Свидание в Самарре | ходы игроков | 1. Пролог. Сын своего отца

  Торённая дорога назад была уже легкой прогулкой: ни чудищ, ни ловушек, ни тупиков – знай иди себе спокойно. Забрались наверх и убедились, что вы не первые, кто окончил поиски: на полу в зале, расстелив плащи, устроились Тахир со своими людьми, и спокойно закусывали лепешками с козьим сыром. Одного из нафаров нигде не было видно, и вы бы, наверное, даже не заострили на этом внимание, если бы не его приятель: смуглый вертлявый парень со скошенным набок носом, постоянно дергающийся и ерзающий:
  - А у нас Гасана слопали! Нашли на улице на каменной площадке хурджин, такой же каменный, с горлышком, чем-то твердым залитым, н-нэ? Решили зыркнуть – вдруг там огнепоклонники что спрятали! Ну и че, что на виду – вдруг спешили? Гасан-то расковырял пробку, а оттуда, - нафар махал руками, как мельница, - как полезли жуки размером с кулак, и все золотые, н-нэ! Облепили Гасана, тот даже крикнуть не успел – в рот они ему залезли! – говоривший аж притануовывал, сидя на месте, - за минуту, ей-Асеман, скелет оставили, наземь прыгнули и исчезли! Прикиньте, рафики, н-нэ?
  Хриплый Тахир эту байку подтвердил, добавив, что на мраморном горшке эти жуки и были нарисованы, а внутри, когда насельники растворились, оказалось пусто. Твои ребята поохали, попричитали и присоединились к трапезе. Кажется, все, даже новенькие, успели проникнуться простой истиной: чем меньше ртов, тем больше добыча.

  Ни Каракурт, ни Басир не появлялись, и вскоре ты решил отправиться за командиром: не сидеть же дурень-дурнем, как дурак, что все ждал, что ему с неба прямо в рот упадет финик? Побродив по заалтарным катакомбам, похожим на то, что исследовали вы, и миновав долгий ряд некогда жилых помещений, ты заметил покойника: один из парней был словно разрезан на несколько частей – крови было… Миновав лужу, ты спустился по главному тоннелю на несколько ступеней ниже, и после еще нескольких минут утомительного хода достиг группы Каракурта, сидящей прямо посреди прохода. Сам дахар, теребя бородку, стоял чуть дальше, задумчиво глядя вперед, и даже не обернулся, когда с тобой поздоровались.
  Тебе объяснили, почему: впереди была невидимая дверь, которую никак не получалось открыть. И правда: прищурившись и посмотрев на нее словно исподволь, как советовали, ты смог увидеть маревные контуры преграды. Парни рассказали, что дахар перепробовал чуть ли не все свои склянки, шептал уже непонятные наговоры, но так и не справился. А вот с разрезающей паутиной, в которую так неудачно вляпался неудачник, совладал запросто – коснулся ее каким-то жезлом, и та вся скукожилась и осыпалась ржавыми хлопьями.

  Помявшись, ты решился отвлечь Каракурта. На диво, тот перестал пялиться в одну точку, и внимательно тебя выслушал, после чего бросил короткое: «Веди». Подобрав на поверхности твоих людей и тахировцев, вы всей гурьбой спустились вниз, оставив единственного донельзя огорченного караульного - того самого смуглого болтуна, дожидаться Басира. Не прошло и получаса, как вы расположились на ступенях, с любопытством наблюдая, как Каракурт, вертя на пальце отмычки, меряет шагамипространство у ворот. Он смотрел их и так, и эдак, и принюхивался, и чуть на вкус не попробовал. Наконец обрызгав створки каким-то оранжевым, похожим на ушные камни порошком, он подозвал оставшихся трех нафаров, пару младших рациков и приказал попробовать снять дверь с петель. Руководить поставил гордого такой честью Зайдина.
  Люди похватали ломы, поднатужились – все бесполезно. Пробовали и так, и эдак – не выходило. Каракурт молчал, не разрешая остановиться, и копатели, обливаясь потом, продолжали трудиться. Все это длилось до тех пор, пока Зайдин, измучившись, не прислонился к воротам, решив попробовать поддеть створки с боку. Внезапно его глаза расширились, он дернулся, но не смог оторваться от поверхности. В ужасе вы смотрели, как на его лице потянулись сеточки морщин, как опали налитые мускулы, как сгорбилась спина, как пергаментной стала кожа. Молодой парень старел, словно за миг проживал несколько лет. Отросшие до земли волосы стали белыми, а потом выпали, с хрустом сломались упершиеся в пол ногти. Дрыхлый старец забился в судорогах и запрокинул голову, клекоча так, что мурашки бежали. Девы знают, что было бы, если бы Каракурт не метнул нож в глотку рафику. Тот скрипнул что-то в последний раз, дернулся и упал на пол неопрятной кучей. Но смерть не остановила старение. Плоть продолжила гнить и вонять, пока не остался скелет, а вскоре рассыпался и он. На месте твоего товарища осталась только горстка песка.
  Пока все причитали, Каракурт собрал тебя, Мехуна и Тахира и негромко объяснил, что створки должна открыть человеческая жертва: четыре смерти – священное число пламенников. Одна уже есть, а еще три – вон они, ломы оставили, на то, что осталось после рафика, косясь. Жизнь нафаров подошла к концу – пора заплатить ими за проход дальше. Осталось только решить, кто кого берет, а кто страхует остальных, если не получится зарезать жертву одним ударом. Высказавшись, он посмотрел в глаза каждому, получив и от Подземника, и от Мехуна утвердительные кивки. Громила отвел взгляд – ему идея была не слишком по нраву, но выбирать не приходилось.

