[Kr] Грехи отцов | ходы игроков |

Обычный, казалось бы, день. Ты отучился, распрощался с товарищами, но домой не поехал, а поехал на почту — нужно было отправить письма отцу. Но что-то было не так, будто тучи сгущались в кристалльно-чистом небе. То ли солнце светило недостаточно ярко или педали крутились тяжелей, чем всегда. А может, остался неприятный осадок после контрольной по английскому, уверенности в верном выполнении которой у тебя не было. Так или иначе, ты тут. Заходишь в отделение, вежливо киваешь сидящему со свежей газетой незнакомому мужчине и подходишь к окну.

— В чём дело? Ты выросла в амбаре? Закрой дверь! — доносится из-за стекла пренебрежительно-знакомый голос. Брюс Кэмпбелл. Армия тьмы.

Иошши отводит взгляд от переносного телевизора, спрятанного в глубине почтового прилавка и замечает тебя. Расплывается в улыбке.
— А, Кин-кун! Давно не заходил! Как дела? Как бабушка?
На самом деле, ты заходил пару недель назад, но для неё, просиживающей дни на скучнейшей работе, это большой срок. К тому же, Иошши любит поговорить и здесь, в центре многих жизней находясь, знает многих, если не всех. Правда, не знаешь, стоит ли делиться — бабушке не здоровится, второй день высокое давление. Ничего такого, конечно, она и сама любит обсуждать своё здоровье. Но удобно ли тебе?

Хотя где ещё расти допотопным обезьянам... Кин помнил эту сцену, когда Эш получил металлическую руку, парнишка улыбнулся в ответ, запоздало вспомнил, снял очки, подходя ближе. Когда Ая работает на почту приходить приятнее, она и улыбается чаще в ответ и слушает, да и её слушать приятно.
— Готовился к контрольной, — Котец немного посопел, снимая с плеча и открывая рюкзак, чтобы достать пару писем. От себя и от бабули, его получилось довольно пухлым и долгим, давно не отправлял и написаных от руки листов накомилось, так что Кин аккуратно сложил их вместе. — Но когда сел писать, весь английский из головы возьми и сбеги. А я думал, что хорошо готов.

Парнишка тяжело вздохнул, но все равно улыбнулся и доставая конверты и протягивая их Иошши.
— Я зайду на неделе, чтобы не теряться тогда надолго. А то сегодня бабуле нездоровилось немного, может и ничего страшного, но я все равно отсюда домой пойду. А то иначе бы постоял, кино больно интересное.

Иошши удивилась.
— Тебе нравится? А я всё смотрю, смотрю, понять не могу, почему от него все в восторге, ерунда какая-то, а не фильм. Или дальше лучше будет?
Приняла письма, проверила, что всё правильно заполнено, сложила в аккуратную стопку. Про бабушку услышав, сделала обеспокоенное лицо — скорее искренне, чем из вежливости.
— Бабушке выздоровления! Надеюсь, и правда ничего страшного, но, может, врачу позвонить? Или скорую вызвать?
У вас в деревне телефона нет, ближайший здесь, в селе, на почте.

— Да! Нравится, оно смешное и фееричное. Там столько всяких фразочек и моментов, а где оно плохо, там кажется оно и должно так быть! Там ведь актер такой шикарный, я бы прям наверное хотел таким быть. Столько знать и уметь. Но пока мне даже английский с математикой приходится с боем штурмовать.
Кин сам себя прервал в момент готовности пойти расписывать Иошши все прелести трилогии Зловещих Мретвецов. Он все-таки торопится.
— Ты до конца посмотри, а там решишь, я забегу спросить на днях, понравилось или нет.
Предложение девушки Кин услышал и прям задумался. Врачу позвонить? Но их деревня далеко, а бабуля вроде не настолько болеет, вдруг кому-то будет нужнее? Да и Иошши беспокоить, она тут вместо работы будет по телефону звонить для него. Котецу замялся, переступая с ноги на ноги. В потолок посмотрел, очки потеребил, в руках, но все же решился, на цыпочки встал, чтобы на девушку посмотреть повнимательнее и поближе.
— Нет, скорой не надо. Но если можно позвонить врачу и спросить, что при давлении нужно делать, то было бы замечательно.

Иошши округляет глаза с интересом:
— Ты актёром хочешь быть?
А потом пододвигает ближе телефон, набирает номер и протягивает трубку тебе.

