[18+] Поезд идёт лишь до Рейнелли | ходы игроков | ┗"День первый, под конец которого все поймут, что выхода нет."

Утро, железная дорога в нескольких километрах от Рейнелли.
***
  Локомотив ранним утром, скрепя колёсами, ехал сквозь туман, выбрасывая в воздух густой чёрный дым с характерным, сладковато-едким, ароматом. Машинист паровоза или его помощник не жалели угля, очевидно, собираясь закончить быстре маршрут, начатый вчера вечером. Даже плохая видимость не останавливала их в этом.
  Паровоз шёл вперёд, разгоняя густую, особенно для этого времени года, пелену тумана. Белая стена, похожая на свернувшаяся молоко, поглотила весь мир вокруг, оставив вне себя лишь поезд, рельсы, шпалы и редкие деревья проглядывающего из-за пелены, леса.

  Пассажиров, как обычно, было немного. Настолько немного, что не набралось на один вагон и остальные были попросту пустыми. А потому четырнадцать человек ехали вместе, равномерно распределившись на сиденьях. Старая, иссошхая кожа сидений местами потрескалась, потеряв былой лоск, а кое-где даже были дыри, из которых торчала набивка и которые, видимо, уже устали зашивать. В воздухе стояла неловкая, одинокая тишина, размещенная в равных пропорциях редкими, тихими разговорами, да стуком колёс на зазорах рельс.
  Одинокая проводница, сонная и потому хмурая, везла по вагону тележку с чаем, кофе и больно скрипучими колёсиками, извещавшими о прибытии женщины за милю, если не больше. Было тепло, несмотря на прохладное утро, остовлявшее капли росы на окнах, что говорило об исправно работающем водяном отоплении, котёл которого топили всю ночь – последние в этом году выдались особенно холодными.
  "Чаю?" Спрашивала она у каждого из немногочисленных пассажиров, катя перед собой тележку с горячим ещё чайником, набором кружек, заварником, а также металлической баночкой с потертой надписью Nestle – быть может, одна из первых банок растворимого кофе, пущенного в массовое производство. Впрочем, по запаху кофе был свежим, пусть и очень далёким по вкусу от оригинала.

  Рене, как и многие из немногих пассажиров, устроился у окна. И если вечером за ним можно было мелькающие, всё более далёкие огни города, то сейчас мужчина не видно ровным счётом ничего, кроме мелькающего вблизи клочка земли и силуэтов деревьев, по которым можно было предположить, что леса вокруг Рейнелли, как и век назад, дикие, не тронутые цивилизацией. Судя по туману, тот тянуло от озера, но так ли это и как оно далеко, француз чётко ответить не мог. Впрочем, его никто и не спрашивал.
  Единственным его "соседом" был юноша, судя по росту и комплекции, лет двадцати пяти или тридцати, а судя по лицу и застывшему на нём равнодушии – пережившим много больше, чем большая часть американцев за сорок. Бывший доктор, из-за любви неизвестного носить кожаные перчатки, или гончар, если судить по жутким ожогам на ладонях, в дороге был молчалив и нелюдим, за всё время лишь сухо поздоровавшись с Рене, сидящим в кресле напротив, и дважды за дорогу попросив кофе у вечно хмурой кондукторши. И подобный характер "попутчика" француза более чем устраивал...Пока тот внезапно не обратился к нему утром, получив третью за путь чашку подрящего напитка.

— Вы уже бывали в Рейнелли?— Поинтересовался он басовитым, хриплым от курения голосом, впервые за всё время посмотрев на Рене дольше трёх секунд своими глазами цвета стали, в которых был виден пепел пережитых боёв, бомбёжек и проклинаний Бога в подвалах. Ничто другое беженца в нём не выдавало, а потому француз не готов был утверждать, по какую сторону и как неизвестный заработал такой тяжёлый взгляд...

