[R9] С эшафота - под венец | ходы игроков | После свадьбы

Пока Марта, подобрав юбки, сбегала на Амелией, Грей постарался оценить свое состояние. Не было тяжелого железистого запаха крови, не было сладковатого запаха гноя, над ним не вились, жужжа, крупные черные мухи. Дышать было тяжело, ноги и руки казались невероятно слабыми. Он попытался поднять руку, выпростав ее из под одеяла - но у него не вышло. Чуть повел головой - пытаясь увидеть зеркало и себя в нем. Увы - не увидел. Но щека коснулась подушки. И Грей осознал, что там нет щетины - за ним ухаживали. На секунду он прикрыл глаза - ясно же, что одним бритьем дело не ограничилось, а желания тела никто не мог отменить. Но не было сил стыдиться или думать о случившемся.

Вопрос Амелии застал его врасплох. Пользуясь своим статусом раненого, он помолчал, рассматривая ее лицо. Она казалась все такой же красивой, хотя ему и показалось уставшей и встревоженой. Что вовсе не выглядело странным. Наконец Грей сказал:
- Вы моя жена пред Богом и людьми. И вы спасли больше, чем моя жизнь или даже моя честь. Вы спасли честь моего рода.

Голос его был слабым, но твердым. Для него это были не просто слова - жена становилась членом его фамилии, его рода, его жизни. И он не мог не защищать ее, даже если бы она была готова убить его. Она его жена. И этим сказано все. По крайней мере, для Грея. Объяснение было честным - но было ли оно полным? В этот момент порыв ветра качнул занавеску на открытом окне. Луч света протянулся от груди Грея к руке Амелии, соединив их невесомой, но заметной нитью. А еще на стене высветилось то место, где когда-то, не так давно, висела картина, подаренная Сэмом своей жене. Простой рисунок горной вершины не пережил погрома. Не так, чтобы он был особо ценным - просто кому-то не хватило добычи. И под горячую руку подвернулся этот пейзаж. Нож располосовал бумагу, а потом каблук оставил кусочек сопревшего навоза прямо на нарисованном давным-давно хребте. Но Марта спрятала изуродованный лист. Грей моргнул. Занавеска качнулась обратно, и луч исчез, растаяв без следа. Привиделось, просто привиделось. И он постарался сменить тему.

- Скажите, леди Амелия, но что держит вас в городе? Нет, я понимаю, что имущественные дела. Я понимаю, что маклеры готовы обмануть. Я понимаю, что надо подумать, куда ехать. Но ведь мэр сказал, что вы не станете никогда своей в этом городе. Даже если вы будете вести себя безупречно, милосердно и достойно, даже если вы раздадите все свое состояние на помощь бедным - вряд вас возлюбят. Или, будем честны, станут терпеть. Рано или поздно на пороге дома опять окажутся вооруженные молодчики. И либо их будет больше, либо подготовятся они получше. Может быть, вам стоит поехать в Англию? Все же...

Он бросил взгляд на палец Амелии, где блестело обручальное кольцо.
- Все же вы моя жена. И там вас никто не тронет.

Долгая речь утомила его. На лбу выступили крупные капли пота. Голос становился все тише. Но сознание он не потерял и ждал ответа от девушки.

Настала очередь Амелии молчать. Она, казалось, колебалась и потому медлила с ответом — но по какой причине? Не доверяла? Не хотела обременять проблемами, которые затрагивали лично её? Сомневалась, что он поймёт и не осудит?

— Вы правы, — сказала она наконец, — я всё ещё ваша жена. Перед вашим отъездом я обещала, что найду способ уничтожить запись в церковной книге о заключении нами брака. И я бы сдержала слово, дабы не дискредитировать вас как двоежёнца в глазах британского общества, задумай вы по возвращении на родину обзавестись супругой по статусу.

Вид у Амелии был виноватый. Или показалось?

— Я задержалась с исполнением данного слова, потому что неотлучно находилась здесь. На случай если вдруг наступит ухудшение и придётся бежать за доктором...

Женщина развела руками, подавив нервный смешок.

— Я не очень-то рассчитывала на помощь, но он не отказался прийти. Даже не знаю почему. Скорее всего, из за вас — вряд ли из уважения ко мне. Хотя... ни я, ни Сэм не причинили вреда никому из его родственников.

Горькая, кривая усмешка пробежала по губам женщины. Остальное она говорила, отвернувшись к окну. Не хотела встретиться с осуждающим взглядом.

— Вы правы и в том, что местные жители не станут мириться с моим существованием, если я продолжу жить здесь. И я не останусь. Но прежде, чем я уеду, я хочу отомстить. Я желаю мести каждому, кто причастен к смерти моего мужа. Кто осквернил его память дурным словом. Кто поглумился над нашим жилищем и его вещами. Не будет мне покоя, пока все они не познают, что такое истинное, невыносимое страдание.

