Форумные ролевые игры

ссылка

"Разве ты не видел, что солнце было больным,
А когда взошёл Харун, оно воссияло снова,
Везением Доверенного Аллаха Харуна, обладателя щедрости,
Харун — правитель, и Яхья визирь его"
    Аль-Мавсили

Эта история начинается в те дни, когда благословенный век Харуна ещё не близился к своему излёту, когда тело халифа ещё не подводило его, а вокруг не кружились, предвидя кровавое пиршество, стервятники.
Это история начинается девятнадцатого мухаррама, в год сто восемьдесят седьмой, когда прошло шестнадцать лет от правления Ар-Рашида, шестнадцать лет спокойствия, свободы от войн, чумы и всяких бед.
Эта история начинается тихой арабской ночью, в Багдаде, полном пышностью изысканной жизни.
Лунный свет серебром ложился на изумрудный купол дворца Аль-Мансура, и фонари стражей из шудры, словно светлячки, скользили по городским стенам , по узким улочкам, по чёрной воде каналов...

О Багдад, как описать тебя, светлое око мира? Ты пахнешь корицей, камфарой и гранатовым соком, в тебе твёрдость дамасских клинков, изящество синского нефрита, мягкость изысканнейшего румского шелка! Ты — сияние сарандибских самоцветов, ты — величайшая из жил асванского золота посреди пустыни, ты — поэма, вытканная ахмарским жемчугом на самаркандской бумаге, ты — синдский слон, пред которым склоняются львы!
Вообрази себе, вазир, бескрайние ряды резных ворот и украшенных зубцами башен, вообрази разноцветные купола, возвышающиеся над садами, полными пальм и кипарисов — такие дворцы возводили ещё жители древней Хиры, и как столетия назад, за высокими стенами, богачи прогуливаются по садам, усаженным лилиями, розами и белыми маками, силясь ночной прохладой отогнать дневной жар.
Кто знает, может прямо сейчас, в укромном закутке, образованном выступами неровной стены, айары прислонили нож к чьему-то животу, и напрасно случайный прохожий оборвёт горло — уши знати внимают лишь струнам ребаба, да голосам певиц, поющих стихи Абу Нуваса:

— О, как прекрасна эта ночь и как благословенна!
Я пил с любимою моей, любви пил кубок пенный.
Я поцелуя лишь просил - она была щедрее,
От счастья я в ее отказ поверил бы скорее!

Многозвучна арабская ночь, полна стрекотом цикад, звоном кубков и стонами влюблённых! Уже последний торговец закрыл лавку ставнями, и ученики ложатся спать на минарете, обмениваясь шутками о своём учителе, и странники разместились на ночлег в мечети, и обитатели квадратных одноэтажных домиков расстелили циновки на крышах, спасаясь от летнего зноя, и разнесся уже давно клич муэдзина:

— Аллаху Акбар! Нет бога кроме Аллаха и Мухаммед — посланник Аллаха! Спешите на молитву, спешите к спасению! Аллаху Акбар! Нет бога кроме Аллаха!

Но даже эту пестроту звуков не сравнить с дневным гомоном, со всепоглощающим шумом городской жизни.

Тиха арабская ночь!

Умолк Большой Базар в Кархе, голоса над которым днём разносятся будто воинства всех царей земли сошлись на последнюю битву, и Малый Базар в Баззе, где армяне, ромеи и евреи состязаются в алчности и сметливости.

Молчит Круглый Город, обитель катибов да мавали Высокой Службы, и квартал Басрийских ворот — дом шарифов, и лежащая за ним Шаркия — обитель ортодоксальных суннитов, и северные и западные кварталы, где обитают в основном солдаты из абны и аббасийи, и трущобы бедняков, и молитвенные хижины суфиев на окраине...

Лишь с рассветом Город Мира возродится вновь, лишь с рассветом...

Но что это?
Отчего по обе стороны стремительных вод Тигра горят огни?
Отчего освещены купола дворцов — и даже сам Дворец Блаженной Вечности Аль-Хулд сияет словно восходящее солнце?
Что встревожило восточный берег, кварталы Русафа и Мухаррим, где обитают принцы и высшая знать?

Ты проснулся той беспокойной ночью, о вазир, ибо что-то нарушило твой покой, и слышались тебе во мраке звон оружия, слабые мольбы умирающих, и виделись тени грядущей смуты...

Ты прислушался, и ничего не услышал, кроме ровного биения сердца Багдада.

В блаженный век ты живешь.
И это никогда не изменится.

Ты уснёшь, о вазир, уснёшь не ведая, что только что мир навсегда изменился.

***

Той ночью, Повелитель Правоверных Харун Ар-Рашид отдыхал со своим любимцем Джафаром ибн Яхьей в Аль-Анбаре, одном из предместий Города Мира.
Лилось алой рекой вино, среди армянских ковров восседали друзья детства на резных ложах из индийского тика, и вспоминали свою бурную юность.

