[БлогЪ] Преобразователь Скелетов | ходы игроков | Silent Hill: Observer

…На часах уже было почти двенадцать, но Стелла всё еще не вставала с постели. Чувство жажды, голода и другие естественные потребности организма никуда не исчезли, но ощущались словно сквозь стену со звукоизоляцией, слабо и приглушённо. Ей ничего не хотелось этим утром, она ничего не желала кроме того, чтобы просто продолжать лежать в этом коконе из одеял, хотя постельное белье уже давно стоило поменять. С каждым днем это пассивное желание становилось всё сильнее и сильнее, одновременно вызывая у девушки легкий стыд, хотя было бы кого стыдиться. Она давно уже жила в одиночестве, но так и не избавилась от ощущения, что некий безмолвный цензор наблюдает за ней и оценивает ее поступки и даже мысли.

В конце концов она всё-таки заставила себя кое-как встать и добрести до ванной комнаты, чтобы причесать растрепанные светлые волосы и умыться. Из зеркала на нее взглянуло худое бледное лицо с темными кругами под травянистого цвета глазами - и Стелла пару минут задумчиво гладила пальцами эти круги и растягивала припухлости на коже, размышляя о том, что она выглядит сейчас как наркоманка со стажем. “Это всё сбитый режим, просто не надо так поздно ложиться спать” - вздохнула она, давая себе лживое обещание всё исправить и взять себя в руки. Сейчас даже трудно поверить, что когда-то чистота и порядок в доме были для нее настоящим “пунктиком”. Наверное, нужно было по-настоящему выбиться из сил и сдаться, чтобы обрести свободу от одержимости чистотой, да?

Вернувшись в комнату, она с неохотой принялась заправлять кровать и кое-как убирать накопившийся за неделю работы беспорядок. Во время этого занятия ей на глаза попалась коробка из-под обуви, свалившаяся с полки шкафа, так что Стелла со вздохом опустилась на колени и принялась собирать вывалившиеся из коробки бумажки и безделушки обратно. “Всё это мне уже давно не нужно, но я почему-то никак не могу заставить себя вынести это на помойку…” - подумала она, листая страницы школьных тетрадей и перебирая пачки выцветших фотографий. Среди них попалась одна, заставившая ее замереть. Это было одно из детских фото, где она, еще совсем маленькая, радостно улыбалась с игрушечной кошкой в руках. Стелла вдруг болезненно ощутила, насколько же мало в ней осталось той радости. Куда всё это ушло? Она присмотрелась к пейзажу за спиной девочки на фото. “Парк аттракционов и улыбающийся кролик на вывеске. Что-то знакомое…” - она нахмурилась, пытаясь вспомнить, где же это было.

“Может спросить у мамы?” - эта мысль мелькнула в ее голове, когда она столь же неохотно и медленно готовила себе примитивный завтрак из хлопьев, ела его и мыла посуду, стараясь расходовать как можно меньше всего: хлопьев, посуды и моющего средства (так, будто бы жила не в своей квартире, а тайком пролезла в чужую и старалась не выдать свое присутствие, как девочка из сказки про трех медведей). Отчего-то это позволяло ей меньше думать о том, что она в сущности влачит довольно бестолковое и бесполезное для общества существование, хотя никто ее в этом и не упрекал. Она давно смирилась с мыслью о том, что она была не самым любимым ребенком - старший брат со всей очевидностью занимал эту роль в жизни мамы и после его смерти оставил вместо себя пустоту, которую Стелла заполнить не могла, как ни старалась. Однако смириться - не значит получить избавление. Это всего лишь попытка приспособиться к ненормальному и неправильному. Вот и эта экономия такой же ментальный трюк, чтобы поместиться в прокрустово ложе самоуничижения.

Стоило ей представить, какой каскад мрачных мыслей вызовет этот невинный вопрос о прошлом, как Стелла твердо решила не звонить матери лишний раз. Их редкие созвоны и встречи и без того проходили достаточно напряженно и мучительно для обеих, чтобы не поссориться из-за ерунды и не испытывать взаимных разочарований, поэтому Стелла побаивалась очередной раз пробовать переходить эту черту. А этот период в их жизни был трудным и мама без всяких сомнений в красках припомнит всё это, буквально утопив хрупкую инфантильную ностальгию Стеллы по детскому счастью в темных тонах. Придется справляться самостоятельно…

Всю субботу она, занимаясь обычными делами выходного дня, ломала голову над тем, где же был этот “кроличий” парк развлечений, пытаясь найти ответ в интернете, но безуспешно и к вечеру она устала от этого, как и от любого длительного усилия. Стелла никогда не чувствовала себя полностью отдохнувшей и поэтому откровенно завидовала людям, которые порой буквально излучали энергию и могли тратить ее не только на необходимые вещи, но и на разные развлечения - ведь её истощали даже эти бесплодные поиски иголки в стогу сена собственной памяти, какие уж тут танцы, спорт или свидания? Чувствуя себя разбитой и слабой, она вновь заползла под одеяло и свернулась в нем коконом, в очередной раз обещав сменить постельное белье завтра, чтобы не откладывать это муторное занятие ещё на неделю.

Её разбудил негромкий, но отчетливо слышный стук в дверь - и Стелла несколько секунд после пробуждения лежала, не шелохнувшись, и пыталась понять, спит ли она или же нет. Кому вообще придет в голову стучаться ей в дверь в третьем часу ночи, тем более в ее дверь? Стук повторился вновь и ее беспокойство усилилось. Незнакомец не собирается уходить, а Стелла поняла, что не сможет уснуть, пока кто-то стоит у нее под дверью. Стараясь не дышать, она медленно и беззвучно подошла к входной двери и медленно заглянула в глазок. В освещенном лампочкой коридоре перед ее дверью неподвижно стоял силуэт человека, с которым было что-то… не так.

Сердце Стеллы забилось чаще, хотя она пока еще не могла спросонья сообразить, в чем же было дело. Незнакомец просто стоял затылком к глазку и неподвижно смотрел в пустой коридор. Кажется, его голова была закрыта капюшоном, потому что вместо волос или кожи девушка видела только складки ткани до плеч. Он или она (по затылку под капюшоном понять это было невозможно) не пытались постучаться в дверь снова - будто бы знали, что обмершая от напряжения Стелла уже стоит на цыпочках у дверного глазка по ту сторону двери и тоже чего-то ждет вместе с ним. Но чего?

И тут лампа в коридоре мигнула - всего на мгновение, но когда свет зажегся вновь, Стелла увидела за плечом силуэта незнакомца нечто весьма зловещее и заставившее ее сердце забиться чаще, а руку нервно схватиться за ручку двери. В свисающей с потолка петле в конце коридора кто-то извивался, суча ногами! Неужели самоубийца! Почему тогда этот тип перед дверью ничего не делает, даже не оглядывается назад?! Стелла с содроганием вспомнила, как однажды уже видела последствия попытки суицида в своем подъезде - тогда какой-то несчастный порезал вены и залил кровью несколько этажей, бродя по ним в ночной тиши и не издавая ни звука, пока не потерял сознание. Тот еще “сюрприз” получился, когда она открыла дверь и наступила в эту багровую лужу… Она же не сможет просто отвернуться от двери, вернуться в постель и уснуть, чтобы завтра обнаружить в коридоре за дверью уже остывшее тело в петле?

Хотя она была вынуждена со стыдом признать, что эта мысль пришла ей в голову почти сразу, как и малодушное оправдание: это ведь не её дело, разве нет? К тому же она может попасть в беду, если откроет дверь и попытается помочь, потому что всё это может быть лишь уловкой, чтобы выманить её! Или жестоким розыгрышем…

“Надо вызвать 911!” - наконец сообразила она, мучительно ища выход из ситуации, и поспешила в комнату, чтобы найти телефон. Её дрожащие пальцы набрали номер и потянулись долгие гудки в ожидании соединения. Но она не успела выпалить заранее подготовленную речь о том, что кто-то собирается убить себя у нее на лестнице, потому что после приятной, хоть и слегка грустной мелодии на фортепиано услышала голос автоответчика: “Мы всегда рады новым гостям в Сайлент Хилле! Если вы хотите забронировать номер в Отеле Лейквью, нажмите цифру один…”.

– Что за… - она сбросила номер и непонимающе уставилась на экран телефона. Она ведь не могла ошибиться с номером, что это было? Что еще за Сайлент Хилл? И тут ее осенило.

Тот парк развлечений - это же был Сайлент Хилл, маленький город в ее детстве, куда они частенько приезжали из Эшфилда всей семьей, покуда она вообще в принципе еще была семьей! Восторг от этого открытия даже затмил собой сгустившийся страх и волнение от странных ночных событий, так что она тут же испытала прилив стыда: кто-то там за дверью может быть мучительно умирает, пока она радуется своим счастливым детским воспоминаниям! Неужели она настолько безразлична к другим людям? Она снова набрала номер по кнопкам, шепча: “девять, один, один…” - и снова услышала прежнюю музыку.

– Черт! - в отчаянии Стелла снова вернулась к двери и после нескольких секунд мучительных размышлений решилась и распахнула её, обнаружив за порогом вместо освещенного коридора с двумя силуэтами кромешную тьму, из которой тянуло пробирающим до костей морозом. “Где они? Почему так темно?”. Но она не успела испугаться, потому что проснулась.

…Её всё еще немного потряхивало от пугающего сна и пережитого в нем, но ошибки не было - она правильно вспомнила название того места, где была когда-то так счастлива. И мысль об этом сделала это место не затерянным во времени и пространстве, а досягаемым и потому притягательным. Стелла так давно не была там… Что если снова туда отправиться - может быть это хоть немного взбодрит её? Еще целый выходной впереди и если отложить эту поездку на неделю, то скорее всего она так никогда и не решится на это, потому что напридумывает себе сомнений и страхов, в этом она настоящий мастер. “Неужели я такой безнадёжный Шалтай-Болтай, что мне не поможет ни конница, ни вся королевская рать?” - болезненно поморщилась Стелла, с отчаянием глядя в потолок комнаты из кровати. А затем с усилием заставила себя встать. Начался новый день, полный всё тех же утомительных и бесполезных повторяющихся домашних хлопот, но теперь к ним добавился еще и зуд необъяснимого желания выполнить эту нелепую прихоть - оказаться в том месте, где некогда маленькая Стелла навсегда осталась на фото счастливой. Будто бы это сработает снова!

“Может быть всё это только разочарует меня” - подумала она, собираясь в дорогу и укладывая вещи в рюкзак. “Но и поделом мне тогда. А может быть… я вспомню что-то еще, что забыла и что стоило бы вспомнить. Иначе я совсем впаду в летаргию и забуду, что живу эту жизнь. Я буду увядать и тускнеть без цели, без смысла, без радости. Неужели это лучше, чем один-единственный раз сменить обстановку?”. Она нацепила на нос темные очки с большими линзами, чтобы ее “глаза панды” не вызывали лишних вопросов, и через пару часов она сошла с автобуса в Эшфилде, чтобы сделать пересадку до Сайлент Хилла. Вместе с очками она нацепила и привычную для “выхода в свет” маску холодного безразличия, которая снижала вероятность ненужных социальных контактов до минимума - сработало и на этот раз, ее смурной вид был достаточно красноречив, чтобы никому из попутчиков не хотелось лезть ей в душу.

Эшфилд был куда более крупным и оживленным городом, поэтому в нем еще не чувствовалась та щемящая атмосфера уединения, тишины и умиротворения, как в Сайлент Хилле, запомнившаяся Стелле. Так уж вышло, что большую часть жизни она прожила в больших шумных городах, где были получше перспективы с учебой, работой и всем остальным, но ее сердце, как видно, тянуло обратно, туда где спокойно и тихо.

– Как доехать до Сайлент Хилла? - молодой парень, продавец-официант в придорожной забегаловке, смущённо замялся с ответом на ее вопрос.Из-под дурацкого форменного козырька выбивались волнистые каштановые волосы. В его голосе слышалась неподдельная тревога: - Боюсь это не очень удачная идея, мисс…

– Серьезно? - приподняла бровь Стелла, ещё больше смутив его. Она прочитала надпись на бейджике: - С чего бы это… Саймон?

– Да просто там и города уже почти что нет. - он отвёл взгляд и наклонил голову, еще больше смущаясь от того, что его назвали по имени. - Говорят, там никто уже давно не живёт. И было много… разных плохих историй. Люди пропадали без вести.

– Ясно. - с непроницаемым лицом ответила Стелла, давая понять, что решение она будет принимать сама. - Кофе, пожалуйста.

Она села в дальний угол, откуда было хорошо видно всю забегаловку и где было плохо видно её - по давней привычке. И подумала, что возможно слишком холодно обошлась с этим пареньком, ведь он и правда хотел ей помочь, уберечь от беды. “Мне часто предлагают помощь на самом деле” - подумала она, потягивая кофе и посматривая вокруг из-под темных очков. “Но в этом нет никакого смысла, ведь я не могу принять это. Когда мне по-настоящему чего-то захочется, меня не остановишь… А я очень хочу снова вернуться туда. Хоть погляжу на эти карусели, даже если они давно не работают”. Она вздрогнула от резкого звука: входная дверь распахнулась и пустая алюминиевая банка противно загрохотала по полу, катясь в сторону прилавка - и Стелла заметила, как сжался за прилавком Саймон.

– Слышь, мистер официант! Убери, у тебя тут намусорено, га-га-га! - прозвучало от двери, после чего она захлопнулась, а Саймон так и стоял, словно скованный параличом.

Первым порывом Стеллы было встать, выскочить из кафе и хотя бы прокричать какую-нибудь грубость хулиганам, а может и швырнуть эту злосчастную банку обратно им в тупые головы. Но… она поняла, что сидит в своем темном углу с почти таким же оцепенением, как и официант. “Открытие” что люди могут вести себя как конченные уроды безо всякого смысла, снова застало ее врасплох, потому что она никак не могла отвыкнуть мерить всех по себе. Ты-то может и нуждаешься в веской причине, чтобы причинять боль, а с чего ты взяла, что в ней нуждаются остальные? “У нас немало общего, да?” - подумала она, криво усмехаясь собственным мыслям и стиснула кулаки. “Оба не можем постоять за себя и за других”. Она чувствовала себя словно оплеванная и нуждалась в каком-то действии, чтобы это исправить. Залпом допив уже остывший кофе, Стелла сняла очки, подобрала банку с пола и выбросила ее в мусорный бак у стойки, а затем с неловким чувством подняла взгляд на молчащего Саймона.