Она резко повернулась, глаза её горели.

— Вот какую женщину вы взяли в жёны, сказав перед Господом и людьми "Да", — завершила она с вызовом.

Грей хотел засмеяться, но закашлялся, тяжело, надрывно, так, что казалось, кровавые сгустки вот-вот испятнают старенький, но чистый пододеяльник. Когда же ему удалось успокоиться, он произнес:

- Тот самый случай, когда развод мог убить меня. Никогда не думал, что так бывает. И что это не просто фигура речи. Рад, что наш пока короткий, но бурный брак не завершился таким вот печальным для меня образом. И надеюсь, что вы не пожалеете об этом.

Голос его стал совсем тихим.
Итак, она хочет мстить. Положа руку на сердце, Грей ее прекрасно понимал. Когда шею захлестнет петля из грубого пенькового каната, христианское милосердие способно облегчить душу и переход в мир иной. Но оно не может удовлетворить жажду мести и справедливого возмездия спасшемуся из петли. Там, в будущем, каждому воздастся по делам его, и Бог скажет свое веское слово. Но это будет потом. И может быть - враги переживут тебя. Но даже если ты увидишь их похороны - до этого момента тебе надо будет смирять ярость и ненависть. А если чувства загонять в угол - они разъедят душу сильнее кислоты. Нет, Грей вовсе не был против милосердия и прощения. И готов был простить своего врага, читая некролог в газете. Но не раньше! И ему импонировал подход Амелии. Конечно, это не кроткая домашняя кошечка, ничего не знающая кроме вышивки да сентиментальных романов. Но такая женщина никогда бы не взошла на эшафот в белом подвенечном платье. Кроткая и тихая умерла бы, шепча молитвы покаяния. Нет, Амелия была не такой. Его жена тигрица, нет, скорее пантера, гибкая, смертельно опасная врагам - но добрая и мягкая для своих. Прекрасное сочетание для леди Иствуд. Эй, она и есть леди Иствуд. Хотя и хочет перестать быть таковой. Грей моргнул. Амелия повернулась к нему - глядя с непреклонным вызовом.

Ее взгляд напомнил ему далекую Индию. В прочной деревянной клетке лениво лежала добыча охотников раджи Гавилгура. Пантера, черная, как уголь. Она казалась спящей. Вялой как яблоки весной. Безобидной как груда нестираного белья. Сломленной как тростинка. Но иногда пленница открывала глаза, большие кошачьи глаза, с вертикальным зрачком. И там, в глазах зверя, бушевало пламя. Нет, она не смирилась и не сломалась. Она понимала, что в плену - но дикая кошка ждала момента. Если и не спастись, то хотя бы вцепиться в горло тюремщику. И, умирая, забрать хоть кого-то с собой.

- Надеюсь, хоть кто-то в этом чертовом городишке заслуживает снисхождения. А то после вашей мести здешнее кладбище вырастет до просто неприличных размеров. Но я вами, черт побери. Слишком многим кошелек стал заменять честь, разум и душу. И я сказал бы "Да" на алтаре и сейчас, зная какую (он постарался сделать ударение на слове, но силы стремительно покидали его) женщину беру в жены.

После этого все поплыло перед его глазами. Он не потерял сознание, но Амелия расплылась в смутное пятно, стала облаком, кучевым и белым, ее голос доносился словно сквозь слой ваты. Разговор вымотал его - мужчине требовался отдых.

Дорогой мой супруг!
Свершилось! Блудная жена вернулась на ДМ и начнет постить, как только освежит в памяти наши предыдущие беседы. Люблю, целую <3

Твоя дорогая убивица

Потянулись дни ожидания, тягучего, томительного. Амелии порой казалось, что она теряет время, бездействуя и выжидая, но она успокаивала себя мыслью, что эта пауза оправдана, как необходим бывает отдых бойцу перед решительным марш-броском, который меняет исход сражения. А Амелия была настроена победить.

К слову о боевом опыте. Когда для Грея это было не слишком утомительно, женщина не упускала случая поговорить с ним о прошлом. Со стороны эти разговоры могли походить на праздную болтовню, но то было обманчивое впечатление: Амелия внимала каждому слову, аккумулировала опыт, пусть чужой, а не свой собственный, но она училась и делала выводы. Её интересовало буквально всё: в каких странах успел побывать её новый супруг, в скольких военных кампаниях участвовал и какой бой был самым интересным или трудным, в каких случаях лучше отступить, а когда риск оправдан (такие расспросы случались обычно во время перевязок, когда невольно бросались в глаза многочисленные шрамы на теле мужчины), сколькими кораблями исчисляется британский флот и за какой срок самый быстрый из них может достичь крайней точки света, какая сейчас мода у благородных леди в высшем обществе, и как им повезло с ближайшим соседством — ведь можно почти без задержек получать все парфюмерные новинки прямиком из Парижа!