  …Вскоре невезучие нафары «исполнили свой долг»: стоило умереть еще троим, как створки медленно распахнулись. Каракурт, ты и оставшиеся шесть рафиков осторожно вошли внутрь и… обомлели. Вы стояли на маленьком балкончике на самом краю огромной, кипенно-белой чаши, чью гладь нарушала только почти незаметная лестница, идущая по одной из стен. И ладно бы это! Створ ворот за вашей спиной будто висел в воздухе: не было ни стен, ни подпорок, только одна рама. А по всему краю, кроме вашего балкончика, яростно пылало пламя, не затухающее но при этом, кажется, не нагревающее даже воздуха, словно оно было лишь миражом самого себя.
  На самом дне чаши стоял массивный огромный трон, на котором покоился скошенный на левый бок скелет с длиннющей бородой, облаченный в драгоценные одежды, высокую золотую тиару, и продолжавший сжимать украшенными перстными костяшками пальцев резной бронзовый посох. Будучи парнем зорким, ты мог убедиться, что украшения, при всей своей массивности, изящны и искусны, украшены драгоценными камнями и наверняка стоят бешенных денег.
  - Первосвященник! – выдохнул сквозь зубы дахар, признав за скелетом титул самого главного из огненных жрецов. В голосе Каракурта слышалась плохо скрываемая жадность.

  Гуськом вы пошли за предводителем вниз по лесенке, ведущей к самому трону, к стене жались, чтобы не упасть. Наконец Каракурт ступил на небольшую площадку, расположенную на полпути ко дну – и тут с громким хлопком рядом с телом возникло нечто, напоминающее трехметрового антрацитово-черного мужика с четырьмя руками и дымом затухающего костра между ног. Вместо нормальной головы у гиганта была здоровенная бычья морда с одним-единственным рогом. В руках тварь сжимала огроменный лабрис.
  Все замерли, боясь шевельнуться. А дэв – кто бы это еще мог быть? – не обращая на вас внимания, громко рыгнул и, взвалив секиру на плечо, начал медленно кружить вокруг трона метрах в десяти от мертвяка. Понаблюдав пару минут, ты убедился, что он вас не видит, двигается с одной скоростью и по одному и тому же маршруту и вообще напоминает заводного павлина из домов богачей.
  - Идеи? – скрипнул Тахир.
  Каракурт растерянно пожал плечами:
  - Думаем. Придумаем – делаем.
  Всн, хотя и струхнули в первый момент, ретироваться не собирались.

  Шамси не любил такие расправы, потому что из разговоров что это неправильно. Делали очень просто – платили какому-нибудь пьянице и бродяге один раз, "на детей", а самого брали с собой и держали у входа. Когда шли в серьезное место, где жертвы могли понравиться – держали таких пятерку где-нибудь неподалеку, как раз на такой случай. А если случай "не случался" – использовали, как носильщиков на обратном пут: заодно и уносили с собой больше.
  Делать, как Каракурт было расточительно.
  Но перечить ему Шамси не стал. Ребята, которые шли к Каракурту, знали, что дело опасное, рисковое и можно легко умереть. Знали, какая за ним слава. Знали, что это – не добрый папа. Кому-то повезло, а этим вот не повезло. И если бы они были хорошие, достойные люди – это была бы трагедия, а так... Ну кто они выросли бы без Каракурта? Да не лучше: карманники, уличные громилы и нагибалы, в лучшем случае – толстые ленивые стражники, отнимающие медяки у торговцев на базаре.
  Вот только...
  Вот только Шамси знал, что так нельзя делать, потому что это – ненормально. Потому что не в тех, кого убили дело. Дело в тех, постарше, кто на это смотрел, и кто учился думать, что это – норма, что так можно, что ничего такого в этом нет.
  Поэтому Шамси просто отошел в сторону. Ничем он помочь несчастным уже не мог, но хотя бы и становиться орудием убийства, тем быком, что затаптывает приговоренного в жертву, он не хотел. Не хотел, чтобы потом, если уж и его отправят на подобную смерть, кто-нибудь сказал: "И поделом!"
  А то что Каракурт будет недоволен... А когда он бывает доволен-то?


