[Cypher] Экспедиция 🌿 | ходы игроков | 🌱 часть ɿ. ८૯Ն: аутпост ɿ

(Рассвет)

Веним простонет:
— Только не снова... Супа!.. *Супа уже далеко* — Веним бросится в погоню. — Легко отделался в прошлый раз? Думаешь, всё теперь? Полная анархия?! А я говорил, что его нужно воспитывать! Но кто меня слушает?!

— Да, это главные ужасы нашего века, — "согласится" Иан.

Веним на удивление быстро справится. Лик только начнёт ему помогать, приманивая Супу на сладости и щёлкая языком, как стражник уже явится обратно с крепко схваченным насекомышем.
— Ты задержан, — скажет он Супе, — не рыпайся. Итак голова кругом.

— Это от тебя голова кругом, — Иан возденет руки, устраняясь; широкие рукава опадут; он удалится к Рин. — Разве не ясно, что произошедшее за гранью твоих заурядных возможностей? Сядь и дождись своего подозреваемого, пока ты снова не пострадал из-за важности, которую себе придаёшь.

Веним нахмурится:
— Павне! На всякий случай обойди кокон, загляни во все открытые двери и каждый раз громко оповещай, порядок или –

Юние жестом даст понять, что сообразит и без полного изложения процедуры. Он поклонится Рассвету и уйдёт исполнять.

Вениму, однако, неймётся:
— Шан, — заметит он, — ты вообще-то лучше всех знаешь, что тут где и как оно должно быть.

Иан поглядит на него, как на душевнобольного.
— Ай, Веним, — споёт он, — я бы и впрямь всё тут знал – моё сердце трепещет, что и ты прозрел, как это было бы замечательно и удобно – если бы вы, пренебрегая даже поставить меня в известность, не приглашали МХОТ ЗНАЕТ КОГО НА КОКОН!

Веним нахмурится:
— И тебя совсем не волнует... вы же с ней...

— Что? — подтолкнёт Иан.

Веним покосится на всех свидетелей:
— кхм, я хочу сказать, что не время всё же сводить счёты.

— Счёты?! — Иан распахнёт глаза и разозлится до смеха. — Счёты... Веним, я встречал грибы понятливее тебя. Я пытаюсь тебе втолковать, что... как изложить ещё проще? *он заговорит с подчёркнутой дикцией* Я – вашей милостью – не хозяин на своём коконе, и если здесь впрямь творится таинственное, ключи у хозяина. И это – рассказать тебе сказку про белого жучка? – НЕ Я. Не тряси с меня то, что вы же и отобрали.

Юнийское упрямство сойдётся с уньским упорством стражника. Супа копошится, пытаясь выбраться.
— Духи вечно потешаются над людьми, — напомнит Иан.

Юни при всём почтении привычны к выходкам предков, как живых, так и не очень. И в этом большаааая причина принимать внезапный кипеш Рассвета, утверждающего сплошь пока не подтверждённое, с крупицей подозрения.

— Я оставлю суетливость и круглость глаза поборникам закона, — озвучит Иан. — Не хочу отнимать у тебя хлеб, да и твоя любовь смеётся надо мною.

Он не станет отнимать хлеб и у себя, буквально – закусит лепёшкой с невозмутимостью антагониста. Даже Вениму предложит. Щедрый.


(Вечер)

Предположительный Сэйджел усмехнётся:
— Ах, верно. [ирония] Младое племя любит ныть. [незнакомый Вечер указатель] Хатераку такой же. Я скажу тебе, как моему мальчику: папочку не волнует.

Вечер почувствует его раздражение и перебой в "дын дын дын" – если волна не приходит дольше, то приходит сильнее. Как и прибой, Сэйджел намерен её опрокинуть, но она поднырнёт и отплатит за "папочку" ответным тычком ему в плечо и угрозой горлу.

И, уже догадавшись, что она не намерена его протыкать, Сэйджел нахально ухватит иглу выше острия, попытается то ли выдернуть её, то ли оторвать Вечер прямо на ней от земли, словно флажок, повисший на древке. Нет сомнений, что если это ему удастся, дальше она полетит снарядом. По-своему это смешно. Вечер могла бы так стряхивать Супу с какой-нибудь ветки.

Вечер удивится. Ныть? Разве ж она ноет? В смысле, разве она ноет сейчас? Упоминание Хатераку совсем ее озадачит, хотя она сложит в итоге одно с другим. А-а, вот оно что! Надо же, а вроде и не похож совсем.

Тут же ей станет не до семейного древа (или чего там у него? куст? папоротник?) великого Хатераку. Она дождется наконец своей волны, и в движении — чистом, искреннем, на пределе усилий — ей станет радостно и звонко. Почти не страшно.

Во всяком случае, до того момента, как Сэйджел ухватится за ее иглу и едва не оторвет Вечер от земли.

Если Великий Завоеватель видит ее как есть, не размытой фигурой, он заметит, как расширятся от удивления — все же не от испуга — ее глаза. В самом деле, чего тут бояться? Она могла бы... да много чего Вечер могла бы сделать из такого положения. Ход-то не самый разумный, хоть и красивый. Ну, раз так, следует ответить в тон.

— [Согласие.]

Может, Сэйджел сообразит, к чему этот резкий щелчок, а может, и не успеет. Раздастся глухой стук. Мужчина не удержится, бросит короткий взгляд под ноги — да, это анмори выронила свободный меч. Заче... Вечер выпустит и вторую иглу, и тут же подтолкнет держащую ее руку, которую и без того дернет вверх, еще выше, немного сдвигая точку равновесия. Шагнет ближе, заступит за ногу Сейджела, крепко ухватится за красивое, наверное, одеяние...

Впрочем, на пол они полетят вместе, хотя девушка по первости и окажется сверху. Она успеет только надавить Сэйджелу коленом на запястье и оттолкнуть в сторону меч — и тут же окажется под более крупным мужчиной. Змеей вывернется из захвата, от души пнет завоевателя по чему придется, сама получит локтем в живот так, что аж выбьет весь воздух из легких, вернет любезность, укусит Сэйджела за палец и тут же огребет за это по наглой морде.

Больно. Легкие горят, воздуха не хватает. Во рту металлическое. Кажется, четверть часа уже прошло, хотя на самом деле всего несколько делений, богатых, правда, на события. На пыхтение, сопение, попытки удержать и выбраться, короткие удары и тычки под ребра (Вечер ужас как боится щекотки, а Сэйджел вообще нет, ну и где справедливость). Наконец завоеватель кое-как прижмет питоноподобную анмори к полу. Не в болевом даже, так, просто подомнет под себя, придавит весом и зафиксирует руки. Надо бы перехватить как следует, вот сейчас... сейчас, только передохнуть бы немного.

— Ну имя-то... хоть? — тяжело дыша, спросит Вечер. Потрогает языком разбитую губу — соленое. Улыбнется. Ни на какие трели и щелчки ее сейчас не хватает. — Так же уже... близко... знакомы. Мхм... Отвела душу.

— 将军... не представляется, — сообщит Сэйджел, обдав её дыханием гораздо менее вонючим, чем можно было бы ожидать от пирата или "пирата" с острова хлама.

Но не то чтобы ароматным всё же.

Кто там не представляется, Вечер может лишь гадать. Звучит по-сухопутному, прибрежные такого слова не знают, но многое из того языка ещё плещется в речи. Сохраняет звучание, по всей видимости, истоков. (Как-то Вечер раньше не задумывалась, что сухопутный язык Анмории предваряет родную ей речь, всё прибрежное кажется передовым, всё иное кажется отсталым.) Взять даже суффиксы: "шан", "даши", но не "доно". На этих остатках можно предположить, что речь о ком-то верховном. О правителе или даже военном диктаторе, судя по апломбу. Если подумать, в сухопутной Анмории не правят 波... но кто-то же должен там править? Может ли вот это "цзян"-что-то-там быть титулом – представить себе только – человеческого правителя?

Для Сэйджела он настолько в порядке вещей, что ему явно и в голову не пришло пояснять.

Он ослабит хватку. Наверное, собирается отвалиться рядом. Подрались хорошо. (И он вроде не понял, что она поддалась?)

Как вдруг огрубевший палец – по сравнению с ним, похожим на древесную кору, кожа Иана такая роскошь, которую поди ещё сохрани – больно надавит Вечер на рассечённую губу. Сэйджел слизнёт с пальца кровь и "покатает" вкус во рту, словно определяет качество напитка.

— へー, — скажет он.

Вечер моргнет, как теперь умеет, по-рыбьи.

— Примечательная линия крови, — подскажет она Сэйджелу, если тот вдруг по вкусу не понял.

Если он улыбнётся, она не увидит.

— Так и есть [подтверждение], — он постучит себя по надгрудинной ямке, то ли в горле у него першит, то ли Вечер слишком вкусная всё же насмешила его. — [Ожидание].

Сэйджел отбросит пятернёй шевелюру и ловко на коленях – Вечер видела похожие боевые искусства – перейдёт до меча, привстанет только, чтобы вложить его в ножны. Дальше тем же манером (словно забавный карлик) обратно. Усядется по-людски, по-приличному, ноги подогнув под себя – что-то из прошлого не пропьёшь.

