ᛟ Лживая Сага: Стражи холода ᛗ | ходы игроков | 2. Руна вторая. Вёльвбринн

Тихо сидел и Ингвар. Только время от времени, редко как только мог, поднимался, чтобы огонь поддержать. Он бы и так до утра не потух, но прогорая давал меньше тепла, а сейчас кузнецу хотелось чтобы тепла было много. Поможет ли это названному братом? Вряд ли. Так что скорее со своего сердца камень бонд снимал.

После второго али третьего разу как дровишек подбросил, да кочергой пошурудил песнь завел Ингвар. Это не была сага или виса, это была именно песнь. Древняя, тягучая как свежий мед, простая как соломенная лежанка и сложная как работа в поле. Эту песнь пел его отец, а до того отец отца. Сам Ингвар уже давненько ее не пел. И не потому что не мог, песнь и в голове хороша, не только наружу мотыльками слов вылетая. Просто жизнь его никак не походила на обычные сельские будни. А вот сейчас все происходящее напомнило ему ту, старую жизнь. Когда он подростком, пригнав с пастбища коз оставался в большом доме и смотрел на спящих родичей.

Пел кузнец совсем тихо, вряд ли кто из находящихся в доме мог вообще услышать, а уж слов разобрать и подавно. Разве что собеседник Лешата сподобился бы, да с чего бы ему.

Следопыт беспомощно посмотрел на свои прозрачные руки, несколько раз сжал и разжал кулаки. Затряс головой, от злости и стыда. Ни там и не тут. Ни с Одином пировать, ни с женой миловаться...

Женой.

От этого простого слова, просто о мысли об Ирии, по призрачному телу растеклось такое же призрачное тепло. Отныне и навсегда у него появилось что-то своё, что-то настоящее и осязаемое, якорь, надёжный островок посреди бушующего океана. И он как-то сразу успокоился. И стал прислушиваться, потому что великий бог говорил о его жене.

- Потому и не жив, потому и не мертв. Не мертв потому, что она держит меня там. Не жив потому, что нахожусь в твоих чертогах. Не пришло ещё мое время - теперь я знаю это точно.

Рёнгвальд-Лешат сделал два твердых шага вперёд, возвращаясь на то место, где стоял в начале.
- Как ей удалось обрести тело - ты и сам этого не знаешь, Великий. Иначе взял бы... Попытался бы взять то, что тебе не принадлежит. Она не растворилась, а спряталась от тебя. Все это время жила в глуши и не радовалась солнечному свету. Теперь в её избе появился новый хозяин, а в её жизни главный мужчина.

Лешат, прищурившись, посмотрел на советника великого Одина пытаясь понять, кто же это. Может быть, Риг, который знает все о людях? Но почему ас в обличьи простого воина? Кто же это?

Кажется, Одину было всё равно, что какой-то призрак разговаривает с ним столь неуважительно. Судя по песням, раздававшимся то и дело слева и справа, только Один да его советник слышали Лешата.
- Своё право знать всё я давно выкупил, - бог богов отодвинул повязку и взгляд следопыта провалился в чернеющую бездну, что была когда-то его глазом.
- Две попытки, - усмехнулся он.

И тут в груди потеплело, голос тихий раздался в голове:
- Не спорь с ним, он с тех пор многое узнал, да всё одно не поумнел. Подумай. Не только солнце платья ткёт, - Ирия говорила будто издалека, но на груди покоилась ее рука - так было тепло и спокойно.

Лешат же. не теряя времени, и к советнику Одина присмотрелся: тот словно почувствовал пристальное внимание. голову поднял и знакомый взгляд ошпарил следопыта. То отец его был, изрядно помолодевший, без уродливого шрама, что нанес ему Лешат, да без гривны своей. Гривны победителя.

Тихо было в доме, лес замолчал, мертвые уснули, только лилась древняя песня из уст коваля, ворочалась во сне Ревдис, да шептала что-то тихо Ирия своему суженому.
- Не спорь с ним, он с тех пор многое узнал, да всё одно не поумнел. Подумай. Не только солнце платья ткёт.