***


  С интересом взирал Шамси на белую чашу – вот уж не подумал бы, что храм так может выглядеть. Для чего? Не поражает пышностью, не поражает богатством, а все равно поражает. Но ведь здесь не соберешь толпу, не...
  А действительно, зачем в подземном зале собирать толпу?

  Но гораздо больше его внимание привлек страж. Как понять, разумный он или заведенный автоматон?
  – Там в одной зале, что мы проходили, – сказал Шамси задумчиво, – было много зеркал. Что если принести их и расставить сбоку от его пути, пока он не видит, пока делает полукруг в другую сторону. Если он на следующем круге кинется их крушить – то будет время, чтобы добежать до сушеного деда. А если не кинется, то ведь за ними можно будет прятаться.

  Рафики твою идею оценили – толи из-за нехватки других, толи потому, что она действительно была разумной. Когда все высказались, степенно кивнул и предводитель: тащите, мол. Зал вы покинули без проблем, то комнаты с зеркалами добрались тоже спокойно. А как решительно взялись за зеркала – тут-то проблемы и начались. Они оказались, шайтан их подери, такими тяжелыми, что тягать их пришлось вчетвером. С грехом пополам, обливаясь потом и костеря на чем свет стоит, огнепоклонников, архитектуру, дэвов, Каракурта и свой нелегкий кисмет, вы все же перетащили четыре огромных полированных до зеркальной чистоты куска металла, и устроили, не смотря на все недовольство предводителя, небольшой привал: «кам-кам, чуть-чуть чарса покурим, и продолжим».
  И правда: спустя четверть колокола вы перевели дух, поплевали на руки и перетащили таки проклятые тяжеленные зеркала внутрь, расставив их в соответствии с твоими указаниями. Вышло споро: бродящий по кругу дэв увидел только результат – и замер. Застыли и вы, ожидая результата. Но проклятый быкоглав, вместо того, чтобы броситься на хорошо различимое отражение, только издал звук наподобе фырканья, перебросил лабрис на другое плечо и продолжил свой размеренный обход. А на тебе скрестились недовольные взгляды общества.

  Раздосадованные необходимостью надрываться, таская тяжести, и, как оказалось, без толку, рафики, так и не придумав ничего путного, искали крайнего: и им, естественно, оказался ты. Первым вякнул Дареш-Счастливчик, пришедший в банду немного раньше тебя и до сих пор живой не благодаря опыту, а тому, что вовремя стремался опасностей:
  - Ну ты, Чума, и подложил нам дохлую овцу! У меня грабли уже отваливаются, а бык этот только поржал над нами! Ты че, умный самый, решил, да?
  Его поддержали остальные – кроме Тахира и Мехуна. Мало-помалу импровизированная джирга решила, а не отправить ли вниз на разведку тебя, как главного умника, и к тому же ловкача? Как назло, Каракурт тоже высказался:
  - Сходи вниз, Чума.

  Ты почувствовал, как от этих слов твои ноги сами, наплевав на разум, потащили тело по ступенькам прямо к дэву. Где-то на середине пути ты, еще не вернувший контроль, почувствовал тонкий звук, как от лопнувшей струны зурны. И сразу стихли голоса рафиков, подбадривающих тебя, а вместо них послышалось тяжёлое дыхание многорукого гиганта в набедренной повязке из дыма. Еще несколько ступеней, и ты вернул себе возможность владеть всеми конечностями. До самого низа оставалось семь ступеней.
  Прошедший мимо быкоголовый смерил тебя любопытным взглядом, но шага не замедлил. На тебя дохнуло запахом мокрой коровы, каких-то пряных трав и пепла от костра. Пока все было спокойно…

  Шамси знал, что они все не правы. Они сами ничего не придумали! Да, его придумка не сработала, но могла сработать. А они бы так все и стояли, как бараны и молчали. Так же проще – не напрягаться, не думать, ждать, пока там старший распорядится.
  И на Каракурта тоже была обида – не за то, что он послал его. Шамси знал, Каракурт выбрал его не потому что считал не ценным, а потому что тут нужен был парень с головой. Каракурту было плевать на него, конечно, но ему надо было, чтобы дело было сделано. А вот чего он заставил его идти??? Что, подумал, Шамси бы испугался дэва?! Да сейчас, дэв какой-то... видали и пострашнее. Не доверяет... Ну, может, и правильно не доверяет, доверять вообще не следует. Но зачем так явно это показывать. Чтобы что? Чтобы помнил, кто тут главный? Так он и так помнит.