Он тщательно оближет зубы. Прям вот понятно, чем он занимается, по звукам, хотя особо не видно. Пересчитывает их во рту языком, трогает. Какие-нибудь, может, и кровят. Хорошо размялись. А сейчас начинает ощущаться, куда локтём засветило, куда коленом, и как опухают щёки, звенит нос и тянет глаз.

И Вечер услышит проникновенное, завиральное.
Нет, нет, я не погиб в пути!
Островки… Островки… И на сотни осколков дробится Море летнего дня. Вот она вышняя красота клинка! вот он зов безупречных вершин, пронзающих Небеса!

Он ей будет заливать о клинке после того, как всё свёл к мордобою?

А то ж! Разве Вечер не понимает? Это и есть бытие клинком (ибо анморийский воин без клинка подобен воину с клинком только... ага), ведь клинок чем пронзает – мордой этого самого клинка. Вооот! Вот!

Станет ясно одно: с Сэйджелом даже пить не обязательно.
Загибает он качественно. (Между иными фразами Вечер почти ощущает себя свалившейся под стол в чаду и угаре притона беззубых головорезов, которые с тем же успехом могут служить феодалу, следуя особому кодексу чести – но не человечности – так и грабить проходящие караваны. Ловцы удачи!)

— То, что пугливые и хлипкие называют одержимостью, я называю силой и предназначением. Мы воины. Мы восходим к Кровавой луне. Это путь меча. Мне снилось, что я должен войти в безбрежное лунное море. От меня не расходится следов. Совершенство не нарушается. Я окунаюсь с головой, поднимаюсь, омытый кровью. Липкой, красной, тёплой, живой. Я нашёл краску после этого сна, на седых концах она не взялась, вышел розовый Хххххгг *можно только представить, как это восприняло суровое общество суровых анмориан* И сразу новая жизнь! Вещий сон-то был.

Вечер тоже подберет оружие, мельком проверит его прежде, чем вложить в ножны. Просто по привычке. Конечно, ни крови, ни каких-то других следов боя на иглах не обнаружится. В отличие от Сэйджела, девушка не откажет себе в удовольствии встать во весь рост и как следует потянуться. Все-е-е-е потяну-у-уть. Быстро (совсем не рыбой) заморгает — 痛っ, все-е-е-е потя-я-янутое болит. Закусит губу... и тут же зашипит: это она уж совсем зря придумала. Затем усядется слушать, и будет слушать так, как только Вечер умеет. Может, Мэйя-шан прав, и есть у нее к этому какое-то предрасположение — к тому, чтобы ей рассказывали. К тому, чтобы обнаружить себя сидящей в почтительной позе напротив того, кто знает больше. А уж как она к этому приходит — посредством вежливых расспросов, котла или безобразной драки — ну-у-у, это детали. Трудно объяснить. На то он и дар.

От речи Сэйджела у анмори возникнет необычное ощущение. Он вроде говорит на родном языке, но все равно получается будто бы что-то иноземное и удивительное. Разумом трудно понять, и Вечер пропускает все через сердце, как юнийские песни, где она ни слова не разбирает. И так вдруг сразу выходит яснее. Она сама не заметит, как начнет легонько покачивать головой в такт речи. Так будет, пока Сэйджел не заговорит про сон — тут анмори замрет совершенно.

— Я не скажу про следы... — медленно произнесет она в свою очередь, — я никогда не вхожу в море, всегда ныряю с разбега. И я никогда... — Вечер сверится с памятью, — нет, никогда не поднимаюсь потом к поверхности. Вода... прохладная. Мертвая. Я ищу что-то на глубине. Иногда мне кажется, я знаю, что. Иногда мне кажется, что почти нашла. Но это... ложь, раз за разом. Это так... так... — она поднимет перед собой ладонь, медленно сожмет ее в кулак с такой силой, что ногти отпечатаются на ладони красными полумесяцами — и Вечер неожиданно для самой себя оскалится. — Сколько можно? Скоро уже? — сквозь зубы прорычит она, обращаясь неизвестно к кому.

Должно быть, это последние капли давешней боевой ярости. Стряхнуть и забыть.

Вечер посмотрит на Сэйджела. Пожалеет в который раз, что не видит его лица, его глаз. Ему был знак, и он сумел его прочитать. А она застряла где-то в штрихах и мечется там бестолковой рыбой.

Но что если ее предназначение такое же страшное? Такое же липкое, красное, теплое, живое? Может, лучше не знать?

Нет, ее сны не про жизнь и не про смерть. С нее возьмут плату не кровью, а забвением. Может быть, Вечер действительно клинок. Но, должно быть, из другого металла. Нож, которым можно взрезать воспоминание, посмотреть, как оно истекает серебром. Тоже страшное оружие, но страшное по-другому. Анмори склонит голову к плечу, не отрывая от Сэйджела взгляда. Зря он, если подумать, не боится ее.

— [Уверенность] Я ищу и найду, — скажет она ему спокойно. — Это мое предназначение. Здесь... ближе, чем было там, — Вечер кивнет в неопределенном направлении, но ясно, что она имеет в виду. "Дома, в Анмории."

...Теперь бы только понять, станет ли Сэйджел препятствием на ее пути или (вот был бы удивительный выверт дороги!) наоборот.

(Рассвет)

Лик предложит Вениму свою экспертизу в исправлении закоренелых насекомышей-нарушителей покоя. Супа уж сильно сражается за свободу, а Веним не зверовод правильным образом его держать. Лик беспокоится:
— Крылья ему не помни.

Проще отдать, чтобы унец не стоял над душой и не прижимал уши при каждом трепыхании задержанного.

Тут, наконец, с кормы донесутся признаки жизни. Веним сразу рванёт встречать.

Грезен поставит на ноги Ачернара.
— Сюда, сюда! — не дожидаясь безмятежных вопросов, поторопит обоих Веним. — Очевидец, *к Рассвету* давайте, рассказывайте.


(Вечер)

— Ты [подобие] полукровка, — усмехнётся Сэйджел рычанию (и впрямь внутренняя борьба не хуже былой Венимовой) и заинтересованно дослушает до конца; у него есть талант вызывать в собеседнике ощущение, что тот напрочь сбрендил. — Заблуждаешься, деточка. [симпатия] [покровительство] Оно не лежит на дне, пока ты его ищешь. Оно выбирает проводника себе. И теперь у него есть выбор.

(Рассвет)

Рассвет, будто слегка осунувшийся за последние полчаса, или сколько там времени прошло с момента их прошлой встречи, поднимется с подушки, принесенной заботливым Павне, коротко поклонится Ачернару.

— Я расскажу, — и действительно, начнет рассказывать, очень обстоятельно, чтобы не дай Океан не тратили время и не переспрашивали. — Мы с Вечер вышли в коридор и направились в ту сторону, к балкону. Я не сразу заметил, что мы идем необычно долго, а когда заметил, оказалось, что стены вокруг нас темные, а по ним звезды и вихри, а вдалеке будто бы темная фигура. Фигура заговорила — на приморском, но с сухопутным акцентом. Мужской голос. Сказал сначала — "не бойтесь", и Вечер тоже сказала мне, чтобы я не волновался. Тут, мол, каждый день такое. Она представилась, фигура — нет. Сказала что-то странное, про манифест экспедиции и анморийскую миссию, потом наколдовала себе меч, оказалась вдруг очень близко... — Рассвет вдохнет глубоко несколько раз, — набросилась на Вечер. Ни глаз, ни лица... темнота и меч — темный. Вечер сказала мне бежать. Что она последует за мной. Я обернулся, выход оказался так далеко... Бежал и слышал, как за спиной... — еще два вздоха, — как за спиной сражаются. А других звуков — с кокона — не слышал. Выбежал, обернулся — никакой двери, только вот та странная темная зверюшка таращится. Я позвал на помощь, — Рассвет прожжет изволящих обедать юни взглядом пронзительных серых глаз. — У вас прошу тоже — помогите, — поклон, — Все сказал.

(Вечер)

"Есть выбор."

Выходит, могут выбрать не ее. Сэйджела? Так это работает? Получается, все это может просто... прекратиться. Оказаться низачем. Вечер не знает, что и чувствовать. Облегчение? Обиду?

— [Ирония] [недоумение] Чем я-то ему не нравлюсь, — она все никак не может оставить губу в покое, трогает и трогает ее языком. Начнет перечислять с важностью. — Прибрежная, но все же анмори. Пешка, но путевый воин. [Подобие] Полукровка? Так это недостаток, который можно обратить в достоинство. Думаете, дело в том, что я до конца не могу решить? Цепляюсь за старое?

Ну да, вон даже морок у нее специальный, чтоб не вздумала красить волосы в какой попало цвет.

(Рассвет)

Ачернар чуть замедленно поклонится в ответ.

Во время рассказа грезен с ним переглянется, как в безмолвном диалоге: "Похоже на..." — "Йеп".

— Сэйджел? — не сразу окликнет Ачернар в ту сторону, куда убежала зверушка.


(Вечер)

Собеседник усмехнётся.
Тут какое-то: если надо объяснять, то не надо объяснять.
— Я думаю, ты всё ещё в своём уме, — ответит он, — но этот поединок за тобой, так что –

Он засобирается на полуслове, лихо щёлкнет пальцами.
— Мне пора.

