек по коже тревогу перед приближающейся машиной (кто знает, к чему может привести подобная встреча в мертвой глуши среди туманов?), Каталина поспешно сошла с трассы и зашла в лес, но недалеко, чтобы иметь возможность хоть немного разглядеть проезжающую мимо машину. К ее облегчению водитель не стал снижать скорость, то ли не разглядев ее в дымке, то ли сообразив, что ей не нужны внимание и помощь сейчас. Как бы то ни было, автомобиль на небольшой скорости спокойно протарахтел мимо затаившейся в кустах девушки.
У Каталины ёкнуло сердце - на месте водителя она увидела… свою точную копию?! Кем бы ни была девушка за рулем, но она была очень похожа на саму Каталину издалека. Как-то раз она нарушила правила дорожного движения и это попало на камеру вместе с штрафной квитанцией, так вот это фото сейчас будто бы мелькнуло у Нины перед глазами.
Она глубоко вздохнула, надеясь притоком свежего воздуха прогнать легкое головокружение, прикрыла глаза и подумала: “Мало ли черноволосых девиц водит машины, а? Ты ведь не одна такая особенная на белом свете…”. Но несмотря на всю нелепость мысли о столкновении с собственным двойником какое-то неприятное гложущее чувство угнездилось у нее внутри и не собиралось покидать свой новый дом. Ей предстоял долгий путь в одиночестве по шоссе в ту сторону, куда уехал, скрывшись в тумане, старенький “Форд”.
А: Может быть я сглупила, испугавшись чего-то… Но теперь я хотя бы сама за это отвечу. Будет время обдумать это, пока я иду к городу. (21)
8.
- Ты собираешься провести там вечность? - ехидно спросил через дверь голос Люси. - Впрочем, как хочешь…
“Я этого не хочу” - с горьким отчаянием подумала Каталина, размазывая одной рукой текущую по лицу кровь из глубокого пореза, а второй сжимая нож. “Я хочу, чтобы всё это наконец закончилось”.
- Почему ты затихла? - вновь зазвучал голос и теперь в нем были нотки легкой паники. - Что ты надумала? Не смей, слышишь?! Ты убьешь нас обеих! Ты не имеешь права!
Каталина не ответила и повернула кран, чтобы шум текущей в ванну воды заглушил причитания за дверью. Пошли они все, пошли они к черту - ненастоящие “мама” с “папой”, обманщица Люси и… даже Тобиас, и все остальные! Все они пытались обмануть Каталину, поливая елеем сладкой лжи о любви ее гниющие раны - и все они не справились со своей ролью, истинная суть вылезла сквозь прорехи, стоило только рвануть посильнее. Всё это только сделало ей больнее. Худшая пытка - показать, что всё может быть лучше, даже дать немного попробовать этого “лучше”, а затем всё отнять и снова низвергнуть в Преисподнюю.
“Я ненавижу тебя за то, что ты умер и бросил меня совсем одну! Я ненавижу тебя за то, что тебя вообще не существовало! Я ненавижу вас за то, что вы притворялись моими родными и не справились с этой ролью!” - она уже больше не сдерживалась в мыслях, обвиняя близких ей людей во всем. Но гнев как огонь - он быстро сгорает и оставляешь лишь пепел. В конце концов Каталина ощутила себя опустошенной и вымотанной. “Я… ненавижу саму себя за свою слабость. И за то, что готова была поверить в лучшее”.
“Ты победил, город” - подумала она, с тоской глядя на лезвие. “Во мне больше ничего не осталось, кроме тлеющей обиды и горечи… Твои призраки созданы из этой материи, верно? Стало быть, я тоже готова остаться здесь… Что только здесь делать целую вечность - предаваться сожалениям? Надеюсь, я потеряю последнюю искру разума, когда это произойдет”.
Она поняла, что это знак. Поняла, для чего привезла нож в этот город, как правильно воспользоваться им здесь, чтобы буквально отсечь себе путь назад, в мир полный хаоса, бездушной жестокости и неоправданных надежд. Воображаемая “линия разреза” наконец-то проступила под ее взглядом со всей ясностью - и оставалось только провести по ней острым лезвием.
В темной ванной набралось достаточно воды для купания - и теперь Каталину уже не пугала, как в детстве, а напротив манила эта темная глубина. Теперь она могла скрыть её навсегда и принести желанное забвение.
Разблокирована концовка: "Тьма": Каталина сломлена и запуталась, ей некуда возвращаться, а призраки города не принесут ей утешения, а только лишь заставляют снова испытывать боль. Люси не существует, как не существуют и остальные, кто был ей дорог. Истина в том, что Тьма покрывает не только Сайлент Хилл и душу самой Нины, но и весь мир без конца и края. Острое лезвие решит эту проблему, так будет лучше для всех. Каталина запирается в ванной с ножом.
9.
Каталина отступила на шаг назад, чтобы осмотреть дело рук своих со стороны. Симметрия восстановлена. Наверное, это имеет какое-то значение в этой комнате, принадлежащей Еве.
И вдруг девушку скрутило приступом головной боли, сопровождаемой звуком как от скрежещущих по стеклу ножниц. Как же дьявольски больно! Её руки против воли потянулись к глазам и вискам, словно те ещё пару секунд и взорвутся, и какое-то время Каталина просто стояла неподвижно и слепо с грохочущей в голове и глазных яблоках пульсацией и не могла думать ни о чем больше. Что за дьявольщина? Может быть странная воспитательница что-то подлила ей в чай? Впору уже было подумать про самые дикие и странные объяснения, когда боль и скрежет отступили сами собой - и Каталина осторожно открыла глаза.
Перед ней предстала та же самая комната, только разгромленная и пребывающая в ужасном беспорядке, словно кто-то методично пытался разрушить тут всё. Не пострадали только наиболее крупные предметы мебели, на которые у неизвестного погромщика то ли сил не хватило, то ли времени, но всё остальное было разбросано по полу: книги, пустая бутылка, рассыпанные пилюли... Их, кстати, было видно совсем мало - добрых три четверти банки куда-то подевалось. И единственное, что осталось на своем месте в опустевшем шкафу с вывороченными дверцами, это одинокая фотография Нины, похожая на ту жутковатую "икону" (которая, кстати, была сорвана со стены и валялась на полу). Не хотелось верить своим глазам, но... кажется и сама комната как-то изменилась, будто отраженная в зеркале. Вход был с другой стороны и гвоздь, на котором висел образ "Святой Алессы", тоже.
Что. За. Дьявольщина?!
Каталина не могла объяснить это, но чувствовала - вернув книгу на место, она что-то изменила в этой комнате. И куда-то продвинулась в своих поисках. Знать бы ещё куда. Может быть мисс Ева сможет объяснить? Если только сама не будет ошарашена всем этим беспорядком и не предъявит вопросов ей... "Но ведь это же не я сделала!" – запротестовал внутренний голос и Каталина могла бы поклясться, что это истинная правда. Это не она тут всё разворотила!
Но мисс Ева где-то пропала и не возвращалась. За приоткрытой дверью в коридор было темно, как в лесу, оттуда даже тянуло холодком, будто кто-то забыл прикрыть окно на ночь. Когда боль еще больше отступила, Каталина услышала какой-то странный звук, доносящийся из темноты, и не сразу смогла понять, что это.
Кажется, это чей-то сдавленный плач? Неужели ребенок?
Нет, совсем не похоже. Громкие всхлипы и причитания взрослой женщины.
А: Да что же это, черт побери… (выйти из комнаты) (102)
10.
Как бы тоскливо ей ни было дома, идея покинуть его казалась ей абсолютно бессмысленной - что это вообще может изменить? Она что, найдет в Сайлент-Хилле волшебника, который хлопнет в ладоши, скажет “абра-кадабра!” и воскресит из мертвых Тобиаса? Всё это глупости, просто отчаянное желание сделать хоть что-то, когда всё потеряло свой смысл.
И кажется, это была последняя капля. Всё ее отговорки и оправдания, все причины что-то делать или не делать, как льдинки в истории про Снежную Королеву, сложились в безжалостную истину: больше ни в чем нет смысла, нет и не будет.
Её взгляд упал на канцелярский нож, ручка которого торчала из ее сумки - ее вечный спутник, не вызывающее вопросов у полиции средство самообороны и инструмент, которым она на работе вскрывала запечатанные картонные коробки. Просто провести по полоске скотча и дело сделано. А затем она с ненавистью посмотрела на пульсирующую жилку на запястье.
Когда-то именно такой нож стал невольной причиной того, что Каталина угодила вначале в изолятор в приюте, потом в психиатрическую лечебницу, а уже оттуда ее забрал под свою ответственность Тобиас. Дело в том, что она сильно порезала одну из девчонок в приюте, которые пытались травить ее - Каталина никогда не терпела издевательств над собой, пусть и выглядела тихоней.
А: Надо было набить пунктирную линию на запястье, наверное, как те дуры, которые паразитируют на “хождении по грани”. Ой-ой, посмотрите на меня, я такая грустная и играюсь с ножом!… В задницу это всё. (6)
11.
- Именно так, юная леди! – покивал водитель, явно обрадованный тем, что они нашли общий язык.
Возможно, этот человек такой же одинокий и ему просто не с кем поговорить? Каталина испытала невольную жалость к этому немолодому мужчине, хотя вместе с тем ощутила и напряженное неловкое чувство, потому что всегда придерживалась мнения, что из жалости ни с кем общаться не надо, в том числе с ней самой. Но здесь ее убеждения дали необъяснимый сбой. Неужели из-за того, что незнакомец напомнил ей Тобиаса? Но он же совсем не похож внешне!
Или нет? Каталина поняла, что так толком и не разглядела его лица, потому что говорила с ним через приоткрытое окно машины, а потом с заднего сиденья. Как назло, стекла заднего вида в машине были только сбоку от передних дверей - устаревшая конфигурация, сейчас уже так не делают.
Внезапно водитель зашелся тяжелым, с сильным хрипом, кашлем - и у Каталины похолодело внутри. Такое было и с приемным отцом, он кашлял точно так же! Однако у нее не оказалось времени на рефлексию, потому что события развивались с беспощадной скоростью. Незнакомец согнулся за рулем в болезненном приступе, пытаясь удержать управление, но видимо он уже задыхался и не мог ничего сделать - неуправляемый автомобиль несся сам собой в туманную даль, а Каталину охватывал ужас от мыслей о том, чем это всё может закончиться.
А: НЕТ! (Надо добраться до руля и остановить машину или хотя бы не допустить, чтобы мы вылетели с шоссе на обочину!) (13)
В: Наверное это судьба - ни с того, ни с сего отправиться в Богом забытый городок, чтобы разбиться там по нелепой случайности. Ты же хотела найти выход, Каталина? Вот он. Просто сиди и смотри, всё произойдет без твоего вмешательства. А всё-таки страшно… (14)
12.
- Простите, я что-то стал болтлив в последнее время… Годы берут своё. - смущенно пробормотал водитель и следующие несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только старомодной музыкой, урчанием двигателя и шуршанием колес по асфальту.
И хотя Нина всеми силами пыталась сохранять бдительность, через некоторое время она начала размякать и ощутимо “клевать носом”. Очень уж было тепло и спокойно в салоне авто, а разум с готовностью начал отключаться, не имея необходимости отвлекаться на разговоры и ради них поддерживать активность. Каталина минут десять боролась с собой, с беспокойством поглядывая на водителя - не следит ли он за ней украдкой? - и потирая лицо ладонями, но в конце концов всё-таки вырубилась, уронив голову на грудь.
И тут же встрепенулась. Ей показалось, что тут же - по ощущениям прошла секунда, не больше! Но похоже что ощущения обманывали её и в ложном мгновении спрятался куда более длительный промежуток времени, потому что когда она открыла глаза и огляделась, автомобиль уже никуда не ехал, а водителя нигде не было видно. Что за чертовщина, куда он подевался?!
А: Что бы это ни было - мне нужно закончить моё путешествие и у меня есть машина… Я еще помню, как водить такие развалины, потому что училась водить на старой тачке Тобиаса. (16)
В: К чёрту эту машину! Вообще не стоило в нее садиться… Пойду дальше пешком. (18)
13.
“ДЬЯВОЛ!” - трясущимися от страха руками Каталина попыталась было схватиться за руль машины, но навалившийся на него без сознания водитель не дал ей это сделать и машина не вписалась в поворот, на всей скорости летя к обочине. Каталина зажмурилась и вжала голову в плечи, готовясь к неизбежному - нескольким мгновениям невесомости и сокрушительному удару автомобиля об землю или невезучее дерево. От мысли о том, как ее лицо неизбежно встретится с разбитым на осколки стеклом, а мозг получит жестокое сотрясение, в голове словно вспыхнула и погасла молния острой болевой вспышки - предвестника скорой еще большей боли…
Она открыла глаза - и поняла, что цела и невредима. Она всё еще была в салоне машины, но она не двигалась, а стояла посередине дороги, тихо урча двигателем. По-прежнему пел в магнитоле старомодный мужской баритон, похожий на Фрэнка Синатру. Причем сидела Каталина, сжавшись в комок от страха, на переднем сиденье, на месте водителя, который куда-то подевался. Голова всё еще гудела, словно девушка и впрямь пережила аварию, вот только никаких следов от нее не осталось.
“Черт знает что…” - потрясенно прошептала она, озираясь по сторонам и пытаясь понять, нет ли поблизости от машины водителя. Но его не было. В этот момент Каталина всерьез усомнилась в том, что он вообще существовал - но, с другой стороны, откуда бы тогда взяться автомобилю? Какой-то бред… Или просто сон? Я уснула в дороге?
А: Что бы это ни было - мне нужно закончить моё путешествие и у меня есть машина… Я еще помню, как водить такие развалины, потому что училась водить на старой тачке Тобиаса. (16)
В: К чёрту эту машину! Вообще не стоило в нее садиться… Пойду дальше пешком. (18)
14.
(+1 порез!)
Словно парализованная, Каталина просто сидела на заднем сиденье и округлившимися глазами смотрела на лобовое стекло. Машина неслась в туман, в то время как потерявший сознание водитель безвольно сполз грудью на руль. “Почему я ничего не делаю?” - удивилась она, но так и не смогла заставить себя даже пошевелиться. Может быть всё дело в том, что… она не ощущала в этом никакого смысла? Что это изменит? Не такого ли “удачного” несчастного случая она невольно ждала всё это время, который избавит ее от необходимости терпеть одиночество или собственными руками сводить счеты с жизнью? Каталина чувствовала, что ответ “нет” будет лживым - какая-то часть ее в самом деле испытала облегчение в тот момент, когда автомобиль утратил управление. Но часть её не выдержала и не смогла со смирением принять этот выход из безвыходной ситуации.
- Нет! - вырвался сдавленный стон из ее губ, когда машина оторвалась от асфальта, вылетая на обочину, а руки сами собой закрыли в лицо в тщетной попытке защитить его, закрыться от возможных осколков и удара о твердые предметы…
Она открыла глаза - и поняла, что цела и невредима. Она всё еще была в салоне машины, но она не двигалась, а стояла посередине дороги, тихо урча двигателем. По-прежнему пел в магнитоле старомодный мужской баритон, похожий на Фрэнка Синатру. Водителя на переднем сиденье не было. Голова всё еще гудела, словно девушка и впрямь пережила аварию, вот только никаких следов от нее не осталось.
“Черт знает что…” - потрясенно прошептала она, озираясь по сторонам и пытаясь понять, нет ли поблизости от машины ее владельца. Но его не было. В этот момент Каталина всерьез усомнилась в том, что он вообще существовал - но, с другой стороны, откуда бы тогда взяться автомобилю? Какой-то бред…
А: Что бы это ни было - мне нужно закончить моё путешествие и у меня есть машина… Я еще помню, как водить такие развалины, потому что училась водить на старой тачке Тобиаса. (16)
В: К чёрту эту машину! Вообще не стоило в нее садиться… Пойду дальше пешком. (18)
15.
(+1 порез!)
Это не могло быть ошибкой - действительно она, та самая уточка из детства. Вложив все оставшиеся силы в один сильный толчок, она может попробовать отпихнуть жуткий манекен на мгновение и дотянуться до уточки, чтобы… Чтобы что? Крякнуть их всех?! Что за бред?
И когда Каталина уже готова была разрыдаться и расхохотаться от ужаса и абсурда, откуда-то донёсся слабый голос:
– Нина-а-а! Нина-а-а! – и в нём Лопез узнала Люси. Она где-то рядом, она ищет её!
Нет! Нельзя, чтобы они добрались и до неё! Звать сюда точно нельзя... но как уточка поможет? Уже находясь в каком-то полубессознательном состоянии, мексиканка всё-таки схватила игрушку, крепко стиснув в руке.
Стоило Каталине увидеть уточку и сжать ее (заставляя издать абсолютно и тотально абсурдный в этой ситуации трагикомичный звук "КРЯ!"), как на нее накатила бурлящая смесь горьких и дорогих воспоминаний о том, кто играл с ней и этим утёнком. Об отце, который, как выяснилось, отцом ей не был. О вспыльчивом, но отходчивом и по-своему хорошем мужчине, который позволил себе стать тем, кого стали бояться его жена и дочь. Стать... монстром, неуправляемым и безразличным, крушащим все на своем пути.
Но... может быть именно он был нужен сейчас Нине? Она вдруг вспомнила.
Он ненавидел больницы и не доверял врачам. Хотя вынужден был однажды принести маленькую Каталину к ним на руках. Она плохо запомнила этот момент - какие-то отдельные обрывки, ей было плохо тогда. Но в памяти всплыл гневный голос отца, больше похожий на рёв раненого зверя и перекрывающий все остальные звуки:
– Не стойте столбами, Дьявол вас побери! Спасите её или убирайтесь и позовите того, кто может ее спасти! Она МОЯ ДОЧЬ!
И она вспомнила, что тогда она не боялась его, а верила, что он сражается за нее с кем-то. Может быть эти кошмарные куклы оттуда, из тех детских полубредовых фантазий?
Может быть это он "научил" Нину ярости, этим вспышкам разрушительной и вместе с тем способной стать полезным орудием злости? Не будучи родным ей по крови, он сильно повлиял на ее представления о взрослых, так что, возможно, в каком-то смысле она "унаследовала" от него нечто важное и вместе с тем болезненное. Обоюдоострый дар - иметь смелость позволять себе по-настоящему гневаться...
И, черт возьми, сейчас Каталина была в гневе! Отвалите, вы, гнусные куклы, трупы, кто вы там! ПРОЧЬ! ПОЛУЧАЙ!
Из уст Каталины вырвался звук, больше похожий на волчий рык, чем на человеческий голос - и ударивший ей в голову гнев придал ей сил, позволив отбросить насевшую сверху фигуру, словно набитую ватой подушку. Сейчас ее охватило чувство, что отец где-то рядом, но теперь, в отличие от комнаты в отеле, это не пугало, а лишь раззадоривало девушку. Рука сама собой нырнула в сумку и выхватила нож, а потом...
А: … (69)
16.
Чуть дрожащими руками Каталина вцепилась в руль и нажала на педаль газа, снова набирая скорость и тревожно вглядываясь в туман, который казался ей почти что живым существом - он будто бы заманивал ее, мягко обволакивал и усыплял, чтобы затем проглотить. Её недоверие к миру обострилось от пережитого и сейчас она бы и фонарному столбу не поверила в то, что тот просто скучный столб, что уж говорить о зловещем тумане в чужом городке?
Ну как сказать - чужом… В какой-то степени он был “её городком”, а она была его дочерью - но это было настолько давно, что Каталина сомневалась в своем праве так говорить. Будто бы в какой-то совсем иной жизни, после которой она умерла и родилась заново, начала новую жизнь. Правда сейчас ей казалось, что эта новая жизнь разрушается на куски, едва начавшись, что дальше будет только медленное и тоскливое угасание. “Всё вышло не так, как мне бы того хотелось” - тоскливо подумала она, глядя на первые показавшиеся из тумана строения. Вскоре она остановилась на парковке у крупного трехэтажного здания и подошла к нему, чтобы понять, где находится.
“Отель “Лейквью” - гласила латунная табличка над входом в здание. Каталина огляделась по сторонам - окна отеля были темными и ничто не выдавало в них присутствия жизни.
А: (Войти в отель) (19)
17.
Пухлая тетрадь, заполненная убористыми и в равной степени неразборчивыми почерками разных врачей и медсестер, а также множеством вклеенных справок и результатов анализов и обследований, открыла перед ней какую-то совершенно чуждую и незнакомую страницу собственной жизни. Вообще-то она не особо помнила, чтобы за ней водилось болеть часто, но ЭТО... превосходило ожидания, скажем так. В глаза бросились даты, проставленные от руки под первыми наиболее пространными записями: пятнадцать лет назад. Её как раз примерно тогда и удочерили Лопезы. До этого только несколько кратеньких записей о медицинских осмотрах в "Доме Надежды". Что же изменилось?
Честно сказать, ей было трудно разобрать эти медицинские шифры, тем более что они были через слово пересыпаны профессиональными терминами, то и дело сокращались до одной-двух букв с цифрами, да и почерк у врачей - отдельная тема для шуток, как известно. "Да что же со мной такое?!" - но ответа на этот вопрос Каталина сама найти не смогла, сколько ни листала старую тетрадь. Ясно было только одно: где-то с момента удочерения чаще прочих в истории болезни появлялся почерк доктора Тобиаса и его подписи. Последние записи заканчивались в год, когда она была (если верить своим воспоминаниям - надо ли им вообще верить?!) официально удочерена (уже вторично) мистером Тобиасом.
Каталина закрыла историю болезни с ощущением, будто она шла на приступ вражеской крепости, но потерпела поражение в последний момент и была вынуждена отступить. Как видно, без самого Тобиаса разобрать эту абракадабру невозможно. Но остается еще и его дневник. Немного кольнуло чувство стыда - личная вещь, к тому же дорогого ей человека. Но теперь уже девушка просто не видела иного выхода. Она должна знать.
А: Прости меня, Тобиас… (74)
18.
Растерянная после странного происшествия с автомобилем и пропавшим водителем (что это вообще было?!), Каталина утратила последние остатки доверия к “обманувшему” ее “Форду” и решила продолжить путь на своих двоих, надеясь на то, что до города уже осталось не так далеко. Злясь на себя из-за легкомысленности и слабоволия - ага, решила облегчить себе путь, конечно! - она шагала по обшарпанному асфальту шоссе и вскоре неподвижный автомобиль остался далеко позади. Она тревожно вглядывалась в туман, который казался ей почти что живым существом - он будто бы заманивал ее, мягко обволакивал и усыплял, чтобы затем проглотить. Её недоверие к миру обострилось от пережитого и сейчас она бы и фонарному столбу не поверила в то, что тот просто скучный столб, вероятно, что уж говорить о зловещем тумане в чужом городке?
Ну как сказать - чужом… В какой-то степени он был “её городком”, а она была его дочерью - но это было настолько давно, что Каталина сомневалась в своем праве так говорить. Будто бы в какой-то совсем иной жизни, после которой она умерла и родилась заново, начала новую жизнь. Правда сейчас ей казалось, что эта новая жизнь разрушается на куски, едва начавшись, что дальше будет только медленное и тоскливое угасание. “Всё вышло не так, как мне бы того хотелось” - тоскливо подумала она, глядя на первые показавшиеся из тумана строения. Вот и город… Вскоре она оказалась на парковке у крупного трехэтажного здания и подошла к нему, чтобы понять, где находится.
“Отель “Лейквью” - гласила латунная табличка над входом в здание. Каталина огляделась по сторонам - окна отеля были темными и ничто не выдавало в них присутствия жизни.
А: (Войти в отель) (19)
19.
- Э-эй! - позвала она в темноту, войдя внутрь, но никто не откликнулся на ее зов. - Здесь кто-нибудь есть?
По ужасно скрипучему полу и в полутьме холла с завешенными плотными шторами окнами Каталина прошла к стойке регистрации, за которой виднелся шкафчик с ячейками для ключей. На самой стойке лежал журнал, в котором, очевидно, записывали прибывших постояльцев и отмечали их отъезд. Также на лакированной поверхности стойки россыпью покоились рекламные буклеты, приглашающие “насладиться тишиной и умиротворением прекрасных видов на озеро Толука”. Каталина невольно поежилась, вспоминая холодные, тоскливые и безлюдные виды, которыми она вдоволь налюбовалась по пути к отелю. Обложка взятого ею в руки рекламного буклета изображала живописный пейзаж на фоне озера, текст же внутри гласил:
"Добро пожаловать в Сайлент Хилл!
Сайлент Хилл - это тихий маленький городок возле озера. Мы счастливы, что вы теперь с нами. Потратьте немного вашего драгоценного времени и насладитесь приятным умиротворяющим отдыхом!
Ряды изящных старинных домов, великолепный холмистый пейзаж и озеро со своей многоликой красотой, меняющейся в течение дня - от восхода солнца к его закату.
Сайлент Хилл поразит вас до глубины души и наполнит вас чувством глубокого покоя. Мы надеемся, что отдых, проведенный здесь, будет приятным и запомнится вам на всю жизнь!"
...Эти слова, мысленно произнесенные внутри мертвого отеля, звучали как издевка - Каталина испытывала какие угодно чувства, но точно не покой и умиротворение. Оставалось надеяться, что журнал регистрации постояльцев будет честнее и даст хоть какую-то полезную информацию. Каталина открыла журнал, раз уж он вот так лежал без присмотра - она хотела попробовать выяснить, как долго отель пустует. На последней странице значилась вчерашняя дата, что показалось девушке крайне странным. Неужели еще вчера тут были гости и работники? Хотя внутри было довольно чисто, нос не обманешь - отель пах неприкаянным застарелым одиночеством. “Как одежда в шкафу Тобиаса, когда он привез меня к себе домой” - подумала Каталина. И вдруг ее словно ударили по голове.
В “личных данных гостя” значилось - “У.Лопез и Э.Лопез”. Урсула и Эрнест Лопез. Точно так же звали родных маму и папу Каталины! Запись об их приезде сделана вчера! Комната номер 327, третий этаж.
А: Что за… Как это может быть? Они же давно умерли… Что за дебильные шутки?! Кто это сделал?! Я найду и выбью из тебя всё дерьмо, скотина, я вырежу их имена у тебя на лбу, чертов ты засранец! Пошёл ты, ублюдок! (прочь из отеля) (23)
В: М-мама? Это не может… Боже, а что если… Мне нужно туда, в комнату 327!... (25)
20.
- Нина-а-а! – вновь донёсся голос Люси из коридора и Каталина вдруг вспомнила о своей новой подруге. Отозваться ли? Или она ещё не готова говорить с кем бы то ни было после всего... прочитанного? Тем более что вдруг Люси решит, что она окончательно свихнулась…
"Но ведь моя мама... меня удочерила." — подумала Каталина. Выходит, он знал её настоящую мать. Но почему она тогда жила в приюте? Страшная догадка заставила затылок похолодеть: может её мама была работницей приюта? Но... что же с ней там было, что происходит с ней сейчас? Стойкая уверенность, что всё это как-то взаимосвязано, не покидала Лину. Но единственный человек, который мог на это ответить, куда-то пропал.
Из размышлений, как его теперь искать, и нужно ли вообще, девушку вырвал оклик Люси. Она всё ещё здесь, ищет её... а что если с ней что-то случится? Она же себе никогда этого не простит! Мексиканка бросила взгляд на дневник, который держала в руках. Оставить тут или прихватить с собой? Наверное, неправильно трогать чужие вещи, но... наверное, она всё-таки имела право знать? Она вернёт его, если... если мистер Тобиас ещё жив. Для неё вдруг дошла наконец мысль, что в "её", прежней реальности, он ведь умер! Скончался от болезни и похоронен в Эшфилде. Очередной парадокс – как он может здесь быть живым, да ещё и вести врачебную практику? Нет, всё это странно, очень странно... и она как-то должна в это разобраться. А дневник, наверное, может помочь. Или остаться на память, если не растает в тумане.
Сунув его под мышку, девушка выскочила в коридор и окликнула Люси.
— Люси! Я здесь! Но лучше скажи мне, где ты, я сама к тебе подойду!
Не хватало ей ещё наткнуться на какие-нибудь ужасы этой странной больницы. Странного леса мертвых рук в темноте может быть и не было больше – так мексиканка по крайней мере чувствовала, но кто его знает, что здесь ещё может скрываться.
Заранее сжавшись от мысли о той бойне, которую она устроила (ведь устроила же?) в коридоре страшным куклам, Каталина решительно вышла из кабинета - и её на мгновение ослепил яркий дневной свет из большого окна в конце коридора. Тьма куда-то исчезла. Или может быть осталась там, в кабинете Тобиаса, рядом с историей болезни, которую Каталина предпочла оставить в отличие от дневника. Она огляделась - но никаких намеков на то, что она дралась здесь не на жизнь, а насмерть с порождениями кошмаров, было теперь не отыскать. Обычный больничный коридор, только слегка захламленный в некоторых местах штативами, каталками и прочей больничной утварью. Она несколько раз моргнула, чтобы удостовериться в этом. Люси уже бежала ей навстречу и была, похоже, сильно взволнована.
– Ты куда пропала?! – выпалила блондинка, увидев Каталину возле кабинета Тобиаса. – Опять, как в прошлый раз... Пожалуйста, не делай так больше! Я еле-еле тебя нашла. Мне сказали, что тебя выписали, но ты так и не пришла вниз ко мне! Я битый час бегала по всей больнице, искала тебя! Хорошо что один человек мне сказал, что видел тебя недалеко от стенда, а то бы я уже и сама решила, что с ума сошла! Навоображала себе подружку из приюта и бегаю теперь ее ищу!
Очередная неловкая шутка Люси и её нервный смешок, кажется, немного разрядили обстановку. Она посмотрела на тетрадь в руках Нины, но в последний момент сдержалась и не стала спрашивать о том, что это такое. Только ненавязчиво потянула за собой к лифту.
– Ну, теперь-то уж можно идти?
А: Наверное можно… (напоследок оглянуться на кабинет) (66)
21.
Путь оказался дольше, чем Нина себе представляла - и в какой-то момент она увидела в тумане перед собой какую-то странную черную полосу. Подойдя ближе, она осознала, что дорогу разрывает на две части внушительной величины провал, дна которого было даже толком не видно из-за вездесущего тумана и, видимо, немалой глубины пропасти. Рваные края асфальта зияли над пустотой, будто бы кто-то провел по дороге гигантским ножом и она разошлась, как края раны. “Что за…” - подумала оторопевшая девушка, прикоснувшись к вискам пальцами. “Это реально? Или мне это чудится? Та машина… Она ведь не возвращалась, да?”. Каталина вдруг подумала о том, что “Форд” мог быть сейчас где-то там - внизу, под покровом тумана и мрака. Может быть водителю не удалось вовремя заметить этот провал…
Так или иначе, но нужно искать способ спуститься вниз. Девушка сошла с дороги, надеясь, что чуть в стороне от обрыва она сможет найти не такое крутое и отвесное место - но после нескольких минут тревожного блуждания в сумерках леса она поняла, что едва заметная тропинка вывела её в каком-то совершенно ином направлении. К этому моменту Нина уже настолько озябла и устала, что намерение проверить, не случилось ли чего плохого с водителем, теперь казалось ей слишком сложным и чреватым еще большей потерей ориентации - выбраться бы самой к людям! А дальше она сообщит кому-нибудь о пропасти на дороге и автомобиле. Всё это будет потом…
А сейчас… Ей надо пересечь этот туманный лес, время от времени перемежающийся вызывающими тоску в сердце желто-серыми полями, где похоже уже очень давно никто ничего не растит - они поросли сорной травой и кустарником, а иногда попадающиеся изгороди покосились и полусгнили. Призрачный край, в котором нет больше жизни - вот он, мой дом родной…
А: Только бы не заблудиться… (упрямо идти вперед по едва заметной тропе, сквозь леса и поля) (22)
22.
Уже едва волоча ноги среди цепляющихся за ботинки трав, Каталина вглядывалась в туман, который казался ей почти что живым существом - он будто бы заманивал ее, мягко обволакивал и усыплял, чтобы затем проглотить. Её недоверие к миру обострилось от пережитого и сейчас она бы и фонарному столбу не поверила в то, что тот просто скучный столб, что уж говорить о зловещем тумане в чужом городе?
Ну как сказать - чужом… В какой-то степени он был “её городком”, а она была его дочерью - но это было настолько давно, что Каталина сомневалась в своем праве так говорить. Будто бы в какой-то совсем иной жизни, после которой она умерла и родилась заново, начала новую жизнь. Правда сейчас ей казалось, что эта новая жизнь разрушается на куски, едва начавшись, что дальше будет только медленное и тоскливое угасание. “Всё вышло не так, как мне бы того хотелось” - тоскливо подумала она, глядя на первые показавшиеся из тумана строения. Лес наконец-то вывел ее на дорогу вновь. Она оказалась на парковке у крупного трехэтажного здания и подошла к нему, чтобы понять, где находится.
“Отель “Лейквью” - гласила латунная табличка над входом в здание. Каталина огляделась по сторонам - окна отеля были темными и ничто не выдавало в них присутствия жизни.
А: (Войти в отель) (19)
23.
Разгневанная Каталина попыталась открыть дверь наружу, затем пнула ее - безрезультатно. Кто-то или что-то заблокировало ее, так что теперь девушка оказалась по сути взаперти в темном холле.
- Гадство! - выпалила она на остатках злости и почувствовала, что действительно хочет найти этого чертового шутника, чтобы выяснить, что ему от Каталины надо. Но для этого, похоже, ей нужно было поиграть с ним в его игру и подняться на третий этаж в номер 327. Злость медленно перегорала внутри нее в тоскливое отчаяние пополам со страхом. Неужели ее поймали в ловушку?
-Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого поймает, засранец. - прошептала она и медленно пошла в сторону лестницы. Скрипучая лестница провела ее через темноту до третьего этажа, заставив нервно сглотнуть при виде темного коридора второго этажа - он будто бы смотрел в ее спину черным невидящим взором, ожидая какого-то другого гостя тихого города, чьи близкие остановились этажом ниже. Надеюсь, никто не бродит там в темноте - не хотелось бы оставить этого “никто” у себя за спиной… Наконец она ступила на красную ковровую дорожку длинного коридора. На табличках номеров значилось - 311, 312, 313. Номер 327 должен быть в конце коридора. Но несколько дверей по пути к нему не были заперты.
А: Заглянем в номер 311… (27)
В: Лучше не отклоняться от цели, мне нужен только один номер на этом этаже… (35)
24.
Неоновая вывеска сквозь туманную дымку приветливо приглашала в бар “У Анны”. Каталина глубоко вздохнула, выдохнула и откинулась на спинку сиденья, размышляя о том, стоит ли входить внутрь - после того, что девушка пережила в отеле, она всерьез опасалась новой ловушки, сотканной из ее собственных воспоминаний и кошмаров… Но глухое раздражение от глупости идеи отсиживаться в салоне машины до скончания веков заставило ее выключить радио, заглушить мотор и выйти на парковку, а затем торопливо войти в бар.
