[FD] По ту сторону проклятья | ходы игроков | I. Kindheit am rande

Губы Магнуса вытянулись в струну. Он смотрел на Сиену со смесью гнева, удивления и разочарования, и не верил своим глазам. Вот она: невысокая, хрупкая, светловолосая. Вся в мать, что с укоризной взирала на своих детей с большого портрета на стене замка всё их детство, и который готовились снять перед самым отъездом. Но взгляд: холодный, жгучий. И слова, словно бичи. Нет, это была не сестрёнка. Не такой он знал её многие годы. Чужестранка немыслимым образом отравила Сиену, преобразила, и она переродилась во что-то совсем другое. Чуждое и пугающее.

Губы его зашевелились, задрожали, но Магнус так и не разжал их. Проявить несвойственную сдержанность стоило ему немыслимых усилий. Он рывком развернулся, посмотрел переполненным ненавистью взглядом на кислевитку, и резкой походкой направился на балкон. Несколько жалких шагов и он переступил порог зловещей комнаты. Прохладный ветер ударил в лицо. Магнус замер, наслаждаясь вечерней свежестью. Подставил лицо диким порывам и почувствовал себя по-настоящему свободным.

  Сиене ничего не оставалось, кроме как наблюдать за уходом брата. Она знала, что Магнус не повернётся. Не повернётся и не увидит, как ярко блестят её глаза от скопившихся слёз. Это было к лучшему. С самого начала Сиена не хотела, чтобы её силы стали бременем Магнуса. И если не получилось сохранить их в тайне, то ненависть и обида справятся ничуть не хуже. Но как же больно и тесно сейчас было сердцу в груди! Сиена крепко стиснула зубы. Она так боялась, что предстанет перед Марией Гедыминовной той маленькой испуганной девочкой из прошлого, и вот, это неожиданным образом всё же превращалось в правду. Ей действительно страшно, но не за своё будущее, а за то, какой её теперь видит Магнус. Страшно, что это не просто ложный образ, но она сама. И, как и той памятной ночью, она вот-вот разрыдается.
  Сделав пару глубоких вдохов, Сиена нацепила на себя маску безразличия. Она не позволит ни единой слезинки скатиться по её щекам. Да, это не обманет Марию Гедыминовну, но у Сиены и не было такой цели. Она хотела лишь продемонстрировать свою силу воли.
  — Прошу простить за этот инцидент, – наконец девушка подала голос. Он слегка дрожал, выдавая её тайные желания: упасть в объятия кислевитки и расплакаться. Услышать, что она всё сделала правильно, сделала верный выбор. И, конечно же, что всё обязательно будет хорошо. Но Сиена продолжала стоять, не шевелясь и гордо расправив плечи, ожидая любой реакции от наставницы.

  В разборки между братом и сестрой Мария Гедыминовна не вмешивалась, лишь с улыбкой выслушивала их пререкания. Даже на прямой вопрос Магнуса она не ответила, ограничившись лишь неопределенным пожатием плечами – как не называй, суть от этого не изменится. Кажется, ситуация ей нравилась – по крайней мере, юноша видел, как кислевитка довольно щурилась, когда Сиена «защищала» себя.
  Наконец, когда Магнус застыл недвижно, похожий на натянутую тетиву лука, женщина сочла нужным плавно подняться и встать за спиной своей протеже, ответив на гневный взгляд своим, насмешливым и иронизирующим. Стоило молодому фон Эберхарду отвернуться, как она одной рукой нежно приобняла Сиену, позволив девушке уткнуться носом себе в грудь.
  - Ты храбрая и гордая, Сиена. Ты сделала все так, как была должна. Ты умница, и я тобой горжусь, - тонкие пальцы скользнули по позвоночнику, замерев на талии девушки. – Но позволь мне вмешаться и позаботиться о тебе.

  Свободная рука снова начала двигаться, изламываясь в странных чуждых человеческой физиологии движениях. И вместе с этими жестами «поплыл» металл перил, выгибаясь и заостряясь шипами. Изящные поручни вздыбились, как лоза хищного растения, закачались, словно живые. Следя, чтобы ни одна живая душа не посмела миновать их невозбранно. В свежем ночном воздухе отчетливо пахнуло плесенью и сыростью, многовековой пылью и затхлостью – и еще почему-то свежесорванными полевыми цветами.
  - Постой, Магнус фон Эберхард. Ты так ратуешь за благо сестры – и так легко отступаешься, полнясь гневом, который за это время только возрастет. Мне тоже важна Сиена – и поэтому я здесь. Да, я предпочту пообщаться с ней на том языке, который понятен нам, и без лишних ушей, но раз ты пришел…
  Пальцы кислевитки птичьими крылышками поднялись наверх, ласково перебирая пряди ученицы.
  - Ты сказал «по крайней мере, одной» - и не услышал «нет» в ответ. Думаю, твоя помощь Сиене не помешает, а тебе – моя, раз ты решил отыскать свой путь, а не идти след в след по протоптанной скучной дороге служилого рабства. Я буду благодарна, если у Сиены будет, на кого опереться… в том, о чем она тебе сообщит сама.

  И вторая рука, от которой приятно разливался холодок магии, обняла девушку, ласково ее поддерживая:
  - Я тебя спрашиваю, как взрослого человека, а не полыхающего раздражением юнца – ты хочешь уйти так, как пришел, или спокойно выйти через дверь, зная, что ни в первом, ни во втором случае тебе не угрожает опасность ни от меня, ни от моих слуг?

  Если Магнус обернулся на слова Марии Гедыминовны, то мог увидеть, что новая знакомая сестры действительно выглядит серьезно, говоря все это без ёрничанья и издевки. Видимо, она действительно пыталась таким образом восстановить пошатнувшееся хрупкое равновесие – по крайней мере, лжи в ней юноша не видел.

Опьянение длилось недолго. Металлические прутья балкона зашевелились, ощетинились острыми кольями к Магнусу и он невольно отпрянул, упёршись спиной в холодные камни башни. На мгновение страх сковал его. Но удар сердца следовал за ударом, а опасность не спешила пригвоздить юношу к стене, и с каждым вздохом самообладание возвращалось. Невольно вспомнились рассказы патера Йозефа о ведьмах и всякой нечисти. Но когда кислевитка заговорила, Магнус понял, что сегодня смерть не настигнет его. Протиснуться или перепрыгнуть через железную живу лозу и остаться целым не было никакой возможности. Поэтому он посмотрел наверх в поисках выступающих оконных рам, камней и козырька крыши. Единственный возможный путь из ловушки, в которую заточила ведьма теперь и его. Убедившись в своих подозрениях, в этот раз Магнус не стал спешить. Желчь, которую изливала кислевитка, больно жгла его гордость, и остаться в долгу оказалось выше его сил.

