Jacob's Ladder: Degression | ходы игроков |

День выдался пасмурный с редкими проблесками Солнца через серые облака и прохладными порывами ветра. А найденный в интернете адрес, который Элеонор предусмотрительно уточнила телефонным звонком, вёл ее вдаль от широких дорог и больших городов.

Чем дальше в лес - тем больше дров: по мере приближения к клинике "Лестницы" мисс Ригби всё более сомневалась в том, что совершила правильный выбор, записавшись туда на прием. Взятый напрокат автомобиль тревожно дребезжал на скверной дороге, то и дело попадая в небольшие выбоины в асфальте, который определенно давно не ремонтировали. Домишки, проплывающие по обе стороны от дороги, были в основном полускрыты бурно растущей зеленью, но то и дело можно было заметить разбитые стекла, облупившуюся краску, а то и вовсе заброшенные здания с заколоченными окнами. Такой пейзаж настраивал на грустный лад - и Элеонор была вынуждена приложить все свои силы, чтобы снова не впасть в апатию и не отказаться от поездки. Неужели успешная клиника может быть в таком месте? Это же настоящая дыра... С другой стороны - цена приема и возможность оформить его в кредит. В положении Элеонор особенно выбирать не приходилось.



Наконец дорога постепенно пошла вверх, петляя между лесистыми холмами, а затем выбралась на безлесное травянистое плато, вытянувшись в струну, а где-то вдали у самого горизонта темнела цепь невысоких гор. Местность стала совсем пустынной - ни жилья, ни редких машин, только изрядно тронутые ржавчиной дорожные знаки вносили разнообразие в унылый пейзаж. Мисс Ригби уже всерьез начала думать, что это ошибка или дурацкий розыгрыш - навигатор исправно вёл ее в нужном направлении, но впереди был только совсем небольшой домик, стоящий аккурат в середине плато на фоне гор. Больше похоже на прибежище охотника или какого-нибудь отставного военного, любящего одиночество... "Надо будет спросить у хозяина, может быть он что-то знает о клинике?" - подумала Элеонор, но увидела на двери дома латунную табличку с надписью "JACOB'S LADDER".

Значит всё верно. Надо же. Как-то не так она себе это всё представляла, разглядывая сайт клиники - там на фото было совершенно другое здание и совершенной другой пейзаж. Повсюду обман. Она вышла из автомобиля и подошла к двери, чтобы нажать на звонок, но не успела прикоснуться к кнопке, когда дверь отворилась.

– Мисс Ригби! - доброжелательно улыбнулась ей светловолосая женщина с миловидными, но на удивление непримечательными чертами лица (буквально не за что зацепиться), одетая в длинную серую юбку и черный свитер с высоким горлом. – Мы ждали вас. Проходите, чувствуйте себя как дома!

"Мы" - стало быть в этом маленьком домике есть кто-то еще. Второй обитатель быстро дал о себе знать - высокий, начинающий лысеть и седеть респектабельный мужчина в недорогом темно-синем костюме и в очках на длинном костистом носу, представился "доктором Портером или просто Джеймсом", в то время как молодая женщина оказалась "Линдой, ассистентом доктора Портера и по совместительству администратором".

– Как видите, компания старается не раздувать штат! - улыбнулся доктор Портер, подмигивая Линде. - Но мы вроде бы неплохо справляемся. В сущности, в многочисленном персонале нет никакой нужды, поскольку наша методика основана на принципе "исцели себя сам"... Разумеется под нашим чутким контролем - но вы удивитесь, мисс Ригби, насколько изящно профессор Купер, создатель метода, решил целый ряд сложнейших вопросов именно благодаря скрытым возможностям вашей же собственной психики! По сути мне нужно будет лишь направить вас в правильном направлении... Тем более что методика новая и у нас еще не так много пациентов, но это, конечно, лишь дело времени - однажды компания откроет целую сеть крупных клиник вместо вот таких крошечных пунктов. Когда-нибудь...

– Хотите кофе или горячего шоколада, может быть? - поинтересовалась Линда, вклинившись в паузу между репликами доктора. - У нас и печенье есть! Тут недалеко в городке есть домашняя пекарня, мы каждый день там покупаем что-нибудь...

– Надеюсь, вы не передумали, мисс Ригби? - с прищуром взглянул на Элеонор доктор и улыбнулся. - Когда вы будете готовы, заходите ко мне в кабинет и мы приступим. Поверьте, всё не так страшно, как вы могли бы подумать. То, что вы вообще оказались здесь, уже характеризует вас как очень смелую и решительную леди - и я уверен, что вам по плечу справиться с чем угодно! Впрочем, ни в коем случае не тороплю - будет лучше, если вы немного освоитесь здесь, прежде чем мы начнем...

All the lonely people
Where do they all come from?
All the lonely people
Where do they all belong?

Горячий мятный чай в кружке успел остыть, пока она стояла на крыльце, разглядывая, как солнце просачивается сквозь листву. Порой Элеоноре вдруг вспоминались эпизоды из той, прошлой жизни, да так ярко, что она действительно была готова поверить, что та, другая жизнь - это всё же не сон. Сейчас ее осенило сценой из детства. Вот она бежит по этой самой дорожке, потом обратно, потом кружится, так, что солнце быстро-быстро мелькает, а она падает в мягкую траву, слушает, как мама стучит ложкой, размешивая растворимый кофе, а воздух светлый разряженный, легкий, раннее утро, роса блестит, мяукает кошка...

Сейчас воздух каждый день плотно смыкается вокруг нее, словно удушливая мгла, деревья уже не такие яркие, как в детстве, а воспоминания черно-белыми кадрами всё ускользают, ни за одно не зацепишься взглядом. Мама купила этот домик, чтобы уйти от своего отца - судьи Ригби. Мама была свободна, как птица, в свои пятнадцать, колесила по стране с группкой музыкантов-хиппи, вплетала в волосы перышки птиц, а в ее - Элеоноры - белые кудри - цветы. Нору назвали в честь любимой маминой песни. Не могли не назвать, ведь она Ригби, а это такое прекрасное совпадение. Отца у Норы не было, а точнее было много отцов.

До пяти лет Нора была самой счастливой девочкой в штате Мэн: ее ноги почти не касались земли - так часто ее брали на руки, обнимали близкие и далекие, а мама щебетала ей на ухо ту самую песню.

Lives in a dream
Waits at the window

Неужели это было с ней? Неужели на той черно-белой пленке ее счастливое лицо? Нора в фате. Нора, раздающая автографы вместе со своей первой книгой. Нора на руках у Брайана...
Она поморщилась, вспоминая развод. Иногда вредно иметь хорошее воображение: теперь она часто представляла, как в ее спальне, в ее кровати, рядом с ее мужем лежит эта женщина. Его новая женщина. Это сводило с ума похуже одиночества.

Вода в кружке остыла. Элеонор выплеснула ее вместе с пакетиком чая прямо в траву. Она не слишком заботилась о порядке в последнее время.

Позавчера одновременно закончились таблетки и деньги. Сначала Нору это привело в ужас, на что сразу ушли ее последние эмоциональные силы. С тех пор ее всё больше затягивало во мглу, где отсутствовали цвета, звуки, чувства, приятные воспоминания. Казалось, всегда было тошно. С самого рождения только страдание и бесконечное падение вниз, которое никто не мог остановить.

