["Восход"] | ходы игроков | ["Ветеран и протеже"]: выжили

Мир. Мартина. Кивает тебе боевик коротко.

- Биен.

Ты же, кое как встав на ноги, бредешь туда, где бросила свои вещи, по дороге щедро расплескивая красное по напольному покрытию. Темнеет в глазах, трясутся поджилки непроизвольно. Что ни движение - то новая вспышка нестерпимо колючей, невыносимо жгучей боли, от которой буквально сводит скулы. Тянет так, словно на кисти выросла сотня клыков, и их все разом разъело кариесом, они все воспалились, все горят, стучат, пульсируют. Говорит что-то Аррайя, и голос его звучит как-то глухо, словно из-за подушки. Того и гляди, в обморок хлопнешься такими темпами.

Пакет, где-то был пакет. Пачкая ткань кровью, вытягиваешь его из мини-подсумка, надрываешь, подцепив зубами небольшой лепесток-открывашку на боку. Уравновешивается давление между "внутри" и "снаружи" с коротким пшиком. И в нос тут же бьет кислая вонь. Как если бы кто-то надрал картона в ржавый таз, а потом наглухо залил все это уксусом. Зато бодришься разом, да так, что даже в глазах щипать начинает.

Неловко вытряхиваешь на уцелевшую ладонь страшно липкий, вытянутый словно какая-то здоровенная личинка, желейно подрагивающий ком кумачового цвета. Что это за херня - вообще без понятия, но выглядит странно. Но крест-то на упаковке есть? Есть. Наставник твой, вон, поднялся после экспресс-лечения? Поднялся. Почему бы и нет, собственно? Жмешь "опарыша" к искалеченной кисти. Миг - уходит боль. Не просто стихает, нет. Как если бы ее - боль - густо намазали на кожу, а теперь просто смыли. Раз - и все, ее нет. Ощущение прохлады, с легкой ноткой вполне терпимого зуда. Вжимается в плоть, заполняя собой прореху в тебе, студень, сжимается, разглаживается, на глазах становится бледно-телесным на вид. Проходит секунда-другая - пальцы начинают шевелиться. Еще пара - и там, под нашлепком, что-то, влажно похрустывая, как будто встает на свое, успокаивающе-правильное место. То ли сустав какой-то, то ли кость. Что-то важное. Еще пять секунд - все. Не болит многострадальная конечность, возвращается к ней былая подвижность, сознание вновь ловит фокус на "здесь" и "сейчас". Чудеса какие-то.

Мир. Монтеррей. Пока предлагаешь стажерке, которая после тесного знакомства со стилетом явно чувствует себя - мягко говоря - не очень хорошо, помощь, она уже вскрывает "крест", возится с "амебой". Тебе помогло, может и ей тоже поможет. Уходит подспудное вожделение, гаснет, уступая место другим чувствам. Жаль ее тебе, чего уж. Вон, трясет всю, знобит. Такая рана, она и тебя бы из колеи выбила, а каково ей?

Арибетта же только фыркает, шумно выдохнув носом в собственный воротник, когда слышит твое рациональное предложение.

- Да все-все, отвали уже.

Поняла, что ты понял, очевидно. Да и Ритан с ней, тут сейчас многое не от нее, а от ее родственника зависит, хотя, конечно, тот факт, что он нашел ее не с проломленным черепом, вероятно, тоже сыграл - или еще сыграет - свою роль в твоей - и не только твоей - судьбе.

Мир. Общее. Спрашивает когда старший трупер у "Клеща", что он думает насчет уговора, кивает тот теперь и ему.

- Да, идите.

Не работают больше правила, но, видимо, есть вещи, которые древней вас обоих. То, что тянется еще с тех незапамятных времен, когда одни таскали с собой здоровенные топоры на длинных ручках, а другие резали кошельки из бычьих пызырей. Все вы - дети улиц, просто ходите по разные стороны сточной канавы.

- С хефе я сам вопрос закрою.

И добавляет, мотнув головой в сторону выхода.

- Тачка твоя на улице, за баррера выйдешь - увидишь.