"Не только солнце платья ткёт..." так начиналась веселая, даже легкомысленная песня, что, улыбаясь, пела когда-то Хельга, когда ткала холодными вечерами. Мелодия терялась в голове, сплеталась с иными песнями, но еще одну строчку удалось вспомнить Ингвару.
"Но и луна полоску ткани
В тугую ленточку совьёт"

- Лучше бы просто дала ответ своему тупому муженьку. - Пробормотал себе под нос Лешат, разозленный своей неудачей. Ну конечно же, глаз в обмен на всезнание!

Что же ещё? Что? Солнечные лучи? Лунный свет? Тьма? Плащ, сотканный из теней? Пауки? Травы и листья? Так много вариантов, а правильный ответ всего один. Эххх, ещё бы висы и саги слушать было, а не только оружием бренчать.

Лук... Викинги не признавали это оружие. Да, конечно, за поясом у Лешата всегда висел топор. И метал топоры он тоже неплохо. Но главным оружием все равно оставался лук - оружие труса. В чертоге великих героев Лешат чувствовал себя совершенно лишним. И из-за своего имени, и из-за происхождения. И... Из-за лука.

Отвлекшись от размышлений о загадке, он пристально поглядел на отца и вызывающе, кривовато улыбнулся. Как жаль, что этого самого лука не было под рукой. Чтобы можно было многозначительно его погладить, ну или похлопать, словно в напоминание отцу.

- Что это? Неужели, так выглядит любовь? - Внезапно, мысли снова потекли в другом направлении. И он с какой-то особой лаской положил руки себе на грудь, но в своем преставлении касался груди другой. Брови недоуменно поползли вверх. Но длинная горизонтальная морщина едва появившись на лбу сразу разгладилась. Он даже слегка улыбнулся.

- Она соткала себе другую одежду. Из теней и тьмы. - Следопыт все ещё прислушивался к своим, таким новымч ощущениям, и отвечал слегка рассеянно.

Вздрогнул кузнец. Не так как от удара или от неожиданного звука. Так, как будто получил неожиданную ласку. Будто пришел с торга уставший, разгоряченный, да и не дождавшись домашнего варева прикорнул во главе стола. Только прикорнул, еще не успев до снов добраться и словно ладошка, мягкая, шелковистая, любимая прошлась по небритой щеке. Точно так как она знает ты любишь. И ты знаешь, что она знает, а потому вдвойне удовольствие, но все равно нежданно. Подходила она всегда тихохонько, не человек идет, а перышко по волной глади плывет.

- Знаешь эту песню хозяйка?

А голос-то голос. И куда делись мелодичные нотки, словно кузнецкими клещами заготовку сжало горло, так что только хрип и прорывается.

- Если знаешь, спой. Мне всегда помогало и ему может помочь.

Не помнил мелодии, но разве это важно. Просто, нараспев и горло будто из темного зева печи в холодную воду опустили. Нет, не хрипит больше голос, но срывается как у юнца безусого.

- Но и луна полоску ткани в тугую ленточку совьет.

Когда Лешат заговорил про одежду, полторы пары глаз вставились на него в напряжённом изумлении, но стоило ему предположить, из чего соткала себе платье Ирия, лица их расслабились и победоносные усмешки тронули губы. Не угадал. Не надо было дожидаться обидных слов, чтобы это понять, но они всё же прозвучали:
- Последняя попытка.

И тут сквозь пелену прорвались слова песни. Ее вели два голоса, но слышал ее лишь следопыт. Такова была привилегия призрака: быть сразу в двух мирах, хоть и ни в одном не иметь прав.

Не только Солнце платья ткёт,
Но и Луна полоску ткани
В тугую ленточку совьёт

Тихий и нежный голос Ирии переплетался с хриплым сильным голосом коваля.
«Мы здесь, рядом» звучало за их словами. Подумать только: если он и сейчас не угадает, голоса навеки канут в пустоту. Возможно, он в последний раз слышит их сейчас.

Ирия встрепенулась, услышав продолжение песни. Возможно, она и правда забыла слова. А может, и не знала никогда. Так или иначе, она затянула песню вместе с Ингваром, в голосе звенела надежда и нежность. Да, она также сильно хотела спасти Лешата. Что с того, что спасти его могла лишь песня. Зато какая! Песня любви.