Но еще больше ее пугала мысль, что она не выберется, что больше никогда не будет хорошо. Она ухватилась за эту клинику, как за последний шанс и, не дав себе опомниться, и даже не закрыв, кажется, дверь, совершила несколько невероятных усилий - дошла до аренды машин, договорилась оплатить авто по факту возврата, то есть потом, ехала почти без остановки, не разрешая себе передумать и постучать в дверь собиралась громко, лихорадочно. Даже немного расстроилась, когда дверь открылась сама.
- Здравствуйте, Элеонор Ригби, я звонила, - автоматом сказала она заготовленную речь, даже не сообразив сначала, что ее уже ждали, назвали по имени, пригласили войти.

"Мне нужна помощь" - вот самое важное, что удалось сообщить ей по телефону. Признаться, что у нее депрессия, что помощь действительно нужна и уже давно - самое трудное. Поэтому больше она ничего не сказала - расплакалась да и только. Слишком долго внутри сжималась ржавая тугая пружина.

- Нет-нет, я не передумала, - горячо заверила она и тут же согласилась на горячий шоколад с печеньем. Кажется, она сегодня еще не ела, но согласилась из вежливости, машинально. Удобная Элеонора.
В десятый раз поправляя волосы, она неловко улыбалась Линде, сидела, сгорбившись и не знала, стоит ли говорить. А если и стоит, то о чем? В конце концов, Нора допила и, стряхивая крошки с платья не первой свежести, встала, чтобы пройти в кабинет.

Eleanor Rigby
Died in the church and was buried along with her name
Nobody came

Горячий шоколад и печенье были замечательные, и впрямь как домашние, - хотя это не помогло Элеонор расслабиться, скорее даже наоборот. Когда кошка нервничает, то не стоит её гладить и обнимать, поскольку она заподозрит в настойчивой ласке фальшь и угрозу - вот что-то похожее сейчас кольнуло и Нору, хотя привычка со всем соглашаться, особенно если с тобой говорят вежливо и уверенно, оказалась сильнее. Да и что тут такого, это же всего лишь чашка горячего шоколада?

– "Ah look at all the lonely people..." - негромко и не очень умело пропел доктор Портер, когда Нора вошла в кабинет: - Простите, у вас замечательное имя, а мне всегда нравилась эта песня, хоть она и довольно печальная. Не всё её теперь знают, Линда к примеру ее похоже не слышала. Вот она, разница поколений...

Сидя в кресле, доктор покачал головой и вздохнул, улыбаясь и жестом приглашая Нору сесть в мягкое кресло напротив. В кабинете царила полутьма, немного разбавленная теплым светом настольной лампы на столе доктора и белым дневным светом из расшторенного окна - за окном же открывался вид на окутанные легкой туманной дымкой холмы, через которые совсем недавно ехал автомобиль мисс Ригби. Отсюда, с высоты плато, те места выглядели совсем иначе, больше напоминая какой-то замысловатый безлюдный лабиринт, чем довольно плотно населенную сельскую местность. Всё выглядит иначе, если поменять точку зрения.

– Я очень рад, что вы наконец решились, Элеонор. Не будем терять времени и понемногу приступим к делу. Вначале я расскажу вам одну очень любопытную историю, которая послужила отправной точкой для профессора Купера и его новой методики. Когда мистер Купер еще не имел своего бизнеса, а работал на одну частную клинику, однажды он столкнулся с небольшой аварией - из-за грозы в здании вышибло пробки, а время было позднее и его клиент, боявшийся темноты, занервничал. Профессору пришлось взять пациента за руку и с фонарем спуститься вниз, в подвал, чтобы там снова включить электричество. Пока они ходили туда-сюда, приемное время закончилось и Куперу предложил перенести прием на другой день, но оказалось, что его пациенту стало заметно лучше. Тогда-то у профессора и появилась идея для рекламного слогана его будущей клиники: "чтобы подняться вверх к свету, нужно спуститься вниз в темноту"...

Профессор ненадолго умолк, сделав акцент на последней фразе - и надо отдать должное, прозвучала она довольно весомо и даже немного тревожно, вызывая непонятное беспокойство, будто бы Нора сама была тем самым пациентом, которого ведут за руку в кромешную тьму.

– Казалось бы, простое совпадение, забавная случайность - но это привело мистера Купера к мысли провести кое-какие опыты, дополнительно обратившись к новым достижениям фармакологии и нейрофизиологии... Дальше последовало несколько лет лабораторных исследований, а затем практика на многочисленных добровольцах - и наконец в этом году мы вышли на широкий рынок. Не волнуйтесь, все необходимые разрешения и сертификаты в наличии, всё серьезно и качественно! Кстати говоря, давайте уладим все формальности... Линда, принеси пожалуйста договор для мисс Ригби! Благодарю!

Линда, цокая каблуками, с улыбкой положила на стол перед Элеонор несколько скрепленных между собой листков с договором, где в нужных местах была проставлена галочка для подписи. Когда этот вопрос был решен, ассистент снова удалилась и прикрыла дверь в кабинет, вновь оставив доктора Портера и Нору вдвоем.

– Запомните самое главное, Элеонор. - тон доктора Портера посерьезнел, а взгляд сквозь очки стал намного более пристальным. - В конечном счете все решения принимаете вы сами - и только вы. Там, куда мы отправимся, будете только вы сами наедине с собой. Вы можете повстречать там меня, Линду, других людей и Бог знает кого еще... Кстати, вы верите в Бога, мисс Ригби? Впрочем, это не важно. Важно то, что все события "там" - это события "здесь".

Доктор прикоснулся указательным пальцем к своему виску.

– Чтобы оказаться в этом удивительном месте, нам потребуется небольшая хитрость. Прежде всего, немного лекарств. - он достал из ящика стола блистер с небольшой капсулой, заполненной каким-то белым порошком, и протянул ее Норе вместе со стаканом воды. - А затем мы с вами послушаем музыку... Не удивляйтесь, это необходимая процедура для активации ваших нейронных структур под действием медикаментов. Ноу-хау профессора Купера...

Капсула была абсолютно безвкусна, а звук из небольшого кассетного диктофона вначале заставил Элеонор ощутить беспокойство и тревогу, но затем оставил чувство легкого разочарования - это было похоже на хаотичный гул инструментов перед симфоническим оркестром, постепенно затихающий и переходящий в звенящую тишину. Неужели это и есть "инновационный метод"? Что-то попахивает шарлатанством - или в лучшем случае "эффектом плацебо"... Впрочем, то ли от волнения, то ли под действием препарата Нора действительно ощутила изменения в самочувствии - ей стало казаться, что темнота в кабинете стала плотнее, а свет за окном ярче, почти на пределе того, что могли вынести ее глаза. Доктор заговорил снова и теперь после каждого его слова звучало странное эхо, будто кто-то другим голосом проговаривал сказанное вслед за ним на другом языке, как в иностранном кино.

– Я попрошу вас ответить на ряд вопросов, которые помогут мне лучше понять вас. - доктор положил перед Норой стопку листков с рисунками и фотографиями, под каждым из которых виднелась небольшая надпись и порядковый номер. - Не торопитесь, но и не медлите, постарайтесь отвечать так, как чувствуете, а не думаете или хотите думать. Имеют значение только ваши эмоции. Разделите эти изображения на четыре группы. В первой пусть окажутся те, что не вызывают у вас никаких эмоций или вызывают теплые, приятные чувства. Во второй - те, что вызывают у вас легкое беспокойство, отторжение, волнение, с которым вы однако легко можете справиться. В третьей - те, что вызывают страх, отвращение или печаль, которых вы избегаете, если есть такая возможность. И, наконец, четвертая группа - те изображения, которые вызывают у вас наиболее сильные и болезненные чувства, что почти невозможно преодолеть. Постарайтесь распределить карточки примерно поровну между группами, если есть такая возможность.