  В отличии от немолодого мужчины, Эрик сидел в гордом одиночестве, если не считать грехов, собранных по жизни, что всегда незримо были рядом, заняв даже места напротив, и тянули паренька вниз. Ребёнок бандитского авторитета, свидетель убийства матери, выживающий на улицах бродяга, наёмный убийца, наёмный убийца на службе у Вермахта – довольная обильная на события жизнь, полная чужих смертей и обвиняющих взглядов, в которой Эрик между "бродягой с улиц" и мертвецом. Смерть, тихая и неуловимая даже в грохоте пистолета, всегда следовала за ним.
  Но лишь сейчас он почувствовал её дыхание на своей шее, а потому бежал неизвестно куда, не разбирая билетов и дороги в оголтелой, даже безумной, попытке начать всё заново. Так подсказывали поступать инстинкт выживания и выработанный за годы убийств цинизм.
  И лишь здравый смысл шептал "Не все грехи можно исправить, малыш, и ни от одного – сбежать".

— Чаю?— Раздалось у Эрика над ухом, вырывая его из сонливого состояния и самокопания. Парень, как и многие в вагоне, пребывал в дрёме, но инстинктивно всё равно положил руку на верный Парабеллум, спрятанный за поясом, а секундой позже – на чемодан, где в горе тряпья лежала разобранная винтовка, не менее верная, чем готовый к войне ствол...

  Время в пути, несмотря на живописный, по крайней мере вчера, пейзаж, тянулось очень медленно. Кто-то, как забавный на вид цыган, обряженный в цветастые тряпки, банально спал на кресле, закинув под голову ручную кладь и протянув в коридор ноги, что в случае последнего были обряжены в сапоги с подворотами, больше подходящие пирату. Кто-то читал, как Джеки, пусть её семейные литература была очень далеко от романтики и бульварных романов, что были у некоторых людей вокруг. Вполне возможно, что люди вокруг не поняли бы содержащихся в местами выцветших записях смысла, а другие – приняли бы шрамированную девушку за сумасшедшую. Но что первых, что вторых, та давно перестала осуждать, даже замечать, предпочитая живых книгам, чаще всего более умным и молчаливым, чем мешки из плоти, костей и, изредка, мозга.
  Джеки также сидела одна, у окна, не интересуясь видами на туман снаружи. И пусть соседи её не интересовали, девушка изредка, но бросала взгляд на окружающих, помимо хмурой кондукторши. Например, на пару девушек на местах возле перехода в другой вагон. Примечательны они были по двум причинам: во-первых, одна из них оказалась прикована к инвалидному креслу, что стояло постоянно в проходе и с которым стало много шума во время посадки, а во-вторых – девушки были чуть ли не единственными на весь вагон людьми, что говорили друг с другом и, очевидно, были знакомы. Первая, очень короткая из-за отсутствующих после коленей ног брюнетка, была одета в скромное тёмно-синее платье и забавный для Америки чепец на голове, очевидно английский и от того накрахмаленный. Её же подруга, напротив, являлась очень высокой, где-то под два метра, блондинкой с довольно притягательной для мужского пола фигурой, что обладательница грубо прятала под дешёвой, мужской одеждой, состоящей из рубашки, штанов с подтяжками и коричневого пиджака.
  Но даже в таком прикиде ей удавалось привлекать к себе взгляды...Равно как и Джек, но по иной причине...

Плевать на взгляды. На всё плевать. Джек практически не отвлекалась от своей книги, проходя глазами по буквам, каждую из которых знала чуть ли не наизусть. Ритуалы, заклятия, описания растений, минералов и существ, а также того, какие составы из них можно сделать. Свечи из мертвецкого жира, чтобы призвать дух умершего и соль смешанная с пеплом осины, чтобы тот изгнать. Тайные знаки которые следовало вырезать на хладных телах и жертвах, чтобы те обрели подобие жизни и подчинялись приказу. Книжка о чёрной магии, унаследованная от отца, которому досталась от таинственно исчезнувшего деда... Она была столь же отвратительна, сколько завораживала и Джек нравилось то чувство силы и превосходства, что создавал этот гримуар в её руках. Те знания, что та почерпнула и те, что помогали выжить в этом мире.

... Отведя холодный взгляд от корней мандрагорума и метода их сушки, для получения дурманящего сознания зелья, Кроу обводит взглядом своих наблюдателей, словно ожигая всех любопытных неестественно яркими оранжевыми огнями ...