- Лежать в сырой земле - милее твоей благодарности. - Магнус ядовито улыбнулся посерьёзневшей женщине. - А уйти хочу также, как пришёл.

Внезапно подступивший гнев отогнал мысль о том, что причинить вред Магнусу ведьма не посмеет. Ведь Сиена не простит этого кислевитке. Но младший фон Эберхард и без того почувствовал твёрдый камень под ногами.

- Мне казалось - это очевидно, если внимательно посмотреть, где я нахожусь. Но ты заколдовала выход и говоришь о каком-то выборе. Так вот, мой ответ - НЕТ, ведьма. Мне противна твоя порода, твои лживые слова и само твоё существование. А теперь давай, наколдуй ещё какую-нибудь мерзость, пока ещё можешь. Иначе можешь потом пожалеть.

Лицо Магнуса пылало. Разгоряченный, он схватился руками за окно и пополз на крышу. Мысль о том, насколько это опасно, даже не зародилась в его голове.

  Уткнувшись носом в грудь кислевитки, Сиена тихонечко всхлипнула. Теперь, когда всё закончилось, а Мария Гедыминовна её приняла, Сиена была готова выпустить на свободу всю свою боль и расплакаться. Но это был не конец. Не выскальзывая из уютных объятий, девушка развернулась обратно к балкону. Она не знала, что задумала наставница, и потому наблюдала за происходящим с робкой надеждой. Может, Марии Гедыминовне удастся исправить то, что она, Сиена, натворила? Ведь кислевитка была не против того, чтобы Магнус пошёл с сестрой. И даже больше: многолетняя тайна была раскрыта, но Магнусу позволили стать её частью. Когда брат внезапно появился в комнате, нарушив их уединение, Сиена испугалась и повела себя, возможно, неправильно. Она не могла изменить прошлое, но могла сделать что-то иначе сейчас. Где-то глубоко внутри себя Сиена это чувствовала, но ещё не была готова принять это полностью.
  С искренним, но слабым ужасом она смотрела, как металлические прутья превращаются в острые смертоносные лозы. На секунду Сиена поверила, что Мария Гедыминовна может убить Магнуса, и тем самым «позаботиться» о своей ученице. Но больше девушку завораживала сама магия, её удивительный процесс преобразования. Сколько безграничных и прекрасных возможностей лежало перед ними! За всем этим смысл слов, сказанных кислевиткой, ускользал от Сиены. Она скорее понимала происходящее благодаря языку тела – прикосновениям наставницы. Но стоило заклинанию обрести конечную форму, а сладкому наваждению спасть, как Сиена поняла, что всё стало только хуже. Как она знала, что гордость брата не позволит ему обернуться на прощанье, так она и знала, что Магнус только сильнее разозлиться от того, что ему не дают поступить по-своему. Какими бы благими не были намерения Марии Гедыминовны, даже ей не удастся развернуть Магнуса вопреки его желаниям.
  И всё же Сиена не оставляла ложных надежд. Магнус мог злиться, считать всех неправыми, но ушли бы они отсюда вместе. Всё было бы теперь по-другому, но одно осталось бы неизменным: они были друг у друга. Даже когда Магнус сказал, что хочет уйти также, как и пришёл, Сиена продолжала цепляться за эти фантазии. А потом он назвал Марию Гедыминовну ведьмой. Не просто назвал, но вложил всю свою ненависть в эти слова. Ненависть к кислевитке, к ведьмам, к Сиене. Ведь она тоже была ведьмой! Она этого не выбирала, не желала, но это было. Она не могла это изменить. Даже решив отказаться от своих сил и продолжив жить среди родных людей обычной жизнью, Сиена всё равно бы оставалась ведьмой. «Мне противна твоя порода». «Мне противно само твоё существование». Казалось, будто весь мир в одно мгновенье схлопнулся, просто исчез. Сиена не чувствовала пола под ногами, и если бы не наставница, то упала бы вниз, в бесконечную тьму.
  — Отпусти, – девушка сжала руку наставницы то ли в просьбе, то ли в требовании, — Отпусти его. Пожалуйста. Пусть уходит.
  Пусть уходит! Сиена находила силы в ярости и в обиде. Пусть уходит, куда хочет. В очередной раз сбежит от обязательств, которых так страшится всю свою жизнь. Она ведь с самого начала не хотела связывать Магнуса этим знанием. И правильно, что не хотела. Она справится и без него. А он пускай бежит. Так далеко, как только сможет. Всё равно сбежать от самого себя не получится.

Магнус

  Не смотря на твои злые слова, а, может, благодаря им, магичка не стала вступать в препирательства. Холодно улыбнувшись и сделав свободной рукой какой-то неопределенный жест, она отвернулась от тебя, уткнувшись носом в волосы Сиены. Тебе было уже все равно – ты попробовал взять вертикаль стены, чтобы доказать всем, что злые чары тебе не помеха. Раз, два, три – все шло хорошо до тих пор, пока рука не легла на выступающий камень, оказавшийся слишком гладким и обточенным временем и ветрами. Ты понял, что дальше будет только свободное падение, и предпочел сам спрыгнуть вниз.
  Как оказалось, больше можно не «штурмовать» стену: шипы поползли назад, втягиваясь и возвращаясь в привычную форму, и вскоре ограда приняла первозданный вид, словно все виденное тобой было только иллюзией. Твоя сестра продолжала прижиматься к кислевитке, и ты спрыгнул вниз. Здесь уж дорога была для тебя такой же простой, как для телеги – центральная улица Розфельса. Пара десятков секунд – и ты оказался на твердой земле.

  Кипя праведным гневом, ты не сразу обратил внимание на шум у входа. Но, подойдя поближе, волей-неволей стал свидетелем громких переговоров все увеличивающейся толпы. В центре ее был запыленный парень в серой от пыли камизе. Он жадно пил воду, пока стоящие вокруг переругивались и спорили. Оказывается, «серый» парень был дорожным патрульным, заметившим спускающуюся с Нордспурских холмов банду зеленокожих. Для «Трех хвостов» это была далеко не первый налет: зеленые с завидной регулярностью пробовали постоялый двор на зуб, несли потери и откатывались, разбитые или постояльцами, или прибывшим из близлежащей крепости Мирах отрядом.
  Вот и теперь какой-то молодой Босс, кулаками и руганью сколотивший свою варбанду, решил попытать удачу. Большая часть постояльцев выступала за то, чтобы занять оборону на стенах, но некоторые, в том числе и молодой рыцарь-картежник, предлагали разбить нападающих лихим кавалерийским наскоком. Но некоторые, заметил ты, бочком-бочком отошли от толпы, начав седлать лошадей и готовить повозки. Видимо, патрульный успел заблаговременно, и самые осторожные сочли, что безопаснее всего будет попробовать проскочить до начала схватки.