В кабинете доктора расслабиться также не удалось, но Элеонор совершенно точно стала меньше нервничать - отбивать ритм ногой, поправлять волосы, делать десятки мелких движений в минуту. Мрак окончательно сомкнулся, принял ее в свои объятия и она поддалась.
Нора полюбила темноту, пришлось полюбить - в ней не видны детали, так ранящие ее: фото на каминной полке, высохшие цветы в горшках, мамина любимая ваза, чьи черепки они замела под стол, бумаги о разводе, что лежали в давно потухшем очаге, так и не сожженные дотла. Вот и сейчас в полумраке кабинета, когда ее напряженно сцепленные пальцы стали не так заметны, Нора расслабилась. Всё остальное было уже дополняющими деталями: договор, лекарство, какофония из динамика.

Чтобы выполнить задания с карточками, Элеонор пришлось сделать над собой усилие, в первую очередь эмоциональное - ведь сейчас ей придется испытывать чувства, на которые у нее давно не было сил. Нежелание надолго погружаться в страх или отвращение - то, что способно отнять много и не дать ничего взамен - помогло Норе быстро разобраться со всеми карточками.
Остановилась она лишь трижды. Первый раз, с наслаждением разглядывая картинку освещенного солнцем бескрайнего поля - так выглядели для нее райские кущи и она почти видела, как освободившись от страдания, идет на солнечный свет, вдыхает всей грудью аромат трав. Да, в этой картинке ее измученному сердцу хотелось бы жить. Второй раз, Элеонор замешкалась, думая, что делать с изображением беременной: у них с Брайаном не было детей, а его новая женщина сразу залетела от него и поначалу мысль о ребенке сводила Нору с ума, пока она не призналась себе в том, что это именно то, что еще способно согреть ее - мысль, что когда-то она станет мамой и весь этот кошмар закончится.
И третья картинка, которую она разглядывала дольше остальных, была последняя - изображение тюремных камер. Лишение свободы, грязь, антисанитария, пауки, крики, ругань, агрессия, связанные запястья - по сути все они были заключены в эту последнюю карточку. Элеонор уверенно положила ее в последнюю группу.

- Всё, - подытожила она. Звук собственного голоса показался ей чужим. Элеонор едва не вздрогнула, услышав его. Даже такое простое задание смогло расшатать ей нервы.

– Благодарю! - оживился доктор Портер, немного задумавшийся о чем-то своем, пока Нора возилась с карточками. Карандаш в его пальцах оторвался от тетради в глянцевом переплете, а сами пальцы, напоминающие паучьи лапки, протянулись в сторону разложенных по стопкам листов с картинками. - Очень, очень хорошо, мисс Ригби... Мы с вами стали намного ближе к решению задачи благодаря этой небольшой операции.

Пару минут доктор перетасовывал карточки, переписывая их порядковые номера в свою тетрадь и беззвучно проговаривая что-то про себя, а затем стеклышки его очков снова поднялись и уставились на Элеонор.

– Теперь давайте проверим ваши рефлексы, Элеонор. Встаньте, пожалуйста, и пройдите вот сюда. - он указал на стенку в противоположной части кабинета от окна. - Мы сыграем с вами в простую игру: я бросаю мячик, вы лов... Ох, осторожно! Боже, что с вами, мисс Ригби?

А мисс Ригби и сама не могла понять, что с ней, потому что, послушно повинуясь простой и легковыполнимой просьбе, она встала - и ее повело в сторону, потому что мир перед глазами поплыл, заворачиваясь в удушливо-жаркую спираль. Комок тошноты подкатил к горлу, ноги стали слабыми, по телу прокатилась волна жара и тут же отступила, сменившись ознобом. Доктор Портер, чуть не опрокинув свое кресло и стукнувшись бедром об угол стола, поспешил к Норе и подхватил ее под руки.

– Чёрт побери, неужели реакция на препарат? - севшим голосом пробормотал он, а затем воскликнул: - Линда, сюда, срочно!

Через несколько секунд доктор и его помощница уже помогали Элеонор добраться до еще одной комнатки, которая судя по всему выполняла функцию комнаты отдыха и спальни на тот случай, если кто-то из служащих решит переночевать на рабочем месте. В маленькой комнатушке было занавешенное тюлем окно, старенький диван с пледом, комод с зеркалом и небольшой книжный шкафчик. Нору аккуратно уложили на диван и в ее голове вдруг пронеслась странная мысль: как в детстве! Ей показалось, что это место похоже на другое, почти забытое - одно из их временных с мамой пристанищ во время их бродячей жизни, кажется дом родственников какого-то очередного маминого приятеля. Наверное тогда ей впервые подумалось, что может быть стоит однажды остановиться в таком домике и остаться здесь жить навсегда? И вместе с тем эти четыре стены будто давили на неё, вселяя необъяснимое отчаяние.

– Вас не тошнит? - обеспокоенно склонился над ней доктор, а за его спиной виднелось взволнованное личико Линды, которая явно не знала, чем ей помочь пациентке. - Не лихорадит? Так, похоже вам уже лучше и это был какой-то кратковременный приступ, но знаете, лучше бы нам выяснить, что пошло не так! У вас уже бывало такое раньше? Или у кого-нибудь из ваших родных?

"Бабуля" - пронеслось в голове у Норы. Да, мамина мама однажды отключилась ни с того, ни с сего, а потом у нее развился прогрессирующий паралич. Это было ужасно. Мысль о том, что это может случиться и с ней самой когда-то всерьез испугала Элеонор, но была благополучно спрятана в самый темный уголок ее памяти - вместе с болезненными мыслями о том, что Нора не была с ней до самого конца, пусть её никто об этом и не просил... Спрятана, чтобы снова выйти из него в момент, когда ей и без этого скверно.

– Мне кажется, нам стоит закончить на сегодня. Как вы считаете? - поинтересовался доктор Портер у Норы. - Я могу отвезти вас домой, если вы не против.
– Или я. - подала голос Линда. - Вообще без проблем! Надеюсь, это не из-за того печенья...

Вот как будет, когда ее покинут все силы. Тело просто откажется двигаться. Уйдет в deep rest. Элеонор видела такое не раз: сильные люди - не чета ей - сдавались, ломались и ложились под толстой подошвой депрессии, не имея сил сопротивляться, даже не задумываясь, что нужно сопротивляться. Но хуже всего, когда полон сил и намерения действовать, а двигаться не можешь. О, это гораздо хуже. Так было с ее бабушкой.

Элеонор забыла, как выглядела бабушка, зато отчетлива помнила страх, поселившийся в ее взгляде. Бабушка смотрела, как затравленный зверек. Теперь Нора понимала, чего та всё время боялась. Остаться одна. Что от нее избавятся. Она боялась и злилась, но злость нельзя было показывать, потому что тогда она станет еще неудобнее, а злость тем временем разъедала ее изнутри и бабушке становилось всё хуже.

В конце концов ее действительно нельзя стало оставить одну. Маленькая Элеонор оставалась с ней. Один беспомощный маленький человек оставался с другим беспомощным маленьким человеком. Они пребывали в тишине и иногда в темноте, когда мама задерживалась. Тогда Элеонор и начала сочинять свои первые истории. Она сочиняла их вслух. Какая разница! Ведь главный слушатель не мог сказать ни слова против.

Всего раз она за всё это время Нора получила обратную связь. Она сочиняла юмористическую белиберду про крошечных людей живущих в плинтусах дома по соседству с большими великанами, которыми им казались обычные люди. В разгар истории Элеонор услышала смешок. Он был похож на тихое покашливание и сначала она испугалась. Но потом увидела, что смеется бабушка - это был единственный раз, когда она увидела что-то кроме страха на ее лице.

