Пагода Вечного пламени | ходы игроков | 1. деревня под подошвой

— Я понятия не имею. Нормальные люди вечером спят, — хохотнула Уэна.

Она действительно собиралась остаться в деревне. Подобное с некоторой неожиданностью означало, что монахиня полагалась на Синдзе и его спасательную миссию. Или же совсем не верила в Орочи, наверняка не скажешь. Но чему Момо верила точно, так это кулакам, похожим на крупную гальку с берегов океана. Она намеревалась охранять рёкан, чтобы аободзу не вернулись сюда.

Но Это-сан заинтересовалась:
— Так что же ты, Синдзе-кун? — с мягкой укоризной заметила она. — Пригласи его к нам. Если он разделил с нами тяжесть нашего похода, то заслуживает и нашего доверия, и разделённой тяжести ужина.
— Ты наивная как молодой кабан, — монахиня фыркнула.
— Я верю, что доверие — это добродетель, взывающая к добродетели, — смирно откликнулась Юя. — Кто согласится довериться недоверчивому? Тот, кто силён, светел духом и открыт друзьям. И кто, как не мы, должен направлять своим примером?

Уэна с лёгкой усмешкой закатила глаза.

  — Пожалуй, так и сделаю. — Согласившись с Это-сан, Ясамура кивнул и, отложив миску с палочками, надел обратно маску. Он все еще был мало знаком с Масатакой, чтобы без опаски показывать свое лицо.

  Вскоре сёдзи отодвинулась в сторону и на пороге появился силуэт с лисьими ушами. Синдзе обвел взглядом помещение и, задержавшись на Сочиро, помахал тому, подзывая к себе.

  — Масатака-сан, не составите ли нам компанию?

Это был лишь вопрос времени и сейчас всё шло в соответствии с ожиданиями шиноби.

Соичиро отложил пиалу и палочки. Поднялся из-за стола.

– Благодарю, – коротко ответил юноше Масатака, сопроводив слова легким кивком головы, и направился к комнате шинхарэ.

Оказавшись внутри, ниндзя приветственно поклонился девушкам, после чего поискал взглядом подходящее место.

«Штаб-квартира» была тесновата. Тёплый котацу в центре и одеяльно-циновочное ложе Юи занимали целый угол и середину, а с остальных сторон сидели шинхарэ. Поэтому ниндзя занял последнюю циновку с пустовавшей стороны котацу. Синдзе закрыл дверь, и все четверо теперь оказались рядом. Почти как дружная команда.

Уэна подумала об этом же и хмыкнула.
— Значит, ты пойдёшь с Синдзе-куном. Ты имел дело с демонами прежде?

В повисшей тишине шиноби занял свободное место, подобрав под себя ноги и устроив ладони на бедрах. Мужчина не смотрел ни на кого конкретно, остановив свой взгляд на поверхности котацу.

– Нет, – покачал головой Масатака на вопрос Уэны, – но я слышал, что сталь всё так же прорезает их плоть.

— Гм, — та не прекращала жевать. — Но ты не боишься?

  Беловолосый юноша вернулся обратно и сел на тоже самое место на татами, только убрал смску с палочками на толстый деревянный поднос. В маске он не планировал продолжать ужин. Спрятав руки в широкие рукава кимоно, он сидел и и слушал, не сильно спеша встревать в разговор. Стараясь не поворачивать головы, он периодически кидал взгляды на мужчину в черном, пытаясь понять, кажется ли ему, что тот изменился или нет.

  Чуть позже он все же высказался:

  — Совсем скоро закат. Пора идти за травами. Кому-то доводилось иметь дело с этими растениями ранее? Есть ли у них еще какие-то свойства? — Вопрос был скорее адресован Это и Масатаке. Момо-чан, как и он, особо не были знатоками. Он не исключал, что Орочи-сан мог что-то утаить.