Останавливается на девушке в чепце. Пару секунд изучает, запоминая её приметы и задаваясь вопросом, что та забыла в этой грязной стране, среди этих вонючих убийц-янки... Но тут же откидывает мысль, решив что это не её дело и очередная беженка вряд ли стоит такой траты сил умственных и концентрации. Перелистнув на страницу за вызывающими боль и муки заклинаниями, Джеки перечитывает излюбленные строки, чуть улыбнувшись из-за чего слегка более острые чем нормально, белые зубки отблёскивают влагой.

Хотелось скорее доехать и больше никогда не видеть всех этих людей, к которым Кроу не испытывала ничего кроме равнодушия и слабого презрения.

   У каждого человека есть свои грехи за спиной, у Эрика их было вагон и маленькая тележка, а на других людей он не смотрел, они были ему безразличны. И уж тем более он не заглядывался на женщин — только идиот так поступит. Мужчина сидел на своём месте, погрузившись в собственные мысли. Всё о чем он думал: доехать до Рейнелли и остановиться там где-нибудь на первое время.

Рене отрицательно покачал головой, но всё же нарушил молчание:
-Нет, как то до сих пор не доводилось. -Он с улыбкой принял от дамы стакан ароматного кофе и сделал крохотный глоточек. Разочаровывающие, как и большая часть американской кухни. -А вы?
В конце-концов - Виши и его команда остались по ту сторону Атлантики, здесь он никому не известен, так почему бы не завести новые знакомства? Перед побегом Бинош предпринял самые решительные меры к изменению внешности - сменил фасон и длину бороды, прекратил подкрашивать волосы и сейчас мало походил на себя прежнего - щеголя и франта. Сейчас он скорее напоминал престарелого профессора из заштатного университета и только глаза, глаза человека, расставшегося с иллюзиями на полях смерти Вердена...Глаза, видевшие то, что обычным людям и представить невозможно, выбивались из общей картины.

— Нет...Не представлялось случая до этого.— Скупо ответил мужчина с обоженными руками, поставив точку в так толком и начавшемся разговоре. Кондукторша, не получив ответа от хмурого юноши, лишь хмыкнула себе под нос, толкнув тележку дальше по вагону и отметив хама в своём большом списке сомнительных личностей. Странная девушка со странной книгой вернулась к чтению странных записей, а остальные пассажиры поезда не стали тратить своё время на то, чтобы завести с обладательницей необычных глаз, разговор.
  Колёса стучали по стыкам рельс. Поезд мчался вперёд, сквозь туман, а в его вагоне разносился запах растворимого кофе. Никто из путешественников не заметил, как вновь заснул.

  Мёртвая тишина вокруг напрягала, заставив раскрыть глаза. Вокруг – тьма и пустые, либо занятые скелетами облезшие красные сиденья, как в театре. Лёгкие скрипели от пыли в воздухе, а руки ныли, прикованные к подлокотникам колючей проволокой, подстать мертвецам вокруг. Вокруг было грязно, всё поросло пылью, а воздух стоял душный, несмотря на холод и вырывающиеся из рта облачка пара.
  Двенадцать пассажиров поезда сидели в театральном зале, окружённые тьмой, что заменяла стены. Перед ними – сцена, сломанные декорации которой изобрали чаепитие или, скорее, пир. Мертвецы в театральных костюмах там замерли в своих позах, будто репетируя, благодаря толстым нитям, что уходили куда-то к потолку, скрытому алой шторой.

  Казалось, из-за тьмы что-то наблюдали за людьми, окруженными запахом тлена, забвения и крепко прикованных к зрительским местам. Большинство ещё спали, крайне неохотно просыпаясь ото сна. И стремительно погружаясь в другой, куда более мрачный, пручидливый до дрожи...

-Что за...- Начал было Рене, но осёкся. Некоторым словам лучше остаться непроизнесёнными, Особенно - словам человека его профессии. Бинош скосил глаза на подлокотник - грубо, но эффективно. Из таких пут вот так, сходу, не вырвешься, а уродовать себя, мечась раненной птицей... Фи. Француз прочистил горло и ровным голосом произнёс в пустоту:
-Итак. Мы здесь. Что дальше?

   Похищение? Первая мысль, что пришла Эрику в голову после пробуждения. Сузившиеся зрачки быстро забегали по комнате, оценивая обстановку. Похититель явно обладал извращенным умом, что плохо — значит он образован, умён, изобретателен. У Эрика было много врагов, столько, что и не сосчитаешь. По памяти сейчас вспоминать кого-то одного бесполезно.