Хлопают задорно выстрелы там, снаружи. Морщится Сантильяно, поводит осиротевшим плечом.

- Только давай эн темпе, Хуаресыч, пока не передумал.

Откуда-то с крыши палят, похоже. И неплохо так, патронов не жалеют.

Мартина недоверчиво посмотрела на свою только что бывшую искалеченной кисть, прислушиваясь к ощущениям тела. Попробовала пошевелить пальцами, а потом восторженно выругалась. Кивнула "клещу":
- Нос вемос, - ну так, на всякий случай, хотя встречаться заново никакого желания не было.
Впрочем, ему тоже биопластиковую клешню заново пределают. Зато племянницу живой получил, или кем там ему "химера" приходится.
Потом к Хуаресычу развернулась:
- Поковыляли отсюда.

Отлегло, как только услышал согласие на уход. Старая голова, всё еще до странного пустая, разрывалась от попыток понять, а что же нахрен произошло с ними десятки минут, а то и часов ранее. Почему всё сошло с привычных рельс, которые отпечатались где-то в подкорке, а сейчас состав будто снова, со скрипом и снопом искр, но встал в колею. Жизнь за жизнь. Честный обмен. Заслуженная... победа, что-ли, хоть и не его руками...

– Уйдём быстро, насколько дырявая грудь позволит, – хрипло ответил Монтеррей, – и ты живи, Апостадор.

Затем, со словами: "Это в счет моего ружья", подхватил биту, и опираясь на неё как на трость пошагал к выходу. То и дело Хуаресыч морщился от боли, чтоб хоть не кричать, при малейшем повороте торса.
Главное теперь не попасть под начавшуюся пальбу и вывезти в безопасность участка Мартину...

Мир. Порывшись в вещах и подобрав обмылок коммуникатора, клацает пару секунд по слюдяному экрану Сантильяно, явно смахивая уведомления. Глянув на Мартину, цыкает зубами чуть слышно.

- Только накинь что-нибудь, гатито - простудишься, эль осеано эста серка.

Еще раз глянув на дисплей, мрачнеет заметно. Мгновение о чем-то размышляет, поигрывая желваками. И пока старший трупер уже окончательно - буквально "аль ило" - обирает "проспавшего" все и вся "Дьенте-де-Оро", а стажерка - возможно - переходит из режима "топлес-вечеринка" в режим "снова этот гребаный бронежилет", вновь возвращается в ваш импровизированный "Купол Грома", направившись к скрученной "Химере".

- Хуаресыч.

Замолкает ненадолго. Потом качает головой так, словно сам с собой соглашается.

- Арибетта покажет, где тачка.

Пройдя вдоль по коридору, отщелкивает из указательного пальца уцелевшей руки тонкий и короткий штырек трехгранного "шила", ребром которого с легкостью рассекает петлю стяжки на запястьях племянницы. Поднимает ее с пола рывком, за шиворот прихватив так, что трещит по швам куртка. Шепчет что-то, быстро и безапелляционно, прижавшись щекой к виску. И, выпустив смятый в армированных тисках манипулятора воротник, позволяет девушке подняться.

- Фусиль возьми.

Винтовку, значит. Кивнув, ковыляет та прочь, к выходу, на ходу растирая кисти и стараясь не встречаться взглядами с Фуэнтес.

- И еще момент.

"Перехватив" тебя, Монтеррей, в проходе, подходит так близко, что едва не поджимается кровоточащей культей к твоему плечу. Придерживает под локоть.

- Все с ног на голову, старик. Только убить хотел, а теперь фавор к тебе есть.

Усмехается, но как-то невесело.

- Забери собрину - по хуй, куда.

Отступает в сторону, давая дорогу и не требуя какого-либо подтверждения того, принял и понял ли ты - "Эль Мазо" - его просьбу.

- Здесь пиздец.

Вооружается тем временем штурмовой винтовкой "Ари" и, стянув с себя шлем-маску, заглядывает в залитый кровью "тоннель". Виду не подает, но, кажется, тоже если и не напугана, то как минимум растеряна.

- Ну это, чего, вы идете - нет?