Вечер с любопытством уставится на направленные на нее пальцы. Это еще что? Заговор какой-то? Обычай сухопутных? Не станет на всякий случай повторять, вдруг ей по рангу не положено. Может, это только для 将军.

— Хорошо встретились, — вполне искренне скажет она, кланяясь. Не станет, правда, добавлять, что, мол, вот бы свидеться еще.

Вроде бы, чему радоваться? Но если пытаться, как Мэйя-шан советовал, смотреть на историю в целом, то Вечер кажется, что это поворот к лучшему, пусть она пока и не знает, почему. И уж точно не сможет объяснить этого Добродею. Охохо, это еще ей предстоит...

И только она подумает о делах насущных, как снова окажется на коконе, в знакомом коридоре. С ширмы таращится на нее звездная зверюшка.

— Ай-ай-ай, — строго скажет ей Вечер. — Заводить юных наивных анмориан в засады.

И уже громче:

— Рассвет-даши! Я вернулась! Вы в порядке?

Страшная мысль. Вдруг между звездным коридором и этим расстояние было слишком велико для морока? Вечер разом вскочит на ноги, метнется к кухне и столкнется с Рассветом почти у самого прохода.

— Вечер! — старик всплеснет руками и немедленно примется ощупывать ее, как... девушка даже не сообразит сначала, что именно могут так ощупывать. Отведет волосы со лба, заглянет в глаза, пробежится сухими пальцами по щекам и шее, схватит за плечи и встряхнет...

Ах, да. Давным-давно в детстве, пока родители еще не привыкли к ее выходкам...

Вечер поймает его руки, сожмет. Ей неловко: это ведь ее Рассвет, значит это ей самой зачем-то нужно, чтобы он вот так о ней беспокоился. Она обведет взглядом собравшихся на кухне и смутится окончательно.

— Все в порядке, Рассвет-даши. Нет, нет, я не погиб в пути. Меня только побили немно... ой, — Вечер отпустит ладони посла, ощупает свое лицо сама, оближет губы, осмотрит руки — целы, костяшки не сбиты, ни ссадин, ни царапин. — Э? Э-э-э? Но он же... попробовал мою кровь на вкус... — совсем уж загадочно скажет она. Вскинется: — Ачернар-шан! Как хорошо, что вы тут. Что это было и за что как так вышло?

— Сэйджел, — скажет Ачернар в своей исчерпывающей манере. Как будто это отвечает на все вопросы. Всегда

Вполне общительно (по его меркам). И пойдёт себе.

— ცઽઽ, — оторопеет Веним, протянувший было руки тоже ощупать Вечер для верности. — Это всё?

Иан чему-то даже порадуется.

Ачернар обернётся, не понимая, чего хотят. Укажет на Вечер:
— Вот она.

Мало ли Веним не приметил. Уньцы не всегда быстрые.

— Да, но что произошло? — настаивает Веним.

— Сэйджел, — повторит Ачернар для невнимательных.

И пойдёт-2.

Анмори тем временем шагнет поближе к Вениму и сделает приглашающий жест — давай, щупай, в смысле, изучай улику (Рассвет впрочем, маячит поблизости, хищно пощелкивая веером, посматривая, чтобы следствие случайно не зашло в какой-нибудь не тот тупик). Вечер покажет стражнику на пальцах, как именно и куда ей от Сэйджела прилетело, заодно и сама еще раз убедится — все исчезло. Все доказательства того, что она путевый воин! Сражалась на равных с самим Великим Завоевателем! Ну-у-у-у-у-у!.. Надо было грамоту попросить, за подписью. (Царь, просто царь.)

— Подождите пожалуйста, Ачернар-шан! — ничего смешного, конечно, нет, но Вечер смешно все равно. Ну все же объяснил! Неизвестно, чего она ожидала, с такими-то вопросами. — Еще пару делений нам уделите! Как так получилось, что Великий Завоеватель смог воспользоваться вашей зверюшкой? И неужели у него это вышло сделать без вашего ведома? И... — Вечер рискнет присыпать сверху третьим вопросом, — не сможет ли он это повторить? А то я второй раз не готова с ним общаться, пока не отлежусь.

Вопросов у анмори гораздо больше, и только часть из них касается произошедшего с чаффином. Теперь ей есть что спросить о мороках, и устройстве маленькой империи Сэйджела, и о самом Сэйджеле, и о раковине, и о предназначении. Для Ачернара наверняка не новость, что Вечер с Великим Завоевателем одной крови. И хотя сам он не счел нужным это упомянуть, может, скажет что-нибудь по этому поводу теперь, когда она дошла своим умом до правильного вопроса. Дело это явно не на пару делений.

Вечер переглянется с Венимом. У того явно тоже найдется, что спросить. Как бы только заманить Ачернара остаться? Оба они, не сговариваясь, посмотрят на котел. Однако в этом плане имеется один небольшой изъян. Анмори переведет взгляд на Иана. Насколько он недоволен очередным бардаком, который она устроила на коконе? Вдруг — вот было бы чудо — он рад тому, что с ней все в порядке? Может, получится на этот раз заручиться его помощью? Давеча вон как он ловко (серьезное лицо, Вечер, серьезное лицо) зазвал Ачернар в гости!

Анмори покрутит в голове произошедшее, пытаясь понять, нет ли чего особенно важного или интересного для Иана в том, что сказал Сэйджел. История с мороками, может быть. Вечер пока может только предполагать, но мороки, кажется, зачем-то нужны Завоевателю, а Ачернар не то способен их разрушать, не то даже лишать других способности их производить. Он ведь говорил, что от Сэйджела никому не удавалось выбраться, и вместе с тем везет с собой толпу оказавшихся ненужными, видимо, серафимсен. Если и правда так, это может быть полезно для краткоживущего Иана, с мороками которого Вечер бы, к примеру, очень не хотела встречаться...

Однако эта цепочка мыслей слишком длинная, чтобы передать ее юние одними только страстными взглядами. Придется надеяться, что тот решит помочь просто по доброте душевной (ха-ха), или, скорее, из любопытства.

— Он не смог, — скажет Ачернар.

Веним поймёт, что вы его теряете. Миг паники, озарение.
— Нужно составить протокол! — возвестит Веним, вытащит все письменные принадлежности, которые найдёт в карманах, и предъявит их для весомости.

Лик уставится на него, медленно поднимая уши:
— Сейчас?

— Да! — затвердит Веним. — Согласно исследованию ๏รยฬ-๖໓ງ๓:२०:२७ воспоминания очевидцев претерпевают изменения с прошествием времени, вследствие чего задержка опроса не рекомендована. У нас много очевидцев, я должен начать прямо сейчас! Более того, мне совершенно не управиться одному. Во имя... делопроизводства я призываю вас мне помочь!

Иан чуть прижмурится, и не от удовольствия, наблюдая за этим царапанием когтей соскальзывающей игуаны. Может, Веним и хорош где-нибудь в злачных портовых районах среди изгнанников, кто его знает, но явно не в том, чтобы развешивать водоросли на ушах аристократии.

— Меня? — удивится Лик. — Я вообще-то...

Он, похоже, в принципе не считает, что опрос тут может что-то дать. Веним, однако, изобразит уньскую приверженность процедуре. Жаль, ничего не выйдет. Лик всё выслушает, даже старательное перечисление (как бы невзначай... толсто невзначай) начальства, которое Веним вспомнит в Лонласе, а затем возденет ладонь, прося слова.
— Веним, я Тефну, — сообщит он, — и, пользуясь властью, данной мне моим происхождением, я освобождаю тебя от сей несомненно важной обязанности. За работу.

Вечер полюбуется битвой Венима и Лика, позабыв даже на короткое время, за кого ей положено болеть. Лик, конечно, хорош тоже. "Веним, я Тефну. За работу". Ай! Хорошо, что ее саму не припахали, есть еще небольшая надежда, что удастся вытрясти из Ачернара что-нибудь полезное. Тем более Иан не отмахнулся от нее с порога. Вот только что ему предложить? У Вечер ничего нет, и она не может, как ни старается, угадать, будет ли сказанное вражеским командиром полезным юние. Может, услуга на будущее сгодится? Вдруг понадобится еще куда занырнуть? Или чудовищ на живца половить?

Вечер отведет за ухо прядь волос, придвинется к Иану чуть ближе, чтобы шепнуть ему на ухо, вдохнет поглубже для решимости... и позабудет вдруг обо всем, потерявшись в знакомом аромате темного дерева. Чего она там хотела... предложить? Попросить? Вымолить?

Наверное, вымолить, трудно представить себе другое.

(Если Иану вздумается посмотреть на нее в этот момент, вот уж он вдоволь потешит свое самолюбие.)

— Нож, — слова едва коснутся кожи. Вечер смотрит совсем не по-арелимски: прямо и как будто даже с вызовом, хотя ресницы ее подрагивают — не иначе она сама слегка в ужасе от собственной дерзости. — У меня есть хороший нож, которым сподручно разрезать пояса.

Иан не заставит себя упрашивать. (Хотя Вечер заметит, что он даже присмотрелся к её ножу поначалу. Ха-ха, ложные ожидания, он же оценил, как она его?! Коварная женщина коварна опять!)

Иан отправится ловить Ачернара и, проходя мимо Рассвета, встретится с ним взглядом и в этот момент слегка покажет старику язык.

