Истории Мечей: Юки-онна | ходы игроков |

Деревянные гэта с хлюпаньем погружались на полкаблука в грязь, оставляя заметный след. От внезапно налетевшего ливня Нацуко укрылась под разлапистыми кронами кленов и пихт, а плетеная широкая шляпа выполняла роль своеобразного зонтика: так что она даже не успела слишком промокнуть. В это время года дожди были нередким явлением, так что это было ни неприятной случайностью, ни помехой – Такимото к нему была готова, и даже наступившая после этого прохлада не доставляла неудобств – достаточно было накинуть заранее заготовленный плащ на плечи.

Тем более, что идти оставалось недолго. Несмотря на печальный вид дороги, подорожные каменные фонари встречались всё чаще, а значит Рокуто был всё ближе. Ещё четверть часа – и деревья перед Нацуко расступились, открывая взгляду деревянный навес перед перекинутым через ручей мостом. За ним уже виднелся и сам посёлок. Впечатление он производил довольно мрачное – хотя дома не выглядели ветхими, стояли аккуратными рядами, образуя "сетку" улиц – золотой стандарт Двуединой Империи. Может быть, всё дело было в тучах, закрывавших небо, может – из-за новостей, которые привели охотницу сюда.

Юки-онна. Даже произнесённое в хорошо натопленной комнате оно заставляло слушателей кутаться в одеяла или рефлекторно растирать плечи. Вопреки названию, этот ёкай мог появиться в любое время года, принося с собой мороз и стужу даже в душные летние ночи. Но едва ли хоть кто-то желал бы таким образом избавиться от всепроникающей жары – ценой такого "избавления" была собственная жизнь. Серьёзный противник, но и Нацуко была уже не той неопытной охотницей, которой тенгу оставил шрам под грудью.

Уже перейдя мост, охотница могла увериться в том, что слухи правдивы – её вдруг окатило волной жгучего холода, будто вместо летнего ливня на неё налетела зимняя вьюга. Наваждение прошло в следующий миг, но его было достаточно, чтобы насторожиться. Девушка беспрепятственно прошла сквозь ворота, ведущие в деревню – со стены ближайшего дома на неё оскалилось изображение Чжу Ху, Красного Тигра Запада. Обычно в деревнях поклонялись ками поменьше, считая что Четыре Хранителя отвечают только перед Императорами и знатью, так что увидеть изображение одного из них было несколько удивительным. К сожалению, недавний ливень разогнал всех по домам, и спросить у кого-нибудь про Тигра было проблематичным. Впрочем, постоялый двор тут наверняка имеется, да и староста с радостью её примет, когда узнает, кто она такая. У охотников из-за текущей в них крови ёкаев были сложные отношения с простым людом, но пока деревеньке помощь Нацуко необходима, в гостеприимстве можно не сомневаться. А там... а там уж как себя покажет сама охотница.

Да и на поясе у девушке висела сума с некоторым количеством "золотых императоров" – а с таким спутником будешь желанным гостем в любом доме. Лишь бы не похудела она после пребывания здесь – но судя по тому что Рокуто представляла собой отнюдь не пару покосившихся хибар, а даже была выстроена как подобает по архитектурным заветам Двуединой империи, то деньги тут, значит, должны были водиться.

  Ещё один штрих к мрачному впечатлению от Рокуто добавляло отсутствие людей на улочках деревни и связанная с этим тишина. Ливень загнал всех под крыши, но осталось гнетущее чувство пустоты. В него жёсткой нитью вплелись остатки от наваждения, что своим неприветливым леденящим дыханием встретило охотницу. Несмотря на естественное желание поскорее присоединиться к людям, дать ногам заслуженный отдых, просохнуть в тепле и согреться жгучим глотку сакэ, Нацуко остановилась подле Красного Тигра, чтобы должно поприветствовать и отдать причитающиеся ками почести. И только после этого девушка отправилась на постоялый двор – лучшее место, чтобы послушать слухи и то, что не расскажет староста: не со злым умыслом, но не придавая внимания незначительным деталям, что могли оказаться полезными охотнице. На хороший улов Нацуко не рассчитывала и была готова скорее к тому, что найдёт только ту информацию, которой уже обладала. Но будет вознаграждён тот, кто умеет слушать и наблюдать.

Разжигать ароматные свечи и палочки перед рисунком не было смысла, да и Нацуко их с собой не таскала – зачем, если в каждом храме они есть – так что отвесив Акко поклон, охотница отправилась вглубь прямых улочек Рокуто, в поисках постоялого двора. Отыскать который, надо признать. было совсем нетрудно – двухэтажное здание буквально манило к себе, перемигиваясь светом в окнах из-за того что в помещении кто-то нет нет да проходил мимо него, на мгновение загораживая свет, а брошенные повозки, запасные колёса и ржание коней лишний раз подтверждали, что это здание – "хатаго", место в котором останавливаются простолюдины переночевать и получить сытный обед. Учитывая, что деревня была практически на границе с Западным крылом, гостей тут было не так уж и мало и заведение процветало. Хотя из-за новостей про юки-онну можно было бы ожидать. что часть путешественников начнёт объезжать Рокуто стороной.

Не успела Нацуко переступить порог, как дверь – сёдзи – отъехала в сторону и на улицу выбежало пятеро орущих ругательства мужчин. Похоже, кто-то явно перебрал сакэ, которым собиралась греться девушка. Назревала драка. Судя по оружию – два танто, дубинка, а один вообще схватил стоящее у входа колесо, люди эти не были ни самураями, ни приверженцами какой-то из школ, и права носить оружие не имели.



— А ну в сторону, девка! — прокричал один из мужчин, отмахиваясь ножом, — пошла отсюда, ну!

На крыльцо тем временем высыпала толпа народу – цепкий взгляд Такимото сразу распознал старосту, который бегал от одного из зрителей к другому, пытаясь подбить народ остановить кровопролитие, трёх самураев, которые довольно грубо отпихнули бородатого старичка-старосту, и явно собирались лишь смотреть на представление. Наконец, на крыльце появилась девушка перед которой часть народу почтительно расступилась – её раскосые глаза смотрели строго и пристально. Она перевела взгляд с готовых начать драться на Такимото и обратно, поджав губы. Видимо, подбирала слова, чтобы им такое сказать.



— Хватит! — крикнула хозяйка таверны. — Если вы сейчас прольёте чью-то кровь, больше я вас не пущу в своё заведение, слышали?!

Но мужчины лишь отмахнулись от неё – видимо, перебродивший рис крепко ударил им в голову.

— Заткнись, Коноэ! — выкрикнул один из них. — Это наше дело, не лезь!

  Нацуко с шумом недовольно выдохнула, кладя ладонь на рукоять катаны. Она была охотницей на ёкаев, а не на людей, и предпочла бы заниматься только тем делом, что привело её в Рокуто. Ввязаться в разборку пятерых пьяных, разгорячённых мужчин, у каждого из которых, конечно же, была своя правда, не только звучало как неблагодарное действо, но и дурно пованивало. К тому же не лучшим первым шагом было начинать знакомство с местными жителями, обнажив клинок. Но вся эта драка, какой бы исход у неё не был, портила Нацуко планы на вечер.

  — Равнодушно наблюдающий за кровопролитием сам становится причастным к нему, – достаточно громко, но не повышая голоса, произнесла охотница. Её тон был выдержан и спокоен, без явного осуждения. Нацуко не преследовала цели пристыдить всех зрителей, разве что парочку-другую, на лицах которых читалось явное предвкушение захватывающего зрелища. Поймав на себе взгляд прелестной хозяйки таверны, девушка приложила ладонь к полям соломенной шляпы, будто собираясь их слегка приподнять, и улыбнулась.

  — Вам стоит прислушаться ещё раз к словам, что пронизаны мудростью, – в этот раз охотница уже обращалась к пьянчугам, небольшими аккуратными шажками сокращая расстояния между собой и ними. Нацуко знала, что одними разговорами не сможет отговорить мужчин от драки. Но и не предоставить им возможность одуматься она не могла.

В ответ Нацуко достались только оскорбления – казалось, ещё немного и она объединит на себе недовольство спорщиков, но тут тот что с колесом наконец не выдержал и помчался на одного из мужчин с танто, замахнувшись колесом. Насилие вспыхнуло как сухая лучина, и уже через мгновение двор перед хатаго оказался местом яростной свалки. В этой драке не было ни чести, ни смысла, ни даже изящества боевых искусств, которое часто воспевалось в трактатах Двуединой империи – просто ожесточенное пыхтение сопряженное с яростными попытками ткнуть наконец в оппонента чем-то острым или ударить посильнее.

И вот тут среди дерущихся неожиданно оказалась Нэцуко. В изящном вихре она парировала удар танто ножнами от катаны, скользящей подсечкой отправило кубарем прочь мужчину с дубинкой – и почувствовала неприятный удар в плечо. Это наконец схватившийся за колесо пьяница сумел его раскрутить и попасть по кому-то, кто был слишком занят чтобы остановить более серьёзно вооруженных мужчин. Послышался испуганный вздох – это, судя по всему, ужаснулась хозяйка постоялого двора

Но Такимото не была ни простым человеком, ни даже простым бойцом: во время тренировок ей приходилось терпеть удары и посерьёзнее. Она с достоинством выдержала этот удар и, тут же подскочив на руки, отвесила каблуком по лбу нападавшего, отправив его в грязь. Тот размашисто плюхнулся в лужу, поднимая брызги, а Нацуко пришлось выдержать ещё четыре удара – к счастью, не клинками, их-то она успевала отражать, и пользуясь преимуществом собственного тела, просто свалила отточенными ударами рукояти катаны под дых своих противников в ту же лужу. Удовлетворения, конечно, это не принесло: бой вышел довольно "грязным" во всех смыслах. И судя по недоверчивым взглядам части публики, это заставило усомниться некоторых в её мастерстве как охотника.

Впрочем, неплохой наградой были радостные хлопки Коноэ и старосты. Конфликт был улажен и охотницу внутрь пригласил сам Юань Фен.

* * *
🎶 (ссылка)



— А чтось ты доченька хочешь сказать про изменения? Мы ж тут из года в год одним и тем же занимаемся: рубим лес, растим рис, да собственно и всё, — Юань Фен степенно отпил из пиалы чай. — Первым, значится...

Тут он замолчал, потому что к столу подошла Коноэ Нацу, которая поставила перед Нацуко бутылочку с сакэ и маленькую чашечку. Заметив реакцию старика, она гордо выпрямилась и пристального на него взглянула.



— Что ж вы замолчали, дедушка? Первым от чар юки-онны погиб мой отец, Ясуо Нацу, — перевела взгляд она на Нацуко. — Ничего с этим не поделаешь. Мой отец держал этот постоялый двор, и хотя кое-кто хотел после его смерти прибрать к своим рукам, но это у них не получилось.



— Ну тихо, тихо, ишь, разбушевалась, — поднял руку Юань Фен. — Дай старшему договорить.

Коноэ поджала губы и ушла обратно на кухню. Староста покачал головой.

— Они здесь пришлые, вот волком и смотрит. Помочь ей хотели, а не отобрать хатаго, я уверен. У Ясуо было тут шестеро хороших друзей – Лянь, Яо, Дзянь, Тао, Ли Цифень и Чжень Ву, самый старший. Последний держит гостиницу для чиновников, он же и хотел помочь бедняжке, когда она отца потеряла. А в лес они все ходили, потому что торговля у нас тут основная деревом идёт, и надо признать очень хорошо. Так что либо одному увидеться с остальными надо, а они на лесопилке, либо просто посмотреть, как работа идёт. Лес для нас такая же жизнь, как и поле в степных провинциях, ну вот как в провинции Хан например. Ну вот и ходим в лес до сих пор. Опасаемся, но ходим. Правда после смерти Тао за лесопилкой присматривает младший брат Ван, а тот уж вторую неделю из дома не выходит, так что не дай ками начнутся перебои – всей деревне туго придётся. Пока посылаем кого-то вместо него по поручению, кто отважный.