Внутри оказалось тепло, сухо и вполне уютно. Кажется, это не тот бар, где зависают пьяные байкеры и дальнобойщики, а несколько более романтическое местечко. Запах кофе и стоящие в витрине пирожные намекали на то, что не одним спиртным это место живет, очевидно. Но неужели и здесь никого нет, как и в отеле? Тишина и отсутствие людей настораживали Каталину - в первый раз всё началось точно так же…
- Здравствуйте! - мягкий голосок заставил Каталину вздрогнуть и мысленно выругаться, слишком уж неожиданно это было. - Что будете заказывать?
Из подсобки за барную стойку вышла светловолосая девушка со светлыми глазами в униформе официантки и приветливо улыбнулась Каталине, вынудив ту нехотя ответить смущенной ухмылкой. После всего пережитого, после всех разворошенных воспоминаний Каталина сама себе показалась растрепанной вороной рядом с домашней кошечкой - вот так это ощущалось внутренне и вызывало несправедливое раздражение на официантку, которая, естественно, не могла знать о том, что думает и чувствует Каталина. Пересиливая себя, девушка размышляла о том, что ответить, когда на лице блондинки вспыхнуло выражение изумления и смущения. “В чем дело, со мной что-то не так?” - успела подумать Каталина, но вскоре всё прояснилось.
- Это я, Люси, ты меня не узнала? - дрожащим от волнения голосом произнесла официантка, заметно покраснев и зачем-то спрятав правую руку за спину.
- Эмм… Люси? - промямлила не менее смущенная Каталина. - Я не думаю…
Но затем она застыла, пронзенная внезапным воспоминанием: она помнит Люси, отлично помнит. Та тихоня с елейным голоском, помалкивающая при воспитателях в приюте и изощренно насмехавшаяся над Каталиной, за то и поплатившаяся глубокой, до кости раной от ножа на руке - боль физическая за боль душевную, - это же она, Люси! Твою же мать, вот так встреча…
А: Чёрт, какая неловкая встреча, хе-хе… Ну привет, что ли. Наверное стоит сразу сказать, что я не злюсь на тебя и надеюсь, что ты на меня тоже. Я тогда была подростком не в самом лучшем состоянии и мне жаль, что всё так закончилось. Мир? (26)
В: А, это ты. (холодным тоном) Конечно же я узнала тебя. Но что с того? (31)
25.
Само упоминание о давно умерших родных будто бы на мгновение превратило жесткую взрослую девушку в маленькую доверчивую девочку. “Нина” - так ее звала мама. Прошептав это имя беззвучно, одними губами, Каталина медленно двинулась к темной лестнице.
Скрипучая лестница провела ее через темноту до третьего этажа, заставив нервно сглотнуть при виде темного коридора второго этажа - он будто бы смотрел в ее спину черным невидящим взором, ожидая какого-то другого гостя тихого города, чьи близкие остановились этажом ниже. Надеюсь, никто не бродит там в темноте - не хотелось бы оставить этого “никто” у себя за спиной… Наконец она ступила на красную ковровую дорожку длинного коридора. На табличках номеров значилось - 311, 312, 313. Номер 327 должен быть в конце коридора. Но несколько дверей по пути к нему не были заперты.
А: Заглянем в номер 311… (27)
В: Лучше не отклоняться от цели, мне нужен только один номер на этом этаже… (35)
26.
- Рада это слышать! - с облегчением выдохнула Люси и, помешкав, протянула Каталине свою правую руку. Теперь Каталина поняла, почему она все время держала ее за спиной или прятала в карман передника: на кисти отчетливо был виден уродливый шрам, так что эта привычка видимо была выработана стеснением за долгие годы. Вот, оказывается, какая цена у секундной вспышки ярости, принесшей самой Каталине опустошение, злое облегчение и в дальнейшем несколько лет счастливой жизни в доме Тобиаса… Сейчас ей даже стало немного стыдно за это. Немного. Потому что (как напомнил какой-то мстительный голосок в мыслях Каталины) Люси долго доставала ее с остальными девчонками и заслужила это. Впрочем, наверное и правда стоит оставить всё это в прошлом.
- Ну, надеюсь в этот раз ты приехала без ножа! - неуклюже пошутила блондинка, наигранно поежившись, на что Каталине оставалось фыркнуть и соврать:
- Скажешь тоже! Я же не маньячка какая-нибудь!
- Фух, это хорошо! Ты будешь кофе с пирожными? За мой счет, я угощаю.
- Почему бы и нет…
Явно волнуясь, смущенная Люси снова скрылась в подсобке и вернулась, принеся поднос с парой пирожных и кофе. Когда она села за столик напротив, от Каталины снова не укрылся ее невольный жест - прикрыть правую руку левой, чтобы был не заметен шрам.
- Какими судьбами? - поинтересовалась Люси, стеснительно улыбаясь. - Почему ты снова здесь?
А: В двух словах не расскажешь… Просто я вспомнила кое-что и решила… освежить детские воспоминания. Забей, не бери в голову. Была рада тебя видеть, но мне пора, извини. Я возьму с собой, окей? (34)
В: Мой отчим умер и я почему-то решила, что мне нужно съездить сюда - в место, где я родилась… Не знаю, наверное это просто глупо. (30)
27.
Чуть дрожащей рукой Каталина прикоснулась к двери, толкнула ее и тихо вошла внутрь. Обстановка чуть разочаровала ее - номер как номер, ничего необычного, скромно и достаточно чисто. Но какой-то тихий звук заставил ее насторожиться. В ванной льётся вода.
Мысль о том, что в темной ванной комнате в темном номере льется вода, почему-то показалась Каталине неприятной - само сочетание этих образов и звуков навевало какую-то легкую жуть. Это ведь ненормально, неправильно, так не должно быть. Разве кто-то будет набирать себе ванну в темноте в заброшенном отеле?
А: К черту! Назад, в коридор. (35)
В: Не нравится мне всё это… Но если я решилась сыграть в эту дурацкую игру - то надо в нее играть, наверное. (войти в ванную комнату) (29)
28.
“И куда она подевалась? Неужели сбежала?” - беспокойно подумала Каталина и наконец решила, что дальше сидеть и ждать в одиночестве в маленькой комнатке воспитательницы не имеет смысла. Чай уже давно остыл, а напряжение росло вместе с недоверием к странной “мисс Еве”. Пока что она была единственной, кого вообще девушка встретила в “Доме Желаний”, поэтому было бы неплохо найти еще кого-нибудь из здешних обитателей и позадавать ему уточняющие вопросы, чтобы проверить сказанное Евой.
Каталина, глубоко вздохнув как перед погружением в воду, вышла из освещенной теплым светом комнаты в полутемный коридор, где по одну сторону тихо шевелились от сквозняка плотные шторы на окнах, а с другой можно было увидеть запертые двери комнат - по всей видимости, спален для воспитанниц. Девушка, стараясь двигаться тихо, подошла к одной из них и аккуратно потянула ручку, а затем попробовала покрутить ее - но тщетно, дверь была заперта. То же ждало ее и с другими дверями. Все они были заперты. Какое-то приютское правило, чтобы предотвратить ночные игры и побеги, может быть? Но и все остальные двери, среди которых наверняка были учебные классы и жилые комнаты воспитателей, тоже не поддавались, отчего Каталина начала раздражаться и подозревать, что Ева обманула её и в приюте никого больше нет. Но зачем?!
Чувствуя, что стучаться в запертые двери и пытаться поймать странную даму в этих потемках можно очень и очень долго, Каталина решила, что какие-то ответы можно получить в комнате Евы. Тем более что это единственная не запертая комната здесь - что еще остается?
А: Что за дурацкие игры в прятки! А ведь взрослая женщина, казалось бы… Попробуем выяснить, кто вы - мисс Ева… (109)
29.
Сжавшись и нащупав в сумке нож, Каталина по возможности бесшумно подкралась к ванной комнате и осторожно приоткрыла дверь, в то время как воображение лихорадочно рисовало ей самые странные варианты содержимого маленькой покрытой кафелем комнатки.
Пробивающийся из-за штор белый дневной свет упал на внутреннее пространство ванной - никого внутри, только вода из крана заполняет уже почти полную обшарпанную ванну. То ли из-за темноты, то ли из-за не лучшего качества водопровода вода казалась сейчас темной, как нефть или речной ил осенью. А еще Каталина вдруг испытала почти забытый детский страх - что там может быть глубже, чем кажется. Она всегда побаивалась глубины, а папа, помнится, посмеивался над ней из-за этого…
Что-то в глубине воды булькнуло и на поверхность всплыл маленький желтый предмет. Резиновая уточка?! Каталина осторожно выловила ее из воды и покрутила в руках, а затем вспомнила - точно такую же когда-то подарил ей папа, чтобы было не страшно купаться. На лице девушки мелькнула болезненная улыбка. Да, пап, получилось - с тех пор Каталина боялась совсем других вещей, включая собственного отца. Когда он начал спиваться, то превратился в настоящее чудовище, страшнее всех воображаемых чудищ вместе взятых…
А: (спрятать уточку в сумку и выйти в коридор) (35) (нарисуйте утёнка!)
30.
Люси удивленно захлопала глазами, улыбка стерлась с ее губ. Чуть дрожащей рукой - правой, как машинально отметила Каталина, - блондинка осторожно прикоснулась к ее руке, словно та могла обжечь.
- Мне очень жаль. - тихо сказала она. А затем более уверенно добавила: - Я не думаю, что это глупо. Может быть это правда необходимо тебе сейчас. Хотя, конечно, город сейчас переживает не лучшие свои дни… Да ты, наверное, и сама видела, как тут теперь пусто.
- Это уж точно. - покивала Каталина, в горле которой всё еще стоял комок от внезапного признания в наболевшем. - А ты почему здесь?
- А где мне еще быть? - грустно и беспомощно улыбнулась Люси, поправив светлые волосы изуродованной рукой. - Меня ведь никто не забрал из приюта, пока я не стала взрослой. Местная община верующих помогла мне найти жилье и работу у мисс Анны - она очень добрая женщина и мы с ней отлично ладим, так что… Я просто никуда не уезжала отсюда.
“Меня никто не забрал” - эта фраза кольнула Каталину, словно упрек, хотя Люси вроде бы не собиралась ни в чем ее упрекать, просто сказала как есть. А всё-таки… саму Каталину-то забрали и увезли прочь, это правда. Но может быть каждая получила то, что заслуживала?
А: Мне тоже жаль, что у тебя всё так вышло, Люси. В конечном счете видишь - мы обе здесь, как прежде… Съедим за это по пирожному? (33)
В: Видишь, как всё обернулось. (холодным тоном) Помнится, ты и другие девчонки уверяли меня, что я останусь в приюте дольше всех, что я никому не нужна. У жизни есть чувство иронии. Оставь себе эти сладости, они тебе явно нужнее…(34)
31.
- Ты права, извини. - Люси опустила взгляд, уткнувшись в кассовый аппарат. Наступило недолгое напряженное молчание. - Что ты… то есть вы… пожелаете?
- Кофе с собой. Обычный черный. Надеюсь, ты в состоянии с этим справиться. - язвительно проронила Каталина, всё еще чувствуя эхо старой неприязни к этой блондинке. Поделом ей, всё-таки, пусть знает свое место за прилавком.
Впрочем… Каталина и сама не то чтобы многого добилась, а было бы и того меньше, если бы не Тобиас. Кто знает - может быть у нее всё было бы еще хуже, чем у этой Люси. Она испытала одновременно благодарность к отцу - и очередной приступ тоски по своему одиночеству.
- Запиши на мой счет. - буркнула она Люси, когда кофе был готов, взяла картонный стакан и вышла, не оглядываясь на съежившуюся официантку. Неприятный привкус во рту от старых воспоминаний перебил вполне неплохой вкус кофе, допить который Каталина решила в салоне автомобиля.
А: Так тебе и надо, стерва. (мрачное молчание в салоне машины) (34)
32.
Воспитательница испытала явное облегчение, когда Каталина согласилась подняться наверх, в одну из маленьких комнат на втором этаже, судя по всему отведенных под жилье для воспитательниц и прочего персонала приюта. Невольно напрягшись и буквально заставляя себя воздерживаться от того, чтобы взяться за пистолет, Каталина прошла темный коридор вместе с Евой и добралась до ведущей наверх лестницы. Два пролёта наверх - и они были уже в полутемном широком коридоре, по одну сторону от которого виднелись проемы занавешенных окон, а по другую прикрытые двери. Каталина с трудом различала путь в темноте, но Ева уверенно шла вперед, будто не замечая этого, так что девушке только оставалось держаться рядом с ней и не отставать.
- Каталина Лопез? Хм, не припомню... – заметно более бодрым голосом ответила она на вопрос Каталины, а затем, проходя мимо прикрытых двойных дверей, жестом попросила девушку остановиться и тихо (как показалось Каталине - со сдержанной нежностью) проговорила: – ...Я загляну, проверю малышек. Всё хорошо, они спят... Какие же они хорошие, пока маленькие, особенно когда видят свои чудесные сны...
Слова воспитательницы, несмотря на их теплый тон, прозвучали для выросшей в приюте Каталины достаточно иронично. Конечно, спящий беспомощный ребёнок куда удобнее бодрствующего и бунтующего подростка, кто бы спорил! Но разве можно навсегда оставить ребенка милой крошкой, грезящей во снах? Впрочем, вряд ли мисс Ева имела в виду что-то подобное. На попытку Каталины заглянуть в комнату самой воспитательница строго, хотя и без намёка на агрессию, покачала головой - как видно, входить внутрь во время сна не дозволялось, особенно посторонним.
- Как давно я работаю тут? Дайте подумать... – они наконец оказались в той единственной ярко освещенной комнатке, которая вначале привлекла внимание Каталины еще на подходе к приюту. Ева впустила девушку внутрь маленького и очень скромно обставленного помещения (столик у окна с абажуром и парой стульев, небольшой шкафчик, аккуратно заправленная кровать, тумбочка у кровати, маленькое зеркало и небольшая икона на стене, изображающая некую "святую Алессу", судя по подписи под рисунком).
- Лет десять, возможно больше... Я стала такая забывчивая! – виновато улыбнулась Ева Каталине, приглашая её присесть и явно стараясь выглядеть дружелюбно и радушно. – Не хотите ли чаю? Время, конечно, позднее... но как говорится, "всегда найдется время для чаепития!"...
- Да, от чая не откажусь… (кажется горячий сладкий чай неплохо успокаивает нервы) (104)
33.
- Отличная мысль! - с облегчением улыбнулась Люси и следующие пару минут они уминали пирожные и пили кофе, думая каждая о своем и то и дело переглядываясь и поспешно отводя взгляды. Похоже что Люси тоже не привыкла проводить с кем-то время, кроме как на рабочем месте, оттого и чувствовала себя неловко. Каталина задумчиво водила ложкой по блюдцу. Что действительно привело её в этот странный город? Она не могла даже подумать, что столкнётся с матерью здесь... или это был просто сон? Может она задремала в машине?
- Тут всё как-то… странно. - поежилась Каталина. - С тех пор, как я тут, со мной происходят странные вещи. С моим разумом, с памятью.
- Может ты просто сильно устала или переволновалась от воспоминаний? У меня иногда бывает что-то похожее. Я начинаю вспоминать о разном, мне становится очень грустно из-за этого и я становлюсь какой-то... рассеянной. Иногда даже забываю, кто я и где нахожусь, жуть, да? Думаю, в том числе поэтому у меня возникли такие сложности с поиском работы!
- Может быть… Знаешь, я вспомнила детство и только сейчас задумалась о том, как много в этих краях брошенных детей, таких как мы с тобой. - усмехнулась Каталина, отправляя в рот очередную порцию сладостей. - Это вообще нормально? Многие городки здесь еле живые, детей на улицах не увидишь, а детские дома переполнены.
- Думаю, именно поэтому они и переполнены. - пожала плечами Люси. - Когда люди имеют твердую почву под ногами и веру в будущее, они редко бросают своих детей в одиночестве… У меня есть знакомая, Сибил. Она работает в здешней полиции и говорит, что у них в архиве есть целый отдел для подкидышей, так уж часто это случается. Хотя пристраивают их в конечном счете в приют “Ордена”. Это такая местная церковь, вроде как.
- Слушай… - Каталина вдруг подняла взгляд на Люси. - А почему вы меня вообще тогда доставали, а? Я вдруг поняла, что не знаю этого. Или не помню. Это потому что я выглядела как… ну, девчонка с юга?
– Ох, нет, дело не в этом. – опустила взгляд Люси. – Теперь мне это кажется ОЧЕНЬ тупым и жестоким, но... Дело в том, что у тебя хотя бы недолго была настоящая семья, а не как у большинства из нас, кто провёл всю свою жизнь на тот момент в школе. И в тебе было что-то такое, что давало понять, что у тебя ещё будет семья, что у тебя есть "свет в конце тоннеля" вместо той черной дыры, которая зияла у многих. Это... задевало. А еще в тебе чувствовался какой-то стержень. Ты ведь не подстраивалась под порядки, заведенные в школе, помнишь?
"Порядки, заведенные в школе" - Каталина уже и почти позабыла о том, что там действительно были кое-какие "порядки". Причем достаточно странные, как ей казалось теперь, спустя много лет. Кажется, там присутствовало сильное влияние какой-то баптистской церкви. Или это были не баптисты, а мормоны или кто-то ещё? Лопез не настолько четко помнила детали и не настолько в принципе хорошо разбиралась в нюансах разных культов, чтобы дать себе ответ на этот вопрос. Но она помнила размеренный хор девичьих голосов, разносившийся по школе перед обедом, завтраком, ужином и перед сном, а также перешептывания на тему того, что "кое-кто" проявляет недостаточное рвение в молитвах…
А ведь точно, она когда только попала в интернат, постоянно вспоминала маму... “МАМА мне говорила делать так" или "у нас ДОМА так было принято". Тогда-то конечно она и подумать не могла, что такие слова – что красная тряпка на корриде. Какое-то время они продолжали молча пить кофе и Каталина размышляла над тем, что сказала ей “новая-старая” знакомая.
- Какие вообще у тебя планы? Ну, я имею в виду - куда ты теперь пойдешь в городе? - спросила Люси.
- Хороший вопрос… - задумчиво протянула Каталина, отодвигая пустое блюдце с крошками от пирожного и глядя в молочно-белый туман за окнами бара. - Наверное для начала я наведаюсь в полицейский участок. Мне надо проверить кое-какие документы, они наверное должны быть там - заодно может быть узнаю, где был наш дом…
- Участок? - подняла бровь официантка и задумалась. - Это довольно далеко… А, ты же на машине, тогда никаких проблем! Я расскажу, как добраться туда. Только будь осторожна, пожалуйста. Знаешь, этот туман…
- Спасибо. Обязательно.
- Подожди! - засуетилась Люси и сбегала к прилавку, вернувшись с ручкой и листком бумаги. Она торопливо написала на нем: “Lucy, 555-3323”: - Вот, теперь ты меня не потеряешь и сможешь позвонить, если потребуется. Я работаю почти каждый день, но на телефоне есть автоответчик и ты можешь оставить мне сообщение. Удачи!
А: (В участок) (36) (запишите телефон Люси!)
34.
(+1 порез!)
Мда, встреча со старой знакомой не задалась - и задерживаться в кафе, несмотря на весь его уют, у Каталины желания не было. Конечно, она могла бы из принципа молча перекусить и выпить кофе, не глядя на официантку, но какой в этом смысл? Лучше честно убраться подальше, тем более что у нее теперь есть автомобиль. Когда-нибудь она вернет его владельцу, если найдет его, а пока…
Потягивая кофе из стаканчика, Каталина остановилась на полпути к машине, заметив на соседнем парковочном месте полицейский мотоцикл. Шлем и рация висели на руле - наверное хозяин “железного коня” отошел в уборную или что-то в этом духе и скоро вернется. Каталина вспомнила, что в детстве порой представляла себя крутым детективом - сейчас те ее представления казались забавными и наивными. Вряд ли у копов в реальности такая насыщенная приключениями работа. Неожиданно рация издала странный скрежещущий звук, а потом пробормотала женским голосом:
- Сибил, кажется в нашей учетной книжке сироток будет пополнение! - Каталина замерла, не шевелясь и надеясь не упустить ни слова. - Кто-то подбросил младенца к Балканской Церкви, они ждут тебя, чтобы оформить находку, прием!...
“Полиция фиксирует найденных сироток, прежде чем передать их в приют. Наверное так и должно быть” - подумала Каталина, садясь в машину. Её мысли роились в уме, словно рой растревоженных пчёл, а в сердце неприятно зудело какое-то скверное чувство. “Если так, то… хорошо бы взглянуть на список найденышей за последние двадцать лет”. Она порылась в бардачке автомобиля и обнаружила там то, на что надеялась - изрядно потрепанную карту Сайлент Хилла.
А: Ага, вот он, участок. Едем туда. (36)
35.
Еще пара десятков шагов по коридору отеля - и кромешный мрак чуть рассеялся, потому что из-за приоткрытой двери падал слабый свет. Чувствуя нарастающее напряжение, Каталина задумалась, стоит ли выяснять происхождение единственного источника света в заброшенном темном отеле или нет. Номер 321 - совсем недалеко от ее цели.
А: Была не была… (войти внутрь номера 321) (40)
В: Я. Не должна. Отвлекаться. (идти до номера 327) (38)
С: Может стоит вернуться и проверить 311? (27)
36.
“Я - дважды приемная?” - спросила сама себя Каталина, сидя за рулем. “Если то, что я видела в том Отеле, действительно правда - мои мама и папа, они не родные мне. Но я не помню, как они взяли меня, не могу помнить, я же была совсем маленькая… Как я вообще оказалась там, в этом приюте?”.
Дорога до полицейского участка на автомобиле и правда заняла не больше пятнадцати минут. Ни одной встречной или попутной машины. Дома с темными провалами окон проплывали по обе стороны от дороги, полускрытые в тумане, что было даже по-своему красиво и умиротворяюще - если бы не заставивший Каталину вздрогнуть инцидент. Ей показалось, что под колеса ее машины метнулась какая-то маленькая тень. “Кошка!” - дернулась от неожиданности Каталина, ахнула и ударила по тормозам. Накатила тяжелая волна жара и легкой тошноты от мысли о том, что могло произойти сейчас с несчастной живой тварью под колесами автомобиля. В оцепенении Нина несколько секунд сидела, крепко держась на руль, но затем всё-таки вышла на туманную улицу.
Заглянув под колеса после остановки, она не нашла ничего - ни тела, ни следов крови. Только… бантик из свернутой бумажки на веревочке. Это же самодельная кошачья игрушка! Нелепость находки заставила Каталину нервно хихикнуть. Но неприятный осадок на душе остался. Она ведь позволила туману и тишине усыпить своё внимание и если бы это действительно была кошка, она бы задавила ее. “Нельзя так “плыть” в этом городе” - сказала она себе, сбавляя скорость перед зданием полицейского участка на углу улицы.
И здесь никого… В окнах участка тоже было темно, а на стенде с объявлениями даже издали было видно множество каких-то листков и фотографий, буквально полностью облепивших поверхность стенда. Что у них тут вообще творится, забастовка или какие-то протесты против действий полиции?
(нарисуйте кошачью игрушку - бумажку на веревочке!)
А: (подойти ближе и прочитать, что написано на листах у стенда) (61)
В: Думаю, это не имеет значения. Мне нужно в участок… (идти в полицейский участок напрямик) (53)
37.
Пошатываясь и ощущая нарастающую слабость, Каталина побрела на звуки плача из темной спальни. Её сердце сжималось в ожидании… чего? Она и сама не знала, что ей уготовано увидеть там. Разыгравшуюся с ребенком трагедию? Упаси Боже. Нервный срыв воспитательницы, запертой с детьми в изоляции в той же степени, в какой и они заперты с ней? От этого можно свихнуться, наверное. Каталина немного побаивалась оставаться с детьми наедине, потому что ей всегда чудилось, что она как-то навредит ей. А о своих детях и речи не шло - она просто не представляла себя в роли матери…
Какой вообще должна быть хорошая мать? Каталина была вынуждена признаться, что плохо представляет себе эту идеальную фигуру. Урсула была неплохой мамой. Единственной, которая была у Каталины за всю жизнь. И уж точно намного лучше справлялась со своей ролью родителя, чем Эрнест, да и молчаливый мистер Тобиас уступал ей, честно говоря… Но была ли она действительно хорошей матерью? Был ли у нее талант чувствовать то, что чувствовала сама Каталина? Едва ли. Урсула старалась и делала всё, что могла. Но она многое не понимала в маленькой Нине и не поняла до конца. Может быть с настоящей родной мамой у Нины всё могло бы быть иначе?
С этим безответным вопросом она вошла в спальню. Просторное помещение, напоминающее больничную палату из-за множества одинаковых кроватей с тумбочками, пустовало - Каталина сразу поняла, что никаких детей здесь нет. Только за одной из кроватей скорчилась, сидя на полу, темная фигура. От попыток рассмотреть ее в темноте у Каталины ещё сильнее разболелась голова и ещё пара багровых кровяных капель упало на дощатый пол. Но ее болезненное любопытство было удовлетворено.
- Она никогда… не простит меня… Никогда! - прозвучал сквозь рыдания сдавленный голос Евы. - Я бросила ее дважды. Первый раз у церкви, той ночью… А второй сегодня, когда ее пришли удочерить эти люди…
“Кто не простит?” - хотела спросить Каталина, но не смогла выдавить ни слова. Впрочем, она уже знала ответ на свой неизреченный вопрос.
- Моя крошка… Моя единственная малышка… - продолжала рыдать Ева, сжатая в один сплошной клубок боли и самобичевания. - Я думала, что так будет лучше… Что если я буду знать, что ее опекуны - хорошие люди, я обрету покой… Это вздор! Нет никакого покоя, никакого мира для души, совершившей такой непростительный грех!... Но было так… плохо… Я была в таком отчаянии…
А: Ты моя… настоящая мать?... (57)
38.
Раздались приглушенные звуки шагов, неровные и шаркающие, словно их источник пошатывался и с трудом стоял на ногах. Шаги доносились со стороны лестницы - будто бы кто-то с трудом поднимался со второго этажа к ней. Девушка нервно оглянулась, пытаясь увидеть, кто преследует её, но всё стихло.
Каталина осталась наедине с третьим этажом "Лейк Вью". Хорошо слышная мелодия наполняла темный коридор щемящей грустью и воскрешала воспоминания - это была "Espera'ndote", старая песня на испанском, любимая мамина пластинка, доставшаяся ей ещё от бабушки. Окно в конце коридора было раскрыто нараспашку - и белые занавески призывно развевались на ночном ветру, словно машущие крыльями птицы. Все двери, кроме одной, были заперты. И Каталина уже знала, какая цифра значится на этой единственной открытой двери.
Сердце перестало биться в бешеном ритме, дыхание выровнялось, мысли перестали беспорядочно носиться в голове. Теперь Лопез не балансировала на грани между безумием, паникой и здравым рассудком, но всё ещё испытывала страх: произошедшее подвело её к черте, и черта эта, представлявшаяся девушке страшным обрывом, никуда не исчезла – она лишь отошла на несколько шагов от бездны, отсрочила неизбежное падение вниз.
Под ногами Каталины проскрипели паркетные доски, прикрытые багровой ковровой дорожкой - здесь они казались особенно шаткими и ненадежными, как и воспоминания самой Каталины. Ночной ветерок задувал из окна, еще больше усиливая озноб, охвативший девушку в предчувствии чего-то... неизбежного. Сейчас она даже на мгновение забыла о том, что кто-то бродит по второму этажу, хныча и шаркая ногами во тьме - это не имело значения по сравнению с тем, что куда больше волновало Каталину в эту минуту.
Она медленного приблизилась к двери номера 327 и, чуть помедлив, попыталась открыть дверь навстречу звукам старой песни. Но та была заперта и не поддавалась. У девушки возникло странное чувство, что она упустила что-то в этой жуткой игре, в которую с ней задумал сыграть режиссер зловещего спектакля в Отеле “Лейквью”. Вот только что именно?
А: Мама?... Папа?... Вы здесь?... Как же глупо это звучит, я же сама знаю, что вас больше нет… (35)
39.
“Кап!”. Карминовый шарик скользнул вниз и упал на тыльную сторону ладони Лопез, заставляя её дрожать ещё сильнее, чем прежде. Чертова головная боль, чертово кровотечение! Прижав ноздри пальцами, Каталина, пошатываясь, поспешно двинулась в сторону туалета. Туалет - это значит умывальники, значит вода, холодная вода. Она остудит пылающие виски, прогонит боль, освежит лицо и замедлит кровоток. Нужно скорее умыться.
Внутри было темно, но выключатель у входа сработал и заставил зажечься слабенькую лампочку под потолком. Слева был проход в соседнее помещение (судя по кафельной плитке на стенках - душевые), справа - несколько кабинок и желанные умывальники с большим зеркалом над ними.
Каталина подошла ближе и дрожащими пальцами покрутила вентили. Те издали пронзительный скрип, заставив девушку поморщиться от головной боли, но всё же сработали и из крана полилась холодная (пожалуй даже ледяная) жидкость. Запаха вроде бы нет, можно и умыться, и даже запить лекарство, если так хочется. Первое Каталина сразу же и проделала, смывая в пожелтевшую раковину капли крови и плеская себе в лицо немного обжигающей, но и освежающей водицей. Боль будто бы отступила и капать из носу тоже вроде как перестало.
Зачерпнув ладошкой, девушка проглотила ломящую холодом зубы воду, невольно зажмурившись, а затем открыла глаза и... не встретилась взглядом со своим собственным отражением в зеркале, перед которым стояла возле умывальника. "Зазеркальная Каталина" почему-то смотрела куда-то в сторону и вниз.
"Но так ведь НЕ БЫВАЕТ" – прошептал внутренний голос, в то время как сама Каталина воочию видела это. Её отражение жило своей жизнью. Хотя нет, не жило. Это было больше похоже на остановленный кадр какой-то записи, потому что отражение Каталины стояло неподвижно на месте, не двигаясь.
В этот момент лампочка "моргнула", на секунду лишив маленькое помещение света, и когда свет зажегся снова, Каталина увидела, что ее отражение немного изменило свою позу.
Мороз пробежал по коже. И лампочка моргнула вновь, чтобы снова "сменить кадр". А потом снова, кажется, постепенно сокращая эти промежутки и заставляя отражение двигаться всё быстрее, хотя это движение всё еще было медленным, словно у улитки.
Взгляд "зазеркальной Каталины" медленно поднимался и неуклонно стремился к той точке, в которой он наверняка должен был встретиться со взором "истинной Каталины". Но хотя всё происходящее навевало откровенную жуть, в ощущениях Каталины прорезалось странное и немного парадоксальное чувство: что ей даже немного хочется установить этот контакт с "иной собой".
Может быть всё дело в неисправимом одиночестве, к которому девушка уже давно привыкла, но не смирилась с ним внутренне? А может…
Всё вдруг резко стало как-то не важно. Отошло на второй план, растворилось в туманах зыбкой нереальности этого города. С Каталиной хотела поговорить сама Каталина и для девушки перестало существовать что-либо важнее. В конце концов, зачем она сюда приехала? Не найти ли саму себя? Путь только выбран был дольше и длиннее – попытка разыскать старых знакомых семьи, родное место. Но похоже в этом городе тебе всё расскажут – только правильно попроси.
А: К ЧЕРТУ, я не хочу здесь оставаться! (111)
В: Значит… ты это я, да? (42)
40.
В номере 321 заглянувшую внутрь сжавшуюся в тугой комок нервов Каталину ожидал… всего-навсего включенный телевизор, стоявший напротив дивана. От него-то и исходило “таинственное” сияние, освещавшее и часть коридора. Черно-белый телевизор крутил бесконечную рекламу и бубнил что-то про недвижимость, путевки на отдых и бытовую технику. На диване лежал журнал с программой телепередач, как видно, оставленный кем-то из последних постояльцев номера.
“Сейчас без двух минут шесть часов вечера, 17:58” - подумала Каталина, машинально заглядывая в программу и бросая взгляд на электронные часы, стоявшие на столике рядом с телевизором. Журнал заставил её моргнуть: все часы во все дни вплоть до 18.00 были забиты одним и тем же названием - “Ложь”. И только 18.00-18-05: - “Истина”… Что за чушь?”. Она перечитала написанное еще раз и поняла, что ей не померещилось: в программе так и значилось - Истина. Кто бы ни пытался ее разыграть, у него неплохо получалось, потому что Каталина действительно ощутила неприятный холодок от этого слова, хоть ей и нечего было скрывать.
Совсем немного - и обещанная передача начнется. Стоит ли дождаться начала?
А: Не буду разочаровывать мерзавца, который это устроил - так и быть, я останусь и посмотрю. (43)
В: Мне некогда играть в твои дурацкие игры! Я не за этим брожу здесь… (выйти прочь) (38)
41.
А доктор действительно пока не спешил - ну или просто не мог дойти до Каталины. Ожидание в четырех стенах больничной палаты тянулось мучительно медленно, поэтому девушка невольно встрепенулась, когда в дверь вновь постучали.
– Эмм, привет, к тебе можно? – и вместо таинственного "Доктора Тобиаса" или уже знакомой Лизы в палату вошла Люси. Блондинка, как ни в чем не бывало, покачала поднятым на руке вверх (той, что не была изуродована шрамом) пакетом: – Я тут кое-каких вкусняшек захватила: пара пирожных, шоколадка, батончик с орехами... Говорят, в больнице такое не всегда можно достать, вот я и подумала...
– Тебе уже лучше? – с надеждой поинтересовалась блондинка, заглядывая в глаза Каталине. – Я за тебя испугалась, честно говоря. Не думала, что ты действительно туда поедешь...
Она посмотрела на часы, а потом со смущением снова на Каталину. А та думала: а ты-то откуда знаешь, куда я поехала? Ведь они это точно не обсуждали. Решение ехать в Дом Надежды (или Желаний, хм) пришло в голову Каталины после встречи с Люси. Или нет? После всего произошедшего Каталина была готова подозревать всех без исключения в чем угодно, включая кражу ее, Каталины, мыслей.
– Извини, меня просто попросили не торчать тут слишком долго, у них довольно строгие правила. – извиняющимся тоном объяснила Люси, показывая на часы. – Но минут десять у нас точно есть! На самом деле я хотела тебя спросить, в порядке ли ты. Потому что если ты в порядке и тебя уже выпишут, то... ну...
Она замялась, словно заранее подобранные слова теперь казались ей неподходящими случаю.
– То, может быть... ты можешь ко мне приехать, например. – Люси нервно теребила рукав куртки на той руке, на которой "красовался" ее детский шрам. – Но ты смотри сама, конечно! Может быть тебе удобнее остановиться в гостинице, например...
"Наподобие той, в которой я уже побывала" – пронеслось в голове Каталины вместе с прошедшим по коже холодком. Отличное место, безусловно. Но возвращаться не тянет.
– Просто мне было бы спокойнее знать, что у тебя есть хотя бы крыша над головой. Мы ведь с тобой как-то могли раньше ужиться под одной крышей. – закончила Люси, пожимая плечами и смущенно улыбаясь. И неловко пошутила, заставив мексиканку невольно фыркнуть в ответ: – Только чур без поножовщины в этот раз, ладно?
— Ммм... ну если можно... — наконец неуверенно протянула Лопез, не привыкшая к таким предложениям. — На гостиницу у меня всё равно денег нет, если честно. Слушай, а как ты вообще догадалась, где я и что мне нужна помощь?
А: А действительно, как? (106)
42.