Оценил!

— Не уходи так сразу, — донесётся до вас его (Иана) воркование уже там, в коридоре.

Ачернар небось удивлён не меньше вашего. Даже Веним, тягающий груз, что-то грохнет. Рин сморгнёт озадаченно.

Легко представить, что Иан, внезапно вовсю куртуазный, ещё и за руку подхватил морское диво и держит её проникновенно в своих. Может, даже поглаживая.

Ачернар, право, растеряется. Но не то чтобы растает, как Иан, возможно, надеялся.
Ничего, юние так легко не сдаётся.
— Позволь мне извиниться за это утро, — скажет он словно ухажёр в пьесе. — Я был сам не свой.

Лик поразится всему происходящему:
— Вы что, нарочно пытаетесь задержать отправление?

— Ты странно себя ведёшь, — согласится Ачернар, к Иану.

— Отчего бы тебе не залезть в котёл, — скажет ему Иан тоном внушения и всё так же, слегка монотонно. — Ты не должен понимать, что я странно себя веду. Ты должен гипнотизироваться.

— Высшее существо, — напомнит Ачернар.

Вдруг вы услышите переполох, возгласы Венима ("беги, я его задержу!" ???). На кухню, теряя туфли, ворвётся Иан, таща что-то чёрное на плече. И бултыхнет его в котёл.

Окатит водой всех поблизости.

Вражеский командир вынырнет, плескаясь, завозится с волосами, убирая их от лица.

— Сэйджел, — заявит ему больше всех (ну, после Ачернара) мокрый Иан.
И медленно широчайше обаятельно вредительски улыбнётся.

Существо в котле долгие пару делений пырится на него. Довольно убийственно.

— Сил для тебя не жалею, — отметит Иан, ему смешно.

Ачернар, наконец, что-то решит и снимет языком налипшую на нос прядь. Попытается. Прядь не очень послушна, три четверти её глубоко в воде.

Вечер оторопеет для начала от того, какая это оказывается сила — женские чары. Это ведь они? Это ведь она? Это в ее, выходит, власти было сделать так, чтобы Иан ван вер Мерве, мештар Саамкхан, пошел и — смеет ли она даже мысленно обозначить произошедшее — перед кем-то извинился? Анмори обведет взглядом окружающих. Все слышали? Не почудилось? Что за день! Ну все, больше ее сегодня уже ничто не удиви...

"Беги, я его задержу!"

Плюх.

А.

А-а-а...

(Продешевили вы, мештар, за этакое великолепие — нож и половину обещания! Надо было требовать больше.)

(Вечер не знает даже, плакать ей или смеяться. Знает только, что если и правда им с Ианом судьба сегодня расстаться — на два дня или на всю жизнь — вот таким она его и запомнит. Мокрым, в одной туфле, ржущим злодейски ухмыляющимся над котлом с вражеским командиром. Первая любовь! Светлое чувство! Простите, Рассвет-даши, разворачивайте ваших внучатых племянников обратно в Анморию.)

Вечер осторожно подойдет к котлу, заглянет внутрь. Оценит сверкание звездных очей, отступит на шажок. Но, кажется, высшее существо не изволит совсем уж гневаться.

— Ачернар-шан, пожалуйста, давайте считать, что мы вас — ненадолго — со всем уважением — похитили, — настойчиво попросит она. — Может, я зря беспокоюсь, ну так развейте мое беспокойство. Я поясню. Для вас всех тоже, — Вечер посмотрит на оставшихся на кухне и повысит голос, чтобы Вениму и Лику, может быть, тоже было слышно. — Я не знаю ничего о Великом Завоевателе, но если и успела что понять за короткое время, что мы провели... ха... наедине, так это что его следует принимать всерьез, что я в жизни не предскажу, о чем он думает, и что он не сражается на деревянных мечах. Вы не видите этого... поэтому, может быть, мои слова имеют так мало веса... но если бы не колдовская природа места, где мы сражались с Сэйджелом, я бы сейчас едва держалась на ногах, — она и так едва держится на ногах, но об этом, пожалуй, сейчас упоминать не время. — ...При том, что самые страшные удары, пока у него в руках еще был меч, мне чудом удалось отвести, вовсе не пострадав.

Вечер опустится на пол рядом с Ианом, не замечая, кажется, разлитой воды, отстегнет ножны, продемонстрирует юние, куда и каким хитрым образом нужно нажать, чтобы нож вышел из креплений и оказался в руке, проведет ногтем по зазубренному верхнему краю лезвия, которым действительно удобно разрезать-перепиливать сети, веревки и — да — шнуры поясов. Жестами покажет, куда такой нож ныряльщика удобнее всего крепить: на плечо, предплечье, бедро или голень.

Очень, очень хороший нож! Вечер — тогда еще День — ныряла с ним с самого детства, а теперь, вот, придется посреди дороги искать что-то на замену. Но, право, за такое не жалко.

— Конечно, что страшного, если все это только в моем воображении? — между тем продолжит анмори. — Но я чувствовала каждый удар. Если бы Сэйджел проткнул меня мечом, я бы, уверена, сполна прочувствовала и это. Если бы он убил меня — а он мог — я... не знаю, что бы произошло, но честное слово, и не хотела бы узнать на своей чешуе. Кому-то здесь хочется немного понарошку истечь кровью в звездном коридоре? Нет? Ачернар-шан, пожалуйста, ответьте, как Сэйджел смог напасть на нас с Рассветом-даши?

Вечер прокрутит в голове свой прошлый вопрос и ответ Ачернара. Додумается наконец посмотреть на звонок, мирно висящий, где висел.

— Не через ваш чафин, значит? — медленно спросит она. — Это... был другой? Другая зверюшка? Выглядела... очень похоже... Я не знаю, как спросить, — Вечер царапнет Иана за плечо. Кажется, отдав нож, она вообще как-то в своих заботах позабудет убрать от юние руки. — Вы... сведующий, может, вы знаете.

Ачернар по-прежнему недружелюбно сверкает очами. И, наверное, тянуть к нему пальцы сейчас не умнее, чем к Завтру.
— Не в настроении говорить, — сообщит он.

И погрузится в воду до глаз.

Иан повертит нож в руках, заткнёт его за пояс.
Поднимется, придерживаясь за плечо Вечер, чтобы не поскользнуться на мокром полу.
— Угодно ли вам моргать? — спросит он у хищника в котле.

Ачернар моргнёт. Или нет. Рассвету с Вечер не видно.

Иан покажет один палец:
— Раз будет "нет", два *пальца* будет "да". — Внезапное продолжение юнийской (?) логики. – Раз будет "холодно", два "тепло".

Ачернар не отзовётся, но Иан всё равно попытается.
— Был второй чафин?

Иан выждет. Иан оглянется на Вечер и переведёт ей (с пола содержимого котла не видно):
— Тепло или да. Какие ещё вопросы?

Анмори посмотрит на Иана с выражением.

"Вы издеваетесь надо мной все?" — написано у нее на лице, притом даже не на приморском, а вполне разборчиво. Впрочем, это "вы издеваетесь" не в Иановом духе, без "подите прочь". Так — значит так, Вечер хотя бы попробует подстроиться. Она останется сидеть на полу, но подвинется к котлу (и юние) ближе, отчего Рассвет в очередной раз нахмурит седые брови. Со всеми этими струящимися одеждами не разберешь, но почему-то всплывут в памяти хорошенько забытые за ненадобностью строки:

Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен... Недвижно
Стою в забытьи.

Что там опять у них за переплетение? То на ухо пошептать (что?), то нож отдать (зачем?), то на плечо опереться (и руку, руку-то не забудь убрать!), теперь еще эта икебана. Рассвет успел было уже рассудить, что ему достаточно будет поговорить с ван вер Мерве, раз уж Вечер уперлась так, что не сдвинешь. Тот-то не влюбленный мальчишка, к чему ему все это беспокойство? Но теперь посол уже не вполне уверен, что разговор с Ианом поможет. Пожалуй, и юние может заупрямиться, просто чтобы сделать все поперек, а может... может, и не просто. あらあら.

Иан с Вечер тем временем что-то выясняют промеж собой, поглядывая на зверюшку-колокольчик. Рассвет прислушается. Вроде бы, ван вер Мерве сомневается, что это вообще чафин, слишком уж сложно создать его настолько похожим на живое существо. Может, поэтому и вопросы получаются все больше мимо. Вечер наконец махнет рукой, обрывая его рассуждения.

— Не все ли равно, как это называется! Нам главное — что могут и кому подчиняются. Вот спросите, вторая зверюшка подчиняется Сэйджелу? А-а-а... нет, стойте, — анмори сожмет двумя пальцами переносицу. — Сейчас начнется. "Не подчиняется, а выбирает служить", "не вторая, а пятая", "не зверюшка, а..." Знаю, знаю. Спросите, может ли Сэйджел с помощью зверюшки знать, что происходит на коконе?

Иан спросит, передаст ответ: "тепло".

— Тепло ему!!! — немедля вскинется Вечер, тут же, правда, глубоко вдохнет и выдохнет, спросит дальше. — Может ли зверюшка спуститься в лагерь?

"Тепло".

— Гр-р... Может ли Сэйджел напасть на кого-то, как он напал на меня?

Нет ответа.