- Как остановить наступающую зиму? Как спасти всех людей? Тебе ведь нужны воины для последней битвы, Могучий. - Лешат встрепенулся. Заложил руки за спину, выпрямил грудь и вытянулся в струнку, чуть повернув голову, будто прислушиваясь к чему-то. .

- Ты ведь знаешь, откуда мы идём, куда и зачем. Я готов заплатить ту же цену, что заплатил ты. За знание. - Следопыт улыбнулся своим мыслям самыми кончиками губ и негромко, как бы в сторону, но очень отчётливо добавил, - Не только Солнце платья ткёт. Но и Луна...

Бог Богов взирал сурово, всё еще не свыкся с дерзостью вошедшего без стука неживого-не мертвого воина. Но стоило Лешату сказать ответ, как всё переменилось. Один захохотал, довольный тем, что услышал, и пробасил:
- Повеселил ты меня нынче. Будь по-твоему. Возвращайся к своей хитрой жене и помни: воинов на моем пиру достаточно, не столь нужны мне новые герои, а вот дети, побратимы и враги мои - те за род людской побороться не прочь. Воззвать к ним помогут старухи, к которым вы идёте. Теперь они вам не откажут, но и цену назначат, какую вздумается. Теперь ступай вон.

Лешат почувствовал, что тихая песня в два голоса теперь раздается ближе, чем звон кубков и пьяные песни соратников, смех Одина и слова отца, которые он прохрипел ему напоследок: "Теперь я вижу, каким ты стал, Рёгнвальд. Ни один из моих сыновей не достиг чертогов Одина, лишь ты. В том не моя заслуга, а..."
Слова растаяли, но Лешат и так знал, о чьей заслуге речь. Ее перстень был не на той гривне в стылом снегу, а на его, Лешата, пальце.

Шумный вдох наполнил маленькую хижину. Следопыт открыл глаза. Ирия всхлипнула и прильнула крепче. Сердце под ее маленькой ладонью так и не забилось, да и зачем? Ведь сердцем теперь была она, а Лешат теперь был каждой клеточкой огромного леса, его полновластным хозяином. Даром, что слепой на один глаз.

  Маетным был сон Ревдис, тревожным. Не шел к ней покой, не окутывало забвение ночное. Душу девичью Лешата имя терзало – не так, однако ж, как юных дев строгость скул мужских краснеть заставляет, но волнением за соратника верного, бьющегося ныне где-то там, куда редко кого из Мидгарда жителей нога ступала. Помощи, подмоги просил Следы Читающий – но не ведала дева битвы, как ей руку помощи протянуть, вытащить хирдманна из того Нигде, где душа его в странствиях пребывала.
  Вертелась Бабочка на ложе своем простом, плащом то с головой накрывалась, то вовсе его откидывала. И еже ли кто бы лучину к девичьему лицу поднес бы, узрел бы тот, как зубы ее крепко сцеплены, как желваки играют от негодования, что сил недостаточно. Постанывала воительница, пряча лицо в тень локтя, ноги к груди поджимая – и не могла ни дрему скинуть, ни в покоя блаженство провалиться.
  Но песня полилась, хижину невеликую собой заполняя, как море безбрежное в приливах выбоины меж камней покатых заливает – и очнулась быстрокопейная, глаза рукавом протирая. Вслушалась в напев на два голоса, зевнула, рот рукавом прикрывая, да прикинув быстро, что делать след, вытащила из сумы свирельку свою верную. Ноги под собой скрестив, музыки переливы к песне добавила – не зная, почему, не ведая, зачем, но чуя, что так единственно верно будет.
  Так и продолжила соловьиные трели она, очи смежив и музыке себя доверив, решив не возвращаться в мир открытых глаз до тех пор, пока не окликнут ее соратники или та, кого сестрой она нарекла.

- Ну что жена брата моего названного. Многомудрая ты, но всего знать никому не дано, разве что Одину одному за жертву великую. К добру ли к худу вернулся ко мне голос, а только то, что уже он сотворил мою возможную смерть настолько перевесит, что ни под одни тарные весы я бы ногу не подставил, раздавит. А сейчас время праздновать. Надежды огонек еще теплился во мне. Как последние всполохи в тигельной печи, когда ни дров, ни угля не сыскать, только и ждешь пока погаснет окончательно, а сейчас этот огонь разыгрался хоть железо кали, хоть обед на большой стол готовь. Впрочем почему хоть, как раз готовь. Праздник у нас, двойной праздник. Свадьба и возвращение брата.