Разговор шёл возле разожжённого в центре комнаты костра, теплота от сакэ приятно расползалась по груди, но Нацуко могла заметить, что лица здесь у многих постояльцев мрачные – те кто слушал их разговор. согласно кивали словам Юаня, а после отворачивались чтобы приложиться к чашечке горячительного напитка или вновь уткнуться в миску с тушеными бобами.



— Где вы собираетесь остановиться? — поинтересовалась Коноэ, неожиданно вновь вернувшаяся к столику. — Можете у меня, если хотите. Не смогу вас просто так впустить, конечно, извините – каждая монета на счету. Но большое спасибо что разогнали этих пьянчуг, может хоть теперь посмирнее будут. Наверное дедушка Юань может вас и у себя бесплатно поселить, только ж всё равно за едой ко мне посылать придётся.

На последней фразе Нацу моргнула и что-то озорное мелькнуло в её глазах.

  Нацуко внимательно слушала старосту, не перебивая уточняющими вопросами, но рассказ Юань Фена оставил лёгкое послевкусие разочарования. Не только охотникам на ёкаев было хорошо известно, что обычно юки-онна не появляется просто так. Но староста либо не знал, какие трагические события предшествовали ужасной череде убийств, либо умышленно утаил эту информацию от охотницы. Нацуко сделала небольшой глоток сакэ, не забыв перед этим поблагодарить хозяйку двора за гостеприимство, и принялась растирать ноющее от удара колесом плечо. Возможно, в глазах старосты молодая девушка после нескладной драки выглядела недостаточно опытной и сильной, чтобы избавить Рокуто от страшной напасти. Не хватало ещё, чтобы местные жители начали проявлять к Нацуко недоверие, осложняя и без того трудную охоту на старшего ёкая.

  — Я не могу позволить себе стеснять своим присутствием господина Фена. Не сочтите за грубость, что отказываюсь от вашего щедрого предложения, – охотница почтительно кивнула старосте и, улыбнувшись Коноэ на словах про монеты, продолжила, — Почту за честь быть вашей гостьей.

  — Перед тем, как отправиться на лесопилку, я бы хотела поговорить с Ваном, чтобы получить больше детальной информации о местности, а также нанести визит к Чжень Ву. Я так понимаю, он не причастен к древесному промыслу? Но, возможно, Ясуо мог поделиться с другом своими планами или опасениями, – пояснила охотница собственные намерения, украдкой наблюдая за реакцией Коноэ. На самом деле, Нацуко в первую очередь хотела бы поговорить с дочерью первой жертвы. Кто, как не чуткая дочь, могла уловить изменения настроения и поведения своего отца. Но Нацуко желала, чтобы Коноэ сама пришла к этому доверительному разговору. Именно поэтому охотница выбрала остаться на постоялом дворе (хотя стоит признать, что компания симпатичной хозяйки и вкусная еда, пускай и за плату, были гораздо приятнее времяпрепровождения со стариком), и именно поэтому Нацуко упомянула имя Чжень Ву, сделав ставку на конфликт между ним и Коноэ.

— Добро, — кивнул Юань Фен и повернулся к хозяйке заведения. — Позаботься о нашей защитнице, Коноэ. А я предупрежу людей, чтобы рассказывали тебе, Такимото, всё без утайки.



— Комнат у меня достаточно. Постелю самую лучшую, — улыбнулась краешком губ Нацу.

Время было действительно позднее, и все разговоры пришлось оставить на завтра. При упоминании Чжень Ву Коноэ слегка нахмурилась – особенно это было заметно на окнтрасте с легкой улыбкой до этого – но ничего больше не сказала.

Убедиться, дали ли ей лучшую комнату, у Нацуко времени не было: но учитывая, что в её странствиях было достаточно опыта с различными ночёвками, в том числе и под открытым небом, можно было уверенно сказать, что в выделенном угле было сносно: во-первых, второй этаж, ещё и с выходом на небольшой балкончик, с которого открывался довольно живописный вид на лес, и кроме того можно было легко проветрить помещение, полы были не отсыревшие, и было даже кое-какое убранство в виде столика и стенного помещения под одежду. Коноэ затопила небольшую ладанку с ароматными листьями на дне, и поставила её на стол.

— Ночи здесь бывают холодными, так что одеял всегда два, — указала она пальцем на свернутый в углу футон, после чего попрощалась на западный манер. — Оясуми.

* * *

Утро встретило Нацуко прохладной. Дождя ночью не было, но земля только едва просохла и листья дерева, заглядывающего в окно, блестели от утренней росы. Двор ещё не открылся: судя по отсутствию Коноэ, та ушла за продуктами на сегодняшний день. Утро было раннее, так что в нерасторопности хозяйку было не упрекнуть – просто и сама Такимото привыкла вставать пораньше. Впрочем, если охотница была голодна, на рынке уже наверняка кто-то испёк хлебные лепешки. Так что перекусить можно и по пути.

Но вот следующее открытие было уже не очень приятным. Очень многие люди в деревне на западный говор охотницы только удивлённо разводили руками. Кто-то даже недобро поглядывал на неё. Впрочем, как охотница, Нацуко не в первый раз сталкивалась с предубеждениями в свою сторону, так что приходилось привыкать. Хотя уж понимать её определенно должны были. Видимо, вчерашние драчуны уже успели нажаловаться родным и близким знакомым – вот и результат. Ничего страшного, опять же; Такимото к подобному была привычна, но это усложняло первоочередную задачу – добраться до дома Вана и узнать о лесопилке.

Наконец девушка добралась до людного места, где уже во всю шёл обмен – овощи с огорода менялись на мясо, выловленную в ручье рыбу продавали за охапку хвороста...

— Ёкайское отродье! — вдруг выкрикнула ей в спину какая-то старая женщина, и звучно сплюнула себе под ноги. — Убирайся откуда пришла!

Рынок замер: кажется, даже самых неприветливых жителей деревни подобная прямота застала врасплох. Повисла неловкая тишина – никто не хотел вступаться за Нацуко, но и поддержать ругавшуюся – тоже. И тут напряжение, звеневшее в воздухе, будто высекло искру и посреди рынка ударила молния – что-то ярко-синее, с алым отливом пробилось сквозь толпу и оказалось возле женщины, бухнула плетеную корзину с овощами на землю и начала громко старуху отчитывать. Черные длинные хвосты тряслись от негодования – девушка стояла спиной, но голосу охотница быстро поняла, что это Коноэ.



— Дура! — во всеуслышание заключила хозяйка постоялого двора, подхватила в одну руку корзину, в другую – локоть Нацуко, потащила её прочь из толпы.

— Ты дом Вана ищешь, да? — спросила она уже у Нацуко. — Узнала от людей по пути сюда. Ты на эту не обижайся сильно, это мать одного из пьяниц вчерашних. Он ей небось рассказал небылиц всяких, лишь бы оправдаться почему домой весь в грязи припёрся... а у нас тут пришлых никого не любят – на нас с отцом также косились, когда я ещё совсем мелкой была. Потом прижились... вроде. А дом Вана вооон там, могу проводить если хочешь.

* * *

— Вааан, ты пойдёшь на лесопилку или нет? Работники просят денег! — кричал какой-то мужчина возле двухэтажного дома владельца лесопилки. — Сегодня опять двое не пришли! Как мне их работать заставлять, если сам хозяин трусит? Ваааан, я знаю что ты дома!

Дом не подавал никаких признаков жизни – если у нынешнего главы рода была семья, то видимо и ей было приказано не издавать ни звука.

— Ваааан! — вновь поднял голос – судя по всему, это был управляющий – мужчина. — Сделай что-нибудь! С народом нужно рассчитаться! И со мной тоже!

Видимо, внутри всё-таки не выдержали – послышался грохот, как будто кто-то шёл к двери по граблям, натыкаясь на каждую, дверь распахнулась и на пороге показался мужчина с раскосыми ещё больше чем принято у ренмейцев* глазами – видимо, из-за запоя. В руках у него был небольшой мешочек, в котором судя по звону могли быть "императоры".

— Вот... бери... скажи... завтра... приду!.. — икая от чего-то пробормотал Ван. И уже хотел было захлопнуть дверь, но вовремя поставленная Нацуко нога не дала этому произойти. Мужчина дернулся как ужаленный.

— Вы ещё кто?! А, это ты, Коноэ... а это кто с тобой? О-о-о! Госпожа охотница пришла избавить нас от юки-онны? Старший брат как себя вёл? Да как обычно себя вёл, правда, клянусь всеми ками! Да и место-то обычное, просто небольшая опушка в сторону от основной тропки, мы там раньше встречаться люб... — тут он хлопнул себя по лбу и замолчал. Потом понял, что всё-таки проговорился и добавил: — Любили. Ну знаете, посидеть, поболтать, о том, о сём... вот, Коноэ-тян тоже может подтвердить, её отец тоже с нами ходил! А с лесопилкой всегда было хорошо, древесина-то тут дорогая, так что брат мой зажиточным человеком был, да и я теперь... ой-ёй-ёй, на кого ты меня оставил, брат!

Ван совершенно непритворно разрыдался – алкоголь видимо вызывал в нём сильную плаксивость, как это бывает с некоторыми людьми. Коноэ смотрела на это всё с каменным лицом, но по глазам было видно, что она испытывает в лучшем случае омерзение.

* * *

К Чжень Ву хозяйка постоялого двора уже не пошла, сославшись на занятость: её можно было понять. Но путь показала. Ву принял Нацуко в своём заведении. Хондзин – гостиница для важных государственных чиновников – сейчас пустовала, но Ву не бедствовал: каждый постоялец мог при должной обслуге оплатить существование всей семьи Ву на полгода вперёд, а если уж сборщик податей проедет, которого сам Ву Конг велел обобрать...

Сам хозяин гостиницы был похож на чиновников, которых принимал: вне сомнения он был явно самым богатым человеком тут. В волосы, забранные в пучок, была воткнута золотая спица с украшением: на самом мужчине было ярко-зелёного шелковое хакама. Нацуко предложили не только чай, но и сладости к нему – сушеные фрукты. Держался мужчина уверенно, но и в его движениях Нацуко ответила некоторую нервозность.



— Ясуо был очень достойный человек. Своими руками построил постоялый двор для простых людей – до этого у нас уж совсем безобразное здание было для простолюдинов. А у меня всё руки не доходили заняться его обустройством, увы, — покачал головой Ву. — Странностей... знаете, последние дни перед смертью его как будто что-то угнетало... может быть, мне стоило быть настойчивее в вопросах разговорить его, не знаю... хотелось бы мне сказать, что мы были хорошими друзьями, но если бы я был хорошим другом, я бы спас своих друзей от смерти.

— Коноэ – настоящая дочь своего отца. Хотя я считаю, ей не хватает опыта, чтобы руководить заведением. Всё-таки, девушке нужна опора в лице мужчины, а женихам она отказывает. Я пару раз предлагал свою помощь, но получил решительный отказ, увы, — слабо улыбнулся мужчина. — Впрочем, и не только помощь. Я просил руки Коноэ во времена, когда Ясуо ещё был жив, и он одобрял этот союз.