Соичиро попытался заглянуть внутрь себя и поискать там страх. При этом он кинул мимолетный взгляд на Это-сан. "Лишь готовность к смерти позволяет жить по-настоящему", - так гласит мудрость Манускрипта Ниндзя. Наверняка, шинхарэ чувствуют нечто похожее, иначе не занимались бы всем этим несмотря на все добрые побуждения.

– Нет, – коротко ответил Момо шиноби, осознав, что не может найти внутри себя ничего похожего на страх.

Для Синдзе же ответ родился гораздо быстрее:
– Я не разбираюсь в лечебных травах.

— Боюсь, и я не скажу наверняка, — чуть поразмыслив, призналась Это-сан. — Но лес вокруг деревни выглядит живым и полным сил. Не думаю, что его дары принесут зло.
— Ты это по листьям да птичкам приметила? Раз лес стоит, значит, и ты не упадёшь? — Уэна с хохотом хлопнула себя по колену. — Хорошо, что наш врачеватель — не ты!
— Уэна-сан…
— Я шучу, — монахиня не дала Юе договорить и вперила в Масатаку недовольный взгляд.

Уэна Момо и сама была человеком, на которого стоило посмотреть. Ни следа хрупкой худобы Юи или нескладности подростка: через дюжину-другую лун она возвышалась бы над каждым встреченным мужчиной. Воинственная стрижка окончательно лишала её костистое, широкое лицо привлекательности, зато в глаза она смотрела прямо и говорила громко. Просторная монашеская рубаха и шаровары были украшены экзотическим шитём и бусами. На загорелой шее висел ворох бус. Запястья унизывали яркие нити. Покинув горную родину, Уэна исходила половину Японии до прихода к Учителям, и от каждой встреченной культуры взяла понемногу. Беспардонность Киото, куда она так стремилась. Привычку высоко повязывать шнурки сандалий, как делают торговцы в Санъёдо. Акцент тадзимских рыбаков, которые хаживают до самой Когурё. Действительно, Момо-чан много где была и много кого видела. А теперь она смотрела на Соичиро:

— Ты одеваешься как странник, но ничего не боишься. Ты неслучайно здесь, но ничего не объяснил. Ты хочешь помочь, не прося платы. Я рада твоей помощи, не подумай лихого. Но я видала таких как ты. Ронин? Разбойник?

— Уэна-сан, — всё-таки договорила Юя, избавив Масатаку от надобности отвечать. — Синдзе-кун прав: скоро закат. Вам пора.

— Вам не хватает уважения к людям, которых вы не знаете, шинхарэ-сан, — ответил Уэне ровным, спокойным голосом шиноби, посмотрев прямо в глаза молодой девчонке. Впрочем, это был недолгий взгляд. Ниндзя понимал, что продолжать конфлит будет излишне.

— Я возьму свои вещи и буду ждать вас в общей зале, — добавил для молодого лиса Соичиро.

Коротко поклонившись Это-сан, Масатака поднялся на ноги и направился прочь из комнаты охотников на демонов.

Собирался быстро, чтобы не терять лишнего времени. Ножны с ниндзято убрал за спину, чтобы не мешали движениям на поясе. Туда же отправился короткий лук. Из походной сумки убрал несколько тяжелых вещей, сложив их неподалеку. Даже если Уэна решится обыскать его комнату, Соичиро не видел в этом ничего плохого. Отдельно ниндзя выставил фонарь - свет потребуется в дороге. Быстро окинув взглядом приготовления, помолодевший шиноби остался доволен. Сперва он поможет шинхарэ, а после - они помогут ему в осуществлении его плана.

  — Хорошо, скоро буду. — Мальчик-лис не стал ничего комментировать по поводу выходки своей коллеги. Такой уж был ее характер, а по себе знал, что если встрянет, то еще хуже будет, так что порой полезно все спустить на тормоза. Когда Масатака покинул их тесную комнатку, Синдзе тоже поднялся с пола, отряхнул хакама и поглядел на девушек сквозь прорези для глаз.