Разумеется, Нора пыталась понять, каково это - целый день лежать в постели и не двигаться. Она ложилась на пол и лежала-лежала-лежала бесконечно, а когда смотрела на часы, оказывалось, что прошло пять минут. Тогда ей становилось жутко.

Жуть - это то, что она испытала сейчас, когда тело перестало слушаться, когда ее отнесли в полутемную комнатку, похожую на гроб с окнами. Остаться одной - вот чего ей хотелось сейчас меньше всего. У бабушки хотя бы была она, Нора. А у нее нет ни единой живой души поблизости. Элеонор отчаянно замотала головой:

- Доктор, пожалуйста, давайте продолжим! Мне уже лучше. Я так долго сюда ехала, - она имела в виду, конечно, не расстояние, а скорее время, прошедшее между ухудшением состояния, принятым решением и поездкой сюда.

В глазах доктора буквально читались прикрытые хорошим слоем вежливости и профессионального участия разочарование и беспокойство - кажется, мистер Портер теперь уже не был столь уверен в себе и надеялся, что Нора даст передышку им обоим, а там доктор наведет справки, даст ей направление на какое-нибудь обследование и в конце концов выяснит, отчего она чуть не потеряла сознание у него в кабинете! Но надо отдать должное, он быстро справился с эмоциями и поспешил кивнуть в ответ на просьбу Элеонор:

– Как пожелаете! Надеюсь, вам действительно лучше и это не попытка самовнушения. Внушать вам разные идеи здесь могу только я! - улыбнулся доктор и подмигнул Норе, заставив заулыбаться еще и Линду, стоявшую рядом. - В таком случае предлагаю вам немного освежиться, если это необходимо - и мы продолжим. Линда, может быть покажешь мисс Ригби, где тут у нас ванная комната?

– Конечно, доктор. - отозвалась девушка и помогла Норе подняться с дивана, чтобы поскорее выйти из тесной маленькой комнаты, навевающей далеко не самые приятные воспоминания.

Туалет, совмещенный с ванной, был буквально за стенкой и Линда деликатно оставила Нору в одиночестве. Обстановка внутри была такой же "бабушкинской" - потемневший от времени кафель, желтоватая сантехника с ржавыми потеками от воды, а вода похоже была только холодная, но так пожалуй и лучше. Мысль умыться как следует холодной водой сейчас казалась даже заманчивой... Перед умывальником было и зеркало - треснувшее и лишенное рамки, но чистое. Похоже, кто-то тут время от времени наводил чистоту, несмотря на общую убогость обстановки.

Когда мисс Ригби вышла, Линды за дверью уже не было, но её голос доносился из небольшого закутка, очевидно выполнявшего функции буфета и кухни (судя по звону посуды). А в своем кабинете Нору снова ожидал доктор Портер. Казалось, внутри стало еще темнее. Может быть напряжение снизилось и настольная лампа стала светить слабее - или может быть Солнце уже начало клониться за горизонт и это уже ползущие со стороны гор сумерки? Сколько вообще сейчас времени? Силуэт доктора виднелся в кресле за письменным столом, он был погружен в свои мысли - и Нора тоже задумалась, не стоит ли задать кое-какие волнующие ее вопросы, чтобы направить их с мистером Портером общение в нужное русло?

– Доктор? - но он почему-то не отзывался. И вообще как-то слишком тихо стало в "Лестнице Иакова".

"Никогда не смотрись в треснувшие зеркала" - вспомнился Элеонор голос матери. Та считала, что это способно разбить здорового человека вдребезги, а больного - попросту убить. Сейчас, после пережитого, это было бы некстати, и Нора не стала.
Тем более она знала, что увидит там только своё выцветшее от тревог лицо и следы безвозвратно ушедшей красоты. А это разбивало вдребезги не хуже предрассудков, связанных с зеркалами.

Хорошо, что доктор не видел ее раньше, ему не с чем сравнивать. Почему мнение доктора ее волновало, она не успела понять, поскольку новые обстоятельства отвлекали не хуже разбитого зеркала.
Как все-таки многогранна тьма: еще недавно она внушала покой, а теперь Элеонор почувствовала себя словно зверек, которого поместили в темную коробку и оставили одного. Хуже стало только после того, как доктор не откликнулся. Обладая врожденной застенчивостью, Нора решила подождать, но внутри с каждой секундой молчания рос холодный тяжелый ком и тогда она решилась:
- Доктор, извините, я всё ещё не понимаю, в чем заключается метод? - спросила и испугалась. Этот вопрос выдавал ее как безрассудную пациентку, не знающую даже, что с ней будут делать, и тем не менее согласную на всё. Безрассудную и отчаявшуюся.

"Не смотреть в зеркало, не смотреть в зеркало, не смотреть в зеркало" - шептал внутренний голос, похожий на голос мамы, и Нора послушно избегала поднимать взгляд туда, в темный провал, похожий на окошко в какой-то другой мир, похожий на этот и одновременно неуловимо неправильный и немного пугающий. Неизвестно, что лучше: увидеть там нечто и осознать, что оно там есть, встретиться с ним глазами - или наоборот думать о том, что оно может там быть, может прятаться и наблюдать за тобой, пока ты боишься поднять глаза. Глупые мысли, словно в детство впала! Нету там ничего, только морщины и потерянный взгляд - не на что там смотреть! А всё же...

Она провела в ванной ровно столько времени, сколько нужно для быстрого умывания. Чтож, это действительно немного ее взбодрило.

- Доктор, извините, я всё ещё не понимаю, в чем заключается метод? - эта фраза прозвучала неожиданно громко в той звенящей тишине, которая незаметно подкралась к Норе и обволокла её со всех сторон. Журчание воды из маленькой кухни и звяканье посуды в руках Линды, как и ее негромкий голос, тоже куда-то исчезли. Напряжение начинало становиться невыносимым - но доктор Портер продолжал хранить молчание. И вообще был неподвижен, как истукан в своем кресле. И поверх растущего, как зарождающая в горах лавина, беспокойства Элеонор начало охватывать раздражение. Нет, ну всему же есть предел! Почему он игнорирует ее слова? Это попросту невежливо...

Она сделала пару шагов в его сторону - и остановилась, будто запнувшись. В этом полумраке она только сейчас заметила, что неподвижность мистера Портера слишком неестественная. Это не просто напряженная поза, в которой всё равно есть какие-то едва заметные движения, не краткий сон на рабочем месте, когда вздымается грудь, раздуваются ноздри, губы сами собой бормочут что-то во сне, глазные яблоки подрагивают под веками. Не вздымается, не подрагивают. Это неподвижность окоченевшего тела, мертвого, неодушевленного предмета, нескладной куклой торчащего в неудобной позе за письменным столом.

Мисс Ригби почувствовала, как по ее телу пробежала волна холода.

Куда подевался доктор, где Линда? Почему здесь это... тело? Еще один шаг ближе - и со смесью облегчения и растерянности Нора разглядела в полутьме незамысловатую театральную маску (с драматичным выражением и сложенными домиком бровями) и будто слипшиеся между собой облупленные пластмассовые пальцы, неуклюже лежащие на столе. Всего-навсего манекен, пусть и одетый в точности как доктор Портер. Чучело психиатра едва не обмануло взволнованную мисс Ригби - и мысль об этом заставила ее нервно улыбнуться. И почему-то на ум пришли такие же неуклюжие жесты и позы растрепанной Барби, которую когда-то купила ей мама и с которой Нора одно время частенько играла. Теперь она сама будто бы внутри чьей-то игры в куклы. Так себе ощущение...