  — Знаешь, я привыкла к предвзятому отношению людей ко мне, – разоткровенничалась Нацуко после того, как Коноэ заступилась за охотницу на рынке, — Но всё равно не могу до конца понять их. Люди просят о помощи, но не в состоянии её принять. Они сдержанно или искренне отблагодарят охотника за убийство, а после предпочтут забыть обо всём как о неприятном ночном кошмаре. Но стоит скрыть знак отличия и умолчать о демонической крови внутри, и в глазах окружающих ты – свой.
  Девушка покачала головой и печально улыбнулась.
  — Пускай твои слова тогда, при нашей первой встрече, не остановили драчунов, но я видела, как люди почтительно смотрели на тебя в ожидании. Ты говоришь, что вас с отцом тоже не жаловали здесь, но всё изменилось благодаря вашим усилиям и терпению. Такие моменты раздувают во мне искру надежды, что когда-нибудь и я смогу найти место, где мне будут рады всегда, а не только в час нужды.

* * *

  Как и Коноэ, Нацуко не позволяла собственным эмоциям и чувствам взять над собой контроль. Охотница терпеливо слушала ответы пьяного Вана, спокойным тоном повторяя при необходимости вопросы и возвращая беседу в нужное русло. Казалось, что новый владелец лесопилки знал больше, чем рассказал, но в его нынешнем состоянии вряд ли бы удалось добиться от мужчины чего-то ещё. К тому же для начала следовало своими глазами увидеть лесопилку и ту загадочную опушку, чтобы понять, что мог скрывать Ван.
  — Сегодня я отправлюсь на лесопилку, – охотница поставила в известность мужчину и добавила, — А завтра, если вы не против моей компании, мы могли бы побывать там вместе.
  Нацуко постаралась как можно деликатнее преподнести своё предложение. В её намерениях не было ни намёка на несостоятельность или трусость Вана, хотя охотница и не отрицала возможность, что мужчина заливает алкоголем не только горе от потери брата. Нацуко сомневалась, что до завтра Ван успеет привести своё тело и разум в порядок, но не спешила с выводами.

* * *

  Чжень Ву, наверное, считался самым завидным женихом во всей округе. Но Нацуко, пускай и не знала Коноэ, могла предположить, отчего девушка не искала его поддержки. Коноэ создавала впечатление сильной личности, в то время как Чжень Ву, казалось, хотел лишь подавить её. И кроме несомненно красивой невесты мужчина получил бы в свои руки дополнительный источник дохода. Но все эти заботы не волновали Нацуко, в отличие от слов, что Ясуо что-то угнетало. Действительно ли Чжень Ву заметил необычное настроение своего друга или просто дал охотнице то, чего она искала? Развеять сомнения могла Коноэ, но прежде Нацуко хотела успеть посетить лесопилку до захода солнца. Едва притронувшись к горячему чаю, девушка поблагодарила хозяина гостиницы за оказанное им гостеприимство и отправилась в путь.

Смешанный лес Рокуто был необычайно тих. Тропинка отчаянно петляла из стороны в сторону, будто пыталась от кого-то убежать, но была хорошо протоптана – очевидно, пользовались ей часто – так что сбиться было невозможно. Так что Нацуко могла немного отвлечься и побыть со своими мыслями наедине. Ван ей пробормотал в ответ тогда что-то невразумительное – действительно, вряд ли он и завтра сможет куда-то выйти. Чжень Ву тоже вызывал резонные опасения. Так ли искренно было его желание помочь Коноэ? Действительно, вместе со свадьбой в его руках окажется второе по прибыльности дело в Рокуто. Он даже больше походил на старосту деревни, чем сам староста, собственно. А старинная поговорка из провинции Хан гласила: "где власть, нет места дружбе".

Опушку Нацуко нашла быстро – по долгу службы охотникам на ёкаев часто приходилось быть следопытами. В глаза сразу бросилась пожухлая листва на одном клёне и паре ив: листья уже почернели. И это-то в разгар лета? Подойдя ближе девушка быстро обнаружила, в чём причина: стволы деревьев покрылись пятнами наледи, будто их обжёг очень сильный мороз. Осмотревшись чуть пристальнее, Такимото также могла заключить, что на опушке за последнее время побывало много людей, что неудивительно – наверное уносили тела, пытались разыскать ёкая сами... пока ещё не сообразили, что к чему.

У края опушки, уходящей в лес, в нос резко ударил запах падали и гнили. Мукуро-муся – ожившие мертвецы! На мгновение охотнице даже показалось, что в глубине чащи сверкнуло золотистое свечение – пустые глазницы скелетов, поднятых темной магией ёкая, обычно светились именно таким светом. Срываться в погоню? Наверное, не стоит – мало ли какую ловушку ей приготовили. Впрочем, ауры юки-онны не чувствовалось (хотя следы её на ивах были очевидны, и это подтверждало слова деревенских – которые далеко не всегда верно могли опознать чудище, и это стоило жизни некоторым из охотников), а сами мукуро для Нацуко опасности не представляли... и всё-таки, вылазка в первый же день – наверное, рискованно.

Поэтому ещё раз хорошенько осмотрев опушку и убедившись, что делать здесь (по крайней мере, пока) нечего, девушка отправилась на лесопилку. И почти перед самым уходом её глаз зацепился – и как она это не заметила?! – за небольшую каменную дощечку с потухшей ароматической свечой. Согласно записи, именно здесь погиб Ясуо. Но остальных могил что-то не было видно. Значит, остальных похоронили где-то ещё.

На самой лесопилке не было ничего интересного: кроме общего угнетённого состояния. Работа шла, но очень вяло, рабочих было четверо, и все они явно не стеснялись пропустить бутылочку-другую рисовой водки, то и дело убегая в хижину, в которой видимо жили на время работы. Уставшие люди с осунувшимися и слегка опухшими лицами бросали на Нацуко мрачные взгляды и то принимались за работу, то бросали её, замирая и всматриваясь в окруживший их со всех сторон лес. Начинало смеркаться, и чаща походила на разинутую черную пасть, готовую в один присест проглотить и лесопилку, и вместе с ней всех остальных.

* * *





— Ты говорила про уважение и то что это даёт тебе надежду, — сама начала разговор Коноэ, разливая заварившийся чай. Чайник она принесла с собой и сейчас раскладывала на деревянном подносе всё в соответствии с чайной церемонией. — Но если честно, иногда мне кажется что люди просто неисправимы. Нм с отцом пришлось многое пережить, и честно, на меня до сих пор иногда смотрят косо. Но мне всё равно. Жаль, я не могу быть такой же свободной как ты...

Нацу протянула охотнице чашку с душистым чаем – листья смородины, шалфей, мята приятно щекотали ноздри после того, что ей пришлось "учуять" днём.

— Я уже давно думала просто уйти куда глаза глядят. Но у меня всё-таки обязательства.

Девушки сидели в комнате Такимото. Вечерело: Коноэ заперла постоялый двор – посетителей сегодня было немного. Где-то на первом этаже ещё гремели самураи, доедая свою еду, но скоро затихли и они, видимо завалившись спать, и на постоялый двор опустилась тишина, прерываемая только стрекотаньем цикад.

  В сумерках Нацуко возвращалась на постоялый двор. Охотница была слегка встревожена ожившими мертвецами, что бродили в опасной близости от лесопилки. Впрочем, будь целью Юки-онны захват ближайших земель с помощью армии мертвецов, она бы уже давно претворила свои планы в жизнь. А местные достаточно напуганы, чтобы самим не соваться туда, куда не следовало. Только вот шесть мёртвых мужчин говорили об обратном. Что именно – какая хитроумная уловка ёкая – заставило их всех по одиночке найти свою смерть? Но терзал охотницу сейчас другой, куда более мрачный, вопрос: кто будет следующей жертвой? Мысли возвращались к каменной табличке с именем Ясуо, а после – к миловидной хозяйке постоялого двора. Всё началось именно с её отца, первой жертвы. Отсюда и следовало начать распутывать клубок, чтобы ответ на последний вопрос охотницы так и остался неузнанным.

  — Мы часто страстно желаем того, чем не обладаем, но редко ценим то, что у нас есть, – флегматично заметила Нацуко, принимая чашку душистого чая из изящных рук Коноэ. Вдохнув чайный аромат и неспешно отпив маленький глоток, продолжила, — Кто хоть раз не сомневался в своём выборе и не грустил об упущенных возможностях? Упущенная рыба всегда кажется большой, не стоит об этом забывать. Но ты упомянула о своих обязательствах: разве после смерти отца они у тебя остались?
  — Почему вход в деревню охраняет Чжу Ху? – полюбопытствовала охотница после ответа Коноэ. Нацуко не торопилась, растягивая удовольствие от спокойной беседы. День оказался не тяжёлым, но вряд ли его можно было бы назвать хоть сколько-то приятным, не считая происходящего сейчас. Девушка позволила себе расслабиться и вытянуть ноги, принимая уже скорее полусидячую позу. Она искоса наблюдала за реакцией хозяйки, ловя любые нотки недовольства своим поведением.

  — Я побывала на могиле твоего отца, – осторожно начала Нацуко, когда много слов было уже сказано. Если верить первому впечатлению, что произвела Коноэ на охотницу, то девушка была готова к разговору об умершем отце, но Нацуко всё равно переживала, что одно неправильно оброненное слово может отпугнуть Коноэ.
  — Он стал первой жертвой Юки-онны, а старшие ёкаи не появляются просто так. Я вижу, что ты считаешь своего отца достойным человеком, и верю тебе. Возможно, кто-то из его окружения навлёк беду. Если я доберусь до истины, это поможет избежать новых жертв и завершить охоту. Ты замечала какие-нибудь изменения в настроении и поведении Ясуо перед его смертью? Может, его тяготила какая-то тайна? И Ван обмолвился об опушке, куда твой отец ходил с друзьями и там, где они… погибли. Ты знаешь, чем они там занимались?
  Одно лишь осталось невысказанным. Чтобы не очернить память о погибших, Нацуко не стала спрашивать, могла ли смерть Ясуо случиться от руки человека.

— Постоялый двор, — ответила Коноэ, пряча взгляд. — Не могу же я просто бросить его дело, отдав его заносчивому торгашу. Чжень Ху? А, это просто из столицы к нам перебралась семья, вот и привезли с собой покровителя. Так-то в деревне больше поклоняются Деревянному Человечку, Хитокотонуси, потому что деревня живёт лесом.

Нацу естественно не могла заметить, что Такимото решила вытянуть ноги – но никакого неодобрения в глазах хозяйки охотница не увидела. Кажется, наоборот, Коноэ вполне одобряла желание охотницы устроиться так, как ей удобно – и не собиралась следовать чайному церемониалу сама, тоже немного откинувшись назад.

Впрочем, следующие вопросы ожидаемо заставили Нацу помрачнеть, а руку, державшую чашку – дрогнуть.
— Мой отец до последнего дня был очень жизнерадостным человеком, — отчеканила хозяйка жилища. — Кто тебе сказал такое о моём отце? Этот лжец Чжень Ву?

Девушка замолчала, усмиряя поднимавшуюся бурю внутри себя: в комнате даже кажется немного похолодело из-за последних слов Коноэ, настолько ледяным тоном они были сказаны.

— Нет, они ничем там не занимались таким. Просто... это было как собрание у них, знаешь? Они могли бы обсуждать все важные дела у Чжунь Ву или у отца в заведении, но к Чжень Ву не хотел ходить мой отец, чтобы не быть ему слишком обязанным за угощение, а в наш дом уже не хотел ходить Ву. Такая вот странная дружба у них была.

— Назвать друга своего отца лжецом – это смелое заявление, – в тоне охотницы не было ни намека на укор, только лёгкое удивление: отстаивает ли Коноэ эту точку зрения открыто или только в стенах своего дома? И судя по острой реакции хозяйки, Нацуко поставила бы на первый вариант.