Голова вдруг прояснилась, даже боль немного отступила на второй план, хотя никуда и не делась. Нащупав канцелярский ножик в кармане, мексиканка с вызовом уставилась на отражение. Мол, ну давай, вот она я, покажи мне всё, чего я о себе еще не знаю.
"Ну давай!" - и хотя веко девушки подергивалось от нервного тика в такт мерцанию лампы, она уставила взгляд в глаза своего отражения. И отражение двигалось все быстрее, поднимая голову и взгляд на настоящую Каталину, так что у нее, задержавшейся на те несколько секунд, которых бы хватило чтобы вырваться прочь из туалета и разорвать этот контакт с "неправильным" зеркалом, уже теперь не оставалось шанса избежать взора своей тени.
Тени ли? В последнее мгновение перед тем, как встретиться взглядом с собой, Каталина подумала о том, что не может быть твердо уверена в том, кто из них двоих настоящая Каталина. Настоящая... Это слово звучало уже почти как насмешка после всего того, что она узнала в этом городе о своем прошлом. Что вообще было настоящего в ее жизни, помимо волчьей тоски по семье, по дому, кроме неприкаянного одиночества и страха перед внешним миром, таким холодным, темным и безразличным?
Нет, всё-таки настоящее было и сейчас оно осветило приближающуюся в мерцании лампы тьму светом свечи. Ее мама - пусть и не родная, но любимая. Непутёвый отец, который тоже пытался помочь ей, хотя следовало бы начать с самого себя и жены. Кошка Хизер. Мистер Тобиас. Мистер Тобиас? Почему...
Но поток мыслей прервался, потому что лампочка моргнула в последний раз и глаза зеркальной Каталины поймали взгляд Каталины реальной - кто бы из них кем ни был. Обе смотрели с вызовом и обе сжимали в руках ножи, одна в правой, а другая в левой. Но "нашей" Каталине показалось, что та, другая, глядит на нее с каким-то отчаянием и тоской, будто просит о помощи. Но... как, чем она может помочь наваждению?
И тут что-то произошло, потому что свет в туалете погас и Каталина почувствовала себя парализованной, не имея возможности шевельнуться, в то время как... зазеркальная Каталина, освещённая на своей стороне той же мерцающей лампой, беззвучно заревела в голос и облилась слезами, а потом принялась судорожно вытряхивать из банки с пилюлями все, что там было.
"НЕ НАДО, ПОЖАЛУЙСТА! ОСТАНОВИСЬ!" - рвался в мыслях крик замороженной Каталины, но она ничего не могла с этим сделать. Ей оставалось лишь наблюдать, как запившая целую пригоршню лекарств водой из-под крана Каталина как-то воровато оглядывается назад, на запертую дверь туалета, а потом прикладывает лезвие канцелярского ножа к запястью и зажмуривается.
И свет гаснет и "по ту сторону" зеркала.
А: Пожалуйста… (50)
43.
Часы над телевизором показали “18.00”. Наконец-то поток рекламы прервался и действительно сменился телепередачей - но чем дальше Каталина смотрела ее, тем более странной ей казалось увиденное. “Это что, какой-то эксперимент в духе европейского кино?” - с недоумением подумала она, глядя на то, как в кадре какой-то мужчина заполняет бумаги в течение нескольких минут. Не очень увлекательно, прямо скажем. Ракурс камеры тоже был крайне странный - будто ее положили на полку шкафа, так что не вся комната была видна полностью.
Наконец главный герой этого странного фильма отложил ручку и сказал “да-да!” в ответ на стук в дверь, после чего в помещение вошли мужчина и женщина, в которых - у Каталины сердце словно оторвалось от тела - девушка узнала своих родных маму и папу. “Что происходит?” - она, как завороженная, смотрела на них, а они смотрели на человека за письменным столом.
- Доктор настаивает на том, что девочке будет лучше с вами. - ломким голосом сказал человек за столом, поглядывая на вошедших. - Я полагаюсь на его опыт, поэтому… Вы можете забрать ребенка прямо сейчас. Сейчас ее приведут сюда.
Мама и папа обнялись, а дверь в кабинет вскоре открылась и женщина с опущенной головой в форменном темном платье ввела внутрь маленькую темноволосую девочку.
- Привет, Каталина! Ты хочешь, чтобы эти люди стали твоими родителями?
- Да, хочу. - пропищала маленькая Каталина и прижалась к маме.
Когда ее вывели наружу за руки мама и папа, человек за столом вернулся к своей работе, а оставшаяся в кабинете женщина в темном платье склонилась в углу и ее спина странно затряслась. Она что, плачет? Лица плачущей дамы по-прежнему было не разглядеть. Затем изображение сменилось на бессмысленное мельтешение белых и черных точек на экране.
У Каталины голова шла кругом. Что это было? Слишком странно и похоже на правду для розыгрыша или инсценировки. Но…
А: Я не… не понимаю… Не помню этого… Я что… не родная и для мамы с папой тоже? (47)
44.
Темный кабинет и мисс Вулф с ее странной подопечной остались позади, впереди же был только сдавленный плач из детской спальни и мигающий свет из туалета. Разговор о кругах и времени только еще больше растревожил и поверг в растерянность Каталину, так что ей хотелось поскорее найти выход из этого затянувшегося кошмара.
А: Где вы? Я здесь, я могу помочь вам… наверное… (в приоткрытую спальню) ( (37)
В: Надо бы умыться и подождать, пока кровь не перестанет идти… (в туалет) ( (39)
45.
Еще одно тускло освещенное помещение - и еще более ограниченное в объеме по сравнению с первым. "Похоже на тюремную камеру..." – подумала Каталина, немного дивясь подобному в детском приюте. "Или на больничную палату". И правда - на полу валялись обрывки бинтов и пустых пузырьков с лекарствами, а также опустевшие пачки из-под таблеток. В ноздри ударил щекочущий запах йода, почему-то сразу вызвавший чувство щемящей тоски и головокружения. И Каталина вновь вспомнила.
Она уже вдыхала такой запах - так долго, что её почти тошнило от него.
Ни мама, ни отец не рассказывали о том, что её лечили чем-то подобным. И уж тем более в приюте или когда она жила с мистером Тобиасом. Может ли это значить, что её пичкали чем-то до того как забрали из "Дома Желаний"? Но зачем?
Но времени выяснить это уже не оставалось - кто-то приближался к двери в комнату. И Каталина решила встретить угрозу лицом к лицу. Оружие в руках и принятое решение использовать его странным образом придавали ей уверенности в себе и гасили чувство беспомощности. Наверное что-то такое было с ней и в тот миг, когда она вдруг решила полоснуть Люси по руке за все эти насмешки… Дверь распахнулась наружу - и Каталина выскочила в коридор, крепко сжимая пистолет обеими руками и готовясь спустить курок в того, кто встанет у неё на пути!
А: Руки вверх!!! (105)
46.
Подосадовав на саму себя, что стоило бы наверное разжиться фонариком, девушка отправилась сквозь тьму по тропинке вперёд - искренне надеясь, что в этом "Доме Надежды" будет всё же чуточку оживленней, чем в полицейском участке. На лесной опушке было темно, сыро и ветрено. Пожалуй, вряд ли в ином месте в иное время Каталина в здравом уме отправилась бы в такое путешествие - но сейчас какое-то внутреннее беспокойство, словно сжатая пружина в игрушке, заставляло её идти вперед. Под ногой хлюпнула кучка мокрых листьев, напоминая о том, что промочить ноги в такой темноте - проще простого. Ну и местечко, конечно...
Двигаясь между древесных стволов, поросших мхом и лишайником, и пытаясь не оцарапать лицо о свисающие ветви и не споткнуться о торчащие корни, Лопез задавалась вопросом - была ли она здесь когда-нибудь в действительности и если да, то помнит ли хоть что-то из того времени? Возможно ли это вообще? Ей приходилось слышать, что примерно до трех лет люди вообще ничего запомнить не в состоянии, а все так называемые "младенческие" воспоминания - это воспоминания ложные, реконструированные с чужих рассказов или фотографий. Приходилось признать, что никаких внутренних зацепок о "Доме Надежды" в своей памяти девушка не находила и могла теперь положиться только на смутное чувство направления, которое запросто могло бы и подвести её в этом темном лабиринте похожих друг на друга тропинок и древесных стволов...
Ветер шелестел кронами деревьев, накатывая волнами, словно море, заставляя чащу скрипеть и вздыхать, как огромное живое существо. - и привыкшая к звукам города Каталина чувствовала себя тревожно в этом немного зловещем и чуждом месте, где, казалось, во тьме могут скрываться какие угодно хищники в зверином или человеческом обличье. На ум невольно приходили всякие готические сказки навроде истории про Гензеля и Гретель, что надо как-то отметить обратный путь и постараться не угодить "на обед" к какой-нибудь местной ведьме, если таковые тут еще остались (кажется, пару веков назад их активно искали и жгли на кострах по всей Новой Англии, включая и Сайлент Хилл).
– Хи-хи! – вдруг раздался из тьмы впереди детский смешок и от этого звука сердце Каталины на мгновение заледенело. Она вспомнила. Вспомнила.
Перед глазами ожило воспоминание: белокурая девочка, игриво маня пальчиком за собой, исчезает в лесных тенях. "Поиграй со мной! Там, среди деревьев..." – прошептал пугающе знакомый голосок из прошлого, а потом многоголосый противный смех заглушил этот шепот. Что это было? Хотя девушку потряхивало от волнения и страха, она ощущала помимо этого ещё и какое-то томительно-щемящее чувство, будто прикоснулась к чему-то давно и почти безвозвратно утраченному, но бесконечно дорогому. Будто бы... нашла какой-то потерянный осколок самой себя.
И, приглядевшись, Каталина увидела впереди - там, откуда ветер донёс едва слышный смех, - настежь открытые решетчатые ворота с потускневшими буквами: "WISH HOUSE". За воротами смутно угадывались очертания приземистого двухэтажного здания с глядящими на лес темными окнами, среди которых теплым желтым светом лучилось лишь одно оконце на втором этаже. И чем дольше Каталина глядела на этот свет, тем сильнее становилось волнение и тем больнее становилось в груди.
А: Как-то не по себе здесь… В конце концов, войти я всегда успею, верно? (пройтись по внутреннему двору приюта) (70)
В: Не будем тянуть - путь и так был достаточно долгий. (идти прямо к главному входу в здание) (75)
47.
Дезориентированная увиденным и собственными мыслями, Каталина снова оказалась в темноте гостиничного коридора. Теперь ей оставался только “заветный” номер 327 - и теперь ей было уже по-настоящему страшно к нему приближаться. Что еще она узнает, когда откроет эту дверь?
Но ведь невозможно вечно дрожать от страха и нерешительности. Она перестанет уважать себя, если остановится и сбежит в шаге от ответов на свои вопросы. Каталина набралась смелости и открыла дверь.
Она не сразу поняла, почему обстановка кажется ей знакомой - но прозвучавший из соседнего помещения голос заставил ее покрыться “гусиной кожей”. Это был мамин голос. Как это возможно, она же… давно мертва, как и отец?
- Где ты пропадала, Нина? - недовольно выпалила мама, внезапно появившись из темной ванной комнаты и до полусмерти перепугав Каталину, окончательно растерявшуюся и переставшую доверять собственной памяти. Вот же она, живая мама, стоит перед ней! В застиранном переднике, темно-коричневом платье, постаревшая, но всё еще элегантная женщина.
- Я… извини, мама. - промямлила Каталина.
- Ладно-ладно, садись. - мама отодвинула стул от стола, приглашая дочку к обеду. - Уже пора обедать…
- А… папа придет? - заплетающимся языком спросила девушка.
- А ты этого очень хочешь? - язвительно ответила вопросом на вопрос мама и горько вдохнула. - Придет, куда он денется. А, да вот он уже, слышно как ноги волочит…
А: П-придет?... (в ужасе пятиться дальше от входа до прихода “Папы” - или того, чем он стал) (55)
В: Хорошо, мама… Может быть мне и правда нужно встретиться с вами обоими. (оцепенение и молчание в ожидании того, что будет дальше) (требуется уточка! она у вас есть?) (58)
48.
Самым странным в воспоминании о девочке-лягушке была его двойственность: Каталина ощутила всё это словно "от первого лица" - но вместе с тем и как-то отчужденно, словно это было не с ней, а с кем-то другим. Оглядевшись по сторонам, девушка заметила в темноте черную пасть колодца, на дне которого тихо плескалась вода, - и ведущие вниз в подвал каменные ступеньки с торца здания, упирающиеся в закрытую дверь. Этот "Кто-то"... может быть она пряталась где-то там? Еще одним возможным местом для невеселой игры в прятки были заросли кустарника в дальнем углу двора возле ржавой жестяной печки, где по всей видимости жгли скошенную сухую растительность, очищая пространство дворика от зарослей. Больше, кажется, в пределах приютской ограды скрыться было попросту негде - разве что ухитриться добраться до чугунной лесенки, ведущей на крышу, с риском для жизни подняться по мокрой черепице и забиться куда-нибудь на чердак…
Ещё один шажок во тьму – ещё одно воспоминание. Словно моток киноленты перед Каталиной разворачивалась жизнь в этом приюте. И чем дольше шёл фильм, тем более зловещим он становился. Она не помнила, кого дразнили дети... её ли? Вроде и да, а вроде и нет. Девушка задумчиво повертела в руках плюшевого зайца, которого зачем-то прихватила с собой. Ведь что-то же приняло кошачью игрушку для Хизер в качестве платы за ключ... все совпадения в этом городе, похоже, совершенно неслучайны. За всем этим лежит тайна – но какая? Или, может, правильнее спросить: чья?
Возможно, колодец Каталина выбрала в качестве ориентира совершенно случайно - а может и нет. Возможно, что-то в её голове пошло по пути странных ассоциаций: "лягушка, вода, колодец" - но в любом случае этот выбор оказался верным, потому что по мере приближения Лопез к скрипучему колодезному вороту какая-то маленькая тень шмыгнула в сторону черного среза колодезной шахты, будто пытаясь спрятаться от взгляда девушки. Сейчас Каталина подумала, что стоило бы ей направиться в какое-то иное место - и тень без особых затруднений бы скрылась от неё, избежав встречи. Сейчас же бежать, по всей видимости, было некуда.
Маленькая, едва различимая во тьме фигурка ребенка в строгом черном платье с белым воротничком и манжетами стояла в тени, прижавшись к колодцу, пока Каталина приближалась к ней.
А: Возьми, это тебе. Не бойся меня. (86)
В: Извини, не хотела пугать тебя… Наверное это плохая идея. (уйти) (75)
49.
...Это же действительно ее дом, их дом - с мамой и папой! Здесь они жили, когда еще были в Сайлент Хилле! И Хизер она нашла где-то неподалеку отсюда, возле поросших вереском холмов! Каталина была уверена, что она даже после стольких лет явится, если она позовет кошку - и от этого защемило сердце...
...Странная большеротая девчонка в приюте, которая куда-то пропала через несколько недель после того, как Нина ее в последний раз видела. Было немного жаль - она, кажется, такая же мечтательная, как и сама Нина, они могли бы подружиться. Как же её звали? Запомнилось только, что у нее были светлые волосы.
...Мисс Ева подарила ей куклу: милую и с золотыми волосами, как у принцессы. Потом госпожа директор выругала мисс Еву за это, но Нина так и не поняла, почему, ведь кукла ей так понравилась. Она бережно хранила её под подушкой, пока её не стащили другие дети. Помнится, она тогда плакала и ей стало плохо впервые. Тогда ещё никто не знал, что это будет повторяться.
...Она была там, в Доме Желаний! И сама была желанием Нины - сбывшимся желанием о подруге, которая будет ее понимать и никогда не оставит в беде! Нина просто проснулась, а Люси уже сидела рядом на ее кровати и болтала ногами. С того дня они часто играли вместе, но однажды Нину здорово наказали за то, что они пролезли через ограду и почти дошли до шоссе, играя в догонялки. Но это всё равно было весело! Хотя Каталина и считала, что Люси доставляет ей много неприятностей и как-то невольно приписывала ей большую часть их “общих” плохих идей. “Каталина хорошая, Люси негодница” - вот как она привыкла думать. Может быть это в итоге влияло на саму Люси? Каталину тогда так редко хвалили, что она, наверное, была бы рада иметь подругу, на которую можно “списать” все проделки, на фоне которой можно было бы выглядеть… нормальной.
...Потом Нине еще не раз становилось худо - и всякий раз Люси попеременно с мисс Евой сидели с ней вместе в той странной подземной комнатке, где пахло лекарствами. Изредка приходила и госпожа директор, но Нина не понимала, зачем. Потом она попалась на глаза мистеру Тобиасу, который приезжал в Дом Надежды с какой-то проверкой - и с тех пор ее больше не водили в подземную комнату, а приступы болезни стали случаться реже.
...А потом Нину удочерили и... ей пришлось надолго расстаться с Люси. Жизнь с Лопезами настолько отличалась от жизни в приюте, что Каталина очень быстро стала забывать о прошлом, будто бы это был просто дурной сон. Может быть из-за этого Люси стала такой злой, когда снова встретила Нину после смерти родителей в новом приюте? Даже притворилась, что не узнала её, не подходила и не пыталась снова заговорить с ней? Хотя нет, подождите, что-то не то…
А: Что же еще мне осталось узнать? (91)
50.
...Так темно. Головная боль и головокружение почти прошли, но их слабые отзвуки напоминают о случившемся и это разрушает сонное оцепенение словно брошенный в стекло камень. Каталина, до этого момента расслабленно лежавшая на спине, нервно затрепыхалась, размахивая руками перед собой в темноте и даже задевая что-то, ещё не понимая что именно, но от этого ещё больше пугаясь.
Ей потребовалось несколько очень долгих секунд, чтобы успокоиться и более-менее осознать, что это было.
Вывод первый: под ее руку подвернулась капельница.
Вывод второй: она что, в больничной палате?
Мысль, от которой все внутри "упало" - неужели все ещё в приюте, в той комнате внизу? Но вскоре привыкшее к темноте зрение различило два светлых пятна: пробивающиеся сквозь жалюзи на окне лучи дневного света и желтоватый электрический свет из-под закрытой двери.
Каталина некоторое время лежала, вперившись взглядом в потолок. Ну, вернее в темноту, которая потолок скрывала – поймёт, что он есть, девушка чуть позже. А пока её беспокоила лишь одна мысль – она умерла? Уже всё, закончилось? После увиденного ей было трудно отделить реальность от... чем бы это ни было. Девушка попыталась шевельнуть рукой, и произведённый грохот вместе со страхом придали ей небольшой импульс. Ну, вроде бы мёртвые так шуметь не умеют... получается, она вроде жива. Значит, это только какая-то её часть хотела умереть? Пожалуй, подобные мысли её действительно посещали – как и всякого подростка, тем более оказавшегося в такой сложной ситуации. Но злость на мир всегда перебарывала желание закончить всё таким образом. Раз она миру так не нравится, пусть изволит терпеть.
Интересно, получилось у отражения довершить начатое? Или если она, Каталина, всё же жива, то и у "Зазеркальной" ничего не вышло? "Мы не собираемся умирать" – мысленно обратилась к себе девушка. Пожалуй, впервые в жизни она вообще подумала как-то поговорить с собой. "У нас определенно есть проблемы, но мы можем с ними справиться, слышишь? Всегда могли."
Ну вот, теперь она вообще себя глупо чувствует. Она находится непонятно где, кто-то притащил её в больницу, а она болтает сама с собой. При том что... где вообще её вещи? Воодушевления всё это отнюдь не придавало, хотя после испытаний, приключившихся с ней в приюте, было как-то полегче.
Одежда на Каталине осталась прежняя - по крайней мере об этом можно было не волноваться (и заодно о том, что кто-то переодевал её бессознательную тушку, что разумеется было бы отдельным поводом для неприятных размышлений). Разве что обувь аккуратно стояла на полу, дожидаясь свою хозяйку. А вот сумки с вещами действительно не было поблизости. Немного повозившись с тем, чтобы отсоединить иглу капельницы от своего предплечья, девушка поднялась с койки, надела ботинки и пошатывающейся походкой обошла палату.
А: Могло бы быть и хуже, наверное… (100)
51.
Люси снова оставила ее одну и Каталине снова пришлось скучать в ожидании доктора. Наконец в палату уверенным шагом вошёл какой-то незнакомый темноволосый мужчина, совсем не похожий на мистера Тобиаса. На какое-то мгновение Каталина испытала странную смесь облегчения и горечи. Облегчения - от того, что пугающие предположения о том, что всё в ее жизни могло быть лишь самообманом, кажется оказались ложными. Горечь - от того, что где-то в глубине души она всё-таки надеялась увидеть его. Мужчина поймал её взгляд и похоже сделал свои выводы насчет выражения лица Нины.
– Думаю, вы рассчитывали увидеть кое-кого другого! – улыбнулся он и постучал пальцем по своему бейджу на халате: "Dr.M.Kaufmann". – Но пришел я, сожалею. У доктора Тобиаса появились неотложные дела и он попросил меня подменить его. Но не переживайте, он обещал, что обязательно с вами свяжется, если вы оставите свой телефон. Кажется, ваше состояние важно для него. У Тобиаса определенно очень большое сердце... Ну и понятно, кого попало на "доске почёта" годами не держат! Вас ведь Каталина зовут, верно? Лиза немного мне про вас рассказала. Зовите меня Майкл! Если не возражаете, небольшой осмотр, буквально несколько простых манипуляций, чтобы убедиться, что с вами всё в порядке...
Доктор Кауфманн сдержал своё слово: посветил фонариком на зрачки Нины, померил ей давление и температуру, немного поводил перед глазами ручкой, которую держал своими длинными пальцами, и что-то записал в тетрадь.
– Ну чтож, всё хорошо, мисс Лопез! Я вас больше не задерживаю. Желаю удачи и больше не попадать в наши заботливые руки! – обаятельно улыбнулся доктор, чуть задержавшись на пороге. – Обратитесь к медсестрам, чтобы получить ваши вещи обратно, и вперед, домой. Дом, милый дом...
И Каталина снова осталась одна. Оставалось лишь уладить кое-какие формальности и... идти домой. Странно звучало это слово теперь, конечно. Но, кажется, мысль о том, что Нина может действительно найти свой дом (пусть и временный) здесь, в Сайлент Хилле, постепенно переставала казаться ей такой безумной, как прежде. Но было кое-что, что не давало ей просто сбежать отсюда. Майкл обронил, что фото доктора Тобиаса висит на местной "доске почёта" - значит она может увидеть его как минимум там, если уж им никак не удается пересечься иначе. Ну и кабинет у него тоже наверняка есть. Что если…
— А... да, хорошо, — Каталина назвала телефонный номер Люси. "Надеюсь, она не будет против... но мне с ним надо обязательно поговорить!". — Спасибо, доктор Ка... То есть Майкл. Большое спасибо.
А: У меня слишком много вопросов и слишком мало ответов… (108)
52.
В холле был лифт - и к вящему облегчению напрягшейся Лопез он работал, приветливо открыв свои створки при нажатии на кнопку вызова. Двадцать секунд плавного движения вверх и ровного гудения механизмов, а затем створки открылись на третьем этаже, также окутанном тьмой. Перед Каталиной был длинный широкий коридор, по которому по обе стороны располагались кабинеты с номерами: 327, 329, 331 с одной стороны, 326, 328, 330 с другой. Номер 333 должен быть где-то там, ближе к середине коридора, после развилки. Подойдя к ней, Каталина заметила справа несколько составленных в кучку металлических конструкций - кажется, штативы для капельниц или что-то в таком духе, а слева - сиротливо стоящее кресло-каталку на колесиках. Ни туда, ни туда ей кажется не нужно. Ей нужно вперёд...
Но сделав ещё несколько шагов в темноте она замерла. Впереди в темноте застыли какие-то силуэты, заставившие её вздрогнуть. На какую-то долю секунды ей показалось, что ближе всего к ней стоит Лиза - но зачем Лизе вот так стоять в темноте молча? Это попросту жутко. Но фигура определенно была похожа на медсестру, хотя в ней при этом было что-то отталкивающе неправильное. Каталина беззвучно отступила назад, не отводя взгляда от пугающих неподвижных силуэтов. И что теперь?
Глубоко вздохнув пару раз, чтобы хоть немного успокоиться, девушка постаралась медленно пробраться мимо странной экспозиции. Очень надеясь, что никто из этих манекенов вдруг не окажется просто засмотревшейся на что-то медсестрой.
"Экспозиция" оказалась непростой не только в том смысле, что выглядела как дело рук (рук ли?) безумного художника-постмодерниста, пребывающего то ли в глубокой депрессии, то ли в столь же глубоком наркотическом "штопоре". Но ещё и в том смысле, что несколько неподвижных, застывших в изломанных позах фигур перекрывали всё пространство коридора и чтобы пройти мимо них, нужно было бы проходить буквально впритирку к ним, а может и касаясь их, чтобы отодвинуть...
Бррр, от одной мысли морозец по коже. Но намерение Каталины дойти до истины было твердым - и она двинулась вперед.
Матерь Божья. Девушка отшатнулась и попятилась, потому что стоило ей приблизиться к "экспозиции" слишком близко (а это "слишком", видимо, начиналось где-то в метре от сероватых фигур в белой униформе), как случилось две вещи. Первая - только сейчас, вблизи, Каталина увидела, что вместо лиц или хотя бы серых безликих масок у этих фигур... что-то странное и напоминающее то ли сплошной ожог, то ли какую-то опухоль. Выглядело отталкивающе само по себе (и пахло пополам с больницей какой-то затхлостью, как отсыревшая стекловата в каком-нибудь заброшенном подвале или что-то в таком духе), но было еще и второе. Одна из фигур - та, которую Каталина чуть не приняла за Лизу, - шевельнулась.
ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ, черт бы её побрал! И явственно потянулась к ней, а за ней задрожали, как в лихорадке, и ломанными движениями зашевелились и остальные, так что зашкаливающий адреналин буквально отбросил девушку прочь от этого ожившего кошмара.
Сердце уже буквально готово было выскочить из груди - и только то, что жуткие создания (или какие-то кошмарные механизмы, может быть?) снова застыли, придавало ей немного уверенности. Значит просто так мимо них не пробраться.
А: Мне уже осточертело, что кто-то или что-то постоянно встает у меня на пути! (требуется резиновая уточка! она у вас есть?) (64)
В: Думай, Каталина, думай… Они тянутся на движение… (попробовать толкнуть в их сторону кресло-каталку) (114)
53.
Участок оказался весьма небольшим, под стать городку, так что очень скоро Каталина среди полутемных кабинетов отыскала дверь в подвал с надписью "АРХИВ". Вероятно, где-то там и должен быть "тот самый журнал", верно? Но как назло эта дверь была заперта. В поисках ключа девушка снова обошла кабинеты, найдя в комнате дежурного открытую тетрадь в клеточку, в которой значились записи о различных обращениях горожан к полиции за последние дни. Последнее значилось сегодняшним днем!
"...Мисс Анна Гарланд. Сообщение о взломе и проникновении на частную территорию (бар "Annie's Bar")" - зачеркнуто.
И дописано там же: "Ложное сообщение. Выписан штраф в связи с повторением ложного вызова. Обратиться к доктору Кауффманну с просьбой провести беседу с мисс Гарланд и убедить её повторно пройти курс лечения"
Чепуха какая-то... В баре всё было в порядке и Люси ни о чем таком не сообщала, а учитывая как редко тут что-то случается в принципе - наверняка бы сообщила, наверное.
В этот момент Каталина вновь заметила мелькнувшую тень где-то внизу на пределе своего периферического зрения и резко обернулась, услышав едва различимый топот по полу. В полицейском участке бегает кошка? Или... что-то иное?
Взгляд сам собой сдвинулся в сторону стола дежурного, где лежал, притягивая взгляд словно магнитом, небольшой револьвер. Что следует сделать? Взять оружие и вновь обыскать кабинеты, чтобы найти того, кто играет с ней в прятки, чтобы... впрочем, тут воображение Лопез пока буксовало. К тому же кража оружия из полицейского участка - серьезное правонарушение, за которое Каталина может попасть под суд. Но чем больше она смотрела на вороненый металл пистолета, тем сильнее становилось желание “одолжить” его. С оружием она по крайней мере будет чувствовать себя в большей безопасности, а потом как-нибудь избавится от него при первой возможности…
Успокаивая себя этими мыслями, Каталина воровато оглянулась назад и сунула пистолет в карман, предварительно покрутив барабан и убедившись, что внутри есть патроны.
А: Эй, выходи, ты… Кто бы ты ни был! (обыскать участок) (54)
В: Кошка, говорите… (достать из кармана бумажку на веревочке и попробовать пошуршать ей) (56)
54.
Стиснув рукоять пистолета в дрожащих руках, Каталина медленно двинулась по полицейскому участку, чувствуя одновременно страх и смущение - если кто-то сейчас войдет сюда, будет очень сложно объяснить, что происходит. Ее напряжение достигло пика, но так и не выплеснулось: заглянув поочередно в каждый темный угол, за каждую перегородку в общем зале, она никого не нашла здесь.
Когда раздражение от мысли о столь дурацких бесполезных поисках пересилило чувство страха, девушка опустила пистолет - и в этот самый момент откуда-то издали донесся переливчатый мурчащий звук. Такие издают кошки, когда недовольны и ждут чего-то от человека.
“Например когда хотят поиграть” - подумала Каталина, вспомнив о странной находке под автомобилем. Сунув пистолет в карман, она извлекла из кармана простенькую игрушку и с недоверием посмотрела на нее - неужели это сработает? Это же нелепо… Впрочем, не более нелепо, чем многие другие уже произошедшие с ней здесь события.
А: Кис-кис-кис… (поводить бумажкой на веревочке) (56)
55.
(+1 порез!)
“Папа придет!” - эта мысль привела Каталину в состояние абсолютного ужаса, сдавливающего горло железной хваткой. Прежде всего потому что хоть давным-давно отец не пил беспробудно и маленькая Нина радовалась его приходу с работы или встречи с друзьями, но это было давно и с тех пор его появления стали скорее поводом скрыться с глаз долой и затихнуть в надежде, что пьяный и непредсказуемый чужак, захвативший безвольное папино тело, не заметит ее в этот раз и как обычно сцепится в перебранке с мамой. Он никогда не причинял ей вреда, но его нарушенная дикция и движения внушали Каталине страх сами по себе, а провалы в памяти - он не помнил потом, что делал пьяный, - заставляли ее плакать от отчаяния и обиды. Почему он вообще делает это, почему отдает себя этому страшному темному двойнику и оставляет её, Нину, с ним?
А во-вторых отец был давно мёртв. Но сейчас он, волоча ноги, приближался к ней и молчаливо стоящей позади неё маме. Каталине хотелось кричать, но в легких будто закончился воздух и она смогла лишь заставить себя встать со стула и попятиться дальше от входной двери. Ей в спину дохнуло холодным ветром из раскрытого окна, но она не обратила на это внимание - сейчас она хотела только оказаться как можно дальше от папы. “П-прости… Я не могу…”. Её бедра уперлись в подоконник, а плечи и голова качнулись назад, проваливаясь в пустоту - мир перевернулся и она выпала из окна. Каталина судорожно взмахнула руками, инстинктивно пытаясь схватиться за что-нибудь, чтобы задержать падение…
…И ощутила под своими пальцами автомобильный руль. Она открыла глаза, в которых пульсировали круги в такт бешеному биению сердца: это же та машина, тот старенький “Форд” с пустынного шоссе. Как она оказалась внутри него? Она всё еще рядом с тем кошмарным отелем? Но пейзаж снаружи автомобиля говорил об обратном - мрачного силуэта Отеля “Лейквью” не было видно, его место занимала маленькая одноэтажная закусочная или что-то вроде того.
А: Это какой-то бред… Но чашка кофе мне бы сейчас не помешала. (24)
56.
Кошка. В мозгу Нины словно вспыхнула лампочка. Если это кошка... то по какому-то странному стечению обстоятельств у неё есть отличный способ это проверить. Шшшш, шшш – фантик на ниточке забегал по полу. Бантик зашуршал по полу в полутьме - ничего... На мгновение Каталина почувствовала себя немного по-дурацки, как это уже было пару раз в этом городе, где что-то явно происходит с мыслями. А потом вспомнила кое-что незначительное, но...
Кажется, Хизер никогда не набрасывалась на свою "добычу", если та шуршала на открытом месте. Пусть "хитрость" кошки и кажется наивной человеку, она всё-таки следует своим инстинктам охотника. И очередное движение руки заставило бантик улететь в темноту чуть подальше, за угол, где возможно и прятался зверь. Если это был зверь...
"Шшш!... Шшшш!.." – подрагивает бантик. И ничего не происхо...
В этот момент резкий рывок выдернул красную нить из рук расслабившейся Каталины так резко и сильно, что она вдруг испугалась, что это сделал кто-то намного крупнее обычной кошки. Кошачья игрушка исчезла в темноте, словно её и не было, а потом раздался лязгающий звук, будто что-то металлическое катится по полу. И на освещенное место из темноты выкатился тронутый ржавчиной ключ с биркой "АРХИВ".
Странное и немного пугающее чувство: понять, что ты играешь в некую игру по безумным правилам. И с тобою играют. Но что хуже, продолжить игру или отступить, испугавшись? Новая порция истины, возможно, совсем рядом - и кажется кто-то хочет помочь Каталине узнать её.
Ключ подошел к замку - и дверь в подвал отворилась. К счастью, выключатель сработал исправно, осветив несколькими слабыми лампочками полутьму подвала в дополнение к слабому дневному свету, пробивавшемуся через маленькие оконца-воздуховоды. Внутри всё выглядело вполне типично для таких мест, как в каком-нибудь детективном сериале: металлические стеллажи с коробками, алфавитный указатель и горы бумаг, кое-где сильно запыленные и даже затянутые паутиной.
А: Хм, сколько здесь всего… Целая полка с подписью “Орден” - посмотрим? (62)
В: Здесь можно провести целую вечность. Но мне нужны только записи о детях-сиротах. (65)
57.
(+1 порез!)
Словно окоченевшая, Лопез начала понимать, что говорит эта женщина. Она и есть ее настоящая мать! Биологическая, та, что оставила маленькую девочку у Балканской Церкви и была такова. И она… смеет жалеть себя? От этой мысли и последовавшей за ней холодной злости у Каталины закружилась голова. Да по сравнению с тобой Урсула - лучшая мать на свете!
- Мисс Клаудия… в ее великой милости позволила мне работать в Доме Желаний, когда узнала, что у меня здесь есть дитя… - измученно улыбнулась няня. Сейчас она выглядела совершенно дезориентирован ной и Каталина никак не могла понять, видит Ева ее или разговаривает сама с собой. - Но это всё, на что меня хватило… Это были очень славные несколько лет, лучшие, что у меня были… Прости меня, малышка, простите, мисс Клаудия, я не могу…
В темноте раздался звук, будто кто-то тряс банку с горохом - и Каталина поняла, что это те лекарства из шкафчика. Давясь и хрустя таблетками, сжавшаяся в темноте Ева старательно опустошала многократную смертельную дозу, даже перестав плакать на время от того, что так усердно сосредоточилась на этом последнем своем важном деле. А затем в комнате стало ещё темнее и Ева будто растворилась во тьме, оставив Каталина одну.