Это что, и есть их экспериментальный метод? Слишком уж... нестандартно, пожалуй. И как-то слегка жутковато. Может быть пришло время прервать этот странный спектакль? Но ни доктор (естественно, речь идет о настоящем докторе), ни его ассистентка не отзывались.

Она смогла заглянуть в записи, лежавшие на столе доктора - но тут ее ждало новое странное открытие. Тетрадь была заполнена множеством абзацев... полнейшей бессмыслицы и местами откровенной имитации записей, будто бы доктор всё это время просто ручку расписывал или маялся скукой, как школьник на неинтересном уроке.

Хотя при дальнейшем рассмотрении среди всей этой белиберды и попадались отдельные вкрапления настоящих слов, но искать их приходилось довольно долго. "Мама" - совершенно отчетливо было написано на одной странице. "Брайан" - было написано на другой, вдалеке от первой. "СУКА" - неожиданно резануло на третьей, вызывая смущение и легкий испуг. Про кого это вообще, неужели про саму Нору?

Нужно что-то делать - потому что пока что происходящее оставляло тягостное ощущение неразрешенного ребуса, а темнота всё сгущалась. Уже скоро она сможет передвигаться здесь только наощупь. Однако странная мысль пришла вслед за мыслью о том, чтобы просто найти выключатель и зажечь свет: этот дом, будучи освещенным, будет виден издалека.

Виден кому? И почему бы и нет, собственно? Ответов на эти вопросы у Элеонор не нашлось, но мысль отчего-то всё равно оставляла неприятный осадок.

Поистине самая верная дорога в ад – та, по которой спускаются постепенно, дорога пологая, мягкая, без внезапных поворотов, без указательных столбов. Клайв Льюис

Чувствуя, как ее затягивает эта игра, Элеонор даже не могла испугаться, как следует. Как фишка в игре, которую передвигают с клетки на клетку, она шла по какому-то запланированному свыше сценарию, соглашаясь и возможно подвергаясь поэтому опасности.
- Доктор... - она снова сделала попытку его позвать, но потом просто развернула лампу на столе одним быстрым движением, словно пластырь сорвала и ощутила укол страха в животе. "Какой-то глупый метод" - пронеслось в голове. "Малобюджетное представление" - продолжила она, трансформируя страх в гнев, чтобы разрушение изнутри направить вовне.

Неужели они оставили ее в этом домике кошмаров? А сами спрятались и наблюдают реакцию. Следят за ней, как за белой подопытной мышкой. Это разозлило еще больше и липкий страх понемногу прошел, стал гневом.
- Хорошо. Хорошо...Ладно! - Нора щелкнула выключателем, подошла, чтобы задернуть шторы и зашагала от темного окна подальше, в ту сторону, откуда ранее слышался стук посуды.

"Если что, просто сяду в машину и уеду. И платить за эту белиберду не стану." - успокаивала она себя, не зная, чего боится больше: остаться тут одной или выставить себя идиоткой, которая не зная сути, полезла в странный эксперимент.

Свет исправно зажегся, осветив комнату и изгнав из нее тьму - но то ли проводка была не совсем исправная, то ли старая лампа доживала свои последние дни, потому что вместо ровного света она раздражающе мигала каждые несколько секунд. Краткие мгновения, когда свет пропадал, были словно разделяющие отдельные кадры черные линии, что придавало происходящему ощущение легкого сюрреализма, будто бы Нора оказалась внутри странного кино или мультфильма. Она задернула шторы, будто опасаясь чего-то снаружи, и снова повернулась к столу, невольно покосившись на неподвижный манекен в кресле.

Очередной краткий миг темноты.

И за этот неуловимый для зрения слепой "25-й кадр" ей вдруг померещилось, что положение пластмассовой руки чуть изменилось. Сердце застучало сильнее и всё ее внимание было теперь приковано к этой мертвой руке и то вспыхивающему, то пропадающему свету.

Еще одна смена кадров.

И ещё.

Сердце продолжало биться, но манекен оставался неподвижным. Ей показалось. Просто показалось.

Но оставаться в этом кабинете дальше как-то уже не хотелось. Нужно найти доктора и его ассистентку - или камеры, через которые они наверняка наблюдают за ней. Нужно прекратить всё это скорее! Элеонор вдруг вспомнила о Линде и о комнате, где та готовила себе кофе или может быть мыла посуду после обеда. Путь туда лежал через темную прихожую. Двигаясь медленными и по возможности тихими шажками, Нора нащупала на стене очередной выключатель - и с невольным вздохом убедилась, что и здесь освещение работает с теми же перебоями, что и в кабинете. Может быть поэтому доктор предпочитал пользоваться настольной лампой?

Дверь комнатки администратора была приоткрыта - и Элеонор отважно шагнула внутрь, в темноту, благо даже неровный свет из прихожей позволял более-менее ориентироваться внутри. Это действительно было что-то вроде небольшой кухни с буфетом, мойкой, микроволновкой и холодильником, а также столиком и парой стульев, очевидно для перекусов доктора и ассистентки. Линды, к разочарованию мисс Ригби, внутри не нашлось, хотя с тщательно вымытых чашек и тарелок на сушилке еще стекали последние капельки. На столе стояла штуковина, поначалу принятая Элеонор за термос или какой-то кофейник - но вскоре она сообразила, что это фонарь для кемпинга. У Брайана когда-то был похожий, с ним довольно удобно ходить вечером или спускаться в какой-нибудь темный подвал. Она понажимала пару раз на кнопку - работает.



В этот момент звенящую тишину разрезал пронзительный звук, заставивший Нору вздрогнуть и нешуточно испугаться. Это был телефонный звонок! Кто-то звонил на телефон в прихожей.

Возможно, этот звонок адресован именно ей. Может быть это доктор Портер наконец-то даст какие-то комментарии обо всём, что здесь, черт побери, творится. А может быть это какой-нибудь очередной пациент, попавшийся на уловку про "экспериментальный метод и оплату в кредит".

- Если вы думаете, что мне чем-то помогут постоянные скримеры, спешу огорчить, - голос Элеонор звенел от злости, как только что звенел допотопный телефон, чей звонок напомнил ей старый будильник в доме бабушки. Нора как будто старалась перекричать свой страх.
- Этот метод уже устарел!

Надо же, получилось. Осмелев и прокричав обидные, как она считала, слова, Нора ощутила неожиданное облегчение.
Считая, что доктор с помощницей просто спрятались и изучают ее, она принялась вести себя естественно: взяла фонарь со стола, выключила назойливо мерцающий свет, от которого уже кружилась голова, задёрнула шторы и на кухне, и медленно приблизилась к адскому аппарату, на полвека старше ее.

Свет фонаря был заметно слабее лампы под потолком, но к счастью в нем не было раздражающего и действующего на нервы "эффекта стробоскопа" - он просто равномерно излучал холодный белёсый свет, который превращал темноту вокруг во вполне удобоваримую полутьму, в которой можно вполне уверенно перемещаться, не рискуя запнуться или налететь на мебель. А если приблизиться и поднести фонарь чуть ближе к интересующему тебя предмету, то можно было и все в подробностях разглядеть. Но странное дело - стоило Норе выключить один источник света и включить другой, как что-то вокруг нее неуловимо переменилось. Что именно - мисс Ригби никак не могла понять. Это чувство было сродни тому, когда в большой квартире кто-то беззвучно открыл дверь или окно - и через весь дом потянул невидимый и неслышимый, но ощутимый кожей сквозняк.