Грохочут выстрелы за стеной. То ли исступленно кричит, то ли истерично визжит кто-то, там же. Женщина, похоже. И не от ужаса явно, а, как бы, словно просто так - лишь бы погромче поорать.

– Идём, – бросает Монтеррей стажерке, подхватывает с пола часть вещей, что скинула стажерка, – по дороге оденешься.
Апо, Вы кроме нас еще копов брали? – раз клещу нужен фавор, то стоит и себе что-то выцепить. Успеет ответить – хорошо, не успеет – и так ладно. Главное девушек вывезти.

Не задерживаясь более коп шагает в проём и уже на ходу перехватывает все вещи в одну руку. Готовясь в случае внезапной боли опираться на биту не забывает и об окружении – выхватывает вновь фонарик, и спешно, но всё же с осторожностью выглядывая за углы идёт по тоннелю, скользя лучом света по округе. Не хочется выйти на прицел чужой винтовки...

Мартина кивнула бывшему противнику и шагнула к выходу. Бронежелет одевать на стала, то-то ей подсказывало, что такая неполная защита будет лишней тяжестью. Только топ натянула, чтобы сиськи на ходу не болтались. Это только в рекламе хорошо, когда девки бегут в брызгах вдоль линии пляжа. Пистолет сняла с предохранителя и взяла левой рукой. Чудеса - чудесами, а непонятно как рука после такой травмы будет работать. Бросила "Ари":
- Вряд ли ты захочешь в участок. Так что как выберемся, можешь зависнуть у меня.
Не то, что стажерка жаждала получить такую гостью. Скорее это было такое предложение мира, подтверждение того, что сейчас они на одной стороне.

Мир. Монтеррей. Напяливает на себя одежду не без помощи подоспевшего сподручного - кажется, того самого стрелка - Аурилио, морщась всякий раз, когда задевает все еще кровоточащую рану вокруг арм-коннектора. Кивает, когда ты, подобрав брошенный - глаз да глаз все же нужен за девчонкой - Фуэнтес бронежилет, с форменной рубашкой заодно, спрашиваешь его насчет других.

- Брали. Один сбежал, еще одного хефе отпустил, двое в нулях, ну и плюс вы.

Закатав рукав, кое как прикручивает манипулятор на место. Щелкает тот, дребезжит и жужжит, но в "локте" гнется. Сжимает странно - мелко и асинхронно - подергивающиеся пальцы в булавоподобный кулак "Клещ", разжимает.

- Миру пизда, Хуаресыч. Аманесер.

Подобрав до того мирно стоявший у стенки автоматический дробовик с бункерным боепитанием, закидывает его на здоровое плечо.

- Береги себя.

Мир. Мартина. Равняешься когда с "Ари", топ напялив и пистолет "разлочив", та пару мгновений словно не понимает, что ты имеешь в виду, когда слышит твое предложение.

- Ну, э...

Пожимает плечами.

- Давай. Ты вроде на "Двенадцатой" живешь, рядом с "Джорунко", да? А, мьерда, вы ж не помните ни хуя... И, это...

Протягивает тебя вдруг руку.

- Паз и паз?

Мир?

Мир. Общее. Распрощавшись с одним Сантильяно, петляете меж старых контейнеров под предводительством другой. Трещит очередь из чего-то скорострельного снаружи, хлопают одиночные то и дело, вопит кто-то. Машина где-то там, далеко в стороне, проносится, свистя покрышками. А тут, под жестяными сводами старого ангара, пыльно, ржаво и облезло. Расползшаяся рванина раскисших бумажек липнет к подошвам, остатки превратившегося в кашицу картона тут и там по углам валяются.

- Ахусси мне сказал с вами ехать.

Тихо говорит, свернув за очередную стальную коробку, "Химера".

- Не знаю, почему.

Как-то незаметно вынырнув из-под сени складских перекрытий, оказываетесь на свежем воздухе. Ночь глубокая, темно - благо, что хоть старший трупер фонарик прихватил, освещая теперь просторную - метров двадцати шириной и в полусотню длиной - бетонированную площадку, пересеченную вдоль рыжими от окислов рельсами и огороженную от мира покосившимся листовым забором.