– Вот же засранцы. - тихо проговорила она, хотя хотела сказать что-нибудь более обнадеживающее. Но так и не сказала.
– Да. - бесцветным голосом откликнулся он.
– Спасибо за кофе. - попыталась улыбнуться она. - Я запомню это местечко, может зайду на обратном пути.
– Конечно, заходите ещё. - и на его губах тоже мелькнула слабая улыбка.

С пересадкой возникли сложности. Водитель автобуса объяснил ей, что маршрут уже несколько лет как изменили и теперь он не заезжает в Сайлент Хилл, а лишь проезжает в нескольких милях от города. И тоже попытался отговорить ее соваться туда - правда куда более формально и вяло, чем официант. Похоже, этот мужчина просто был удивлен, что кому-то вообще может понадобиться ехать в такую дыру. Но Стелла пропустила мимо ушей его слова и он пожал плечами и умолк, видимо здраво рассудив, что это не его дело. С одной стороны это вполне удовлетворило Стеллу, с другой… она в очередной раз испытала какое-то странное неприкаянное чувство от того, с какой легкостью и облегчением люди прекращают попытки вмешаться и оказать помощь, стоит им только найти для того причину и удовлетворить свою нетребовательную совесть. Но разве она сама поступает иначе? Ей нечем гордиться.

За окном плыли окутанные туманной дымкой лесистые холмы, один из которых видимо и дал имя маленькому городку возле красивого озера Толука. Пейзаж навевал легкую грусть и убаюкивал - именно то, что было нужно Стелле. Наконец, автобус притормозил у ржавой, пыльной и заросшей травой остановки, на которой, похоже, почти никто не выходил за последние годы.

– Вы сами просили, мисс. - оправдывающимся тоном произнес водитель.

– Совершенно верно. Спасибо. - согласилась с ним Стелла, вновь подумав о том, как это важно для человека: снять с себя ответственность за происходящее с другими. И вышла на остановку, чтобы пройти немного по ходу движения автобуса и свернуть в сторону на перекрестке дорог. Впереди ее ждал туман и потрескавшийся асфальт шоссе в направлении Сайлент Хилла.

Путь в тумане до городка занял, казалось, целую вечность. Не отличавшаяся хорошей физической формой Стелла очень быстро сменила уверенный быстрый шаг на медленный и то и дело цеплялась подошвами за выбоины и ямы в асфальте, который уже давно никто не ремонтировал. Туманная дымка висела в десятке метров впереди, постепенно сгущаясь, так что у девушки с каждой минутой усиливалось нелепое чувство, что она идет в никуда, безо всякой надежды дойти до цели и путь этот будет бесконечен. Но в конце концов впереди показался дорожный знак. Краска на нем облупилась, а металл покрылся ржавчиной, но всё же можно было разобрать надпись:

“Добро пожаловать в Сайлент Хилл!”

“Спасибо!” - фыркнула про себя Стелла, продолжая ковылять в сторону города, чтобы минут через пятнадцать достичь первых признаков здешней цивилизации в виде небольших и довольно обшарпанных частных домиков за заборами по обе стороны от дороги. “Удивительно, и зачем только мы сюда ездили…” - подумала она, разглядывая здешние унылые виды. “Неужели только ради парка аттракционов? В Эшфилде же есть свой и получше…”. Она попыталась вспомнить, не просила ли она родителей свозить её в эти места или не было ли это любимое “особое место” кого-то из них, но ничего не находила в памяти на этот счет. Что-то не сходится.

“Погоди-ка, так мы же… Мы ведь жили тут!” - осенило её и это воспоминание так взволновало Стеллу, что она остановилась посреди дороги, как вкопанная. Ошибки быть не могло: ей было совсем немного лет, но они действительно жили в этом маленьком городке, а только потом переехали в Эшфилд. Ее детская память, вероятно, перепутала их местами, сохранив при этом сам факт их взаимосвязи. Это всё объясняет! Стелла была потрясена своим открытием и подумала, что ради этого уже стоило потратить полдня на дорогу в такую глушь. Она всегда очень трепетно и тревожно относилась к своей памяти и до дрожи боялась амнезии, деменции и всего в таком духе, ощущая прямую связь между собственной жизнью и личностью и способностью помнить прошлое без искажений - поэтому вновь найденный и поставленный на место осколок воспоминаний показался ей настоящим сокровищем и маленькой победой над небытием. Стелла не очень любила вспоминать детство в том числе потому, что воспоминания этого периода жизни были неизбежно искажены, перемешаны с чужими рассказами и собственными фантазиями и окутаны зыбким туманом (а путаться в воспоминаниях было ей до крайности неприятно), но тем ценнее были найденные твердые островки в этом болоте.

“А если жили - то может и вспомню, где именно?”. Окрыленная успехом девушка попыталась вспомнить, как выглядел их дом в то время, но ее ждало разочарование - образ дома отчего-то ловко ускользал от нее, будто бы это знание удалили из ее памяти, словно ненужную фотографию на телефоне. Неужели придется обойти весь городок, чтобы попытаться узнать свой родной дом? И поможет ли это? А она уже размечталась, что побывает в нем снова…

От накатившего чувства бессилия перед собственной памятью Стелла почувствовала себя еще более уставшей и слабой, чем после долгого пути сквозь туман. “На что у меня вообще хватает сил? На жалость к себе? Отличное вложение средств, моя дорогая”. Впереди на асфальте показался какой-то темный круг и Стелла не сразу сообразила, что это открытый канализационный люк. “В таком тумане легко можно не заметить и свалиться…” - подумала она и поежилась от мысли, что кто-то мог бы сломать себе шею и лежать там внизу в темноте, не надеясь на помощь. Она медленно подошла к краю люка и заглянула вниз, в темноту, и сама не понимая, что именно хотела увидеть. Снизу доносился плеск воды и более ничего, но это зияющее отверстие дополнило образ туманного города в воображении Стеллы еще одним и довольно пугающим уровнем, на этот раз под землей и в кромешной тьме. Люди редко вспоминают о том, что в благоустроенных городах под их ногами зияют настоящие пропасти и вьются лабиринты сточных труб и коллекторов, потому что это не самые приятные мысли, как и размышления о темных и низменных основах человеческой природы. И вот город будто бы нарочно напомнил своей гостье об этом. Будь начеку! Будто бы она когда-то могла по-настоящему расслабиться…

Стелла отошла на шаг назад и обошла люк, нервно косясь на него, будто бы из него что-то могло выбраться у нее за спиной. Наконец она дошла до центра городка, где почти в каждом доме на первых этажах были магазины и различные заведения - такие же маленькие и невзрачные, как и сам город. Ближе всего к ней оказался магазин одежды, где в витринах замерли безликие манекены в платьях. С виду он, как и другие заведения, не выглядел заброшенным - может быть Саймон слишком сгустил краски, говоря о том, что город в запустении? Обычный выходной день в маленьком городке, где разве что по праздникам бывает людно на улицах. Пожав плечами, Стелла открыла дверь и вошла внутрь.

– Привет! Есть кто-нибудь? - на всякий случай сказала она, но никто не откликнулся. Внутри царила тишина и ничего не привлекало внимания, кроме наряженных в платья манекенов, которые послушно и безропотно ожидали, пока на них бросят хотя бы взгляд. “Словно большие куклы для выросших, но не повзрослевших девочек” - подумала она. Стелла обошла весь магазин, не найдя никого и ничего примечательного, в конце концов остановившись перед дверью в подсобное помещение с лаконичной надписью: “Пожалуйста, не входите”.

– А что мне еще остается? - прошептала она сама себе и после недолгого размышления повернула ручку, чтобы открыть дверь.

Внутри было темно и вначале Стелле померещилось, что в подсобке ее поджидала целая толпа, молчаливо стоящая в темноте - от этого зрелища девушка вздрогнула и невольно попятилась, но тут же нервно рассмеялась, потому что наконец разглядела поблескивающие пластиковые головы и конечности манекенов. Это просто запасные “коллеги” тех девочек, что украшают собою витрины и внутреннее убранство лавки! Она снова подошла ближе к порогу, всматриваясь в неподвижные фигуры в темноте - они чем-то привлекли ее и какая-то неясная мысль порхала на периферии сознания, всё никак не давая себя поймать. Пожав плечами, она сделала шаг через порог - и тут же остановилась, вздрогнув от резкого звука. Один из манекенов в глубине помещения упал! А где один, там и все остальные: словно костяшки домино, все застывшие в темноте фигуры, задевая друг друга телами, принялись падать навзничь, заставляя Стеллу стиснуть зубы и кулаки и сжаться от страха. Когда грохот утих, она услышала новый звук из дальнего угла подсобки, заставивший ее кожу покрыться мурашками.

Это было похоже на всхлип и сдавленное хрипение. Кто-то плакал здесь, в темноте! А еще лязгала звеньями цепь. Неужели она нашла здесь, в заброшенном городе, жертву какого-то маньяка?! Не решаясь двинуться с места, Стелла в оцепенении всматривалась в темноту и наконец сумела разглядеть за завалами неподвижных кукол что-то подвижное, влажно поблескивающее в крупицах дневного света, попадавшего в подсобку через пыльные витрины магазина. И чем дольше она смотрела, тем отчетливее понимала, что это был человек. Очень странно выглядящий человек.

Верхняя часть силуэта была неестественно сглажена, точно обтянутая блестящим латексом или кожей, без различия черт лица и даже рук, будто бы вросших в грудную клетку или же тесно прижатых к ней. Бледные худые ноги, тоже туго обтянутые, хоть и порознь друг от друга, бессильно пытались вынести существо из темного угла к выходу, но им мешали грубый ошейник на шее и цепь, прибитая к стене здоровенным штырем. Чем сильнее тянула пленница - Стелле почудились в фигуре существа именно женские формы, - тем сильнее она всхлипывала и хрипела, время от времени выбиваясь из сил и опускаясь на колени. Это вызвало у Стеллы острый приступ жалости, но вместе с тем и липкий обволакивающий страх с необъяснимым смущением, словно она стала свидетелем чего-то непристойного. Что если это лишь чьи-то развратные тайные “игры”, которые Стелле и видеть бы не следовало, не то что вмешиваться? Вмешавшись и предав это огласке, она может совершить непоправимое, сделав себя и других посмешищем. Не зная, что делать, она попятилась к выходу, мысленно проклиная себя за то, что не в силах заставить себя подойти ближе и дотронуться до пленницы, не говоря уже о том, чтобы помочь ей. Увиденное поставило ее в тупик и она вновь поддалась самому сильному искушению: убедить себя в том, что это не ее дело, и сбежать прочь.

Не в силах проронить ни слова, она поспешно добралась до двери и буквально выбежала из магазина, но странная извращенная картина из подсобки стояла у нее перед глазами и Стелле стало мерещиться, что она слышит сбивчивые ковыляющие шаги в магазине. Неужели этой… этому существу удалось сорваться с цепи? И что теперь, она пойдет за Стеллой? А ей что с этим делать? Господи Боже!

Девушку охватила паника и она сама не заметила как понеслась прочь от этого места, покуда хватило дыхания. Она успела запоздало пожалеть о том, что никогда не пыталась стать лучшим бегуном и заниматься утренними пробежками, но ведь никогда не знаешь, пригодится ли тебе это в жизни, верно? Большинству людей в наше время нет смысла куда-то бежать и даже из комнаты выходить не всегда есть смысл… А от чего убегала она: от ужаса или от невыносимого стыда? Когда в боку закололо и ноги налились свинцовой тяжестью, Стелла была вынуждена остановиться и первым делом бросила поспешный взгляд назад - но в тумане никого не было видно. То ли ей вообще всё это померещилось от волнения, то ли удалось оторваться. Так или иначе, но ей стоит понять, куда ее занесли “крылья страха”. Они порой способны на многое…

“Что это вообще было?” - подумала она, оглядываясь по сторонам. “Зачем кому-то может потребоваться сидеть на цепи в кладовке среди манекенов? Или запирать кого-то в кладовке? Это какой-то бред, словно во сне…”. При этом она ощутила странное волнение и стыд от мыслей о том, что безликая стянутая фигура выглядела в некотором роде… завораживающе. Её обожгло внезапное телесное ощущение, от которого слегка перехватило дыхание и стало жарко несмотря на пасмурный день: как это, когда на твоем собственном теле такой костюм и ошейник? “Отвратительно!” - поспешно возмутилась она, слегка покраснев и прикусив губу. “И это ненормально! Это не может нравиться нормальному человеку! А об этой подсобке нужно будет рассказать копам в Эшфилде, пусть разбираются…”.

Следом за стыдом пришла очередь сомнений: чем дальше, тем меньше она была уверена, что действительно видела это. “Не могла ли я сама себя так взвинтить всеми этими мыслями, что мне померещилось… нечто подобное? Может быть и могла. И это было бы самое разумное объяснение”. Искушение было сильным - убедить себя, что ничего не было. Так можно и всю жизнь прожить, закрывая глаза на всё, верно?