Что-то изменилось теперь, в свете этого фонаря... Плотно закрыв шторы и на кухне, Нора медленно - будто надеясь, что неизвестному надоест слушать длинные гудки и он или она бросят трубку, - подошла к телефонному аппарату и после некоторых колебаний взяла трубку.

– Алло! Нора, это ты? - на секунду ей стало душно и снова появилось легкое головокружение, а трубка едва не выпала из рук: это был голос Брайана! Как он вообще узнал, что она здесь?! Неужели кто-то из "Лестницы" зачем-то связался с ним? – Ладно, если не хочешь говорить - не надо. Я... пойму. Ты имеешь на это полное право. Я просто... Я хотел сказать, хотел попросить тебя не иметь дел с этими людьми, с этой клиникой. Я навел справки: они мошенники, опасные мошенники. Против них уйму обвинений выдвигали, но они ловкие ребята, Нора... Ты меня слышишь? Если ты там, то, пожалуйста, уходи поскорее...

Голос бывшего мужа вызывал сложную гамму чувств - от вновь ожившей обиды за измену до невольной радости от того, что хоть за что-то знакомое можно уцепиться в этом мрачном и чужом месте, и наконец раздражения из-за бесцеремонности, с которой Брайан пытался уговорить ее отказаться от терапии. Одно дело если бы она сама решила уйти прочь, но позволять ему после всего решать за нее! Но вдруг голос оборвался и перешел на короткие гудки. Что-то помешало Брайану договорить - но он не перезвонил ни через десять секунд, ни через две минуты.

Еще через пару минут всё это вообще стало казаться будто бы сном или галлюцинацией наяву - может быть он и вовсе ей не звонил, может ей это просто померещилось из-за слишком бурного воображения и всей этой обстановки?

В эту минуту из кабинета доктора Портера донесся какой-то шлепок. Больше всего это было похоже на звук, с которым увесистая книжка падает на пол. Там всё-таки кто-то есть?

Обернувшись на звук, Нора увидела в свете фонаря еще одну деталь, которую почему-то было никак не увидеть при мигающем свете лампы на потолке: через порог ванной комнаты медленно выползала лужица темной воды - но журчания струи из умывальника или крана в ванне не было слышно. Поблескивающая в темноте лужа выбралась за порог уже на целый фут. Протечка в трубе? Элеонор точно помнила, что закрыла кран после того, как умылась перед вторым заходом в кабинет.

Этот дом начинал казаться Элеонор полным странной, укрытой во тьме жизни. Она спряталась от внешнего мира за плотными шторами - но тот ли это случай, "когда темнота внутри не хуже, чем темнота снаружи"? Ей предстояло выяснить это на личном опыте...

Бывает такое: подходишь к телефону и уже заранее знаешь, что не стоит брать трубку - ничего там приятного не услышишь. Вот и сейчас Нора знала - ответит и пожалеет. И дело тут не в депрессии, не в повышенной тревожности, не в игре, которую затеял доктор. Это было что-то другое. Кто-то другой.

Брайан...

Элеонор остолбенело слушала, как бывший муж даёт непрошенные советы, словно она была ребенком, а ему было не всё равно.
- Тебе-то что за дело? - только с этим ответом она и нашлась.

Наверное, звонок Брайана был самым странным в этом истории. Уговорить его позвонить доктор бы не смог, даже в рамках эксперимента. Подделать голос Брайана было нетрудно, но...зачем? Клиентоориентированность так себе. Объяснить логически не получалось и Нора нервничала. Её успокаивало лишь то, что всё происходящее было чересчур далеко от логики. Тогда она сделала то, что при обычных обстоятельствах ни за что бы не сделала. Перезвонила сама.

- Тебе-то что за дело?

Элеонор сумела вставить фразу в монолог Брайана - но тот, словно заведенный, продолжал толковать о своих подозрениях насчет клиники и самой Норы, что еще больше усиливало "странность" ситуации. На какое-то мгновение ей даже показалось, что она слышит запись - но какой смысл во всем этом, зачем им записывать что-то подобное? Проверить, доверяет ли она доктору Портеру больше, чем своему бывшему мужу? Но это же нелепость...

Она решила перезвонить. Чуть дрожащие от нервного напряжения пальцы набрали номер на телефоне и в трубке зазвучали долгие гудки, заставившие Нору одновременно испытать облегчение и заволноваться - телефон, эта ниточка связи с внешним миром, исправно работает, но стоит ли это сейчас делать? Брайан причинил ей столько боли в прошлом, что она вряд ли сможет когда-либо доверять ему и не подозревать в тайных эгоистичных мотивах. Что ей может дать этот звонок?

А темная вода всё прибывала потихоньку из-под двери в ванной комнате, понемногу - миллиметр за миллиметр - подбираясь к ногам мисс Ригби. И в этом медлительном упорном движении ей чудилось что-то живое, зловещее и осмысленное.

– Здравствуйте! - в трубке прозвучал довольно приятный женский голос и сердце Норы ёкнуло: его новая женщина? Но дальнейшее поставило крест на ее догадке: - Ваш звонок очень важен для нас, пожалуйста, оставайтесь на линии и вам ответит первый освободившийся оператор!

Что за ерунда? Она ведь не могла перепутать номер? Брайан сменил его и теперь им пользуется какая-то компания? Заиграла расслабляющая музыка, а затем звонок внезапно прервался. Повторные попытки набрать номер ни к чему не привели.

Темная вода стала за время этого звонка ближе еще на пару дюймов.

– Мисс Ригби! - неожиданно донеслось из темной кухни, так что Нора едва не подпрыгнула от неожиданности и обернулась на голос: свет фонаря выхватил из темноты фигуру Линды. Она вернулась?! Но помощница доктора снова заговорила, стоя на пороге за приоткрытой дверью: - У вас всё в порядке? Доктор Портер ждёт вас в своем кабинете...

Казалось немного странным, что всё это время ассистентка доктора беззвучно бродила по совершенно темному дому и сейчас возилась на кухне, не испытывая, похоже, никаких проблем из-за отсутствия света, тем более что фонарь Элеонор оттуда унесла. И говорила Линда сейчас совершенно спокойно и без малейших намеков на все эти странные вещи, начиная с исчезновения доктора Портера и появление в его кресле в кабинете куклы в его одежде. Будто бы так оно всё и должно быть. Очередная причудливая проверка - как Нора отреагирует на это, начнет ли сомневаться в собственном рассудке или возмутится и обвинит во всем их с доктором?

Что-то маленькое пронеслось в полутьме мимо лица Норы, мягко коснувшись ее, будто сухой осенний листок. Она услышала трепетание крылышек - и через секунду на стекло фонаря села белесая ночная бабочка. Тонкие лапки зашелестели по стеклу, будто пытаясь проникнуть сквозь невидимую преграду. И мисс Ригби ощутила внезапное странное чувство родства с этим созданием, блуждающим в темноте в поисках света.

Было трудно и лень рассуждать, но Ригби попыталась. Муж...бывший муж ненавидел, когда она встревала в его авторитетное мнение, и сразу начинал орать. Так было не всегда, последние месяцы, но с тех пор она точно не стала ему милее. Волноваться за нее он бы не стал. Иначе чем отличается ее попадание в беду сейчас от того, что она ежедневно жила на краю леса одна без средства к существованию? Это либо подстава, либо она слышала в трубке то, что желала. Чтобы хоть кому-то было дело до нее. Бывшему. Ее агенту. Ее поверенной. Леснику, в конце концов. Интересно, в ее лесу есть лесник?...

Галлюцинации у Норы были и прежде - от таблеток, а еще когда в юности она, по совету мамы, попробовала грибы. Странно было, прямо как сейчас. Сейчас было еще и страшно. Чёртовы печеньки. Если ее накормили чем-то подобным, то какая же то терапия?! Так всякий может.