  Подумав так, Шамси постарался выбросить эти мысли из головы. Дэв тут, и разбираться с ним придется ему. И для этого использовать все свои способности.
  Просто схватить и убежать? Не, глупый способ погибнуть. Если бы это было так просто – никто бы не ставил тут дэва. Зачем? Неее... надо было его как-то обмануть. Вон у него рога на башке и оттопыренная губа. Ну, разве может дэв с головой быка быть умным, хитрым, коварным? Вряд ли. А вот сильным и быстрым – может. Но раз до сих пор не бросился, значит, есть какое-то правило, какая-то система, узником которой является дэв.
  – Приветствую тебя, могучий воин! – крикнул Шамси. – Меня зовут Чума ("не сообщай демонам настоящего имени, ничего хорошего из этого не выйдет"). Как тебя зовут? И что ты делаешь здесь, бродя по кругу вокруг давно истлевшего трупа? Разве это занятие пристало тебе? Разве не хочется тебе оказаться на воле?
  Не самое умное начало разговора, но... почему бы и не так.

  О том, как на самом деле прошел разговор Чумы и многорукого демона, никто, кроме участников, не знал – гробокопатели могли только рассказать о том, как внезапно звуки шагов Шамси пропали, словно он двигался где-то не здесь, и как потом юноша, глядя снизу вверх на огромного дэва, начал о чем-то говорить – но и теперь ни звука не доносилось до тех, кто наблюдали за отчаянным «добровольцем». Посему та история, которую потом рассказывали остальным, была построена на рассказе Чумы с вольными добавлениями от каждого, кто ее пересказывал. Вариантов этой байки, которую, до безобразия видоизмененную, потом можно было услышать во многих дуканах и чайханах, было множество, но эта рассказчица поведает ту, которая кажется ей наиболее похожей на правду.
  Истинна она или нет – сами спросите у Шамси.

  На приветственный выкрик юноши быкоголовый отреагировал спустя добрый десяток ударов сердца. Остановился, с ноги на ногу грузно переступил, топор свой с плеча скинул, бахнув окованным железом древком по полу так, что аж гул пошел. Посмотрел своими глазами на выкате на тонкую фигурку Шамси, прищурился подслеповато, после чего, удостоверившись, что человек опасности не представляет, прогудел:
  - Туррдан видит тебя, мууу-аленькая Искра! Почему ты пришел отвлекать Мууу-ногому-у-у-удрого от его дел, а муууеня – от храни… храню… защиищю… от здесь, вот!
  Чума повторил свой на что дэв уверенно заявил:
  - Он думууу-ает!
  Юноша обратил внимание на то, что «думающий», вообще-то, уже давно превратился в скелет. Туррдан зыркнул на человека недоверчиво, после чего, повернувшись к мертвецу, застыл соляным столбом. Выражение глупого недоумения на бычьей морде вышло донельзя потешным, особенно когда здоровяк задумчиво поскреб рога.
  - Ну-у-у… Такой мууу-ертвый, что думууу-ать не мууу-ожет?
  Снова Чуме пришлось объяснять собеседнику, что люди, истлев, действительно теряют способность соображать, и становятся такими же неподвижными и бездумными, как камень. Кажется, он немного переборщил с разъяснениями, потому что демон взревел:
  - Туррдан умууу-ный! Туррдан знает, что делают муу-ертвые люди!
  Шамси согласился, что его собеседник умный, знающий, и все понимающий, успокоив демона, и перешел к вопросу, зачем «умный Туррдан» ходит по кругу вокруг трупа. Четырехрукий вздохнул, почесал нос и рассказал:
  - Мууу-еня позвали охранять мууу-обедан-мууу-обеда Сорушапура Третьего ото всех, кто его побеспокоит, когда он восседает на Престоле Огня. И Туррдан будет делать это до тех пор, пока позвавший не скажет, что его контракт исполнен. А пока никто не подходит – Туррдан свободен и мууу-ожет спокойно купаться в лавовых озерах и искать дорогу на поверхность. Если снова не позовут сюда. Хотя-а-а, - демон задумчиво подергал себя за ноздрю, - мууу-еня давно здесь не было. Наверное. Или нет? Так зачемууу ты пришел, муу-аленькая Искра, припасть к стопамууу мууу-обедан-мууу-обеда Сорушапура Третьего?

  – А как же ты узнаешь, когда кто-то подходит к нему? – удивился Шамси. – Ведь тут больше никого кроме тебя нет. Все давно разошлись. Наверху так много всего произошло, просто жуть.