Как-то изменился кузнец. Вроде и нос тот же, и брови, и губы. Вот только словно отсвет на нем появился. Бледное, покрытое тенями лицо, готовое к тому чтобы навеки смежить очи, вдруг превратилось в лицо настоящего ярла, стоящего на горе над сожженным вражеским городом. Одна тень по нему все же промелькнула, когда заметил, что не без потерь Лешат вернулся. Но ненадолго, потому что жертву он принес за то, что этой жертвы точно стоило. Хотя до конца Ингвар и не знал за что, просто чувствовал, на многие путины вперед висы об этом не умолкнут.

- Спасибо за помощь, брат. Спасибо за помощь, жена. Спасибо за помощь, воительница. - Лешат медленно наклонил голову, благодаря кузнеца и деву щита. Жену же обнял за плечи и прислонил её головку к своей груди, как будто бы привычным жестом, будто бы всегда так делал. И примостился подбородком на её макушке. Так же, как будто проделывал это сотни и тысячи раз. - Но у нас нет времени на празднования.

- Я вижу... вижу йотуна, на краю леса. Вижу... стаю отощавших, голодных зверей, похожих на волков. Вижу... зелёную поляну - будто и не зима в разгаре который год. Вижу... вижу Медведя... - Лешат сосредоточенно потёр глаз, который отказывался смотреть вперёд, но смотрел внутрь. К своей чести, он испугался лишь на короткое мгновение. Наверняка присутствие воительницы и жены не позволило ему выказывать страх. Да и... может не испугался вовсе, а так... Знаете ли, не каждый день понимаешь, что ослеп на один глаз. Он всё так же не выпускал жену из объятий. - Медведь нам больше не поможет. Я вижу... вижу старух. И знаю как к ним пройти. Никто не посмеет встать у нас на пути.

- У меня на пути. - Чуть смущённо добавил он и виновато повёл плечом.

- Вёльвы помогут нам. Не посмеют отказать. Но даже я не смогу заставить их сделать... за бесплатно. - Несколько скомканно закончил он.

  Прозвенел Кователя голос, молотам ювелира на малой наковальне подобный – и отложила дева щита свирель, руки на коленях сложив. О Альфёдре рекал он, о надежды огне неугасающем о празднестве великом. Навострила воительница слух свой, очи быстролетящие распахнула, крыла бабочки заставив встрепенуться. Ужель поднялся Лешат с ложа смертного да свадебного, ужель сбросил с плеч холодные ладони Синелицей? Посмотрела она на лежащего хирдманна, пальцы до боли сжав – и та надежда, что Ингваром двигала, в сердце ее затрепетала птицей, в сети попавшей.
  Вгляделась она в полумрак, свечей плачем разгоняемый, и прежде, чем новый голос ответил Сладкопевцу, узрела глаза белок блестящий. Но подскочить не успела с воплем радостным, как завел Следопыт стежку слов своих, и были они поразительней да удивительней многого из того, что Ревдис слыхала. Про видения далекие, коие ни один зрак не увидит, про опасности да преграды. Говорил Лешатом названный – и видела Бабочка за слов стеной, что соратник вернулся иным, чем прежде. Это был уже не лучник улыбчивый, но кто-то иной под его кожей – и, вместе с тем, прежний Лешат, возвысившийся над собой. Браком ли на Леса Деве, собственного ли духа крепостью, волей асов недвусмысленной: про то Ревдис ведомо не было.

  На ладонь опершись, поднялась она в полный рост, да главу склонила пред новобрачными так, что косы длинный пол земляной мазанули. Выпрямившись, продолжила она, улыбки не пряча:
  - Рада видеть тебя в добром здравии, Лешат! Рада и за тебя, Ирия-дева, что супруг твой вернулся к людям. Пойдем мы к вёльвам, в том сомнения нет – но прежде должны вы брак закрепить, да простыни за порог выбросить. Но прежде…
  Прервав речь свою, опустилась на колени Бабочка, руку в котомку запустив. Вытащив что-то, руку она протянула Ирии:
  - Вот наш дар скромный тебе, жена мужа своего, - на раскрытой ладони лошадка деревянная маленькая лежала, - Пускай в твоем доме будет детский смех задорный, да не звучат рыданья траурные.
  Вновь покопавшись, протянула руку она Следопыту:
  - Вот наш дар скромный тебе, муж жены своей, - на раскрытой ладони гребень, резьбой украшенный, лежал, - Пускай в твоем доме будет время для вас двоих – и пускай родной дом, каким бы он ни был, будет целым миром.