Злясь на себя, но не находя иного выхода из этой абсурдной и постыдной ситуации, она подошла ближе к ближайшему большому трехэтажному зданию и прочитала табличку на входе:

“Начальная Школа Мидвич”

И снова мурашки по коже: знакомое место! Память вновь осветила прежде темное и затянутое паутиной место, словно музейный стенд. Стелла вспомнила, что ходила в эту школу, когда была маленькая, правда совсем недолго - всего лишь год, а потом был переезд и новая школа, которую она запомнила намного лучше. Она почувствовала, что снова ухватилась за выскользнувшую было нить воспоминаний - может быть сейчас этот клубочек приведет ее куда-то ещё вместо бесцельных скитаний в тумане? Стоит попробовать… На асфальте перед школой всё еще виднелись клетки для игры в “классики” - смущённо улыбнувшись и несколько секунд борясь со стеснением перед невидимыми в тумане свидетелями, Стелла неловко попрыгала по ним, прежде чем войти внутрь. Когда-то это был ее обязательный ритуал, чтобы день в школе прошел нормально…

Очередная попытка окликнуть кого-нибудь живого внутри осталась без ответа - ее голос отозвался эхом в просторных залах школы и погас в их полумраке. “Выходной, чего ты ещё ждала?” - напомнила она себе. “Странно только, что дверь не заперта. Хотя кого загонишь в школу по выходным…”.

Ее шаги были хорошо слышны в тишине - Стелла бродила по школе, прислушиваясь к своей памяти и пытаясь сравнить свои ощущения с теми, что были тогда. Они не сходились между собой: сейчас школа казалась спокойной и тихой, а в прошлом… Яркие и жизнерадостные детские рисунки на стенах коридора, превращенного в некую выставку ученических работ, производили на Стеллу странный эффект - они чем-то ее раздражали и злили, будто были лживой попыткой убедить в том, с чем она не могла согласиться. Нет, она никогда сама не рисовала подобного. Ее рисунки всегда были сделаны простым карандашом или ручкой, потому что она словно не решалась попробовать раскрасить их, а в этой галерее ее рисунков не было вовсе, потому что маленькая Стелла боялась привлечь к себе внимание.

Внимание и насмешки. Быть художником не было круто в ее детстве, как и быть поэтом или актером в театральном кружке, скорее напротив, нечто постыдное и провоцирующее. “Лови, чудила!” - и летящий в лицо баскетбольный мяч, вот что было результатом твоих стараний. Худая и маленькая, она никогда не была хорошим спортсменом, а значит и постоять за себя и других едва ли могла. А потому полагала, что лучше будет не высовываться лишний раз и быть незаметной. Мимикрия, одна из стратегий выживания. Стелла усмехнулась: школа кажется оплотом знаний, светочем культуры и цивилизации, а на деле это те еще джунгли, дети же мало отличаются от диких зверей. Она, помнится, откровенно побаивалась многих детей, которые были буйными и безжалостными друг с другом. Только незаметность и скрытность и были для нее защитой. Интересно, помнят ли они теперь это время, когда уже выросли? Или они так и остались такими, веселыми и бессердечными, как летающий мальчик из сказки про “Нэверленд”? Если так, то счастливые люди, наверное.

Но может ли она упрекать их, когда и сама тоже стояла в стороне с кривой усмешкой, пока дразнили и били других? То, что она лично не делала подобного, это довольно жалкое оправдание - а если оно и годится, то с чего бы ей надеяться, что кто-то еще сделает для нее больше? Каждый получает по своим делам и нечего жаловаться, если дела твои - туман на ветру.

“Мне вообще что-то нравилось тут?” - задумалась она, поднимаясь на второй этаж. И вспомнила: кабинет истории! Конечно, она была еще слишком мала, чтобы посещать уроки истории, но ее все время тянуло сюда, в этот класс для более взрослых детей, где стены были расписаны рисунками на исторические темы, а в шкафах рядом с книгами стояли модели парусных кораблей и бюсты известных личностей. Может быть все эти герои прошлого нравились ей, потому что помогали “сбежать” из унылого и бессмысленного настоящего, где она тонула, как мошка в смоле? И заодно от неизвестного и потому пугающего будущего. Они казались ей теми, кто знал, что следует делать, куда двигаться и за что бороться. Очень заманчиво для того, кто так и не нашел смысла в собственной жизни.

Вот и он, этот кабинет. Даже удивительно, как она хорошо запомнила его - тут ничего не изменилось с тех пор! Она с щемящим чувством прошлась вдоль застекленных шкафов и дотронулась рукой до раскрашенных стен, на которых застыли римские легионеры и первооткрыватели на палубах каравелл. Ее внимание привлекла дверь с интригующей табличкой: “Уголок Истории Родного Города”. Надо же, а вот этого она почему-то совсем не помнила! Может быть его оборудовали после ее переезда в Эшфилд? Стелла почувствовала, что в очередной раз прикасается к двери, за которой может скрываться всё что угодно - и вновь ощутила непреодолимое желание открыть ее, как и тогда, в подсобке магазина одежды несмотря на предостережение.

“В этом есть что-то кошачье - один вид закрытой двери раздражает и буквально призывает к действию” - усмехнулась она. Но в этот раз дверь была заперта на ключ. “Обычно ключи хранятся в учительской” - задумалась Стелла, прикидывая, как решить эту проблему. А значит ей снова придется выйти из этого спокойного и даже по-своему уютного кабинета в коридор школы, где она отчего-то чувствовала себя уязвимой даже спустя столько лет.

Кабинет директора, как она и думала, вместе с учительской располагался на первом этаже - большинство педагогов и школьных служащих предпочитают не утруждать себя хождением по лестницам лишний раз, поэтому так оно почти всегда и бывает. Это был обычный безликий кабинет, в котором ярким пятном была разве что большая фотография в рамке с подписью “Совет Попечителей Школы Мидвич” с массой самодовольных людей на фоне здания школы, среди которых бросалась в глаза фигура светловолосой дамы в синем закрытом платье. Ее строгий пронзительный взгляд, казалось, смотрел прямо в душу Стеллы и ей отчего-то стало не по себе от такого внимания. Под этим взглядом она почувствовала себя воровкой, когда обыскивала учительскую и “позаимствовала” ключ от кабинета истории, к которому был прикреплен еще один - очевидно от “Уголка Родного Города”. Но сразу после смущения пришло раздражение и дурной азарт: раз уж влезла куда не звали, надо идти до конца! Так что же там, за закрытой дверью?

Вновь идя на второй этаж, Стелла то и дело оглядывалась: ей мерещились какие-то ехидные шепотки за спиной, становящиеся все громче и громче, а затем дополнившиеся отдаленным топотом - будто бы стайка детей скрытно следила за ней и шла по пятам, замышляя что-то недоброе. Пусть она уже и была взрослой, но от мысли о преследовании ей стало не по себе и она ускорила шаг, надеясь поскорее закрыться от полнящегося тихими голосами и шагами коридора в кабинете. Когда она захлопнула за собой дверь и закрыла ее на ключ изнутри, то не сдержала вздох облегчения. Всё-таки она иногда чувствовала себя спокойнее за закрытыми дверями. “Иногда птичка не улетает из клетки, если открыть ей дверцу” - подумала она. “Потому что боится того, что ждет ее за пределами клетки: тьмы, холода и одиночества. Вот я свободна уже который год и что же я делаю с этой свободой? То-то и оно”.

Она открыла дверь в “Уголок Истории Города” и вошла внутрь еще одного помещения, размером чуть меньше класса, но намного более плотно уставленного шкафами с разными интересными штуковинами и увешанного картинами и фотографиями в рамках. Удивительно, уже ради этого стоило съездить сюда! Стелла ведь никогда толком ничего не знала об этом городе и теперь испытала легкий стыд от того, как невежественна была насчет своей “малой родины”. Похоже, учитель истории не зря ел свой хлеб, потому что у него вышла очень солидная для школьной выставки экспозиция. И пусть индейские курительные трубки и уборы из перьев явно были самодельными (о чем честно сообщалось на карточках с пояснениями), а репродукции были напечатанными на принтере копиями оригинальных изображений - всё равно смотрелось очень неплохо.

Единственное, что озадачило её - это странный рисунок в самом дальнем углу у окна, изображающий человека с закрытым мешком лицом, чье тело было привязано веревками через кровоточащие разрезы в коже к столбу - будто собака на привязи, только страшнее. Стиль рисунка напоминал старинную гравюру, с которой его явно скопировали. “Что за жуть” - поморщилась Стелла, прежде чем прочитала пояснительную подпись: “Индейская Пляска Солнца: традиционный религиозный ритуал коренных обитателей Сайлент Хилла до того, как они были изгнаны с этих земель”. Мучительные попытки нарисованного индейца то ли разорвать веревки, то ли вырвать куски собственной кожи, вызывали у Стеллы неприятные ощущения и напомнили ей то, что она видела в магазине одежды и уже начала считать просто галлюцинацией. Теперь эта тревожная сцена снова в красках ожила в ее разуме и снова заставила сомневаться в собственном здравом рассудке.

По краям рисунка стояли другие фигуры с безучастными и радостными лицами, которые просто стояли и смотрели на то, как бьется несчастный на привязи. “Ничего не меняется” - подумала она. “Одни мучаются, в то время как другие хохочут или просто глазеют”. Но если это ритуал, тут же принялась искать оправдание она, то едва ли можно было просто взять и прекратить эту пытку, верно? Религиозный фанатизм - страшная вещь и люди порой платили жизнью за то, чтобы просто сказать “нет!” безумным фанатикам. Бояться стать следующей жертвой - это ведь тоже нормально, разве не так? Может и сама жертва уверена, что так надо?

– И поэтому ничего не меняется. - шепотом ответила она сама себе и опустила взгляд от картины в пол.

И здесь чувство бессилия догнало ее, отравив недолгое воодушевление от знакомства с неизвестными ей страницами истории города. “Что делать дальше, куда идти? Или поставим вопрос иначе: где я вообще была в Сайлент Хилле и что могу помнить, кроме школы и парка аттракционов?”. Учитывая собственную замкнутость и робость, Стелла недолго гадала с ответом. Большую часть жизни она провела в четырех стенах, выбираясь из них только по необходимости и ненадолго - и это время не было исключением. Их дом должен быть где-то неподалеку, потому что она ходила в школу пешком. Может быть пришло время навестить дом родной, раз уж у нее выдалось такое “ностальгическое путешествие”? Зацепившись за школу как отправную точку, можно рано или поздно найти и его, ведь город не так уж велик. “Лишь бы и там не найти новую закрытую дверь, которую мне отчаянно захочется отворить” - горько усмехнулась она и какое-то время медлила, прежде чем решилась открыть ключом дверь кабинета и выйти в коридор. Злобный шепот и отдаленный топоток маленьких ног проводили ее до самого выхода на туманную улицу и остались на пороге школы, будто не имели силы за ее пределами.

Школа ещё не скрылась в тумане полностью, когда Стелла разглядела впереди силуэт и ее сердце сжалось от мысли, что брошенная ею в подсобке магазина несчастная каким-то образом всё-таки пришла за ней по пятам и всё равно ей не удастся убежать от этой постыдной и жуткой встречи, как бы она ни старалась, где бы ни пряталась. Не убежать от принятия решения. Неужели это всё-таки было с ней наяву?

Но силуэт приближался и становился отчетливее, а когда девушка узнала его, то застыла от удивления.

– Саймон? Что ты здесь делаешь?

Несмотря на то, что вопрос был явно ожидаемым и Стелла и сама могла бы предугадать ответ на него (ведь Саймон предупреждал ее и просил не ездить сюда, видимо поэтому он и оказался здесь сам), отчего-то он привел парня в замешательство и создал напряженную паузу, прежде чем тот смог ответить. Он бросил долгий тревожный взгляд на школу в тумане за спиной Стеллы, будто бы она чем-то пугала его, а затем посмотрел на девушку:

– Я п-подумал, что вам грозит опасность… - наконец проговорил он, заглядывая ей в глаза и тут же отводя взгляд. - Вот и отпросился. Сказал шефу, что голова болит…

Стелле померещилось что-то странное и неискреннее в этом, но она тут же одернула себя и списала его нервный вид на характер и обстановку. “Забитый паренёк может быть первый раз в жизни делает глупость ради незнакомой девицы, что повела с ним себя по-доброму, как ему не волноваться?” - подумала она. К тому же и сама Стелла была выбита из колеи, оказавшись здесь. Кажется, атмосфера этого города настраивает на странный лад, есть в ней что-то необъяснимо жуткое. Хотя может быть всё это лишь игры разума и воспоминания, ничего более? Если так, то ей, как более старшей, стоило бы проявить немного инициативы, раз уж они тут вдвоем. Ходить с зажатым, словно в тиски, молчаливым спутником без единого слова ей уж точно не хотелось.

– Стелла.

– Что? - растерялся он.

– Это моё имя. Стелла. - не выдержала и улыбнулась она, вызывая ответную улыбку на бледном и напряженном лице Саймона. - Спасибо, что волновался из-за меня. Немногие бы решились, знаешь… Наверное ты вообще хороший парень.

– Не за что. - заметно покраснел он и помотал головой. - Не подумайте, я не бросаюсь спасать каждого встречного! Просто… Не знаю, наверное мне показалось, что вы тоже не против компании.

– Не против. - она протянула ему руку и он после колебания пожал ее и поспешно убрал пальцы, точно прикосновение его обжигало. - Будем друзьями, Саймон?

Он кивнул со слабой улыбкой.

– Я хочу найти свой дом, где мы жили с родителями. - объяснила Стелла и огляделась по сторонам. - Он должен быть где-то здесь, недалеко. Вспомнить бы еще, как он выглядел… Это было так давно. А тут я училась. Правда недолго.

– Понятно. - коротко ответил и кивнул Саймон, заметно напрягаясь, когда она показала на школу, и это не укрылось от внимания Стеллы.

Да, наверное в школе ему пришлось нелегко, она и сама не раз видела, как достается таким нескладным ребятам. Видела - потому что смотрела на это со стороны. Она снова ощутила укол стыда и следующую за ним, как прилив за отливом, волну раздражения и самооправданий. А что она должна была сделать, что могла сделать? Стелла в итоге решила вообще прикусить язык на тему детства и не трогать её, если будет такая возможность. Она всё время забывала о том, что ее ностальгическая тяга к светлым летним солнечным дням на заре её жизни - это ее восприятие, а у других оно может быть замарано исключительно в черных тонах и мысль о том, чтобы искать отзвуки детства и стремиться погрузиться в воспоминания о нем, может казаться им безумием или издевательством. “Всё это только мои желания, мне придется пройти по этой дороге из желтого кирпича одной” - с легкой горечью подумала Стелла. “А у Саймона есть своя собственная дорога, знать бы куда она его приведет…”.