  "Должен же я как-то провести этого чурбана!" – подумал Шамси.

  – И зачем ты ищешь дорогу на поверхность, если тебя все равно не отпускают?

  Надо было ответить на вопрос.
  – Зачем я пришел!? – спросил он. – Меня прислал великий Сорушапур Двадцать Восьмой проверить, как тут исполняются наказы, и как себя чувствует Сорушапур Третий! Я не стану его беспокоить. Я только подойду и посмотрю, всё ли в порядке. У тебя свои приказы, а у меня свои, верно?

  Надо было чуть побольше вытянуть из дэва, прежде чем что-то предпринимать.

  Дэв явно толи соскучился по общению с людьми, толи просто сам по себе был говорливый. В любом случае, вопрос Чумы не вызвал у него никакого недовольства. Напротив, быкоголовый горделиво выпятил грудь и бахнул в нее кулаком – звук был такой, с каким мяч ударяется в каменную стену. На бычьей морде читалось явное самодовольство, когда Туррдан заявил:
  - Туррдан хорошо чует, поэтомууу именно емууу и принесли немууу-ало жертв, чтобы он охранял мууу-обедан-мууу-обеда Сорушапура Третьего! Охотится ли Туррдан за вкуснымууу-и смууу-ертными душами, нежится ли в тепле Дужаха – его сейчас все чаще Джаханнамууу-ом называют – он чует, как по ступенямууу звенят шаги нарушителей, и мууу-игомууу прыгает сюда. У Туррдана сильная воля, он так умууу-еет!

  Кажется, рогатая образина устала смотреть на Шамси сверху вниз, и присела на корточки. Одну пару рук он скрестил перед собой, другой держал на коленях топор. Теперь, когда его молрда была поближе, юноша мог чувствовать исходящий от дэва запах пепла и каких-то сладковатых цветов, а еще тонкие нотки падали – видимо, Туррдан не стеснялся поглощать не только души, но и банальную мертвячину. Вздохнув – от тяжелого дыхания задрожало кольцо в носу – демон посетовал:
  - Знаешь, мууу-аленькая Искра, Туррдан живет среди лавы прекрасного Дужаха, что находится за стеной от мууу-ира маленьких людишек, и эту стену охраняет Вечное Пламууу-я, не дающее ее пересечь. Лишь изредка в ней появляются червоточины, быстро зарастающие, и если умууу-ный Туррдан или его братья и сестры успеют просочиться сквозь них, они вполне смууу-огут попировать среди смууу-ертных, не связанные своимууу словомууу или чужой волей. Иначе, - дэв очень по-человечески развел руками, - придется ждать, когда позовут имууу-енно мууу-еня, или когда позовут любого, и успеть первымууу. А если найти дорогу на поверхность, то мууу-ожно вдосталь попировать, пока какой-нибудь аксакал и батыр не прогонят обратно. Вот сюда, напримууу-ер, сильный Туррдан мууу-ожет приходить и оставаться надолго, но покидать этой залы не в состоянии, а кушать здесь нечего…

  Демон прервал свои рассуждения, когда гость назвал цель своего прихода. Наморщив лоб, он подергал кольцо в носу, передернул плечами и издал задумчивое и протяжное толи «мууууу», толи «нууууу».
  - Туррдан мууу-ного знает, но что мууу-обедан-мууу-обеды еще остались, не слышал… Но раз тебя прислал великий Сорушапур Двадцать Восьмууу-ой, то Туррдан не будет тебе мууу-ешать. Я вот здесь, прибыл по первымууу шагамууу, готов защищать и сторожить! А он – вот сидит, ни на что не жалуется!

  Четырехрукий грузно поднялся, уступая Шамси дорогу, но прежде, чем юноша подошел к телу, поинтересовался:
  - Туррадану интересно, мууу-аленькая Искра, кто попытался тебя заколдовать? Туррадан чует, что ты смууу-ог практически полностью защититься от чар, но не до конца. Кто-то мешал повелению великого Сорушапура Двадцать Восьмууу-ого, хотел причинить вред славномууу Сорашапуру Третьемууу?

  – О нет! Как можно думать о таком? – возмутился Шамси. – Но добраться сюда непросто. Вот на меня и наложили чары, чтобы по дороге другие стражи, менее умные, чем ты, о Туррадан, не сожрали меня. Теперь, с твоего позволения, я приближусь к славному Сорашапуру Третьему, да не потускнеет его слава во веки веков.
  Шамси бахнулся ниц в направлении истлевшего патриарха и подполз поближе на коленях, не поднимая взгляда.
  – О, великий Сорашапур Третий! Позволь недостойному слуге взглянуть на тебя в твоем вечном величии! – громко произнес он, изо всех сил изображая благоговение. Осторожно подняв голову, он посмотрел на фигуру и...