- У вас вода течет из ванны, Линда. Тут уже целый потоп, - предупредила не своим голосом Элеонор и осталась в коридоре - посмотреть, выбежит ли та из кухни, поспешно убирать потоп.

– Вода? – улыбаясь, переспросила Линда и в темноте ее невинная улыбка выглядела откровенно пугающе: – Вы уверены?

Выбегать помощница доктора не стала, но с любопытством выглянула из кухни и вышла в коридор, оглядываясь по сторонам и будто бы совершенно не замечая прибывающей воды, хотя буквально ходила по ней - и Элеонор отчетливо слышала, как шлепают по воде подошвы ее легких туфель. Вид у нее был немного озадаченный, но вскоре она сообразила:

– Ох, простите, мисс Ригби! – она понимающе заглянула в глаза Норе и сочувственно покачала головой: – Доктор Портер предупреждал, что вы можете переживать... необычные ощущения, не так ли? Полагаю, это одно из них. Вы видите текущую из ванной комнаты воду? Очень интересно! Это всё или вы еще что-то необычное заметили?

Линдой определенно двигало невинное любопытство - но, учитывая не самую уютную для мисс Ригби атмосферу, эти вопросы звучало самую малость бестактно. Неужели Линда не видит всей этой странной жути - темноты, текущей воды, манекенов и бабочек? Воспоминания о галлюцинациях и намеки Линды немного приободрили Нору, но вместе с тем оставили зерно беспокойства - те "мультики" от псилобициновых грибов в юности все-таки были куда менее реалистичными и физически ощутимыми, чем нынешние видения Элеонор. И намного менее стабильными. Вместо калейдоскопа странных образов она будто влипла в тягучий, как смола, странный сон, события в котором развивались неторопливо, но непреклонно... Сон, который не ощущался как сон. Странное дело - но сейчас Элеонор чувствовала себя совершенно нормально, не было никакой спутанности сознания и провалов в памяти, не было внезапных смен настроения, приливов беспричинной тоски или радости. А ведь должны были быть, если всё это действительно лишь видения.

Мотылек вспорхнул с фонаря и... на этот раз сел прямо на висок Линды. И девушка никак на это не отреагировала. Пошевелив усиками и расправив крылья, он неторопливо прополз по ее лицу и, кажется, даже коснулся мохнатой лапкой ее открытого глаза - от одного взгляда на это Элеонор ощутила дискомфорт, будто бы это произошло с ней самой.

– Что такое? - смущенно улыбнулась Линда. – Я сказала что-то не то? Или у меня тушь размазалась?
– ...Вы, кажется, хотели продолжить? – неожиданно прозвучал уже знакомый мужской голос со стороны кабинета. В дверном проеме в темноте появилась фигура доктора Портера: – Линда, это ты задерживаешь мисс Ригби?
– Ох, извините! – поспешила исправиться девушка и вскоре она снова исчезла на темной кухне, оставив Нору и доктора наедине. Вода уже добралась до подошв Элеонор, а мотылек снова вернулся на стекло фонаря.

Продолжить... Если бы мисс Ригби знала, в какое-то странное место - или, может быть, время? или состояние? – ее приведет этот сеанс экспериментальной медицины, она бы дважды подумала, начинать это вообще или нет. "Лестница" теперь представилась ей спуском в какое-то темное место - и, похоже, она сделала лишь шаг на одну ступеньку вниз, а ступеней внизу может быть еще очень много.

- Что?... - Элеонор попалась в ловушку удивления, но вовремя разозлилась. Даже в ее состоянии терпеть, когда тебя дурачат, было перебором. Сейчас она всё выскажет этому доктору и уедет домой. И пусть он только заикнется об оплате! Сектант! Последнее прозвучало голосом ее матери. На склоне лет это было самым страшным ругательством из ее уст. Так когда-то называли саму мать Элеонор и ее друзей из коммуны хиппи.
Линде достался всего лишь недовольный взгляд, а вот доктору предназначалась целая речь. Сейчас она прошлепает в мокрой обуви по воде, которой....ха!....оказывается, нет.

- Доктор Портер, - вся робость куда-то улетучилась, когда Элеонор вошла в кабинет, - галлюцинации - это часть лечения?

- Доктор Портер, - вся робость куда-то улетучилась, когда Элеонор вошла в кабинет, - галлюцинации - это часть лечения?

– Галлюцинации? – заинтересованно переспросил доктор, сидя за столом и копаясь в темноте в какой-то объемистой книжке (мысль о том, что он едва ли вообще может видеть хоть слово, хоть букву в этом мраке, не давала Норе покоя, отчего его занятие навевало мысль о причудливом перформансе в духе современного театра-провокации). – Что конкретно вы имеете в виду, мисс Ригби? Вы... увидели кого-нибудь постороннего кроме нас с Линдой? Или, может быть... Хм, вот оно! Прощу прощения!

Он отложил книгу в сторону и быстро подошел к книжному шкафу, чтобы вытащить еще один справочник и торопливо найти по оглавлению нужный ему фрагмент, после чего вернулся с ним за стол и вписал еще один абзац в свой блокнот - всё так же в кромешной тьме. А затем его очки повернулись в сторону Элеонор и тускло блеснули в свете ее фонаря. Сейчас доктор сам немного напоминал какое-то привыкшее к вечному мраку ночное насекомое, привлеченное светом - хотя видел ли он этот свет или фонарь светил лишь для самой Норы?

– Простите еще раз, Элеонор, мне нужно было разобраться с одной догадкой, как раз насчет вашего случая... Вы спросили о галлюцинациях, не так ли? – мистер Портер доброжелательно улыбнулся, хотя в темноте кабинета улыбка смотрелась довольно зловеще. – Что есть галлюцинация? "Образ, возникающий в сознании без внешнего раздражителя" - вот какое определение даст нам медицинский справочник. По сути ваша галлюцинация, мисс Ригби, это вы сами, часть вашей памяти, ваших мыслей. Возможно, для вас, для вашего "супер-эго" это не самая лучшая и не самая значимая часть, но тем не менее это тоже вы. Всё из материала заказчика, как говорится... Сами по себе галлюцинации, насколько мне известно, не задумывались как обязательная часть лечения, но наблюдения показывают, что без них обойтись вряд ли выйдет. По крайней мере у тех, чей организм не отторгает лекарство, не отвечает на него экстремальной реакцией, блокирующей лечебный эффект. Так уж устроен человеческий разум, что он привык облекать происходящие с ним процессы в форму, которую он способен описать и объяснить, он нуждается в этом, страшась непознанного и необъяснимого. Можно сказать, что галлюцинации это побочный эффект. Местами неприятный, местами, возможно, забавный и даже милый, но в любом случае свидетельствующий о том, что мы с вами движемся в нужном направлении. Иначе вы были бы в совсем другом месте, а не здесь, разговаривая со мной...

Доктор говорил и говорил, его речь казалась бесконечной и весьма складной, она по-своему убаюкивала и успокаивала - но Элеонор чувствовала, что как и в случае с потопом в коридоре, к кабинету подступает НЕЧТО странное и внушающее нарастающее беспокойство. За словами доктора она разобрала какое-то шуршание, становящееся все громче и громче. Шорох исходил от предварительно зашторенных мисс Ригби окон.