– Что именно мы ищем? - нарушил он тишину, оглядываясь по сторонам. - Как в общих чертах выглядел этот дом?

– Хороший вопрос. - задумчиво протянула Стелла, водя взглядом по туманной дымке, в которой смутно угадывались очертания зданий. - Но, думаю, если я его увижу, то тут же узнаю. Во всяком случае один раз здесь это уже сработало.

Следующие полчаса они молча бродили по улицам наугад.

– Вот он! - буквально подпрыгнула она при виде небольшого, но очень изящного белого домика с черной двускатной крышей и башенкой за кованной оградой и зеленой изгородью. Чувство узнавания теплым потоком разлилось по ее душе, переполняя волнением и восторгом. Она подбежала к ограде и коснулась ее прутьев руками.

– Ничего себе. - Саймон определенно был изумлен. - Вы из богатой семьи?

– Что? - от волнения не поняла вопрос Стелла, а затем отмахнулась и рассмеялась: - Нет, что ты, я бы даже сказала что весьма небогатой, просто…

“Просто… что? С чего бы у нас быть такому дому, когда мы кое-как сводили концы с концами?” - спросила она себя и ее восторг угас так же быстро, как и зажегся. То, что она узнала этот роскошный домик, не подлежало сомнению - он отпечатался в ее памяти и вызывал исключительно теплые чувства. Но он не мог быть ее домом, это просто исключено. Ее семья никогда не могла позволить себе лишнего и переезды из города в город были продиктованы в первую очередь бедностью, а вовсе не любовью к путешествиям. Она никогда не жила в подобном месте.

“Но я часами смотрела на этот дом” - вдруг поняла она. “Так долго, что изучила его в мельчайших подробностях, потому что… мечтала жить в нем, а не в своем доме”. Она отстранилась от ограды и медленно повернулась на сто восемьдесят градусов. Ей нужно смотреть туда, откуда она могла смотреть на этот дом. И это будет верным ответом на ее молчаливый вопрос.

Там, на другой стороне улицы от этого “пряничного домика” ее мечты в детстве в тумане виднелся неуклюжий трехэтажный серый параллелепипед с несколькими подъездами и лишенный малейших архитектурных излишеств. И от того, в какую яму ухнуло ее сердце при виде этого дома, Стелла поняла, что в этот раз она не ошиблась. Именно отсюда, из окна третьего этажа в маленькой бедной квартире, она часами глазела на белый домик за оградой напротив, как на сказочный замок. Но из этого замка так ни разу и не появился рыцарь, который бы увез ее прочь. Чем дольше она смотрела на дом, тем более гнетущее впечатление он производил на нее, а воспоминания казались гудящим ульем, из которого в любую секунду может ринуться взбешенный рой с тысячей ядовитых жал. Она нервно сглотнула и бросила взгляд на Саймона, который, кажется, всё понял.

– Всё верно. - кивнула она ему, пожав плечами. - Просто мне нравился этот домик. Дети любят мечтать, знаешь… А жила я вот здесь.

Она кивнула в сторону унылого многоквартирного дома и пошла в его сторону. Саймон после небольшого замешательства последовал за ней.

– Вспомнить бы еще номер квартиры… - пробормотала она, оказавшись на темной лестнице, очень скудно освещенной через пыльные окна тусклым дневным светом. На каждом этаже было по полдюжины дверей и на каждой по несколько кнопок звонка - тот еще человеческий “муравейник”. Неудивительно, что ее тянуло в тот аккуратный сад и изящный домик. Когда вокруг тебя столько бьющихся в тоскливой повседневности, как мухи в паутине, и столько “перегоревших” угрюмых людей, как в этом дешевом доходном доме, ты рано или поздно начнешь мечтать об уединении в каком-нибудь красивом месте…

“А еще там наверняка не было такого отвратительного чердака, как у нас” - поморщилась Стелла, вспомнив, как они однажды поднимались на крышу во время затяжного дождя, чтобы подставить ведра и тазы под те места, где вода просачивалась и лилась на их потолок, заставляя штукатурку “расцветать” хлопьями и желтеть. Помнится, её тогда до мурашек напугали уродливые больные голуби с обвисающими шеями, бессильно корчащиеся под ногами и пытающиеся вывернуться, чтобы на них не наступил человек. “Какая-то птичья зараза” - равнодушно пояснила мать, отпихивая их ботинком, в то время как сама Стелла вовсе старалась на них не смотреть. Они одновременно вызывали у девочки жалость и омерзение, а она тогда умела жалеть только тех, кто выглядел мило. “Отвращение в итоге оказывается сильнее твоей жалости… А что-то с тех пор поменялось, а?” - спросила она у себя и не нашлась что ответить.

Поднявшись на третий этаж, она после недолгих размышлений выбрала одну из дверей и медленно подошла к ней, чувствуя нарастающее волнение. Кажется, здесь. Чувствуя себя странно и глупо, она неуверенно протянула руку к двери и коснулась её, заранее готовя себя к тому, что та будет заперта и ничего не случится. Но…

Дверь беззвучно открылась и изнутри по ногам Стеллы повеяло сквозняком, отчего по коже побежали мурашки, как тогда, в подсобке магазина одежды. Она вспомнила вежливую просьбу на табличке: “Пожалуйста, не входите” - и вспомнила, что томительное любопытство и желание видеть и знать, что внутри, оказалось сильнее благоразумия и чувства такта. Сейчас она стоит на пороге уже чужого жилища, куда никто не звал ее и не разрешал ей входить - и она снова борется с желанием сделать это. Как бы она отнеслась к такому вторжению в свой дом? И спрашивать нечего - сама мысль об этом ввергала ее в состояние ужаса пополам с чувством стыда, будто бы такое вторжение было чем-то вроде публичного обнажения или чего похуже.

Но два этих чувства удивительным образом уживались в ее душе - жажда увидеть чужое и страх самой быть объектом для наблюдения. “Я всё-таки довольно мерзкая, если подумать…” - прикусила она губу, но не сдержалась и переступила порог, оказавшись в темной прихожей. Её сердце стучало так громко, что, казалось, его будет слышно в любом уголке квартиры даже сквозь стены. Она сделала несколько шагов по прихожей в сторону комнаты, где было немного светлее, и проверила свою догадку: несмотря на туман сквозь окно действительно был хорошо виден домик с башенкой напротив. Болезненно улыбаясь, Стелла огляделась по сторонам, рассматривая грязную и бедную комнатушку, на фоне которой вид из окна казался почти что издевкой. Ей захотелось с кем-нибудь поделиться своими чувствами, пусть она еще пока не знала, как выразить их, какие слова подобрать.

– Саймон, ты здесь? - вдруг вспомнила она, снова заглянув в прихожую, но парня не было там. Неожиданно входная дверь с грохотом захлопнулась, заставив Стеллу дернуться и стиснуть зубы. Придя в себя, она подошла ближе и покрутила ручку двери, но теперь она и не думала открываться. - Чёрт побери, это еще что такое…

Она почувствовала нарастающую дрожь в руках. Дело в том, что этот грохот, от которого задрожали стены квартиры, воскресил в ее памяти некий давний страх - и сейчас он снова возвращался к ней. С этим звуком было связано что-то… очень скверное, давящее и безысходное. Уже начиная жалеть о том, что она вновь пошла на поводу у своего любопытства, Стелла медленно и тихо пошла по коридору от прихожей с запертой дверью в сторону дальней комнаты - потому что ей показалось, что оттуда доносятся смутно знакомые голоса. Она поначалу не могла различить слов, но ощущала, что два голоса - мужской и женский, - спорят и неуклонно движутся по нисходящей к ссоре. От этого ее охватило чувство слабости и необъяснимого отчаяния, к горлу подступил комок, а к глазам - слёзы непонятно к чему. “Что со мной происходит?” - путались ее мысли.

– ЗАТКНИСЬ! - неожиданно громко и четко взвыл женский голос и Стелла сжалась, рефлекторно закрыв уши руками.

– САМА ЗАТКНИСЬ, СУКА! - скорее проревел, чем прокричал мужской голос, окончательно вгоняя Стеллу в смятение и необъяснимый ужас.

А затем дверь комнаты, к которой она кралась по темному коридору, захлопнулась с еще большей свирепостью и шумом, чем входная, отчего девушка уже не выдержала и в панике побежала прочь от нее, бессознательно метнувшись в соседнюю комнату и запершись там. Свою дверь она закрыла за собой быстро, но удивительно осторожно и тихо - кажется, это умение она тренировала когда-то годами с малых лет.

“Что это… было?” - спросила она себя, сидя в темном углу и со страхом косясь на дверь. Её сердце билось так сильно, что каждый удар отдавался в ребрах, а перед глазами пульсировали темные круги. Какое-то время она даже подумать не могла о том, чтобы встать и двигаться, потому что была слишком занята охватившим ее ужасом. “Со мной когда-то уже было подобное” - осознала она, когда потрясение немного прошло. “Я не просто так боюсь таких звуков. Я… слышала их слишком часто. Нужно выбираться отсюда, нельзя же сидеть так целую вечность”.

Она кое-как поднялась с пола на ноги и осторожно подошла к двери, прислушиваясь, не доносится ли из-за нее новых звуков - но всё было тихо, пожалуй даже слишком. Было еще что-то странное, что ускользало от ее осознания первое время, но наконец догадка озарила ее - свет за окном! Он изменился. Прежде через пыльные стекла пробивался белый дневной свет, а теперь это тусклый желтый свет уличных фонарей. Стелла подошла ближе к окну и отвела в сторону штору: туманная улица тонула во тьме и только частично освещалась фонарями. “Я что, потеряла сознание? Сколько сейчас времени?” - с волнением подумала она. И невольно снова бросила взгляд на домик напротив. Он был красиво освещен небольшими гирляндами и фонариками, смотрясь в темноте еще красивее, чем днем. Еще красивее - и еще недоступнее, ведь теперь путь к нему был полностью скрыт во тьме и он казался отдельным островом в море мрака.

Беспокойство Стеллы вызвал только темный силуэт в одном из освещенных окон ее “замка мечты” - кто-то стоял там, не шевелясь, возле окна. И возможно смотрел на нее, освещенную фонарями и тоже кажущуюся лишь темным силуэтом за туманной дымкой. Испытывая странное беспокойство, она снова задернула штору и отступила в тень.

“Надо выбираться” - повторила она и осторожно вышла из комнаты. “Что за…” - не выдержала Стелла, когда увидела сразу несколько коридоров, разбегающихся в разных направлениях вместо одного коротенького, сразу ведущего в прихожую. Разве это возможно?! Она же не сошла с ума и помнит, что здесь не было ничего подобного? Испытывая растущее отчаяние, Стелла тихо поплелась по одному из коридоров, считая шаги и пытаясь понять, где находится относительно лестницы и подъезда. Но вскоре ей пришлось бросить эту затею, потому что коридор и не думал заканчиваться - он тянулся на сотню шагов и больше, что казалось полным абсурдом для дома, который помнила Стелла. Никто бы не стал лепить такие бессмысленные длинные ходы для доходного дома, где крохотные квартиры и комнаты сбиты в кучу, как пчелиные соты! “Это дурной сон, я хочу проснуться скорее!” - думала она, идя всё быстрее и быстрее. Но сон и не думал заканчиваться.

Когда с двух сторон темного коридора показались дверные проемы, Стелла вначале обрадовалась, но эта радость тут же угасла и сменилась липким ужасом, когда из них донеслись звуки, напоминавшие всхлипы. Она уже поняла, что увидит там, в каждой из комнат. В полном замешательстве Стелла медленно, как под водой, шла вперед - и в темноте каждой комнаты видела привязанные к стульям и водопроводным трубам фигуры, обтянутые чем-то гибким и гладким, некоторые дрожащие и выгибающиеся, а некоторые безжизненные, как сломанные куклы.

В ее мыслях не умолкал оглушительный крик, но из ее горла не вырвалось ни единого звука - она просто шла через этот кромешный ад и смотрела, как призывал “Апокалипсис” Иоанна. Стелла чувствовала, что у этого коридора всё-таки есть конец, но не знала, готова ли дойти до конца в этот раз, потому что в ее ноздри ударила вонь словно от большого дикого зверя и его логова. Запах немытой плоти, слюны, нечистот и крови вместе с запахом земли, хвои и увядшей травы - вот на что это было похоже. А еще на запах клеток с хищниками в зоопарке, куда она когда-то ходила. Он будил на окраинах разума какие-то древние бессознательные образы, давно позабытые современными потомками первобытных охотников, но всё равно способные взбудоражить и напугать. Если бы Стеллу попросили описать запах Смерти, она бы вполне могла назвать подобный “букет” ароматов, думая при этом о гниющих в лесной чаще останках.

И с каждым шагом эта вонь становилась сильнее. Но возвращаться во тьму мимо корчащихся женских тел было выше ее сил. Стелла почувствовала, что еле волочит ноги и уже почти смирилась с тем, что зашла в тупик. Перед ней в конце коридора была еще одна дверь - грязная и исцарапанная. Покачав головой и криво улыбнувшись, Стелла подумала, что взявшись подглядывать в чужие секреты, нужно идти до конца. И толкнула дверь пальцами.

Тихо открывшись, дверь впустила ее в просторную темную комнату, где на ржавой кровати была распята очередная спеленутая фигура - один ремень притягивал ее шею к одной стороне, а два других за ноги к противоположной. Над фигурой, сгорбившись, нависало нечто большое и темное. Замершая на пороге Стелла поначалу даже подумала, что это человек в маске - но быстро поняла, что видит большую уродливую птицу с длинным клювом, а странные подергивающиеся движения над кроватью были ничем иным как копошением клюва во внутренностях добычи. Оно отвлеклось от тела лежащей фигуры, которая даже не шелохнулась, и повернулось к Стелле. В его движениях было что-то от змей или насекомых - вкрадчивое, чуждое и пугающее своей почти механической точностью. А затем оно распрямилось, вытянув шею и возвышаясь более чем на два метра в высоту.