  Издал истошный вопль!
  – О, какое великое горе! Какой позор, какой ужас! Как это можно вынести! О, Великий Свет! О, покарай того, кто допустил такой позор! Вырви его гнилые зубы, выжги его бесстыжие глаза, растерзай его презренную печень! О, какой несмываемый позор! О, какой ужас!
  Не переставая вопить и причитать, Шамси отдалился от сидящей фигуры, не вставая с коленей и прижимаясь к полу.

  Затем, все так же, не поднимаясь, он обратился к дэву.
  – О, достойный Туррадан, произошло невероятное и ужасное! Взгляни же сам и узри! – он несмело кивнул в сторону первосвященника, вернее, того, что от него осталось.
  После этого он перешел на шепот.
  – Слушай же, о, Туррадан! Ты, несомненно, великий воин, но, видно и тебя им удалось обмануть! Посмотри на убранство владыки. Взгляни, взгляни на него пристально! Разве ты не видишь эту пыль? Этот налет? Эти царапинки? О, как ужасно, что великий Сорашапур пребывает в таком оскверненном виде! Разум его витает в неведомых далях, занятый судьбами мира, а между тем его убранства осквернены! Что есть это? Нечестивое дыхание неизвестного мне существа или колдовство врагов? О, разве в таком виде надлежит пребывать великому владыке! Мы пропали, Туррадан, мы с тобой пропали!
  Шамси разразился стенаниями, схватил себя за волосы и принялся дергать их.
  – Вернувшись к владыке Сорашапуру Двадцать Восьмому, я буду должен поведать об этом. Я не посмею вымолвить слова лжи. И что тогда? Он спросит: "Что ты сделал, жалкий смерд, чтобы не допустить подобного?" – и что я отвечу? Он испепелит меня! А что если разум владыки Сорашапура третьего, витающий вдалеке, вернется к нему!?!? Как думаешь, отблагодарит ли он тебя за службу или обречет на вечные страдания!? О, мы с тобой оба пали жертвой нечестивца, что сотворил это!!! Сын сольпуги и свиньи, да не будет ему покоя ни в этом, ни в ином мире!
  Шамси закрыл лицо руками и погрузился в уныние.
  – Что нам делать, о Туррадан?! Что нам делать!? Мы с тобой обречены!!! Что же делать!?!?
  Шамси повалился на пол и принялся биться об него головой (несильно, голова еще пригодится) и причитать над их с Турраданом судьбой, а потом затих.
  А потом вскочил.
  – Я придумал! Я придумал достойный Туррадан, как нам спастись. Там, наверху, я знаю человека, мастера, который сможет поправить беду. Вот что мы сделаем. Я возьму убранства Сорашапура и отнесу к нему, а ты оставайся здесь и стереги владыку пуще прежнего и никого к нему не допускай! Как только мастер сделает своё дело, я вернусь сюда, и снова облачу его. Уж я буду спешить изо всех сил! И тогда никто не узнает об этом позоре! Ох, только бы никто не узнал об этом! А великому Сорашапуру Двадцать Восьмому я доложу, что все в порядке, и стража несется подобающим образом, и покой владыки Сорашапура Третьего ничем не потревожен, а его облачение в должном виде. И не совру не единым словом. Шанс, пусть и небольшой, у нас есть. Только так мы спасемся, Туррадан, только так!

  Маленькие глазки «Туррадана умного» пристально следили за Чумой, когда тот приближался к истлевшему трупу. Не смотря на то, что дэв поверил юноше, все равно связавшее Туррадана с телом Слово требовало бдительности: а ну как маленький человечек совершит глупость, и тогда можно будет обглодать его кости? Тем больше было изумление четырехрукого великана, когда Шамси громко возопил – дэв уставился на него, как тот самый баран из пртичи на новые ворота, и даже вывалил от удивления здоровенный мясистый язык, что придало демону вид донельзя потешный.
  - Э-э-э-э, что случилось, да? – осторожно поинтересовался он у юноши, со всем тщанием подозрительно высматривая следы обрушившегося на того, например, проклятья. Последовав жесту человека, быкоголовый перевел взгляд на покойника и озадаченно почесал брюхо, не видя ничего странного. Но чем больше Шамси стенал, тем серее становился Туррадан, под конец рассказа совершенно опавший с морды и начавший подрагивать, как козий хвост при виде шакала. Здоровенный демон весь съежился, втянул голову в плечи и, прижав к себе лабрис, опасливо начал озираться, словно из камней вот-вот выскочат жрецы-огнепоклонники и затребуют от него объяснений. По всему было видно, что чудовище не на шутку струхнуло, став мягким, как глина в руках гончара.
  Размягченный словами хитрого Чумы, он подрагивающим басом торопливо выпалил:
  - Ай, уммму-ная мууу-аленькая Искра, не зря Боги тебя наделили даром Плести-Нити! Бери, Чума-Мадж, бери все это, Искра-мухтар! Ай-яй, как такая беда случилась? Мууу-еня накажут, ой накажут! Бери своего мууу-астера, чисти облачения, делай их блестящимууу-и, как рассветное Солнце, и беги сюда! Хуб-хуб? А то я приду и высосу мууу-озг из твоих костей! И твоего мууу-астера тоже! Ну, что ты стоишь?