“Вот как ты ушла от меня, мама” - подумала Лопез. Каждый вдох и выдох требовали от нее усилий, словно воля к жизни оставила и ее тоже. Но затем она медленно качнула головой. “Нет, ты не заслужила этого имени, хоть мы, наверное, и в чем-то с тобой похожи. Моя мама - Урсула и только она. И она была со мной до конца, она и отец - они оба учили меня быть сильной. И ее больше нет”.
Не в силах бороться со слабостью и головокружением, Каталина опустилась на детскую кровать и свернулась на ней калачиком, чтобы ноги не свисали с краев. Кажется кровь из ее носа сочилась на пахнущую стиральным порошком подушку, но она уже проваливалась в забытье и ничего не могла с этим поделать. С огромным усилием она заставила себя подняться и побрести прочь.
“Я должна быть сильной, а не такой, как она…” - подумала напоследок девушка и с трудом вышла из комнаты. “А ещё мне надо умыться…”.
А: …где-то здесь был туалет… (39)
58.
Всё-таки она себя обманула. Переоценила собственные силы. К такой встрече она была явно не готова.
- Ма.. ма? — неуверенно выдавила из себя Каталина, чувствуя, как глаза увлажняются, а губы начинают предательски дрожать. — Это... правда ты?
- А я... в ванной была, — чувствуя себя уж совсем глупо, она достала из кармана уточку и показала матери. Если она помогла ей справиться со страхом тогда, может и сейчас поможет? Поставила игрушку на стол, помолчала. Слова и мысли куда-то исчезли, растворились в окружающей обстановке.
- Почему ты ушла, мама?
Она понимала, что несёт какую-то чушь. Всё это бред, бессмыслица, мать уже умерла и её нет... И отца тоже нет, и неизвестно, кто ответит ей сейчас на этот вопрос – может чудовище, может это просто её галлюцинации. Но так хотелось верить, так хотелось обмануть себя, что вот сейчас-то, вот сейчас всё будет хорошо.
Уточка своим видом только обострила абсурдность и тревожность происходящего. Вещь из раннего детства, давно потерявшаяся к тому моменту, когда мама умерла - и вот она здесь, рядом с мамой и самой Каталиной. Время, казалось, рассыпалось на мелкие куски и перемешалось в один безумный узор, в котором Каталина ничего не узнавала и не понимала. И вся королевская конница, вся королевская рать не сможет Шалтая-Болтая собрать воедино из разбитых витражей её воспоминаний...
Старое танго продолжало свой грустный мотив. Уточка задорно глядела на Каталину своими черными глазками - а девушке казалось, что она подмигивает ей в темноте. "Не грусти, Нина! И будь начеку!...". И Каталина в самом деле услышала чьи-то тяжелые шаркающие шаги, словно кто-то едва держался на ногах, но все-таки неудержимо приближался к их номеру. Он был уже совсем рядом, а дверь была не закрыта…
А: …(59)
59.
Каталина всё пыталась собрать мысли в кучу, но они разбегались с быстротой и неуловимостью испуганных зайцев. Стоило ухватиться за одну, как десяток других бросался врассыпную, отвлекая внимание. Растерянно обведя взглядом комнату, девушка ощутила тоску. Да ведь всё это фарс, чушь, подумалось ей. В голову пролезла идиотская мысль, что кто-то невидимый дергает здесь за ниточки и рычаги, в эдаком театре кукол. Прячется под сценой и управляет происходящим. "Кто-то" предстал в голове в образе собаки. В какой-то книге, иллюстрируя примеры с вероятностями, заметили, что существует шанс, что всем управляет собака из компьютерного центра. Абсурдная мысль теперь выглядела вполне естественной.
Кажется, она начала сходить с ума? Или ещё нет? Матери тут быть не могло, а если и могло, то, наверное, она и к отцу должна была быть ласковей – её, Каталину, она тоже не баловала теплым отношением в последние дни, когда... Мысль в очередной раз ловко выскользнула из рук и затерялась на задворках сознания. Девушка поёжилась от тревожного чувства, уперлась взглядом в стол – и встретила ответный взгляд уточки, о которой уже успела забыть. Та будто бы старалась о чём-то предупредить... быть на чеку? Но зачем, для чего?
И всё-таки она прислушалась к этому невысказанному совету. Парадокс, но в этом изменчивом мире, что пытался обмануть её на каждом шагу, именно вещи не прятали от неё свою сущность. Какие-то бесстрастно излагали информацию – как та запись в журнале, ведь и правда, она нашла свою мать здесь. Какие-то не скрывали своей опасности – как бездонная ванна в номере. Или извещали – как рекламный буклет, а какие-то – поддерживали. И только люди здесь были не тем, чем казались на первый взгляд. Каталина не могла отделаться от ощущения, что и с матерью что-то не так... но не успела она обдумать эту мысль, как и она сбежала от воспаленного сознания девушки.
– Я оставила тебя? - упавшим голосом переспросила Урсула и заморгала выцветшими зелеными глазами. Каталина вдруг подумала, что сейчас мама выглядит очень постаревшей и... безумно уставшей, как и сама Каталина. - Как же так получилось... Я не помню, Нина, я совсем этого не помню... Мне было так плохо... Но я же не могла... Просто так взять... и оставить тебя...
В уголках глаз матери показались слезы, а голос ее дрожал. Каждое слово Урсулы приходилось Каталине словно ножом по сердцу - это было почти невыносимо и она уже успела проклясть того, кто, как ей казалось, дирижировал этим безумным представлением. Но машинально отмечала каждый шаркающий шаг незнакомца, которого мама приняла за возвращающегося с гулянки отца.
А: …(60)
60.
"Но ведь... ты в самом деле оставила меня" - с пронзительной грустью подумала Каталина, глядя на маму, полускрытую темнотой (кажется, в номере постепенно становилось всё темнее и темнее). Пусть не по своей воле, но ведь так и вышло. Если бы ты была жива, мама… И ее разум прорезало воспоминание о том, что Каталина своими глазами видела отпечаток смерти на равнодушном ко всему и едва узнаваемом лице матери (почему-то смерть всегда так меняет черты, что порой едва можно узнать родного и близкого человека - "Это вовсе не как показывают в кино, где живые актеры лишь притворяются мертвыми", подумала Каталина) за секунду перед тем, как врач застегнул "молнию" на черном мешке. "Ты же мертва, давно мертва!". Она ведь даже была на ее похоронах! Всё это иллюзия, сон, бред!
И в эту секунду на пороге комнаты оказался тот, кто так медленно и тяжело шел сюда, с трудом волоча ноги. "Esperandote", взвизгнув скользнувшей по винилу иглой, умолкла - и затихли рыдания матери. Тьма стала кромешной. А шаркающие шаги двинулись к Каталине. Ничего не видя во тьме, она вдруг представила себе руки, протянутые к ней. Протянутые, чтобы обнять её - или сдавить её шею мертвой хваткой.
Поток возражений и всхлипов матери потонул в очередном хаосе эмоций и мыслей. Каталина вновь утратила способность нормально соображать – воспоминания внахлёст ложились на сюрреалистичную картину реальности, мозг отказывался воспринимать поступавшую информацию, и, ещё минуту назад решительно настроенная девушка оказалась просто беспомощна перед подступавшей тьмой. Она просто замерла в ожидании неизвестного, как одинокий челнок перед девятым валом, осознавая тщетность сопротивления. "A beber y a tragar, que el mundo se va a acabar" – вспомнилась вдруг одна из любимых пословиц отца. “Пить будем, гулять будем, а смерть придёт, - помирать будем”.
Ну что же, видимо и правда. Пора.
Секунды ожидания в полной темноте были бесконечно долгими, складывая из нескольких малых вечностей одну невообразимо огромную - и когда эта почти бесконечная эпоха воплощенного всепоглощающего ужаса подошла к неизбежному концу... Каталина открыла стиснутые веки и разжала сжатые зубы, но сдавленный крик так и не прозвучал, а сменился оторопью и удивлением, потому что кошмар исчез. Её ногти всё ещё впивались в обивку сиденья, но теперь это был не потрепанный стул на кухне, где хозяйничала её мама, а мягкое сиденье автомобиля. То, что тянулось к ней сквозь года, будто растворилось во тьме и куда-то пропало вместе с мамой (от мысли об этом сердце вновь кольнуло болью - Каталина не успела с ней поговорить о многом, пусть даже для этого ей пришлось бы дольше находиться в этом кошмарном сне). Жуткий Отель куда-то исчез и его место заняло безобидного вида кафе.
А: Где я? (24)
61.
Было кое-что, заставившее Каталину остановиться, прежде чем зайти внутрь. Перед дверью в участок висела доска объявлений о розыске преступников и пропавших без вести - и внимание мексиканки привлекло то, что она была буквально в три слоя заклеена портретами детей всех возрастов. От мысли о том, сколько тут их, мурашки побежали по коже.
Сколько?! Сколько тут пропавших детей?! Пестрящая фотографиями доска притягивала взгляд, как магнитом, словно содержала в себе какой-то пока ещё непонятный изъян, как те картинки "с подвохом" из детских журналов, в которых нужно найти какие-то несуразности... Что же не так, что тут может быть не так... Ну, помимо очевидно чрезмерного количества пропавших несовершеннолетних для такого скромного, в сущности, городка, где наверное в лучшие годы всех детей набралось бы на несколько полных классов в местной школе. Может быть в окрестных лесистых холмах или озере и можно было исчезнуть бесследно, но это явно перебор...
Напряженный взгляд Лопез зацепился за кое-какую странность. Дело было в том, что часть фотографий была напечатана на обычной фотобумаге, часть - на принтере. Вроде бы ничего такого, но... некоторые фотографии уже успели выцвести так, будто прошло лет двадцать или больше с момента их изготовления, а висели они вперемешку с явно более новыми. Неужели полицейские оставляют их тут так надолго, даже если дело не закрыто по какой-то причине? Каталина как-то по-другому представляла себе эту часть их работы, "картинка" не складывалась и шла трещинами, вызывая смутное пока ещё подозрение.
А потом она словно споткнулась, увидев СВОЮ СОБСТВЕННУЮ фотографию. Что за чёрт?
Да, это определенно была маленькая Каталина - такая фотография когда-то была у её мамы, ошибки здесь быть не может. А рядом с фотографией "крошки Нины" было фото такой же маленькой, но светловолосой девочки с длинным носиком, будто бы кто-то специально поместил их вплотную друг к другу. На обеих фотографиях не было никаких имён и фамилий, но Лопез и без них была совершенно уверена, что знает, кто эти дети.
...Всё ещё "переваривая" увиденное, Каталина дернула за ручку двери участка - и та легко отворилась, словно приглашая войти.
А: Может быть я что-то узнаю в самом участке? (53)
62.
Занимавший почти весь подвал под участком архив впечатлил Каталину, которой раньше не приходилось видеть столько бумаг одновременно. Тем более что она отлично осознавала, что каждая из папок может скрывать не только мелкие правонарушения, но и очень серьезные драмы и злодеяния. Она прошла по узким “улочкам” вдоль стеллажей, изучая названия на папках и полках стеллажей. “Угоны автомобилей”, “карманные кражи”, “сексуальные преступления”, “деятельность Ордена”... Стоп, что?
Последнее заинтересовало Каталину и она открыла одну из папок, стоящей на полке с этой подписью. Перед ней раскрылся целый потайной мир, существовавший всё это время в Сайлент Хилле - и о котором она не имела ни малейшего понятия. Конечно, полицейские в своих записях упоминали только интересующие их факты и понять, чем же собственно “Орден” отличался от множества других сект, было очень сложно. Но сам факт того, что в полиции отвели целую полку под связанные с его деятельностью происшествия, говорил о многом.
Потратив не менее получаса на чтение, Каталина выяснила несколько любопытных фактов. Ордену предъявляли множество обвинений, включая жестокое обращение с детьми в приютах под надзором секты, - первое. Но большинство из них так или иначе не получали хода - второе. Обвинений стало намного меньше, когда у Ордена сменился руководитель - некая К.Вулф вместо предыдущего главы Л.Вулфа, в конце концов угодившего за решетку. Ого, за убийство! Святой пастырь зарезал кого-то в пылу религиозного спора. Вот вам и мирные верующие. Похоже что новая глава секты навела там порядок и поработала над имиджем организации… Или же нашла способ лучше “заметать пыль под ковер”.
Не то чтобы всё это было удивительно для Каталины - в таких маленьких городках секты зачастую процветают, поскольку предлагают красивые утешения тем, кто нуждается в них. “Главное самой не попасть в эту паутину лживых утешений”.
А: продолжать поиск папки “Дети-Сироты” (65)
63.
После долгого ожидания (вначале ничего не происходило, а потом из глубины здания донеслись звуки шагов) дверь открылась и перед Каталиной появилась темноволосая женщина лет за сорок пять, одетая в скромное серое форменное платье. Как видно, одна из здешних воспитательниц. Она с опаской и недоумением оглядела Каталину с головы до ног и несколько секунд собиралась с духом, чтобы заговорить.
- Кто вы и что делаете здесь, в приюте для бедных детей? – наконец попыталась придать своему голосу строгий тон сиделка, видимо полагая, что она в некотором роде "на боевом посту" здесь, а значит должна защищать Дом от непрошенных визитеров. Но голос её всё равно дрожал. Она выглядела взволнованной - тонкие, как паучьи лапки, пальцы нервно скрещивались между собой в каком-то подобии молитвенного жеста и снова расцеплялись, а порой женщина задумчиво потирала висок, будто страдала мигренью.
- Сейчас ночь и дети... они давно спят! Я спустилась сюда только из-за вас и того шума, что вы тут подняли! Мисс Клаудия будет очень недовольна, когда... если узнает о таких ночных визитах! - тут она, кажется, смутилась и чуть виновато посмотрела на Каталину: - Но простите меня, наверное я напрасно так строга к вам, может быть вам в этот поздний час нужна помощь?
"Может быть и нужна" - подумала Каталина и с некоторым опозданием кивнула женщине, что тут же вызвало у сиделки облегченную улыбку.
- Мисс Ева - так зовут меня дети. – наконец-то представилась сиделка. – Я помогаю воспитывать девочек в Доме Надежды. И очень надеюсь, что Господь помогает мне делать это достаточно хорошо, потому что... им и так досталось от этого мира. Вы согласны?
Ева произнесла это дрогнувшим голосом, который едва ли оставлял сомнения в ее искренности, и заглянула в глаза Каталине, будто искала поддержки. В целом она не производила угрожающего впечатления какой-то скрытой угрозы - напротив, внушала необъяснимую жалость, хотя вместе с тем в ней было и что-то неуловимо отталкивающее. Девушка пока ещё не находила никакого объяснения этому чувству кроме как в общей гнетущей обстановке вокруг, темноте и собственных накрученных до предела нервах.
- Давайте поднимемся наверх и вы расскажете, что привело вас в Дом Надежды. Вы не возражаете? – робко спросила Ева. – Тут всё-таки холодно и довольно темно, к тому же я не могу надолго оставлять детей без присмотра. Ночь - это время отдохнуть в благословенной тьме от забот и тревог, а не скитаться во мраке...
Последняя фраза прозвучала так, словно воспитательница повторяла хорошо заученную цитату из какого-то религиозного писания, но Каталина, как ни пыталась, не могла вспомнить ничего подобного в тех вариантах Евангелия и Ветхого Завета, что попадались ей. Впрочем, на звание специалиста по религиозной литературе она никогда не претендовала, так что уверенности тут быть не могло.
- Ладно, давайте поднимемся наверх и поговорим там, — предложила Каталина спокойным, насколько позволяло состояние, голосом. – Заодно проверите, спят ли дети. Вы давно здесь работаете? Не знаете, жила ли тут когда-то девочка по имени... мм... Каталина Лопез, кажется?
А: (подняться в комнату Евы) (32)
64.
- Г-господи Боже! — рефлекторно осенив себя крестом, девушка вжалась в стену, отодвинувшись от странных фигур подальше. Боже, боже... сердце стучит так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. Думай, Каталина, думай. Или дай волю чувствам - они ведь тебя не раз выручали, даже когда разум отключался и глаза застилали эмоции, верно? Но у всякого выбора есть своя цена.
- Чёрт! — Каталина даже позабыв на время о страхе и головной боли, дала выход чувствам, и ударила кулаком об стенку. То есть, пройти мимо просто так не получится?! Но... но что тогда делать? Просто развернуться и уйти? Но девушка не собиралась отступать, категорически. Она и так забралась слишком далеко, в очередной раз жертвуя своим душевным и физическим состоянием. Да и как будто, впервые что ли ей приходилось это делать? Но... может эти руки тянутся не для того чтобы что-то с ней сделать? Может, они просто хотят что-то попросить? Ну, как в разных там сказках – чтобы пройти через мост, нужно чем-то заплатить? Но... что им может быть нужно? У неё не так много и есть-то сейчас. Вот уж действительно повод пожалеть, что не стала требовать обратно пистолет... хотя, у Каталины были основания полагать, что его тоже могло не найтись. Или он не помог бы. Девушка мотнула головой: да нет, в этом мире, похоже, проблем насилием не решить. Да и решить ли их в мире реальном?
- Эй, вы, — неловко окликнула фигуры Лина. —Чего вам нужно? У меня даже взять нечего.
Она осторожно приблизилась к манекенам на расстояние вытянутой руки. Мгновенно пожалев об этом, потому что её почти сразу схватили за руку, едва не заставив выронить нож - а потом дернули и за вторую, стремительно обступая со всех сторон и дыша уже знакомым ей затхлым запахом йода и старых пыльных бинтов. Паника накатила на девушку черной удушливой волной, заставляя беспорядочно биться, словно бабочка в паутине, хотя и почти плача от бессилия - холодные руки держали её запястья цепко и не думали отпускать.
В итоге Лопез удалось только вырвать из окружившей её толпы дергающихся фигур одну, вцепившуюся сильнее прочих, но удержать равновесие не удалось и Каталина упала на спину, а над ней нависала фигура в белом (как саван мертвеца - некстати подумала девушка) халате, неуклюже борясь с ней, пока остальные спешили на помощь товарке.
"Это конец" – пронеслось в мыслях Каталины и обида подступила комком к горлу. "Только не сейчас! Почему так! Нет же, НЕТ!". Она в отчаянии повернула голову набок, чтобы не смотреть в кошмарное подобие лица своей противницы, и увидела...
А: Резиновую уточку? Что? (15)
65.
Каталина потратила немного времени, прежде чем отыскала стеллаж с подписью "Происшествия, связанные с несовершеннолетними", а на нем журнал, отмеченный как "Подброшенные дети". Чёрт, он действительно существует… Сверху на журнале сидела детская игрушка - довольно зловещего вида плюшевый розовый зайчик с подписью “Lakeside Amusement Park”. Каталина хмыкнула при виде этого странного “охранника” и сунула его под мышку, прежде чем начала листать журнал.
Страницы зашелестели под пальцами Лопез, пока ей не стали попадаться даты и числа примерно совпадавшие с датой её рождения (если, конечно, она была истинной - в чем уже впору было засомневаться). Каждый год в местный приют исправно поступало по несколько маленьких людей, брошенных их родителями, большинство из которых так и оставались сиротами. Некоторые, уже более взрослые, возвращались в приют повторно дважды, трижды.
Её сердце замерло - кажется, вот оно... "Девочка, предположительный возраст: около года, светлая кожа, темные волосы. Обнаружена у Балканской Церкви с запиской “ее зовут Каталина”. Временно помещена под надзор сестёр из "Дома Надежды". Родители пока неизвестны, ведётся следствие" - число, дата.
То зловещее шоу в гостиничном номере - правда?
Где-то на обочине потрясенного встречей с Истиной сознания промелькнуло: в тот год других девочек среди подкидышей больше не было, только пара мальчишек. Не отыскалась сероглазая блондинка и в прошлый и в следующий годы, что-то не совпадало в каждой из записей - то цвет глаз, то волос, то пол, то оттенок кожи. Как же тогда Люси очутилась в приюте? Она ведь тоже родом из этого города и они ровесницы. Может быть она попала в приют в более старшем возрасте?
Думая обо всем этом и пытаясь сохранить самообладание, Каталина и не заметила, как на улице удивительно быстро стемнело. Осень, конечно. Но... всё-таки как-то уж очень быстро. Неужели так увлеклась? Но что теперь, куда бы податься? Попробовать найти этот... хм, "Дом Надежды", чтобы выяснить что-нибудь о своем прошлом? Чем дольше Каталина думала об этом, тем сильнее злилась на свою память - сама мысль о существовании таких пробелов заставляла ее чувствовать себя беспомощной, а это было невыносимо. Она должна заполнить эти пустоты.
А: ехать в Приют (67) (нарисуйте плюшевого зайчика!)
66.
Лифт довёз из до первого этажа и уже скоро двери Госпиталя Алчемилла закрылись за их спиной. Старенький "Форд", как верный пес, ждал на парковке - еще один прочный якорь для Каталины, еще одна пядь твердой почвы под ногами. Сев за руль машины, она почувствовала себя немного уверенней. Люси села рядом и какое-то время они просто молчали, слушая урчание заведенного мотора.
– Может радио включим? – спросила Люси и, не получив определенного ответа, покрутила тумблер радио. Больше всего на свете Каталине бы сейчас не хотелось услышать скрежетание и шипение помех, как тогда, в лесу... Но их и не было. Только мягкая ненавязчивая музыка, какие-то старые хиты 50-60-х вперемешку с более новыми треками.
Автомобиль двинулся с места и они поехали по окутанным туманом улицам в сторону "Старого Сайлент-Хилла", где жила Люси. Дома и деревья проплывали мимо, как образы из видений, а реальностью теперь казалась только сама машина, толстая тетрадь на коленях и сидящая рядом блондинка.
Когда они проезжали через мост, играла какая-то особенно печальная и немного напоминающая церковную музыку мелодия, а женский голос с легкой хрипотцей тихо пел: "...No way out There is no way out of here... No way out There is no way out This is eternal pain..." – и это наполняло мысли Каталины светлой тоской по всему, что она потеряла, по всему, чего у нее никогда не было, хотя могло быть. Люси же... выглядела так, будто сама едва не плачет. Но почему, что с ней?
"...Angels go to Heaven... Angels go to Heaven... Angels go to Heaven..." – пел голос. Люси издала странный звук, что-то среднее между смешком и всхлипом, но тут же заулыбалась.
– Красиво, правда?
...Наконец, машина остановилась у небольшого старого двухэтажного домика на берегу озера, который показался Каталине смутно знакомым. С другой стороны, таких домишек, похожих друг на друга, миллионы по всей Америке. Узнавание и желание видеть знакомое - возможно, самое человеческое из того, что вообще есть в людях. Все мы пытаемся зацепиться за что-то в этом мире, запомнить его, самим остаться в чьей-то памяти. Ради чего мистер Тобиас писал этот дневник? Ради чего она помнит о нём? Утратив это, возможно, ты вовсе утратишь себя. Она вышла из машины и машинально сунула руку в карман, где ей попался под пальцы нож - а вместе с ним и все связанные с применением лезвия воспоминания потянулись из своих темных углов. Пальцы сами собой сжались на рукояти ножа.
А: Постой, Люси… Мне кое-что нужно сделать (кажется, пришло время избавиться от ножа?) (116)
67.
Пришлось повозиться с картой, чтобы понять, как добраться до этого "Дома Надежды". Как выяснилось, единственное упоминание о нем было на подписи под упирающимся в северный край карты шоссе от Крайтон Стрит - "3 мили до Дома Надежды". Относительно недалеко, если это правда...
Выйдя на улицу и рефлекторно оглядываясь по сторонам (тени уже сгустились и только фонари создавали круги теплого желтого света, к которым девушку неосознанно тянуло, словно мотылька - подальше от вязкой и холодящей кровь темноты), Каталина вернулась к старому "Форду" и прикинула, хватит ли бензина на поездку. Кажется, его предыдущий владелец, кем бы он ни был, предусмотрительно заправил автомобилю полный бак. Фары зажглись, заурчал двигатель и под уже знакомые старомодные мелодии на всё той же волне Каталина направилась в сторону "Дома Надежды", время от времени сверяясь по карте.
Стараясь особо не гнать (всякое может случиться на темной дороге, тем более что вряд ли сюда часто заглядывают дорожные службы, поэтому и выбоины запросто могут быть), она понемногу успокоилась после того напряжения, которым "одарил" ее полицейский участок - так действует размеренный рев мотора и общая расслабляющая атмосфера внутри салона авто. Но чувство, что она продолжает разматывать какой-то клубок, не оставляло девушку и комок в горле так и не проходил до конца.
Дорога тянулась во тьме - и вдруг оборвалась. Мягко притормозив, Каталина с удивлением увидела, что "шоссе идёт в никуда" - а вернее в лес, причем достаточно густой! Асфальтированная часть дороги закончилась, но никакой грунтовки за нею не обнаружилось, только что-то отдаленно напоминающее звериную тропу. Но ведь... Ведь она же никуда не сворачивала, она всё сделала верно! Что за хрень? И что теперь делать, искать объезд или просто бросить всё и вернуться обратно?
Размышляя над этим, девушка заметила, что в темноте среди деревьев под светом фар поблескивает какой-то прямоугольник. Приглядевшись, Каталина различила слова: "1 миля до Дома Надежды". А негромко играющее автомобильное радио почему-то зашипело помехами и вскоре умолкло. Наверное какие-то технические неполадки на станции.
В другой ситуации Каталина скорее всего передумала бы. Села бы в этот "форд", втопила бы педаль газа и покинула странный туманный город как можно скорее. Возможно, взяла бы с собой Люси – даже если девушка не замечает происходящего вокруг сюрреализма, это не повод её тут оставлять, как бы сама Каталина к ней ни относилась. Но сейчас, когда город вдруг вывалил на неё столько откровений, мексиканка почувствовала как какая-то сильная связь постепенно формируется между ней и Сайлент Хиллом. Нить, которая удерживала её от того, чтобы отступить – наоборот, вела всё глубже и глубже в кроличью нору.
А: Всё страньше и страньше, да? (направиться в сторону леса) (46)
68.
Чуть не споткнувшись, Каталина поспешно поднялась по ведущей наверх лестнице и уже взявшись за ручку двери почувствовала, что кто-то тянет ее с той стороны. Проклятье! Дверь распахнулась - и Каталина стиснула зубы, крепко сжимая пистолет обеими руками и готовясь спустить курок на того, кто встанет у неё на пути.
- Нет, пожалуйста! – испуганный женский голос был для взбудораженной девушки словно ведро ледяной воды на голову. Перед ней стояла женщина лет пятидесяти, с проседью в собранных в пучок темных волосах и в форменном платье. Одна из воспитательниц Дома Желаний?
- Я просто услышала шум внизу и решила проверить, что происходит… Кто вы и что делаете здесь, в приюте для бедных детей? – попыталась повысить голос сиделка, видимо вспомнив, что она в некотором роде "на боевом посту" здесь, а значит должна защищать Дом от непрошенных визитеров. Но голос её всё равно дрожал, ибо пистолет был всё еще в руках Лопез.
- Всё... всё хорошо, — произнесла девушка (сама не особо веря в свои слова) и убрала пистолет за пояс, лихорадочно соображая, как лучше ответить на вопрос: — Видите? Я убрала оружие. Простите, я немного сбита с толку. Я слышала голоса... будто девочка упала в колодец. Я решила проверить и оказать здесь, в подвале с этими странными комнатами…
- Колодец? – тонкие брови женщины поползли вверх, на лбу пролегла глубокая морщина. По лицу промелькнула тень какого-то болезненного переживания: – Значит вот как вы тут очутились... Ох уж этот колодец. Из-за этого лаза уже были... проблемы. Рабочие из ремонтной службы обещали заделать его, да так и не выполнили обещанное...
То, что пистолет скрылся под одеждой, заметно успокоило няню, хотя она всё равно выглядела сбитой с толку и взволнованной - тонкие, как паучьи лапки, пальцы нервно скрещивались между собой в каком-то подобии молитвенного жеста и снова расцеплялись, а порой женщина задумчиво потирала висок, будто страдала мигренью.
- Сейчас ночь и дети... они давно спят! Я спустилась сюда только из-за вас и того шума, что вы тут подняли! А эти комнаты... это...
Она как-то замялась, словно пыталась подобрать подходящие слова и... не сболтнуть лишнего. Да, по крайней мере так показалось напряженной Каталине.
– ...Это служебные помещения. Вообще-то вы не должны были туда входить без разрешения! – она повысила голос, но сделала это с какой-то непередаваемой смесью возмущения и беспомощности, что явно говорило о её растерянности перед Каталиной. – Мисс Клаудия будет очень недовольна, когда... если узнает! Надеюсь, вы там ничего не трогали...
– Можете называть меня Ева. Мисс Ева - так зовут меня дети. – наконец-то представилась она. – Я помогаю воспитывать девочек в Доме Надежды. И очень надеюсь, что Господь помогает мне делать это достаточно хорошо, потому что... им и так досталось от этого мира. Вы согласны?
Последнюю фразу Ева произнесла дрогнувшим голосом, который едва ли оставлял сомнения в ее искренности, и заглянула в глаза Каталине, будто искала поддержки. В целом она не производила угрожающего впечатления какой-то скрытой угрозы - напротив, внушала необъяснимую жалость, хотя вместе с тем в ней было и что-то неуловимо отталкивающее. Девушка пока ещё не находила никакого объяснения этому чувству кроме как в общей гнетущей обстановке вокруг, темноте и собственных накрученных до предела нервах.
– Давайте пойдем наверх. Вы не против? – робко спросила Ева. – Тут всё-таки довольно темно и дверь в подвал лучше закрыть…
— Ладно, давайте поднимемся наверх и поговорим там, — предложила Каталина спокойным, насколько позволяло состояние, голосом. — Проверите заодно детей и побеседуем. Вы давно тут работаете? Не знаете, жила ли тут когда-то девочка по имени... мм... Каталина Лопез?
А: Ладно, наверх так наверх… Там и продолжим наш разговор. (32)
69.
...Каталина очнулась только когда захлопнула за собой дверь кабинета. Ее сердце колотилось как бешеное, на руках багровели синяки в тех местах, где ее держали манекены, у ножа была криво отломлена одна секция. А главное - она совершенно не помнила, как она прошла через кажущихся непобедимыми стражей и что она сотворила с ними, позволив гневу выплеснуться.
Но так или иначе - это позади. Отец снова оставил ее одну. Поспешно закрыв дверь на замок, Каталина повернулась спиной к ней и огляделась в кабинете... мистера Тобиаса.
Что она ожидала увидеть? Что-то необычное или именно то, что увидела - заурядный медицинский кабинет в заурядной больнице? Включив свет, Каталина оглядела плакаты с иллюстрациями на тему устройства нервной системы человека и изображениями головного мозга, застеклённый шкафчик с лекарствами, а также рабочий стол с несколькими ящиками и компьютер на нем.
На столе помимо ежедневника с рабочими записями аккуратно покоились две объёмистые тетрадки. На одной значилось: "Каталина Лопез: история болезни". На другой просто и лаконично: "Дневник". Обе надписи его почерком.
Ох, господи, только бы она не натворила того, о чём потом вновь придётся сожалеть... убрав своё "излюбленное" оружие подальше в сумку, Лопез несколько раз глубоко вздохнула. Господи, какой кошмар... почему всё это происходит с ней? Воспоминание об отце больно укололо грудь. И спустя столько времени, мексиканка вновь была ему благодарна, ведь именно его дух сейчас вытащил её из неприятностей (иначе откуда бы у неё вообще взялись силы?). Оставалось надеяться, что она не устроила большого шума и Люси не подумает её искать здесь, а спустится туда, вниз и будет ждать её там. Хотя вообще говоря, она и не обязана столько ждать.
Каталина наконец добралась до нужного места, но мистера Тобиаса не было на месте. Не вышло странного рандеву, которого девушка ждала и боялась одновременно. Но... что это? Её история болезни? Но это же невозможно, абсурд! Она здесь один день, и вряд ли её кто-то осматривал, ведь даже одежду оставили. Как черт возьми уже могла набраться такая тетрадь?! А главное – зачем в принципе её делать для того, кого выписывают после пары минут осмотра? Мистер Кауфманн не выглядел человеком легкомысленным и склонным халтурить, хотя и был довольно-таки весёлого нрава, как могла понять Каталина.
А: Ничего себе… Когда это они успели? (изучить историю болезни) (17)
70.
От нахлынувших воспоминаний Каталина в очередной раз вздрогнула. Откуда оно? Почему она вспомнила именно его сейчас? Почему постаралась забыть? Вопросы, сплошные вопросы и никаких ответов. А было ли это вообще? Может, это она сама себе внушила, что что-то такое помнит? Когда ты посреди темного леса в ненастный вечер и в таком расшатанном состоянии, поневоле начнёт мерещиться всякое. "Это просто стресс" – постаралась убедить себя девушка. Получалось плохо. Сглотнув комок в горле, девушка решила всё-таки идти дальше. Даже если это и правда было, этой девочки давным-давно нет – выросла, как она, и покинула этого город...
И всё-таки, почему она ничего не помнит об этом месте? Ещё и название-то такое... странное. Почему она его назвала про себя "Домом Надежды"? Ведь он скорее "Дом Желаний". Хотя, наверное, потому что для приюта второе название какое-то уж слишком странное. Это даже вызвало нервный смешок: учитывая возросшее в последнее время напряжение по поводу растления малолетних, приюту с таким названием пришлось бы отбиваться от косых взглядов. А уж то что косые взгляды рано или поздно перерастут в действия, Каталина знала не понаслышке. Зарядившись немного живительной дозой злой иронии и горькой злобы, мексиканка нашла в себе силы пройти дальше. Дойдя до распахнутых ворот, она остановилась. Она была в городе всего ничего, но, кажется, начинала кое-что понимать – ну или ей по крайней мере казалось, что начала. Самые очевидные пути, здесь, похоже, не работали. Самый странный путь и есть самый правильный.
Так что Каталина для начала решила обойти здание кругом. Кто знает, какой подарок оставили после себя воспоминания?
Что-то заставило её помедлить, не входя в двери приюта сразу. Медленно шагая вокруг приземистого сооружения, она отметила про себя его упадок - дорожки неуклонно зарастали кустарниками и травами, в которых один раз даже пропищал какой-то грызун, стекла первых этажей были мутными от пыли и местами растрескались. Если бы не свет в том окне наверху, она бы вполне могла подумать, что приют давно заброшен и необитаем. Но чем дальше она шла, тем больше ей чудилось, что на каком-то неосязаемом уровне восприятия это место... кипит жизнью. Казалось, что стоит сделать один неверный шаг - и ты провалишься в трясину воспоминаний, выбраться из которой будет очень непросто.
– Такая большая, а всё ещё с игрушками спит! У-лю-лю-уууу! – вдруг пропищал кто-то из темноты, заставляя Каталину вздрогнуть. И в очередной раз вспомнить.
...Кто-то прячется и всхлипывает в темноте, скрываясь от злых голосков снаружи, дразнящих её по-разному, но всегда обидно: нюней, плаксой, лягушкой. Вот почему лягушкой? Неужели из-за большого рта? Или из-за любви плескаться подольше во время умывания, хотя большинство детей этого не любят? Кому-то горько и обидно из-за того, как с ней обходятся - и обидно на себя саму за свою слабость...
А: Эй… Ты здесь? Ты любишь игрушки? У меня есть одна… (достать плюшевого зайчика) (48)
71.