Стелла замерла. Тварь смотрела на нее так, словно была человеком или имела человеческий разум при совершенно нечеловеческом облике и повадках. Ее взгляд был слишком осмысленным для глупого животного. Слишком осмысленным - и слишком жутким. Оно медленно и кособоко приблизилось к девушке и той стало понятно, что существо действительно напоминает огромного ворона. Бескрылого и плешивого ворона - на том месте, где у птицы должны были бы быть крылья, топорщились их голые остовы, а кожа поблескивала гнойниками и язвами. Его манера передвижения, опираясь на крылья, напоминала летучих мышей, ползущих по стенам пещеры, только более неуклюже. “Как огромный уродливый птенец” - подумала девушка. “Или те больные птицы на чердаке… Только не такой беспомощный. И похоже голодный”. Наклоняя голову с мощным клювом и боком глядя на Стеллу мутным, закрытым белым бельмом глазом, тварь внезапно заговорила с интонацией некачественной звуковой записи, так что на девушку повеяло трупным смрадом из клюва:

– Я ДОМА, ДОЧЕНЬКА… - а затем издала хриплый клёкот и затрясла головой, будто механически изображая смех.

Стеллу словно парализовало. Она узнала и фразу, и интонацию, с которой чудовищная птица повторила ее. “Отец” - прошептала она. Да, он говорил именно так, когда возвращался с работы или намного позднее с попойки. Причем во втором случае эти слова звучали примерно так же, как сейчас. Его заплетающийся язык, остекленевший взгляд и рвущаяся из горла рвота действительно производили такое же впечатление, будто бы это не человек говорит, а какой-то чудовищный зверь или птица имитируют речь, не осознавая испытываемого ребенком страха. Сейчас, пожалуй, это было последней каплей - Стелла не выдержала и попятилась, а потом на подгибающихся ногах пошла прочь от тупиковой комнаты с ее обитателем, то и дело оглядываясь назад.

“Нет, не надо, пожалуйста…” - тоскливо подумала она, понимая, что тварь увязалась за ней и вряд ли теперь оставит ее. Подпрыгивающей птичьей походкой, она следовала за Стеллой, а та сбилась с шага на бег, пытаясь оставить уродливое создание в темноте и спрятаться от него.

Она потеряла счет времени и давно выдохлась, так что ее легкие уже горели от боли, но всё равно заставляла себя кое-как бежать по коридору во тьму. Наконец она оказалась в тупиковой комнате с единственным небольшим окном. Еще раз оглянувшись назад в темноту, она с отчаянием дернула за ручку оконной рамы, распахнула ее и замерла, наклонившись перед темной бездной внизу. “Я больше не могу оставаться здесь, я не выдержу этого…” - подумала она, прежде чем услышала шлепанье шагов за спиной и решилась оттолкнуться от края окна, провалившись в пустоту. Последнее, о чем она подумала: интересно, когда птицы выталкивают птенцов из гнезда, чтобы те взлетели или погибли, тем тоже бывает так страшно?

– Ааааа!
– Всё хорошо, слышишь? Все хорошо! Тише!

Стелла не сразу поняла, что кошмарный сон закончился и она вяло отмахивается не от отвратительной птицы, а от какого-то знакомого ей человека. “Вот бы это была мама…” - некстати подумала она сквозь полусон, но эта смутная надежда с привкусом сожаления испарилась, когда девушка полностью пришла в себя. Она полулежала на небольшом диване в каком-то кафе, а перед ней было смущенное лицо Саймона, который поспешно отошел в сторону.

– Кажется вы потеряли сознание. - тихо сказал он, потирая лоб пальцами. - Там, перед самым домом. Не понимаю, что произошло…

“Я тоже, Саймон, я тоже” - подумала Стелла, чувствуя невероятную слабость. “Где я вообще? Куда делась… та тварь?”.

– А где мы? Ты донес меня сюда сам? Ничего себе! - она с неподдельным восхищением посмотрела на парня, невольно заставляя его опустить взгляд и покраснеть. “Надеюсь это был не первый раз, когда ты вообще прикоснулся к девушке…” - незаметно вздохнула она. “Так себе опыт, конечно. Надеюсь я не поломаю твою психику этим происшествием”.

– Это было не так уж сложно. - он пожал плечами. - Ваш рюкзак чуть ли не тяжелее вас. А это место буквально в сотне метров от вашего дома… То есть бывшего дома. Вывеску было видно издалека даже через туман.

– Понятно… - протянула она. Перед глазами всё еще плыла мутная дымка и мир вокруг слегка вращался, так что Стелла пока не решалась подняться. “Значит я так и не вошла в ту дверь, получается… Или вошла?”. Все ее чувства говорили о том, что произошедшее в темной квартире было реальным, в то время как разум находил десятки причин, почему этого быть не могло. Точно такое же смятение между мыслью и чувством было у нее в магазине одежды, где она впервые за эту поездку увидела нечто тревожащее душу и не нашедшее нормального объяснения. Что если само это место, сам город так влияет на разум, что ты видишь то, чего нет? Стелла испытала сильное искушение попытаться спросить об этом у Саймона, ведь он же сам говорил, что слышал немало странных историй об этом городе, но мгновенно устыдилась этой идеи. Она и так втянула его в сомнительную историю, а после такого он и вовсе решит, что у нее нелады с головой. “Чердак протекает и кишит больными птицами, ага” - хмыкнула про себя Стелла.

Повернув голову в сторону витрины кафе, она убедилась - на улице снова был белый тусклый дневной свет и фонари не горели. Чем бы ни была эта странная тьма, ее больше нет. “Пока что, во всяком случае” - подумала Стелла. Теперь она не могла отделаться о мысли о том, что она снова может попасть в это странное измерение, будто бы выпавшее из реальности, но каким-то образом связанное с ней. И мысль эта внушала ей страх.

– Что это у тебя? - она приподнялась на диване, чтобы сесть, потому что головокружение прекратилось и она чувствовала себя немного получше.

– А, да так, просто радио. - откликнулся Саймон, пожимая плечами и показывая ей портативный радиоприемник размером с сигаретную пачку. Он рассеянно покрутил регулятор. - Беру его с собой на работу и в дорогу. Помогает отвлечься и не думать… о всяком.

После нескольких секунд “белого шума” и обрывков радиопередач приемник поймал волну и проговорил четкую фразу: “...Прошло уже десять лет со смерти печально известного серийного убийцы Уолтера Салливана по прозвищу “Красный Дьявол”, который приговорил сам себя к смерти в тюремной камере…” - после чего снова зашелестел помехами. Саймон замер, а затем задумчиво посмотрел на радио, будто собирался с мыслями.

– Великий человек. - неожиданно произнес он и Стелла вытаращила глаза, пытаясь понять, шутит он или нет.

– Ты сейчас серьезно?

– Он один из немногих, кто хотя бы попытался что-то изменить в этом мире. - заявил Саймон, вызывая всё большую и большую оторопь у Стеллы. В его словах о маньяке звучало едва ли не благоговение.

– Что изменить? Убить нескольких случайных людей, а потом себя?

– Они не были случайными людьми…

– Ты вообще понимаешь, что говоришь? - она была потрясена и возмущена настолько, что даже забыла об усталости и головокружении. - Он же был настоящий псих, все это знают. То, что ему померещилось, что они какие-то “грешники”, не значит, что они действительно были такими!

– Среди людей почти нет тех, за кем нет греха. - опустив голову, пробормотал он упрямо. - Среди взрослых точно. Я знаю, я ведь и сам такой…

– Да ну брось. Салливан прикончил и парочку детей тоже! - не унималась Стелла. - Тоже грешники?

– Может быть…

– Господи, да что с тобой? - в отчаянии и раздражении закатила глаза Стелла. - Ты же нормальный парень, что за чушь ты несешь?

– Может и не нормальный, потому что… я могу понять Уолтера. Я много читал о нём. Он чувствовал себя таким… ненужным. В нем было столько гнева и боли, а люди замечают это лишь когда ощущают их направленными на себя самих. Только это может изменить мир.

Стелла не нашлась чем ответить сразу, “переваривая” услышанное. Она бы очень хотела парировать эти упаднические речи чем-то духоподъемным и благородным, но вдруг ощутила, что в ее устах это будет звучать фальшиво и слабо. Она ведь тоже та еще “оптимистка по жизни”, куда ей воодушевлять такого же слабого и сломленного парня? Ненадолго в кафе воцарилась напряженная тишина.

– Станет ли мир лучше, когда изменится таким образом? - наконец тихо спросила она. Саймон дернул плечом, что по всей видимости означало ответ “не знаю”.

– Станет ли он хуже, когда всё закончится? - ответил он на вопрос вопросом и тут уже пришла очередь Стеллы пожать плечами.

Они надолго умолкли, каждый угрюмо думая о своем. Чем дольше длилось это молчание, тем больше оно раздражало Стеллу и в конце концов сделалось для нее невыносимым. Она ошиблась, посчитав этого угрюмого замкнутого инфантильного типа хорошим парнем из-за парочки нормальных реакций. Из таких неврастеничных забитых “мальчиков”, смакующих собственные переживания и жестокость мира, в конце концов могут вырастать новые Уолтеры Салливаны. Особенно если “мальчики” сами прямо восторгаются Салливанами! Теперь Саймон уже прямо раздражал Стеллу, когда открыл эту новую грань своей личности - и девушка брезгливо нахмурилась, подумав о том, что еще может скрываться у него внутри под этой жалостной бледной мордашкой. “Мне ли не знать по себе, у меня внутри тоже достаточно… всякого” - мелькнуло у нее в мыслях. “Но я-то не оправдываю таких уродов и не считаю их великими! И себя не оправдываю, хотя могла бы!”.

“Жалость к себе - это особенно отвратительно для мужчины” - подумала она, вспоминая отца. Он тоже постоянно смаковал свои горести и печали, чтобы найти повод утопить их в спиртном и впасть в блаженное для него и ненавистное для остальных пьяное забытье. “Мать когда-то повелась на него, притащила к себе, как ребенок тащит собаку с улицы себе домой, чтобы гордиться: я молодец, я спасла его! Только собака будет благодарна спасителю, в отличие от человека. Если человек не захочет, спасти его будет невозможно…”. От этих мыслей она ощутила такую сильную горечь и злость, что в раздражении вскочила с места, накинула на плечи рюкзак и вышла из кафе, бросив неподвижно сидящему Саймону:

– Спасибо, что не оставил меня там одну... Мне пора.

И не дожидаясь ответа, она двинулась вперед, стремясь “выпустить пар” и обратить рвущееся изнутри раздражение в движение - долгие прогулки всегда помогали ей, когда она была охвачена злостью или обидой. Работала и уборка с мытьем посуды, но по понятным причинам этот вариант сейчас отпадал. Так что оставалось “проглатывать мили”, маршируя вперед по выщербленному асфальту улиц безлюдного города.

Злость на его нелепые похвалы в адрес маньяка постепенно перегорела и они стали казаться ей просто глупой подростковой романтикой, а не твердыми убеждениями с намерением “повторить”. Но чем дольше она думала о Саймоне, тем больше злилась на то, что думает о нем, тратит на него время. Чем он мог так зацепить ее? Идея, что они чем-то похожи, приводила ее почти что в ярость и вызывала новый импульс для гневного марша по туманным улицам. Говорят, нередко нас бесит в окружающих именно то, что мы не можем признать в самих себе - неужели это тот самый случай? Полная чушь! Стелла была уверена, что ей никогда бы и в голову не пришло поднять на кого-то руку, разве что с целью самозащиты - и иного оправдания она бы принять не смогла. Она была уверена, что ее можно упрекнуть во многом, но точно не в отсутствии морали и совести, коими она даже немного гордилась и помнила случаи, когда ей на этот счет восхищались другие люди. Так что исключено, она не имеет никакого отношения к таким эгоцентричным негодяям, как Салливан, которые думают только о самих себе и не способны на сочувствие!

Размышляя об этом, Стелла сама не заметила, как оказалась на набережной и услышала тихий плеск волн из туманной дымки. В сотне метров угадывались очертания невысокого красно-белого маяка, а у дороги торчал знак с изображением улыбающегося кролика, стрелкой указателя и надписью:

“Парк Развлечений Лейксайд”

Стелла остановилась в легком замешательстве, потому что после всех этих внутренних монологов почти позабыла о том, ради чего она вообще оказалась здесь. К черту Саймона, пусть сидит дальше в кафе и строит из себя “мрачного титана одиночества”, если хочет! А у нее есть причина жить дальше, есть путеводный маяк в тумане - фото на память. Она совсем скоро окажется там, где когда-то была так счастлива. Мысль об этом наполнила ее смесью гордости и воодушевления, точно воздушный шарик гелием. Она хихикнула, вспомнив, как смешно меняется голос, если вдохнуть газ из воздушного шарика - и зашагала в направлении, указанном стрелкой.

“Еще на подходе было слышно, как играет веселая музыка и как смеются дети” - вспомнила она, глядя в туманную набережную перед собой. Но сейчас ее окутывало безмолвие и это казалось ей мрачным предзнаменованием. Тишина и ничего больше.

Вскоре она остановилась у решетчатых ворот, за которыми неподвижно темнели карусели, качели и горки. Ни единого признака жизни, веселья, движения - “Лейксайд” выглядел словно мертвец и свист ветра среди его шатров и стальных конструкций навевал на Стеллу тоску. Она поняла, что ее нелепый вояж был изначально обречен на провал - она никогда не найдет здесь того, что когда-то заставило ее улыбаться на фото. Того парка развлечений уже нет и никогда больше не будет, как не будет и самой маленькой Стеллы. Из нее, точно бабочка из куколки, выросла новая Стелла, убившая и поглотившая прежнюю без остатка. И новая, в отличие от прежней, не умеет быть счастливой и радоваться мелочам.