Длинные гудки быстро сменяются густым басом:
- Муши-муши. Чем могу помочь?
Доктор.

— А почему нет? Я красивый и умный!
Конечно, не настолько красивый, как люди из телевизора, но что поделать. Может это кино так влияет на то, что они так красиво выглядят. Но зато какая жизнь там замечательная! Все тебя любят, цветы, поклонницы, интервью. Сколько жизни и радости! Чудо, а не жизнь.
Кин широко улыбнулся и взял протянутую трубку.
— Здравствуйте, доктор-сан. А вы можете рассказать, что при повышенном давлении людям надо делать? А то у меня бабушка неважно себя чувствует, но врача вызывать не захочет.

— А где ваша бабушка живёт? А, ясно. Если хотите, я могу заехать вечером, проведать её, мне по пути. Пока же можете заварить ей... — доктор начинает перечислять травы.
— Иошши-тян, подойди, пожалуйста, — слышится сухой баритон из-за двери, ведущей в служебное помещение почты. Ая подымается и уходит. Ты слушаешь врача.
— ... или же, если есть возможность, зайдите в аптеку и купите... — доктор называет несколько лекарственных препаратов. Мужчина с газетой закашливается, скрипит всё та же дверь. Подымаешь взгляд. Иошши вернулась, но за эту минуту где-то растеряла хорошее настроение, вплоть до слезливого блеска в глазах. Рядом с ней взрослый дядька - известный тебе почтальон, разносящий письма и телеграммы (и приносящий бабушке пенсию). Предельно серьёзное выражение лица. Не можешь вспомнить его имя. Оба смотрят на тебя.

— Ага, ага, я сейчас, запишу, чтобы не забыть, — Котецу облизнул губы и радостно потянулся к рюкзаку, в боковом кармашке которого лежал блокнот с карандашом. — Понял, если вам не сложно...
Котецу обернулся к подошедшей Ае и удивленно поднял брови. Посмотрел на почтальона, в этот раз уже скопировав его хмурое выражение лица. Это что они так? Это чего? Иошши-тян, ты почему расстроенная? Котецу сам того не заметил, как перенял настроение этих двух людей и как-то подрастерял задор.
— Одну секунду доктор-сан, я записал— Кин внимательно посмотрел на девушку, сжав в руке карандаш. — Иошши-сан, что-то случилось?

Молчит. Выходит в общий зал, подходит к тебе. Протягивает клочок бумаги. Отводит взгляд, настойчиво избегая зрительного контакта.
— Только что пришла. Мне очень жаль, Ким-доно.
Телеграмма. Не сразу понимаешь, что написано, но когда понимаешь — понимаешь. Твой отец погиб при исполнении служебного долга в результате несчастного случая ПРИМИТЕ НАШИ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ.

— Эмм. Это ошибка? Папа же врач, какой несчастный случай и служебный долг.
Кин вопросительно посмотрел на Аю, на врача в телефонной трубке, на почтальона. Потом снова на телеграмму. Нет, это точно ошибка! Наверное... поведение почтальона и Аи говорило совсем другое, более надежное доказательство для души, нежели разумное подтверждение.
Котецу сглотнул и облизал губы, вспомнив о трубке в руке.
— Доктор-сан... приезжайте вечером к нам пожалуйста. Я думаю это будет очень нужно. Очень.
Бабушка и так себя неважно чувствует, а теперь... Кин даже не знал, показывать ли ей телеграмму до приезда врача или не надо будет.
Отложив трубку, Котецу снова посмотрел на телеграмму и почтальона. В глаз что-то попало, так что парень достал обратно очки-зеркалки, хоть и не стал сразу надевать, просто посмотрел в свое отражение. Сморгнул.
— А бабуля уже знает? Наверное не стоит ей говорить, пока... доктор не придёт.
Отца давно не было дома, совсем. Но он присылал письма, иногда посылки. Очки, когда узнал, что Кин любит заокеанскую группу музыкантов.
— А письма не будет?
Мало ли, может не только телеграмма, из которой непонятно ничего, кроме того, что Котецу и бабуля остались одни Вроде и должно быть привычно, но ведь теперь по-настоящему.