— Наверно он не знает, как именно... — быстро сориентируется анмори. — Ну, как это назвать? Явился?

— Встретил? — предложит Иан.

— Поговорил?

Юние кивнет, спросит так и этак, уберет еще сравнение с анмори. "Может ли Сэйджел с помощью зверюшки поговорить с кем-то помимо Вечер."

"Тепло".

Иан подумает тут же, что, может, Сэйджел с кем-то из своих так общается, переспросит еще раз: "может ли он с помощью зверюшки поговорить с кем-то из экспедиции помимо Вечер."

"Нет".

— Э-э-э? — Вечер вскочит на ноги, заглянет в котел сама. (Зырк.)— Только мне эта радость?! — она повернется к Иану, драматично разведет руками. — Ну все, расходимся.

Иан взглянет на Ачернара.

— Вы нам больше не интере...

Вечер прижмет палец к его губам, сделает страшные глаза. Юние медленно улыбнется, отведет ее руку. Не отпуская, начнет сызнова.

— Вы нам...

Вечер прижмет к его губам палец теперь уже левой руки, Иан перехватит и второе ее запястье, вскинет брови. Ах, вот руки-то и кончились, ай-нэ, что же теперь делать?

— Можете быть сво...

Он увидит момент, когда Вечер решится, увидит начало ее движения...

... Щелк. Щелк.

Тяжелый веер Рассвета опустится сначала на макушку анмори, а затем хлестнет по замше Иановой перчатки, да так, что тот от неожиданности выпустит руки Вечер.

— Долг, — напомнит Рассвет своему курьеру. Повернется к Иану, погрозит ему веером. — Приличия.

Посол еще полюбуется на обоих, покачает головой, отступит немного назад, но не слишком далеко. И веер не уберет. Сделает им широкий разрешающий жест.

— Продолжайте.

Юние однако временно потеряет к Ачернару интерес.
У Иана свой веер есть, он принимает вызов Рассвета.

Зеваки столпятся на входе, включая Лика. Рин удобно сидит на заранее занятом лучшем месте (вот он опыт юнийского общества!). Ачернару в котле свой обзор.

Плоская пучеглазая одномерная зверушка с рук Вечер переметнётся рисунком на очередную ширму.

Дзынн по котлу. Пари приняты. Ставки приняты. Дуэль за Вечер объявляется открытой.

Вениму и Вечер (и Ачернару) всё это, конечно, напомнит, вечорку, где Иан был так же полон уверенности в себе (и никогда не знает, зачем вы думаете иначе).

Веним, увы, иначе думает по собственному опыту. Он только не ожидал, как это выглядит со стороны. Вот Иан шевельнётся, если не померещилось, а вот уже хряснется об пол. Рассвет едва веером поведёт. Он этим веером направлял тонкий механизм анморийского посольства, когда Иана ещё и на свете не было.

Кто моргнул, тот пропустил.

Подготовка к дуэли заняла дольше. Весь этот выпендрёж...

Рин посвистит: связываться с предками так и кончается. Веним неопределённо нахмурится.

В этот раз Иан, правда, не станет нести с пола дичь. Юние поднимется, обратит внимание на свою мокрость.

"Вот до чего доводят," – ещё раз повторит ему Рин. "Шутки со старшими. Да. Понял, — перебьёт Иан; скажет Рассвету, не глядя. — Уговор есть уговор".

И направится в коридор, зеваки расступятся.
Иан подберёт там свой спальник необъятный халат, завернётся и убредёт.

Ачернар вынырнет.
Ну вот, теперь ничего не мешает делу.

Делу не мешает ничего, зато вот Вечер что-то определенно мешает на нем сосредоточиться. Все вопросы повылетят из головы, хуже того, поблекнет отчего-то важность и нужность всех этих вопросов. Вообще преимущество действия над бездействием станет вдруг неочевидным. Анмори подумает даже — может, это она так зацепилась за Иана сердцем, что немного чувствует его пододеяльную тоску аж через, сколько там, три стены и волшебную зверюшку?

Она ковырнет звездное чудо-юдо пальцем, попробует прогнать его в коридор. Безуспешно. Разве что выносить с ширмой, да и то — что ему помешает шмыгнуть обратно? Вечер покачает головой, найдет подушку помягче, попробует подманить зверюшку на нее: вот, сюда давай, сюда. Ты будешь сидеть и смотреть, я буду гладить. Хоть какую-то пользу принесешь, морда шпионская. Будешь лечить разбитое девичье сердце. Ха-ха.

— Вы теперь в настроении говорить, Ачернар-шан? — со вздохом спросит анмори вражеского командира без особой, впрочем, надежды. — Или все еще будете моргать? Я боюсь, я так очень долго буду спрашивать, пока мы продеремся через всю мою не-сведущность.

На Рассвета Вечер старательно избегает смотреть. Впрочем, довольный таким удачным разрешением беспокоившего его вопроса, посол не придаст этому особого значения.

Ачернар спросит, пока не проявляя намерений выбраться из котла:
— А почему вы ждёте, что я буду вам отвечать?

— Я не то чтобы рассчитываю, скорее допускаю такую возможность. Почему бы нет. В конце концов, с Сэйджелом вы, если я правильно поняла, не нашли общего языка. К тому же, вы собирались помочь серафимсен. Тем, которые на острове. Мы теперь и с ними в каком-то смысле связаны тоже.

— Теперь вы им поможете, — скажет Ачернар. — Так гораздо лучше.

— Верно. И мы им лучше поможем, если будем понимать, что там у Сэйджела происходит, — подтолкнет к нужной ей мысли Вечер.

Ачернар задумается.
— А вы будете понимать?

Вечер подышит немножко. Почешет подушку.

— Сейчас я точно не понимаю, — медленно произнесет она. — Если вы мне расскажете, может, пойму больше.

Ачернар пояснит:
— Я сомневаюсь, что путешествие можно заменить рассказом. И это не мой талант.

— Заменить? — не поймет Вечер. — Почему "заменить"? Когда я отправляюсь в путь, я беру карту и задаю вопросы тем, кто успел побывать там, куда я иду. Чтобы знать, чего опасаться, в каком месте переходить реку, где лучше место для ночлега. Чтобы путешествие прошло... хм... ближе к тому, как мне этого хочется, — это-то Ачернар должен понять. Нити судьбы, ткань реальности... ну-у!

Ачернар прислушается, вроде бы кивнёт:
— Тогда расскажите мне карту своего путешествия из Лонласа.

Ему нужен пример такого переноса путешествия на рассказ, как Вечер сочтёт необходимым и достаточным.

Вечер устало прикроет глаза. Терпение, внимательность, умение изъясняться — вот добродетели дипломата, которыми она... ни в малейшей степени не владеет. Все ее усилия наверняка окажутся без толку, только голову себе сломает об Ачернара.

(Да что с ней такое? Только что казалось — вообще что угодно возможно и достижимо. А тут такая вдруг (т)лень.)

— Мне, наверное, скорее нужна карта... хм... устройства кусочка мира, чем путешествия. Карта того, с чем придется иметь дело, — с трудом начнет анмори, будто бредет по колено в мутной тяжелой воде. — Я попробую рассказать про нас так, как хотела бы знать о Сэйджеле. Сначала — кто. Экспедиция — небольшой подвижный отряд, под два десятка существ. В основном уньцы, но есть и краткоживущие. И... один морок теперь. Большинство владеют оружием и дополнительно имеют какую-нибудь спеш... специальность вроде лекаря или зверовода. У нас четыре обоза: юнийский кокон, уньский диск, серафимская повозка и, конечно, анморийский черепахозавр. На каждом обозе свой шкипер, а отрядом в целом управляет шкипер экспедиции, — тут Вечер вздохнет так тяжело, что даже Иан бы, наверное, позавидовал. — Эта должность каждый день передается между шкиперами обозов, по очереди. Отчего у нас царит справедливость и неразбериха. П...почти все мы здесь по своей воле и служим одному делу, — Вечер вспомнит, конечно, об Эноле и Иане, но понадеется, что окружающие спишут это "почти" на Рассвета.
— Теперь — где. Экспедиция, исключая юнийский обоз, перемещается по дороге, и по возможности мы не выходим за благословенный предел, стараемся устраивать стоянки на полотне, поскольку лес нам враждебен и у нас нет понимания, как справляться с чудовищами и приходящей вслед за любой битвой волной. В случае необходимости мы можем остановиться на обочине, но вряд ли без крайней нужды сунемся совсем уж в чащу, тем более на черепахозавре. Кокон — единственный обоз, перемещающийся вне благословенного предела, но сам по себе он медленный и не слишком маневренный, и обычно мы цепляем его к одному из других обозов. Что у нас за намерения? Нашей задачей было дойти до аутпоста и починить дорогу, но теперь мы скорее пытаемся разобраться в том, что происходит вокруг Лонласа, и вернуться с этим в город. Чего от нас ждать? От встреченных невраждебных существ мы скорее всего попросим ответов на вопросы, может быть, помощи, но вряд ли более того. Не станем убивать существ и даже уничтожать мороки, если будет выбор. Наш отряд не нападает первым, но может ответить ударом на удар. У нас пока достаточно своих припасов, и мы не ищем ни способа ни захватить чужое, ни пополнить свои ряды, ни навязать кому-то свою волю. Только пройти — туда и обратно. Наши основные источники беспокойства — своенравность дороги; лес и его чудовища, а теперь, может быть, и мороки. Вероятно, остатки пятой армии. И черепахоза-авр.