Ещё немного пошарив в темноте, Каталина уже примерно представляла себе этот лаз: круглая труба из бетонных колец, совсем невысокая, но встав на корточки вполне можно пролезть. Для ребенка, наверное, места и вовсе вдоволь... Осторожно перебравшись с цепи и забравшись в лаз, девушка почувствовала, что её руки и ноги дрожат после рискованного трюка, но всё-таки поползла вперед, время от времени протягивая руку и проверяя, нет ли в темноте впереди неприятных сюрпризов.
И вдруг что-то загрохотало позади, заставляя её вздрогнуть! Ворот колодца - вот что это было! Кто-то поднял наполненное водой ведро вверх, а потом оно словно сорвалось с края и снова рухнуло вниз, с силой ударив по воде и вызвав большой всплеск воды.
А впереди от Каталины из темноты донеслось чьё-то слабое хныканье и прерывистое дыхание пополам со странными булькающими звуками. Но лаз закончился в помещении, напоминавшем обыкновенную кладовку, в которой даже тускло мерцала лампочка. Плачущего ребенка было не видно и не слышно, он точно провалился сквозь землю. Но в очередной раз заставил вздрогнуть отдаленный строгий женский голос, доносящийся откуда-то издалека:
– Нужно было давно заделать эту нору! Рано или поздно подобное должно было случиться, вы же сами знаете детей! Вот цена нашей небрежности! Теперь нам придется взять на себя этот грех...
Выходит это и есть та комната, откуда можно подслушивать голоса людей из разных комнат Дома Желаний? Странное местечко... Приоткрыв дверь Слуховой Комнаты, она выглянула в узкий и темный коридор, в конце которого угадывалась лестница наверх - по всей видимости на первый этаж Дома. Но кроме неё были в коридоре ещё пара помещений, одно из которых было отмечено странноватым знаком на двери: три красных круга, вписанных в еще один круг (от одного взгляда на этот знак начала слегка кружиться голова). На другой двери никаких особых отметок не значилось, но от нее исходил хорошо ощутимый запах медикаментов. Кладовка для лекарств?
— Есть здесь кто? — неуверенно пробормотала Каталина, испуганно оглядевшись по сторонам. Рука невольно легла на пистолет, который она заткнула за пояс. Но ответом ей была тишина, и девушка вновь решила, что ей почудилось.
Ответа не последовало, как и новых хнычущих звуков из темноты. Неужели в самом деле показалось? В наступившей тишине был слышен только отдаленный (на самой границе различимого) плеск воды в колодце и очередные голоса издалека и сверху, доносившиеся в помещение, судя по всему, по каким-то замысловатым вентиляционным ходам:
– Никто не должен узнать! – вновь донёсся уже знакомый строгий голос. – Если это случится, Дом может быть закрыт, вы понимаете это? Ради блага детей и... всего города... нам нужно избежать огласки. Та комната внизу, ей никто не пользуется и мы можем... отнести... пока всё не... заблокировать дверь... никто не... входить...
Но голос стал неразборчивым, словно проходил через радио или телефон и какие-то помехи "съедали" часть фраз и отдельных слов, так что в какой-то момент Каталина перестала что-либо понимать. И ей оставалось только строить пугающие догадки из разрозненных осколков того, что она успела узнать здесь.
А: Что за мерзкий знак? Я его знаю? (войти в комнату со знаком) (93)
В: Лекарства - это хорошо… Мне бы не помешало что-нибудь от головной боли (войти в комнату без знака) (45)
С: Жуть какая, надо поскорее выбираться… (подняться по лестнице) (68)
72.
...Из оцепенения Каталину вывел "белый шум" и мерцание экрана. Странное телешоу закончилось. Часы на телевизоре не работали. Девушке вдруг показалось, что в комнате стало темнее - похоже, что свет с улицы больше не разбавлял тьму внутри отеля. Сколько же прошло времени, как долго она продремала в этом кресле?
Несколько минут после Каталина сидела, тупо уставившись в экран телевизора. Выходит, она приёмная... приёмная! Она закрыла лицо руками. Что если... что если они уехали отсюда как раз поэтому? В другой город, лишь бы никто, никогда, не сказал ей, что она – не родная?
Впервые за долгое время Каталина плакала. Плакала от обиды – на себя, за то что ненавидела родителей. От того, что ненавидела отца, который ради неё пошёл на отчаянный шаг. От того, что недостаточно внимательна была к матери. Они столько сделали ради неё... и в итоге она всё равно осталась сиротой. Интересно, ненавидели ли они её за это? Да даже если и правда так – Каталина была теперь им благодарна. Раньше она не придавала значения тому, почему её характер совсем не похож на характер отца или матери. Теперь же многое становилось на свои места. Но главный вопрос по-прежнему оставался открытым – что же ей теперь делать?
Каталина судорожно вздохнула, успокаиваясь. Оттёрла ладонью набежавшие слёзы. Что она может сделать для своих родителей? Жить.
Касаясь рукой стены, Каталина медленно пошла дальше. То, что она увидела, вышибло почву у неё из-под ног - но и вскрыло старые нарывы, выпустив из них горечь и обиду. Теперь всё то, что раньше казалось ей несправедливостью, будто бы отразилось в зеркале и предстало в совершенно ином свете. Получается, что Эрнест и Урсула Лопез имели полное право вовсе не заботиться о ней или в любой момент отказаться от нее, вернув обратно в приют. И можно ли было при этом требовать от них того же, что и от родных мамы и папы?
Кровное родство не имеет значения, если тебя любят и пытаются защитить от этого мира. "Кем бы ты ни была при рождении, кем бы ни были они" - сказала себе Каталина, - "Вы всё-таки были семьей. Настоящей семьей...".
Но в самом деле - кем же ты была, девочка, которой дали имя Каталины Лопез? От вопросов голова шла кругом. Казалось, “Лейквью” непостижимым образом может дать ответы на них - или же просто положить конец этим скитаниям во тьме и стертых воспоминаниях.
А: Мама… Папа… Я пришла… (47)
73.
– Ну, проходи, что ли! – неловко развела руками Люси, открывая дверь домика и приглашая Нину войти. – Если что, у тебя комната наверху, надеюсь тебе понравится. Я пойду поставлю чайник и быстро приготовлю что-нибудь, ты пока располагайся...
Блондинка ушла на кухню и принялась возиться с посудой и едой, что-то болтая про себя, Каталина же осталась в прихожей. Весьма скромная обстановка: желтовато-коричневые оттенки, старенький диван, столик с телефоном, стойка для обуви и вешалка. Выглядело это всё довольно запущенно, будто бы Люси то ли редко убиралась здесь, то ли у нее просто сил на это не хватало - но дареному коню ведь в зубы не смотрят, да? Тем более что она так рада, что Каталина всё-таки согласилась погостить у нее. Она это так восприняла - Каталина согласилась. А куда ей еще деваться?
— Да, спасибо. У меня вещей не то чтобы много, — заметила Каталина, присаживаясь на диван и поглаживая укрывавшую его ткань. — Тут... очень мило. Спасибо.
Каталина услышала звук телефонного звонка. Люси кто-то звонит - а она даже не слышит этого, потому что хлопочет на кухне. И Каталина вспомнила, что кое-кто обещал позвонить ей, когда сможет.
– Алло... – прозвучал голос, который даже будучи пропущенным через телефон заставил Каталину замереть и ощутить, как комок подкатил к горлу. Это был он, Тобиас! – Алло... Нина, это ведь ты?
– Это ты, я знаю, конечно же ты... – добавил он после паузы, показавшейся бесконечной, во время которой было слышно, как гремит посудой Люси на кухне. – Даже не знаю, с чего начать. Я... многое в жизни делал неправильно. Был недостаточно смелым, когда это требовалось, когда это могло что-то изменить. Из-за этого тебе сильно досталось, моя девочка. А еще я... впустую потратил так много времени, которого осталось совсем немного. И я проклинаю себя за это. Мне больно думать, что ты снова совсем одна, как и прежде.
– Я не... – сорвалось с губ Каталины. – Со мной тут Люси, она...
– Я думал... это осталось позади. – с горечью сказал Тобиас, странно отреагировав на упоминание Люси. И Каталина напряглась, пытаясь понять: он имеет в виду тот инцидент в Приюте, когда она изувечила Люси? – Думал, что тебе это уже больше не нужно. Каким же слепым я был, Боже мой...
А: Что мне не нужно? (80)
74.
"...Я решил завести этот дневник с того момента, как принял решение взять Нину себе. То, что с ней произошло, в каком-то смысле и моя вина тоже. Не намеренно, но из-за невнимательности и погруженности в свои дела я упустил момент, когда ещё можно было всё исправить. Мысли об этом разрывают мне сердце и единственное, что мне теперь остается, это пытаться склеить разбитую чашку из осколков. В Японии этому посвящено целое искусство и некоторые подобные предметы ценятся выше, чем новые и целые. Так же и Нина дорога мне - она напоминает мне о моих ошибках и заставляет делать всё, что от меня зависит, чтобы что-то изменить..."
Каталина ненадолго отодвинула от себя дневник, потому что глаза сами собой заполнились слезами. О чем он вообще? В чем он мог быть виноват перед ней? Он же всё делал... правильно!
"...Теперь я часто думаю о том, что мне нужно было быть настойчивее с самого начала. Я был слишком мнителен и неуверен в себе, когда стоило обратить внимание на Нину ещё там, в Доме Надежды. Обратить внимание на её маму, понять, кто они друг для друга - ведь эта женщина привлекла меня и только её убеждения и влияние Ордена заставили меня отказаться от попытки завести с ней отношения. Понимаешь теперь, дневник? У НИНЫ МОГЛА БЫТЬ НАСТОЯЩАЯ СЕМЬЯ С САМОГО НАЧАЛА! Я ненавижу себя за это..."
Всё окончательно запуталось. Маму Нины? Урсулу? Но ведь она была замужем? Тобиас был не из тех, кто будет лихо отбивать чужих жен... Но написанное заглавными буквами смешало мысли Каталины. Если он прав, это... правда ужасный груз. Выходит, он знал ее родную мать?
"...Трусость - страшный грех и расплачиваться за него приходится дорого. Но я готов к этому, наконец-то готов. То, что чуть не случилось с Ниной в интернате, стало пощёчиной для меня и заставило наконец сделать выбор. Она важна мне, хотя и мы и не родня друг другу. Но, может быть, если у нее есть воображаемый друг, который спасал её от одиночества и саморазрушения всё это время, то и я могу вообразить, что мы друг другу семья? А потом мы вместе сделаем эту иллюзию реальной. К счастью, психика Нины невероятно пластична - мне уже много раз приходилось убедиться в этом. Прошлое нельзя выбросить из своей жизни, но можно принять его или... по крайней мере частично. Сегодня мы едем домой. Надеюсь, всё будет хорошо.."
Этот был тот самый день! Пожалуй, один из лучших в жизни Каталины. Но дневник не заканчивался на этой светлой ноте. После дюжины страниц с краткими записями о том, какая была погода и что интересного или забавного делала Нина, снова появились более пространные записи - явное свидетельство о том, что в жизнь Тобиаса вновь возвращалась тьма.
"...Разумеется, не стоило ждать мгновенного исцеления всего, что сломано. Мне ли не знать, что так не бывает? Но нужно спешить, времени не так много. Кажется, у Нины рецидив, её болезнь возвращается. Напрасно я рассказал ей... С другой стороны, имел ли я право поступить иначе? Если моя теория верна, то нельзя прибегать к тем средствам, которые мы использовали ранее, потому что это лишь заморозит ситуацию на время, но не разрешит её. Как врач, я склоняюсь к тому, чтобы попробовать новый метод. Как её отец - я боюсь. Мне страшно. Меня пожирают сомнения и мне горько думать о том, что я могу оттолкнуть её от себя в такой момент. Что мне делать, Нина?..."
"Ты это у меня спрашиваешь?!" – пронеслось в голове у Каталины, когда она закрыла дневник. А ей самой что делать?!
А: Здесь больше нечего делать… (20)
75.
Надежды. Желания... У этих понятий определенно есть кое-что общее - но насколько разнится "привкус" от самих этих слов! Если первое имеет благообразный, пусть и наивный оттенок, то второе попахивает чем-то почти греховным. Хотя с течением времени всё изменяется и то, что казалось вызывающим и провокационным прежде, может вообще не "считываться" теперь и наоборот. "Мир за спиной подвижен - стоит лишь отвернуться..." - и Каталина сама могла ощутить на себе вращение этой "мировой карусели", потому что тот город, куда она приехала в поисках смутных воспоминаний о чем-то хорошем, оказался совсем иным...
Словно подслушав мысли Каталины, перед её глазами мелькнула медная табличка над входом в приют. Мерцающая лампочка электрического фонаря над входом то загоралась вполсилы, то гасла, создавая раздражающий "моргающий" эффект - но этого было достаточно, чтобы прочитать надпись на табличке:
How happy is the blameless vestal’s lot!
The world forgetting, by the world forgot.
Eternal sunshine of the spotless mind!
Each pray’r accepted, and each wish resign’d…
“Чудесен жребий девственниц земных -
Забыты миром, мир забыл про них.
Сиянье вечно чистого ума!
Молитвы приняты — загадка решена…”
- и как только Каталина произнесла про себя последнюю строку, лампочка потухла окончательно, подводя зловеще-ироническую черту под этим пышным викторианским стихом. Вероятно, что приютом заведовали какие-нибудь монашки - подобные рассуждения о благости отринувших суету мирскую им свойственны... Но пока что никаких следов ни воспитанниц, ни воспитателей Лопез не наблюдала, а слышала только шелест ветра в кронах деревьев и поскрипывания старого здания всеми его черепицами и досками.
А: Тук-тук, есть кто живой, а? (постучать в дверь) (63)
76.
И ошарашенная Каталина снова увидела тот момент, когда её дразнили другие девочки в приюте - но всё было иначе. Вернее, не всё. Нож в руке, злобные усмешки других детей - всё так, но... Среди них нет Люси? Где она? Почему Каталина запирается в туалете и плачет? Она же запомнила, что сделала пусть и дурной поступок, сделавший ее изгоем, но поступок смелый и сильный. А сейчас, в этом новом воспоминании она просто плачет и смотрит на нож в дрожащей правой руке и на бледное запястье другой руки, а потом... Люси (откуда она взялась?) начинает грубить ей, называет слабачкой и плаксой, цепко хватает её за левую руку, пристально (и вместе с тем тоскливо) глядя в глаза Нины и не отводя взгляд, когда видит там разгорающийся огонёк отчаянной злости. Не убирая руку, когда та заносит лезвие ножа, а будто бы наоборот ожидая этого!
– ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! – прокричала тогда Нина, полоснув удерживающую ее руку (и ей вдруг вспомнились холодные руки манекенов из тьмы - но рука Люси тогда была теплой) и оттолкнув блондинку прочь. А у той был такой вид, будто бы она сделала что-то очень болезненное для обеих, но необходимое.
И... исчезла.
Только сейчас Каталина поняла, что ни разу не слышала при разговорах воспитателей о причинах ее перевода в интернат имя Люси и вообще четкую формулировку случившегося. Люси исчезла... а Каталина обрела какую-то мрачную решимость справляться собственными силами несмотря ни на что, даже если она одна в этом мире. Так было ровно до того момента, когда мистер Тобиас наконец набрался смелости сделать то, что хотел сделать еще очень давно.
Кажется, все осколки разбитой чашки теперь были собраны воедино.
А: …Тобиас? (короткие гудки)… (у вас 3 и меньше порезов) (83)
В: …Люси?... (у вас 4 и больше порезов) (96)
77.
Больно думать об этом. Как и о том, что она ощутит, когда увидит могилу мистера Тобиаса... Внезапно Каталина замерла, уже двигаясь по шоссе, так что чуть не слетела с дороги в кювет. ПОДОЖДИТЕ! Какую ещё могилу? Рассыпавшийся карточный домик ложных воспоминаний полностью смёл эту тяжелую для сердца картину. НЕ БЫЛО никаких воспоминаний о похоронах!
СТОЙТЕ! Она вжала педаль тормоза в пол, остановив машину, и лихорадочно стала перелистывать дневник мистера Тобиаса, а в голове кувырком метались мысли о том, что она забыла что-то критически важное. Что-то, что было у нее буквально перед глазами.
"...Мне становится хуже и с этим вряд ли можно будет что-то сделать. Но у меня еще есть полгода, может быть год. Это ведь так много и так мало одновременно, правда?..." – было написано на последней странице, которую она так и не открыла, а под записью значилась дата.
"Это было три дня назад" – подсказал знакомый голос в мыслях и Каталина явственно представила себе грустную улыбку Люси. Может быть она не оставит меня насовсем, а станет кем-то вроде внутреннего голоса? "Ты прочитала это и... тебе снова стало плохо. Три дня назад. На три дня меньше, чем было, когда ты заглянула в его дневник. Но время еще есть. Не спеши его хоронить, даже в мыслях. Он ещё здесь и он очень ждет тебя. Это - самое настоящее из того, что есть. А теперь - жми на газ, Нина! Помни обо мне, обо всех нас. Мы... всегда... будем... с тобой...".
Разблокирована концовка: - "Мистер Тобиас": Каталина возвращается в реальность, в которой мистер Тобиас ещё жив, но скоро умрёт от болезни, а Люси - это часть её самой, которая всегда держит её за руку в трудное время, ограждая от саморазрушения. Она прочитала дневник приемного отца и мысли о скорой смерти любимого человека погрузили её в кошмар, но она сумела выбраться из иллюзий к грустной, но дорогой ей истине - у неё пока ещё есть тот, кто её любит и кого она любит. Это реально. И у неё еще есть время.
78.
Каталине снова пришлось скучать в ожидании доктора. Наконец в палату уверенным шагом вошёл какой-то незнакомый темноволосый мужчина, совсем не похожий на мистера Тобиаса. На какое-то мгновение Каталина испытала странную смесь облегчения и горечи. Облегчения - от того, что пугающие предположения о том, что всё в ее жизни могло быть лишь самообманом, кажется оказались ложными. Горечь - от того, что где-то в глубине души она всё-таки надеялась увидеть его. Мужчина поймал её взгляд и похоже сделал свои выводы насчет выражения лица Нины.
– Думаю, вы рассчитывали увидеть кое-кого другого! – улыбнулся он и постучал пальцем по своему бейджу на халате: "Dr.M.Kaufmann". – Но пришел я, сожалею. У доктора Тобиаса появились неотложные дела и он попросил меня подменить его. Но не переживайте, он обещал, что обязательно с вами свяжется, если вы оставите свой телефон. Кажется, ваше состояние важно для него. У Тобиаса определенно очень большое сердце... Ну и понятно, кого попало на "доске почёта" годами не держат! Вас ведь Каталина зовут, верно? Лиза немного мне про вас рассказала. Зовите меня Майкл! Если не возражаете, небольшой осмотр, буквально несколько простых манипуляций, чтобы убедиться, что с вами всё в порядке...
Доктор Кауфманн сдержал своё слово: посветил фонариком на зрачки Нины, померил ей давление и температуру, немного поводил перед глазами ручкой, которую держал своими длинными пальцами, и что-то записал в тетрадь.
– Ну чтож, всё хорошо, мисс Лопез! Я вас больше не задерживаю. Желаю удачи и больше не попадать в наши заботливые руки! – обаятельно улыбнулся доктор, чуть задержавшись на пороге. – Обратитесь к медсестрам, чтобы получить ваши вещи обратно, и вперед, домой. Дом, милый дом...
И Каталина снова осталась одна. Оставалось лишь уладить кое-какие формальности и... можно ехать домой. Обратный путь будет долгим, но хотелось надеяться что хотя бы не таким жутким. Но было кое-что, что не давало ей просто сбежать отсюда. Майкл обронил, что фото доктора Тобиаса висит на местной "доске почёта" - значит она может увидеть его как минимум там, если уж им никак не удается пересечься иначе. Ну и кабинет у него тоже наверняка есть. Что если…
— Спасибо, доктор Ка... То есть Майкл. Большое спасибо.
А: У меня слишком много вопросов и слишком мало ответов… (79)
79.
Что ж, похоже её и правда здесь больше ничего не держало. Но вот держало ли в городе? Честно говоря, Каталина была не уверена, что готова остаться в Сайлент Хилле. Но об этом можно подумать и позже. Может, разобраться, что там было такое с ней, в этом приюте. Н-да, всё-таки вопросов у неё пока ещё больше, чем ответов. Попробуем получить один прямо сейчас?
С этими мыслями девушка решила свернуть к "доске почёта". Лиза была явно рада за Каталину, что ту уже выписали. Медсестра с готовностью записала на листочек-стикер телефон, продиктованный Лопез, а потом прилепила его рядом с компьютером на столике на сестринском посту.
– Я обязательно передам доктору Тобиасу, что вы оставили номер! – заверила она Каталину, передавая ей сумку с вещами, показавшуюся Нине подозрительно легкой. Но вскоре Лопез вспомнила, что кое-какие вещи она из сумки сама доставала и, возможно, где-то обронила. А может быть... что-то и вовсе ей лишь померещилось? Украденного из полицейского участка оружия ей отыскать не удалось. Кроме всякой бытовой мелочевки наподобие зубной щетки, пасты, зеркальца и пары смен белья только два предмета по-прежнему оставались некими якорями в ненадежном и пугающем море памяти: ключи от старого автомобиля и нож, одно прикосновение к которому вызывало смесь стыда и решимости.
– Что-то пропало? – обеспокоенно спросила Лиза, внимательно глядя на Каталину, которой предстояло решить, говорить ли вообще сестре о том, что у нее была с собой "пушка" или не стоит, хм... – Этого ещё не хватало! Если хотите, я сообщу об этом старшей сестре и мы обязательно разберемся в этом!
Услужливая (и как показалось Каталине - хронически уставшая) медсестра объяснила Лопез, где можно посмотреть на докторов на "доске почёта". Судя по её словам, тут буквально рукой подать - за углом и в конце коридора, где лестница вниз идёт, ведь палата Каталины была на втором этаже.
– Ох, простите меня! – на неё чуть не налетел мужчина в зеленой куртке, который явно не ожидал такой неловкой ситуации и опустил взгляд, не сразу решившись посмотреть в глаза Лопез. Похоже, ещё один из пациентов или может быть родственник того, кто лежит тут на лечении. Он показался Каталине добрым парнем, но каким-то очень уж напряженным и грустным. "Видимо второе..." – Мне нужно быть внимательнее... Вы в порядке, мисс? Еще раз - прошу прощения, я... виноват, действительно виноват...
На какое-то мгновение Каталине показалось, что этот незнакомый ей человек находится буквально в одном шаге, чтобы внезапно выговориться перед совершенно посторонней ему девушкой - но нужно ли ей самой это сейчас, когда ей и так нелегко? Может быть ему просто надо побыть наедине с собой…
А: Ничего страшного. (дальше к “доске почета”) (82)
В: Вам не нужно извиняться. А вот развеяться бы не помешало! (119)
80.
– О чем ты? – дрогнувшим голосом спросила девушка. Люси на кухне притихла, будто бы услышала, что Каталина говорит с кем-то.
– Эта "Люси"... – Тобиас как-то странно произнес имя, выделив его паузой и интонацией. – С одной стороны я очень ей благодарен, потому что она действительно спасла тебя, когда меня самого не было рядом. Но тебе нужно двигаться дальше, а она невольно тянет тебя назад, заставляет плутать в темных закоулках памяти в поисках ответов, но одновременно не позволяя до них добраться. Да, двигаться дальше, даже если это больно... Ты понимаешь, Нина? Не так много времени, чтобы тратить его на сожаления или на... иллюзии, даже самые светлые и любящие. Подумай о том, кто ты и где ты находишься, что ты хочешь, где ты желаешь быть. Кому отдать самое дорогое, что у тебя есть - твоё время. Ты слышишь меня, Нина?
Вопрос повис в воздухе, потому что Каталина подняла взгляд и встретилась глазами со стоящей в проходе на кухню Люси - и тишина в доме была такая, что доносящийся из трубки голос можно было услышать даже оттуда.
В уголках глаз Люси блестели слёзы.
– Добро пожаловать домой, Нина. – севшим голосом прошептала блондинка, улыбаясь какой-то обреченной и вымученной улыбкой. – Время пить чай?
Она, взглянув на Каталину ещё раз - с какой-то странной нежностью, - всхлипнула, закрыла лицо руками и ушла на кухню, а когда Каталина поспешила за ней, то оказалась на кухне одна. На тарелке лежали два горячих бутерброда с ветчиной и сыром, рядом парочка пирожных и прочих сладостей, а еще чашка с горячим черным чаем. Но Люси не было видно, хотя ощущение, что она рядом, не покидало Каталину и вызывало ощущение головокружения. Рядом… не то слово - насколько близко.
"Потому что... Люси никогда не существовало. Верно, мистер Тобиас?" – спросила она себя, хотя в брошенной трубке уже давно раздавались короткие гудки. И сама уже знала ответ. Проломив какую-то внутреннюю ледяную стену, бурным потоком хлынули воспоминания.
А: …А что же существовало? Что было на самом деле? (84)
81.
...Каталина очнулась только когда захлопнула за собой дверь кабинета. Ее сердце колотилось как бешеное,
Но так или иначе - это позади. Отец снова оставил ее одну. Поспешно закрыв дверь на замок, Каталина повернулась спиной к ней и огляделась в кабинете... мистера Тобиаса.
Что она ожидала увидеть? Что-то необычное или именно то, что увидела - заурядный медицинский кабинет в заурядной больнице? Включив свет, Каталина оглядела плакаты с иллюстрациями на тему устройства нервной системы человека и изображениями головного мозга, застеклённый шкафчик с лекарствами, а также рабочий стол с несколькими ящиками и компьютер на нем.
На столе помимо ежедневника с рабочими записями аккуратно покоились две объёмистые тетрадки. На одной значилось: "Каталина Лопез: история болезни". На другой просто и лаконично: "Дневник". Обе надписи его почерком.
Ох, господи, только бы она не натворила того, о чём потом вновь придётся сожалеть... убрав своё "излюбленное" оружие подальше в сумку, Лопез несколько раз глубоко вздохнула. Господи, какой кошмар... почему всё это происходит с ней? Воспоминание об отце больно укололо грудь. И спустя столько времени, мексиканка вновь была ему благодарна, ведь именно его дух сейчас вытащил её из неприятностей (иначе откуда бы у неё вообще взялись силы?). Оставалось надеяться, что она не устроила большого шума и ее не арестуют за вот это всё. Не хотелось бы угодить из огня в полымя - тоесть с больничной койки на тюремные нары…
Каталина наконец добралась до нужного места, но мистера Тобиаса не было на месте. Не вышло странного рандеву, которого девушка ждала и боялась одновременно. Но... что это? Её история болезни? Но это же невозможно, абсурд! Она здесь один день, и вряд ли её кто-то осматривал, ведь даже одежду оставили. Как черт возьми уже могла набраться такая тетрадь?! А главное – зачем в принципе её делать для того, кого выписывают после пары минут осмотра? Мистер Кауфманн не выглядел человеком легкомысленным и склонным халтурить, хотя и был довольно-таки весёлого нрава, как могла понять Каталина.
А: Ничего себе… Когда это они успели? (изучить историю болезни) (17)
82.
После этой случайной встречи, Каталина вошла в полутемный коридор, за которым брезжило светлое пятно и смутно угадывались фотографии на большом стенде. Сердце забилось сильнее. Уже скоро она убедится… В чём?
Подойдя ближе, Каталина медленно обвела взглядом стенд и рядок фотографий на нём, ища знакомое лицо - и нашла его. Сердце перестало биться. И снова забилось - но медленно, будто в любой момент могло отказать. Это действительно он, мистер Тобиас, она не могла перепутать его ни с кем. Те же морщины на лбу, та же немного осторожная улыбка, то же выражение глаз. "Заведующий неврологическим отделением Госпиталя Алчемилла, лучший невропатолог округа за такой-то год, лауреат таких-то и таких-то премий, автор таких-то научных публикаций" – охотно пояснял текст в рамочке рядом с фото, но Каталине было уже трудно фиксировать своё внимание на этих сухих фактах, потому что внутри неё начинала бушевать настоящая буря.
Так в чем же, чёрт побери, истина?! Кто вы, мистер Тобиас, кто ты сама - Каталина? Что вас связывает, что ты о себе помнишь?
Давление подскочило и в висках снова забухал кузнечный молот, с каждым ударом высекая из головы Каталины искры боли и заставляя её взор мутнеть. Но спасительных пилюль, притупляющих эмоции и гасящих боль, у неё под рукой как назло уже не было. Впрочем, всегда можно попросить что-нибудь такое у медсестер, верно? Или попробовать уже дотянуть до холла и уехать вместе с Люси?
Снова эта темнота... Дурные предчувствия подкатили к горлу - Каталина уже убедилась, что ничего хорошего в этом мраке не сыщешь, так что стоило быть начеку и теперь. Она огляделась по сторонам. Пришлось подойти ближе, чтобы в полутьме рассмотреть номер ближайшего кабинета - "201". Двойка - это видимо второй этаж. Если был бы третий, была бы тройка, так обычно всегда бывает в таких заведениях. Морщась от головной боли, девушка двинулась обратно до поста медсестер, но никого там не обнаружила - только абажур горел в темноте у компьютера.
Ну, они ведь вряд ли обидятся, если Каталина сама найдет обезболивающее в аптечке, тем более что она висит на видном месте? После пары таблеток, запитых водой из пластикового стаканчика, ей будто бы стало чуть получше, но чувствовала она себя всё равно неважно. Интересно, ничего, если она возьмет весь блистер?
"Нужно дойти до конца" – решила она, подумав о Люси с ее покалеченной рукой и испытав чувство вины перед ней. Она причинила боль в ответ на боль и, возможно, с лихвой, но стало ли от этого хоть кому-нибудь лучше? Как там говорил тот мужчина, "я действительно виноват"? Так уж получается...
Регистратура должна быть на первом этаже, рядом с холлом. Но и внизу было так же темно. Каталина вновь ощутила холодок по коже, как тогда, в отеле и Доме Желаний, будто бы провалилась под лёд и теперь была отрезана от мира живых его тонкой, но прочной и обжигающе холодной коркой. Возле регистратуры в свете лампы можно было различить стенд, где напротив фамилии и должности каждого доктора значились номера их кабинетов. "Доктор Тобиас - каб. № 333".. Отлично, теперь она по крайней мере знает, где его искать. "Отлично, просто отлично" – пыталась убедить она сама себя, но поверить в это было почти невозможно.
А: Значит третий этаж… Только бы дойти с этой головной болью и не вырубиться опять. (117)
83.
Что же, вот всё и стало на свои места. Каталина положила трубку – говорить она сейчас всё равно не могла. Урок Сайлент Хилла был очень жесток – дать и в одночасье отобрать снова всех близких людей, что у неё были. Мама, Люси, мистер Тобиас. Всё только мираж в тумане. Может, и кажется настоящим, но растворится, стоит только подобраться опасно близко к нему.
Ну что ж. Девушка утёрла слёзы, выступившие в уголках глаз. Как бы не добра была к ней Люси, как бы не заботилась... всё-таки бытие в туманах не для неё, она хочет прожить свою жизнь. Горько и больно будет вновь покидать только обретённый дом, но зато теперь Лопез знала точно – ничего её здесь больше не держит. Туманы останутся позади, и всё, что с ними связано.
- Прости, — прошептала Каталина, стараясь снова не заплакать. Получив вдруг подтверждение своим опасениям, она испытала не облегчение, а нестерпимую, тягучую тоску. Как будто у неё действительно отобрали друга. А впрочем... отчасти ведь так и было?
- Прости, — прошептала девушка ещё раз, отводя взгляд от приготовленной "Люси" еды. Она не была уверена, что если сейчас сядет за стол, увидит её лицо "напоследок", то у неё хватит воли после этого подняться и уйти. Уходить надо было сейчас, решать всё раз и навсегда. Если б она могла быть уверена, что кто-то её ждёт в другом мире... но, похоже, такая роскошь доступна не каждому, хах?
И всё-таки, призвав в очередной раз упрямство своего отца, она выходит за дверь, спускается по крыльцу и садится в машину, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Давит педаль сцепления, и прощается с Сайлент Хиллом навсегда. Наверное, сначала она приедет в Эшфилд, посмотрит на могилу мистера Тобиаса ещё раз. А затем... да кто его знает, что будет затем. Впереди у неё целая жизнь.
Больно, как же это больно. Истина - самое твердое и самое острое в мире лезвие, с которым никогда не сравнится ни один канцелярский нож. "Не создавай сущности без надобности!" - гласил принцип "бритвы Оккама" (интересно, что бы средневековый философ сказал насчет Ножа Каталины?). Но ведь у Каталины БЫЛА НАДОБНОСТЬ в Люси. Была.
Но... нельзя же так вечно, правда? Выдуманные друзья хороши, когда тебе три года или пять - но не когда ты выросла и тебе нужно жить своей жизнью. Чем старше ты становишься, тем меньше в мире остается места для них, им не хватает тихого уголка, глотка воздуха. Им приходится уходить. Люси и сама это наверняка понимала, потому что не стала удерживать её, хотя Каталина и чувствовала - она могла бы это сделать, ей хватило бы совсем немного. Люси отпустила её. Снова, как тогда. В третий раз - и может быть уже навсегда?
А: Пора ехать домой… Это не мой дом. Уже не мой. (77)
84.
...Это же действительно ее дом, их дом - с мамой и папой! Здесь они жили, когда еще были в Сайлент Хилле! И Хизер она нашла где-то неподалеку отсюда, возле поросших вереском холмов! Каталина была уверена, что она даже после стольких лет явится, если она позовет кошку - и от этого защемило сердце...
...Странная большеротая девчонка в приюте, которая куда-то пропала через несколько недель после того, как Нина ее в последний раз видела. Было немного жаль - она, кажется, такая же мечтательная, как и сама Нина, они могли бы подружиться. Как же её звали? Запомнилось только, что у нее были светлые волосы.
...Мисс Ева подарила ей куклу: милую и с золотыми волосами, как у принцессы. Потом госпожа директор выругала мисс Еву за это, но Нина так и не поняла, почему, ведь кукла ей так понравилась. Она бережно хранила её под подушкой, пока её не стащили другие дети. Помнится, она тогда плакала и ей стало плохо впервые. Тогда ещё никто не знал, что это будет повторяться.
...Она была там, в Доме Желаний! И сама была желанием Нины - сбывшимся желанием о подруге, которая будет ее понимать и никогда не оставит в беде! Нина просто проснулась, а Люси уже сидела рядом на ее кровати и болтала ногами. С того дня они часто играли вместе, но однажды Нину здорово наказали за то, что они пролезли через ограду и почти дошли до шоссе, играя в догонялки. Но это всё равно было весело!
...Потом Нине еще не раз становилось худо - и всякий раз Люси попеременно с мисс Евой сидели с ней вместе в той странной подземной комнатке, где пахло лекарствами. Изредка приходила и госпожа директор, но Нина не понимала, зачем. Потом она попалась на глаза мистеру Тобиасу, который приезжал в Дом Надежды с какой-то проверкой - и с тех пор ее больше не водили в подземную комнату, а приступы болезни стали случаться реже.