  — Ждите, я скоро вернусь и обязательно с травами. Момо-сан, рассчитываю на тебя. — Он кивнул Уэне, затем откланялся, оставив девушек отдыхать.

  Перед тем, как выйти к Сочиро, Синдзе быстро заскочил в комнату, взяв в дорогу самое необходимое.

— Масатака-сан, готовы?

месяц фумидзуки, in the dead of night,
рёкан «Хазбин»


Пока Синдзе собирался в поход, Юя ещё держалась. Она даже вышла в главный зал, чтобы попрощаться с ним. Ей было неловко благодарить за хлопоты о себе, вызванные её же ошибкой, поэтому она так и не придумала, что сказать.

Но когда подросток поклонился и ступил за порог, Это-сан со вздохом боли опустилась на подушки. Ночью ёкай становились сильнее, а вместе с тем набирала силу их магия. Призрачная стрела, выкованная в подземельях царства Ёмоцукуни молотом-смертью, болела под сердцем. Холодное остриё медленно вспарывало лёгкие шинхарэ изнутри. И когда Уэна подхватила ослабевшую напарницу, то увидела внутреннюю сторону её рукава: всю в отпечатках кровавых поцелуев. Ей Это-сан промокала губы, чтобы никто не разглядел бусинок крови, выступавших в уголках. Крохотные паучки деловито сбежались к ней, но Уэна свирепо разогнала их, пинками придавив нескольких.

— Старая дура совсем тут не убирается, — неприязненно сказала она. Слабое прикосновение Юи остановило брань монахини.

Бабушка Вагата медленно переходила от одного окна к другому, затворяя створки. Ночные горы проглядывали в окнах, а на опорных столбах в плошках догорали масляные фитили. Они создавали красноватый полумрак, скрадывая очертания стен и квадратов рисовой бумаги на них, размывая мебель, оставляя вместо Юи лишь бледное лицо с главным пауком-татуировкой на скуле.

Никто не знал, с какой теплотой и заботой умеет говорить злобная Момо-сан, оставаясь наедине с колдуньей. Никто, пожалуй, никогда и не узнал бы. Но про себя Уэна поклялась, что если Синдзе не сможет добыть обещанное снадобье, она лично свернёт ему шею — и плевать, что уставы сраных храмов говорят на этот счёт. Ей требовались невероятные усилия, чтобы самой не сорваться в лес. Но каждый раз, когда она вскакивала и начинала расхаживать по едва освещённой комнате, Это-сан с теплотой напоминала ей о забавных эпизодах из дней обучения, о глупых мечтах, об обещании показать океан — и Момо усаживалась обратно.

Так они проговорили до глубокой ночи. Последним звуком, уцелевшим в спящем доме, был неровный звон струн сямисена. Юя наигрывала какую-то мелодию, стараясь отвлечься от ледяной иглы в груди, а Уэна сидела на краю её постели и пыталась не заплакать. Потом Юя уснула. Дыхание: неровное, тихое, металось вместе со скрипами старых досок. Момо вынула маленький инструмент из её ослабевших рук, устроила его на столе и накрыла Юю вторым одеялом. Некоторое время всматриваясь в её лицо с паутиной чёрных вен, Уэна помедлила… и осторожно, едва касаясь, поцеловала госпожу Это. Губы в губы. Едва-едва.

Кровь Юи-чан пахла лесными травами.

Потом Момо опустилась на колени в углу комнаты, положила руки на бёдра и закрыла глаза.
Уэна умела чувствовать зло, но не это помогало ей в жизни.
Пожалуй, Уэна просто всегда ждала его.

В самый глухой час глаза монахини распахнулись. В кромешной тьме она не видела ничего, но ей было холодно. Шестым чувством она ощутила, что на краях оставшихся от чайной церемонии чашек… блестит корочка льда.