- Блять, ну и темень...

Ткнув стволом винтовочным в сторону едва различимого выезда - там, слева - с поднятым шлагбаумом, направляется к нему же.

- Нам туда.

Пересекаете поросшую лезущей из трещин травой территорию под звуки близкой перестрелки и лязг металла о металл, от которых Арибетта ежится как от мороза.

- Ходер... Ки коньо эста пасандо?..

Уж если она не знает, что за хуйня тут творится, то вы и подавно.

Еще десяток шагов - вот и хайвей. Тянется серой полосой, уходя из мрака во мрак, очертания циклопических цистерн маячат по сторонам, бревна труб проступают на фоне затянутых тучами небес. Промзона.

- Вон она, барра ваша.

"Брусок" - так уличная шпана называет крузеры. Стоит, будучи практически аккуратно припаркованным у довольно узкой "пешеходки", при таком "освещении" и правда чем-то грубо выпиленную из камня светло-серую, с синими полосками, заготовку напоминая. Спарка плоских "люстр" на крыше, массивная решетка бугеля, "кенгурятника", армированные стекла, усиленное "клеткой" заднее отделение для задержанных, вписанные в круг заходящего светила очертания окруженных кактусами небоскребов, пальмы и золото песка - герб столичный - на капоте, "UNIT "1-04" | QUARTER PATROL | PS "12" PURB "0-9" | EAST DIVISION POLICE DEPARTMENT | JERICHO-CITY | DRR" - по бортам. Цела машина, заперта. Садись - и езжай куда угодно.

- Мне чего, в хаулу лезть?

Выбор не особо велик, если подумать - впереди два кресла, а сзади - целый диван, пусть и пластиковый, антивандальный. Плюс, так она окажется запертой в пуленепробиваемой, абсолютно неоткрываемой изнутри "капсуле". Это так, к слову.

Мартина пожала протянутую руку. Заодно и попробовала как двигаются пальцы на вылеченной руке. Ничего личного к бывшей противнице она не испытывала. Скорее та должна была обижаться за пинок между ног, наручники и обыск. Пошутила:
- Может ты еще знаешь, есть ли у меня в квартире ванна?
За пиво в холодильнике стажерка не волновалась, по ее представлению, его просто не могло не быть. Она действительно внезапно обнаружила, что не помнит, где живет. Поэтому чуть позже щедро предложила:
- Садись вперед, с Хуаресычем, будешь дорогу показывать.
Улыбнулась:
- А то я в нашем крузере ни разу сзади не ездила. Заодно и попробую, как там.

– За руль прыгай, Ари. Ты тут самая живая из нас, – настоятельно, но всё же не командуя, как стажеркой, сказал Монтеррей, и сразу, без запинки, – Что за Аманесер? Что ты знаешь о происходящем?

Распределяя обязанности коп не останавливался. Он помог устроиться за клетку стажерке, кинул её броник, закрыл, и шустро, насколько позволяла стреляющая боль в корпусе, пошел на штурманское кресло.
Поговорить можно и на ходу. И обязательно нужно. Если уж Апо тут всем заправляет, тем более говорит что пиздец начался, то уж племяшка его хоть краем уха должна была слышать о планах или иной подготовке.

Что же до предложения ехать к дому Фуэнтес... возможно сейчас было бы безопаснее заскочить в участок. Даже если Ари там не понравится.

Мир. Пока Мартина, выяснив, что кисть не только снаружи заросла, но и нормально - как раньше - гнется-сжимается, без вспышек боли и прочих "радостей", "Ари", то и дело оглядываясь, направляется к без того довольно грузной, а в усиленно-армированной версии кузова и вовсе напоминающей броневичок "пятерке".

- Да типовка ж - сто процентов справа от энтрады, в конце коридора будет. Я в такой же коробке жила, пока от родаков не съехала.

Кивает в ответ на двойное предложение порулить, помогает Хуаресычу с бронежилетом - и очень кстати, бок простреленный, даже будучи залепленным чудодейственной имперской "пиявкой", все еще дает о себе знать.