Более всего Амелию, конечно, интересовала Индия. Какими только мифами ни обросла эта загадочная, далёкая страна — и леди Иствуд сама того не замечая, увлекалась, засыпая Грея вопросами, в попытке отделить истину от выдумок:

— И сколько же дотуда дней пути? Ах, если бы только женщинам можно было путешествовать — я бы непременно отправилась! И пускай дорога столь изнурительна, что некоторые гибнут от болезней прямо в пути, так и не достигнув цели. Но разве жизнь должна состоять из одной лишь предопределённой рутины? Вам очень повезло родиться мужчиной, вы так много успели повидать за свою жизнь. А нам, женщинам, увы, уготована лишь серая обыденность с каждодневными заботами по дому...

На этом месте Амелия задумчиво умолкала, и на её лице читались признаки озадаченности. Нелёгкая ноша легла ей на плечи с тех пор, как она вернулась в свой разграбленный дом: уход за раненым, лекарства, пропитание — на всё это требовались средства. Не привыкшей считать каждую монету Амелии с каждым днём становилось всё труднее сводить концы с концами. Однако она не подавала виду и ни словом не обмолвилась о своих трудностях мужу, не желая показаться беспомощной, не приученной к домашней работе белоручкой.

— А правду ли говорят, будто индийские женщины заворачиваются в разноцветные шёлковые одежды, словно в свёрток, и носят на себе огромное количество золота и самоцветов? А волосы их черны подобно смоле и переливаются на ярком полуденном солнце... — когда удавалось побороть хмурую задумчивость, Амелия переключалась на более приземлённые, но не менее любопытные темы. — И действительно ли в этой стране ещё с древних времен существует, как бы это сказать... Не то что бы культ, но нечто подобное...

Амелия некоторое время ходила вокруг да около, подбирая слова и не решаясь спросить напрямую ввиду щекотливости темы. В её душе пуританская мораль вступила в яростное противоборство с природной любознательностью, из которого победительницей в итоге вышла вторая.

— Я слышала, что в этой стране особое отношение к телесной любви... Ну вы понимаете. Индусы считают близость между мужчиной и женщиной искусством и даже посвятили этому отдельный трактат, ознакомившись с которым каждый может обучиться данному искусству. Более того, в этой книге утверждается, будто оба могут испытывать одинаковое наслаждение от соития — разве такое возможно?!

На этом месте Амелия умолкла, словно испугавшись собственных мыслей и того, куда они могут её завести. Щёки её зарумянились от волнения.

Потянулись дни выздоровления, пресные как поцелуй священника и длинные как шлейф придворной дамы. Организм Грея боролся с последствиями ран. И побеждал, медленно, но уверенно. Хотя насчет пресности мужчина поторопился. Разговоры с Амелией не позволяли Грею заскучать. Его жена умела несколькими грамотными вопросами разворошить целый ворох воспоминаний. И Грей говорил до тех, пока в горле не пересыхало. И перед его глазами разворачивались поля сражений. Ревели пушки, дико визжали всадники, стонали убиваемые в упор люди. Звенели клинки - и знамена рушились в грязь. А потом долгие дни и недели маршей по вытоптанной земле, среди грязных канав и вонючей жижи полей. Белые стены городов, где потрясающая роскошь шла бок о бок с ужасающей нищетой. Где голые детишки играли в грязи. А по реке, откуда брали воду, ежедневно плыли трупы. Индия поражала всех, кто узнавал ее хоть немного.

А про флот Грей рассказывал очень мало. Я, мол, больше по суше. Но флот - основа благосостояния и могущества нации. После Абукира и Трафальгара во всей Европе, а значит и во всем мире не осталось никого, способного бросить вызов Королевскому флоту. Королевский флот - да, именно так, без уточнения страны, испокон веков англичане называли свое детище, свою гордость. Намекая, что других в море не потерпят. Теперь наш флот, гордо говорил мужчина, отвечает двудержавному стандарту. ТО есть сильнее двух любых других вместе взятых флотов. И нет, это не изменится. Ибо Англия может проиграть сражение, но никогда не проигрывала войны. Правда, качал головой лорд Иствуд, служба на флоте гораздо тяжелее непростой армейской. Вплоть до того, что матросов часто вербуют обманом. И попасть на виселицу можно за самое мелкое прегрешение. Так, например, если часть команды взбунтовалась, то виновными считают не только их, но и тех, кто не помогал капитану. А флот, добавлял англичанин, злопамятен. Вот лет двадцать пять назад, после восстания на Баунти, Адмиралтейство снарядило экспедицию, дабы покарать бунтовщиков. Амелия к тому моменту должна была понимать, что послать корабль на другой конец мира стоит довольно дорого. Припасы на долгий путь, сам корабль, выплаты экипажу и капитану. И тратить столько денег только для того, чтобы повесить пяток бунтовщиков - занятие не самое христианское. Но это должно было импонировать Амелии - воздаяние должно быть на этом свете, а вовсе не на том.

