[R9] С эшафота - под венец | ходы игроков | После свадьбы

Пока Марта, подобрав юбки, сбегала на Амелией, Грей постарался оценить свое состояние. Не было тяжелого железистого запаха крови, не было сладковатого запаха гноя, над ним не вились, жужжа, крупные черные мухи. Дышать было тяжело, ноги и руки казались невероятно слабыми. Он попытался поднять руку, выпростав ее из под одеяла - но у него не вышло. Чуть повел головой - пытаясь увидеть зеркало и себя в нем. Увы - не увидел. Но щека коснулась подушки. И Грей осознал, что там нет щетины - за ним ухаживали. На секунду он прикрыл глаза - ясно же, что одним бритьем дело не ограничилось, а желания тела никто не мог отменить. Но не было сил стыдиться или думать о случившемся.

Вопрос Амелии застал его врасплох. Пользуясь своим статусом раненого, он помолчал, рассматривая ее лицо. Она казалась все такой же красивой, хотя ему и показалось уставшей и встревоженой. Что вовсе не выглядело странным. Наконец Грей сказал:
- Вы моя жена пред Богом и людьми. И вы спасли больше, чем моя жизнь или даже моя честь. Вы спасли честь моего рода.

Голос его был слабым, но твердым. Для него это были не просто слова - жена становилась членом его фамилии, его рода, его жизни. И он не мог не защищать ее, даже если бы она была готова убить его. Она его жена. И этим сказано все. По крайней мере, для Грея. Объяснение было честным - но было ли оно полным? В этот момент порыв ветра качнул занавеску на открытом окне. Луч света протянулся от груди Грея к руке Амелии, соединив их невесомой, но заметной нитью. А еще на стене высветилось то место, где когда-то, не так давно, висела картина, подаренная Сэмом своей жене. Простой рисунок горной вершины не пережил погрома. Не так, чтобы он был особо ценным - просто кому-то не хватило добычи. И под горячую руку подвернулся этот пейзаж. Нож располосовал бумагу, а потом каблук оставил кусочек сопревшего навоза прямо на нарисованном давным-давно хребте. Но Марта спрятала изуродованный лист. Грей моргнул. Занавеска качнулась обратно, и луч исчез, растаяв без следа. Привиделось, просто привиделось. И он постарался сменить тему.

- Скажите, леди Амелия, но что держит вас в городе? Нет, я понимаю, что имущественные дела. Я понимаю, что маклеры готовы обмануть. Я понимаю, что надо подумать, куда ехать. Но ведь мэр сказал, что вы не станете никогда своей в этом городе. Даже если вы будете вести себя безупречно, милосердно и достойно, даже если вы раздадите все свое состояние на помощь бедным - вряд вас возлюбят. Или, будем честны, станут терпеть. Рано или поздно на пороге дома опять окажутся вооруженные молодчики. И либо их будет больше, либо подготовятся они получше. Может быть, вам стоит поехать в Англию? Все же...

Он бросил взгляд на палец Амелии, где блестело обручальное кольцо.
- Все же вы моя жена. И там вас никто не тронет.

Долгая речь утомила его. На лбу выступили крупные капли пота. Голос становился все тише. Но сознание он не потерял и ждал ответа от девушки.

Настала очередь Амелии молчать. Она, казалось, колебалась и потому медлила с ответом — но по какой причине? Не доверяла? Не хотела обременять проблемами, которые затрагивали лично её? Сомневалась, что он поймёт и не осудит?

— Вы правы, — сказала она наконец, — я всё ещё ваша жена. Перед вашим отъездом я обещала, что найду способ уничтожить запись в церковной книге о заключении нами брака. И я бы сдержала слово, дабы не дискредитировать вас как двоежёнца в глазах британского общества, задумай вы по возвращении на родину обзавестись супругой по статусу.

Вид у Амелии был виноватый. Или показалось?

— Я задержалась с исполнением данного слова, потому что неотлучно находилась здесь. На случай если вдруг наступит ухудшение и придётся бежать за доктором...

Женщина развела руками, подавив нервный смешок.