— Мне известно, что Чжень Ву просил твоей руки. И что Ясуо одобрил этот союз. Связано ли твоё нежелание выходить за этого мужчину с тем, что он не хотел ходить в ваш дом? – Нацуко продолжила неприятную тему, не щадя чувств собеседницы, но всё же попыталась смягчить свой вопрос, — Мне нужна любая информация, связанная как с жертвами, так и с местом убийства. Но я буду не откровенна с тобой, если скажу, что мне не любопытно, какой зверь раздора пробежал между вами двумя.

— Потому что так и есть, — отрезала Коноэ. — И твои слова – явное этому доказательство. Папа... ни за что бы не согласился отдать меня за него. Он был бы не против, но я отказалась – а отец бы не стал меня принуждать. Когда же он умер, первое что сделал Чжэнь Ву – раструбил всем, что отец обещал ему моей руки. Но это неправда. Вот только... никто мне не поверил.

— Но это правда! — в глазах девушки вспыхнуло пламя. — Никогда бы отец не сделал такого против моей воли. Надеюсь, я ответила на твой вопрос.

— Я верю тебе, – мягко ответила Нацуко. В её одинокой жизни охотницы не стоял вопрос брака ни по любви, ни по принуждению. Но даже ей было понятно, что если мужчина публично добивается руки женщины, которая ему уже отказала, то делает он это не ради любви и уж точно не ради “возлюбленной”. Нацуко с тоской посмотрела на Коноэ. Она не испытывала жалости к хозяйке и, думается, сама Коноэ посчитала бы подобное отношение оскорбительным. Она сама выбрала такой сложный путь. Охотнице было не понять её привязанность к месту, к общему с отцом делу, которое мешает девушке расправить крылья и получить свободу, о которой она так мечтает. Но Нацуко уважала её решение идти до конца по выбранному пути.
Нацуко уже скорее лежала на боку, чем сидела, но для следующего вопроса она вновь села, поджав ноги. Ей не хотелось заканчивать вечер на неприятной ноте, но и откладывать разговор она не имела права.

— Твой отец… кто нашёл его тело? Почему в деревне решили, что его убила Юки-онна?
Охотница не хотела верить, что Ясуо убил человек, но исключать этого было нельзя. Насколько жадным человеком был Чжень Ву, если он пошёл на такое тяжёлое преступление только ради лишь приумножения своего богатства? Насколько отчаянным должно было быть положение Коноэ, если она смогла поднять руку на любимого отца только лишь, чтобы не выходить замуж за ненавистного ей мужчину?

— Спасибо, — просто сказала Коноэ. Пламя в глазах потухло – хотя горячности в жестах хозяйки не было и так, и она чуть успокоилась. Отрешенно посмотрев на стенку справа – там была простенькая картина в стиле укиё-э, какой-то пейзаж, возможно даже написанный здесь, в Рокуто. Когда она вновь заговорила, её голос стал бесцветным.

— Чжень Ву и остальные. Вот только я им не верила тогда. И тело никто показывать не хотел. Думаю, им бы рано или поздно и старик Юань не поверил, да только спустя неделю вдруг погиб Ли Цифень, и уж его-то настоящим ледяным столбом по утру нашли дровосеки, идущие в чащу. И началось – Лянь, за ним Тао, каждую неделю...

Коноэ умолкла, склонив голову к коленям, которые выставила перед собой. Ничем не прикрытые ступни лодочкой лежали на теплой циновке. В полумраке вечера они казались неестественно-бледными. Помолчав немного, девушка подняла взгляд на Нацуко.

— Скажи... когда ты найдёшь юки-онну... что ты будешь делать? Защитишь ли Чжень Ву, даже если он нехороший человек? А потом? Просто развернёшься и уйдёшь – куда глаза глядят?

Ответ Коноэ только усилил дурные подозрения, терзавшие охотницу, о смерти Ясуо. Вот почему табличка с его именем была на опушке: могилу для захоронения тела не копали. И из-за всех последующих ужасных смертей от Чжень Ву отстали с вопросами. А Нацуко, наоборот, собиралась пристать. Пускай мотив для убийства друга и был, план выглядел ненадёжно. Чего уж там, он оказался просто провальным: Коноэ так и не стала женой Чжень Ву, как и постоялый двор не стал его собственностью. Даже если Чжень Ву и остальные убили Ясуо, это могло быть несчастным случаем по неосторожности. Это не оправдывало преступников, но было важной деталью для расследования запутанного дела. А ещё, пока тело Ясуо не было найдено, теплилась слабая надежда, что его запугали и вынудили уйти. Такой исход событий звучал весьма неправдоподобно, но Нацуко не отсекала концы раньше времени.

— Я всегда ухожу, – сухо ответила охотница. Ей хотелось бы приободрить Коноэ, что всё обязательно закончится хорошо, но она не могла этого обещать. Нацуко в первую очередь была охотником на чудовищ, хоть и не сторонилась людей и их проблем.
— Если человек совершил преступление, то он понесёт наказание, которое ему вынесет законный суд, – после небольшой паузы более тепло добавила Нацуко, — Мы не можем вершить самосуд. В наших силах только помочь правосудию узнать правду. Чем я и собираюсь заняться.

— Считается, что Юки-онна – дух Мести. И что духам известно куда больше, чем людям. Ты веришь, что духи не ошибаются? Что эти смерти – справедливая месть за смерть твоего отца? – на этот раз тон охотницы был серьёзен. Нацуко пристально наблюдала за Коноэ. В полумраке, грустно склонив голову к коленям, девушка выглядела слабой и беззащитной. Пускай Нацуко сразила не мало ёкаев, она никогда не встречалась с человекоподобными ками. Может, кто-то из убитых ею и был когда-то человеком, но его трансформация в злое чудовище завершилась задолго до встречи с охотницей. Её учили, что негативная ки может извратить человеческую душу и саму сущность. Могла ли эта несчастная девушка, оставшись совсем одна, без надежды, в недружелюбном мире, настолько переполниться горем и ненавистью, чтобы впустить тьму в своё сердце?

Ответ Нацуко совсем не обрадывал Коноэ. И вряд ли дело было в том что охотница уйдёт – всё-таки, хозяйка таверны уж не могла не знать, что адепты школы Ёкай Го-рю ппроводят свою жизнь в странствиях, а не оседают в какой-нибудь деревне. Да и кто для неё была Такимото? Случайная знакомая, с чем-то схожей судьбой, да и только.

— А если я скажу "да", ты всё равно будешь с ней сражаться или уйдёшь? Если скажу, что здесь свершается справедливая месть духом ёкая – ты бросишь всё, и оставишь деревню? — с вызовом поинтересовалась Коноэ, приподнявшись на коленях вперёд.

Но через какое-то время Нацу совладала с собой и опустилась обратно на колени, задумчиво постучав пальчиками по стенке кружки.

— Извини... для меня это слишком тяжелый разговор. Нам и с отцом-то вдвоём было трудно жить здесь, а уж без него... надеюсь, у меня получится стать свободной, как ты. Делай что должно, Нацуко Такимото, и пусть твоё сердце не тронет сомнение, а клинок не дрогнет, когда придётся делать выбор. Думаю, на сегодня хватит речей: ты так не думаешь?

Нацуко не шелохнулась. Она оставила висеть в воздухе неприятные вопросы Коноэ без ответов. Охотница могла лишь повторить, что люди должны отвечать за свои поступки. Отвечать перед другими людьми, но не перед ёкаями. Но Коноэ потеряла веру в людей.

— Месть порождает новую вражду, – предупредила Нацуко девушку, а затем улыбнулась и продолжила будничным тоном, словно предыдущего разговора вовсе не было, — Спасибо за твоё гостеприимство, Коноэ Нацу.

Охотница встала и глубоко поклонилась хозяйке заведения в знак уважения. Уже в дверях, провожая Коноэ, Нацуко не сдержалась и будто случайно коснулась ладони девушки, привлекая её внимание.

— Я найду тело твоего отца, – вполголоса пообещала охотница. Она не могла обещать, что заставит Чжень Ву ответить за преступление, даже если он в действительности его совершил. Как и не могла бездействовать.

Коноэ только вздохнула и блекло улыбнулась в ответ на это.

— К сожалению, этим его уже не вернуть. Оясуми насай, Охотница, — поклонилась она Такимото и, осторожно переступая с ноги на ногу, отправилась в свои покои.

* * *

Утро встретило Нацуко шумом и криками, доносившимися с улицы. Беглый взгляд с балкона дал следующую картину: из деревни бодрым ручейком стекался народ куда-то в сторону лесопилки. Когда же охотница спустилась вниз, оказалось что ей поджидает мальчишка, посланный Юань Феном, с просьбой как можно скорее явиться на лесопилку.

Пришлось спешить туда, петляя среди зевак, иногда радуя их каким-нибудь особенно изящным кульбитом – в некоторых особенно тесных переулках проще было пробежаться по стене и в прыжке преодолеть особенно большой затор из людских тел, нежели пытаться его растолкать или оббежать.

Бежать до лесопилки, впрочем, не пришлось – как и подсказывала Нацуко интуиция, всё произошло на опушке. Именно там было полно народу, среди которого был и Юань Фен. Коноэ и Чжень Ву нигде не было видно, зато в центре поляны, окруженный людьми, надрывался от воя Ван. Он то срывался на крик, то захлебывался всхлипами и начинал баюкать свою правую руку, от которой теперь остался какой-то обрубок. Возле него суетился деревенский врач, пытаясь наложить повязку, которую из-за случайных конвульсий пациента было сложно замотать как следует.



— Беда, госпожа охотница, — Юань Фен, заметив прибежавшую Такимото, подошёл к ней, отвесив лишь короткий кивок. — У Вана из дома похитили годовалую дочку. Он говорит, что это была не юки-онна, а мукуро-муся – ну так ведь они заодно, как вы думаете? Он погнался, но вот...

И старик махнул в сторону всхлипывающего мужчины. Сейчас Нацуко могла заметить, что всё кимоно Вана перемазано кровью. Может он и был пьяницей, но готов был рискнуть жизнью, чтобы спасти своего ребёнка. И всё же, интуиция Такимото снова колебалась: слишком уж "удачным" было нападение, сразу когда она собиралась отправиться к Чжень Ву. Не стоит ли повременить пока с погоней? Если девочка ещё не мертва, пару часов у неё есть. Не пытается ли что-то отвлечь охотницу от более важной задачи?

  На последние слова Коноэ охотница хотела возразить, что и месть не только не вернёт отца девушке, но также и не принесёт успокоения, к которому она, должно быть, стремилась или будет стремиться в будущем. Но Коноэ всё равно не приняла бы эти слова. Её душа болит слишком сильно и только время поможет затянуть столь глубокие раны. Очистив мысли перед сном молитвой, Нацуко всё же не отпустила одну: могла ли в действительности Коноэ своей негативной энергией невольно призвать Юки-онну или сама превратиться в мстительного духа? Та холодная страсть, с которой хозяйка говорила о ненавистном ей Чжень Ву, обжигала словно настоящий лёд. И вспомнились бледные, будто замёрзшие, миниатюрные ступни девушки, что вызывали у Нацуко желание согреть их в своих тёплых ладонях. Охотница чувствовала, что между Коноэ и духом есть связь, но не была готова ответить, какой именно природы. Она лишь была уверена, что если сможет восстановить справедливость и доказать виновность причастных, то это должно ослабить Юки-онну. Но поможет ли это Коноэ…

  Утром Нацуко была решительно настроена первым делом направиться к Чжень Ву, но деревенский переполох и просьба Юань Фена сломали линию её планов. Узнав у старосты, что произошло, охотница подтвердила его предположение, что мертвецы и Юки-онна действуют заодно. Похищение ребёнка – отличный способ выманить жертву подальше от дома, чтобы заманить того в ловушку. И если бы не отсутствие на опушке и Коноэ, и Чжень Ву одновременно, Нацуко без сомнения сразу бы отправилась в погоню. Вариант, что Чжень Ву как-то подстроил похищение дочери Вана – что тоже связывало бы его с потусторонними силами – или решил не упускать случай и разобраться с Коноэ, а может и просто сбежать, девушка отсекла быстро. Её волновало другое: что это Коноэ решила свершить свою месть, не дождавшись ни людского суда, ни помощи духов (или, как раз, воспользовавшись ей), ни её – Нацуко. И если это так, то Чжень Ву угрожала смертельная опасность, в отличие от дитя, которого вряд ли тронут мукуро-муся, но который не протянет долго один в лесу. Если Чжень Ву умрёт, как того хочет Коноэ, то вместе с ним умрёт и душа Коноэ, а Юки-онна станет только ещё опаснее. На одной чаше весов находилась жизнь невинного ребёнка, на другой – жизни многих, что могли погибнуть в будущем от леденящих объятий злого духа.