  Здесь же оказалась и пятерка твоих людей, за исключением служанки. И если солдаты тупо хлопали глазами, соглашаясь со всем, что бы им не сказали, то глазастый кучер Ханс, увидевший тебя за спинами рослых караванщиков, просочился сквозь толпу поближе, вежливо склонив голову:
  - Орки близко, герр Магнус? Что прикажете?

Сиена

  Ты оказалась права – Магнус бросил тебя одну, не поленившись даже попробовать залезть на отвесную стену, лишь бы оказаться подальше от тебя и твоей наставницы. А та, толи послушавшись тебя, толи сама решив больше не длить разговор, развеяла заклинание – послушний ее прохладным пальцам металл вернулся в прежнюю форму, словно бы это было не железо, а плавкий воск. Более Мария Гедыминовна останавливать твоего брата не стала ни словом, ни делом. Как он покинул башню, ты не увидела, прижатая к груди чародейки.
  - Они все почти так говорят, - раздался негромкий голос, - когда сталкиваются с неведомым, - ты так и не поняла, имеет она ввиду людей вообще, родичей или только мужчин. – Боятся того, что не могут понять, боятся того, что нет у самих. Одни желают немедленно сжечь, другие поработить и заставить служить, третьи просто бегут без оглядки. Другие пытаются забыть и отринуть, словно ничего и не было. К сожалению, это правило и у нас, и у вас, и везде, где только живут люди. Разве что на Севере не так – но там безграничная свобода является только синонимом самого страшного, самого противного из рабств, - ты почувствовала, как твою учительницу передернуло.

  Какое-то время Мария Гедыминовна молчала, позволяя тебе выплакаться и то заботливо перебирая пряди, то оглаживая подрагивающие плечики. Наверное, такая тактичность была тебе непривычной, потому что няньки и служанки, завидь твои слезы, мигом бы расквохтались, спрашивая, что, как и почему, а заклятые подружки свои заботливым ядовитым участием сделали бы все, чтобы стало стократ горше. Волшебница же спокойно и терпеливо предоставляла тебе возможность дать волю чувствам, только иногда негромко говоря успокаивающие слова. Делала она это не покровительственно, не относясь к тебе, как к неразумной малышке, а, скорее, как старшая сестра – и куда делось прежнее жесткое отношение? Видимо, то, что вы обе были наделены теми силами, которые уважают и боятся, значило для нее куда больше, чем она могла сказать.
  Когда ты чуть поуспокоилась, чародейка участливо поинтересовалась:
  - Сиена, как тебе будет лучше: выпить вина и поговорить ни о чем ради живого голоса, узнать еще немного о своих силах, или позволить моим пальцам снять с тебя напряжение, размяв плечи? Я все-таки недостаточно хорошо тебя знаю… пока что, и предпочту узнать твою волю, а не навязывать свою: успеется еще, когда мы перейдем к более высокому мастерству.
  Остренькие ноготки без нажима скользили по шее и плечам, скорее лаская, чем царапая, выводя на коже мягкие абстрактные узоры. В этом не было никакого колдовства – так близко к коже ты его почувствовала бы, а лишь попытка снять напряжение от неожиданной размолвки с Магнусом.

Спустившись на твёрдую землю и оставив в вечности позади ведьму, меньше всего Магнус ждал вестей об орках. Зеленокожие разбили в пыль планы на вольную скачку с вожжами в одной руке и бурдюком дрянного вина в другой. Фон Эберхард тяжело вздохнул. Не вмешиваясь в разговоры, он с угрюмым видом заливал в себя взятое из Розфельса вино, размышляя что делать дальше.

Долгожданный план вырваться наконец, оставить прошлую жизнь позади прямо сейчас, казался теперь весьма сомнительной затеей. И дело было не в том, что дорогу перекрыли орки. Они как раз стояли ещё далеко. Но ситуация повернулась так, что бросить всех этих людей, некоторые из которых совсем не были чужими ему, означало проявить трусость. Магнусу было абсолютно всё равно, что подумают и скажут об этом окружающие. Но что-то внутри него противилось такому поступку. Не мог он позволить себе просто взять и уйти сейчас, как не сбежал тогда в лесу, едва завидев лагерь некромантов.

- Проклятые орки! - буркнул Магнус под нос и тот час прополоскал рот вином.

Сплюнул на землю и повернулся к Хансу. Выглядел он словно проглотил целиком лимон. Глаза только налились кровью, от чего взгляд его казался жутковатым.

- Скажи парням, чтобы готовились к бою.

В голове шумело, но так тщательно вдалбливаемые в уроки военного дела давали о себе знать. Против воли они рисовали в голове картины сражения, и возможные исходы. Магнус протиснулся к дозорному и поинтересовался видел ли он сквигов и орков верхом на кабанах. После этого план действий окончательно сложился. Враг, вероятнее всего, не имел быстрых войск,и это по всем азам военного дела нужно было использовать.

Иногда бывает, что ответ не очевиден, но сейчас, озлобленный и изрядно подвыпивший Магнус не сомневался. Он приблизился к рыцарю-картеюнику. Угрюмый, решительный, он громко вынес свой план во всеуслышание. Нужно было подпустить орков к постоялому двору, а лихой кавалерийский удар должен был настигнуть зеленокожих точно во время штурма.

После этого Магнус почувствовал облегчение. Словно избавился от какого-то бремени, обязанности. Он рассказал подробнее о своём плане, и поспешил в комнату, чтобы надеть доспех, а на самом деле - собраться. Собрал свои вещи, деньги, что брал в дорогу. С тоской посмотрел на остывшую кровать Сиены. Суждено ли им ещё встретиться? Бросил небрежно кольцо с топазом на простынь. Он давно собирался подарить его Сиене, да всё не было подходящего случая. Проверил вещи, приоткрыл дверь и остановился на выходе. Постоял с пол минуты, а затем вернулся. Сел на кровать и нацарапал что-то на клочке бумаги. Задумался. Если бы кто-то оказался сейчас в комнате - прочесть на лице такие редкие для Магнуса сомнения не составило бы никакого труда. В конце концов смял записку в кулак и выбросил в окно. А затем почти выбежал из комнаты. Он знал, что по своей воле сюда уже не вернётся.