Вечер поломает немного голову, как бы повернуть этот памфлет про черепашек так, чтобы Ачернар рассказал о своей истории с мороками Сэйджела. Почему тот запретил теперь долгоживущим к ним приближаться. Предпримет отчаянную попытку.

— Многие из нас также с большой осторожностью относятся к высшим существам. Эти настроения усугубились после того, как вы, Ачернар-шан, пришли и захватили кокон.

Ачернар под рассказ вылезет из котла и стоит, натекает на пол водой.

— Заблуждения допустимы, — сделает вывод он.

Вечер может заметить, что ему тоже очень тут неохотно. Он посмотрит на грезена. Грезен скажет, с некоторой шепелявостью и округлым акцентом, но в остальном разборчиво:
— Остатки агмии и беглецы, в основном кгаткоживущие, но есть и нечистая сила.

— Пожасти, — добавит Ачернар, явно слышавший перешёптывания Вечер с Ианом и не скрывающий этого.

— Пожасти, — согласится грезен, причём без понятия, что или кто это, но с хозяйским спокойным равнодушием. — И большой мигаж.

Ачернар едва-едва улыбнётся выбору слова. Или произнесению.

— Мы не видели, что они видят в нём, но они довольны, — продолжит грезен.

Ачернар покажет ему на себя.

— Часть пегестали видеть, — переведёт тот, — из-за нас. Так считает Сэйджел.

— Мираж, — повторит Ачернар.

Грезен наморщит лоб:
— Сумма вегы?

— Сумма веры, — подхватит или поправит для вас Ачернар (и Вечер заметит, что Лик понятливо шевельнёт ушами на этот термин).

— Небольшого нагода, — закончит грезен. — Они не пгиветствуют сомнение.

И все его синонимы.

— Уверенность в чём-то ином они не приветствуют тоже, — заметит Ачернар.
Это ирония?

— Их лагегь укгеплён и скгыт, — довершит грезен. — Он связан с лесом.

Лик обалдеет настолько, что забудет молчать:
— Каким образом?!

Грезен без понятия. Ачернар утомлённо взглянет на Тефну.
— Я бы погадал на колыбель человечества.

Это что-то для Лика значит.

Грезен снова обратится к Вечер:
— Они хотят сохганить свой всеобщий могок, но догога газгушается.

— А колыбели нужен благословенный предел, — дополнит Ачернар. — Сэйджелу не приходилось ожидать починки дороги, у него должен быть ещё какой-нибудь план.

План. У Сэйджела.
Хотя, конечно, глупо было ожидать, что Сэйджел всё это время ничего не пытался придумать. Даже если совсем уже завиральное.

— Наш Бог до раскола состоял из двух частей-близнецов, — говорит Ачернар. — Одна из них разрешала невозможное, другая запрещала возможное.

— Сэйджел может гас... надеяться, что невозможное у него выйдет, — пояснит грезен.

— Хотя эта не та часть, которой посвящали его, меня или Мэйха, — снова Ачернар, — но он убеждён, что в эпосе критика неуместна, и переносит это правило в обратную сторону. Мне так кажется.

— Сумма вегы, — отметит грезен, поиграв бровями.

— Хммх, — отдаст дань возражению Ачернар. — Достаточно ли.

Вечер спрячет лицо в ладонях, покачается немножко вперед и назад. Не может быть. Быть этого не может. Со стороны, наверное, похоже, что она в отчаянии от новостей. Но на самом деле анмори думает:

"Добрели! Получилось!"

И еще:

"Угадала немного!!!"

И еще:

"Ну ничего себе история!"

И еще:

"Уруруруруру, какие мы с Венимом и Ианом молодцы!!!!"

Она вскочит на ноги (с подушкой в обнимку), глубоко поклонится (обтекающему) Ачернару, затем грезену.

— Спасибо, Ачернар-шан! И вам, уважаемый господин, не знаю вашего имени. Вот уж вы рассказали! Как раз то, что я хотела спросить! Извините очень пожалуйста за котел, Ачернар-шан. И за то, что вам пришлось... сделать что-то поперек таланта и внутреннего предрасположения. Но вы очень выручили! Мираж! Поселение, связанное с лесом! Ха, такое еще пойди предположи, нужна некоторая смелость и широта мысли.

Вечер обведет присутствующих взглядом. Остановится на Лике. Сощурится. (Наверное, примеривается, как бы сподручнее запихнуть его в котел для вопросов.)

— Мастер Тефну, вы знаете, что это за "колыбель человечества"?

Лик дождётся, пока Ачернар уйдёт. Попытается также выставить Венима работать, но тот его спросит в лоб:
— А кто мне потом будет пересказывать?

На лице Лика мелькнёт выражение сродни сомнению, что Вениму будет толк от услышанного в любом случае. Но затем Тефну сам же будто поймает себя на снобизме, устыдится (прижмёт уши) и оставит возражения.

Юни тоже всем видом выражают желание послушать. Так что он скажет на всю аудиторию:
— Это... не вполне байка, это не вполне теория. Для теории ей не хватает проверяемости. Фальсифицируемости.

— Что? — порадует его Веним.

— Хм, действительно, — скажет Лик.

— Те-о-риа о людях? — предположит по названию Павне, просто завязывая разговор вместо лекции.
Павне, ах, Павне, добрый помощник.

Лик чуть приободрится, уши отлипнут от головы.
— О, вы знаете? *Павне вряд ли знает* Это такая идея... Познание начинается с вопроса, верно? И кто-то однажды задал вопрос: если все мы в какой-то момент сотворены Небесами где-то, где ничего разумного ещё не живёт, в домене, отданном нам и нам одним... я про ранние ступени, дальше всё сложнее, не так идеально – тем не менее, если некие живые существа сотворены посреди дикой природы, она всегда сильнее их. Как так получается, что существа остаются жить и приумножают своё количество?

— Их защищает то, что сотворило, — сбережёт вас Павне от долгой повести.

Лик только взял разбег, даже расстроится:
— Верно... Особенно с людьми, они ведь слабее всех... — он покосится на Вечер, на Павне, на Рин, явно обеспокоится своей недипломатичностью и выкрутится, — по меркам более ранних ступеней сотворения, но, конечно, у людей есть иные свои преимущества. *пожалуйста, не задавайте вопросов какие*

(Нет, Лик придумает, они наверняка даже есть, но он предпочёл бы не пыхтеть.)

— Благословенный предел? — снова двинет вас через горы нюансов Павне.

Лик посмотрит на него, явно не поспевая и уже находя такое введение недостаточно спешиальным. Недостаточно обстоятельным для мага, окончившего аж Башню.
— Если вас только это волнует, — себе под нос пробормочет Лик, и вслух, — есть такая идея, что существа рождаются в некую колыбель, от которой со временем нам остался лишь благословенный предел. Эта колыбель каким-то образом даёт им питание, места обитания, укрытия. В некоторых версиях даже учит их, если это верное слово, или постепенно доводит их до готовности, после чего попечение о себе всё больше ложится на них и за некий малый срок в исторической перспективе все следы какой-то особенной помощи исчезают. В этой теории нет ничего конкретного, потому что никто не знает, как бы это могло выглядеть. Вернее, идей тьма, нет никакой возможности различать между ними. Нет данных, к которым их примерять. Но здравый смысл подсказывает, что едва возникшие существа – если они все возникли одновременно – не способны взять и придумать язык и заговорить на нём. Язык это что-то подобное каменным отложениям. Он начинается с дюжины слов и постепенно растёт. Он не возникает разом, тем более разом у всех. Отсюда кажется верным, что если у людей вскоре после появления он был – древнеюнийский, первочеловеческий – то что-то их ему научило. Ремесло также не возникает на пустом месте.

— У нас есть представление, — скажет Павне, — что некоторые существа, именуемые хезами, но всем видом по описаниям подобные грезенам, кроме любви ходить кверх ногами, учили первых людей, а затем они – нас.

— Это, скорее всего, байки, — скажет Лик, — либо же это было огромное воспитательное учреждение. При всём уважении, вряд ли наша выдумка, основанная на культурной фантазии наших предков и нашем собственном опыте, способна описать Небеса. Всё, что мы можем придумать, это зеркало, из которого на нас смотрим мы сами. Иногда, это очень глубинная часть нас и тогда она кажется удивительной, но это всё равно мы. А мы – это маленький частный случай большого и невместимого. Так мы воображаем себе линию, лист, пространство и происходящее в них, и даже, уже с трудом, пространство, дополненное временем, но вообразите себе мир, состоящий из двух времён и двух пространств или из трёх времён и одного пространства? Вообразите себе обитателей одного времени, как и мы, но пяти фазовых осей разом, дюжины, семи тысяч? И даже это, непредставимое, всё равно не выразит Небеса, потому что это то удивительное, чем мы способны себя удивить и развлечь. А настоящее удивительное нам не придумать. Оно только иногда открывается нам само, само выходит навстречу, и тогда мы встречаемся с ним, и тогда мы вдруг понимаем нечто, чего ни в чьём уме, ни в чьей мысли, ни в чьём воображении, ни в чьём опыте, ни в чьём, ни в ком никогда ещё прежде не было. И почти так же Небеса создают существ: мы не могли представить себе людей, пока они не явились.