...А потом Нину удочерили и... ей пришлось надолго расстаться с Люси. Жизнь с Лопезами настолько отличалась от жизни в приюте, что Каталина очень быстро стала забывать о прошлом, будто бы это был просто дурной сон. Может быть из-за этого Люси стала такой злой, когда снова встретила Нину после смерти родителей в новом приюте? Даже притворилась, что не узнала её, не подходила и не пыталась снова заговорить с ней? Хотя нет, подождите, что-то не то…
А: Еще одно ложное воспоминание? Мне нужна правда! (76)
85.
Отрешенно глядя на пустой дверной проем, Каталина подумала о том, что она так устала за последнее время, что ей потребуется целая вечность, чтобы выспаться и отдохнуть. Хотя если честно, она даже не верила в это - что она вообще когда-либо сможет прийти в норму. Это истощение было чем-то более глубоким, чем просто усталость, проблемы со сном и не пережитое до конца горе.
“Мне не плохо сейчас.” - она медленно помотала головой. “Это просто уходит иллюзия того, что мне могло быть лучше. Я возвращаюсь туда, откуда вышла, где должна была быть всё это время… Терновый куст - мой дом родной. Вот моё… естественное состояние”.
Её рассеянный взгляд уставился на историю болезни, где на одной из страниц был записан домашний адрес Лопесов. “Дом”. Теперь это понятие, когда-то желанное для Каталины, потеряло свой былой смысл и стало пародией на само себя. Дом - это просто еще одно временное место пребывания, как салон автобуса, вагон поезда, общая спальня в приюте, обеденный зал в кафе, палата в больнице. Он ни от чего не спасает, он не задерживает неумолимый ход времени и движение из точки А в точку В - из тьмы до рождения в тьму после жизни. Эта тьма и есть “истинное постоянное место жительства” Каталины Лопез. А этот город очень доходчиво дал ей понять, что является последней станцией перед конечным пунктом назначения. “Здесь самое место для тех, в ком так много тьмы…”.
Как во сне, она медленно спустилась вниз на лифте и через темный холл больницы вышла на безлюдную освещенную тусклыми фонарями парковку. Села в автомобиль и тронулась с места, выключив радио и двигаясь по темному городу в полной тишине. Она почему-то знала, что ничто и никто уже не встанет у нее на пути.
“Дом, милый дом” ждал, безлико глядя на нее всеми разбитыми окнами и знакомыми трещинками. В этом месте уже очень давно никто не жил и здесь повсюду пробивались сорные травы и кустарник, металлические части ограды проржавели. Что-то вдруг вспомнив, Каталина усмехнулась и постучала в дверь. Кого она ожидала увидеть дома?
- Добро пожаловать домой, Нина. - с такой же холодной усмешкой ответила ей стоящая на пороге Люси, но Каталина не ответила и прошла в дом, оттолкнув Люси плечом. Но та не унималась: - Как грубо! Неужели мама с папой не научили тебя манерам, Нина? Ой, прости, ведь они так рано умерли! Тогда может быть твой опекун, этот одинокий симпатичный мужчина…
- Заткнись. - не выдержала Каталина, остановившись, но это было именно то, чего ждала Люси.
- Что, задела за живое? Значит ты и сама думала об этом… И другие тоже так думали. И Тобиаса обвиняли в разных мерзких вещах из-за тебя! Из-за твоей жалкой фантазии о новом милом папочке…
- Я СКАЗАЛА ЗАТКНИСЬ! Ты… чертова галлюцинация! - мгновенно впадая в ярость, Лопез выхватила из кармана нож и глубоко полоснула им по лицу Люси, к которой испытывала сейчас самую черную ненависть. Но тут же сама схватилась за лицо, ее будто обожгли кипятком. - Аааа!
- Какая ты всё-таки глупая! - хихикнула Люси, покачав головой. На ее лице зиял ужасный сочащийся кровью шрам, но казалось что ей совершенно не больно. - Я это ты, дурочка. Мы с тобой одно целое. Вот, смотри!
И она схватила своими холодными пальцами за запястье Каталины, выворачивая его так, чтобы перед взглядом Лопез оказалась кисть… с глубоким уродливым шрамом.
- Мы с тобой одно целое!
- Нет!
В отчаянии, Каталина оттолкнула в сторону Люси и бегом понеслась в ванную комнату, а затем заперлась там на защелку.
А: Убирайся, слышишь?! (8)
86.
Маленькая рука протянулась назад, за спину, нашаривая позади бортик колодца - но остановилась, когда девочка увидела плюшевого зайца в руках Лопез. Каталина не могла толком разглядеть её лица, но чуть склоненная голова и общая смущенная пластика тела ребенка говорили о том, что в ней сейчас борются любопытство и страх.
– Тшшшш! – девочка приложила палец к губам. Её шепот был тихим, но, казалось, проникал в мысли Каталины, каким-то образом перекрывая шелест ветра и шуршание листьев. – ОНИ могут услышать! Дверь в подвал обычно заперта, а по лестнице лазать нельзя - можно упасть, мне воспитательница говорила... Но есть потайной ход в колодце - я иногда пользуюсь им, чтобы спрятаться! И оттуда как раз можно пролезть в подвал, представляешь как здорово? Там есть такая комната, где слышно всё-всё-всё, что говорят в других местах! Мне пора!...
Шёпот умолк, а Каталина вышла из оцепенения. Моргнула - и уже не увидела перед собой фигурки ребенка, а только бетонное кольцо колодца с ведром на цепи. Кажется, достаточно прочной цепи…
"Кто – ОНИ?" хотела бы спросить Каталина, но была так ошарашена появлением ТОЙ САМОЙ девочки из воспоминаний, что просто стояла, хватая ртом воздух, пока призрак ей что-то рассказывал. Хотя... призрак ли? Призраки вроде не прячутся по кустам... Но прежде чем к мексиканке вернулся дар речи и способность ясно мыслить, девочка куда-то пропала, оставив Каталину наедине с колодцем и цепью.
Девушка воззрилась на зайца у себя в руках –как будто он вместо девочки мог ответить на её вопросы. Снова, снова странные законы этого мира, странные вещи, которые помогают в странных же ситуациях... Некоторое время подумав, мексиканка оставила игрушку у колодца, прислонив зверька спиной к ограде – мало ли, может странная девочка (что она вообще делала тут в такой час?!) – придёт и захочет взять игрушку. Что же до Каталины, вряд ли он ей пригодится сверх этого. На мгновение возникла мысль – "да что я тут делаю, двери же открыты!", но потом тихий голосок напомнил одну простую истину, касавшуюся этого места: короткий путь – не всегда самый правильный. Откуда вдруг возник этот голос внутри неё Лопез до конца не понимала, но происходящее вокруг отвечало этому совету. Кто знает, какое испытание её ждёт в дверях "Дома Желаний"...
А: Лезть в колодец? Нет уж, я уже не такая отчаянная, как в детстве… (вернуться к главному входу) (75)
В: Чёрт побери… Потайной ход, говоришь? Ладно… (спуститься в колодец) (89)
88.
- Всё это уже в прошлом. - тихо сказала Каталина в ответ на короткие гудки из телефонной трубки. - А я в настоящем.
Всё и все вы: Тобиас, Люси, Урсула и Эрнест, мисс Ева, Хизер. Сама Каталина чувствовала себя будто пассажиром на отплывающем корабле, оставляющим позади машущих ему вслед с причала провожающих. Скоро они скроются в тумане прошлого насовсем. Каталина ещё совсем молода и ее, если получится, ждёт долгая жизнь где-то вдали от этого застрявшего в грусти по прошлому городка. Оставаясь здесь и пытаясь удержать ускользающие сквозь пальцы призраки, она теряет свою настоящую жизнь. У нее уже не будет новых мамы и папы - да уже и не зачем, она взрослая и сама может быть однажды станет мамой. Хорошей, лучше ее собственной. Наверное однажды заведет новую кошку. Она может влюбиться в кого-нибудь. У нее могут быть отличные друзья, которых ей ещё только предстоит встретить. “Настоящие в прямом и переносном смысле” - невесело усмехнулась девушка.
Каталина прошла к выходу из кабинета и остановилась, не оборачиваясь. Её охватило чувство, что позади она оставляет всех их - Тобиаса, Люси, Эрнеста, Хизер, Урсулу и Еву. В царящей здесь тишине были какие-то неуловимые ноты от их молчания.
- Я никогда не забуду вас всех. - сказала она, закрыв ненадолго глаза. А затем снова приоткрыла их: - Спасибо, что помогли мне всё вспомнить. Прощайте. Простите за всё. И… покойтесь с миром.
Когда она вышла вновь в коридор больницы, то за окном снова стало светло и только вездесущий туман мешал разглядеть пейзаж вдалеке. Каталина медленно прошла к лифту, спустилась на первый этаж в пустующий холл, не встретив никого по пути - но ее уже не волновало собственное одиночество. Она поняла, что в этом городе иначе и не бывает. Но мир не заканчивается на этом месте и он ждёт её, Каталину Лопез. Она села в автомобиль, завела двигатель и включила радио. Приемник привычно затянул какой-то старенький блюз, но Каталина уверенно переключила частоту и из динамика зазвучал современный рок. Это ведь ее машина - и ее правила. Хватит жить прошлым, хватит превращать свой дом в склеп.
А: Только одно небольшое дело напоследок… (103)
89.
Глубоко вздохнув, чтобы хоть немного успокоить бешено бьющееся сердце и привести мысли в порядок, девушка ухватилась обеими руками за цепь, решив спускаться вниз…
"Дом Желаний". Колодец Желаний... Сейчас, сидя на краешке этой темной сырой дыры, из которой тянуло стылым холодом, Каталине могло показаться крайне ироническим это распространенное выражение. То место, куда она собиралась спуститься, даже отдаленно не напоминало чудесные источники, куда принято бросать монетки на счастье - она бы скорее поверила, что на дне этого колодца скрываются чьи-то кости или что-то иное, но не менее неприятное. Она обхватила пальцами звенья ржавой цепи, немного дёрнув их вниз, чтобы проверить прочность конструкции и надежность своей собственной хватки. Кажется, должно получиться... И с глубоким вздохом, Каталина начала спуск вниз.
Внутри ожидаемо оказалось ещё темнее, чем снаружи, во дворике Дома Желаний, где хотя бы одно освещенное окно проливало немного света вокруг. Тут мрак казался совсем непроглядным, заставляя девушку буквально воображать себе окружающую реальность и испытывать странные ощущения от того, что зрение тут совершенно бесполезно. Время будто бы растянулось и уже через пару десятков секунд в голове Каталины промелькнула паническая мысль о том, что всё это длится целую вечность - и насколько же глубока эта "кроличья нора"?! Кажется, этот эффект называется "сенсорной депривацией": когда твой разум начинает сбоить, лишаясь привычного поступления информации извне, выдавая тебе разные причудливые ощущения и фантазии...
Осторожно опуская ногу вниз для того, чтобы в очередной раз обхватить цепь, Каталина отдернула её - под подошвой раздался плеск, а значит она уже была у самой воды. На минуту её охватила тревога, что она так и не найдет тот потайной ход, о котором говорил шепчущий голос, но пошарив в темноте рукой по стене колодца, Лопез к невыразимому облегчению наткнулась на холодную бетонную грань и провал за ней. Здесь действительно есть какой-то проход!
А: Только бы руки и ноги не соскользнули - не хватало еще упасть в воду!... (71)
91.
И ошарашенная Каталина снова увидела тот момент, когда её дразнили другие девочки в приюте - но всё было иначе. Вернее, не всё. Нож в руке, злобные усмешки других детей - всё так, но... Среди них нет Люси? Где она? Почему Каталина запирается в туалете и плачет? Она же запомнила, что сделала пусть и дурной поступок, сделавший ее изгоем, но поступок смелый и сильный. А сейчас, в этом новом воспоминании она просто плачет и смотрит на нож в дрожащей правой руке и на бледное запястье другой руки, а потом... Люси (откуда она взялась?) начинает грубить ей, называет слабачкой и плаксой, цепко хватает её за левую руку, пристально глядя в глаза Нины и не отводя взгляд, когда видит там разгорающийся огонёк злости. Не убирая руку, когда та заносит лезвие ножа, а будто бы наоборот ожидая этого!
– ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! – прокричала тогда Нина, полоснув удерживающую ее руку (и ей вдруг вспомнились холодные руки манекенов из тьмы - рука Люси тогда была точно такой же) и оттолкнув блондинку прочь.
И та... исчезла.
Только сейчас Каталина поняла, что ни разу не слышала при разговорах воспитателей о причинах ее перевода в интернат имя Люси и вообще четкую формулировку случившегося. Люси исчезла... а Каталина обрела какую-то мрачную решимость справляться собственными силами несмотря ни на что, даже если она одна в этом мире. И отвечать за свои поступки, даже если за них было мучительно стыдно. Так было ровно до того момента, когда мистер Тобиас наконец набрался смелости сделать то, что хотел сделать еще очень давно.
Кажется, все осколки разбитой чашки теперь были собраны воедино.
А: Я… слишком устала от всего этого. Я хочу домой… (у вас 4 и больше порезов) (85)
В: Мне пора навестить тебя, Тобиас. Здесь мне больше нечего делать. (у вас 3 и меньше порезов) (88)
92.
В голове Каталины кузнечным молотом гремел учащенный пульс, отдававшийся искрами головной боли, но она всё равно попыталась успокоиться и выстроить логическую цепочку. Эти жуткие существа приходят в движение, когда ощущают движение рядом с собой, так? Что если попытаться обмануть их? Она вдруг припомнила греческий миф, где герой прятался от людоеда-гиганта под шкурой, притворяясь овечкой - может быть здесь выйдет что-то подобное?
Не испытывая уверенности, Каталина огляделась по сторонам и взялась за спинку кресла-каталки, стоявшего в темноте. А затем слегка разогнала кресло и с замиранием сердца запустила его в толпу неподвижных фигур.
Девушка вздрогнула, когда кресло с лязгом ударилось об колено одной из зловещих “медсестёр” и опрокинулось, а стоящие рядом фигуры задергались и потянулись к вращающимся колесам, беспорядочно хватаясь за кресло и отталкивая друг друга, будто слепые и голодные звери. Их ногти заскребли по обивке сиденья, Каталина услышала треск рвущейся ткани и треск ломающихся спиц, невольно сглотнув - на месте кресла могла бы быть и она сама.
Набравшись смелости, она быстрым шагом пошла в стороне от основной свалки, но все равно не сумела полностью обогнуть скопище жутких созданий. Одна из фигур, стоявшая в стороне и не принявшая участия в нападении на инвалидное кресло, потянулась к Каталине и девушке только немалым усилием удалось увернуться от ее дерганных цепких объятий, поспешив в сторону кабинета доктора “Тобиаса”.
Тварь позади не отставала и ковыляла следом, неестественно сгибая шею и тряся похожим на сплошную опухоль серым лицом под шапочкой медсестры. Бросив последний взгляд на это создание, Каталина захлопнула за собой дверь кабинета и закрыла его изнутри.
А: Наконец-то! Это было… близко. (124)
93.
Может быть если продолжать идти дальше (и глубже...) и открывать закрытые двери - то постепенно истина откроет себя для Каталины? Почему-то мысль об этом и обнадеживала, и нагоняла страх. Стоит ли… Но рука уже легла на ручку двери со странным знаком и та без помех провернулась, впуская девушку внутрь узкого темного прохода. Пошарив наудачу на стене у дверного косяка, Каталина была вознаграждена - над дверью с внутренней стороны зажглась ещё тусклая и помигивающая лампа, кое-как освещавшая внутреннее пространство за дверью. А оно было весьма необычным.
Пожалуй, лучшим прилагательным, которое могло бы его описать, было "таинственное". Примерно так выглядел уголок с образами святых, где мама ставила лампадки и возносила свои молитвы - и куда не допускался ни отец Каталины, ни она сама, кроме как для краткой и серьезной молитвы "по делу", а просто так глазеть на маленькие фигурки и картинки и тем более трогать их не дозволялось. Поэтому в этом уголке скудного жилища семьи Лопез всегда царила атмосфера таинственности и некоего мистического величия, несвойственного обычному жилому пространству. Эту же холодноватую "нежилую" атмосферу ощутила Каталина и здесь, в узком коридорчике, который изгибался "коленом" и вёл куда-то за угол. Здесь явно никто не жил, хотя стены были оклеены темными обоями и даже украшены картинами, которые Каталина могла рассмотреть в потемках. Похоже на изображения святых. Только написаны в какой-то странной манере…
На первой картине была изображена бледнокожая темноволосая (надо же, как и сама Каталина) девушка с маленьким ребенком. Как видно, мама и дочь - слишком уж они были похожи. "Святая Алесса" - значилось на рамке. И кто из них Святая Алесса, большая или маленькая, интересно? Следующая изображала одинокую светловолосую девушку, сложившую руки в молитвенном жесте... И тут Каталине на мгновение стало немного жарко и сердце забилось чаще, ибо девушка на картине была тревожно похожа на её "новую старую" знакомую Люси. Чёрт, точно похожа! Хорошо хоть на руке шрама не видно - и это неплохо успокоило нервы Каталины, позволив поверить в обыкновенное совпадение (тем более что картина выглядела очень старой: кто знает, может быть это пра-пра-пра-прабабка Люси или что-то в таком духе, а?). "Дженнифер Кэрролл" - поясняла рамочка этой картины, но это имя, как и первое, ни о чем не говорило Лопез. На третьей же картине был самый странный сюжет: две женщины и мужчина, стоящие в полутемном помещении, с надеждой устремили свои взгляды на продолговатое отверстие в полу, ожидая... А чего собственно ожидая? Людей с подобными выражениями лиц, глядящими на небеса, откуда должен пролиться божественный свет или снизойти ангел, Каталина видала в католических церквях. Но что же за ангелы должны появляться из... таких мест? И подпись на рамке тоже была наиболее странной - "Вера".
От размышлений об этом становилось не по себе. Закончив рассматривать картины, девушка прошла "коленце" маленького коридорчика и оказалась в небольшой темной комнате. Света от лампочки над входом, отраженного от стен и кое-как рассеивающего мрак в комнате, было достаточно, чтобы сердце Каталины ухнуло в пропасть - в "шахматном" в клеточку полу комнаты зияла та самая продолговатая дыра, которую она только что рассматривала на картине. И теперь ей стало совершенно ясно, что в такую дыру вполне может пролезть человек... в любом направлении. Человек - или кто-то на него похожий. Эта деталь одновременно и притягивала взгляд, и отталкивала, вызывая в мыслях девушки каскад неприятных ощущений.
Схожесть с "особенным местом" матери оттолкнуло Каталину от этого места сильнее, чем что-либо ещё: девушке было физически неприятно находиться в комнате, которая походила на вывернутый наизнанку уголок Урсулы. Что-то во всём этом было тревожное, противоестественное – как лики святых, обращённые не к небу, а в пропасть. От проступивших очертаний ямы (так похожей на ту, что на картине!) девушка ощутила легкую тошноту.
А: У Алисы была ее кроличья нора, а что если… это для меня? (сесть рядом с щелью и посмотреть в нее) (97)
В: Нет, здесь мне нечего делать! Лучше зайду в кладовку за лекарствами, а потом наверх… (45)
С: Отвратительное место! Ни секунды здесь больше… (подняться вверх по лестнице) (68)
94.
(+1 порез!)
Это не могло быть ошибкой - действительно она, та самая уточка из детства. Вложив все оставшиеся силы в один сильный толчок, она может попробовать отпихнуть жуткий манекен на мгновение и дотянуться до уточки, чтобы… Чтобы что? Крякнуть их всех?! Что за бред? Уже находясь в каком-то полубессознательном состоянии, мексиканка всё-таки схватила игрушку, крепко стиснув в руке.
Стоило Каталине увидеть уточку и сжать ее (заставляя издать абсолютно и тотально абсурдный в этой ситуации трагикомичный звук "КРЯ!"), как на нее накатила бурлящая смесь горьких и дорогих воспоминаний о том, кто играл с ней и этим утёнком. Об отце, который, как выяснилось, отцом ей не был. О вспыльчивом, но отходчивом и по-своему хорошем мужчине, который позволил себе стать тем, кого стали бояться его жена и дочь. Стать... монстром, неуправляемым и безразличным, крушащим все на своем пути.
Но... может быть именно он был нужен сейчас Нине? Она вдруг вспомнила.
Он ненавидел больницы и не доверял врачам. Хотя вынужден был однажды принести маленькую Каталину к ним на руках. Она плохо запомнила этот момент - какие-то отдельные обрывки, ей было плохо тогда. Но в памяти всплыл гневный голос отца, больше похожий на рёв раненого зверя и перекрывающий все остальные звуки:
– Не стойте столбами, Дьявол вас побери! Спасите её или убирайтесь и позовите того, кто может ее спасти! Она МОЯ ДОЧЬ!
И она вспомнила, что тогда она не боялась его, а верила, что он сражается за нее с кем-то. Может быть эти кошмарные куклы оттуда, из тех детских полубредовых фантазий?
Может быть это он "научил" Нину ярости, этим вспышкам разрушительной и вместе с тем очищающей путь злости? Не будучи родным ей по крови, он сильно повлиял на ее представления о взрослых, так что, возможно, в каком-то смысле она "унаследовала" от него нечто важное и вместе с тем болезненное. Обоюдоострый дар - иметь смелость позволять себе по-настоящему гневаться...
И, черт возьми, сейчас Каталина была в гневе! Отвалите, вы, гнусные куклы, трупы, кто вы там! ПРОЧЬ! ПОЛУЧАЙ!
Из уст Каталины вырвался звук, больше похожий на волчий рык, чем на человеческий голос - и ударивший ей в голову гнев придал ей сил, позволив отбросить насевшую сверху фигуру, словно набитую ватой подушку. Сейчас ее охватило чувство, что отец где-то рядом, но теперь, в отличие от комнаты в отеле, это не пугало, а лишь раззадоривало девушку. Рука сама собой нырнула в сумку и выхватила нож, а потом...
А: … (120)
95.
- Г-господи Боже! — рефлекторно осенив себя крестом, девушка вжалась в стену, отодвинувшись от странных фигур подальше. Боже, боже... сердце стучит так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. Думай, Каталина, думай. Или дай волю чувствам - они ведь тебя не раз выручали, даже когда разум отключался и глаза застилали эмоции, верно? Но у всякого выбора есть своя цена.
- Чёрт! — Каталина даже позабыв на время о страхе и головной боли, дала выход чувствам, и ударила кулаком об стенку. То есть, пройти мимо просто так не получится?! Но... но что тогда делать? Просто развернуться и уйти? Но девушка не собиралась отступать, категорически. Она и так забралась слишком далеко, в очередной раз жертвуя своим душевным и физическим состоянием. Да и как будто, впервые что ли ей приходилось это делать? Но... может эти руки тянутся не для того чтобы что-то с ней сделать? Может, они просто хотят что-то попросить? Ну, как в разных там сказках – чтобы пройти через мост, нужно чем-то заплатить? Но... что им может быть нужно? У неё не так много и есть-то сейчас. Вот уж действительно повод пожалеть, что не стала требовать обратно пистолет... хотя, у Каталины были основания полагать, что его тоже могло не найтись. Или он не помог бы. Девушка мотнула головой: да нет, в этом мире, похоже, проблем насилием не решить. Да и решить ли их в мире реальном?
- Эй, вы, — неловко окликнула фигуры Каталина. —Чего вам нужно? У меня даже взять нечего.
Она осторожно приблизилась к манекенам на расстояние вытянутой руки. Мгновенно пожалев об этом, потому что её почти сразу схватили за руку, едва не заставив выронить нож - а потом дернули и за вторую, стремительно обступая со всех сторон и дыша уже знакомым ей затхлым запахом йода и старых пыльных бинтов. Паника накатила на девушку черной удушливой волной, заставляя беспорядочно биться, словно бабочка в паутине, хотя и почти плача от бессилия - холодные руки держали её запястья цепко и не думали отпускать.
В итоге Лопез удалось только вырвать из окружившей её толпы дергающихся фигур одну, вцепившуюся сильнее прочих, но удержать равновесие не удалось и Каталина упала на спину, а над ней нависала фигура в белом (как саван мертвеца - некстати подумала девушка) халате, неуклюже борясь с ней, пока остальные спешили на помощь товарке.
"Это конец" – пронеслось в мыслях Каталины и обида подступила комком к горлу. "Только не сейчас! Почему так! Нет же, НЕТ!". Она в отчаянии повернула голову набок, чтобы не смотреть в кошмарное подобие лица своей противницы, и увидела...
А: Резиновую уточку? Что? (94)
96.
Каталина положила трубку на рычажок, чувствуя направленный ей в спину взгляд Люси. Она поняла, к чему клонит Тобиас и чего боится ее новая старая подруга. Или не боится, а ждёт с обреченной покорностью приговоренного к казни. Они обе понимали это, потому что…
Короткий миг безжалостной честности после долгих лет спасительного самообмана - “я знаю, что тебя… никогда не существовало, Люси. Ты - это просто часть меня”. От этого признания самой себе сквозило тоской - как это всегда и бывает с милыми сердцу, но исчерпавшими себя иллюзиями.
Ссутулившись, Каталина продолжала стоять у телефона, растягивая момент до неизбежного превращения внутреннего монолога в диалог. Можно ли назвать диалогом разговор с воображаемым другом? Вопрос философский, наверное. Она обернулась и посмотрела на Люси - они обменялись мучительными улыбками, полными болезненной и безысходной нежности.
- Я всё это знаю. Всегда знала, на самом деле. - медленно помотала головой Каталина и с тоской посмотрела на молчащую Люси. - Но мне очень хотелось убедить себя в обратном и у меня получалось. До этого дня. Ты - это моя выдумка, моя мечта о друге. Ты… всегда была рядом, пока не появился Тобиас.
- Прости меня. - тихо сказала Люси. - Я бы только мешала вам, ты же знаешь.
- Да, я знаю. - всхлипнула Каталина. - И Тобиас это знал. Он тоже был благодарен тебе, хотя и относился к тебе иначе, чем я. Он не пытался… вылечить меня от тебя, как поступил бы другой доктор на его месте. Поэтому… ты осталась здесь, когда я уехала. Здесь, в моих воспоминаниях о Сайлент Хилле.
- Верно. - кивнула Люси, улыбаясь, но от ее улыбки Каталине стало физически больно. - Я ведь говорила: куда мне еще податься? Это место - мой дом. Но хорошо, что ты решила меня проведать.
- Точно! - лицо Каталины исказила гримаса боли с усмешкой сквозь слёзы, которые она со злостью стерла с лица сжатым кулаком. - Оно того стоило. Отличная поездка, никогда ее не забуду, надо будет оставить хороший отзыв кафе и отелю…
Наступило молчание, которое не могло длиться вечно.
А: Но я… не хочу тебя оставлять! Это просто… нечестно! (99)
97.
“Заглядывая в бездну, будь готов, что она рано или поздно заглянет в тебя” - вспомнилась Каталине глубокомысленная цитата, которая сейчас пришлась как нельзя кстати. Ну и что она увидит во мне, эта бездна? Будто к краю крыши без ограды, она мелкими шажками приближалась к щели, вызывающей тяжёлое чувство внутри. А затем медленно опустилась на корточки возле нее на кафельный в черно-белую клетку, чтобы рассмотреть странный провал подробнее.
Края щели были окружены ржавым железом, а изнутри доносилось дуновение странного теплого ветерка с лёгким запахом затхлости - будто дыхание какого-то огромного существа. “Пасть города. Ты голодно, чудовище?” - с кривой нервной усмешкой подумала Каталина, как завороженная глядя в овальный черный провал. “Не подавись мною, я твердый орешек…”. Она подобралась ещё ближе, коснувшись края ямы руками. Холодно. Шершавый ржавый металл вцепился в кожу. Привыкший к темноте взгляд различил внутри щели более широкий проход и смутные очертания больших скоб, уходящих рядком в глубину. Лестница? Каталина припомнила библейскую историю про святого, которого ангелы поднимали на небеса по чудесной лестнице. Эта явно вела не в райские кущи. То самое место, которое мы заслужили, да?
Чувствуя странную смесь болезненного любопытства и вообще-то несвойственной ей обречённости, Каталина села на кафельный пол рядом с дырой и аккуратно свесила в провал сначала одну ногу, а затем вторую - и невольно задержала дыхание, будто перед погружением в ледяную воду, словно кто-то мог схватить ее за ступню в темноте. Но ничего не произошло и она продолжила осторожно спускаться в провал, пока полностью не скрылась в нем. “Только бы не сорваться…” - перспектива рухнуть на дно колодца и остаться там, в темноте, покалеченной внушала ей навязчивый страх. Но к счастью дотянуться до ступенек-скоб было довольно легко и Каталина, глубоко вздохнув и чувствуя на лице теплое дыхание подземелья, начала медленный спуск вниз.
Как и в колодце, через который она попала в подвал, она в какой-то момент стала терять счет времени и думать о том, насколько глубока эта “кроличья нора” - но в тот самый момент, когда она уже начала задумываться о возвращении (“Эта затея была глупостью изначально!”), её нога вместо очередной скобы встала на твердый пол. Здесь было слишком мало света, чтобы нормально рассмотреть помещение, но сомнений не оставалось - она стоит на прочной поверхности. Со временем ее зрение привыкло и к этой тьме, в которой она смутно различила покрытые ржавчиной плотные решетки под ногами. Вот что заменяло здесь пол! Мысль о том, что под решетками может быть многометровая пустота до настоящего дна, вызывала дискомфорт и чувство отсутствия надежной опоры - тем более что где-то внизу слышались плещущие звуки. Подземное озеро? Или может быть стоки канализации? Узнать это наверняка не представлялось возможным. В дальнем конце помещения зиял темный проход, из которого доносился неясный гул, похожий на рокот работающего двигателя.
“И вот я здесь” - подумала Каталина, которую чуть потряхивало от напряжения. Её рука крепко держалась за рукоять револьвера - может быть даже избыточно крепко, потому что пальцы начинали немного неметь. “Что это, черт побери, за место и зачем оно под детским приютом?”.
А: …(98)
98.
Она двинулась в сторону прохода и медленно побрела вперед, осторожно передвигая ноги, потому что не хотела споткнуться в темноте и налететь головой на какую-нибудь стальную трубу или штырь. Гул становился громче, а темноту сменили какие-то зловещие багровые отсветы - чувствуя, что она приближается к чему-то, Каталина приготовила револьвер и стиснула зубы. Проход вывел ее в еще одно помещение, кое-как освещенное тусклой аварийной красной лампой, затянутой паутиной и пылью. Пробирающий до костей гул издавали неумолимо вращающиеся лопасти в круглых отверстиях в стенах помещения, видимо обеспечивающие тут вентиляцию. Вся обстановка вызывала у непривычной к промышленным и техническим сооружениям Каталины массу вопросов и чувство дискомфорта, ведь здесь она ощущала себя каким-то лишним звеном, ненужным винтиком в огромной машине. Ей хотелось поскорее оказаться подальше отсюда. И вскоре она двинулась дальше, в очередной проход и еще один коридор, ведущий ее вглубь подземелья.
Теплый ветер и гул стали слабеть, а коридор вывел ее в новое помещение с решеткой над бездной и железной винтовой лестницей, ведущей вниз. Каталина чуть не нажала на спусковой крючок револьвера, когда неожиданно услышала голос, доносившийся откуда-то снизу:
- ШЕРИЛ! - взволнованный мужской голос заставил девушку мысленно выругаться и лихорадочно оглядеться, пытаясь найти того, кто ее так напугал, но никого не было видно. - Где ты, Шерил? Милая, отзовись!...
- Я так виноват перед тобой, Мэри… - негромко проговорил другой голос, когда умолк первый. У Каталины возникло стойкое ощущение, что он говорит сам с собой, хоть и обращается к кому-то другому: - Я не был достаточно… терпелив и внимателен. Как мне найти тебя, Мэри, как попасть в наше… “особенное место”?
- Бог? ЗДЕСЬ НЕТ БОГА! - прозвучал яростный крик невидимой в темноте девушки и по коже Каталины пробежала дрожь, потому что она была одновременно и сбита с толку агрессией незнакомки, и ощутила с ней необъяснимое согласие, кем бы та ни была. - Кем вы себя возомнили, ублюдки? Я прикончу вас, Я УБЬЮ ВАС ВСЕХ!
“Ты права!” - чуть не вырвалось у Каталины и она сжала в руках револьвер. В ее висках стучал ускорившийся пульс, нервное напряжение достигло предела и она жаждала повода выплеснуть его, потому что иначе боялась рехнуться. И тьма внизу будто бы откликнулась на ее страстное желание, потому что снизу по лестнице в ее сторону донеслись ковыляющие шаги - до дрожи похожие на те, что ей уже довелось слышать в жутком отеле “Лейквью”. Каталина оцепенела от ужаса, но в этот раз ужас смешался с накопившимся раздражением и бесцельным гневом, которые искали только повода - и в этот раз у нее в руках был револьвер.
- Ты, там! - неловко окликнула она ковыляющего во тьме, пытаясь тем самым придать себе уверенности. - Стой, у меня оружие! Замри!
Но шаги приближались, а очертания во тьме вызывали у Каталины смутную тревогу и отторжение. Что-то в этом было… ненормальное, нечеловеческое. Нарастающий смрад стал последней каплей - девушка спустила курок и нечто во тьме упало, отброшенное мощным ударом свинца, а грохот выстрела многократно отразился эхом от стен подземелья. Судорожно выдохнув, Каталина вновь нацелила пистолет на свою жертву и размышляла над тем, стоит ли подойти ближе и рассмотреть… это поближе. Но в этот момент у себя за спиной она услышала точно такие же ковыляющие и шлепающие шаги. Еще один?!
Впереди был спуск вниз - и ей не хотелось снова встречаться лицом к лицу со здешними обитателями, поэтому она поспешила спуститься, а затем… Начался настоящий кошмар, потому что помещение внизу оказалось большим залом со множеством проходов и коридоров, почти в каждом из которых слышались хрипы и шлепки босых ног, приближающиеся к Каталине. Она поняла, что оказалась в западне, и дальше ей оставалось только быстро идти, а затем и бежать в полутьме, задыхаясь от страха и отвращения - ибо ее ноги то и дело спотыкались о чьи-то зловонные тела. Барабан револьвера очень быстро опустел, остался последний патрон. “ДА ЧТО ЖЕ ЭТО!” - ужас пульсировал в ее мыслях, разрастаясь, как эмбрион некоей еще более кошмарной формы жизни. Она ощущала, что эта “куколка” - лишь предвестник куда более устрашающей “бабочки”, с которой у нее нет ни малейшего желания встретиться. Но выхода не было. “ВЫХОДА НЕТ, ЕГО НЕТ!”.
Тупик. Её игра в догонялки подошла к концу - хрипы и волочащиеся по полу шаги становились всё ближе. Мысль о том, что кто-то из этих смердящих… существ может коснуться её здесь, в темноте, была для истощенной и измученной Каталины невыносимой. Последняя капля в целом океане ужаса, отчаяния и отвращения. И эта капля превратилась в кристалл чистой тоскливой злости.
“Идите к черту!” - она приложила револьвер в дрожащей руке к виску и изо всей силы нажала на спуск…
А: … (101)
99.
Люси покачала головой, улыбка исчезла с ее губ, сменившись волнением. Её и без того тихий голос дрогнул, в нем будто что-то надломилось. Из её светлых глаз лились слезы, как и у Каталины.