  …Не собираясь заставлять дэва ждать, ты скинул плащ, на который собирался складывать добычу. Но, стоило тебе прикоснуться к тяжелой даже на вид золотой тиаре, мертвец… дернулся? Нет, наверное, показалось – когда ты бережно снимал головной убор, тело оставалось неподвижным. Ничего не изменилось ни когда ты вынул из пальцев мертвеца бронзовый посох – не золото, но любителям древностей сгодится ни когда ты стягивал с пальцев золотые перстни с драгоценными камнями – два кольца с рубином, две печатки с ониксом, и одно кольцо, самой тонкой работы – с россыпью мелких камней, в чьем хаотичном на первый взгляд беспорядке угадывалась некая непонятная пока что последовательность. Самым дорогим, по твоим прикидкам, трофеем было ожерелье в виде раскинувшего крылья орла, чьи перышки были выполнены из маленьких синих камешков с золотыми прожилками. От прикосновений к ожерелью по твоим пальцам словно пробегало легкое покалывание, а еще разливалось тепло – вещь наверняка была волшебной.
  Сняв бронзовый пояс с украшенными вставками с мозаичными рисунками, ты задумался, снимать ли одежды с Сорашапура, но в итоге решил оставить их на теле – не столь много удастся выручить с вытягивания золотых нитей. Затянув плащ через посох, ты еще раз предупредил Туррадана, чтобы он бдил в оба глаза, ты покинул залу, ощущая за спиной тяжесть драгоценностей. Дэв напряженно смотрел тебе в спину, и, если бы ты обернулся, увидел бы во взгляде отчаянную мольбу.

  Когда ты вступил на лестницу, снова в ушах раздался тонкий, похожий на комариный писк, звук, после которого ты внезапно снова увидел своих приятелей. Каракурт с компанией сидели на самом верху, у двери, что-то активно обсуждая, но при виде тебя мигом замолкли, повскакивав на ноги. Короткая минута изумленной тишины – и все практически скатились к тебе, перепрыгивая через ступеньки. Тут же посыпались вопросы, как зерно из порванного мешка:
  - Ты куда пропал?
  - Ты победил демона?
  - Что это у тебя?
  - Где ты так долго пропадал?

  Обернувшись, ты увидел пустую залу: ни тела первосвященника, ни дэва не было. Последним протянул руку Каракурт:
  - Ты молодец, Чума. Давай свою добычу: определим долю для каждого. Тебе, как принесшему все пойдет пятая часть.

  Тяжело было доиграть роль до конца – ничем не выдать своего ликования, что все прошло... так легко?
  ДА ВСЕГДА БЫ ОНО ТАК ЛЕГКО ПРОХОДИЛО!
  Уф! Хотя Шамси, уходя, и кивая дэву, и согнулся под тяжестью ноши, с плеч его будто бы каменный жернов сняли.
  – Неси стражу верно, Туррадан! – крикнул он напоследок. Не хотелось говорить ни "прощай" (а ну как догадается?), ни "до встречи" (не накликать бы...)
  Он дошел почти до самого верха, когда разрешил себе мысль. И эта мысль была...

  Я!
  ПЕРЕХЕТРИЛ!
  ДЭВА!!!!!

  "Ух вот это я даааааал!"
  "Ух я какой!"
  "Да мне теперь... Да я... Ух я какой!!!"
  "Оставьте вы все свои глупые обычаи, по которым решают, кто там мужчина, а кто не мужчина... Я... Я! ЯЯЯЯЯЯЯ! ПЕРЕХИТРИИИЛ! ДЭВА!!! НАСТОЯЩЕГО! ПЕРЕХИТРИЛ! Я УМНЕЕ! Кто из вас, дураки, сонные толстяки, что именуют себя "настоящими мужами", на такое способен, а!? Кто не обделался бы со страху, а взял, и придумал, как сделать!!! А я сделал! И как!!! Да этот Туррадан десяток воинов-палаванов бы шутя уложил! А я просто... без единого удара... без подготовки... никто не помагала! Даже Каракурт, гад, не помогал! Я один справился с таким делом!!!"
  Тут было от чего потерять голову.