Вечер пробудит в себе внутренний волнорез. После всего сегодня с ней уже произошедшего — что ей три времени и пять фазовых осей? Лик думает, что ей тяжело или неприятно что-то вот этакое не понять? Да ерунда. Раз плюнуть. Вечер и не такое не понимала! Если чего надо не понять, да покрепче — это к ней.

— Мастер Тефну... давайте другое представим, — анмори коварно подберется к магу поближе, усядется на пол уже у его ног (беги, Лик, беги), заглянет в глаза снизу вверх. — Давайте представим некую экспедицию. Экспедиция идет по дороге, в благословенном пределе. Она идет к некоему аутпосту. Который раньше тоже находился на дороге, а теперь — из-за того, что дорога... хм... сдвинулась, просела, отцепилась от опорных своих точек — он как бы вдалеке от нее, даже и вовсе отделен от нее рекой. Некий Великий Завоеватель утверждает, что может провести экспедицию к аутпосту. Но не всю, а только короткоживущих. Чтобы закрепить дорогу, как раньше, нужен священный огонь, и он у экспедиции есть. А еще некий специалист, и он тоже у экспедиции есть, но он как раз долгоживущий. Вопросы такие. Как в заданных условиях починить дорогу? Что будет с находящейся на дороге экспедицией, если дорогу вдруг "прицепят" обратно к аутпосту, и вообще со всеми, кто в этот момент на дороге находится? Не перечеркнет ли, к примеру, благословенный предел некий болтающийся неизвестно где кокон, сотворенный — просто для примера — из плоти чудовищ?

Лик озадачится, но что-то, наконец, прояснится и для него. Да-да, вот почему кокон отправляется к реке направо, хотя по картам это налево.
Наверное, ранее Лик искренне думал, что Ачернар настолько плох в ориентировании. И все грезены тоже, кто же вменяемый и умелый свяжется с порочным существом? Нет-нет, с ними беда во всём, ничему не следует удивляться.

Он прикинет:
— Тут нужны расчёты, но я и без них могу сказать, что кокону точно стоит держаться подальше, как можно дальше. Пусть берут курс на побережье, в таком случае. С нами, наверное, всё будет хорошо... или условно хорошо. *он очень всех обнадёжит* Я исхожу из того, что дорога-то как-то сюда провисла вместе со всем её населением. Раз они это пережили, теоретически, ничего не мешает им пережить это обратно. *ещё один ободряющий оборот* С другой стороны, теоретически, конечно же те условия мы не воспроизведём, посему рассчитывать на повторение исхода тоже не полагается. Иными словами, эта дорога возведена не нами, мы и отдалённо не способны повторить нечто её сложности и масштаба, посему все мои допущения и расчёты будут относиться к модели на полигоне, что может не соответствовать настоящей дороге в любой мере. *третий всплеск уверенности у слушателей*

— Это просто гадание! — обалдеет Веним.

— Это осведомлённое гадание, — поправит Лик.

— И в чём разница? — нахмурится стражник.

Лик прижмёт уши:
— Настоящее гадание было бы лучше.

— А. Ну.

Вечер поднимется снова, пристроит подушку к стене (вертикально, чтобы шпионской морде удобнее было смотреть), проследует к домику личинки.

— Личиночка-даши, — почтительно поклонится и трижды хлопнет в ладоши анмори, — скажите, пожалуйста, ваше мнение, как специалиста, навернемся ли мы к мхотам с этой дороги, если прицепим ее обратно к аутпосту?

Кусочек папоротника отправится в приемник...

Личинка быстро доползёт к "да (но?)". Знать бы, какая у Вечер реакция по этому поводу.

Будущее предстаёт всё более радужным. Никто даже не найдётся, что теперь сделать или сказать.

И в это тягостное молчание Веним каким-то чудом вернёт Ачернара, убедив того погадать вам. За картами стражник помчится к Иану. Иан не открывает. Стук, призывы. Обычная в высшей степени организованность.

Пока Ачернар не намерился испариться в третий раз, Веним вернётся и прямо скажет: так и так, карт нету. Как теперь?

Ачернар спросит сначала, кто согласен участвовать. Лик откажется, но не уходит. Наберётся четверо. Если с грезеном, пятеро. Ачернар огласит роли: экспедиция, дорога, держава Сэйджела, наилучшее решение (для чего, кстати? посовещавшись, решите, что для экспедиции). И, раз есть пятый, то можно ещё и кокон. Тогда роль экспедиции это роль каравана.

Роли он затем назначает молча, и вы никто не знаете, кому досталась какая.

(Гадание)

Рин в роли найдёт себе угол, сдвинув ширму к столу под острым углом. И вот встанет в растворе, лицом в тот угол, стол от неё слева. Павне по другую сторону от этого стола встанет. Стол от него по правую руку. В остальных направлениях открытое пространство.
Рин скажет, что есть кое-что странное с ней. Что у неё как-то путается ширма и стол. То есть она глазами видит, но её постоянно путает одновременно представление, что как раз ширма как бы ниже, а стол выше. Трудно объяснить.
Грезен залезет на стол. Если стол на три части разделить, то он в ближней к Рин трети.
Веним... у Венима будет много чувств. С возмущением "вы издеваетесь!" ему придётся залезть в котёл.

И, наконец, Ачернар зайдёт за спину к Вечер и скажет, что наделяет её ролью пятого элемента.

Вечер пойдет сделает хороший дыннннн по котлу, а потом залезет под стол, стараясь оказаться как можно дальше ото всех. Явно у нее есть намерение определенным образом там устроиться, и оно все никак, но повозится и успокоится "а ладно достаточно хорошо".

Ачернар скажет, что видит, что пока это всё не работает, как должно. Он тогда спросит сначала: кому как?
Грезен оветит, что он искренне не понимает, почему он здесь стоит. Но при этом стоит как памятник, как-то так. Не ощущается мёртвым или каменным, но как памятник, почему-то такое сравнение в голове. Или как полководец... но не полководец. Вот как статуя обозревает парад. Она хорошо расположена. У неё там сабля наголо. Она командует вроде как. Вроде как. По всем признакам командует. Но есть нюанс.
И он ещё замечает, что он не в центре. И сам подвинуться не может. И не то чтобы хочет, но... вот это знание, что он не в центре, оно присутствует.

Веним с мрачным видом плещется в котле. Собственно, роли хочется плескаться, вот ей так. И петь. Но это он не будет. Петь, плескаться и красоваться. Как-то вроде всё хорошо. Дыннн, правда, было неожиданным. Как будто дынн не должно быть. И вот все эти вопросы стола как-то... Веним их видит, но для роли они не роляют. Разве что теперь уже роляют, потому что, оказывается, могут сделать дыннн.
И зачем он об этом подумал? Теперь это напрягает всё больше, и плескания, и всякая радость фффсё.

Павне просто хочется поднять стол. А, и для него там как-то грезен отсутствует. То есть опять же он есть, но в плане поднять стол он вообще не учитывается. Как и то, что Павне не может поднять стол с двух сторон. А хочет почему-то так: вот он поднимает, и на стороне у Рин тоже поднимается. Словно само собой.

А Рин скажет, что она вообще-то вполне согласна поднять стол с ним, и тогда так и выйдет. Но есть вон грезен, которого она вполне учитывает. Так, а Вечер никто из них не воспринимает, кроме вот Венима через дынн. Впрочем, если бы не Вечер, Павне бы не хотелось поднять стол. Но мешает грезен, а грезен двигаться не может.

Вечер как раз думает, что все как бы хорошо, но все же она и правда бьется там об стол головой. Но при этом ей в голову не пришло, что стол можно поднять. Она просто думала, что может есть какое-то другое место. Но она не видит, где это место получше вот сейчас (во всяком случае из-под стола ничего лучше не заметно).
У нее была мысль может это место кем-то ЗАНЯТО? Вот, например, котел. Но в то же время ей не хочется ВЫГНАТЬ никого из котла. Просто котел как-то важен с ним что-то не так!
Сама Вечер даже не видит кто там сверху, и у нее самой не было мысли поднять стол, да. Для нее стол вот как стоит так стоит, и нет ощущения что она на это как-то может повлиять или что кто-то другой повлияет в ближайшее время, но под столом ей как-то все меньше и меньше нравится.

Да, у Рин с Павне тоже. Они знают, что поднять стол они могут, но они не знают, понравится ли результат как им, так и Вечер. Ну и вот грезен несдвигаемый.
Грезен, увы, ничем помочь не может. Он стоит и будет стоять. Пгостите.
Рин предложит, что можно попробовать и с ним поднять. Посмотреть, как он будет стоять, такой крутой.
Павне, в общем, не возражает. Аккуратно попробуем.

Вечер тогда перевернется на спину и будет давить ногами.

О, тогда грезен оттуда спрыгнет, не удержав равновесие. Вы стол поднимете запросто. Грезен скажет, что хочется залезть на кого-то из вас, чтобы возили его красиво. Рин и Павне могут стол повернуть и баррикадой поставить перед ним, но не факт, что это его остановит.