  — Господин Юань Фен, отправьте минимум пяток мужчин покрепче по следу мертвеца, – беспрекословным тоном приказала Нацуко. Если будет просить – ей откажут. Люди боятся, люди сомневаются. Зачем рисковать собственной жизнью, когда рядом есть та, что пришла их защищать и готова рисковать. В их глазах надо выглядеть уверенной, знающей и, главное, угрожающей. Охотница была готова, что молва о ней пойдёт дурнее, чем в первый день. Но пускай неприязнь к чужаку, к демоническому отродью, сплотит жителей Рокуто, лишь бы они делали то, что ей надо.
  — Это ловушка, но им не стоим страшиться: она не для них, а для Вана. Но и расслабляться нельзя Найдут девочку и сразу назад. Я приду, как только смогу.

  Не было времени объяснять. Чем больше охотница скажет слов – тем сильнее окажется недовольство других, и тем на дольше затянутся споры, как следует правильно поступить. Нацуко оставляла жителей деревни наедине с их собственными тёмными фантазиями, и защитой ей служила лишь маска безразличия. Сердце бешено стучало в груди, пока она бежала обратно в деревню. Что, если она уже опоздала? Что, если сделала неправильным выбор?

— Э-э-э?! — только и успел удивиться Юань Фен тому, что Нацуко не собирается сама отправляться по следу. Но Такимото его уже не слышала – она неслась во весь опор к дому Чжень Ву. Народ на поляне оторопело чесал в затылках, поглядывая вслед стремительно удаляющейся охотнице. Потом, повздыхав, начал собираться в лес.

* * *

— Хозяина нет дом... — попытался остановить Нацуко слуга, снаряжающий на дворе лошадь для какой-то поездки, но его тут же сбил с ног поставленный удар в челюсть. Охотница, которой было некогда спорить, перепрыгнула свалившегося под ноги мужчину, и отправилась штурмовать дом. Встречая слабое сопротивление – слуги пытались как-то остановить Нацуко, но выходило это беспомощно; им не хватало проворства, и тем более силы, и охотница уверенными резкими выпадами отправляла их отдохнуть у стен. Просторные коридоры и комнаты дома Чжень Ву слепляли белым хлопком перегородок, превращая его в своеобразный лабиринт. Если бы Такимото не была здесь вчера – она бы, пожалуй, непременно заблудилась. Но вчера её любезно провели по всем этим комнатам к "господину", так что сейчас охотница уверенно двигалась в дальнюю левую комнату, где была лестница на второй этаж, попутно изящным броском выкинув из дверей очередного слугу.

Но сам владелец гостиницы для чиновников так и не появился – зато на втором этаже Нацуко вдруг ощутила уже знакомое чувство пробирающего до костей холода. Совладав с этой неожиданно ударившей аурой (во второй раз!) девушка вскоре обнаружила источник – под потолком в центре дома. Ловко запрыгнув на балки под крышей, Такимото обнаружила подвешенный за шелковую нить пучок белых как снег волос. Стоило его сорвать, как морок прошёл, но охотница понимала, что это было не основным предназначением предмета. Кто-то повесил его здесь, чтобы заставить Чжень Ву в нужный момент при помощи чар покинуть свой дом – выманить его, а уж там... нетрудно было догадаться, для чего это могло быть устроено.

Со двора до ушей Такимото донёсся крик слуг — видимо, тех, кто был не в курсе о вероломном вторжении охотницы.

— Господин Ву скоро вернётся! Плотину выше по ручью порвало, размыло всё, и мост унесло! Переправу придётся делать!

Нацуко конечно хотела бы переговорить с непонятно зачем пытавшимся сбежать хозяином дома – но она решила, что теперь-то уж Ву от неё никуда не денется, и можно вернуться к поискам ребёнка Вана.

* * *

На поляне Такимото встретили уже без восторгов. Но, как она могла понять из сбивчивого объяснения Юань Фена, всё-таки пятерых человек они отправили – и те ещё в лесу. Если так, охотница уж быстро их нагонит – даже на незнакомой местности она, благодаря своему опыту и интуиции, безошибочно петляла между соснами, идя за мукуру-муся как кошка идёт по следу мышки. Спустя четверть часа Такимото остановилась передохнуть, как тут услышала звон клинков и крики. Ещё один рывок – и женщина вылетает на полянку, где два побелевших от времени скелета, которым по всем законам ками, положено лежать в могилах, пытаются зарубить пятерых отправившихся в погоню мужчин. Которые, увы, даже при численном превосходстве не могут ничего толком сделать, парализованные страхом перед горящими жёлтым огнём глазницами черепов.

Охотница рванулась вперёд, рубанула наотмашь катаной – голова первого мертвеца отделилась от шеи и, щелкая челюстью, как трещотка, покатилась по земле. Поднырнув под ржавый клинок второго, Нацуко ударом-полумесяцом разрубила и его.

— Их... их больше было! Ост... ост... ые... в лес убежали, — едва дыша пояснил один из мужчин.

И вновь стволы деревьев смыкаются за Нацуко. Всё меньше света пробивается сквозь раскидистые кроны деревьев, зелень вокруг темнеет, переходя в изумрудный, ветки под тяжестью оной пригибаются всё ниже, будто стремясь удержать охотницу от безрассудного порыва мчаться вперёд, но...

... Но вот она выбегает к небольшому оврагу, спрыгивает вниз и неожиданно слышит плачь ребёнка – вот он, в кустах, живой и невредимый. Перехватив тканью, в которую он был укутан, плечо, девушка собирается возвращаться. И тут из-за стволов могучих столетних сосен начинают выходить новые мертвецы. С десяток, а то и больше, они окружают девушку плотным полукольцом, собираясь взять её в круг.

Рвётся, метается отчаянно Такимото, спасая свою жизнь и ребёнка, как ворон, защищающий гнездо. Взмахнула клинком, рубанула наотмашь, так что даже не разрезала – снесла двух скелетов, неприятно скалящихся, расчищая путь, за ударом удар, кувырок, оборот, выпад... время перестаёт существовать, потому что сейчас есть только её клинок, да эти твари, и выбор прост – либо она продержится, либо умнёт. Вот зачарованный вакидзаси пробивает лоб очередному ёкаю, и тут вдруг нападает на девушку страшная усталость. Такимото валится с ног и теряет сознание, но перед этим успевает прикрыть собой ребёнка.

* * *

Нацуко приходит себя в какой-то... комнате? Что-то неуловимо знакомое. Чьи-то такие же знакомые руки вливают ей в рот целебное пойло. Веки снова тяжелеют, она закрывает их и погружается в сон. Временами Такимото, кажется, приходит в себя – но вскоре опять проваливалась в забытьё.

* * *

Когда охотница вновь пришла в себя, первое, что она различила – это звук ливня. Содзё, выходящие на балкон, были притворены и не пропускали свет, но по одному шуму было легко вообразить мощь ливня, как трепыхается под ударами капель листва, и как потоки ручьёв собираются в настоящие бурлящие реки, катящие волны по улицам. От этого хотелось поглубже спрятаться в одеяла: к счастью, их на ней было и так два.

— Ты три дня была без сознания, — раздался голос Коноэ. — С ребёнком всё хорошо... он был жив, когда мы тебя нашли. И множество порубленных мукуро-муся.

Хозяйка таверны подсела поближе – так чтобы Нацуко могла увидеть её лицо.

— Видимо, тебя хотели заманить в ловушку... но знаешь, что странное? Помнишь тот овраг, где тебя нашли? Рядом был...

Она запнулась, явно собираясь с духом.

— В общем, это была настоящая могила моего отца. Но... уже нельзя сказать, от чего он умер. Так что все пожали плечами и разошлись: ребёнка Вана-то ты спасла. Эх, — как-то странно вздохнула Коноэ, а потом вдруг взяла ладонь охотницы в свою и наклонилась к ней совсем близко-близко, словно собиралась сказать что-то по секрету. — Но... спасибо тебе. Ты сдержала своё обещание.

Глаза у Нацу были карие – но в полумраке комнаты они стали похожи на два чёрных озера, в которые затягивало со страшной силой. Притягательны, бездонные и в то же время острые, как клинки, они сейчас смотрели на Нацуко, и хотя Коноэ казалась бесстрастной, было понятно, в глазах читалась искренняя благодарность за последнюю, может быть, услугу.

  Нацуко бежала, несмотря на неистовый ливень и ревущий ветер, увязая порой по колено в грязи. Обрывки воспоминаний вели её по тернистому пути, заводя охотницу то в тёмный лес, полный безобразных мукуро-муся, раздирающих беззащитного младенца на куски, то в дом-лабиринт господина Чжень Ву, где его хозяин замер в нелепой позе замороженным насмерть в сверкающей глыбе льда. Каждый раз она добиралась до цели слишком поздно, не успевая никого спасти. Отчаянье поглощало девушку всё сильней, погружая всё глубже в безумную пучину хаоса. Внезапный бурный поток мутной воды подхватывает обессилевшую девушку, стремительно унося в пугающую неизвестность. Когда первая волна паники проходит и охотница выныривает, глубоко и жадно вбирая грудью воздух, она с ужасом замечает, что находится не в грязной реке среди обломанных стихией веток: вокруг только кровь, части тел и пожелтевшие от времени кости. Всё заканчивается также резко, как и началось. Течение беспощадно выплёвывает Нацуко, чьи волосы и одежда пропитались липкой кровью, на площадь под осуждающие взгляды жителей Рокуто. Здесь были все. И господин Юань Фен, с укором покачивающий головой. И Ван, упавший на колени и прижимающий одной – единственно целой – рукой к груди то, что осталось от его дочки. И Коноэ, холодая и строгая, стоящая чуть позади толпы, но вместе с ней разделяющая общую ненависть к чужачке-охотнице.