— Я не очень-то рассчитывала на помощь, но он не отказался прийти. Даже не знаю почему. Скорее всего, из за вас — вряд ли из уважения ко мне. Хотя... ни я, ни Сэм не причинили вреда никому из его родственников.

Горькая, кривая усмешка пробежала по губам женщины. Остальное она говорила, отвернувшись к окну. Не хотела встретиться с осуждающим взглядом.

— Вы правы и в том, что местные жители не станут мириться с моим существованием, если я продолжу жить здесь. И я не останусь. Но прежде, чем я уеду, я хочу отомстить. Я желаю мести каждому, кто причастен к смерти моего мужа. Кто осквернил его память дурным словом. Кто поглумился над нашим жилищем и его вещами. Не будет мне покоя, пока все они не познают, что такое истинное, невыносимое страдание.

Она резко повернулась, глаза её горели.

— Вот какую женщину вы взяли в жёны, сказав перед Господом и людьми "Да", — завершила она с вызовом.

Грей хотел засмеяться, но закашлялся, тяжело, надрывно, так, что казалось, кровавые сгустки вот-вот испятнают старенький, но чистый пододеяльник. Когда же ему удалось успокоиться, он произнес:

- Тот самый случай, когда развод мог убить меня. Никогда не думал, что так бывает. И что это не просто фигура речи. Рад, что наш пока короткий, но бурный брак не завершился таким вот печальным для меня образом. И надеюсь, что вы не пожалеете об этом.

Голос его стал совсем тихим.
Итак, она хочет мстить. Положа руку на сердце, Грей ее прекрасно понимал. Когда шею захлестнет петля из грубого пенькового каната, христианское милосердие способно облегчить душу и переход в мир иной. Но оно не может удовлетворить жажду мести и справедливого возмездия спасшемуся из петли. Там, в будущем, каждому воздастся по делам его, и Бог скажет свое веское слово. Но это будет потом. И может быть - враги переживут тебя. Но даже если ты увидишь их похороны - до этого момента тебе надо будет смирять ярость и ненависть. А если чувства загонять в угол - они разъедят душу сильнее кислоты. Нет, Грей вовсе не был против милосердия и прощения. И готов был простить своего врага, читая некролог в газете. Но не раньше! И ему импонировал подход Амелии. Конечно, это не кроткая домашняя кошечка, ничего не знающая кроме вышивки да сентиментальных романов. Но такая женщина никогда бы не взошла на эшафот в белом подвенечном платье. Кроткая и тихая умерла бы, шепча молитвы покаяния. Нет, Амелия была не такой. Его жена тигрица, нет, скорее пантера, гибкая, смертельно опасная врагам - но добрая и мягкая для своих. Прекрасное сочетание для леди Иствуд. Эй, она и есть леди Иствуд. Хотя и хочет перестать быть таковой. Грей моргнул. Амелия повернулась к нему - глядя с непреклонным вызовом.

Ее взгляд напомнил ему далекую Индию. В прочной деревянной клетке лениво лежала добыча охотников раджи Гавилгура. Пантера, черная, как уголь. Она казалась спящей. Вялой как яблоки весной. Безобидной как груда нестираного белья. Сломленной как тростинка. Но иногда пленница открывала глаза, большие кошачьи глаза, с вертикальным зрачком. И там, в глазах зверя, бушевало пламя. Нет, она не смирилась и не сломалась. Она понимала, что в плену - но дикая кошка ждала момента. Если и не спастись, то хотя бы вцепиться в горло тюремщику. И, умирая, забрать хоть кого-то с собой.

- Надеюсь, хоть кто-то в этом чертовом городишке заслуживает снисхождения. А то после вашей мести здешнее кладбище вырастет до просто неприличных размеров. Но я вами, черт побери. Слишком многим кошелек стал заменять честь, разум и душу. И я сказал бы "Да" на алтаре и сейчас, зная какую (он постарался сделать ударение на слове, но силы стремительно покидали его) женщину беру в жены.

После этого все поплыло перед его глазами. Он не потерял сознание, но Амелия расплылась в смутное пятно, стала облаком, кучевым и белым, ее голос доносился словно сквозь слой ваты. Разговор вымотал его - мужчине требовался отдых.