   Эрик оглядел других пленников. Все они пассажиры вагона, в котором он ехал до Рейнелли. Стоп, кажется, мужчина начинал вспоминать. Он ехал до Рейнелли, но доехал ли? Неужели их похитили прямо из вагона. Но как?! В любом случае, это похищение не касалось лично Эрика. Вполне вероятно, он оказался на этом месте случайно. От этой мысли легче не становилось.

   Адреналин разошёлся по телу. У Эрика возникло резкое желание выбраться отсюда и проломить голову тому, кто это сделал. Мертвецы в театральных костюмах... Нити... Сейчас начнётся представление? Ну уж нет, сидеть вот так он точно не собирается, как и просить помощи у собравшихся.

- А дальше будет представление, - ответил Эрик пожилому мужчине, - Затем комнату заполнят газом. После чего — смерть.

   Эрик потянул руки вверх, пытаясь порвать колючую проволоку.

-Слишком много усилий для столь... Тривиальной смерти. - Не согласился Бинош, между делом осматривающий остальных участников их злоключения. -Осторожнее, молодой человек, перевязать Вас я, увы, не сумею, а рассечь сухожилие этой вещью крайне просто, поверье. Мне... Доводилось снимать тела с подобной паутины ещё в Великую Войну, . - Словно спохватившись он улыбнулся собеседнику. -Рене Бинош, исследователь.

— А? Странный сон...

Сжимая крепче книгу и промаргиваясь, шепчет Джеки, осматриваясь. Всё вокруг неё резко сменилось, отчего вскоре глаза девушки широко раскрылись. Мертвецы в костюмах? Другие пассажиры? Сцена? Театр? Какое-то безумие происходило вокруг, напоминая сюрреалистичные описания Данте и прочих авторов изображающих загробные миры о которых также кое-чего имелось в её книге. Не понимая что происходит, Кроу пока выжидала, не рискуя действовать как-то ещё.

  Джеки, осторожно устроившись поудобнее, насколько это вообще возможно в мёртвом театре посреди мёртвого ничего, наблюдала за тем, как другие пассажиры, по крайней мере часть из них, пыталась выбраться. К примеру, крепкий высокий парень в белой рубашке, что лишь чудом вырвал руки из плена колючей проволоки, обойдясь лишь многочисленными, болезненными царапинами, без серьезных кровотечений. Или пожилого, лет на пятьдесят, мужчины, что медленно вертел запястьем, тщательно выбирая каждое движение мускулом, пусть и вытащить ему удалось только одну руку, по-прежнему оставшись прикованным к креслу.
  Были и другие, вроде забавного, мокрого от страха пухлощекого парня, ночной кашель которого говорил как об обильном курении, так и о прокуренной напрочь нервной системе. Остальные пассажиры, не считать выбравшийся или почти выбравшейся из проволоки троицы, сидели более, можно сказать, спокойно. Впрочем, от Джеки, Рене и Эрика они находились слишком далеко.
  Чужие очертания становилось всё сложнее увидеть в нарастающем тумане.

— Есть!— Радостно воскликнул пухлощекий курильщик, вскочив с кресла и первым делом стряхнув с себя пыль. Он, в белой, мокрой от пота рубашке, и штанах с подтяжками, выглядел даже более нервным, чем вчера вечером.— Наконец-то! Хэй, знает кто, что это за дурацкие шутки?...Помнит кто, как попал сюда? Чёрт, нужно выбираться отсюда!

  Парень нервничал. И его нервы передавались остальным: Парочка девушек, высокая блондинка с подругой в инвалидном кресле, начали озираться по сторонам ещё активнее и, подобно Рене, пытаться вытащить руки из обмотанной вокруг подлокотников проволоки, а за ними начал пытаться вырваться и мужчина в нелепом костюме с пиратскими сапогами. Где-то с задних рядов доносилась отборная ругань на ирландском и немецком. Очевидно, проснулась вечно пахнущая табаком парочка мужчин, что познакомились на поезде и всю ночь занимались тем, что бегали в тамбур курить и утром спрашивали у всех пассажиров сигаретку-другую. В тенях угадывался монотонно-черный наряд немолодой женщины, похоже, пребывающей в трауре и совершенно не пытавшейся выбраться, вместо этого спокойно усевшись.
  Остальных пассажиров уже не было видно. Странная дымка просачивалась из окружающей тьмы, словно ранним, прохладным утром по земле туман стелился. Эрик, встав, разминал затёкшие конечности, пока по спине Рене и Джеки пробегали нервные мурашки: возможно, они единственные здесь не просто чувствовали что-то неладное, а точно знали это.
  Знали, что есть в нём что-то паранормальное...