- Аманесер. Это, типа... Ну...

Пока усаживается стажерка на оказавшийся невероятно неудобным - давящим на ягодицы каменной твердостью сиденья и впивающимся в бедра сталью бортиков - "диван", старший трупер располагается впереди. Чисто внутри, аскетично минималистично - поскрипывает укрытый защитными чехлами кожезаменитель сидений, лоснится полиролью натертый пластик шероховатой приборной панели, тщательно выбиты эластиковые подножные коврики, стекла натерты водоотталкивающим антистатиком. И пахнет едва уловимо то ли свеже-прохладным мелоном, то ли еще чем-то таким, сочным и ненавязчивым.

- Короче, есть такие хуйни, типа, как бы... Блять...

Возится с врученным накануне ключом девчонка, пытаясь воткнуть откидное "жало" в замок зажигания, расположенный справа от обтянутого нахлестностью кожаных ремешков руля.

- Приборы, типа. И они, если их врубить, они, в общем...

Попав, наконец, в скважину, заводит ваш размеренно заурчавший "RoadConqueror". Оживают враз все датчики, подсвечиваются мертвенной-синевой. Температура двигателя, обороты, скорость, уровень биотоплива. Почти полный бак: семьдесят с лишним литров. А все потому, что привычка такая у Монтеррея, Фуэнтес не даст соврать - сколько бы ни было горючки, в начале каждой смены, независимо ни от чего, дозаправляет "под крышку". И в багажнике еще канистра-двадцатка лежит, "на всякий случай".

- Стирают память. Раз - и все, и все все забыли. Вообще все - весь Мир.

Украдкой глянув на сидящего рядом хиспанца, биту под здоровый бок уложившего, пристегивается.

- А мы, ну, то есть, типа, "Клещи" - Мозаичный Пророк говорит, что настало наше время.

Словно по учебнику повторяет - не ее собственные мысли, чужие слова. Переключив рычаг АКП в "Drive", медленно отжимает педаль тормоза. Подминая сухостой покрышками, кроссовер мягко выруливает на дорожное полотно.

- Зорра... А эти, ну, где тут...

Следуя советам указывающего перста своего "штурмана", щелкает тумблером периметрального освещения. И до того льнувшая к стеклам тьма враз отступает, рассеивается под мерцанием габаритных огней. Включает следом курсовые фары, вместе с выставленным на минимальную громкость радио, тут же наполняющим салон шелестом гитарных переборов.

- И, короче...

Чуть проехав вперед, равняется с въездом на склад. И каждый из вас, просто глянув в окно, может увидеть как там, в ангаре, вспарывают межконтейнерную темноту стробоскопическими вспышками грохочущие выстрелы. Мечутся человеческие силуэты туда-сюда, стреляют беспорядочно, кто-то где-то истошно кричит - то ли от боли, то ли от ужаса, то ли от всего и сразу, кто-то визжит надсадно, кто-то то ли матом всех кроет, то ли командовать пытается.

- К-короче...

Обогнув здание по периметру, размеренно вышагивает вдоль складской стены, явно направляясь в зону отгрузки, выглядящая просто огромной - больше двух метров ввысь и все полтора вширь - человеческая фигура, с глыбообразно гипертрофированным торсом, узловато раздутыми руками, в бицепсах с едва ли не в твой - Монтеррей - торс обхватом, и крохотной, кажущейся горошиной на фоне бугрящихся вокруг мускулов головой. Тащит за собой, ухватив за ногу, человека в обрывках того, что обычно "Клещи" носят, вместе с волочащейся по бетону на почти оборванном ремне винтовкой. Не хватает большей части черепа у него - смят и раздавлен так, что только тряпичные остатки виднеются на свернутой шее - и обеих рук.

- Как-то так.

Поворачивается когда в вашу сторону чудовище, явно будучи привлеченным "иллюминацией", выдыхает Арибетта.

- Ладно. Едем.

Поддавливает акселератор, добавляя оборотов. Миг - и лишь с каждой секундой становящийся все тише и тише рокот мотора еще напоминает о том, что здесь совсем недавно кто-то был.