Так ли ты уверен, что отец за океаном именно медициной занимается?
Да и медицина разная бывает. Военная. Или с повышенным риском заразиться. Он даже в письмах о работе не рассказывал.
Впрочем, до этих ли мыслей тебе сейчас? Доктор что-то говорит в догонку, но ты его уже не слышишь, откладываешь трубку. Смотришь на Иошши, блестят глаза. То ли её, то ли твои. А может быть и те, и те. Почтальон вообще куда-то в сторону отвернулся, профиль напряжённый.
— А бабуля уже знает?
— Только что пришла, — повторяет за Аей мужчина, так к тебе и не повернувшись. — Только ты знаешь.
— А письма не будет? — спрашиваешь. Ая отвечает то, что и без неё знаешь:
— Письмо медленней.

— Спасибо, Иошши-сан, и вам, — кивнул и поклонился почтальону. Раскрыл и натянул очки, за темными стеклами не видно глаз, они как броня. За ними нет слез и паники. За ними нет глупой мысли, что он испортил девушке просмотр кинофильма и он теперь для неё никогда не будет таким клевым, как для него.
— Я пойду, зайду тогда ещё раз, на днях.
Котецу сделал шаг в сторону выхода, сжимая в руках телеграмму, потом ещё один и уже за дверьми ускорился, постепенно переходя на бег. Кин нёсся в сторону дома, хлопая рюкзаком за спиной и понятия не имея, что же он скажется или что будет делать.
Письма и Аи забыл.
— Вот зараза, — Котецу резко затормозил и споткнулся, чуть не упав лицом в землю. Посмотрел ещё раз на помятую телеграмму и убрал её в рюкзак, где до этого лежали письма. К Иошши-тян действительно надо будет зайти, забрать их. И бабуле сказать всё, как есть, только в аптеку перед этим зайти. Купить о чем там доктор говорил и потом самого врача подождать. Кин приподнял очки и утер глаза рукавом. Теперь у него есть план и он знает, что делать.

Выходишь, шаг за шагом, не оглядываясь. Переходишь на бег. Несутся вокруг тебя здания... затем поля. Давно уже колет в боку, но ты продолжаешь стремительно перебирать ногами.

А потом останавливаешься, почти падая. Дышишь, восстанавливаешься. И вспоминаешь. Письма ты отдал. Кому они теперь придут? Быть может, Ая сама догадается их не отправлять. Или нет. Так или иначе, забыл ты не только их. Аптека осталась далеко позади, в селе. Доктор там же. Велосипед — возле почты. Ты пробежал примерно треть пути до своей деревни. Можешь дойти оставшиеся две трети. Но бабушка, наверно, заволнуется и удивится, если придёшь пешком. А можешь вернуться и доехать до дома на велике, как делаешь это всегда. Но если будешь ждать, когда доктор освободится, приедешь поздно и это тоже повод для волнений.

Кин согнулся, упершись руками в колени и тяжело дышал. Вот куда он побежал? Как дурак. Плакса. Велосипед оставил, аптека там же осталась, позади.
Дурак! Может и Иошши-тян беспокоиться будет, что его расстроила, а она ведь не виновата, что Котецу дурак не только когда дело касается учебы. Кин снова утер глаза рукой. Уже сухие почти, под очками и вовсе не видно. Надо что-то подумать, школьник продолжал в голове ругать себя, что такую слабину дал. Надо вернуться, велосипед, письма, сказать Иошши, чтобы не расстраивалась, что его огорчили. Бабуля удивится, но она знает, что он на почту в эти дни собирался и письма забрал. Можно не только в аптеку зайти, но и в магазин. Купить что-нибудь вкусное, сколько у нег ос собой денег? Котецу пошарился по карманам, рюкзак проверил, не завалялось ли чего ещё.
Он справится, все сделает. Главное больше не забывать, что нужно делать. Котецу шмыгнул носом. Ощущения хуже, чем на контрольной, когда надо себя в руки брать.

****

Как ты не торопился, но, после всех дел, в свою деревню заезжал уже в вечерних сумерках.
Первое, что бросилось в глаза у дома — огромный чёрный джип. Ты таких, наверное, и не видел, кроме как в кино. Похоже, у вас гости.