Она подумала, что видеть всё это неприкаянное запустение сейчас равноценно тому, чтобы убить прежние воспоминания - в ее мыслях все эти места уже больше никогда не будут такими, какими они представлялись ей прежде. Но она ощутила мучительное наслаждение от того, что делает это, что через боль и тоску заставляет себя осознавать истину. Лучше так, чем тешить себя иллюзиями. А значит надо выжечь эту язву полностью. Она направилась вглубь парка развлечений, чтобы исполнить задуманное и навсегда избавить себя от этой тоски по былому.

“Какой аттракцион был у меня любимый?” - попыталась вспомнить она и ее взгляд упал на домик, разрисованный мультяшными фигурками охотников и волков. Конечно, стрелковый тир! У нее неплохо получалось стрелять из ружья, пусть даже и слабенького, для детишек. Попробовать снова? Хмыкнув, она подошла к домику и приоткрыла дверь, ожидая найти внутри простенькую галерею со стойкой в одном конце и мишенями с другой. Но тир оказался довольно странным. “Что-то не помню такого…” - в замешательстве подумала она, глядя на дверь в конце стрельбища вместо мишеней. Покосившись на шкаф с духовыми ружьями, она пожала плечами, мимоходом прихватила одно из ружей с несколькими пулями и направилась к двери, гадая о том, что ее ждет дальше.

Дальше было еще загадочнее, хотя это уже было больше похоже на тир. Метрах в пяти от двери в стене напротив было видно еще две двери со следами отметин от пуль - и на одной из них была нарисована голова мультяшного волка, а на другой голова овечки, в то время как на стене между ними висело несколько ярких вопросительных знаков. “Ерунда какая-то” - подумала Стелла, разглядывая этот ребус. “Понятное дело, что стрелять нужно в волка, а не в овечку! Кто вообще не догадается об этом, в чем смысл?”. Она вложила пулю в ружье и, чувствуя себя весьма глупо, прицелилась в лоб нарисованному волку и спустила курок. Бам! Пуля звякнула о металл двери и заставила провернуться какой-то механизм в глубине тира, после чего дверь с волком открылась. Ощущая нарастающую неловкость, Стелла подошла ближе и заглянула внутрь.

Внутри ее поджидала пустая комната, расписанная крайне странными рисунками - и чем дольше она их рассматривала, тем больше ей становилось не по себе. Вот мультяшный охотник торжествующе ставит сапог на мертвого волка. Вот он гладит овечку. А вот… овечка ест плоть мертвого волка, довольно улыбаясь, а затем пожирает кричащих волчат - что?! Охотник в ужасе смотрит на это и тянет ружье к своему рту, чтобы…

– Твою мать! - выругалась Стелла, почувствовав раздражение на того психа, который сделал подобный аттракцион или изменил и испортил чужие рисунки. Мультяшный стиль изображений делал их сюжет еще более пугающим и ненормальным, будто усыпляя бдительность прежде чем показать нечто мерзкое. Такое нельзя показывать детям! Да и взрослым…

Она вышла из “волчьей” комнаты и собиралась уйти прочь, но тут ее взгляд упал вначале на нарисованную овечку, а потом на ружье в своих руках. Подумав, она зарядила еще одну пулю. “Ну ка, проверим…” - она прицелилась в овечью голову.

Бам! Вторая пуля тоже вызвала какой-то едва слышный скрип внутри тира и заставила отвориться вторую дверь. Уже будучи наготове, Стелла с подозрительной гримасой на лице и ружьем в руках вошла внутрь, чтобы рассмотреть новую порцию глумливых рисунков. Ее ожидания не были обмануты: здесь ее взгляду тоже предстала весьма странная история о том, как охотник бьет себя по лбу и убегает, в то время как волк пожирает застреленную овечку, а затем, видимо ощутив вкус к ее мясу, весьма натуралистично умерщвляет всё новых и новых овец и маленьких ягнят, чтобы скормить их довольным волчатам, которые быстро вырастают и продолжают дело папочки. Охотник видит это, его охватывает ужас и он приставляет ружье к голове…

– Ладно, я поняла. Больной ублюдок. - пробормотала Стелла. - Тут невозможно выиграть, любой выбор - это чувство вины, безумие и смерть, да? А если не стрелять вовсе, то останется только стоять и смотреть, как волчата с овечками жрут друг друга, а ты как бы и ни причем, но всё равно тошно?

Естественно, никто не ответил ей, но вопрос был риторическим. Её и без того смурное настроение окончательно упало от всех этих уродливых картинок и дурацких розыгрышей, так что она решила заканчивать с “Лейксайд” и городом в целом. Она не найдет здесь ничего, кроме тоски по несбыточному и выдаваемого за веселье уродства, которое она не замечала или старалась не замечать, пока была маленькая. Возможно тогда она была еще не готова принять мир таким, какой он есть - но теперь всё иначе. Она вернется домой и снова погрузится в рутину: работа, домашние дела, тихие выходные взаперти дома, снова работа. Так вполне можно прожить целую жизнь.

Она вышла из тира и намеревалась пойти к выходу, когда до ее ушей донесся слабый, но хорошо различимый шум из глубины парка. А ещё она поняла, что над “Лейксайд” снова успела сгуститься тьма. Воспоминание о том, к чему это привело в прошлый раз, заставило ее пульс участиться, а нервы - натянуться как струны. В этот раз кошмары не застанут ее врасплох. Она покосилась на духовое ружье, которое всё ещё держала в руках - слабое оружие, но лучше чем ничего.

Она медленно шла на звуки музыки, чей незатейливый мотивчик повторялся снова, и снова, и снова. Вскоре она увидела движущиеся огни впереди в темноте и последние шаги буквально кралась среди ржавых аттракционов, чтобы в итоге обнаружить источник шума и света: это была карусель с лошадками, бегущими под веселую музыку по бесконечному кругу. Стелла вздохнула и почти расслабилась, глядя на вращение карусели, но спохватилась, заметив в ней что-то неладное. Морды лошадей выглядели слишком… свирепо? На них тянулись безумные зубастые ухмылки, измазанные багровой краской - сомнительное решение для детского развлечения. Но это было мелочью по сравнению с тем, что среди лошадок по кругу обреченно крутились подвешенные к потолку безликие фигуры уже знакомого Стелле вида с мешками на головах и прилипшими к груди скрещенными руками. Она с комком в горле смотрела на то, как одна бледная нога у каждой из них тянется вверх за веревкой, а вторая пристегнута к первой в согнутом виде ремнем, словно “повешенный” на одноименной карте Таро. Всё это на фоне радостной музыки и ярких огней производило очень странное впечатление. Целый хоровод повешенных, настоящий балет о бессилии, замкнутый в бесконечном круге.

Перед ее глазами снова всплыла та картинка из школьной выставки об индейских верованиях. Ведь индейские мученики тоже вели свой болезненный танец вокруг священного столба, так похожего на ось этой карусели. “Ничего не меняется…” - эхом прозвучал в мыслях собственный голос Стеллы. “Только сейчас наш бог и наш рай - это удовлетворение наших желаний, ничего не отдавая взамен. Как дети, которые хотят просто играть без забот. Те индейские верующие знали, что так не бывает. Мы же боимся боли и бежим от неё”..

В этот миг она услышала пробирающий до мурашек трубный раскатистый звук, похожий одновременно на стон какого-то огромного зверя и на рев сирены. Несколько секунд она в волнении пыталась понять, что его издает, пока наконец не сообразила поднять голову вверх, чтобы увидеть пришедшее в движение “колесо обозрения”. Это оно так протяжно скрипело, когда механизм заставил его вращаться. Огни на огромном колесе засияли и оно стало медленно двигаться, будто бы приглашая покататься на нем. И в одной из застекленных кабинок замершая Стелла увидела тот же силуэт, что и в окне домика с башней в своем первом кошмаре наяву. Ошибки быть не могло. Теперь фигура стояла ближе и Стелла видела, как ее бледные и явно женские руки лежат на стекле кабинки, а замотанное складками ткани лицо смотрит на карусель сверху вниз. Всё это выглядело как часть ритуала - или безумная претенциозная постановка в стиле “артхаус”.

“Зачем ты следишь за мной?” - растерянно подумала Стелла, испытывая нарастающий страх и раздражение. “Кто ты такая?”. Ее начинало бесить спокойствие таинственного зрителя, столь равнодушно созерцающего ее блуждания по темному парку и жуткую бесконечную пляску повешенных на карусели. Разве нормальный человек будет вот так стоять и смотреть сквозь стекло?

Но следом за злостью тут же пришло и давно знакомое чувство стыда и бессилия. А что делать Стелле? Неподвижное спокойствие фигуры сбивало ее с толка и немного пугало. Не будет же она пытаться палить по ней из духового ружья и кричать грубости в надежде, что той будет обидно? Мысль о том, чтобы дождаться, пока колесо сделает круг, и войти в кабинку с целью выяснить отношения, вовсе вызвала приступ страха и омерзения. Стелла помотала головой. Нет, она и пальцем прикасаться не хочет ко всей этой жути. Нутро этого города отвратительно, она уже поняла это на горьком опыте, и лишнее прикосновение к нему будет ошибкой. “Я всегда боялась лезть в драку… Потому что я не готова идти на всё ради победы и боюсь этого, боюсь сделать больно и отвечать за это. Уподобиться тем, кого я так ненавидела, в ком так разочаровалась... А значит у меня нет шансов”. Единственное, чего она действительно хочет - спрятаться и остаться в покое.

Она вдруг вспомнила про Саймона. “А ведь он решительнее меня. И наверное не настолько брезглив, пусть и восхищается этим моральным уродом Салливаном” - нехотя подумала Стелла, отводя взгляд от медленно поднимающейся вверх кабинки. “Может быть ему бы хватило духу на что-то иное, в отличие от меня”. Но у самой Стеллы не было сил для выяснения отношений. Если не можешь драться, то можно хотя бы скрыться от глаз, стать незаметной. Сверху видно весь парк, где бы спрятаться от вездесущего взора? “Далеко сижу, далеко гляжу!” - вспомнилась ей фраза из сказки, где хитрая девочка выбрала идеальное место для пряток в корзине за плечами медведя. Взгляд Стеллы упал на колесо обозрения. Что если… Ведь единственное, что толком не видно с высоты колеса - это само колесо, верно?

Оглянувшись на карусель, что невозмутимо продолжала вращаться, Стелла направилась к основанию колеса и когда очередная пустая кабинка подошла вниз, поспешно вошла внутрь и закрылась в ней изнутри. Теперь никто не будет взирать на нее сверху вниз и никто не подкрадется к ней в темноте. С облегчением она смотрела на опускающийся вниз “Лейксайд” - чем дальше, тем больше он с высоты напоминал разбросанные по ковру детские игрушки, а не запутанный лабиринт пыльных шатров и ржавых конструкций. Даже жуткая карусель с повешенными выглядела отсюда… красиво? На лице Стеллы мелькнула кривая улыбка и она помотала головой, чтобы прогнать наваждение. Она же только что рассуждала о том, как это мерзко - сидеть и наслаждаться такими видами с высоты, пока там внизу кружатся чьи-то тела, разве нет? Но девушка поняла, что напряжение понемногу отпускает ее перекрученные нервы и она даже получает некоторое удовольствие от этого зрелища, пусть и не имеет ни малейшего понятия, что с ней будет дальше и как выбраться из этой тьмы. Мысль о том, что ей может потребоваться новый “полет из гнезда”, вызвала приступ головокружения и она отодвинулась чуть дальше от двери кабинки.

“Но не могу же я кататься здесь целую вечность, прячась от всех? Это никогда не было решением ни одной из проблем…” - вдруг подумала она, когда кабинка подходила к высшей точке круга. Вновь раздался протяжный стонущий звук, как тогда, в первый раз - при запуске колеса. Но в этот раз колесо стало замедляться и к ужасу Стеллы остановилось. Кто-то или что-то выключили механизм, а может он просто сломался. Она застряла на высоте. Надежда на то, что вскоре колесо двинется снова, мгновенно увяла - эти темные сны наяву не страдали излишком милосердия, как и их обитатели. Они неизбежно загоняли ее в тупик, отлично зная и ее желания, и ее страхи.

– Ненавижу! - на ее глазах выступили слезы, кулак ударил по скамье, но она и сама понимала, как жалко это смотрелось. Она не была готова провести целую вечность в воздухе - но не была готова и рисковать, чтобы спуститься.

Тем не менее, она долго просидела в кабинке над темным парком развлечений, прежде чем холод и отчаянная решимость толкнули ее к дверце. Стелла дрожащей рукой отодвинула страховочную защелку на двери и оттолкнула дверь. Ее светлые волосы закачались на ночном ветру над пустотой. Если она упадёт…

Нет, не стоит думать об этом. Она огляделась вокруг и глубоко вздохнула: кабинка замерла так, что дотянуться до одной из металлических балок несущей конструкции колеса было вполне реально. А значит ей придется так поступить.

Сжав зубы до скрипа и держась рукой за край кабинки, она потянулась к стальной балке в паре футов от себя и, когда коснулась ее пальцами, вцепилась в нее со всей силы. Пытаясь вспомнить уроки физкультуры с лазанием по канату, она с обмершим сердцем решилась зацепиться за балку второй рукой и ногами - и едва не закричала, когда ее ботинки на мгновение повисли над бездной. Металл был холодным и Стелла подумала, что нужно действовать быстрее, а иначе у нее занемеют пальцы. Она со всей возможной сноровкой начала неуклюже сползать вниз по вертикальной балке, приговаривая: “Так, так, так, ещё немного…”.

Когда она уже почти поверила в свою способность спастись, знакомый клекот заставил ее замереть, прижавшись к ржавой балке щекой. Та отвратная птица - она тоже здесь? Медленно повернув голову, Стелла с каким-то обреченным спокойствием поняла, что не ошиблась.

На одной из спиц колеса, точно канарейка на жердочке, восседала уродливая тварь из первого сна и боком глядела на Стеллу, надувая зоб на своем горле и издавая странные звуки. Вскоре она начала перебирать лапами, двигаясь ближе к девушке, и та поползла по балкам прочь.