  Обида и гнев потихоньку, благодаря чуткой заботе Марии Гедыминовны, отступали. Сиена чувствовала себя опустошённой, но не подавленной: сейчас она была кувшином, из которого вылили старую, застоявшуюся воду, но вскоре сосуд наполнят прозрачной, свежей водой вновь, и вода эта будет вкуснее и слаще любого вина. Иначе и быть не могло. Всё, что Сиена делала, каждый её выбор, было правильным и вело к чему-то большему, стоящему. Сиена пока не представляла, что же такое ждёт её в будущем, но была полностью уверена в его значимости. Потому что как только она перестанет в это верить, мучительные сожаления жадно, словно стая отчаявшихся голодных волков, порвут её душу на бесчисленные кусочки.

  О Магнусе сестрёнка пообещала себе больше не думать, пока она находится здесь, в покоях кислевитки. Казалось, что одна только мысль о юноше может отравить ещё сильнее и без этого испорченный вечер. Сиена не была согласна с наставницей, что Магнусом двигал страх: она почувствовала лишь чистую ненависть, но спорить с Марией Гедыминовной о том, что первично, не стала – по многим причинам, но больше от того, что снова начинала злиться на глупого упрямца. Нет, с братом она сама разберётся позже, когда будет готова, а сейчас ей следовало не только успокоиться и собраться с мыслями, но и как раз подготовиться к будущему разговору, разузнать как можно больше, чтобы чувствовать себя уверенней.

  — Давай выпьем ещё вина! – неожиданно бодро и беззаботно зазвенел голосок: Сиена сама удивилась, как легко ей удалось отпустить колючую злобу и мрачные думы. Это точно была какая-то магия, пускай она её и не чувствует!
  — Но не ради того, чтобы забыться! Я хочу, чтобы этот вечер, наоборот, запомнился, но запомнился не как что-то печальное, а как нечто прекрасное!
  Сиена наклонила голову и поддалась чуть вперёд, так, чтобы ноготки наставницы напоследок оставили на коже длинный непрерывный след, а после вынырнула – неохотно – из объятий.
  — Я буду сегодня крепче спать, зная, какими будут следующие дни. Ты говорила о своём поместье – где оно? И под каким предлогом я скроюсь там? – внезапная весёлость на поверку оказалось напускной, не продержавшейся и парочки минут. Сиена подливала в оба кубка ещё вина, держа бутыль двумя руками, и всё равно из-за волнения пролила несколько капель мимо. Для кислевитки не составило бы труда понять причины беспокойства ученицы: Сиена боялась, что ей придётся бросить не только брата, но и отца, особенно теперь, когда Магнус признался, что хочет убежать из дома. Мария Гедыминовна была вся такая сильная и независимая, а Сиена твердила, что тоже хочет избавиться от оков, но это было сложнее, чем девушка себе представляла. Она, конечно же, не отступится, нет, но вот если бы можно было сохранить отношения…

***

  После громогласного предложения Магнуса обсуждение вспыхнуло с новой силой. Поначалу идею восприняли в копья – ну разве может безусый юноша придумать что-то дельное, но потом сочли, что отсутствие нескольких человек на стенах не сильно ослабит оборону, а возможность ударить осаждающим в тыл или фланг всегда приятна. Для добровольцев-кавалеристов же такая вылазка была шансом и себя показать, и добыть славы: так, по крайней мере, заявил «картежник», Макс фон Путц, на чьем гербе били копытами два червленных коня.
  Собрав вещи и с помощью Ханса одоспешившись, ты спустился вниз. Как раз вовремя – выдвинувшиеся вперед охотники как раз затрубили в рог, докладывая, что видят орду зеленокожих. Могли бы и молчать – колышущиеся огоньки факелов в ночи были более, чем заметны, а их приближение недвусмысленно указывало на приближение врага. Взлетев в седло, ты в составе отряда из неполного десятка кавалеристов галопом вылетел за ворота – только пыль столбом.

  Сегодня ночь была вашим другом. Хотя и существовал риск при галопе не заметить коряги или булыжника и совершенно не героически свернуть шею, все это перекрывалось возможностью незаметно ударить по не ожидающему атаки врагу. А уж шансов на это у вас было изрядно – зеленые никогда не отличались острым зрением, а слух и нюх не могли им помочь обнаружить вас, когда прямо перед носом – манящая цель в виде огрызающихся стрельбой «Трех хвостов».
  Стоило опасаться разве что засадного отряда – стараниями отца и солдат-ветеранов ты крепко запомнил, что орки не настолько глупы, чтобы отказываться от коварных приемов. Если на вас налетят прежде, чем вы возьмете ускорение для удара, будет плохо, и даже помощи не дождешься. Но шанс, что враг распылит свои силы, был невысоким, и можно было надеяться, что никто из кустов на вас не напрыгнет. А если и попытается, то слышно будет за милю.


  Вы успели затаиться в небольшой рощице к востоку от постоялого двора прежде, чем орки приблизились достаточно, чтобы увидеть маневр, и занялись самым скучным на войне делом – ожиданием. Пересчитав горящие точки факелов, ты убедился, что их не менее трех десятков. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что не каждый, и даже не каждый второй нападающий несет с собой свет, а значит, против «Трех хвостов» выступило от сотни до полутора сотен зеленокожих. По два-три неприятеля на каждого защитника – не самый худший расклад из тех, о которых ты слышал, но и не самый комфортный, учитывая, что орки вполне могли обойтись и меньшим количеством факелов, чем того было нужно.
  Вскоре в воздухе засвистели первые стрелы, от чего все приближающаяся зеленая лавина взорвалась диким ревом и, кажется, даже ускорилась. Фон Путц был готов скомандовать атаку прямо сейчас, но большинство всадников – опытные дядьки с богатым опытом за плечами, охолонули рыцаря, напомнив, что бить надо тогда, когда враги ввяжутся в драку и не смогут быстро среагировать на угрозу. Вы продолжили бездействовать.

  Где-то на стенах твои солдаты готовились встретить вражеский натиск, ничуть не ослабевающий от понесенных потерь. Твои расчеты оказались не совсем верными: когда зеленые приблизились к стенам, ты убедился, что бегущие перед строем орков гоблины факелами почти не пользовались - а было их ой как немало. Защитники, впрочем, не растерялись: как и всякий постоялый двор в опасном районе, «Три хвоста» был готов к штурму. Мелких оркоидов встретило классическое кипящее масло, заставившее их с диким визгом отпрянуть. Противно завоняло горящей плотью.
  Дрогнувшие было, гоблины не побежали, а, понукаемые вожаками, снова полезли по стенам, часто даже не используя лестниц, а довольствуясь острыми когтями. Стены были хорошо освещены, и ты видел, как гарнизон встретил врага копьями, мешая им забраться. В ответ добравшиеся до удачной дистанции гоблинские стрелки со своими слабенькими луками открыли ответных огонь – на твоих глазах какой-то незадачливый защитник, слишком сильно высунувшийся для удара, получил стрелу и рухнул вниз.