Одна рука оказалась на свободе и Рене с куда большим оптимизмом взглянул в будущее. Ещё немного усилий и можно будет как следует изучить это странное место. Оккультист просто нутром чуял, что мрачные тайны ещё даже не начинали раскрываться перед невольными зрителями.

-Молодой человек, помогите нашим друзьям, скоро я к вам присоединюсь! -Попросил Бинош, продолжая своё нелёгкое освобождение.

   Раны слегка болели, но это не страшно — главное свобода, главное не сидеть сложа руки перед лицом опасности. Всё-таки Эрик был прав: судя по стелящемуся по полу туману их пытаются отравить. А значит действовать следовало быстро. Эрик и не из такой передряги выбирался — бывало и похуже. Бывало так, что он был совсем один, а здесь много народу, почти что взвод. С таким количеством человек из любой передряги можно выкарабкаться.

   Мужчина подошёл к креслу молодой девушки со шрамом на лице и стал аккуратно избавлять её от пут.

- Побереги силы, отец, - снисходительно ответил Эрик пожилому мужчине, - Сейчас я и тебя освобожу, погоди только немного.

"Книга!"

О чём бы кто не думал, а потеря последнего кусочка старой жизни, изрядно обеспокоила Джеки, настолько, что та могла только едва кивнуть из-за переполняющего шока. То что её отвязывали, пусть даже и непонятно зачем, и кто, было даже неплохо. Однако книга... Книга! Куда же она делась? Взгляд беспокойно шарил по округе.

  Эрик без труда помог парализованной ужасом потери девушке выбраться из плена проволоки. Та же, вместо благодарностей, сразу же панически принялась осматривать мир поблизости, хлопая по креслам с мертвецами в поисках пропажи...Но ни книги, ни сумки рядом не было. И не она одна потеряла что-то ценное: успевший выбраться самостоятельно Рене сразу же отметил пропажу собственного фолианта вместе со всеми принадлежностями для ритуала, а у Эрика свербило в зубах без уже привычной тяжести Вальтера за поясом, что бесследно исчез вместе с остальными вещами.
  Всё, что могло пригодиться для побега из непонятного места бесследно исчезло, оставшись в злополучном поезде или осев в руках загадочных похитителей...

— Чёрт, всё забрали,— выругался в сердцах толстяк в нелепых подтяжках, похлопав себя по опустевшим карманам.— Надо выбираться отсюда, пока эти психи не вернулись. Только взгляните на этих мертвецов вокруг, чёрт возьми! Надо бежать отсюда, пока...
— Бежать? Но мы же даже не начали!

  Голос, скрипучий и двухтональный, с лёгкой вибрацией, взорвал воздух, пусть и был он немногим громче всё более истеричного голоса толстяка. Неизвестный, одетый в костюм прошлого века с высокой шляпой-цилиндром на голове, стоял на сцене, в свете бьющего, подобно прожектору, свету откуда-то сверху. Высокий и бледный, он выглядел ужасно: старая ткань одежды казалась покрытой пылью, если не считать новенького головного убора, а конечности будто бы были стянуты чем-то в местах сочленений и соединились с чем-то наверху посредном тонкой лески, от чего мужчина, с вырезанной на лице улыбкой буквально от уха до уха, казался марионеткой. Его движения, рваные и резкие навевали воспоминания о кукольном театре, но глаза неизвестного были живыми, горящими в тени, что отбрасывал козырёк цилиндра.

— Не очень ли прилично бежать с праздника, что даже не успел начаться...Тем более такого, как этот. Благо, все участники в сборе!...Пусть вас, непристойных дам и господ, на двое больше, нежели ожидалось. Впрочем, так даже лучше!