Вопрос про женщин Индии застал его врасплох. Он помолчал, обдумывая свой ответ.

- В Индии немного другое общество. И там есть касты. Если в Европе знать мало отличается от простонародья, то в Индии люди разных каст разительно не похожи друг на друга. И внешне и, уж тем более, одеждой. В ярких шелках там ходят лишь женщины брахманов. Ну и богатых кшатриев. Прочие довольствуются набедренными повязками да простой грубой тканью. А во время работы в поле вообще могут работать совершенно голыми - в удушающей жаре сложно иначе. Но богатые индийцы прячут своих женщин от других, тем более от белых. Даже я общался с ними весьма и весьма редко. И лишь превратности войны могут вынудить женщин знати на общение с простым людом.

Грей деликатно не стал уточнять про превратности войны - Амелия и сама могла догадаться, что без насилия там не обошлось бы.

- А что касается искусства телесной любви. Да, такое есть. Эта книга называется... Сейчас... как же.. Вот! Ватсьяяна кама сутра. Или просто Камасутра. Но она доступна только богатым. И многие вещи там просто невероятно развратны!

Голос Грея, казалось, кипел от возмущения.
- Там есть главы, где описывается близость втроем - муж, жена и любовница мужа!

Правда оставался открытым вопрос, где и как Грей про это узнал. Но эту тему он деликатно опустил.

- Хотя да, очень многие вещи заставляют ... иначе относиться к близости. И очень помогают как женщинам, так и мужчинам.

Грей немного покраснел. Вот что сказать Амелии, начни она задавать вопросы об источнике этих знаний? Потому он постарался перевести беседу в другое русло.

- Думаю, уже можно начинать готовить месть - блюдо достаточно остыло. С кого бы вы хотели начать? Да, я пока не могу ходить, но готовиться нужно заранее.

— Там есть главы, где описывается близость втроем — муж, жена и любовница мужа!
— А знаете, Грей, я бы согласилась, — огорошила Амелия мужа. — Как было бы невыразимо сладостно вогнать ей клинок в шею и смотреть, как алая кровь заливает супружескую постель…

И по блуждающей на губах леди Иствуд улыбке стало понятно, что сказанное только что не имеет никакого отношения к фигурам речи.

— Эта книга называется... Сейчас... как же.. Вот! Ватсьяяна кама сутра. Или просто Камасутра. Но она доступна только богатым.
— Когда Вы станете полноправным членом британской аристократии и будете свободно распоряжаться полученным наследством, я бы хотела получить личный экземпляр данной книги.

Она осеклась, поймав себя на мысли, что уже рассуждает так, будто прибыла в Англию и живёт в их поместье. Будто и не было недавнего разговора про то, как их пути разойдутся, стоит только выполнить условия сделки…

— Разумеется, по почте и за Вашим личным автографом, — поспешила поправить себя женщина, смутившись.

С каждым днём Амелии всё больше нравилось проводить время в обществе лорда Иствуда. Он был хорошо образован и начитан, умело совмещая теоретические знания с внушительным жизненным багажом — тем опытом, который никогда не приобрести из книг, даже самых передовых. Побывав в разных уголках мира, Грей знал жизнь во всём её многообразии, и всякий раз любопытство Амелии, никогда не покидавшей родной страны, было приятно… раздразнено. А потому, перспектива скоро расставания всё меньше радовало женщину. Вот и кто её за язык тянул?.. В такие моменты женщина досадовала на свою горячность.

Комнату мужчины Амелия не покидала, наотрез отказываясь с комфортом устроиться на ночлег в соседней спальне, несмотря на все уговоры её верной служанки. Ей было тревожно — за свою жизнь, которая ещё недавно снова повисла на волоске, и… за его жизнь тоже. По обыкновению сон заставал её в чудом уцелевшем кресле, которое они с Мартой перетащили из гостиной. Но сегодняшним утром, когда Грей завёл речь о возмездии, она обнаружила себя прикорнувшей на краю кровати подле раненого.

— Моя душа просит начать с того, кто дольше всех, вопреки своему духовному сану, упорствовал в том, чтобы поскорее отправить её на суд Божий, — глаза леди Иствуд сверкнули холодным огнём.

см другую главу