  К тому времени, как гоблины отпрянули, дав дёру от стен, к укреплениям подобрались орки – особей восемьдесят-сто, не больше. Но с учетом того, что они сорвали дистанцию эффективной стрельбы, дело принимало тревожный оборот. Фон Путц, вытянувшийся в стременах, постучал древком копья по щиту:
  - Парни, хватит ждать, сколько можно! Бей зеленых, бей убивай! Разгоним стрелков, чтобы дать нашим возможность свободней атаковать сверху. Давим ту группу, которая побольше, слева! А ты, - рыцарь чуть ли не ткнул тебе наконечником копья в грудь, - возьми двух человек и наведи суету на вторую стайку лучников!

  Твоих противников, на которых указал «картежник», было десятка полтора. Сорвавшись с места в карьер, вы ураганом налетели на замешкавшихся гоблинов. Кого-то подавили, кого-то прикончили. Пока что реальная схватка была проще даже, чем учебные поединки – зеленокожие попросту не успели ничего предпринять. Рассеяв своих врагов, ты убедился, что основная часть конного отряда опрокинула свою цель и сейчас добивала уцелевших – там было десятка четыре стрелков, и если их оставить без внимания, они могли собраться с духом и вернуться в бой.
  Ты и двое твоих безымянных подчиненных из караванщиков остались предоставлены самим себе. Оглядевшись, ты изучил поле боя. Орки продолжали переть на стены, стайки гоблинов числом до нескольких десятков особей продолжали отступать.
  Чуть в стороне, за спинами лезущих на стены бойцов, стоял здоровенный орк с жуткой секирой на плече и осматривался, периодически порыкивая на окружающих его сородичей – знаменосца с факелом и бугая с шипастой дубиной и с металлической челюстью. Судя по всему, это и был орочий босс: наверняка он не избегал боя, а высматривал самую его гущу, чтобы лично ударить туда, где имперская оборона ослабла.
  Наконец, на самой кромке леса ты заметил еще несколько гоблинов. Эти не бежали, а, воткнув факелы в землю, что-то выплясивали, отмачивая смешные коленца наподобе того, как дергался шут на одной из площадей Розфельса, когда тебе удалось посетить выступление бродячей труппы. И от них исходило неприятное, колющее спину ощущение.

  Пора было решить, куда приложить свои невеликие усилия, чтобы пересилить орочью угрозу.

***

  Кислевитка не стала удерживать тебя в объятиях – пока что все ее действия свидетельствовали, что она очень внимательно относится к свободе, своей и чужой. По крайней мере, в отношении с важными для нее людьми. Кивнув на твои слова, улыбчивая колдунья потянулась за бутылкой, разлив по бокалам вино. Но прежде, чем она предложила выпить, на улице гулко зазвучали человеческие голоса, словно целая толпа что-то бурно обсуждала.
  - Секунду, - недовольно цыкнула Мария Гедыминовна, выйдя на балкон. Ты могла видеть, как она огляделась, потом замерла, чуть склонив голову на бок, после чего удовлетворенно кивнула. Возвратившись в комнату и захлопнув дверь, она прокомментировала увиденное, - Ничего такого, о чем нам стоило бы беспокоиться. Итак, за ту силу, что струится в крови!

  Чокнувшись, вы выпили. Вино пока еще не ударило тебе в голову, но долю веселья и легкости придало, так что твой вопрос зазвучал живо и эмоционально. Да и инициативу в наполнении бокалов ты перехватила.
  Полуоткинувшаяся на подушки, Мария Гедыминовна одобрительно склонила голову на твои слова. Ответила она прямо, безо всяких экивоков – совершенно не так, как привыкли общаться твои подружки по Розфельсу. Кажется, магичка в принципе предпочитала срезать углы везде, где только можно – или была настолько самоуверенна, что не считала нужным скрыввать свои мысли.

  - Оно расположено на высоком утесе, глубоко вдающемся в холодные воды Староводного залива – залива Альтвассер, как это называют у вас. Когда-то оно было известно как Форт Гедговд, один из бастионов защиты богатого Эренграда, но несколько веков назад мой предок выкупил его, и стены форта стали нашим родовым гнездом. Но не думай по названию, что это – мрачная старая крепость, унылая и давящая. За это время удалось ее облагородить и превратить в поместье, достойное своих благородных обитателей.
  Сейчас Форт Гедовгд принадлежит мне и моей сестре, но Марина давно не появлялась дома, так что можешь считать меня полновластной владелицей усадьбы. Так что предлога для того, чтобы появиться там, тебе не нужно – я с удовольствием назову тебя своей гостьей. А если надо, то и отпишу герру фон Эберхарду, что познакомилась с тобой и позвала к себе, как боярыня боярыню. Думаю, - лукаво улыбнулась она, - что он не будет против того, чтобы его дочь завела знакомства с соседями через границу, тем более соседями, достаточно обеспеченными для того, чтобы послать вместе с письмом уважительный подарок.

  Тебе понравится в Форте… - повторила Мария Гедыминовна, мечтательно улыбнувшись. – Древние тенистые дубы и цветы в стеклянной оранжерее, беседка на краю бездны и обширная библиотека в башне, наблюдательная площадка на уровне седьмого этажа и самый настоящий бассейн с горячей водой в подвале, знающие о моих умениях слуги и возможность практиковаться в Искусстве без оглядки на кого бы то ни было… Огромный город-порт рядом, где знающий человек может достать все, что угодно – а я, позволю себе похвастаться, знаю немало. Это место, где можно быть самой собой…
  Серебристо засмеявшись, колдунья воздела кубок:
  - Пускай твой путь под своды моего дома будет короток и удалив!