– Убирайся, слышишь? - крикнула Стелла, с отвращением и отчаянием глядя на упорную птицу. - Просто оставь меня в покое! Что тебе от меня надо?

Но тварь с непреклонным упорством преследовала ее, пока Стелла не оказалась на самом краю балки.

– Проваливай! - из глаз девушки уже рекой лились слезы. Что она еще могла сделать? - Я не… Ааааааа!

Она не заметила, как потеряла равновесие, и помутившийся от слёз темный мир, расцвеченный яркими огоньками, перевернулся, лишив ее твердой опоры.

… – Всё будет хорошо, слышите? Всё будет хорошо… - бормотал чей-то голос и Стелла не сразу поняла, почему он кажется ей знакомым.

Её голова раскалывалась от боли и она с большим трудом приоткрыла глаза, по которым тут же резанул белый свет. Значит новый темный кошмар тоже закончился и она вернулась в реальность… По крайней мере ей бы хотелось верить, что это реальность. Поверхность под ней мелко вибрировала, как от работы двигателя. Она попыталась приподняться и поняла, что лежит на заднем сиденье автомобиля, за рулем которого - Саймон. Он-то и повторял эту глупую фразу про “всё будет хорошо”. Ну конечно, на кого она еще могла рассчитывать здесь, в этом богом забытом городе? Здесь нет других неприкаянных дураков, кроме них двоих.

– Куда… куда мы едем? - заплетающимся от слабости языком поинтересовалась Стелла и снова прикрыла глаза, потому что слишком уж болела ее голова.

– В больницу. Вам опять стало плохо. - с нотками отчаяния ответил Саймон, напряженно держась за руль. - Мне кажется, вам нужно показаться доктору…

– Господи. - Стелла прикрыла глаза и помассировала их пальцами. - Может и так, не знаю.

“Что если все эти видения - это всего лишь болезнь, влияющая на мой мозг и сознание?” - задумалась она, пытаясь не вырубиться снова от головокружения и слабости. “Может быть у меня опухоль в голове, которая давит на мозг и заставляет меня видеть всё это, а бедолага Саймон видит лишь то, как я время от времени вырубаюсь и говорю всякие нелепости… Кто угодно бы испугался на его месте”. Ей стало стыдно перед ним.

– Где-то здесь должен быть госпиталь. - дрожащим от волнения голосом сказал парень. - Может быть…

– Ты же сам говорил, что этот город - призрак. - слабо возразила Стелла. - Здесь никого нет, кроме нас. Может нам лучше оставить его и вернуться в Эшфилд?

– Я не могу… Мне нельзя возвращаться. - возразил Саймон и в его голосе Стелла почувствовала нотки страха, вызвавшие у нее смутную догадку.

– Почему? Ты что-то… натворил, прежде чем поехать сюда?

На этот вопрос Саймон ей не ответил и только продолжал цепляться за руль автомобиля.

– Останови машину.

– Ч-что?

– Останови, немедленно! - ее слабость исчезла под приступом страха и злости. - Я хочу выйти.

– Но вам же…

– К черту! Саймон, ты же явно что-то натворил! Что-то, за что тебя могут наказать, если ты вернешься, верно? - не выдержала она, когда он вдавил педаль тормоза в пол и машина остановилась. - Но ты не говоришь мне, что именно. Ты только лжешь мне и ждешь, что я без вопросов поеду с тем, кто… Проклятье! Что ты сделал, Саймон?

Он весь сжался за рулем, согнулся и скорчился, будто пытаясь спрятаться от ее вопросов, но куда спрячешься в замкнутом пространстве автомобиля.

– Я… не остановился на красный свет. Когда решил поехать за вами сюда. - наконец обреченно промямлил он.

– И только? - удивилась Стелла, но тут же поняла, что за этим уклончивым ответом скрывалось что-то куда более неприятное. - Что-то случилось из-за этого?

– Тот парень умер. С жестяной банкой. - таким же бесцветным голосом пояснил Саймон. - Мой давний знакомый, еще со школы… Вы его видели, там, в кафе. Я увидел его на переходе через дорогу и подумал: что будет, если не остановиться? И я не нажал на тормоз.

Наступило молчание, которое Стелла долго не решалась нарушить и только с испугом смотрела на затылок Саймона.

– И что было?

– Мне стало легче. - он медленно пожал плечами. - Это ведь ненормально, правда? Я же не должен испытывать облегчение от того, что сбил этого говнюка, даже если мечтал об этом со средней школы?

– Я… не знаю. - потрясенно ответила Стелла.

Она в самом деле не знала, что ответить. Её будто раскололо на части этим вопросом. В самом деле, как будет нормально в такой ситуации? То есть нет, она отлично осознавала, что для того, кто поступит как Саймон, будет навсегда перечеркнута дорога назад, к нормальной жизни. Его будут искать и посадят в тюрьму. Но как насчет внутренних ощущений от произошедшего? Была ли она уверена, что сама бы не испытала непристойной, бесчеловечной радости от того, что ненавистный ей человек умер под колесами ее автомобиля?

– Что ты будешь делать теперь? - спросила она. Саймон долго молчал, прежде чем ответить.

– Мне нельзя возвращаться. Не только поэтому, есть и еще причина.

– Какая?

– Оказавшись здесь, я кое-что вспомнил… Как и вы, Стелла. То, что хотел бы забыть, но от себя ведь не убежишь. Со мной уже было такое однажды, когда я учился в школе. Дети бывают жестокими…

Стелла вспомнила, с каким напряжением он смотрел на силуэт школы за ее спиной при их первой встрече. Его слова эхом отозвались в ее мыслях. Она не ошиблась, пусть и не подозревала, насколько далеко всё могло зайти.

– Те, кто привык причинять боль другим, часто забывают, как хрупки они сами по сравнению с автомобилем. Или каменной лестницей. - со смесью усмешки и болезненной гримасы на лице Саймон покачал головой. - Может я и был слабаком, но даже слабак может столкнуть кого-нибудь с лестницы, верно?

– И что ты почувствовал? - спросила она, уже понимая, к чему он ведет.

– Облегчение. - тихо ответил он. - Когда я увидел, что тот мальчишка не двигается и не дышит, я понял, что он не будет изводить и мучить меня. Я просто ушел и никто не узнал, что я это сделал.

– Тебе совсем не было жаль его или его родных?

– Мне было всё равно. - он пожал плечами. - Ему было плевать на меня. Вначале я просил его отвязаться, а потом перестал. Я понял, что у меня нет другого выхода. Иногда его просто нет…

Его слова эхом звучали в голове Стеллы, которая пыталась осознать произошедшее. Саймон - убийца? Причем не случайный по трагическому стечению обстоятельств, а сознательный, пришедший к этому страшному решению как к неизбежности? Это полностью перевернуло ее представления о нем, как о слабом в сущности парне, который больше терпит и фантазирует, чем действует. Как же он… живет с этим?

– А потом оказалось, что я… как-то умудрился забыть об этом. - растерянно улыбнулся он. - Удивительно. Будто бы ничего не было тогда, в школе. И если бы не та жестяная банка и этот город, я бы так и не вспомнил, наверное…

Вот и ответ, Стелла. “Он жил с этим, как ни в чем ни бывало” - подумала она, застывшим взглядом глядя в туман за лобовым стеклом. “Он жил так, как живут прихлопнувшие комара, что пьет твою кровь”. Если, конечно, Саймон не ошибался насчет своих чувств и воспоминаний. Что если он в действительности испытал такой шок от содеянного, что это изолировало часть его памяти от него самого? И теперь эта “сумеречная зона” пробудилась вновь, стоило ему оказаться в Сайлент Хилле. “Город как терпеливый рыбак, цепляющий крючком самые темные уголки твоего нутра и тянущий тебя к себе” - подумала Стелла.

– Вы боитесь меня теперь? - после очередной долгой паузы спросил он и в его голосе слышалась грусть.

– Нет…

– Сомневаюсь, что это правда. Я бы, пожалуй, боялся, если бы встретил такого, как я. И едва ли назвал бы его “хорошим парнем”. Это не лучший попутчик, особенно в таком месте. Думаю, мне лучше оставить вас, Стелла… Только один вопрос напоследок, можно? Что именно вы искали и что нашли здесь?

– Искала саму себя. - на ее лице мелькнула болезненная улыбка и Стелла задумалась, прежде чем ответить на второй вопрос. - А нашла… ягненка и волка.

– Это какая-то загадка?

– Вроде того. Нужно было сделать выбор - но я так и не смогла.

“В отличие от тебя, Саймон” - подумала она, но не сказала этого вслух. Какое-то время они просто молчали, сидя в машине, но в конце концов он нарушил тишину.

– Может быть это и есть правильный ответ на загадку… Возьмите машину и выбирайтесь отсюда. - сказал он. - А мне лучше остаться, чтобы подумать над своим поведением. Понять, чего я заслуживаю… Берегите себя.

Она осталась в машине одна, наблюдая за тем, как его силуэт растворяется в тумане перед машиной. Ей отчаянно хотелось остановить его, но она вновь не сделала ничего, чтобы этот инстинктивный порыв осуществился. Просто смотрела - как смотрела та безликая фигура с колеса обозрения на бесконечный круг бессилия на карусели. Стелле вдруг стало тошно от того, что она всякий бежит от ответственности и пытается спрятаться или уйти в себя, вместо того чтобы кого-то спасти. Неужели она настолько эгоистичная и слабая, что способна только на это? Охваченная стыдом, она кое-как перелезла с заднего сиденья машины на переднее, на место водителя, и торопливо принялась нащупывать ногами педали, чтобы поскорее догнать Саймона - если тот не ушел далеко и не свернул куда-то в сторону от дороги в тумане. Она должна найти его и они выберутся отсюда вместе!

“Ты ведь не чудовище, Саймон” - убеждала она его мысленно. “Сама жизнь порой ставит в омерзительные ситуации, из которых нет нормального, хорошего выхода… Это просто случайность. Всё могло бы быть иначе…”. Она была не слишком хорошим водителем и вела автомобиль медленно, боясь ненароком слететь с дороги или врезаться в столб или гидрант в тумане, так что вряд ли двигалась намного быстрее идущего прочь парня. Стелла напряженно вглядывалась в туманную дымку, надеясь заметить его худую нескладную фигуру, но его нигде не было видно. Её полные раскаяния и сочувствия мысли о Саймоне начали странным образом пересекаться с мыслями об отце. Как видно, пришло время “жалостливой фазы” в ее внутреннем лунном цикле эмоций, раз уж она начала жалеть и его тоже.

Но ведь и отец тоже не был чудовищем. Он вызывал у нее страх и отвращение своими пьяными выходками, приводил в отчаяние и заставлял мечтать о времени, когда они с мамой и братом будут жить порознь от него - но так ведь было не всегда. Стелла вдруг вспомнила: та фотография в парке, где она держит в руках игрушечного кота - ее же сделал отец! Они были там с ним, вдвоем. И она была счастлива, как никогда. Когда он был пьян, то мог сломать мебель или выбить окно, но ее-то он никогда и пальцем не трогал. А она вообще почти не думала о его чувствах. Может быть и ему было тяжело с ней, братом и матерью?

“Стоит ли одно хорошее воспоминание прощения всех грехов?” - подумала она и не сумела ответить на этот вопрос иначе, как новым безответным вопросом: “Заслуживает ли наказания один-единственный непростительный грех?”.

На обочине дороги из тумана показалось большое строение в три этажа и знак на подъезде к нему гласил:

“Госпиталь Алчемилла”

“Он был прав, здесь действительно есть больница!”. Стелла замедлила ход машины, приглядываясь к зданию и ища хотя бы какой-то признак движения - и ее сердце екнуло при виде только что закрывшейся входной двери. Саймон наверняка там! Она поспешно остановила машину, вышла наружу и поторопилась ко входу в госпиталь.

– Саймон! - окликнула она его, оказавшись в просторном полутемном холле больницы, но никто не ответил. - Ты здесь? Подожди меня, я уже иду!

Ей показалось, что из дальнего коридора доносятся чьи-то шаги, и она поспешила вглубь здания. Если холл еще был кое-как освещен дневным светом, то здесь уже было намного темнее с каждым шагом, но Стелла упрямо шла вперед в надежде найти Саймона и вывести его прочь. Через некоторое время ее уверенность начали подтачивать опасения.

“С чего ты взяла, что он пойдет за тобой? Ты думаешь, что спустишься к нему, словно ангел с высоты своей моральной правоты и всепрощения, а он раскается, протянет тебе руку и выйдет из мрака? А кто сказал, что он испытывает сожаления о содеянном? Ведь это же решающий нюанс для тебя, Стелла - будет ли он сожалеть о том, что сделал уже второй раз в своей жизни, потому что ты боишься тех, кто не сожалеет о своих поступках, о своих грехах. Ты втайне завидуешь им - и боишься их. Потому что они сильнее тебя и могут застать тебя врасплох, а ты ничего не сможешь сделать в ответ. Всё, что ты можешь, это только стоять в тени и смотреть”.

– Стоять и смотреть. - пробормотала она, думая о темном кошмаре в “Лейксайд”. - Может и так. Может быть это и есть предел моих возможностей…

И ей на мгновение показалось, что в этом заманчивом пассивном смирении скрыто нечто воистину ужасное и непростительное. Настолько, что она поспешно прогнала от себя эти мысли.

Она зашла уже достаточно далеко, чтобы почувствовать, что может заблудиться в больничных коридорах, соединяющих несколько корпусов. Особенно учитывая тьму, что, казалось, сдавливала ее со всех сторон. Вдруг ей под ноги попался какой-то предмет, который отлетел по полу от случайного пинка ботинком. Это же радио, радио Саймона! Стелла поспешила подобрать его и обрадованно дотронулась до кнопки “ВКЛ / ВЫКЛ”. Значит он действительно где-то рядом, раз обронил его!