Их связывала больше чем дружба — любовь. Не уподо***йся, о вазир, тем, чьи языки суть чёрные скорпионы, жалящие сами себя, не гадай, были ли то узы братства или противоестественная страсть, но довольствуйся тем, что эти двое прошли через многое и поверяли друг другу самые тайные мысли.

Бывали между двумя и ссоры.
Сколько раз защищал Джафар несправедливо осуждённых подозрительным и скорым на расправу Харуном? "Он больной старик, который скоро умрет!" — кричал на Повелителя Правоверных тот, кто был ему ближе родных братьев, когда тот решил бросить в темницу шиитского имама.
Халиф делал вид, что принимает этот довод, но после всё равно казнил того, в ком видел даже тень угрозы собственной власти.

И многое из того, что делал Джафар, сам Харун сделать не мог — Повелитель Правоверных побудил придворных присягнуть его малолетему сыну, лишь Джафар и лояльная ему хорасанская знать откликнулись на зов. В ту пору многие завистники и недруги названного брата халифа говорили, де, Высокая Служба велит, но лишь волю Джафара...

Ещё в дворцах Бармакидов собирались многие вольнодумцы — шииты, мутазилиты, суфии, хариджиты, христиане, иудеи, сабеи — и напрасно объяснял Джафар, что лишь призывает мудрых дабы те могли поделиться друг с другом идеями, ибо в споре двух мудрецов правы всегда оба...

Было и многое другое.
Было — и прошло.

Несколько недель назад, Харун помирился с Бармакидами — как с Джафаром, так и со своим молочным братом Фадлом и названным отцом Яхьей — и одарил их роскошными придворными одеждами.

Вспомнил мудрый властитель мира, что именно Бармакиды стояли подле него, когда он восходил на престол.
Именно их мудрые советы позволили ему умаслить армию, верную покойному брату Харуна, укротить восстание в Хорасане, примириться с Алидами, отладить сбор налогов по всему Халифату...

И пусть Бармакиды настаивали на передаче трона Абдаллаху — старшему сыну Ар-Рашида, в ущерб действующему наследнику Мухаммеду, разве не приняли они волю Высокой Службы?

Мир вернулся в семью, Харун и Джафар ели фисташки с ониксовых блюд, и вспоминали былое. Вспоминали прогулки вдвоем по ночному Багдаду, выезды на охоту, игру в поло на ипподроме в Ракке, голубиные бега...

Вспоминали они и объятия красавиц, которыми оба наслаждались вместе — вспоминали, как могут вспоминать лишь двое мужчин, приближающихся к четвёртому десятку, но не утративших при этом жар и дух юношества.

Вдохновлённый речами, Харун вдруг встаёт.

— Субхан Аллах, брат мой. Солоны воды памяти, приятные телу, но неспособные утолить жажду в зной. Пусть кругом зима и слякоть, слова твои как чернила поэта, отпечатались в душе моей и побудили припасть к источнику сладости. Знай же, что этой ночью я буду веселиться и желаю тебе того же.

Джафар тоже поднялся. Тень пробежала по красивому лицу его, но губы растянулись в улыбке.

— Да пошлёт Аллах тебе сыновей, старший брат, и да не омрачится радость твоя.

Халиф шутливо похлопал его по плечу

— Я не шучу, брат мой. Не будет мне ни радости ни покоя, если не буду я знать, что ты счастлив! Ступай же к себе, выпей вина и насладись женщиной! Таков мой приказ!

Бармакид поклонился, а после припал губами к пальцам друга.

— Как пожелает Повелитель Правоверных.

Стоило Джафару уйти, Харун сразу же помрачнел и уселся на своё место.

— Уберите всё.

Резко бросил он скрывающимся за занавесом подавальщицам.

— И пошлите голубя в Багдад. Пора.

Воистину, между сыном Махди и сыном Яхьи была любовь.

Но как мудро заметил поэт, три вида любви бывает:
"Любовь — связь, Любовь — лесть, Любовь — убийство".

***

На душе Джафара было неспокойно — слишком хорошо знал он нрав всего названного брата, и с лёгкостью распознавал притворную веселость. Вернувшись в свой шатер, мужчина какое-то время сидел в темноте без движения, и лишь после, словно смахнув с себя сонную негу, поднялся и начал готовиться ко сну.

— Посланец принёс слова Повелителя Правоверных!

Окликнул Бармакида снаружи слуга.

Харун послал подарки — вино, сладости, сушеные фрукты — и заодно приказал рабам ещё раз повторить, что приказывает своему названному брату радоваться этой ночью...

Пришлось в самом деле вызвать женщин с музыкальными инструментами и поэта Абу Заккара.

Вскоре, под ночным небом Двуречья разнеслась музыка и пение.

— Хотят люди чего-то от нас,
Не спят люди из-за нас,
Желают знать они,
Что мы скрыли.

Абу Заккар был стар и слеп, и всё же даже его голос прервался, столь тяжелым сделалось молчание сына Бармакидов, когда новый посланец от халифа принёс ещё больше сладостей и вина...