  С колен поднявшись, быстрокопейная дева обернулась к Торсбарда сыну:
  - Коль нет с нами тана иль годи, прошу тебя, клыков сечи кователь, свидетелем брака их стать, как тому полагается по обычаю. А мы за дверьми подождем – не женское это дело, в доме в ночь брачную оставаться, невесту жениху вручив. – и добавила, несогласия слова предвосхищая, - Не спорь, не гоже гневить богов – так правильно.

- А и спорить не стану Дева Бури. Все правильно ты говорила. И от себя подарков добавлю.

Из котомки на свет появился меч размером с ноготь и сундук размером с фалангу большого пальца.

- Этот меч тебе, та что стала сердцем брату названному. Не придется тебе защищать себя, но в грядущем пусть появятся те, кому этот меч в радость будет, и кто тебя с Лешатом родителями называть будет. А этот сундук тебе брат названный. Все печали и горести, что с тобой случатся закрывай в этот сундук, а я надежду буду таить, что больший тебе и не понадобится.

Что у них там за обычаи были, почему спешить надо было кузнец не знал. Вот только еще час назад Лешат был их роду-племени, а значит и обычаи справлять треба как у них заведено праотцами, а не новые выдумывать. Не лучший выбор на роль свидетеля бонд, али кователь, да только другого тут и нет, а женщину в свидетели брать, так лучше вообще нарушить.

Прильнув к Лешату, недолго молчала Ирия. Выслушав своих гостей, улыбнулась скромно, да и сказала:
- Прав муж мой: совсем близок белый день, а значит, дорога вас снова ждет. Благо, не просто следопыт теперь соратник ваш, но леса этого хозяин. До старух уж вам рукой подать.

Подарки приняла она с поклоном и снова улыбнулась:
- Низкий поклон вам за помощь, за дары ваши, да только человеческие обряды мне не к чему. Не они скрепляют, но клятва, сказанная от души да от сердца. Что до праздничного пира, то ждать он будет вас на обратном от вёльв пути. А покуда приготовлю вам, чем перед дорогой подкрепиться.

Скромно промолчала лесная хозяйка, что не родятся от нее дети, как не родятся они от ветра или луны, лишь вздохнула задумчиво, игрушку от Бабочки принимая. А после принялась кашеварить, дабы гостей в недолгий путь сытыми проводить.

  Сложив на груди руки, дева щита слушала внимательно речи Ирии, поражаясь, что Дочь Леса живет по иным обычаям. В представлении Бабочкой прозванной, все традиции Мидгарда шли от асов, а, значит, и у лесной хозяйки, чья кровь к небожителям была ближе, чем к смертным, они должны были быть таковы же, как в любом селении. Однако ж – дивись ты! – не так все было в том мире, к которому теперь и Лешат принадлежал. И хоть странно было это, да поделать ничего нельзя было: плетью обуха не переживешь, а под сень чужого дома со своим норовом не ходят. Как Соль наследница сказала, так тому и быть.
  Кивнула Ревдис:
  - Мой слух испил меда твоих речей – так и будет.

  А покуда припасы в дорогу готовятся, странница, копье верное прихватив, вышла из-под крыши на хлад уличный. Устала она от разговоров, от обсужденья того, что понимания превыше – да и с душою родной побывать ей хотелось. К поленице инеистой прислонившись, воительница вдохнула воздух морозный, взглядом спокойным гуляя по кромке иссиня-черного леса. Постояв так, тишью наслаждаясь, кивнула мыслям своим она. А после, бревнышко малое от остальных отколупав, устроилась в углу, ножом вооружившись. Дар новобрачным нужен был, и о том дева быстрокопейная ни минуты не жалела – но и дочь без игрушки оставлять невместно было. Привалов, коль милостью своей асы воинов Эрве Одаль не оставят, еще много будет – вырежет она лошадку новую, предыдущей ничуть не хуже.