  Договорить вам не дали – в дверь кто-то негромко, но настойчиво заскребся.
  - Кого еще демоны принесли? – все благодушие с Марии Гедыминовны мигом слетело. Женщина подобралась, готовая к опасности, построжела.
  - Хозяйка? – в щель приоткрытой двери просунулась широкая, как блюдце, голова унгола.
  - Что случилось?
  - На трактир напала орочья банда, на стенах идет бой.
  - И?
  - Я подумал, что надо вас оповестить… - забавно было наблюдать, как жмется и трусит гигант, разговаривающий с хрупкой женщиной.
  - Оповестил. Отобьются.
  - Пока не ясно… - мужчина виновато пожал плечами.
  - Тогда, если ворвутся за стены, предупредишь. А пока что я и леди Сиена заняты. Если времени не будет – в первую очередь защищаешь ее, я за себя могу постоять. Понял?
  - Да, хозяйка. Защищать молодую хозяйку, как вас…

  Дверь за унголом захлопнулась, и магичка, снова развалившись на подушках и расслабившись, повернулась к тебе.
  - Наполни еще кубки, дорогая, и иди ко мне, - плавным жестом она указала на место рядом с собой, - Итак, на чем мы остановились?

  Чем больше Мария Гедыминовна рассказывала о своём родовом гнезде и о их с Сиеной ближайшем будущем в нём, тем спокойнее становилось на сердце у девушки. Сиена немного удивилась тому факту, что у кислевитки есть сестра, но внешне никак этого не выдала. В конце концов, она действительно слишком мало знала о своей наставнице, что при этом никак не мешало почти безоговорочно ей доверять. Преподнеси кто-нибудь Сиене эту историю со стороны, она бы наверняка раскритиковала в пух и прах подобное бездумное и однозначно глупое поведение. Но, оказавшись самой одним из главных действующий лиц, Сиена чувствовала всё совсем иначе.
  Когда на улице поднялся шум, девушка послушно не стала донимать Марию Гедыминовну расспросами, пускай в моменте любопытство и было сложно сдержать. Слов кислевитки, что беспокоиться не о чем, оказалось достаточно. Впрочем, слова её удачно легли на настроение Сиены, которой и самой не хотелось сейчас ни на что отвлекаться, тем более, когда ответы на важные для неё вопросы были так близки. А ещё даже при желании Сиена вряд ли бы смогла напрямую спросить Марию Гедыминовну о случившемся после того, как та всем своим видом дала понять, что разговаривать об этом не стоит: в отличие от кислевитки девушка не привыкла ни действовать прямо, ни открыто перечить.
  Послушание и терпение окупились сполна. Обещание отписать отцу было именно тем, чего не хватало Сиене, чтобы отбросить последние сомнения. Теперь она могла в полной мере раствориться в вечере и вместе с Марией Гедыминовной перенестись в живо описанный ею Форт. Вина, кажется, из-за всех волнений и переживаний за короткий срок девушка выпила больше, чем обычно, что только способствовало яркости картинки. Сиена, по примеру, тоже откинулась на подушки, со временем полностью переместившись в горизонтальное положение. Она мечтательно смотрела на потолок, словно он был окном, за которым лежали те самые дубы и цветы, бурлила горячая вода в бассейне, шумел портовый город. В какой-то момент Сиена даже потянула руку вверх, как будто хотела что-то ухватить – настолько ей казалось сейчас всё реалистичным. И только очередной тост вместе со звоном кубков удерживали девушку здесь и сейчас.
  — Это так прекрасно! – Сиена по больше части слушала, лишь изредка вставляя восхищённые комментарии, а также весело повторяя за Марией Гедыминовной тосты слово в слово. Были, конечно, ещё вопросы, которые девушка не решалась задать. Так, например, ей было любопытно, является ли Марина тоже обладательницей магического дара? И какие вообще отношения между сёстрами? Но всё это, казалось, могло и обождать: впереди было ещё много совместных дней и ночей. За всем этим где-то потерялись и вопросы о предстоящем поручении в Вольфенбурге. Но главное, что Сиена смогла, пускай и на время, совсем не думать о брате.

  Всё хорошее имеет привычку заканчиваться, но Сиена даже не могла представить, на какую именно ужасающую концовку будет претендовать этот чудесный вечер. Вслед за наставницей девушка резко подобралась, когда унгол постучался в дверь. От вестей Сиена, казалось, в миг протрезвела. Бой с орками прямо на стенах! За первой мыслью сразу же поспела вторая: Магнус где-то там и, может быть, в опасности! И не ясно, отобьются ли наши. А Мария Гедыминовна при этом так спокойна! Сиена уже стояла на ногах, когда они с кислевиткой остались вновь вдвоём. Она не знала, что делать. Бежать? Но куда, и ведь это опасно! Чем может помочь девушка на стенах? Только мешаться будет, да ещё одной мишенью для стрел станет. Но что-то ведь всё равно надо делать, нельзя же просто сидеть и ничего не делать! Надо, как минимум, найти брата. Но если Магнус думает также, он же должен вернуться сюда, за своей сестрой, правда? Нет, надо остаться здесь или где-то поблизости, чтобы не разминуться. А ещё да, надо собрать своих людей, убедиться, что с ними тоже всё в порядке. Но они, наверное, уже все втянуты в бой. Все, кроме Лиззи, бедняжки Лиззи!
  Мысли хаотичным потоком ревели в голове, пока одна из них не затмила собой все другие: вот что за шум был на улице, когда Мария Гедыминовна выходила на балкон! Сиена ещё не успела до конца осознать это, когда кислевитка позвала её обратно к себе. Словно в тумане, девушка на деревянных ногах медленно подошла к столику, чтобы послушно наполнить кубки. Внутри всё кричало, что надо скорее уходить, но Сиена не могла.
  — Там где-то Лиззи, моя служанка… – скорее пролепетала, чем сказала Сиена. Просьбы отпросится за горничной не последовало. Вместо этого девушка вернулась к наставнице, протянув ей один из кубков, но сама садиться рядом не стала – ноги не слушались. А ведь наверняка у Марии Гедыминовны хватило бы сил, чтобы чуть ли не в одиночку остановить нападение орков! На самом деле Сиена не могла сейчас это представить, но это было и не важно: потому что использовать магические силы, даже для защиты других, означало бы подписать себе смертный приговор. Это казалось таким несправедливым! Конечно, первым желанием девушки было как-то убедить чародейку, что им надо что-то сделать. Но, немного обдумав всё, Сиена быстро отказалась от этой пустой затеи. В какой-то степени она находила оправдания для поведения – сейчас и ранее – Марии Гедыминовны. Это нужно было Сиене также, как и оправдание собственных поступков: она всё делает правильно. И раз Сиена решилась довериться наставнице, то и та всё делает правильно.
  — И будет обидно, если фургон с подарками для невесты отца пострадает, – кажется, Сиена даже не отдавала себе отчёт, о чём она сейчас вообще говорит. Мир начал уходить у неё из-под ног и она, наконец-то, присела рядом, после чего отхлебнула непристойно большой глоток вина.
  — Я… я хотела поговорить ещё о поездке в Вольфенбург, – всё также рассеяно продолжила девушка, но резко вскочила, не закончив, поставила кубок на столик и зашагала по комнате, заломив пальцы рук.
  — Прости, я так не могу! Голова идёт кругом, – призналась Сиена и как-то беспомощно посмотрела на наставницу в поисках понимания. Она боялась получить в ответ упрёк, но и притворяться, что всё нормально, у неё не было сил.