Девушка включила приемник и тот ожил, издавая тихое шуршание “белого шума”. Она покрутила ручку настройки, пытаясь найти какую-нибудь передачу, что могла бы немного развеять мрачную тишину больницы, но везде было одно и то же - шелест и скрежет. Стелла уже разочаровалась в затее и подумала, что падение на пол или ее пинок сломали устройство, когда радио вдруг прекратило шелестеть и отчетливо выдало фразу женским голосом:

– Ты не видела папу? Он не приходил этой ночью? - а затем снова принялось шуршать и скрипеть.

Услышанное привело Стеллу в замешательство, будто бы случайный обрывок какого-то радиоспектакля относился к ней самой. “Что со мной такое, почему я так странно себя чувствую?” - подумала она, чувствуя, как мурашки бегут по коже и слабеют ноги, точно эти простые вопросы скрывали что-то поистине ужасное. Что же это такое? Она вдруг ощутила паническое желание бросить радио, забыть о Саймоне, побежать к выходу из больницы и убраться поскорее из этого города, где она в любой момент может вновь оказаться в ожившем ужасном сне. И какая-то часть Стеллы пришла в отчаяние от этой мысли. “Неужели я настолько труслива? Я ведь зашла так далеко…”. Тьма смыкалась вокруг нее и девушка отчётливо ощутила на себе прикосновение очередного, уже третьего по счету темного кошмара наяву. А значит теперь ей вновь придется играть по его правилам.

В этот миг размеренный “белый шум” сменился громким скрежетом, который странным образом напоминал птичий клекот и девушка вздрогнула, вспомнив о твари, которая уже дважды преследовала ее. Скрежет усиливался, заставляя страх Стеллы расти, как на дрожжах - и вскоре ей показалось, что со стороны коридора, откуда она пришла к радиоприемнику, доносятся звуки шагов. Она поспешила прочь, в глубину больницы, чтобы поскорее убраться подальше от прячущегося во тьме преследователя, кем бы или чем он ни был, надеясь, что это вообще возможно. Она была не готова к драке и вновь обреченно пыталась от нее уклониться, хотя и чувствовала бесплодность этих попыток.

Но преследователь не отставал. Стоило ей сбавить шаг и притихшее было радио снова принималось скрежетать всё громче и громче, предупреждая ее о приближении источника этих помех, так что Стелле оставалось в отчаянии играть в кошки-мышки с неведомым в больничных коридорах. Знакомые всхлипы из темных палат дали ей понять, что ее вновь окружают те жалкие беспомощные существа, казалось, способные только биться в агонии, вызывая жгучую смесь жалости и стыда. Теперь они были повсюду и госпиталь напоминал застенки для пыток или лазарет для больных неведомой, внушающей ужас неизлечимой болезнью.

“Оставь меня! Я не хочу…”. В конце концов эта жуткая игра загнала ее в больничный подвал, который был открыт нараспашку. Стеллу встретили запахи затхлости и формалина, но ей ничего больше не оставалось. Здесь темные коридоры и вовсе превратились в какое-то подобие кошмарного лабиринта, переплетаясь и путаясь так, что она уже перестала пытаться понять, зачем подобное нужно больничному комплексу. “Это снова бредовый сон, еще одно темное видение!” - убеждала она себя, быстрым шагом двигаясь через очередной облицованный кафелем коридор и прижимая к груди радио. “И он не закончится, пока я не дойду до конца, не зайду в очередной тупик…”. А вот и он - тупик перед железной дверью, крепко запертой на замок.

Она почувствовала себя безмерно уставшей от этих попыток бежать от кошмаров. Не только физически, но и морально. Что если она всё делает неправильно? Что если ей нужно… прекратить убегать? “Потому что иначе можно потратить всю жизнь на то, чтобы бежать и прятаться” - с горечью подумала она, замедляя свой шаг, а затем и остановившись. Ее охватила злость: на себя, на свою слабость, на свои страхи и на того, кто преследовал ее во тьме. “От кого же я прячусь здесь, в своем страшном сне? Здесь нет никого, кроме меня самой…”.

– Убирайся! - крикнула она, обернувшись, и сжала кулаки. - Я тебя не боюсь! Мне осточертело бегать, как мышь, слышишь меня?

“Почему за мной гонится эта тварь?” - подумала она с обмершим сердцем. “И почему я так боюсь тех жалких уродливых птиц с чердака и не могу их забыть? Дело ведь не только в том, что я добрая душа и жалею животных… Бессонница после того, как я видела их и лежала в своей кровати, думая об умирающих птицах над моей головой, что-то напоминает мне… Я должна вспомнить”.

И она пошла в ту сторону, где “белый шум” радио только усиливался, прикусив губу и сжавшись всем телом в ожидании новой встречи с чудовищной птицей. Но из радио неожиданно донесся странный звук - металлический лязг, а затем пронзительный клекот, в котором теперь явственно слышались жалобные ноты, почти что мольба о помощи. Он прозвучал еще и еще раз - и с каждым разом был всё слабее и тоньше. Стелла замерла, пытаясь понять, что именно она слышала. Радио вскоре затихло и больше не срывалось на оглушительный скрежет. Что-то лязгнуло у нее за спиной, заставив обернуться.

Железная дверь открылась, будто бы приглашая ее войти внутрь. “Какая уже по счету? И насколько же глубоко я уже спустилась в эту тьму?” - подумала она и устало пожала плечами. Какая разница, но лучше бы это была последняя дверь. Кажется, она готова увидеть всё то, от чего она так долго пряталась. Не то чтобы ее переполняла отвага - скорее она была слишком измотана, а вместе с ней и ее привычные уловки и оправдания, все эти лживые внутренние голоса, вечно убеждающие не смотреть в темноту.

За дверью ее ждал очередной длинный облицованный кафелем коридор, но теперь она шла по нему медленно, потому что чувствовала: торопиться уже нет смысла. Откуда-то сверху и спереди донеслись слова, странно знакомые Стелле:

– …Кто обнаружил его? - это был мужской голос.

– Младшая дочка. - голос мамы она не перепутала бы ни с кем. - Утром она встала и увидела, что кто-то лежит в сугробе возле дома.

Сердце Стеллы пропустило удар и будто зависло над бездной. Она ощутила, что пути назад больше нет и не будет. “Я зашла слишком далеко…”.

– Бедняжка.

– Да. К этому моменту он был мертв?

– Определенно. Смерть наступила в промежутке между 4 и 5 часами утра, так что… Вы ничем не могли ему помочь. Мне очень жаль.

– Мне тоже…

“Почему я слышу это и мне так… стыдно и страшно?” - в каком-то оцепенении думала Стелла, медленно двигаясь по кафельной плитке бесконечного коридора больницы. “Что здесь не так?”. Но в итоге она все-таки вышла в темное просторное и холодное помещение, стены которого с двух сторон с пола до потолка были покрыты какими-то дверцами. В середине стояла больничная койка-каталка. “Это же морг” - сообразила Стелла и крошечными шагами, будто всё еще пытаясь оттянуть неизбежное, подошла ближе к койке и тому, что лежало на ней. Она остекленевшим взглядом окинула человеческое тело, накрытое белой тканью, и задержала взор на том месте, где должно было быть лицо. Она уже знала, что за лицо будет там - вернее было, когда она видела это впервые, - и что же было не так в том разговоре мамы и доктора.

Дело в том, что в тот день она просыпалась дважды - в семь утра и пораньше, примерно в три ночи.

Маленькая Стелла просто открыла глаза и почувствовала, что не может больше лежать в постели - и как всегда она тихо подкралась к окошку, чтобы снова полюбоваться на свой любимый “замок” напротив, где бы ей так хотелось жить. Но перед этим она заметила еще кое-что, а именно своего отца, который возвращался с очередной пьянки, едва волоча ноги и то и дело подскальзываясь на покрытом льдом тротуаре. Кроме него на их улочке больше не было никого, да и кому еще, кроме запоздалого пьяницы придет в голову бродить по холоду в такое время?

Прижавшись носом к стеклу, она следила за тем, как он медленно ковыляет к подъезду, и вдруг ощутила приступ горькой тоски от мысли о том, что от очередной ссоры между ним и мамой с истошными криками, дракой и хлопками дверей ее отделяют считанные минуты. Это повторится снова, как уже повторялось множество раз. Просто сейчас она видит, как заканчиваются последние минуты иллюзорного покоя в ее маленькой бесполезной жизни. Она ни на что не может повлиять, не может прекратить эти мучения для них всех. Она…

И тут маленькая Стелла увидела, как отец в очередной раз подскользнулся и рухнул, а затем… не поднялся снова. Он как-то неуклюже поворочался и замер, лежа в сугробе за несколько метров до подъезда. В ее памяти всплыли слова из какого-то детского мультика: “Не спи, замерзнешь!” - и она выжидательно уставилась на отца, думая что он тоже помнит что-нибудь в этом роде. Но он и не думал вставать.

Несколько бесконечно долгих минут она просто смотрела, как он лежит там, под фонарем, постепенно покрываясь снежинками, что так красиво опускались с небес на землю. И это зрелище было… спокойным и умиротворяющим, пусть и таким холодным. У нее побежали мурашки по коже от мысли о том, как же ему холодно лежать на промерзлой земле. Она устала мерзнуть и соскучилась по теплу своей детской кроватки, ей не хотелось думать о холоде. Маленькую Стеллу пронизала светлая тоска по несбыточному, никогда не существовавшему лету: такому, в котором у них всех было бы всё хорошо, как тогда, в тот единственный день в парке развлечений. Целое лето без ссор, чувства собственного ничтожества и страха - невероятная роскошь, дороже чем целое царство в награду из сказки.

Но внезапно она поняла, что ее отделяет от этой роскоши лишь одно условие. Её порыв пойти в комнату мамы, разбудить ее и сказать об отце угас, как упавшая в колодец спичка. Лишь одно условие.

Ей просто нужно вернуться в кровать и уснуть, никому ничего не сказав. Сладких снов, принцесса.

Она любила его, пыталась любить его. Как, наверное, и он ее. Но она слишком устала бояться.

“Прости меня, простите меня все” - с комком в горле и льющимися из глаз слезами про себя прошептала Стелла. “Я чудовище, прикинувшееся человеком. Я ничем не лучше Саймона, а может и хуже. В конце концов он взорвался и причинил вред тому, кто причинял боль ему, а что сделала я? Вернее, чего я не сделала?”. Да, этот вопрос лучше выражал её чудовищное состояние. В ту ночь…

Она.
Ничего.
Не сделала.

И это было то же самое, что убить собственными руками.

Боясь прикоснуться к каталке и скрытому тканью телу, она обошла их и, пошатываясь, двинулась к двери, над которой тусклым зеленым светом светилась табличка “ВЫХОД”. За ней Стеллу ожидала уходящая в темноту лестница, стиснутая с двух сторон кирпичными стенами. Казалось, что она ведет прямиком в бездну.

“Вот что мне нужно было увидеть, где побывать…” - словно в параличе, бесстрастно размышляла она, спускаясь вниз. “Все эти кошмары - это всего лишь попытки вспомнить то, что я старательно стирала из памяти, потому что это было слишком болезненным ударом по моему самолюбию, по моей совести. Ничего не представляя собой, я считала себя праведницей, которая не сделала ничего дурного в своей жизни. Может и так. Но иногда для того, чтобы совершить непростительный грех, бывает достаточно НИЧЕГО НЕ СДЕЛАТЬ…”.

Спуск закончился и Стелла оказалась в еще одном просторном зале, на этот раз больше похожем на подземный фабричный цех, где в центре зала на балке крана с цепью и крюком висела ржавая стальная клетка, а внутри нее, издавая отчаянный клекот, металась уже знакомая ей тварь.

От мысли о том, что жуткая зловонная птица снова так близко, у Стеллы задрожали колени, но сверху зала донеслись какие-то звуки и она бросила взгляд в эту сторону. Там на балконе из стальных решеток возле пульта со странным вентилем неподвижно стояла фигура с замотанным тканью лицом, которая также была хорошо знакома девушке. Ее бледные пальцы лежали на вентиле, а затем провернули его - и клетка с птицей тут же начала опускаться вниз. Только сейчас Стелла увидела, что в центре зала бассейн с грязной мутной водой, а значит…

“Она утопит птенца” - подумала Стелла, не в силах сдвинуться с места. Словно издевка, в нескольких шагах от нее лежало духовое ружье, будто бы игрушка была способна чем-то помочь ей сейчас. “И этот кошмар… закончится”. Существо в клетке снова издало жалобный крик, но стальные решетки не выпускали его и клетка неуклонно опускалась к воде. Девушка смотрела на это, точно завороженная, испытывая странную смесь жалости, отвращения, стыда и неприкаянного облегчения, будто теряла какую-то душевную невинность в эту минуту, признаваясь в самых темных мыслях и чувствах.

“Я знаю, кто вы такие” - сказала она себе наконец. “Ты” - подумала она, глядя на задрапированную фигуру у вентиля. “Ты, облаченная в белые одежды и закрывшая лицо, живущая в белом воображаемом замке - это желание отстраниться и быть безразличной, наблюдать и бездействовать, отрицая свою вину, свою слабость. И вместе с тем ты эгоистична и безжалостна”.

Ее взгляд сдвинулся к жалкой и отвратительной птице. “А ты - гнусная неправильная реальность, от которой меня тошнит, нутро нас самих, моего отца, Саймона и меня тоже, то, что внушает мне страх и отвращение в людях. И вместе с тем взгляд на тебя пробуждает во мне чувство стыда и жалости”.

“Вы двое - ягненок и волк, каждый из которых не лучше другого и обречены сожрать кого-то из вас. Вы - это я сама. И я же - охотник, которому нужно сделать выбор, но пуля неизбежно достанется мне самой”.

“Мне снова приходится смотреть, как мое отвращение и мое неверие в вас всех вынесет приговор моей жалости и стыду… Папа… Можно ли простить меня за то, чего я не сделала?... Саймон… Можно ли дать третий шанс тому, кому не помог и второй, можно ли простить тебя за твои деяния?...”.

И словно механизм странных часов, лязг цепи и ворота подъемного крана отсчитывал секунды, отведенные на размышления Стелле.