  Неизвестный, безумно улыбаясь, вскинул руку в каком-то театральном жесте. Мертвецы на сцене за его спиной синхронно дёрнулись, узобразив в моргнувшем свете позы агонии, прежде чем вновь застыть в немой сцене неизвестной пьесы. Мужчина, глядя одновременно на всех пассажиров и ни на кого конкретно, казалось, совершенно не заметил этого. Тени вокруг стали гуще, а в дымке, что стилилась по полу, нельзя было разглядеть ботинок. Казалось, что-то движется на самом краю восприятия во тьме, окружавшей сцену и зрительские места.
  Какие-то чёрные силуэты, пугающие и зловещие...

  Неизвестный стоял молча, словно бы ожидал оваций от мёртвой и живой публики. Но первая слишком истлела, чтобы подняться, а вторая пребывала в расстерянности по большей части и не знала, что делать и как реагировать.
  Из теней стала доноситься музыка, глухая и нечёткая. Какие-то гитарные грифы, возвышенные, но пробуждающие внутри отнюдь не воспоминания о воскресной мессе...

— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas...

Даже без Книги, она кое-что могла. Совсем мало без нужных вещей, но всё же это хоть что-то? Глядя на уродца посреди сцены и на сгущающийся тени, Джек было инстинктивно потянулась за оружием, но вспомнив что оружия нет, продолжила шептать латинские слова.

— Omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica...

Бог вряд ли ей поможет, но кое-что идиоты в церквях знали и использовать их находку для того чтобы себя спасти, было совершенно незазорно.

Девушка, которую освободил здоровяк, что-то зашептала, наперекор нарастающему гитарному ритму и Рене ощутил укол беспокойства - как то отреагируют их пленители? Марионетку можно в расчёт не брать, но вот кукловод... Книга была недоступна, но Бинош не зря практиковал Искусство - сделав несколько глубоких вдохов и выдохов он привычно скользнул сознанием в состояние отрешенности и стал проговаривать мантру всепоглощающего огня, изученную у тибетских мастеров в те далёкие дни, когда они с товарищами из Аненербе искали Шамбалу. Целью же Бинош избрал свисающие нити мерзких марионеток. Это было рискованно, но оставаться здесь, дабы посмотреть неведомый спектакль... Нет уж!

   Эрик тихо выругался, не нащупав верный вальтер в кармане — с ним всё становилось в разы легче, а его отсутствие усложняло положение дел, и без того нелёгких. Остальные вещи тоже пропали. Это было ожидаемо, мужчина ничуть не удивился их пропаже. Будь он похитителем, поступил бы точно так же, впрочем, Эрик много раз сам становился похитителем прежде, но жертвой похищения — ещё ни разу...

- Народ, все сюда! - крикнул он, прослушав речь безумного незнакомца, - Держимся вместе! По одиночку не ходим! Ясно?! Как-то мы сюда попали, а значит отсюда есть выход! Не поддавайтесь панике, не слушайте его — пока мы вместе, бояться нам нечего!

   Эрик решил взять на себя роль лидера, раз уж не нашлось других кандидатов. В ином другом случае он бы предпочёл молча свалить отсюда на поиски выхода, потому что привык работать в одиночку. Но сейчас что-то в нём прояснилось, и отчего-то очень не хотелось бросать всех этих людей на произвол судьбы.

  Кукла мертвеца усмехнулась, заметив возню в зрительских рядах: вероятно, это было не учтено в её планы, но, судя по безумной, от уха до уха улыбке, всё продвигалось как нельзя хорошо...Пока внезапно тонкие нити на конечностях ведущего не вспыхнули паранормальным огнём, взвившимся по материи куда-то в верх, к свету. Впрочем, бледный мужчина никак не отреагировал на это, а Рене не суждено было развить успех дальше, поскольку сила, невидимая и всеобъятная, резко ударила ему в грудь, сбивая с ног обратно в зрительское кресло.
  Похожая судьба постигла и Джеки, рот которой будто заполнился на мгновение смолой. Кукла взглянула на девушку, сверкнула глазами, и через мгновение шрамированная оккультистка взвыла от боли, схватившись за голову и упав на пол, во влажный туман. Шепоты и крики, бесчисленные знания и безумие ударили в юное сознание с силой товарного поезда. Любой человек сошёл бы с ума от подобного ментального воздействия...Но Джеки отделалась лишь невыносимой болью, смятением и наплыва всевозможных чувств, едва не стоившие девушке всех зубов.