  Очнувшись, Нацуко зашлась кашлем. В первые мгновения её охватил страх, что она найдёт себя с запачканными чужой кровью руками. Но вместо этого девушка обнаружила лишь знакомый интерьер и мягкие одеяла. Раздавшийся голос Коноэ расставил всё по своим местам. Нацуко приподнялась, но не торопилась вставать, только плотнее закутываясь в покрывала.
  — Это ещё не конец, – хрипло отозвалась охотница, сдерживая порыв задать неприятный вопрос о Чжень Ву, ведь его судьба волновала девушку не меньше, чем судьба младенца. Но прямо сейчас это разрушило бы замечательный момент и оттолкнуло бы Коноэ, чего охотница совсем не желала.
  — Спасибо, что выходила меня, – Нацуко в ответ сжала ладонь девушки и, повинуясь другому порыву, прислонила её кисть к своей щеке. Она молча замерла, используя эти мгновения, чтобы окончательно прийти в себя и восстановить порядок в мыслях.
  — Возможно, это действительно была ловушка. А, может, и нет, – Нацуко откинулась спиной на подушки, — Кто-то хотел, чтобы тело твоего отца было обнаружено.
  Кто-то. Этим кто-то могла быть только сама Юки-онна. Но если она убивала, считая, что вершит справедливость, с чего вдруг ей нужно было менять что-то в своём поведении?
  — Я хотела бы осмотреть то место ещё раз, хоть и понимаю, что вряд ли смогу что-то найти, – охотница развернулась к закрытым окнам, за которыми бушевал ливень. Сезон дождей выдался обильным, смывая все возможные следы.
  — Где ты была, когда вся деревня поспешила за Ваном? Я переживала, не найдя тебя среди толпы, – Нацуко перевела взгляд обратно на Коноэ. Она не будет выдвигать какие-либо обвинения против девушки, как и рассказывать правду о найденном локоне в доме её врага. Как бы ни хотела, Нацуко не могла довериться Коноэ, но это нисколько не мешало ей искренне беспокоиться о молодой хозяйке постоялого двора. Пускай её следующие слова были искажены неправдой, но зерно истины осталось нетронутым, — Чжень Ву тоже не было. Я испугалась, что он воспользуется суматохой и произойдёт что-то плохое.
  — Что я пропустила за три долгих дня забвения?

— Дождь смыл пару рыбацких хибар в южной части деревни, так что часть семей поселили у меня, пока ливень не пройдёт, — ответила Коноэ, чуть отстраняясь. — Вана выхаживает знахарь, он остался без руки. Дочка его зато уже поправилась... вот, собственно, и всё. Выздоравливай, ещё успеем поговорить.

Коноэ отняла ладонь и поднесла Нацуко чашку с чаем, над которой вился дымкой травяной аромат.

— Ты, возможно, не заметила меня просто в толпе, — ответила хозяйка таверны. — Я как раз ходила в южную часть деревни, когда всё произошло, чтобы купить рыбу с рук. А потом ты слишком быстро убежала. Ну а потом уже я тебя искала вместе с остальными...

— Как я узнала, Чжень Ву собирался сбежать из-за того что испугался Юки-онны, — с усмешкой ответила Коноэ. — Но не успел – сначала кто-то разрушил дамбу выше, а потом грянул ливень. Сразу почти, как мы тебя нашли. Хорошо, что успели...



Чтобы восстановиться окончательно, Такимото понадобилась ещё пара дней. За это время дождь наконец сошёл на нет, но его последствия были для деревни просто ужасными: весь нижний этаж был забит людьми, которые лишились домов из-за разгула стихии. Это вызывало недовольство всё той же троицы самураев, которые не собирались никуда уезжать, и требовали чтобы к ним в комнаты никого не подселяли. Коноэ приходилось проявлять недюжинную ловкость и усердие, чтобы заселить людей без конфликтов.

Их присутствие оставалось загадкой очень долго, пока в один прекрасный день, когда земля уже подсохла после дождя, а через ручей навели небольшую переправу, не появилось... новое лицо. Это была черноволосая женщина, с длинными, почти в длину плаща волосами, одетая во всё черное. Такимото, в это время изучавшая закоулки деревни, заметила её издали и уже по легкой, пружинистой походке поняла, что эта девушка тоже воин. Впрочем, это понял бы кто угодно, потому что при близком рассмотрении посох за спиной оказался нагинатой. Неизвестная уверенно шла по главной улице, не поворачивая головы и ни на кого не обращая внимание.

И вот когда она проходила мимо постоялого двора, дверь его резко распахнулась, и трое самураев практически выкатились на улицу, преграждая девушке путь. Три вспышки сверкнули на тусклом от пасмурной погоды солнце – три меча уткнулись по направлению в грудь девушке.

— Неприкаянная Ран! — крикнул один из них. — Наш господин, Нобуо Тадакацу желает встречи с тобой!



— Я не знаю вашего господина, — ответила та, кого назвали Неприкаянной Ран. Её голос звучал тихо и как-то... грустно? — И я никуда не пойду.

— Тогда мы заставим тебя силой, — с нажимом заявил всё тот же самурай. — Тем хуже для тебя!

Девушка как-то странно пожала плечами, будто ей было всё равно. Нагината была стянута со спины и Уэно приняла боевую стойку, ничуть не смущаясь тем, что её превосходят числом.

Ставшая невольной свидетельницей разборки, Такимото припомнила, где она слышала это имя – истории о мечнице, которая из безродной сироты стала самураем у одного из даймё, но почти сразу потеряла своего господина при таинственных обстоятельствах, и теперь проклятая скитаться по дорогам в поисках неизвестно чего.



Кроме неожиданного решения вопроса с самураями, следующая неделя для Нацуко протекала довольно тихо и бесполезно. Юки-онна не объявлялась; мукуро-муся тоже, и люди даже потихоньку начали возвращаться на лесопилку. Сама охотница никаких новых подсказок обнаружить не смогла, но была уверена, что ёкай просто затаилась и ждёт подходящего момента. Настал как раз новый день и Такимото собиралась сделать вылазку в дальнюю северную часть, и как раз обсуждала с Коноэ, как туда пройти – девушка вообще была очень приятной собеседницей за пределами болезненных для неё тем, и была удивительно начитанной. Кроме того, несмотря на то что после спасения дочки Вана отношение к Такимото начинало улучшаться, Коноэ всё-таки оставалась наиболее открытой к ней, за исключением добряка Фена, который тоже в общем-то в Нацуко души не чаял.

Приготовления были прерваны громким окликом – охотница безошибочно определила голос Чжень Ву. Но прежде чем она успела подойти к балкону, её опередила Коноэ, подбежавшая к перилам и вцепившаяся в них так, что побелели костяшки.



— Чего тебе нужно, Чжень Ву? — в голосе сквозила открытая неприязнь, от недавней приветливости во время беседы с Нацуко не осталось и следа. — Зачем ты сюда пришёл? Я уже однажды сказала тебе нет. Моё мнение не изменилось.



— А я в этот раз пришёл не один, а с добрым старостой, — проигнорировал неприветливый тон богач. — Уважаемый Юань Фен хочет кое-что сказать, да, господин Фен?

— Коноэ, ты знаешь в каком состоянии деревня, и я уж молчу о том, как тяжело тебе приходится с твоими новыми постояльцами. Мы знаем, что вечно их держать нельзя. Однако Чжень Ву говорит сможет отстроить им новые дома, если сможет увеличить прибыль. Если ты хотя бы согласишься передать ему в управление хатаго, то может быть... — было видно, что Фен и сам не рад, что поддался на уговоры Ву и пришёл с этим разговором к Коноэ, но от него зависела судьба деревни. — Кроме того, волю твоего отца тоже бы надо уважить...

— Нет никакой воли отца! — возмутилась Нацу. — Уходите прочь, иначе я...

— Иначе что? — вскинул бровь Чжень Ву и в его голосе засквозила скрытая угроза.

  Нацуко медлила. Она с любопытством наблюдала за назревающей дракой между незнакомкой, Неприкаянной Ран, и тремя самураями Нобуо Тадакацу. С одной стороны, мужчины хотели силой увести девушку против её воли, что было достаточно для причины вмешаться в сражение. С другой – Неприкаянная Ран выглядела как воин, способный с лёгкостью одержать победу сразу над несколькими противниками. Что-то во внешности воительницы, в её походке, в движениях сразу убедило в этом охотницу. К тому же, заступись Нацуко за девушку, та могла расценить поступок как оскорбление, будто её сочли слабой. А ещё охотница припомнила, чем закончилось её прошлое решение усмирить сражающихся на этом же самом месте. Но в действительности всё это не имело значения. В несколько плавных бесшумных движений Нацуко приземлилась за спиной у Ран. У охотницы не было сомнений: её появление не спугнëт самураев. Даже выступи она уверенней в той драке против пьянчуг, это ни на чтобы сейчас не повлияло. Разве что, если Нацуко продемонстрировала бы свою демоническую форму, не предназначавшуюся, впрочем, для людского взора, самураи передумали сейчас сражаться против неё. Но с людьми сражаются оружием людей.

***

  Дни восстановления тянулись предательски медленно. Сначала Нацуко переживала, что слишком долго провалялась без сознания и потеряла драгоценное время. Она хотела тут же заняться делами, но Коноэ решительно запретила ей покидать кровать ещё несколько дней. И пускай очаровательная хозяйка скрашивала своим присутствием постельный режим, охотницу тяготило бездействие. В глубине души она желала, чтобы Юки-онна объявилась, и тогда у Нацуко появилось бы оправдание. Но желание это было чёрным, не искренним. Охотница понимала, что не сможет противостоять демону в полную силу и лишь погубит если не себя, то других. Когда же Нацуко вновь смогла крепко держаться на своих двоих, её ждало новое разочарование, впрочем, ожидаемое: если охотница и могла что-то ещё найти в лесу, то сильный ливень лишил её этой возможности. На руках у неё осталась лишь одна зацепка – локон Юки-онны, оставленный в доме Чжень Ву. С последним Нацуко так и не поговорила: то вдруг у Коноэ появлялась невинная просьба, не терпящая отлагательств, то Чжень Ву не оказывалось дома под каким-либо предлогом, а охотница не желала ещё раз вламываться в его дом силой. А ведь этот разговор был нужен не только ей, но и мужчине.
  А теперь, когда у Нацуко появилась возможность поймать Чжень Ву и переговорить с ним, обстоятельства оказались против неё. И до этого охотница находилась в нелёгком положении меж двух огней: она верила Коноэ, что Чжень Ву не такой достойный человек, каким он предстаёт пред другими, но не могла лишь на этом основании без доказательств обвинить мужчину в убийстве Ясуо. Как и не могла позволить Юки-онне вершить правосудие над людьми, ведь это и не правосудие вовсе, а всего лишь обыкновенная месть. Теперь же положение Нацуко только усугублялось. Поддержи она сейчас Коноэ, выступи против Чжень Ву – и помощи от него в расследовании точно не дождёшься, пускай это и его жизни угрожает опасность. Поступи наоборот – оставишь нуждающегося в беде без защиты. Это первый раз они пришли просить, а не требовать. Повод у них уже есть, а дальше дело за малым. Сдерживая негодование, Нацуко сжала кулаки. Не только от самой ситуации, но и от того, что Чжень Ву вовлёк в свои дела старосту, не оставив тому выбора. Конечно, выбор у Юань Фена всё же был, но именно на ответственность старосты перед деревней Чжень Ву и надавил.
  — С тем же успехом вы могли пойти к Вану и попросить его отдать прибыль с лесопилки, – Нацуко вышла на балкон к Коноэ. Охотница говорила с вызовом, но без агрессии.
  — Это общая беда Рокуто и действовать мы должны сообща, – Нацуко рисковала, причисляя себя, чужеземку, к жителям деревни, но и не хотела, чтобы её речь выглядела со стороны, будто она раздаёт указания, — Нацу делает больше, чем может. А чем вы, господин Чжень Ву, поучаствовали в общем деле? Если бы Коноэ было с кем разделить расходы, то, возможно, она тоже могла бы дать денег на отстройку домов.
  Охотница положила руку на спину Коноэ в надежде, что та прочитает её невербальную просьбу не протестовать, даже если с деньгами всё совсем плохо. Сейчас было важно убедить Юань Фена, что есть другой способ помочь Рокуто. А вот про волю Ясуо Нацуко специально не стала упоминать, глубоко убеждённая, что спор этот делу никак не поможет.