      Оказавшись в небольшой рощице к востоку от постоялого двора, Магнус беспрерывно ерзал в седле, проверял ход меча в ножнах и с неприкрытым раздражением смотрел, как к стенам приближаются десятки огоньков. Пересчитал их несколько раз, и каждый раз получал разный результат. Что, впрочем, не меняло расклад сил. Когда Фон Путц собрался скомандовать атаку, Магнус вытянулся в седле, напрягся в нетерпеливом ожидании, а когда дворянина осадили - осунулся и устремил тяжелый взгляд на стены. Где-то там Збышко, Йоган, Петер Большой, Петер Малый и, возможно, Ханс уже вступили в бой с зеленокожими. Мелькнула мысль, что остаться в засадном отряде - не такая уж и хорошая мысль. Залил её остатками вина из бурдюка, смачно сплюнул на землю и уставился на копыта лошади, которая тревожно постукивала копытами на месте.

      Когда в темноте перед факелами появились толпы гоблинов - Магнус приободрился. А когда на них полилось кипящее масло - и вовсе оживился. Одно дело - слушать науку из уст ветеранов, и совсем другое - видеть как оно происходит в жизни. Стены оказались не просто мудреным "преимуществом", не просто "выгодной позицией", приправленной ароматом пива и чеснока. Защитники, орудуя длинными копьями, без труда сбрасывали карабкающихся по скользким камням гоблинов и это зрелище завораживало своей красотой. В один миг военная наука обрела очертания, формы и плоть. Тактика и военная инженерия делали свое дело столь блестяще, что волна зеленокожих, едва нахлынув, вынуждена была откатиться назад, не причинив сколь-нибудь значимого ущерба защитникам. Магнус довольно провел рукой по гриве неожиданно взбрыкнувшей лошади, и с интересом принялся было рассматривать подступы стен, но сделать как следует не успел. Фон Путц скомандовал атаку. Магнус, увидев перед собой острие копья, вздрогнул, но быстро понял, что от него требуется. Пришпорил коня, увлекая за собой всадников. Мир сузился до затылка лошади и наконечника копья. Редкие деревья и улепетывающие гоблины замыкали его границы. Визжащие крики растоптанных зеленокожих, стук копыт и топот маленьких ножек разнеслись по поляне и почти сразу стихли. Сколько гоблинов Магнус поразил копьем - он не знал. Но точно меньше, чем попало под копыта. Маленькая схватка была выиграна, а Магнус даже не успел понять что произошло. Легкая горечь жгла его изнутри, но сильнее разгорался азарт. Фон Путц с основным отрядом все еще разгонял мельтешащих лучников, орки лезли на стены. Несколько гоблинов плясали вокруг факелов. Магнус почувствовал что-то неладное в этом представлении. Струйка холода пробежала по спине. Но затем краем глаза увидел сначала рваное знамя, а затем и здоровенного орка с секирой на плече. Он тот час потерял интерес к кривляющимся зеленокожим. Здравый смысл робко шептал ему - нужно спешиться, подкрасться с Боссу и поразить его незаметно одним единственным точным ударом, но, разгоряченный вином и азартом боя, Магнус направил коня сначала шагом, чтобы не выдать себя раньше времени, а затем, сократив дистанцию, опустил копьё и так сдавил бока скакуна, что тот рванул с места от неожиданности словно в последний раз.

***

  Когда ты пришпорил коня, мир сузился до размеров узкого пятачка, где маячила массивная цель, чье оружие при неудачном раскладе могло поразить тебя вместе со скакуном. И ощущения внутри были совершенно иными, чем на тренировочном плацу, даже иными, чем когда ты гонял гоблинов – здесь противника не затопчешь, промазав по одному, другого не проткнешь. Надо быть четким и точным, расчетливым, как инженер-артиллерист, и уверенным, как сигмаритский капеллан в бою с демонами.
  Тренировок по конному бою у тебя было раз, два и обчелся, но в целом отцовская школа помогала чувствовать себя уверенным и быть готовым к любому исходу схватки. Конечно, ты не уделял так много внимания воинской науке, как того бы хотел родитель, но и имеющихся знаний хватало на то, чтобы не быть «собакой на заборе» со «стариковской клюкой вместо копья». А еще на твоей стороне была внезапность, которая, если верить разным наставлениям и словам твоего наставника, всегда была добрым козырем. Правда, стоит заметить, персонажи бабушкиных легенд с таким подходом не были согласны, считая добродетелью рыцарства встречу с противником лицом к лицу с – ну или лицом к морде, в данном случае.

  Рядом пришпоривали коней твои подчиненные, левофланговый орал что-то неразборчивое, подбадривая, видимо, сам себя. Возможно, ты опасался, что на этот ор зеленокожие среагируют и успеют вас встретить, но вокруг и без того было достаточно шумно, чтобы дергаться на каждый звук. Тем более, орку. Тем более, Боссу и его присным. Вы летели, как стрела из арбалета, срывая дистанцию, и три темные фигуры все росли, приближаясь. Три человека против трех орков – не самый лучший расклад, но у вас хватало козырей для того, чтобы иметь все шансы в этой игре.
  К сожалению, помимо несомненных достоинств, в вашей атаке были еще и недостатки, первейшим из которых было отсутствие слаженности. Когда вы почти уже налетели на орков, «Левый» пришпорил коня и первым налетел на не ожидавшего такого поворота орочьего знаменосца. Кр-рак! От силы удара древко треснуло, оставшись в неприятеле, а не рассчитавший силы удара всадник чуть не вылетел из седла. К тому же его враг, едва не рухнув от силы удара наземь, теперь старался своим знаменем прикончить обидчика. А орочьи тотемы, как известно, не имперские стяги – ими вполне можно переломать жертве все кости.