- Не нужно, Нина, пожалуйста! Ты не должна…
- Замолчи! - запальчиво перебила её Каталина, а затем подошла ближе и отчаянно обняла её, зажмурив глаза и уткнувшись носом в светлые волосы. - Я не оставлю тебя больше, хватит!
- Хорошо, хорошо… - сдалась Люси и ее пальцы осторожно обняли Каталину в ответ. Та ещё крепче стиснула подругу в объятиях, будто боясь, что та растает, подобно туману, и уплывёт сквозь пальцы. - Мы… всегда будем теперь вместе. Ты и я. Вместе… Тебе не будет…
- Мне всё равно. - перебила ее Нина, не открывая глаз, ослепленных горячими солеными каплями. - Не имеет значения…
Голова Каталины кружилась - но она наконец-то чувствовала, что обрела опору и смысл, утраченные после смерти Тобиаса. Пусть за пределами Сайлент Хилла Люси - всего лишь бред сумасшедшего, детская выдумка от тоски и отрицания реальности, симптом ментальной болезни, здесь она НАСТОЯЩАЯ, здесь она существует! Если у кошмаров Сайлент Хилла есть такая оборотная сторона, она готова принять эту цену. Реальность - что она дала Лопез такого, что сама же не отняла вскоре, оставив целую россыпь зияющих ран на ее душе? А сколько всего она ей не дала вовсе? Пусть идет к черту мир, в котором Каталине отказано в друге - она больше не вернется туда и пусть все считают ее пропавшей без вести.
На что будет похожа жизнь в вечных туманах, в этом странном безвременье? На бесконечный сон, может быть? Звучит не так уж и плохо, наверное. Главное что теперь Каталина вернула себе очень важную часть себя - а с остальным можно смириться. Некому ждать ее там, за туманами.
И она уже никогда не вернется.
Разблокирована концовка: "Люси": мистер Тобиас умер, но Каталина не может оставить Люси одну и остается с ней в одной из "внутренних реальностей" города призраков. Она потеряна для остального мира, но может быть ей будет так лучше? Может быть это и ложь, но... что делать, если правда так тосклива и безысходна? И может быть сила воображения Нины позволит ей обрести дом здесь? Каталина “пропадает без вести”.
100.
Самая обычная больничная палата, причем не из плохих - доводилось Каталине видать и похуже, навещая маму, а потом и мистера Тобиаса в разных больницах. Чистенько, хотя конечно и "по-больничному", то есть отчужденно, печально, холодновато и стерильно, но как иначе? Этот больничный "дух" никогда не нравился ей, но ведь это не то места, куда ты стремишься попасть, а то, где твою жизнь спасают чужие люди. Спасают - и выпроваживают тебя, чтобы освободить место для следующего нуждающегося в помощи, в сущности примерно как в приюте.
"Или в приемной семье, если твои опекуны умирают" – промелькнуло в мыслях девушки. А ведь действительно: её всё время выпроваживают во внешний мир, когда закрывается очередная дверь, как бы ей ни хотелось остаться с внутренней стороны. Грустно. Почему так? Чему это должно её научить?
Её вещей, кроме одежды, здесь не было. Взгляд на улицу через жалюзи: окутанная туманом дорога, заурядные двухэтажные домишки угадываются по ту сторону... Такое может быть где угодно, но Каталине показалось, что это напоминает улицу, где она недавно проезжала. Кажется, Госпиталь Алчемилла? Еще немного приглядевшись, Каталина поняла, что с неба на землю, медленно кружась, опускаются хлопья снега. Наблюдение за ними завораживало - и она ощутила легкое сожаление от того, что не может просто так успокоиться и созерцать этот беззвучный танец.
Со стороны коридора послышались звуки, напоминавшие шуршание колес по полу и позвякивание посуды. Набравшись решимости, Каталина осторожно приоткрыла дверь и увидела в щель приближающуюся по коридору тележку с небольшими подносами с едой, которую толкала перед собой миловидная светловолосая медсестра (на какое-то мгновение у нее даже ёкнуло сердце от того, что блондинка показалась ей похожей на Люси, но это ощущение тут же развеялось - явно совсем другая девушка). Сосредоточенно катя тележку по не слишком ровному паркету, медсестра тем не менее заметила, что Каталина попыталась снова прикрыть дверь и остановилась возле её палаты, вежливо постучав пальцем.
– Мисс... ммм... Лопез, верно? – заговорила она. – Меня зовут Лиза, мне поручили приглядывать за вами. Вы наверное проголодались, не хотите позавтракать? Сегодня у нас... ммм, один момент... бифштекс с картошкой и морковный сок! У вас ведь нет аллергии на морковь? Кажется в истории болезни об этом ничего не было...
– Можно я войду? – добавила медсестра извиняющимся тоном. – Доктор Тобиас настаивает на том, чтобы вы как следует подкрепились, потому что у вас явные признаки физического и нервного истощения. Это нехорошо...
"Что?" – обожгло мысли Каталины при упоминании знакомого имени. Нет, может быть это просто совпадение, но ЧЕРТ ПОБЕРИ, ЭТО УЖ СЛИШКОМ! И обманчивое спокойствие, пришедшее было к девушке на смену кошмарным испытаниям в приюте, снова вспыхнуло огнем паранойи. А сквозь огонь поблескивало безумное чувство - если этот "Доктор Тобиас" хоть чем-то связан с её мистером Тобиасом, то может быть ей стоит найти его как можно скорее?
А: Может быть если я найду его, то сумею понять, что здесь вообще творится? И что творится… со мной. (115)
101.
(+1 порез!)
- …Тише, тише! - зашикал на нее кто-то и крепко, но довольно осторожно взял ее за запястья рук, в то время как Каталина беспорядочно и вяло махала перед собой руками и пыталась промычать какой-то нечленораздельный возглас. Она далеко не сразу поняла, что лежит - и лежит на кровати в теплой освещенной комнате. Когда сонный паралич наконец-то отступил и к Лопез вернулась способность осознавать реальность, она с вытаращенными глазами уставилась на незнакомую ей женщину лет пятидесяти в сером форменном платье, сидевшую рядом с кроватью на стуле и с беспокойством глядевшую на Каталину. Одна из воспитательниц Дома Желаний? Рука девушки скользнула к карману куртки - но пистолета там не оказалось. Полный подозрения взгляд упал на женщину: неужели она забрала у нее револьвер? Она как-то связана с тем, что… творится в подвале, в той кошмарной дыре?
- Полагаю, вы ищите это. - вздохнула женщина и указала на лежащий на столе револьвер. Она явно выглядела смущенной. - Эта… штука выпала у вас из кармана, когда я нашла вас. Кажется, вы в кого-то стреляли в лесу.
- Я услышала шум и решила проверить, что происходит… Кто вы и что делаете здесь, в приюте для бедных детей? – попыталась повысить голос сиделка, видимо вспомнив, что она в некотором роде "на боевом посту" здесь, а значит должна защищать Дом от непрошенных визитеров. Но голос её всё равно дрожал. Как видно, она не привыкла к таким вторжениям.
- Всё... всё хорошо, — произнесла девушка (сама не особо веря в свои слова) и поспешно взяла пистолет, чтобы снова спрятать его в кармане, лихорадочно соображая, как лучше ответить на вопрос: — Простите, я сама немного сбита с толку. Видимо слишком сильно перенервничала за последнее время. Дело в том, что я кое-кого ищу и мои поиски пока что не очень успешны… Я… не помню, в кого я стреляла, честно говоря. Наверное мне померещилось.
Первоначальный порыв Каталины осыпать незнакомку вопросами о том, что творится в колодце, подвале и зловещих тоннелях под Приютом угас - теперь ей и самой всё это казалось бредовым сном, а выглядеть сумасшедшей Лопез совсем не желала. То, что пистолет скрылся под одеждой, заметно успокоило няню, хотя она всё равно выглядела сбитой с толку и взволнованной - тонкие, как паучьи лапки, пальцы нервно скрещивались между собой в каком-то подобии молитвенного жеста и снова расцеплялись, а порой женщина задумчиво потирала висок, будто страдала мигренью.
- Сейчас ночь и дети... они давно спят! Я спустилась только из-за вас и того шума, что вы тут подняли! – няня старалась говорить строго, но делала это с какой-то непередаваемой смесью возмущения и беспомощности, что явно говорило о её растерянности перед незваным ночным гостем. – Мисс Клаудия будет очень недовольна, когда... если узнает, что вы здесь!
- Можете называть меня Ева. Мисс Ева - так зовут меня дети. – наконец-то представилась она. – Я помогаю воспитывать девочек в Доме Надежды. И очень надеюсь, что Господь помогает мне делать это достаточно хорошо, потому что... им и так досталось от этого мира. Вы согласны?
Последнюю фразу Ева произнесла дрогнувшим голосом, который едва ли оставлял сомнения в ее искренности, и заглянула в глаза Каталине, будто искала поддержки. В целом она не производила угрожающего впечатления какой-то скрытой угрозы - напротив, внушала необъяснимую жалость, хотя вместе с тем в ней было и что-то неуловимо отталкивающее. Девушка пока ещё не находила никакого объяснения этому чувству кроме как в общей гнетущей обстановке вокруг, темноте и собственных накрученных до предела нервах.
- Безусловно, вы правы… А вы давно тут работаете? Не знаете, жила ли тут когда-то девочка по имени... мм... Каталина Лопез?
- Каталина Лопез? Хм, не припомню… Надо бы проверить моих малышек, спят ли они. Какие же они хорошие, пока маленькие, особенно когда видят свои чудесные сны...
Слова воспитательницы, несмотря на их теплый тон, прозвучали для выросшей в приюте Каталины достаточно иронично. Конечно, спящий беспомощный ребёнок куда удобнее бодрствующего и бунтующего подростка, кто бы спорил! Но разве можно навсегда оставить ребенка милой крошкой, грезящей во снах? Впрочем, вряд ли мисс Ева имела в виду что-то подобное.
- Как давно я работаю тут? Дайте подумать… Лет десять, возможно больше... Я стала такая забывчивая! – виновато улыбнулась Ева Каталине, приглашая её сесть за стол и явно стараясь выглядеть дружелюбно и радушно. – Не хотите ли чаю? Время, конечно, позднее... но как говорится, "всегда найдется время для чаепития!"...
- Да, от чая не откажусь… (кажется горячий сладкий чай неплохо успокаивает нервы) (104)
102.
Каталина вышла в коридор, двигаясь в сторону всхлипов и плача.
Первое, что ощутила Каталина, выйдя в коридор - и это чувство было определенно пугающим, - происходящее с ней было знакомым.
Всё это уже когда-то определенно случалось с Лопез, но когда, как, при каких обстоятельствах, вспомнить было невозможно. Даже не обрывки, а какой-то прах и пепел воспоминаний лишь просачивались сквозь пальцы и разлетались бесплотной пудрой, когда она пыталась ухватиться "за хвост" этого ощущения и понять, что же это такое. Так Каталина и осталась с одним-единственным четким осознанием - это происходит с ней не впервые.
После освещенной и довольно теплой комнатки воспитательницы коридор предстал этаким царством тьмы и ночного холода, немногим сейчас отличаясь от промозглого леса за оградой приюта. Занавески на окнах тихо шевелились от порывов ветра, а по стенам скользили смутные тени, вероятно от колышущихся за окном веток или может быть от покачивающейся лампы во дворе и трещин в стеклах.
Всхлипы всё ещё слышались из темноты - и Каталина была уверена, что они доносятся из-за приоткрытой двери в детскую спальню, в которую совсем недавно заглядывала мисс Ева, чтобы проверить, всё ли у деток в порядке. Но путь до неё в темноте был неблизкий и по мере того, как девушка осторожно шла к источнику звуков, во мраке по правую сторону от неё блеснула латунная табличка с темными готическими буквами:
“C.WOLF”
Похоже, что за дверью с этой табличкой был кабинет директрисы приюта, той самой мисс Клаудии, о которой рассказывала Ева. Впрочем, учитывая что приют она возглавляла видимо достаточно номинально, вовсе не факт, что она здесь часто появлялась. Каталина уже сталкивалась с ситуацией, когда вместо формального руководителя в его кабинете просиживает какой-нибудь секретарь или делопроизводитель, решающий большинство текущих дел, а самого начальника днём с огнем не сыщешь...
Но в любом случае - вот он, кабинет загадочной Клаудии (и как только Каталина его не заметила сразу? может не смотрела, а может... его тут и не было?). А следом за ним, после поворота к лестнице вниз, ещё одна дверь с табличкой "WC & BATHROOM", в содержимом которой сомнений быть уже точно не может.
И вновь тонкая и пронизывающая, как спица, боль протянулась через голову Нины. Чёрт побери! И противное чувство, что что-то липкое ползёт по носоглотке - не иначе как сосуд лопнул, кровь пошла из носу. Обычно всегда помогало смочить что-нибудь в холодной воде и приложить к носу, так быстрее проходит...
Или же к дьяволу это всё и не обращая внимания на капающую из носу кровь добраться до спальни? Кажется, Каталина была достаточно взвинчена, чтобы решиться и на это.
А: Хватит бродить в потемках! Сходим-ка на прием к директору этого заведения… (110)
В: Где вы? Я здесь, я могу помочь вам… наверное… (в приоткрытую спальню) ( (37)
С: Чёрт, как же не вовремя! Надо бы умыться и подождать, пока кровь не перестанет идти… (в туалет) ( (39)
103.
Туманы Сайлент Хилла остались позади. Автомобиль Каталины, рыча двигателем, уверенно “проглатывал километры” на трассе, что вела в сторону их последнего с Тобиасом пристанища - маленького городка, чем-то похожего и вместе с тем непохожего на город призраков. Будучи чужой там, Каталина не ощущала местной “магии” и для нее это был просто один из сотен маленьких городков на карте страны. Тем лучше для нее, хватит с Лопез и одного “особенного места”.
Она не знала, что будет делать, когда вернётся в пустой дом, раньше принадлежавший им с Тобиасом, а теперь только ей. Может быть снова расплачется и захочет выпить, а может и нет. Вспомнит и снова испытает приступ чувства вины за то, что согласилась тогда с его просьбой оставить его в больнице, а не забирать доживать последние недели домой. Он сам настаивал на этом и она навещала его до последнего - но ей не легче от этого. Иногда так бывает, что правильных решений просто не существует. Жизнь несправедлива… Наверное она пару дней будет отсыпаться и отсиживаться дома, прежде чем снова выйдет на солнечный свет. Она сама сейчас словно призрак - измученная и бледная, привыкшая к темноте. Но это пройдет. Всё проходит - и это пройдет. Впереди целая жизнь и все худшее, скорее всего, позади.
Но прежде чем вернуться домой, она свернула с дороги и вскоре остановилась у невысокой ограды, за которой виднелись каменные кресты и плиты в траве.
- Мне будет тебя не хватать. Спасибо за всё. - тихо сказала она, положив небольшой букет белых тюльпанов на каменную плиту с надписью “Tobias Dow”. А затем подняла голову, провожая взглядом летящих в вышине птиц.
Разблокирована концовка: "Цветы на Могилу": мистер Тобиас мертв (жаль, что Нина не нашла в себе смелости быть рядом с ним в последнее время, согласившись с его уговорами оставить его в госпитале), Люси не существует - но Каталина не намерена позволять прошлому сломить себя. У нее впереди еще целая жизнь, которая может сложиться лучше, чем прежде. Она оставит прошлое в прошлом. Каталина уезжает из Сайлент Хилла, думая о своем будущем.
104.
– Если вы ищете какого-то определенного ребенка, то вам надо иметь в виду, что им нередко дают совсем другие имена, когда принимают в новую семью, особенно если они ещё маленькие. – пояснила Ева, возясь с чайником и доисторической керосиновой горелкой. – Поэтому та девочка, Каталина, могла зваться совсем иначе, сами понимаете… Хотя мисс Клаудия обычно старается узнавать и сохранять однажды данные имена.
И чайная ложечка в руках Евы предательски задребезжала, коснувшись блюдца. Мисс Ева надолго умолкла. Потом с трудом вздохнула, обернулась к Каталине и отнесла на столик поднос с чаем в старомодных фарфоровых чашках.
– Клаудия - это попечительница Дома Надежды. – продолжала болтать воспитательница, видимо радуясь новым “ушам” в этом уединенном месте. – Она возглавляет верующих нашего Ордена в городе и часто навещает нас здесь, чтобы быть уверенной, что о детках хорошо заботятся и что они ни в чем не нуждаются. Строгая, но искренняя девушка... и пожалуй даже добрая, хотя многим так и не кажется. Но те, кто знал её отца, прежнего пастыря, со мною бы согласились. В сравнении с Вулфом-старшим она просто ангел…
– Может быть теперь и вы немного расскажете мне о себе? – осторожно перешла "в наступление" мисс Ева, поглядывая на Каталину.
Снаружи из-за доносились какие-то смутные шорохи, на которые воспитательница каждый раз оглядывалась, но пока что оставалась на месте, желая услышать ответ Каталины. Слова о том что приёмных детей часто называют новыми именами, напомнили Каталине об увиденном в гостинице. И ведь правда, мама назвала её в честь своей... бабушки? Её, Каталины, прабабушки, получается. Возможно, Ева была права – у неё когда-то могло быть другое имя. Которое она успела забыть…
А: Наверное нет смысла что-то скрывать от этой тётки - да и нечего мне вообще скрывать, в сущности… (112)
105.
– Нет, пожалуйста! – испуганный женский голос был для взбудораженной девушки словно ведро ледяной воды на голову. Перед ней стояла женщина лет пятидесяти, с проседью в собранных в пучок темных волосах и в форменном платье. Одна из воспитательниц Дома Желаний?
– Я просто услышала шум внизу и решила проверить, что происходит… Кто вы и что делаете здесь, в приюте для бедных детей? – попыталась повысить голос сиделка, видимо вспомнив, что она в некотором роде "на боевом посту" здесь, а значит должна защищать Дом от непрошенных визитеров. Но голос её всё равно дрожал, ибо пистолет был всё еще в руках Лопез.
– Всё... всё хорошо, — произнесла девушка (сама не особо веря в свои слова) и убрала пистолет за пояс, лихорадочно соображая, как лучше ответить на вопрос: — Видите? Я убрала оружие. Простите, я немного сбита с толку. Я слышала голоса... будто девочка упала в колодец. Я решила проверить и оказать здесь, в подвале с этими странными комнатами…
– Колодец? – тонкие брови женщины поползли вверх, на лбу пролегла глубокая морщина. По лицу промелькнула тень какого-то болезненного переживания: – Значит вот как вы тут очутились... Ох уж этот колодец. Из-за этого лаза уже были... проблемы. Рабочие из ремонтной службы обещали заделать его, да так и не выполнили обещанное...
То, что пистолет скрылся под одеждой, заметно успокоило няню, хотя она всё равно выглядела сбитой с толку и взволнованной - тонкие, как паучьи лапки, пальцы нервно скрещивались между собой в каком-то подобии молитвенного жеста и снова расцеплялись, а порой женщина задумчиво потирала висок, будто страдала мигренью.
– Сейчас ночь и дети... они давно спят! Я спустилась сюда только из-за вас и того шума, что вы тут подняли! А эти комнаты... это...
Она как-то замялась, словно пыталась подобрать подходящие слова и... не сболтнуть лишнего. Да, по крайней мере так показалось напряженной Каталине.
– ...Это служебные помещения. Вообще-то вы не должны были туда входить без разрешения! – она повысила голос, но сделала это с какой-то непередаваемой смесью возмущения и беспомощности, что явно говорило о её растерянности перед Каталиной. – Мисс Клаудия будет очень недовольна, когда... если узнает! Надеюсь, вы там ничего не трогали...
– Можете называть меня Ева. Мисс Ева - так зовут меня дети. – наконец-то представилась она. – Я помогаю воспитывать девочек в Доме Надежды. И очень надеюсь, что Господь помогает мне делать это достаточно хорошо, потому что... им и так досталось от этого мира. Вы согласны?
Последнюю фразу Ева произнесла дрогнувшим голосом, который едва ли оставлял сомнения в ее искренности, и заглянула в глаза Каталине, будто искала поддержки. В целом она не производила угрожающего впечатления какой-то скрытой угрозы - напротив, внушала необъяснимую жалость, хотя вместе с тем в ней было и что-то неуловимо отталкивающее. Девушка пока ещё не находила никакого объяснения этому чувству кроме как в общей гнетущей обстановке вокруг, темноте и собственных накрученных до предела нервах.
– Давайте пойдем наверх. Вы не против? – робко спросила Ева. – Тут всё-таки довольно темно и дверь в подвал лучше закрыть…
— Ладно, давайте поднимемся наверх и поговорим там, — предложила Каталина спокойным, насколько позволяло состояние, голосом. — Проверите заодно детей и побеседуем. Вы давно тут работаете? Не знаете, жила ли тут когда-то девочка по имени... мм... Каталина Лопез?
А: Ладно, наверх так наверх… Там и продолжим наш разговор. (32)
106.
– Догадалась? Ну, наверное, можно и так сказать... – как-то неопределенно и растерянно протянула блондинка. На мгновение подозрения Каталины усилились, но Люси заговорила снова и заставила паранойю Лопез немного поостыть: – Вечером после тебя в бар заходила за кофе Сибил, она у нас в полиции работает. Ну мы поболтали с ней немного, то да сё. И она сказала, что видела "форд" старой модели на шоссе у леса к северу от города, где никто не ездит давно. "Странно", говорит, "Надо будет пробить по базе машину по номеру на всякий случай". А я вспомнила, что у тебя тоже "форд" ведь - видела, когда ты уезжала. Ну и отпросилась с работы и уговорила Сибил туда съездить снова со мной. Ну и... мы нашли тебя там в отключке на обочине.
– У тебя там пустая банка из-под транквилизаторов была в машине. – прошептала Люси, оглядываясь на дверь палаты. – Но я Сибил об этом не сказала. Ей поступил срочный вызов и она уехала, а я привезла тебя сюда. Ну вот, как-то так оно и вышло... Честно говоря, больше всего я боялась попасть в аварию, у меня же прав нет! Хорошо, что Сибил об этом не знает...
Она выглядела смущенной и, кажется, переживала из-за того, что застала Каталину в таком уязвимом состоянии и узнала, как ей показалось, какие-то личные секреты.
– Если у тебя какие-то проблемы... ну, с этими таблетками или чем-то другим... ты можешь мне рассказать об этом. – она заглянула в глаза Лопез и снова неловко пошутила: – Даже если я не смогу удержать язык за зубами, мне всё равно не с кем будет об этом поговорить! Но вообще я правда никому об этом не скажу, если что.
– Хм, спасибо…
Прошло ещё немного времени, пока обе девушки ждали доктора, и теперь оно уже не тянулось так медленно, хотя конечно определенная неловкость между ними ещё сохранялась. Привыкшей к потерям и одиночеству Каталине было нелегко снова допустить мысль о том, что, кажется, в её жизни появляется кто-то, кому её судьба не безразлична. Тем более что последние события, пережитые ею в Сайлент-Хилле, тоже не располагали к беспечности и доверию. Если уж сама реальность вокруг "плыла", а порой и рвалась с треском, то разве можно было так быстро поверить, что всё плохое и темное закончилось?
Дверь палаты неожиданно приоткрылась и из щели донёсся недовольный женский голос (он принадлежал не Лизе, а видимо какой-то другой медсестре, которые обычно работали парами):
– Мисс, десять минут прошли! Скоро придет доктор и посторонних тут быть не должно.
– Чёрт... простите! – расстроилась Люси, беспомощно оглядываясь на Каталину. – Извини, кажется мне придется подождать тебя в холле внизу. Я буду там, а ты приходи, как сможешь, ладно?
А: Окей, конечно. Надеюсь тебе не придется ждать долго. (51)
107.
После этой случайной встречи, Каталина вошла в полутемный коридор, за которым брезжило светлое пятно и смутно угадывались фотографии на большом стенде. Сердце забилось сильнее. Уже скоро она убедится… В чём?
Подойдя ближе, Каталина медленно обвела взглядом стенд и рядок фотографий на нём, ища знакомое лицо - и нашла его. Сердце перестало биться. И снова забилось - но медленно, будто в любой момент могло отказать. Это действительно он, мистер Тобиас, она не могла перепутать его ни с кем. Те же морщины на лбу, та же немного осторожная улыбка, то же выражение глаз. "Заведующий неврологическим отделением Госпиталя Алчемилла, лучший невропатолог округа за такой-то год, лауреат таких-то и таких-то премий, автор таких-то научных публикаций" – охотно пояснял текст в рамочке рядом с фото, но Каталине было уже трудно фиксировать своё внимание на этих сухих фактах, потому что внутри неё начинала бушевать настоящая буря.
Так в чем же, чёрт побери, истина?! Кто вы, мистер Тобиас, кто ты сама - Каталина? Что вас связывает, что ты о себе помнишь?
Давление подскочило и в висках снова забухал кузнечный молот, с каждым ударом высекая из головы Каталины искры боли и заставляя её взор мутнеть. Но спасительных пилюль, притупляющих эмоции и гасящих боль, у неё под рукой как назло уже не было. Впрочем, всегда можно попросить что-нибудь такое у медсестер, верно? Или попробовать уже дотянуть до холла и уехать вместе с Люси?
Снова эта темнота... Дурные предчувствия подкатили к горлу - Каталина уже убедилась, что ничего хорошего в этом мраке не сыщешь, так что стоило быть начеку и теперь. Она огляделась по сторонам. Пришлось подойти ближе, чтобы в полутьме рассмотреть номер ближайшего кабинета - "201". Двойка - это видимо второй этаж. Если был бы третий, была бы тройка, так обычно всегда бывает в таких заведениях. Морщась от головной боли, девушка двинулась обратно до поста медсестер, но никого там не обнаружила - только абажур горел в темноте у компьютера.
Ну, они ведь вряд ли обидятся, если Каталина сама найдет обезболивающее в аптечке, тем более что она висит на видном месте? После пары таблеток, запитых водой из пластикового стаканчика, ей будто бы стало чуть получше, но чувствовала она себя всё равно неважно. Интересно, ничего, если она возьмет весь блистер?
"Нужно дойти до конца" – решила она, подумав о Люси и испытав чувство вины перед ней. Как там говорил тот мужчина, "я действительно виноват"? Так уж получается...
Регистратура должна быть на первом этаже, рядом с холлом. Вот заодно там с Люси и пересечемся и я ей обо всём расскажу... Но и внизу было так же темно, а Люси куда-то запропастилась. Каталина вновь ощутила холодок по коже, как тогда, в отеле и Доме Желаний, будто бы провалилась под лёд и теперь была отрезана от мира живых его тонкой, но прочной и обжигающе холодной коркой. Возле регистратуры в свете лампы можно было различить стенд, где напротив фамилии и должности каждого доктора значились номера их кабинетов. "Доктор Тобиас - каб. № 333".. Отлично, теперь она по крайней мере знает, где его искать. "Отлично, просто отлично" – пыталась убедить она сама себя, но поверить в это было почти невозможно.
А: Значит третий этаж… Только бы дойти с этой головной болью и не вырубиться опять. (52)
108.
Что ж, похоже её и правда здесь больше ничего не держало. Но вот держало ли в городе? Честно говоря, Каталина была не уверена, что готова остаться в Сайлент Хилле. Но об этом можно подумать и позже. Передохнуть у Люси, может расспросить её получше – про ту же хозяйку, например... как её там звали? Может, встретиться с этой Сибил, Не для того чтобы проверять Люси, нет, просто расспросить про детей, культ и всё остальное. Может, разобраться, что там было такое с ней, в этом приюте. Н-да, всё-таки вопросов у неё пока ещё больше, чем ответов. Попробуем получить один прямо сейчас?
С этими мыслями девушка решила свернуть к "доске почёта". Оставалось надеяться, что Люси простит ей и эту маленькую вольность. Лиза была явно рада за Каталину, что ту уже выписали. Медсестра с готовностью записала на листочек-стикер телефон, продиктованный Лопез, а потом прилепила его рядом с компьютером на столике на сестринском посту.
– Я обязательно передам доктору Тобиасу, что вы оставили номер! – заверила она Каталину, передавая ей сумку с вещами, показавшуюся Нине подозрительно легкой. Но вскоре Лопез вспомнила, что кое-какие вещи она из сумки сама доставала и, возможно, где-то обронила. А может быть... что-то и вовсе ей лишь померещилось? Ни своей фотографии в детстве, ни украденного из полицейского участка оружия ей отыскать не удалось. Кроме всякой бытовой мелочевки наподобие зубной щетки, пасты, зеркальца и пары смен белья только два предмета по-прежнему оставались некими якорями в ненадежном и пугающем море памяти: ключи от старого автомобиля и нож, одно прикосновение к которому вызывало смесь стыда и решимости.
– Что-то пропало? – обеспокоенно спросила Лиза, внимательно глядя на Каталину, которой предстояло решить, говорить ли вообще сестре о том, что у нее была с собой "пушка" или не стоит, хм... – Этого ещё не хватало! Если хотите, я сообщу об этом старшей сестре и мы обязательно разберемся в этом!
Услужливая (и как показалось Каталине - хронически уставшая) медсестра объяснила Лопез, где можно посмотреть на докторов на "доске почёта". Судя по её словам, тут буквально рукой подать - за углом и в конце коридора, где лестница вниз идёт, ведь палата Каталины была на втором этаже.
– Ох, простите меня! – на неё чуть не налетел мужчина в зеленой куртке, который явно не ожидал такой неловкой ситуации и опустил взгляд, не сразу решившись посмотреть в глаза Лопез. Похоже, ещё один из пациентов или может быть родственник того, кто лежит тут на лечении. Он показался Каталине добрым парнем, но каким-то очень уж напряженным и грустным. "Видимо второе..." – Мне нужно быть внимательнее... Вы в порядке, мисс? Еще раз - прошу прощения, я... виноват, действительно виноват...
На какое-то мгновение Каталине показалось, что этот незнакомый ей человек находится буквально в одном шаге, чтобы внезапно выговориться перед совершенно посторонней ему девушкой - но нужно ли ей самой это сейчас, когда ей и так нелегко? Может быть ему просто надо побыть наедине с собой…
А: Ничего страшного. (дальше к “доске почета”) (107)
В: Вам не нужно извиняться. А вот развеяться бы не помешало! (118)
109.
Прислушиваясь, не идет ли Ева обратно, девушка внимательно оглядела комнату, стараясь зацепиться хоть за что-то в этом аскетичном жилище. Иконка "Святой Алессы", казалось, строго взирала на Каталину, будто бы та делала что-то предосудительное - но что уж поделать... Маленький шкаф отворил перед ней своё содержимое: прежде всего внушительную банку с пилюлями. Успокоительные - выяснила для себя Каталина, прочитав этикетку. Для себя или же для детей? В бытность свою в интернате для "трудных" ей и самой приходилось какое-то время "сидеть" на успокоительных, причем достаточно сильных - и воспоминания об этом периоде были смутными, словно через туман. Впрочем, там и вспоминать было почти нечего, потому что ничего особо и не происходило, да и что могло происходить в четырех стенах под бдительным присмотром, когда тебе ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ХОЧЕТСЯ? Но по прошествии достаточно долгого времени Каталине позже открылась и другая грань этого состояния - иногда ты сама будешь хотеть НИЧЕГО НЕ ХОТЕТЬ, ничего не чувствовать. И мутный туман наркоза будет казаться тебе спасительным и теплым пуховым одеялком...
Кроме лекарств в шкафчике также нашлась бутылка коньяка ("Надо же, а предложила чаю!"), что также несколько глубже раскрывало личность мисс Евы - и несколько книг. "Змей и Тростник" - гласило название первой, похожей на Библию, на обложке которой можно было увидеть тисненый узор в виде трех кругов внутри еще одного круга. Казалось, от одного вида этих окружностей у Каталины проснулась головная боль... Нет, пока в сторону это! Следующей книгой был "Белый Олеандр" с красивым белым цветком на изрядно потёртой обложке - Каталина уже успела прочитать эту книгу и немного удивилась такому соседству: священное писание и столь личная, можно даже сказать интимная проза.
Ещё тут нашелся толстый томик с "Унесёнными Ветром" и... три книги со сказками, составлявших разительный контраст с "взрослой" литературой. "Сказка о Звездном Мальчике" Уайльда, "Черная Курица" какого-то русского писателя, судя по фамилии. "Po-go-rel-ski" - с трудом прочитала Каталина, припомнив более знакомого ей Dostoevsk-ого. А еще отлично знакомая Каталине “Алиса в Стране Чудес” Льюиса Кэрролла. Почему бы воспитательнице детского приюта не держать в своем шкафчике детские сказки, собственно? “Все книги разного цвета и толщины, но примерно одного размера” - машинально отметила про себя девушка.
Бутылка коньяка с одной стороны, банка с пилюлями с другой.
Четыре книжки с одной стороны - две с другой.
Несимметрично… Каталина вспомнила о том, как аккуратно и на равной дистанции расставляла чашки, блюдца и салфетки мисс Ева. Может быть просто случайность.
А: Может быть это и глупо, но… (передвинуть одну из четырех книг в другую сторону, чтобы с каждой стороны было по три) (9)
В: В общем-то неплохие книжки, кроме разве что этой, про змея… (полистать книги и рассмотреть их поподробнее) (113)
110.
(+1 порез!)
Пошатываясь и борясь с желанием заткнуть уши и не слышать больше этих сдавленных рыданий, Каталина пошла в сторону кабинета директора Вулф. Она надеялась если не найти там саму директрису, то по крайней мере перевернуть вверх дном ее кабинет в поисках ответов на вопрос, что здесь происходит. Трясущиеся и слегка испачканные в крови (Каталина машинально вытерла кровоточащий нос) пальцы коснулись бронзовой ручки двери в кабинет - и та легко подалась, открывая вход внутрь.
- Привет! - пропищал тоненький голос, от которого у Каталины похолодело внутри. Она вошла внутрь и увидела перед собой маленькую, лет шести, белокурую девочку, белокожую и светлую почти что как альбинос. Она была одета в темно-синее закрытое платье и смотрела на мексиканку со странной, совсем не детской серьезностью. А затем она оглянулась куда-то вглубь и Каталина машинально перевела взгляд за ней следом, чтобы увидеть сидящую в кресле за массивным столом женщину - такую же светловолосую и бледную и тоже в темно-синем платье. Её руки были сложены в молитвенном жесте перед лицом, а глаза полуприкрыты. Лицо женщины казалось непроницаемым, как лик статуи. Каталину охватило странное чувство, что сейчас в кабинете всего лишь ДВА человека, включая её. Что это значит? Она не имела ни малейшего понятия.
- Слава Богине! Я давно жду тебя… А, это всего лишь ты. - она наконец открыла глаза и Каталина четко уловила в голосе женщины разочарование, которое вызвало у нее растерянность. Кого же она ждала увидеть? - А ведь вы с ней немного похожи. Жаль…
- Она не придет. Алесса не хочет с нами говорить. - жалобным голосом снова пропищала девочка. - Она думает, что мы сделали ей что-то плохое…
- Время еще не пришло. - пожала плечами женщина в синем. - Мы здесь на той части круга, где оно еще не пришло. Но оно неизбежно придет. Такова наша Судьба.