— Ха! За вторую нам не платили, так что просто избавимся от неё, — ухмыльнулся один из самураев, нетерпеливо тряхнув ножнами катаны. — Нас трое, это будет быстро.

Он ещё не знал, насколько был прав.

То ли чувствовала себя охотница в этот раз увереннее, то ли просто самураи были более понятным противником, чем пьяные крестьяне (недаром ведь стиль Пьяного Кулака или Пьянчуги считался одним из самых сложных, а некий мастер этой школы, по легенде, когда-то даже дал пару уроков двум Императорам), но в этот раз Нацуко наконец продемонстрировала, что не зря носит на цубе иссиня-черные перья карасу-тэнгу. Ловкая и юркая, Такимото ни разу не позволила клинкам самураев даже приблизиться на расстояние выпада – она волчком крутилась вокруг противников, явно не ожидавших такой прыти от мечницы, и безошибочно угадывала каждое их следующее движение. И пусть сама она при этом тоже не успевала нанести удар – весь бой больше походил на издевку над навыками самураев. Ран тоже не горела желанием, похоже, калечить своих "похитителей", лишь удерживая их на расстоянии своей нагинаты. Её движения были спокойны и размерены – если Нацуко можно было сравнить с порывами ветра, то Ран скорее стоило сравнить с волной, чьи приливы были неторопливы, но предельно точны. В конце концов ловкий выпад Такимото выбил катану из рук одного из нападающих, оставив на руке глубокий порез, а Ран одним мощным ударом подсекла оставшихся противников. Поняв, что силы неравны совсем не в том смысле, что изначально предполагалось, самураи спаслись бегством.



— Благодарю, — коротко поклонилась Ран после битвы, сцепив ладонь и кулак в почтительном жесте. — Прости, не знаю твоего имени, незнакомка. Впрочем, нас запоминают на самом деле именно по ним – не так ли? Я запомню эту помощь, не сомневайся.

И девушка в чёрных одеяниях двинулась прочь, как ни в чём не бывало, оставив Нацуко наедине со своими мыслями, да перешептывающимися деревенскими – всё-таки, дурная слава была у Неприкаянной Ран, и кто знает, как восприняли местные готовность Нацуко помочь ей.

* * *



Неожиданное выступление Нацуко удивило всех трёх участников спора. Особенно ясно видеть могла Такимото изумление Коноэ – сначала она растерянно смотрела на охотницу, словно та предала какие-то её ожидания, но почти сразу же это выражение лица исчезло, когда Нацу, очевидно, что-то у себя в голове сложила и додумала, после чего хозяйка постоялого двора объявила, что на такие условия согласна. Это обезоружило принявшегося было возражать Чжень Ву, потому что очевидно отвечало желаниям Юань Фена – и богатей остался с носом... до поры, до времени. Поучаствовать он, в итоге, согласился. Больше для отвода глаз, конечно, как могла подозревать Нацуко.



Следующие несколько дней пролетели в хлопотах и попытках как-то утрясти все формальности. Всё острее становилась проблема со страхом перед юки-онной – в деревню просто так было не заманить хороших строителей, но, благо, рабочих рук хватало с лихвой, и худо-бедно рыбацкие хибары восстанавливались. Всё это время Такимото была вынуждена караулить лесопилку – только при таком условии Ван соглашался там появляться, и дерево, обычно шедшее на продажу, обрабатывалось на деревенские нужды; возмещали затраты ему Чжень Ву (со слов Вана и самого Ву) и Коноэ.

Так что возвращалась домой Нацуко в свою комнату глубоко за полночь, измаявшаяся от скуки и ничего и никого не успевшая повидать. Так прошла почти неделя, после которой ей наконец-то выделили день отдыха. Тут-то охотницу и сморил глубокий сон...

Разбудил её шум за окном. В доме никого не было: только с улицы доносился громкий стук в дверь. Когда полусонная Коноэ отврила засов, в дом ворвался тот же мальчишка – гонец Юань Фена – что и в прошлый раз.

— Чжень Ву пропал! И мастер Ван вместе с ним! — оттараторил он страшные новости.

На улице уже было столпотворение: кажется, собралась почти вся деревня. В выкриках и пересудах, уже окончательно проснувшаяся Такимото, уловила суть – пропажу Ву обнаружила жена, которая собиралась отходить ко сну с полчаса назад, и вдруг обнаружила, что законный супруг отсутствует на ложе, да и вообще в доме. Из-за поднявшейся паники чуть не упустили из виду, что Ван тоже пропал...

Немедленная пробежка до дома Ву подтвердила страшную загадку – юки-онна успела за время отсутствия Такимото оставить очередной локон в доме. И, очевидно, колдовство выманило Чжень Ву из дома, а он, наверняка, потащил за собой и Вана...



... Ещё не добежав до леса, Такимото чувствовала, что настало время продемонстрировать наконец, что она не зря гордо носит звание адепта Ёкай Го-рю. Аура юки-онны чувствовалась уже на подступах: мощный холодный бриз завихрил волосы на голове охотницы, и её пришлось усилием воли подавить разбегающийся по телу озноб. Зато не надо было даже думать, где искать Чжень Ву и Вана – и без интуиции было понятно, что есть только одно место, где юки-онна хотела бы их увидеть.

Так и оказалось. Нацуко ворвалась на опушку как раз в момент, когда Чжень Ву, вытолкнул вперёд Вана, защищаясь от когтистой руки юки-онны.



— Замри, — прошелестел голос красавицы с волосами белыми, как первый снег. Её ладонь вспыхнула синим, Нацуко почувствовала возмущение водяной ки, и Ван в одно мгновение превратился в льдышку. Снежная дева легким движением откинула эту глыбу льда, будто она была невесомой, прочь.

— Этим ты от меня не откупишься, Ву, — вкрадчиво проговорила юки-онна. В небе сверкнул полумесяц, и на ёкая пролился серебристый свет. Открывшееся зрелище очаровало бы любого глупца в момент: кимоно спало с плеч юкио-онны, обнажив совершенно бледную, до серости, кожу, и держалось перехваченное поясом, подчеркивающим её стройный стан. Белые волосы обрамляли лицо, чьи строгие черты вызвали бы зависть у любой столичной красавицы. Она была прекрасна, если бы не одно но: безжизненный, мертвенно-безразличный ко всему взгляд серых глаз. В них не было злости или ненависти... лишь абсолютное презрение к человеческой жизни. Взгляд этот загипнотизировал, приковал Ву на месте, и тот застыл, ни жив ни мёртв, и лишь мелкая дрожь его конечностей подсказывала, что он ещё в сознании.

— Хо-о-о? У нас гости. Как мило, — вскинула бровь ёкай, почуяв наконец присутствие Нацуко, и бабочки-снежинки, окружавшие её, заплясали игривый танец, подражая удивлению хозяйки.— Что, охотница, пришла отнять у меня законную добычу?

Женщина подняла вверх правую руку и в неё возникла сосулька, похожая на меч. Юки-онна резко взмахнула наотмашь импровизированным оружием, сбрасывая с клинка отдельные льдинки и выставила его вперёд, угрожая Такимото.

—Прости, но я этого не могу допустить.

🎶 ссылка

  Нацуко стояла перед Юки-онной, крепко сжимая в правой руке катану, в левой – вакидзаси. Внешне охотница выглядела спокойно и решительно, но её душа была в смятении. Медленно тянущиеся дни безделья на лесопилке Нацуко провела в непростых размышлениях. Она так и не смогла убедить Коноэ, что жестокая месть не только не принесёт ей долгожданного облегчения, но и оставит глубокий шрам на сердце девушки. Всё, что могла сделать Нацуко для Коноэ – это добиться справедливости и доказать виновность Чжень Ву. Но это оказалось не под силу охотнице на ёкаев. Чжень Ву даже под страхом смерти не сознается в своём преступлении, а без неопровержимых доказательств сомнительной репутации Нацуко не хватит для того, чтобы убедить других в виновности мужчины. Возможно, ей поверит больше людей, чем она смогла бы предположить, но официальная точка зрения оставит Чжень Ву чистым. Когда Нацуко убьёт Юки-онну и спасёт Чжень Ву, она исполнит свой долг. Но сможет ли она после примириться с последствиями своего выбора?
  Охотница стиснула зубы. Её кольнула холодная мысль, что опоздай она на несколько мгновений, то застала бы смерть Чжень Ву от рук Юки-онны. Тогда бы ей оставалось всего лишь сразиться с чудовищем. Наверное, в Рокуто Нацуко запомнили бы как не самую лучшую охотницу, не сумевшую защитить всех жителей деревни, но это бы она пережила.
  — Он не твоя добыча, – бесстрашно возразила охотница ёкаю и отвела одну ногу назад, вставая в боевую стойку. Какие бы ошибки Нацуко не совершала во взаимодействии с людьми, они не должны были влиять на её сражения с чудовищами. Сначала она разберётся с Юки-онной, а потом – со всем остальным.
  В попытке завладеть преимуществом Нацуко резко прыгнула вперёд на врага. Охотница верила в своё превосходство в ближнем бою перед Юки-онной, поэтому первоочерёдной задачей было добраться до ёкая прежде, чем та успеет использовать свою ледяную магию. Самым надёжным способом уравнять силы было использование формы ёкая, но Нацуко опасалась трансформироваться в присутствии Чжень Ву. Кроме того, возможно, это был последний шанс докопаться до истины.
  — Без доказательств никто не может выносить приговор, – Нацуко бросила в ёкая ответное обвинение. Конечно, охотница считала, что даже с доказательствами Юки-онна не имела права лишать виновных жизней, но она рассчитывала хоть немножко разговорить Снежную Деву.

— Не стой у меня на пути, — процедила в ответ ледяная дева, и сделала выпад своим импровизированным оружием навстречу, чем едва не застала охотницу врасплох. Та чуть не налетела на сосульку всем весом, но Такимото вовремя перенесла вес тела в левую сторону и увернулась от удара, пролетев мимо ледяного демона. Понявшая, что её маневр не удался, Юки-онна немедленно взмахнула руками – и вокруг неё расплескалась ледяная ки, похожая на застывшие брызги воды. Нацуко окатило холодом, но она вовремя прыгнула вверх, в теплую ночь, и избежала очередной атаки.

Завязалась схватка: но как ни старалась противница-ёкай, она не могла подловить прыгучую и верткую Нацуко. То ли просто Такимото расцветала постепенно, то ли с ёкаями всё-таки драться было ей сподручнее, но покажи она такой бой в первое своё появление в деревни – уважения к ней явно было больше. Ловко, быстро мечница то сокращала дистанцию, то разрывала её, и каждое такое "порхание" заканчивалось раной на теле морозной ведьмы.

— Там, где люди пускают в сердце своё тьму, будем и мы, — прошипела Юки-онна, отправляя ещё одну пару сосулек, жестом, будто сеяла пшено, в сторону противницы. — Ибо созданы мы на погибель людским страстям. Мы – палачи загробного мира. Он – моя добыча. И не только он.

Вдруг Юки-онна звонко хлопнула в ладони и Такимото почувствовала очередной всплеск ки. Но теперь уже не вокруг себя ледяное озеро создала ёкай, а тонкая морозная взвесь начала растекаться вокруг неё, вырываясь с каждым дыханием изо орта. Морозные бабочки заплясали в вихре метели свой чарующий танец, и словно сама поляна закружилась в безумной круговерти...