— Оуууу.
Кин задумчиво посмотрел на джип, приспустив очки. Джип? У них? Гостей они вроде как не ждали, да и давно к ним никого не приходило. Разве что к бабуле знакомые. Но они не разъезжали на джипах, а максимум, на велосипедах, как сам Кин.
Подкатив к дому, Котецу спрыгнул и проверил, что покупки в рюкзаке не помялись, пока ехал. От Иошши парень успел забежать в аптеку и купить немного из рекомендованного врачом успокоительного, что было не слишком дорогим и на что денег хватило, а заодно немного сладостей в магазине. Говорят, если грустно, то шоколад очень хорошо помогает.
Проверил письма, глаза потер, вздохнул, потоптался с пока велосипед подкатил, куда положено, да зашел в дом. We have to move forward, before we drown... Ага, для музыки в голове самое время.

— Спасибо большое! — ещё сквозь стены услышал ты голос бабушки. — Вы ешьте, ешьте! Ещё подлить.
— Нет, спасибо, — отвечает ей женский голос с заметным акцентом, похожим на американский. — Мне хватит, благодарю.
И некоторый более грубый звук, похожий на утвердительный кашель.

Заходишь в дом. Гости — не просто гости. Гайдзины. Мужчина и женщина. В строгих чёрных костюмах.
— А вот и Котецу! — радуется бабушка. — Котецу, у нас большая радость — приехали сослуживцы твоего отца с новостями!
Поднимаются гости, кланяются.
— Здравствуйте, — приветствует женщина. — Меня зовут Мэри Вайт. А это — Джон Смит.
— Hello! — здоровается мужчина.
Маски серьёзной вежливости на лицах. Но без грусти, присущей "плохим" новостям. И имена... не кажутся настоящими. Более подозрительными были бы только Джон и Джейн Доу.

— Гости? Сослуживцы?
Раз снял очки и внимательно посмотрел на гайдзинов. Друзья отца? А зачем приехали? Почему не сказали сразу новости, она наверняка в курсе. Парень крепко сжал руку на лямке рюкзака и на гостей глядел не очень приветливо. Поджав губы, заставил себя перестать хмуриться, потому что бабушка увидит и вежливо поклонился.
Они гости, они не виноваты, что у него плохое настроение, что сегодня плохой день, что все так сложилось.
— Good evening. Я говорю по-английски. Немного. Кин Котецу.
Убрал рюкзак, улыбнулся бабуле.
— А что за новости?

Женщина мотает головой.
— Боюсь, каких-либо особых новостей у нас нет. Ваш сын и отец в полном порядке, здоров и чувствует себя прекрасно. Он просил вам это передать. Он работает над важным проектом, но собирается в скором времени в отпуск. Мы же здесь случайно, просто были по по соседству, вспомнили, что у него здесь родственники, и заехали с приветом и гостинцами проведать. Ну и, может быть, передать что-нибудь ему, — улыбается.

— Да вы не стойте, присаживайтесь, — напоминает о себе бабушка. Кажется, ей лучше по сравнению с утром, прямо оживилась от гостей. — Ах, Котецу как раз сегодня собирался на почту. Отправил письма? — спрашивает тебя. — Что-то ты припозднился сегодня...

А гости усаживаются на прежние места. При упоминании почты обмениваются взглядом. И Мэри как бы невзначай интересуется:
— А часто он вам пишет?

Котецу отвернулся помочь бабуле, а заодно почесать в затылке так, чтобы его удивленного лица не видели. Они же врут, врут! Он сам видел телеграмму. В сумке лежит.
— А.... да, — точно, задержался. А почему? Не врать же бабушке. А вот этим и соврать надо. Что сказать? — Да, Ая-сан Армию тьмы смотрела, увлекся.
А эти слушают и зыркают, одна польза, что бабуля явно повеселела от их слов, Кин и сам улыбнулся на неё глядя.
— В основном мы ему пишем. Бабуля, к нам ещё доктор сегодня обещал заехать. Он сказал, что будет неподалеку и я пригласил его заглянуть.
Вот, доктор, да. С ним можно будет и сказать им, что они лжецы и прогнать прочь, пусть они и гости.
Но в одиночку с бабулей Кин откровенно побаивался выступать поперек того, что ему сейчас в лицо врут. Эх, был бы он на голову повыше, да спортсменом. Тяжелоатлетом! Уж тогда им задать можно было бы, не смотря на то, какой этот гайдзин здоровый!
— Значит, папа скоро приедет? И новые очки мне привезёт?