“Алесса?” - подумала мексиканка, пытаясь преодолеть багровый туман головной боли и вспомнить кого-нибудь знакомого с таким именем, но оно ни о чем ей не говорило.
- Что это значит? - с трудом выдавила из себя Каталина, ощущая в легких странное давящее чувство, будто пыталась говорить под водой.
- Это загадка! - рассмеялась девочка. - Нужно подумать как следует, посмотреть под правильным углом - и потом найти разгадку!
- Это верно. - равнодушно пожала плечами женщина, казалось, постепенно теряя к Каталине последние остатки интереса. - Время - это не поездка из точки А в точку В, как в учебнике математики. Мы не успели втолковать тебе эту простую истину и ты осталась невеждой, но если захочешь, то и сама всё поймешь. И перестанешь спешить понапрасну - Судьбу не изменить…
Увядающий странный разговор попахивал безумием, а загадочная госпожа директор снова прикрыла глаза в своей зловещей медитации (в то время как девочка продолжала с любопытством глядеть на мексиканку).
- Я… зайду позже… - севшим голосом прошептала Лопез и попятилась к выходу в коридор.
- Ты так ничего и не поняла. - донеслось ей вслед, прежде чем она прикрыла дверь. - Здесь нет и не будет никакого “позже”... Чтобы достичь его, тебе придется пройти свой путь…
А: Прочь отсюда… (44)
111.
(+1 порез!)
“Я НЕ ХОЧУ НА ЭТО СМОТРЕТЬ!” - кричал голос внутри Каталины и она, как обезумевший зверь, буквально вырвалась из туалета, протаранив дверь плечом и боль тут же отозвалась вначале в ушибленном месте, а затем рикошетом в и без того раскалывающейся голове.
“Я НЕ ХОЧУ!” - стучало в мыслях. Сходящие с ума зеркала были последней гранью, последней каплей, которую мог перенести ее рассудок - и она не разбирая дороги побежала по темным коридорам приюта, оставляя позади кабинет директора и режущий сердце звук рыданий.
То ли от волнения она не соображала, куда бежит, то ли сам приют имел какую-то ненормальную планировку - но она никак не могла найти лестницу на второй этаж и это выводило из себя, потому что от этих метаний отчаяние начало подниматься из темных глубин души. И будто бы этого было мало: она услышала детские смешки, доносившиеся отовсюду - из каждой закрытой спальни, будто бы они сочились из замочных скважин и щелей между полом и дверьми. Они шелестели вокруг и обволакивали Каталину, вновь воскрешая в ее памяти ненавистные ей мгновения издевательств. Вскоре ей начало казаться, что и темнота вокруг уже не однородна, а шевелится от множества маленьких силуэтов-теней, шныряющих рядом. Они щипали и толкали ее своими маленькими, но злобными ручонками, будто им нравилась подобная жестокая игра.
- Прочь! Пошли прочь! Оставьте меня! - выкрикнула она и закрыла лицо руками. Попытки отмахнуться руками или дать пинка кому-то из маленьких паршивцев ни к чему не привели, они были неуловимы, как дым. Слёзы струились по лицу Каталины, а в голове расцветал яркий цветок чистой боли, постепенно затмевавший собой всё и даже саму темноту: - ОСТАВЬТЕ МЕНЯ!
И в конце концов осталась только лишь боль.
А: Пожалуйста… (50)
112.
- Да вы знаете, рассказывать мне особенно и нечего: я тоже почти всю жизнь провела в приюте и только недавно стала жить самостоятельно. А мексиканок по национальности у вас не было? — поинтересовалась девушка. — Собственно, я... ищу кое-кого. Поэтому и оказалась здесь. Эта девочка моя родственница, понимаете? То есть уже девушка. Она моя… сестра. В записях у полиции значится, что до удочерения она была здесь…
Вопрос вызвал у мисс Евы странноватую реакцию. Она уже поднесла к губам чашку чая для очередного глотка - но чашка замерла на полпути, а пальцы дрогнули, пролив на клеенчатую скатерть несколько капель, которые воспитательница поспешно вытерла салфеткой. Каталина увидела, что глаза мисс Евы часто заморгали, будто бы она сейчас заплачет или напротив разразится обиженной и разгневанной речью, но это длилось считанные мгновения. Что это вообще было, чем её это могло так задеть?! На какое-то мгновение Каталина уже даже подумала, что мисс Ева из тех обитателей "Новой Англии", кто всё ещё живет в плену расистских предрассудков и слишком мало контактирует с людьми иных культур, чтобы составить о них реалистичное и непредвзятое впечатление. Но вскоре всё прояснилось - отчасти, по крайней мере.
- Вы знаете, мисс, оставленные родителями дети редко когда могут точно сказать, кто они - мексиканцы, пуэрто-риканцы, кубинцы или кто-то ещё... – начала Ева, нервно теребя салфетку. – И полиция не всегда это может выяснить - да и какая тут разница, правда? Но если вы имеете в виду девочку, которая была ПОХОЖА на мексиканку, то... здесь действительно есть одна такая девочка. Она... особенная. Я имею в виду: очень хорошая, правда-правда!
Светло-зеленые глаза мисс Евы посмотрели в глаза Каталины так искренне и как-то наивно-нежно, что это даже немного смутило девушку и даже пригасило неясную неприязнь к странной женщине. Весьма необычно: такая привязанность к воспитаннице! Насколько помнила сама Каталина, обычно даже самые добрые воспитатели старались не слишком сближаться с детьми, чтобы не травмировать их и себя неизбежным расставанием. Неужели мисс Ева забыла об этом неписанном правиле?
– Но она сейчас спит, как и все остальные. И если вы ищете пропавшую сестричку, то... Я наверное буду вынуждена вас огорчить, потому что... потому что... – мисс Ева замялась и её взгляд спрятался в окончательно скомканной салфетке, но кажется намек Каталины на необходимость проверить коридор и спальню детей оказался для неё спасительным выходом из какой-то весьма неловкой ситуации. – ...Ох, действительно, нужно проверить! Простите меня, я вскоре... вернусь...
И с явным облегчением Ева смущенно улыбнулась и поспешила выйти, тихо прикрыв за собой дверь. Её шаги вскоре стихли в темноте коридора. А Каталина наконец-то осталась одна наедине с комнатой воспитательницы.
А: Что-то долго её нет. Мисс Ева, где вы? (выйти и попробовать найти Еву) (28)
В: Странная комната-всё-таки. Больше похоже на келью или тюремную камеру… (осмотреться) (109)
113.
"Нет, всё-таки какая-то она странная" – подумала про себя Каталина. Вначале у неё к Еве ещё было какое-то сострадание, но теперь, когда она чуть ближе узнала эту женщину, оно постепенно улетучилось и замещалось чувством отторжения. От таких вот воспитательниц, которые ни рыба, ни мясо, просто отрабатывающих своё время и не особо привязывающихся к детям, было больше бед, чем пользы. Они не могли их защитить в случае несправедливости; не могли быть примером в делах или строгим учителем. Вот так вот, да, лучше бы детки спали вечно – меньше мороки и все красивые!
Неожиданное возбуждение Евы при упоминании девочки-мексиканки распаляло тревожное любопытство. И даже немного притупило растущую неприязнь, но лишь немного. Как это - иметь вот такую мать, интересно? Каталина поморщилась. Ева и как воспитатель вызывала сомнение, а что уж говорить о роли матери. Еще раз оглянувшись на дверь, Каталина решила внимательнее изучить содержимое книжных полок.
Тут её ждала ещё одна находка, от которой пришедшее с горячим чаем тепло будто схлынуло враз и сменилось холодом: за книгами Каталина нашла... свою собственную детскую фотографию, сильно потёртую, но хорошо узнаваемую. Это же она, ошибки быть не может!
Сердце замерло - и забилось часто-часто.
Придя в себя, Каталина бросила взгляд на дверь и прислушалась, но звуков шагов с той стороны двери было не слышно. Нет, всё-таки не зря ей эта Ева не нравилась... она определенно что-то скрывает. Так, надо успокоиться. Чтобы отвлечься (и набраться смелости перед серьёзным разговором с Евой), Каталина начала вновь разглядывать книги .
Четыре книжки с одной стороны - две с другой.
Несимметрично… Каталина вспомнила о том, как аккуратно и на равной дистанции расставляла чашки, блюдца и салфетки мисс Ева. Может быть просто случайность.
А: Может быть это и глупо, но… (передвинуть одну из четырех книг в другую сторону, чтобы с каждой стороны было по три) (9)
114.
В голове Каталины кузнечным молотом гремел учащенный пульс, отдававшийся искрами головной боли, но она всё равно попыталась успокоиться и выстроить логическую цепочку. Эти жуткие существа приходят в движение, когда ощущают движение рядом с собой, так? Что если попытаться обмануть их? Она вдруг припомнила греческий миф, где герой прятался от людоеда-гиганта под шкурой, притворяясь овечкой - может быть здесь выйдет что-то подобное?
Не испытывая уверенности, Каталина огляделась по сторонам и взялась за спинку кресла-каталки, стоявшего в темноте. А затем слегка разогнала кресло и с замиранием сердца запустила его в толпу неподвижных фигур.
Девушка вздрогнула, когда кресло с лязгом ударилось об колено одной из зловещих “медсестёр” и опрокинулось, а стоящие рядом фигуры задергались и потянулись к вращающимся колесам, беспорядочно хватаясь за кресло и отталкивая друг друга, будто слепые и голодные звери. Их ногти заскребли по обивке сиденья, Каталина услышала треск рвущейся ткани и треск ломающихся спиц, невольно сглотнув - на месте кресла могла бы быть и она сама.
Набравшись смелости, она быстрым шагом пошла в стороне от основной свалки, но все равно не сумела полностью обогнуть скопище жутких созданий. Одна из фигур, стоявшая в стороне и не принявшая участия в нападении на инвалидное кресло, потянулась к Каталине и девушке только немалым усилием удалось увернуться от ее дерганных цепких объятий, поспешив в сторону кабинета доктора “Тобиаса”.
Тварь позади не отставала и ковыляла следом, неестественно сгибая шею и тряся похожим на сплошную опухоль серым лицом под шапочкой медсестры. Бросив последний взгляд на это создание, Каталина захлопнула за собой дверь кабинета и закрыла его изнутри.
А: Наконец-то! Это было… близко. (81)
115.
- Кхм... д-да... да, конечно! — сказала Нина, садясь обратно на кровать, чтобы выполнить роль послушной пациентки. По правде говоря, подкрепиться она сейчас бы не отказалась. — А... давно я тут, вообще? Кто меня сюда доставил? И... мои вещи, где они?
Всё это стоило Каталине серьёзных усилий, так что она невольно уронила голову на подушку – голова всё ещё побаливала и туго соображала, так что девушка решила дать себе немного отдыха.
Медсестра, на бейджике которой действительно значилось "Lisa", с извиняющимся выражением на лице вкатила тележку в палату, аккуратно придерживая её в момент переезда через щель между двумя плитками паркета, что явно намекало на многократное повторение этой процедуры. Интересно, как это - работать в таком месте и постоянно общаться с людьми, которые то в отключке лежат, то плохо осознают реальность? Стоит ли спрашивать об этом Лизу или это... не вполне этично? Лиза тем временем подошла к окошку и потянула за веревочку, чтобы поднять жалюзи.
- Если вы не против... О, не беспокойтесь насчет вещей! – поспешила успокоить Каталину медсестра, подавая ей поднос с тарелкой, на которой действительно оказался бифштекс с картошкой, а потом налила из графина оранжевый напиток в стакан и поставила его на столик рядом с койкой. – Все что у вас было с собой, находится на посту медсестры, это в паре коридоров отсюда. Не беспокойтесь, ничего не пропадет, у нас тут с этим строго, заберете когда будете выписываться...
- Кто вас доставил? Хм, я этот момент честно говоря не застала, у меня вчера выходной был. Скорее всего "скорая"... – задумалась медсестра. – Или может быть кто-нибудь вас привез сам, такое тоже бывает. А вы не помните, случайно? Я как-то... упустила этот момент, простите! Но могу уточнить, если это для вас важно. Подождите немного, я скоро вернусь!
Вид у медсестры был виноватый, похоже ей действительно было неприятно признаваться в том, что она не успела вникнуть во все детали с новым пациентом. Она выкатила тележку в коридор и у Каталины появилась возможность без особой спешки поесть, пока медсестра не появилась снова.
- В приемной говорят, что вас привезла какая-то женщина на автомобиле и позвала докторов. Автомобиль, кстати, припаркован перед больницей. – поспешила порадовать Каталину Лиза, но невольно заставила её напрячься: о какой "женщине" идет речь?
- Я попрошу доктора Тобиаса зайти к вам при первой возможности. У него много работы и возможно он придет не сразу, имейте в виду! Выздоравливайте, мисс Лопез! – улыбнулась медсестра и удалилась, забрав поднос с пустой тарелкой и стаканом.
А: А я… могу попросить вас позвонить моей знакомой? Скажите ей, что я здесь, в больнице. (требуется телефон Люси! он у вас есть?) (41)
В: Да, обязательно… (ждать прихода доктора) (78)
116.
- Без поножовщины, говоришь? — припомнила она дурацкую шутку блондинке. Но вместо кривой усмешки Каталина пожала плечами и доверчиво улыбнулась Люси.
Подойдя к берегу озера и достав из кармана свой нож, она размахнулась посильнее и отправила лезвие в долгий полёт. С тихим "бульк" острое лезвие – принесшее ей и спасение, и беды, ушло на дно. “Странное чувство” - подумала она, глядя на темные воды озера. “Будто бы я похоронила некую важную часть себя… И всё остальное без нее вполне успешно продолжает жить. Может быть мне давно стоило так поступить?”.
- Ну вот, теперь я уж точно безопасна. Пойдем.
А: Следовать за Люси в ее дом. (73)
117.
В холле был лифт - и к вящему облегчению напрягшейся Лопез он работал, приветливо открыв свои створки при нажатии на кнопку вызова. Двадцать секунд плавного движения вверх и ровного гудения механизмов, а затем створки открылись на третьем этаже, также окутанном тьмой. Перед Каталиной был длинный широкий коридор, по которому по обе стороны располагались кабинеты с номерами: 327, 329, 331 с одной стороны, 326, 328, 330 с другой. Номер 333 должен быть где-то там, ближе к середине коридора, после развилки. Подойдя к ней, Каталина заметила справа несколько составленных в кучку металлических конструкций - кажется, штативы для капельниц или что-то в таком духе, а слева - сиротливо стоящее кресло-каталку на колесиках. Ни туда, ни туда ей кажется не нужно. Ей нужно вперёд...
Но сделав ещё несколько шагов в темноте она замерла. Впереди в темноте застыли какие-то силуэты, заставившие её вздрогнуть. На какую-то долю секунды ей показалось, что ближе всего к ней стоит Лиза - но зачем Лизе вот так стоять в темноте молча? Это попросту жутко. Но фигура определенно была похожа на медсестру, хотя в ней при этом было что-то отталкивающе неправильное. Каталина беззвучно отступила назад, не отводя взгляда от пугающих неподвижных силуэтов. И что теперь?
Глубоко вздохнув пару раз, чтобы хоть немного успокоиться, девушка постаралась медленно пробраться мимо странной экспозиции. Очень надеясь, что никто из этих манекенов вдруг не окажется просто засмотревшейся на что-то медсестрой.
"Экспозиция" оказалась непростой не только в том смысле, что выглядела как дело рук (рук ли?) безумного художника-постмодерниста, пребывающего то ли в глубокой депрессии, то ли в столь же глубоком наркотическом "штопоре". Но ещё и в том смысле, что несколько неподвижных, застывших в изломанных позах фигур перекрывали всё пространство коридора и чтобы пройти мимо них, нужно было бы проходить буквально впритирку к ним, а может и касаясь их, чтобы отодвинуть...
Бррр, от одной мысли морозец по коже. Но намерение Каталины дойти до истины было твердым - и она двинулась вперед.
Матерь Божья. Девушка отшатнулась и попятилась, потому что стоило ей приблизиться к "экспозиции" слишком близко (а это "слишком", видимо, начиналось где-то в метре от сероватых фигур в белой униформе), как случилось две вещи. Первая - только сейчас, вблизи, Каталина увидела, что вместо лиц или хотя бы серых безликих масок у этих фигур... что-то странное и напоминающее то ли сплошной ожог, то ли какую-то опухоль. Выглядело отталкивающе само по себе (и пахло пополам с больницей какой-то затхлостью, как отсыревшая стекловата в каком-нибудь заброшенном подвале или что-то в таком духе), но было еще и второе. Одна из фигур - та, которую Каталина чуть не приняла за Лизу, - шевельнулась.
ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ, черт бы её побрал! И явственно потянулась к ней, а за ней задрожали, как в лихорадке, и ломанными движениями зашевелились и остальные, так что зашкаливающий адреналин буквально отбросил девушку прочь от этого ожившего кошмара.
Сердце уже буквально готово было выскочить из груди - и только то, что жуткие создания (или какие-то кошмарные механизмы, может быть?) снова застыли, придавало ей немного уверенности. Значит просто так мимо них не пробраться.
А: Мне уже осточертело, что кто-то или что-то постоянно встает у меня на пути! (требуется резиновая уточка! она у вас есть?) (95)
В: Думай, Каталина, думай… Они тянутся на движение… (попробовать толкнуть в их сторону кресло-каталку) (92)
118.
- Развеяться? - слегка растерянно переспросил мужчина, видимо не вполне различив настрой Каталины. - Вы имеете в виду…
- Ох, не берите в голову! - невольно хмыкнула и улыбнулась она, почувствовав легкое смущение от того, как прозвучала эта фраза. При некотором желании ее вполне можно было принять за кокетство, хоть она и не имела в виду ничего такого. - Я просто подумала, что вам явно не помешал бы отдых. Вы выглядите очень уставшим.
“Я, наверное, тоже не очень смотрюсь сейчас” - подумала она и поморщилась. Алкоголь, ночные кошмары и еще эти видения наяву - кто сможет после такого выглядеть как огурчик?
- Это мелочи. - печально улыбнулся мужчина, его взгляд опустился вниз. - По сравнению с тем, как тяжело сейчас Мэри, моей жене. Она проходит обследование и я стараюсь почаще приходить к ней. Но…
Он хотел добавить что-то еще, но отчего-то умолк и в их разговоре возникла неловкая пауза.
- А вас кто-нибудь навещает? - наконец незнакомец решился нарушить молчание.
- Да… - протянула Каталина, не сразу, но вспомнив о Люси. - Моя… подруга. В сущности, кроме нее у меня никого больше и нет, так уж получается.
- Значит мы с вами можем понять друг друга. - его лицо чуть посветлело и улыбка стала немного менее напряженной и болезненной. - Выздоравливайте и поскорее выбирайтесь отсюда. Никогда не любил больницы…
- Ха, я тоже! Спасибо. Удачи вам с Мэри. Пусть всё будет хорошо.
Незнакомец задумчиво кивнул ей напоследок и Каталина поспешила дальше к “доске почёта”.
А: Что же ждет меня там?... (107)
119.
- Развеяться? - слегка растерянно переспросил мужчина, видимо не вполне различив настрой Каталины. - Вы имеете в виду…
- Ох, не берите в голову! - невольно хмыкнула и улыбнулась она, почувствовав легкое смущение от того, как прозвучала эта фраза. При некотором желании ее вполне можно было принять за кокетство, хоть она и не имела в виду ничего такого. - Я просто подумала, что вам явно не помешал бы отдых. Вы выглядите очень уставшим.
“Я, наверное, тоже не очень смотрюсь сейчас” - подумала она и поморщилась. Алкоголь, ночные кошмары и еще эти видения наяву - кто сможет после такого выглядеть как огурчик?
- Это мелочи. - печально улыбнулся мужчина, его взгляд опустился вниз. - По сравнению с тем, как тяжело сейчас Мэри, моей жене. Она проходит обследование и я стараюсь почаще приходить к ней. Но…
Он хотел добавить что-то еще, но отчего-то умолк и в их разговоре возникла неловкая пауза.
- А вас кто-нибудь навещает? - наконец незнакомец решился нарушить молчание.
- А какое вам дело? - неожиданно для самой себя рассердилась Каталина. Почему-то его терзания насчет супруги и этот вопрос задели её. - Вы бы лучше о своей… как её там… Мэри! Заботились бы лучше о ней. “Стараюсь почаще приходить” - а такое ощущение, что не получается. Или не хочется.
У нее слегка перехватило дыхание, когда она вдруг спохватилась и поняла, что наговорила случайному незнакомому человеку - но вместе с тем ощутила некое сладкое послевкусие от сказанного, как от запретного, но желанного удовольствия. Она всегда была остра на язык и часто он оставлял другим раны не легче, чем острие ножа. Тем, кто того заслуживал. А что-то подсказывало ей, что этот мужик заслужил. Его лицо словно окаменело.
- Или не хочется… - повторил он как-то машинально и спрятал руки в карманы зеленой куртки. - Мои желания порой пугают меня самого. Иногда мне хочется действительно странного. И я действительно… виноват…
Незнакомец опустил голову и медленно побрел прочь, а Каталина поспешила дальше к “доске почёта”.
А: Что же ждет меня там?... (82)
120.
...Каталина очнулась только когда захлопнула за собой дверь кабинета. Ее сердце колотилось как бешеное, на руках багровели синяки в тех местах, где ее держали манекены, у ножа была криво отломлена одна секция. А главное - она совершенно не помнила, как она прошла через кажущихся непобедимыми стражей и что она сотворила с ними, позволив гневу выплеснуться.
Но так или иначе - это позади. Отец снова оставил ее одну. Поспешно закрыв дверь на замок, Каталина повернулась спиной к ней и огляделась в кабинете... мистера Тобиаса.
Что она ожидала увидеть? Что-то необычное или именно то, что увидела - заурядный медицинский кабинет в заурядной больнице? Включив свет, Каталина оглядела плакаты с иллюстрациями на тему устройства нервной системы человека и изображениями головного мозга, застеклённый шкафчик с лекарствами, а также рабочий стол с несколькими ящиками и компьютер на нем.
На столе помимо ежедневника с рабочими записями аккуратно покоились две объёмистые тетрадки. На одной значилось: "Каталина Лопез: история болезни". На другой просто и лаконично: "Дневник". Обе надписи его почерком.
Ох, господи, только бы она не натворила того, о чём потом вновь придётся сожалеть... убрав своё "излюбленное" оружие подальше в сумку, Лопез несколько раз глубоко вздохнула. Господи, какой кошмар... почему всё это происходит с ней? Воспоминание об отце больно укололо грудь. И спустя столько времени, мексиканка вновь была ему благодарна, ведь именно его дух сейчас вытащил её из неприятностей (иначе откуда бы у неё вообще взялись силы?). Оставалось надеяться, что она не устроила большого шума и ее не арестуют за вот это всё. Не хотелось бы угодить из огня в полымя - тоесть с больничной койки на тюремные нары…
Каталина наконец добралась до нужного места, но мистера Тобиаса не было на месте. Не вышло странного рандеву, которого девушка ждала и боялась одновременно. Но... что это? Её история болезни? Но это же невозможно, абсурд! Она здесь один день, и вряд ли её кто-то осматривал, ведь даже одежду оставили. Как черт возьми уже могла набраться такая тетрадь?! А главное – зачем в принципе её делать для того, кого выписывают после пары минут осмотра? Мистер Кауфманн не выглядел человеком легкомысленным и склонным халтурить, хотя и был довольно-таки весёлого нрава, как могла понять Каталина.
А: Ничего себе… Когда это они успели? (изучить историю болезни) (121)
121.
Пухлая тетрадь, заполненная убористыми и в равной степени неразборчивыми почерками разных врачей и медсестер, а также множеством вклеенных справок и результатов анализов и обследований, открыла перед ней какую-то совершенно чуждую и незнакомую страницу собственной жизни. Вообще-то она не особо помнила, чтобы за ней водилось болеть часто, но ЭТО... превосходило ожидания, скажем так. В глаза бросились даты, проставленные от руки под первыми наиболее пространными записями: пятнадцать лет назад. Её как раз примерно тогда и удочерили Лопезы. До этого только несколько кратеньких записей о медицинских осмотрах в "Доме Надежды". Что же изменилось?
Честно сказать, ей было трудно разобрать эти медицинские шифры, тем более что они были через слово пересыпаны профессиональными терминами, то и дело сокращались до одной-двух букв с цифрами, да и почерк у врачей - отдельная тема для шуток, как известно. "Да что же со мной такое?!" - но ответа на этот вопрос Каталина сама найти не смогла, сколько ни листала старую тетрадь. Ясно было только одно: где-то с момента удочерения чаще прочих в истории болезни появлялся почерк доктора Тобиаса и его подписи. Последние записи заканчивались в год, когда она была (если верить своим воспоминаниям - надо ли им вообще верить?!) официально удочерена (уже вторично) мистером Тобиасом.
Каталина закрыла историю болезни с ощущением, будто она шла на приступ вражеской крепости, но потерпела поражение в последний момент и была вынуждена отступить. Как видно, без самого Тобиаса разобрать эту абракадабру невозможно. Но остается еще и его дневник. Немного кольнуло чувство стыда - личная вещь, к тому же дорогого ей человека. Но теперь уже девушка просто не видела иного выхода. Она должна знать.
А: Прости меня, Тобиас… (122)
122.
"...Я решил завести этот дневник с того момента, как принял решение взять Нину себе. То, что с ней произошло, в каком-то смысле и моя вина тоже. Не намеренно, но из-за невнимательности и погруженности в свои дела я упустил момент, когда ещё можно было всё исправить. Мысли об этом разрывают мне сердце и единственное, что мне теперь остается, это пытаться склеить разбитую чашку из осколков. В Японии этому посвящено целое искусство и некоторые подобные предметы ценятся выше, чем новые и целые. Так же и Нина дорога мне - она напоминает мне о моих ошибках и заставляет делать всё, что от меня зависит, чтобы что-то изменить..."
Каталина ненадолго отодвинула от себя дневник, потому что глаза сами собой заполнились слезами. О чем он вообще? В чем он мог быть виноват перед ней? Он же всё делал... правильно!
"...Теперь я часто думаю о том, что мне нужно было быть настойчивее с самого начала. Я был слишком мнителен и неуверен в себе, когда стоило обратить внимание на Нину ещё там, в Доме Надежды. Обратить внимание на её маму, понять, кто они друг для друга - ведь эта женщина привлекла меня и только её убеждения и влияние Ордена заставили меня отказаться от попытки завести с ней отношения. Понимаешь теперь, дневник? У НИНЫ МОГЛА БЫТЬ НАСТОЯЩАЯ СЕМЬЯ С САМОГО НАЧАЛА! Я ненавижу себя за это..."
Всё окончательно запуталось. Маму Нины? Урсулу? Но ведь она была замужем? Тобиас был не из тех, кто будет лихо отбивать чужих жен... Но написанное заглавными буквами смешало мысли Каталины. Если он прав, это... правда ужасный груз. Выходит, он знал ее родную мать?
"...Трусость - страшный грех и расплачиваться за него приходится дорого. Но я готов к этому, наконец-то готов. То, что чуть не случилось с Ниной в интернате, стало пощёчиной для меня и заставило наконец сделать выбор. Она важна мне, хотя и мы и не родня друг другу. Но, может быть, я могу вообразить, что мы друг другу семья? А потом мы вместе сделаем эту иллюзию реальной. К счастью, психика Нины невероятно пластична - мне уже много раз приходилось убедиться в этом. Прошлое нельзя выбросить из своей жизни, но можно принять его или... по крайней мере частично. Сегодня мы едем домой. Надеюсь, всё будет хорошо.."
Этот был тот самый день! Пожалуй, один из лучших в жизни Каталины. Но дневник не заканчивался на этой светлой ноте. После дюжины страниц с краткими записями о том, какая была погода и что интересного или забавного делала Нина, снова появились более пространные записи - явное свидетельство о том, что в жизнь Тобиаса вновь возвращалась тьма.
"...Разумеется, не стоило ждать мгновенного исцеления всего, что сломано. Мне ли не знать, что так не бывает? Но нужно спешить, времени не так много. Кажется, у Нины рецидив, её болезнь возвращается. Напрасно я рассказал ей... С другой стороны, имел ли я право поступить иначе? Если моя теория верна, то нельзя прибегать к тем средствам, которые мы использовали ранее, потому что это лишь заморозит ситуацию на время, но не разрешит её. Как врач, я склоняюсь к тому, чтобы попробовать новый метод. Как её отец - я боюсь. Мне страшно. Меня пожирают сомнения и мне горько думать о том, что я могу оттолкнуть её от себя в такой момент. Что мне делать, Нина?..."
"Ты это у меня спрашиваешь?!" – пронеслось в голове у Каталины, когда она закрыла дневник. А ей самой что делать?!
А: Здесь я больше ничего не узнаю… (123)
123.
Каталина села на стул для пациентов напротив кресла, очевидно принадлежавшего Тобиасу в этой реальности. Реальности Сайлент Хилла. Будто бы хотела дождаться приема у доктора - но что-то подсказывало ей, что ждать этого можно вечность. Со временем здесь вообще творилось нечто крайне странное и порой она совершенно терялась в его непредсказуемой паутине, где смешивались настоящее, прошлое и будущее, запертые вместе в один замкнутый круг с горечью, чувством вины и бесконечными сожалениями. Эти кошмары, тонущие в темноте… Каталина не знала, как и почему попадала в них, и не знала, как из них выбраться, если не позволять ужасу и отчаянию наполнять душу доверху. Этот способ, похоже, работал здесь безотказно, но она просто устала от этого и боялась сойти с ума. Прочность ее рассудка ведь не беспредельна. Поэтому ей просто не хотелось двигаться по услужливо проложенному маршруту этой “комнаты страха”. Не выходи из комнаты, не совершай ошибку, Каталина.
“Но это невозможно” - печально улыбнулась она. “И глупо. Самый нелепый вид ада: застрять в больнице, ожидая приема… Я кажется понимаю, в чем здесь все дело. Я должна что-то узнать, осознать. Если так - валяйте, я готова. Мне кажется, что готова…”. И в эту минуту зазвонил телефон, стоявший на столе доктора.
– Алло... – прозвучал голос, который даже будучи пропущенным через телефон заставил Каталину замереть и ощутить, как комок подкатил к горлу. Это был он, Тобиас! – Алло... Нина, это ведь ты?
– Это ты, я знаю, конечно же ты... – добавил он после паузы, показавшейся бесконечной. – Даже не знаю, с чего начать. Я... многое в жизни делал неправильно. Был недостаточно смелым, когда это требовалось, когда это могло что-то изменить. Из-за этого тебе сильно досталось, моя девочка. А еще я... впустую потратил так много времени, которого осталось совсем немного. И я проклинаю себя за это. Мне больно думать, что ты снова совсем одна, как и прежде.
– О чём... – сорвалось с губ Каталины. – Что ты имеешь в виду? Я не понимаю… не помню этого. Мне столько надо тебе рассказать, столько надо спросить! Мне в последнее время кажется, что схожу с ума. Особенно здесь, в этом городе. Я приехала сюда в полной уверенности, что тебя больше нет - но мы разговариваем с тобой! Просто голова идет кругом. А ещё я встретила тут ту девчонку… Люси, ты помнишь её? Я же порезала её тогда, перед тем как мы с тобой встретились…
– Я думал... это осталось позади. – с горечью сказал Тобиас, странно отреагировав на упоминание Люси. И Каталина напряглась, пытаясь понять: он имеет в виду тот инцидент в Приюте, когда она изувечила Люси? Или нечто иное? – Думал, что тебе это уже больше не нужно. Каким же слепым я был, Боже мой…
– О чем ты? – дрогнувшим голосом спросила девушка. Люси на кухне притихла, будто бы услышала, что Каталина говорит с кем-то.
– Эта "Люси"... – Тобиас как-то странно произнес имя, выделив его паузой и интонацией. – С одной стороны я очень ей благодарен, потому что она действительно спасла тебя, когда меня самого не было рядом. Но тебе нужно двигаться дальше, а она тянет тебя назад, заставляет плутать в темных закоулках памяти в поисках ответов, но одновременно не позволяя до них добраться. Да, двигаться дальше, даже если это больно... Ты понимаешь, Нина? Не так много времени, чтобы тратить его на... иллюзии, даже если они уменьшают твою боль. Подумай о том, кто ты и где ты находишься, что ты хочешь, где ты желаешь быть. Кому отдать самое дорогое, что у тебя есть - твоё время. Ты слышишь меня, Нина?
Вопрос повис в воздухе, потому что Каталина подняла взгляд и встретилась глазами со стоящей в дверях кабинета Люси. Её взгляд был полон бессильной тоскливой злости, будто бы блондинка была лишь призраком, не способным сдвинуть с места и зубочистку. А затем Каталина моргнула и… Люси просто исчезла, хотя ощущение, что она рядом, не покидало Каталину и вызывало ощущение головокружения. Рядом… не то слово - насколько близко.
"Потому что... Люси никогда не существовало. Верно, мистер Тобиас?" – спросила она себя, хотя в брошенной трубке уже давно раздавались короткие гудки. И сама уже знала ответ. Проломив какую-то внутреннюю ледяную стену, бурным потоком хлынули воспоминания.
А: …А что же существовало? Что было на самом деле? (49)
124.
...Каталина очнулась только когда захлопнула за собой дверь кабинета. Ее сердце колотилось как бешеное. Но так или иначе - это позади. Поспешно закрыв дверь на замок, Каталина повернулась спиной к ней и огляделась в кабинете мистера Тобиаса. Или доктора Тобиаса?
Что она ожидала увидеть? Что-то необычное или именно то, что увидела - заурядный медицинский кабинет в заурядной больнице? Включив свет, Каталина оглядела плакаты с иллюстрациями на тему устройства нервной системы человека и изображениями головного мозга, застеклённый шкафчик с лекарствами, а также рабочий стол с несколькими ящиками и компьютер на нем.
На столе помимо ежедневника с рабочими записями аккуратно покоились две объёмистые тетрадки. На одной значилось: "Каталина Лопез: история болезни". На другой просто и лаконично: "Дневник". Обе надписи его почерком и от мыслей об этом в глазах начало слегка "плыть" - всё это просто не укладывалось у нее в голове.
Ох, господи, только бы она не натворила того, о чём потом вновь придётся сожалеть... Лопез несколько раз глубоко вздохнула. Господи, какой кошмар... почему всё это происходит с ней? И что именно происходит? Что из этого реально, а что лишь видится ей в странном искаженном "кривом зеркале"? Оставалось надеяться, что она не устроила большого шума и ее не арестуют за вот это всё. Не хотелось бы угодить из огня в полымя - тоесть с больничной койки на тюремные нары…
Каталина наконец добралась до нужного места, но самого Тобиаса не было на месте. Не вышло странного рандеву, которого девушка ждала и боялась одновременно. Её история болезни? Но это же невозможно, абсурд! Она здесь один день, и вряд ли её кто-то осматривал, ведь ее даже не переодели в больничную робу. Как черт возьми уже могла набраться такая тетрадь?! А главное – зачем в принципе её делать для того, кого выписывают после пары минут осмотра? Мистер Кауфманн не выглядел человеком легкомысленным и склонным халтурить, хотя и был довольно-таки весёлого нрава, как могла понять Каталина.
А: Ничего себе… Когда это они успели? (изучить историю болезни) (121)
|