Утонул и вновь проявился среди пурги образ ледяной девы, и вновь она набросилась на Такимото, вновь заплясали две женщины вокруг уже припорошенной снегом травы, и чувствовала охотница, как мороз ледяной хваткой проникает под одежду – такой контраст с теплом рук Коноэ, когда она отпаивала её чаем! Но думать об этом некогда: не так для самой Нацуко это опасно – она приучена подавлять подобную магию. Но вот Чжень Ву...

  Отточенные движения охотницы были резкими, но мягкими. Она не сражалась, а исполняла смертоносный танец. Нацуко рассчитывала каждый выпад, каждое отступление. Она слушала ритм своего сердца и управляла им, замедляя и ускоряя течение крови. От холода, вызванного магией демона, кожа девушки покрылась мурашками, а пряди волос и ресницы – инеем. Пустяки – предвестники чего-то худшего. Будь Нацуко одна, она бы выстояла, продолжая истощать своего противника и выжидая, пока Юки-онна первая совершит ошибку. Но стоящий столбом Чжень Ву, всё ещё очарованный ёкаем, не доживёт до конца такого неспешного боя. И чтобы спасти жизнь того, кого Нацуко не хотела спасать, охотнице предстояло самой превратиться в демона, хотя подобное поспешное решение могло погубить их обоих.
  — Беги, как только сможешь. И не оглядывайся! – Нацуко чётко и спокойно отдала команду Чжень Ву, который не мог ещё двигаться, но мог её слышать. Если Нацуко удастся обвалить на Юки-онну шквал сокрушительных атак, то ёкаю придётся перенаправить свои силы в защиту, и тогда её контроль над Чжень Ву, вероятно, ослабнет. Большего охотница не могла предложить мужчине.
  — А я создана на погибель ёкаев. Я – твой палач. И ты – моя добыча, – холодно ответила Нацуко противнице, резким движением убрав катану в ножны. Мгновение – и Нацуко порезала свою ладонь коротким клинком. Даже в темноте ночи упавшие на снег капли крови выделялись мрачными пятнами. Юки-онна не давала прямых ответов, и охотница сомневалась, стоит ли пробовать снова. Она не могла дать ёкаю ничего взамен – ни обещания не убивать её, ни заслуженного наказания для Чжень Ву.
  — Есть те, кто верит в тебя и жаждет твоего прихода как спасения, – вместе со слоавми изо рта вырвалось облачко пара тёплого дыхания. Нацуко сжала ладонь, выдавливая больше крови и заклиная её шепотом. Мысли её снова были обращены к Коноэ, — Но даже им ты приносишь только страдания.
  От боли, мгновенно пронзившей всё тело, охотница приглушённо зарычала. Длинные чёрные волосы стремительно побелели, придавая Нацуко лёгкое сходство с Юки-онной. Вслед за волосами изменения коснулись и кожи девушки: она потемнела, словно иссохла. Нацуко сгорбилась и упала на одно колено. Из спины её начали пробиваться уродские наросты, постепенно формирующиеся в нечто, отдалённое напоминающее куцые крылья. Переведя дыхания, охотница с визгом ринулась в новую атаку на противницу.

— Так ты... одна из нас? — удивленно прошелестела ледяная дева, видя как белеют волосы самой Такимото — Но... почему тогда? Почему ты с ними?

Но дальше добиваться истины Юки-онна не стала: не время для этого было. Противницы вновь схлестнулись в свирепой и безжалостной схватке, и ни одна не колебалась, пытаясь нанести смертельный удар: потому что в такой битве малейшая неуверенность, единственное колебание означало немедленную смерть. Ёкай продолжала окружать себя заклинаниями, возводя нерушимую ледяную стену, потому что это был её единственный шанс. Нацуко даже в своей человеческой форме ухитрилась превзойти её в скорости на порядок: сейчас же, усиленная способностями своей демонической стороны, она стала резвее молнии, совершенно неуловимой для обычных заклинаний ледяной противницы. На своих коротких крыльях она порхала быстрее ласточки, и её зловещая тень металась от дерева к дереву, и только светящийся темно-фиолетовым светом вакидзаси

Юки-онна устроила настоящую зиму на поляне, обрушив на маленький клочок земли всю свою мощь заклинаний: они снегом и льдом упали с неба, не оставляя возможности для маневра... но только не для Такимото, которая короткими прыжками телепортировалась с места на место, исчезая в одном месте и появляясь в другом – бестелесная, неуловимая даже для магии. И неумолимо, неотступно сокращала с ледяной девой дистанцию. Взметнулись четыре пера-"куная", и ёкай едва увернулась от них, выпрямилась торжествуя... и изменилась в лице, когда Такимото, жестом потянув на себя сжатую в кулак руку "вернула" зазубренные перья прямо в спину своей противнице. Юки-онна запнулась, замешкалась...

Три росчерка меча – и один вакидзаси. Легко, быстро, аккуратно – вкладывая столько силы, сколько нужно, как если бы охотница не хотела лишнего навредить своей противнице. Рассыпались в прах осколки льда и снег мгновенно растаял, и судя по тому как охнуло что-то за спиной Такимото, освободился из плена и Чжень Ву. Но не она сейчас до него сейчас было: у неё на руках последняя искра жизни угасала в теле той, кого звали Коноэ. Бледное, безжизненное лицо – только глаза вновь из бездонных колодцев безразличия стали чуть более теплым родником.



— Я... я не смогла отомстить, папа, — всхлипнула она, сжимая ладонь охотницы, которая всё ещё держала рукоять вакидзаси. — Ты... кто же ты такая, Нацуко Такимото? Демон? Или человек?..

Бросив последний взгляд на девушку, хозяйка таверны улыбнулась в последний раз – и попробовала дотянуться до её щеки.

— Жаль, я не узнала тебя получше, охотница. Но за тобой теперь долг – я хочу, чтобы мой отец не остался неотмщённым.

Последний вздох сорвался с её губ – и душа Коноэ отправилась в чертоги короля Ямы.



Что же было потом? Нацуко помнит, как что-то кричала Чжень Ву, хватая его когтистыми лапами за отвороты кимоно – увещевания смешались с угрозами, но виновник произошедшего не проронил ни слова, болтаясь безвольной куклой в хватке охотницы. В конце концов время обращения подошло к концу, и Такимото вернула свой прежний облик, так и не добившись вразумительного ответа – но не потому что плохо старалась; просто Ву, похоже, от произошедшего утратил дар речи, а вдалеке уже слышались голоса деревенских. Тем не менее, охотница со всей прямотой и смелостью объявила владельца ходзин виновным в смерти Ясуо.

Дальнейшие события прошли как бы мимо Нацуко: она какое-то время отдыхала в опустевшем хатаго, а в это время жители деревни рассуждали, как быть. Кое-чего, впрочем, охотнице удалось добиться: хотя бы того, что Коноэ похоронили как обычного человека, рядом с отцом, а не как проклятую-ёкай. Чжень Ву своего дома за это время ни разу не покинул: его жена утверждала, что он занемог.

Проверить, увы, этого охотница не могла. Несмотря на её услугу жителям деревни, и за которую Юань Фен с ней расплатился по-честному, она чувствовала, что ей здесь не место: косых взглядов на улице, казалось, даже и не убавилось после всего, что произошло. Сомнения подтвердил Юань Фен, который мягко намекнул, что Нацуко не может обосноваться в деревне навечно, пускай она и слышала что некоторым охотникам повезло обрести постоянное пристанище.



— Видимо, такая уж судьба у Ёкай Го-рю, — рассудил староста в одном из последних разговоров. — Из большого зла делать малое, и потому оставаться непринятыми. Не держи зла на нас, госпожа охотница: вот твоя плата за работу. О Чжень Ву я позабочусь, если сказанное тобой подтвердиться.

И... ветер странствий вновь унёс Нацуко в странствие по землям Эдо Ренмей. Тяжело ли ей было уезжать? Кто знает. Однажды, проезжая неподалёку от Рокуто, довелось ей всё-таки услышать новости, поставившие своеобразную точку в этой истории. Чжень Ву в итоге предстал перед судом – но не земным, а Небесным или, скорее, Подземным. Потому как спустя десять дней после того как Такимото отбыла из деревни, он тихо умер в своём доме, оставив жену вдовой. Кто знает, добралась ли ледяная хватка Коноэ-Юки-онны до него из могилы, или же это уже отец её добился справедливости у какого-нибудь из Ками на той стороне – но в итоге все, кто были виновны в бесчестье, нашли бесславный конец.

Так заканчивается история о деревеньке Рокуто. История о мужестве. О зависти – человеческой и иной. О любви. О Пути, на котором не должно быть сомнений.

Но заканчивается ли на этом история самой Нацуко? Наверняка, нет. О той, кто уподобилась демонам, но сохранила чувство справедливости в своём сердце люди ещё услышат. Когда-нибудь.

  Нацуко не успела ответить Коноэ. Она так много хотела ей сказать. Что если бы она знала, кто стоит за Юки-онной на самом деле, то не причинила бы ей боли, нашла бы другой способ всё решить. Что она так сильно сожалеет о своём поспешном выборе. Что она хотела бы обернуть всё вспять. Что она обещает добиться справедливости для Ясуо и неё. Но ничего из этого Нацуко так и не сказала. Она отказывалась верить в произошедшее. Отказывалась принять тот факт, что Коноэ на самом деле превратилась в Юки-онну. И что она, охотница на ёкаев, убила её. Горькие сожаления встали комом в горле, мешая словам вырваться наружу. Зато слёзы ничего не сдерживало и крупными каплями они покатились по щекам. Нацуко безмолвно перехватила руку Коноэ и прижала её ладонь к своей мокрой щеке. Охотница закрыла глаза и перенесла себя – и Коноэ – на несколько дней назад, в тёплые воспоминания, где хозяйка постоялого двора выхаживала охотницу после битвы с мукуро-муся. Где Коноэ была ещё жива. Тогда же Коноэ соврала Нацуко, но она была слишком слепа, чтобы это заметить. Будь Нацуко более внимательной и решительной, всё могло бы закончится иначе. Истошный вопль наконец-то вырвался из груди девушки. Секундой позже она уже яростно трясла Чжень Ву, тщетно пытаясь добиться от него хоть слова. Гнев разрывал Нацуко на части, а она хотела на части порвать мужчину. Но смерть Чжень Ву не принесла бы ни утешения, ни сладости отмщения. Именно это и хотела Нацуко донести до Коноэ, но так и не смогла. И именно это Нацуко слишком хорошо осознавала, даже будучи эмоционально не стабильной.
  Когда к месту схватки подтянулись деревенские, Нацуко никого не подпускала к телу Коноэ. Она сама отнесла её в деревню. В Рокуто она передала тело старосте – единственному, кому могла доверить Коноэ – и скрылась в хатаго. Охотница понимала, что теперь, когда ёкай не угрожает деревне, ей будут здесь не рады. Но ей нужно было время, чтобы собрать и предъявить обвинения Чжень Ву. Она должна была сделать хоть что-то. Вся её охота казалась бессмысленной, если в конце она не смогла никого спасти кроме того, кто спасения не достоин. Но дни бежали, а дело Нацуко не продвигалось. И в конце концов ей пришлось уйти ни с чем. Она забрала с собой лишь плату от Юань Фена и пояс, которым Коноэ подвязывала своё кимоно – не как трофей, но как напоминание. Напоминание о всех тех ошибках, которые она совершила. Напоминание о том, ради чего она сражается. Многим позже не единожды Нацуко возвращалась к той охоте, прокручивая в голове события и разговоры, но каждый раз её выборы повторялись. Могла ли она спасти Коноэ? Возможно. Хотела ли она этого? Безусловно. Спасла бы? Нет. И этот свой ответ Нацуко приняла.
  Она – охотница на ёкаев и такова её судьба.