— Как безкультурно...— покачав головой, пожаловался сам себе мёртвый мужчина в цилиндре, стряхивая пыль с рукава камзола. Пламя, охватившее его нити, резко погасло, оставив после себя копоть, выделявшую инструмент кукловода на общем фоне.— И как глупо, ха-ха. Господа. И дамы. Не стоит поддаваться панике... Особенно в столь чудесный день как этот!

  Мужчина засмеялся, безумно и дико, а каждый, кто слышал его, терял силы и обретал лишь поглощающий душу страх. Даже Эрик сжался, впившись пальцами в спинку сидения перед собой. Толстяк, стоявший рядом, трясся от страха...А потом из последних сил, как загнанный в угол зверь, бросился наутёк, подальше от сцены. Эрик не смог его остановить. Не успел бы и не смог, даже если бы захотел.
  А через мгновение убежавший в туман толстяк в забавных подтяжках был мёртв: чёрный, как смоль силуэт, возник перед ним на секунду, взмахнул чем-то бритвенно-острым, похожим на косу и исчез, будто его и не было. Парень, нервный и любивший курево, резко потерял в скорости, захрипел и осел, а его мокрая от пота рубашка резко окрасилась кровью, булькабщей из бездыханного тела.

  Мужчина в цилиндре, марионетка невидимого кукловода, молчал, глядя на свежий труп. Труп, что не дышал, равно как и он.
— Чтож...Одним стало меньше. Но тринадцать – это тоже неплохо, ведь так? Ах, чудесно. Чудесно! Пряный вкус праздника дразнит и манит меня! Да, это будет прекрасно! Чудесно! Чудесно...

   Проклиная всех и вся Эрик подбежал к старику, помогая ему подняться. Судьба толстяка поставила крест на планах мужчины свалить отсюда. Значит оставался только один вариант — держаться вместе. Для чего-то этот безумец собрал их всех здесь, но не в целях всех убить, иначе бы давно уже сотворил задуманное. Эрик нахмурился. Как-то контактировать с безумцем не было никакого желания, учитывая что стала с дедом и молодой девушкой.

- Что с тобой такое, отец? - обратился Эрик к Рене.

Вжатый чудовищной силой в кресло Рене хватал воздух, словно рыба, вытащенная из воды. Магия оказалась бессильна! Сердце сжалось, пропуская удар. Тупая, ноющая боль проколола спину... Неужели все исследования, все те лишения и ужасы, что он претерпевал, закаляя дух, были зазря?

— Ничего-ничего, я в порядке...— Слабым голосом ответил оккультист. —Спасибо!— Он силой воли воздел себя на ноги. —Что-то этой пакости от нас нужно, понять бы что...

   Эрик нахмурился. Не похоже было, что со стариком всё в порядке. За непродолжительное время, проведённое в этом жутком театре, Эрик насмотрелся достаточно, чтобы полностью пересмотреть свои представления о реальном мире. Потому что хрень, творившаяся здесь вызывала уйму подозрений. Конечно, мужчина всё ещё придерживался своей теории, что все присутствующие тут и он тоже уже под действием некоего галлюциногенного газа. Однако поведение девушки, которую он спас от пут и деда наводило на определённые мысли. Эрик жил не первый день, и знал кое-что. Это походило на экзорцизм...

- Это он тебя так, да? - Эрик кивнул на сцену, обращаясь к старику, - Если в курсе, что тут творится — выкладывай. Я Эрик. Будем знакомы. Эрик Винтерс... Старый солдат...

Боль. Безумие. Джек с трудом могла двигаться, удерживая себя в сознании только лишь волевым усилием и остатками инстинкта самосохранения, говорящего, что в случае если она отключится, Кроу будет ждать только смерть. С трудом убрав руки от головы, девушка бы поднялась, пошатываясь и опираясь на кресло, прежде чем начать оглядывать, тщетно ища пути к спасению.

... Ч-што...?

Задаёт вопрос в пустоту, Джеки, не надеясь, что устроители всего этого безумия ей ответят. Чары заткнувшие ей рот, были слишком силны, отчего та неподдельно боялась.