Ингвар вернулся на улицу и чуть не столкнулся с Бабочкой, которая тоже решила выйти. Не стал кузнец спрашивать зачем, сейчас невместно это было, он же сам возвращался за флягой с водой из чудодарственного источника. Подошел к Лешату, протянул ему.

- Не знаю поможет ли, к добру или к худу, да и вообще треба ли тебе об этом думать. Только вода здесь чудодейственная. Мне голос вернула, Ревдис годы скинула. Может и тебе для глаза пригодится? Правда жену сначала выслушай, она тут много страхов про этот источник нарассказывала.

Передав флягу Лешату бонд уселся в гол, в котором видел ту, что ближе всего к сердцу прикипела. Знал, точно знал, что не будет ничего, уж теперь то точно. А вот не мог заставить себя в другое место сесть. Совсем скоро в путь, так что последние минутки ухватить, продлить сколь можно эту надежду не надежду, веру не веру, но память уж точно.

Лешат аккуратно взял флягу и взвесил её в руке, о чем-то думая. Но думал он совсем недолго. Уже через минуту он вернул её кузнецу, так и не открыв.
- Я попросил Отца Богов о знании и сам предложил цену. Негоже требовать назад уплаченное. Спасибо, брат.

Соблазн был велик. Просто хотя бы для того, чтобы избавиться от внезапного чувства страха. От некоей беспомощности, что ли. Ведь он так полагался на свои руки, уши и глаза... А теперь... что? "Стал ли я слабее" - Спросил сам себя следопыт и сам себе честно ответил "Не знаю".

После чего подошёл к жене и мягко развернул к себе, отрывая от дел.
- Знаю, о чём ты умолчала. Догадываюсь. - Лешат положил руку ей на живот и прижался щекой к её щеке, продолжая говорить уже едва слышно. - На то мы и люди, чтобы придумывать. На то мы и боги, чтобы творить. Я найду способ сделать так, чтобы под крышей нашего дома раздался детский смех.

Отстранившись на расстояние вытянутой руки, следопыт провёл тыльной стороной ладони по щеке девушки и поймав её взгляд несколько секунд смотрел ей в глаза.
- Ведь я твой мужчина. Ты мне веришь? - Лешат легко улыбнулся. И глазами и краешками губ. - Жди меня.

Ревдис

Лес встретил деву непривычным покоем, будто всё, что тревожилось и завывало в нём с наступлением тьмы, сгинуло вместе со старым хозяином. Ревдис отчетливо почувствовала, как справа снова возникла невысокая фигурка. Встав на цыпочки, она наверняка заглядывала за плечо, пытаясь понять, что мастерит Бабочка. Кажется, дева меча отправится в гости к вёльвам не только в окружении мужчин.

Ингвар

Кузнец тоже понял, что за пределами маленького домика стало тихо - не просто беззвучие царило кругом, но и покой. В этом блаженном покое его по-прежнему ждали - большой мозолистой ладони коснулась на миг маленькая теплая и тут же отпустила, лишь обозначив присутствие. Когда же Ингвар уселся в тот самый угол, не взирая на воркующих влюбленных, маленькое присутствие обозначилось рядом - двинься он ближе и коснется бока теплый комок.

Лешат

Ничего не ответила следопыту его новоиспеченная жена, лишь пожала плечами и мельком окинула взглядом его увечный глаз.
- Послушай. Не о том следует сейчас говорить. Ведьмы хитры и пусть ты сам хозяин леса, в коем они обитают, всё же попытаются сбить тебя с толку. Всё, что тебе нужно - это хранить связь с сердцем, - она приложила ладонь Лешата к своему сердцу, которое мерно билось, в отличие от его собственного. Тепло в ладони так и осталось, когда они прощались. Тепло в ладони так и осталось, когда домик скрылся из виду.

Тепло чувствовала и Ревдис, за своим правым плечом.

Совсем рядом с Ингваром тоже двигался этот комок тепла.

Согретые им, воины Эрве Ордал, продолжили свой путь.