***

  – Победил, ага! Голой жопой на скорпиона! – пошутил Чума. – Вы совсем тупые?! Я его перехитрил! Ффуууу! Дайте дух перевести!
  Шамси уселся и вытер пот с лица. Попил воды из бурдюка, выплеснул немного на ладонь и провел по лбу и по подбородку. Подумал: а пропади оно все золото пропадом, хорошо, что жив остался! Это там было так, как будто и не боялся – весь страх ушел куда-то вниз, как вода в песок. А сейчас – поднялся. Шамси поймал себя на мысли, что чуть не плачет. Вот не поверил бы Туррадан – так одним ударом на две половинки бы развалил. И еще бы сожрал потом.
  Но было – и было. Надо было теперь не терять момент, а ловить удачу за хвост. И не показывать слабости.
  – Пятая часть – это неплохо, но как-то мало за то, чтоб свой хребет под топор подставлять! Остальные-то вообще ничего не сделали! – сказал он слегка даже обиженно. – Если уж так, Каракурт, так может, дашь мне и выбрать долю? Я своё место знаю, но и награда должна быть стоящая, не находишь? Век храбрых короток.
  Каракурт был опасный человек, и прямо сейчас кидать ему вызов не стоило... да и зачем? Он на своем месте – и Шамси на своем (до поры). И путь так это и ощущает – будто бы можно и нет сказать, но зачем? Обидится мальчишка, сбежит от него куда-нибудь, останется он тогда с этими дураками. А с дураками много не награбишь, даже если их в жертвы приносить.
  Шамси прикинул, что главный куш – это ожерелье, но на него рот разевать нечего. Сейчас приберешь, потом все равно Каракурт устроит так, что ожерелье у него в пальцах окажется. Придумает как. Да и магия... магическая вещь должна доставаться тому, кто в магии разбирается.
  "А мне бы вот колечко! – подумал он. – Вот то, которое... необычное! Зато – такого на базаре не купишь. Я, конечно, потом все равно загоню кому-нибудь, наверное... а все же... пусть у меня пока побудет!"

  – Хочу выбрать! – заявил он со смесью безрассудства, наглости и юношеской непосредственности.

  Возможность чутка передохнуть тебе дали, а пока ты приходил в себя, рассказали, что стоило тебе спуститься чуть ниже, как все мигом пропало – и дэв, и ты. Тахир попробовал сунуться следом за тобой, и словно бы уперся в незримую стену поперек лестницы, даже шага вперед не мог сделать. Тогда Каракурт приказал всем ждать, чем рафики, собственно, и занимались до твоего прихода, гадая, что стряслось внизу.
  Конечно, всем было любопытно, как ты умудрился обмануть такую здоровенную тварь – это подвиг, достойный войти в легенды. Вот только… расхитители гробниц были людьми сугубо материалистичными, и любая легенда меркла перед сладким словом «дележка». Слова о пятой части вызвали среди рафиков ропот, а уж твое наглое заявление о праве выбирать самому – тем паче. Послышались недовольные возгласы, ругань, вопросы, что ты себе возомнил, и тому подобное. Но все было прервано громким голосом Каракурта:
  - Чума – мужчина многих достоинств. Он один принес всю добычу, и имеет право на большее, чем вы, ишаки. Что же до права выбора…
  Каракурт замолчал, смотря на тебя неподвижным взглядом темных глаз, проникающих словно в самую душу. Ты невольно начал вспоминать беседу с Турраданом, как вдруг снова над ухом раздался уже знакомый звук, похожий на комариный писк, и все закончилось – мысли о прошлом прекратились, вернув тебя к действительности. Предводитель поморщился, словно у него мигом заболели виски, и произнес устало:
  - Хочешь – выбирай, но будь мудрее. А если кто не согласен, - тяжелый взгляд атамана скользнул по шайке, - ну, пускай попробует высказаться.

  Ожидаемо, никто спорить не стал, хотя некоторые смотрели на тебя волком. В итоге пятая часть ушла тебе, две пятых – Каракурту, а остальное разделили рафики. Все думали пополнить карманы рамами витражей и подоконниками в виде бычьих спин, что были обнаружены в одном из залов, но и тут ждало разочарование: они оказались медными, и всего лишь покрытыми тонкими золотыми листами. Естественно, золото вы содрали, но на большой прибыток от него можно было не рассчитывать, что тоже не доставило радости «обделенной» части банды.
  Оставив своих мертвых – вот еще, возиться с ними – поредевший караван отправился в обратный путь. И вот тут вы встретились с проблемами, о которых вряд ли могли догадаться.