— Господин мой, Повелитель Правоверных оказывает тебе такой почёт! Отчего ты так печален?

— У меня дурное предчувствие. Он что-то задумал.

— Отгони свои страхи и предайся удовольствиям!

Вскоре шатер окружили вооруженные воины аль-Хассы, во главе с Ясиром аль-Рахла.

— Повелитель Правоверных зовёт тебя.

Коротко бросил тот евнух.

Названный брат халифа сразу же понял всё. Без особой надежды попросил он разрешения войти в шатер дабы оставить распоряжения, а получив отказ прямо спросил

— Какой приказ дал он тебе?

— Повелитель Правоверных хочет твою голову.

Джафар покачал головой.

— Он должно быть пьян. Берегись, возможно он вскоре пожалеет о своём приказе.

Это был хороший совет — Ясир явно задумался прежде чем ответить

— Мне не показалось, что он пьян...

В голосе евнуха явственно читалось сомнение.

— Не убивай меня до завтра, и я хорошо вознагражу тебя. Завтра же, если Повелитель Правоверных не изменит своего решения, делай что должен.

Не случайно, Джафар ибн Яхья по всему Халифату известен был своим красноречием.

Но после недолгого кол****ия, аль-Рахла покачал головой.

— Нет к тому пути.

— Тогда хотя бы отведи меня к Повелителю Правоверных и дай возможность оправдаться!

Продолжал давить Джафар, и на этот раз евнух кивнул.

— Это возможно.

Харун ждал в своём шатре, сидя на молитвенном коврике.

— Где голова Джафара?

Быстро спросил халиф вошедшего Ясира. Тот опешил.

— Я привёл Джафара...

Попытался произнести незадачливый слуга, но Повелитель Правоверных не дал ему закончить, мгновенно подскочив с места, словно потревоженный карканьем воронов леопард

— Мне не нужен Джафар! Мне нужна его голова!

И Харун Ар-Рашид получил желаемое.
Взяв отсечённую голову в руки, долго еще он осыпал ее оскорблениями, в кровожадном исступлении снова обвинял в обидах, о которых Джафар, будь он жив, и не вспомнил бы...

Ясир туповато переминался с ноги на ногу в ожидании награды, заметил евнух и то, что в шатер прибыли хаджиб Фадл ибн ар-Раби, военачальник Харсама и евнух Масрур, прозванный "Меченосцем его мщения".

Наконец, халиф обозрел всех собравшихся — в глазах его стояли слезы.

— Харсама. Доставь это, — он протянул голову какому-то рабу, — и тело в Багдад. Выставьте останки на трёх мостах, дабы каждый знал, что бывает с изменниками. Масрур, немедленно вели заковать в цепи Яхью и Фадла Бармакидов, а также всех, кто служит им.

— Всех, Повелитель?

Невольно переспросил Масрур — речь шла о тысячах человек.

— Всех!

Рявкнул Харун, и тут взгляд его застыл на Ясире, так и стоящем с окровавленными руками.

— И отрубите этому голову.

Махнул рукой халиф.

— Не могу смотреть на убийцу Джафара.

***

В ту ночь начинается наша история.

В ночь, когда Харун Ар-Рашид пролил кровь, что не смыть всей водой из четырёх рек.

В ночь, когда мы впервые встретим наших героев.

История I
Салах


История II
Камал


История III
Эзра


История IV
Ясмин


Четыре героя.
Четыре истории.

Простолюдин с душой воина в пучине городской жизни — до чего трудно решить, с кем именно следует сражаться!

Молодой и изнеженный принц, делающий первые шаги в жизни — уже чувствующий, что ему суждено властвовать, но пока не знающий, как именно следует управлять другими.

Юноша Избранного Народа, впервые познавший трудности выбора между личным процветанием и законами общины — сумеет ли он спасти своего отца?

Дева из сказочной страны, чья сказка началась и закончилась, уступив место суровой реальности — открывшая ноль обратится ли в ноль?

Всех четверых объединит отрубленная голова Джафара ибн Яхьи, выставленная на мосту через Тигр.

В ту самую пору, когда Салах ибн Мади выбирал между джихадом и кошельком, когда Камал ибн Вали озирался в поисках учителя под сводами мечети Аль-Мансура, когда Эзра ибн Муса впервые делал выбор между общиной и обществом, когда Ясмин бинт Амир переворачивала страницы книги, написанной на пальмовых листьях, в ту самую пору зачинались истории еще трёх героев, едва ли уступающих четырём, о которых сказано было выше.

История V
Зари


История VI
Аыым


История VII
Фарук


Пути Трех... скоро им предстояло столкнуться с путями Четырёх, сплестись в причудливый узор, превосходящий изяществом прекраснейших из армянских ковров.

Слушай же, о вазир, слушай и внимай!

Ты знаешь начало истории.
Ты захочешь узнать конец.