– ...Но это лишь первые шаги на правильном пути. Первая ступень, если можно так выразиться... – продолжал мистер Портер. – Дальше будет интереснее... И сложнее. Я не могу гарантировать, что мы с вами будем поддерживать столь же надежный контакт, как сейчас. Хотя вам, наверное, это уже кажется немного странным, не так ли? "Всё страньше и страньше", как говорила одна маленькая девочка в похожей ситуации! Нам нужно спешить, Нора. Времени... остается не так уж и много. Если у вас есть вопросы, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО вас волнуют, поспешите задать их. Прежде чем начнется самое интересное.

Электронные часы на столе доктор, словно откликаясь на его слова, запищали - и Элеонор увидела, как цифры на их табло меняются с растущей скоростью в совершенно хаотичном и бессмысленном порядке. Шуршание же стало еще громче.

Замешательство. Этим словом легче всего было описать то, что чувствовала Элеонор последние пару лет.
И сейчас раздражающее, шаткое, скребущееся состояние снова напомнило о себе.

Вся бравада и злость, с которыми Элеонор планировала напасть на доктора, куда-то растерялись. Замешкались.

Обидные слова так и не прозвучали. Более того Элеонор стояла, как вкопанная, разрываясь между желанием всё прекратить и неоспоримой докторской логикой. Логика перевешивала.

Ну ведь и в самом деле Ригби штормило даже от косячка, выкуренного в приятной компании: она способна была увидеть такое, что впору было сразу топать к психиатру.
Что уж говорить о непонятном угощении, которое она безропотно съела и закусила таблетками.

И тем не менее Элеонор злилась на себя за эту безвольность, за готовность «потерпеть» галлюцинации в угоду результату.
Звучало это как «надо потерпеть и станет легче, но это не точно».
Хотя мама всегда говорила, что терпеть нельзя - ни в туалет, ни странности других людей, ни прочие неприятности.

Элеонор решила остаться.
В конце концов, она всегда может лечь на диван и лежать, как вкопанная, пока не отпустит.

Но злость стоило применить по назначению. Ее стоило направить на страх.
- Хорошо, хорошо, я поняла, продолжаем, - чеканя слоги и шаг, Нора прошла к окнам, откуда доносился тот странный звук, и не дав себе времени на сомнения, рывком раздвинула шторы. В этом движении был практически призыв «Ну давай, покажись! Что там в тебе такого страшного?»

Самое приятное, что после подобного порыва она не ощутила усталости, как бывало с ней прежде, когда сильная эмоция забирала всё без остатка. Элеонор это понравилось.

- Вопрос только один: не сойду ли я с ума от увиденного, - она произнесла это вслух. Себе под нос, но всё-таки вслух. А хотела про себя. Все равно никто не даст ей гарантий. Как вообще можно пообещать человеку, что он не сойдёт с ума?!…

"Винки иногда мечтал стать чудовищем. Настоящим чудовищем. Таким, которое может, если захочет, разрушать любые стены. А может быть даже чудовищем, которому ВСЁ РАВНО..." – некстати всплыл в мыслях у Элеонор фрагмент из какой-то странноватой прочитанной в прошлом книги, которую она вряд ли когда-либо будет еще хоть раз перечитывать. Слишком уж по-живому там всё, будто прикосновение к мясу без кожи. Да, разрушать преграды или хотя бы раздвигать шторы одним махом - по-своему это приятно, в этом есть какое-то неприкаянное грубое удовольствие, которое понятно даже самому тихому и самому робкому человеку на свете.

Норе было немного страшно - но это же чувство одновременно и взвинчивало, бодрило её, вырывая из плена мрачной, душной, давящей таблеточно-лекарственной хмари и нагоняющих необъяснимое отчаяние слов доктора Портера. Отдельной строкой звенел страх за рассудок - сумеет ли она сохранить его? - но что если ей уже не о чем беспокоиться? Мало кто сходит с ума в одну минуту, как правило это долгий и мучительный путь, когда разум медленно рассыпается на осколки, подобно античному храму, что превращается в груду живописных развалин...

Чуть дрожащие руки Элеонор распахнули шторы, за которыми скрывался источник нарастающего шороха - и она увидела нечто похожее на... снегопад? Мисс Ригби невольно моргнула, пытаясь по привычке найти какое-то рациональное объяснение. Это порывы ветра и снежинки шуршали по стеклам? Что-то слишком рано пришла зима в этом году...

Но по коже пробежал холодок - налипшие на стекло снежинки ШЕВЕЛИЛИСЬ и ПОЛЗЛИ вниз и вверх.

То, что она приняла сперва за хлопья снега, было нескончаемым множеством мотыльков, летевших из темноты холмов на единственный источник света на ближайшие несколько миль. На окна "Лестницы Иакова". Темнеющие рои насекомых были смутно видно на фоне темно-серых облаков и напоминали щупальца гигантского кракена, слепо шарящие в небесах - апокалиптическая, вызывающая слабость в ногах картина, до истерического смеха диссонирующая с доброжелательным спокойствием доктора Портера. Дело было, пожалуй, не в самих бабочках, которые вроде бы никогда прежде не вызывали у Норы какого-то отвращения. Нет, дело не в этом. Само по себе подобное скопление и поведение насекомых - это нелепо, невозможно, это нарушает все представления о реальности, а значит может являться убийственным доказательством безумия самой мисс Ригби. Она видит то, чего не бывает, не может быть. Видит, слышит и ощущает через вибрацию стекол в окне, прикасаясь к ним дрожащими пальцами. Это не просто галлюцинация - это её мир, отколовшийся от мира обычных, нормальных людей, как осколок от зеркала. Это ответ на ее вопрос, который она до последней секунды надеялась не услышать. Вот что вселяло в Нору подлинный страх.



Доктор, к слову, с любопытством оглянулся на замершую у окна мисс Ригби.

– Элеонор, с вами всё в порядке? – казалось, он не видел чудовищных роёв мотыльков, сжимающих хватку вокруг домика на вершине холма, и не слышал уже становящееся невыносимым шуршание миллионов лапок и крылышек, ищущих способ попасть внутрь здания. Доктор был обеспокоен только состоянием самой Элеонор: – Время, мисс Ригби, не теряйте его! Я здесь, рядом с вами. Пока еще здесь. Всё может измениться в любую минуту...

"А есть ли смысл?" – подобная мысль прорезалась через страх и потрясение странной апатичной нотой. В самом деле: есть ли смысл сопротивляться такой силе, этому урагану из грёз - или лучше просто отдаться ему и пусть несёт, куда пожелает? Как пелось в одной песне - "Dance with night wind"?

- Эти ваши карточки, зачем вы мне их показывали? - перекрикивая шелест крыльев, который сделался невыносимым, Нора воспользовалась тем, что доктор пока что присутствовал. - Они начинают сбываться, мои страхи! Я не знаю, выдержу ли их все.

Что это было, крик о помощи? Жалоба? Отчаянная мольба?

Что если ты не выйдешь отсюда никогда, не очнешься от этого морока? А если очнешься, то всю жизнь будешь сомневаться, готовая в любой момент, что всё произойдет снова.

Стоп, стоп...
Чувствуя, как паника делает ватными ноги и руки, а свист в ушах начинает нарастать, Элеонор решила подключить логику.

Можно ли вернуть всё назад? Нет. Точно? Не знаю. Наверное. Что если ты можешь управлять этой реальностью также, как она сейчас управляет тобой? Пробуй.

Элеонор зажмурилась, заткнула уши пальцами и села на пол - ровно так она делала, когда мама ссорилась с очередным ухажером. Воистину, в этот момент исчезали крики, нецензурная брань, опасно двигающиеся друг на друга тела - Нора управляла реальностью.

Сейчас она уберет руки, откроет глаза, а в комнате будет светить солнце. Да? Правда, так и будет?