Вечер что-то вообще не нравятся все эти боевые действия. Под столом даже как-то было лучше.

Рин и Павне попробуют обратно стол поставить. Грезен снова влезет на стол. Прежнее положение восстановлено.

Ачернар предположит, что надо что-то делать с Венимом.

Можно залезть к нему в котел!!!

Веним не очень доволен этой идеей, но ладно. Можно попробовать.
Рин скажет что-то нецензурное. И пойдёт лезть в котёл. Веним обрадуется. Павне тоже пойдёт за Рин. Веним обрадуется меньше.

Вечер пойдет сделает дынн.

На дынн Веним совсем не обрадуется. Грезен скажет, что ему нужно внимание, куда все подевались. Но при этом стоит, где стоял. Веним скажет, что дыннн ему делает нехорошо. Остальные в котле не жалуются.

Вечер скажет, что она больше не будет, пойдет к грезену и попробует как-то дополнить его композицию красиво на столе. Чтоб стало более симметрично. Она созерцает его с исследовательским интересом. Мыслительного процесса там нет.

У грезена тоже нет. Он чувствует, что давно решил или что всё уже произошло. Вот как со статуями, они же посвящены чему-то или кому-то, кто и что были уже.
Зато он воодушевится от компании.

Ачернар спросит, кому теперь как?
Рин, Павне и Вениму ничего так. Рин, правда, скажет, что посматривает, как там Вечер. Грезену, в общем, порядок, пока тут есть к нему внимание.

Вечер скажет что ей как-то больше нравится, что происходит на столе, но при этом она не ощущает себя на своем месте. Как будто это место должно быть занято, но вроде не ей. Или, может, ей самой чего-то не хватает, чтобы это место стало ее. Или месту чего-то не хватает. То есть, смешно, но… "да, но".
Ситуация с котлом, кстати, Вечер отпустила. Там на ее взгляд хорошо. Не хочется никого выгнать.

Ачернару почему-то хочется предложить Вечер на личинку посмотреть или подойти к ней.

Вечер кажется, что она выбрала для себя лучшее место из тех, что увидела, но это как компромисс. Она даже вроде какую-то пользу приносит, это хорошо, но ей чего-то другого хочется. Пойдет посмотрит на личинку.

Вечер бы хотела вместо личинки такой лабиринтик, но туда она не влезет никааак. Может, можно его как-то из стола и подушек. Ну вот тогда хотя бы плоский. И Вечер сделает себе там четыре выхода. Нет, даже ПЯТЬ! Чтоб быть круче самой личиночки-даши!

Грезен скажет, что это вот интересно. Что такого он ещё не видел. Ему даже хочется по столу ходить, чтобы лучше видеть, что внизу происходит.

Выходы: да, нет, пфф, да(но) и ВЫХОД ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ

О! Тут народ в котле сильно воодушевится. Все хотят ползти в выход из положения!
Давайте выйдем из положения!!!

Только если пройти лабиринт коварной Вечер

Трое очень мокрых существ. Друг за другом. Ползут в лабиринте. Плоском.

Грезен не сдержит смеха.

Вечер думает, что Сэйджел тоже покатывается.
Рассвет медитирует. У него дергается бровь.

Юни целеустремлённо ползут под предводительством Рин. Павне даже начнёт улыбаться к середине. Рин ооооочень серьёзная "личинка".

Веним не особенно ползёт. И не понимает, зачем юни ползут так тщательно, но пойдёт за ними.

Рин выползет из положения. Павне за ней. Веним выйдет из лабиринта в недоумении: ну и?

Грезен сидит на столе, скажет: это так смешно.

Веним просто не из того выхода вышел, ему надо было из "пфф".

А, верно, Веним попробует и оттуда выйти. Из всех выйти.

Вечер прямо вот нравится популярность ее лабиринта. Особенно среди Венима. Ей только немного обидно, что грезен не хочет из лабиринта выйти почему-то. Такой отличный лабиринт!

Веним всё пытается найти, в чём же тут народное увлечение. А грезена не радует, что Веним по лабиринту бегает. Так-то интересно, конечно, но хм... В общем, грезен сидит, как сидел.

А если его стряхнуть со стола?

Веним скажет, что нарастает желание ещё разобрать и перестроить лабиринт. Попробовать так, попробовать сяк. Рин и Павне пойдут держать буйного.

Грезен с Вечер за стол-то потягается. Ей нужна подмога, но подмога держит Венима.

Нет, ну Вечер отхлынет. Тогда она проложит коридор лабиринта к столу, чтобы был вот прям вход.

На выходе всё равно маячит Веним. Рин предложит Венима в котёл загрузить. Он там вроде довольный и не порывается.

Ему там будет грустно одному. Теперь. Вечер тоже хочется в котел!

Можно попробовать. И Вениму там сразу будет не грустно!
Вся кухня и так уже залита.

Вечер смотрит тогда из котла, как там. Заманивается ли грезен в лабиринт?

Пока нет, пока Рин и Павне волокут Венима в котёл. И загружают.

Вечер принимает ценного Венима в котел.

Юни и сами попытаются как-то залезть. Притиснут вас.

ВЧЕТВЕРОМ! Луны, думала ли я что этот день так продолжится?
Очень по-анморийски!

У Венима нет претензий.

Грезен наблюдает, как вы упаковываетесь. Пытаетесь. Так и эдак. Скажет: пятый туда уже точно никак. Так что он тогда останется в положении. У него тут теперь вон сколько вокруг красивого – луж в лабиринте!
Ему в мокрое неохота, кстати. На столе высоко, сухо. В его представлении лабиринт лежит вокруг стола, а стол в центре.

Вениму порядок.
Рин и Павне не слишком удобно, но не грустно.

Вечер как-то вот грустно теперь за лабиринт. Она, наверное, все же пойдет жить туда. Кто-то там должен быть.

Троим в котле удобней, конечно.

Лабиринт ей подходит. Она рада, что попробовала котел, но все же пойдет в лабиринт. Не будет выходить из положения, будет сидеть там.

Тогда Вечер в лабиринте, грезен на столе в середине лабиринта.
Трое в котле. Двое в положении.

Ачернар решит, что, похоже, свои места все заняты, можно теперь открывать, кто есть кто.

Что Вечер подумает, когда личиночка-даши выберет путь "да (но?)"? "Странно, что не "пфф", вот что.

Вообще-то, анмори порадуется даже, что ответ окажется вот такой, неопределенный. Конечно, это и по лекции Лика было ясно (ну, ей во всяком случае), что не стоит просто бездумно пытаться цеплять дорогу "как было". Что не всегда это хорошая мысль — делать все "как сказали" и "как положено". Но теперь-то и остальные должны это увидеть, верно? Она посмотрит наконец на Рассвета, но тому, кажется, никакого дела не будет до всех этих открытий. Словно его дело — убедиться только, что Вечер не нарушит какого-нибудь запрета, а уж куда при этом забредет экспедиция, и тем более кокон — дело десятое.

Веним вернется с Ачернаром, и Вечер успеет еще удивиться — вот это ей почему-то и в голову не пришло. И как стражник его уговорил? Чудеса какие-то!..

...Настоящие чудеса, впрочем, начнутся чуть позже. За несколько делений Ачернар — с помощью Венима, Павне, Рин, грезена и самой Вечер — все перевернет с ног на голову. Взболтает так, что ничего не останется на прежнем месте. Сложит бумагу по вроде бы имеющимся уже сгибам совершенно новым образом. Только что был мхот, и вдруг — раз! — черепашка! Вечер вдруг обнаружит себя посреди кухни кокона — вымокшей до нитки, уставшей до ужаса, совершенно счастливой. На своем месте! Она поймет, наконец, что имел в виду Мэйя-шан, когда говорил о течении истории. Действительно, ни с чем не перепутаешь это ощущение, когда угадываешь свой поворот.

Жаль только, что Мэйя-шан не здесь. И Иан тоже. Но — страшно подумать — ничего этого, наверное, не случилось бы, если бы хоть что-то сложилось бы по-другому. Какие кусочки мозаики важные, а какие нет? Разве сейчас угадаешь? Что было бы, если бы Веним не украл лодку? Если бы Вечер не была такой непроходимой анмори? Если бы жвалы не обняли ее нежно? Если бы Иан не засосал их со стражником в кокон? Если бы ему не пришло в голову искать Энолу? Если бы Мэйя-шан не перенесся с ними каким-то невероятным образом из воспоминания в реальность?

И это только начало всех "если бы". Удивительная штука — история. Такая хрупкая. И в то же время, если верить Эноле, крепче любых цепей.

(Вечер, конечно, верит Эноле.)

"Мэйя-шан, уруру..."

Рассвет почувствует, что не поспевает за происходящим. Он поймет, что что-то поменялось, и притом значительно, но... общность, единость, готовность, с которой все окружающие его примут это изменение, его озадачит. Экспедиция отнюдь не кажется ему единым организмом или же без сбоев работающей системой. И уж тем более не является ее частью Ачернар. Однако же вот — на его глазах несколько кое-как подогнанных друг к другу шестерней провернутся беззвучно, без малейшего усилия. Рассвету не очевидно, для чего это. Верно это или ошибочно. Необходимо или излишне. У Вечер, кажется, не возникнет никаких сомнений, что это к лучшему. Но можно ли в этом верить Вечер?