От роду меня назвали Паддидом из рода Фальконов. Имя новое прижилось просто между своими. Так удобнее. Безродному вопросов меньше задают.
Родился я в семье барона. Правда будучи шестым сыном, в замке лишь совсем ранее детство помню и то, едва-едва. Отец всех кроме самого старшего брата, почти с детства отправлял в рыцарские ордена, воспитывался там выходит.
В юности участвовал во многих турнирах на мечах. Не самое выдающееся для всадника занятие, но мне вроде как давалось, а ордену триумф и почет, славное и беззаботное было время, да.
Потом года два наверное, на вскидку. Участвовал в мелких локальных конфликтах важных особ. За землю там, честь и прочую ерунду в общем-то. Убил- не умер. Пережил. Кто орден купил, за тех и воевали. Орден-то в общем, наемники просто, обеспеченные, отпрыски благородных кровей и признанные бастарды. Какой-то великой идеи или веры там не водилось. Золото вело к победе, оно же и к могиле.
Отец прознавший что я еще не помер, велел вернуться в дом, жену мне какую-то важную нашел. Дочь чья-то там. Ну мы делом занялись, и я на утро ускакал на войну покрупнее всех, что сам видывал. Одна компания перетекала в другую, к седлу прирос за годы. Убивал я чуть лучше чем "умирал" вот и выбился потихоньку в командиры, когда предыдущие головы сложили. Ветераном уже считали, после одного из сражений даже рыцарство официально пожаловали. Ну и неплохо я парнями заправлял в общем-то. Почти никто и не жаловался, даже подбадривали, мол хороший командир. Но сам я так не считаю, те что получше поубивались просто, я думаю.
Фортуна мне то ли благоволила, то ли наоборот издевалась. Разбили нас в один день. Всех подчистую положили и меня вместе с ними. Однако ж... выжил вопреки, хоть и порезали меня более чем знатно. После этого уже воякой удалым мне не суждено было быть с такими-то травмами. Войну мы проиграли. Пришлось бежать с севера, прикинувшись не то беженцем, не то отбившимся вольным клинком.
В пути прибился к таким же. Странной компанией были. Были там и хорошие люди. Последний бой мой выдался с волками чумными, магическая хворь какая-то. Бился не за себя уже, за детей и женщин. Ранили, отрава стала по телу расползаться. Помню чудо-оленя, что то ли песней то ли воплем своим как будто бы душу наизнанку вывернул и та стала из тела утекать. Лежит наверное окоченевшее в снегах, если тварями не растащено.