  Твой правый товарищ ринулся на выручку Левому, но, в отличие от него, предпочел копью добрый топор. В неровном свете факелов ты увидел, как блеснул серп лезвия, опускающегося на лысый череп орка, и как пустая башка зеленокожего разлетается от удара, как перезрелая дыня. Дальше тебе было не до наблюдений – пришла пора расправиться с собственной целью.
  Из-за того, что парни вырвались вперед, слаженного удара не получилось, и помощник Босса бросился тебе наперерез, завывая, как сонмище демонов. Ты, как и учили, поднялся на стременах и, уперев руку в бедро, в последний момент сделал выпад. Судя по тому, что оружие у тебя вырвало из рук с силой гиганта – попал, и попал качественно, не по касательной. Можно было надеяться, что орк, если не убит, то тяжело ранен.

  Но прежде, чем ты дорвался до Босса, мелькнуло огромной топорище, от которого ты едва успел увернуться, дернув поводья на себя так сильно, что рисковал порвать лошади рот. Но этого, к сожалению, оказалось недостаточно: еще один взмах, такой же быстрый, как и предыдущий, сделал с черепом твоего скакуна то же, что десятком секунд назад сделал правый со знаменосцем. Вместе с бьющейся в агонии тушей ты рухнул наземь, в глазах потемнело, а в голове всплыли искры, словно ты, как в детстве, смотришь на атлас звездного неба – только звезды не нарисованы на одном месте, а все дергаются.
  В себя ты пришел быстро – сказались уличные похождения и умение приходить в себя и после пьянки, и после удара кистенем в висок. А уж выбраться из-под лошади тебе, со всеми умениями, не составляло труда. За время короткого беспамятства, помимо двух дохлых орков, выбыл из строя еще и Правый – его тело лежало прямо рядом с факелом погибшего знаменосца. Левый еще держался, но его минуты были уже сочтены: судя по хриплому дыханию и тяжело вздымающейся груди, сил уворачиваться от ударов секиры у него почти не оставалось.

  А вот у тебя было порядочно возможностей. Но вот какой из них воспользоваться, решать было только тебе.

***

  На твою просьбу – скорее даже мольбу – кислевитка только губы поджала да покачала головой сокрушенно. Но не смотря на то, что твой пассаж про служанку ей явно не пришелся по нутру, возмущаться и объяснять тебе всю меру глупости не стала, молча наполнив кубок. Толи после чар, толи после сказанного тобой руки у Марии Гедыминовны подрагивали, и поверхность стола украсила россыпь алых капель, словно кому-то вскрыли глотку.
  - Вольфенбург… - протянула магичка задумчиво, словно силясь вспомнить, причем здесь этот город. Не пришлось – ты явно дала понять, что вопрос этот был задан не из любопытства, а в опаляющем волнении.

  Молчала ты, боясь произнести хоть слово. Молчала кислевитка, чуть нахмурившись. Только негромкий стук ногтей по кубку выдавал, что расслабленная поза наставницы – не более, чем фикция, скрывающая под собой что-то гораздо более глубокое и, возможно, опасное. Ты видела, как темнеют ее глаза, напоминая лощины, затапливаемые утренним туманом, видела две параллельные морщины, прорезавшиеся на гладкой коже переносицы. Тебе казалось, что стук сердца заглушает даже звуки боя у стен: и, судя по всему, сердце кислевитки билось в такт с твоим – его ты, по крайней мере, не слышала.
  Наконец, лицо волшебницы разгладилось, принимая прежнее выражение прикрытого легкой иронией спокойствия.
  - Пёс! – голос ее был негромким, но дверь сразу распахнулась, впуская в покои унгола.
  - Хозяйка? – начало разговора до одури напоминало состоявшуюся недавно беседу.
  - У леди Сиены есть незаконченные дела в пределах трактирных стен. Ты пойдешь с ней и выполнишь любые ее приказания. А это, - протянула она что-то в сжатом кулаке, - положишь на ее фургон.
  - Пойти с молодой хозяйкой… Защищать молодую хозяйку… Положить на фургон… - телохранитель, протянув лопатообразную ладонь и сграбастав переданное, уверенно покивал.

  Магичка перевела взгляд на тебя. Приоткрыла рот, словно в попытке что-то сказать, но оборвала невысказанную мысль, поднявшись со своего места и подойдя к тебе вплотную, так, что ткань ее платья отерлась о твой наряд.
  - Действуй быстро и береги себя, в первую очередь от стрел. Если будет совсем опасно – прокричи мое имя.
  Ладонь колдуньи легла чуть ниже твоих ключиц, и ты почувствовала нечто странное – как будто тебя толкнули, не толкнув. Ты не сдвинулась с места, но внутри все дернулось, как от падения. А после по сердцу разлилось что-то темное и мягкое, теплое и манящее, осевшее на губах металлическим привкусом. Ты почувствовала, что Мария Гедыминовна не лукавит: даже если ты будешь на другом конце трактира, даже если кругом будет бой, она услышит зов.

  …Вместе с Псом ты спустилась на опустевший первый этаж, где только стынущая еда да поваленные стулья напоминали о том, что еще недавно здесь пировали люди. Из-за закрытой двери доносились крики и звон железа, пахло…как-то непонятно. Вроде и паленым мясом, и чужой болью, но этот запах сейчас был на удивление приемлем, не вызывая даже толики дискомфорта. Осмотревшись, ты решила для начала проверить комнату, где остановилась на постой.
  Впереди шел унгол, под чьими тяжелыми шагами, казалось, прогибаются ступеньки. Вот и дверь, которую охранник кислевитки резко рванул на себя, тут же втиснувшись внутрь. Истошный визг и басовитое: «А ну цыть», наполненное такой уверенностью, что визг прекращается.
  Заглядываешь внутрь – и действительно, это визжала Лиззи, вжавшаяся в стену и выставившая перед собой сжатый в дрожащих руках нож кого-то из солдат. Видя тебя, успокоенная девушка оседает на пол, глупо улыбаясь. После короткого разговора выясняется, что все мужчины ушли на стены, и Магнус, кажется, тоже – служанка не вникала в подробности обороны, сразу же после совета вояк - "скрыться с глаз", убежав в господские покои. Быстро собрав твои вещи, а, вернее, покидав их в один из дорожных сундуков, который тут же взвалил на плечо Пес, вы начали спуск вниз.
  К слову, помимо вещей служанка передала тебе обнаруженное на кровати бронзовое колечко с топазом, которое раньше носил брат. Видимо, уходя на битву, Магнус решил его оставить, а Лиззи, не осведомленная о ваших разногласиях, сочла правильным, раз уж вы собираетесь, передать его тебе.
  Не смотря на то, что угрозы не было, унгол потребовал, чтобы ты взяла с собой один из запасных коротких мечей, аргументировав это тем, что даже не умеющий пользоваться оружием человек с мечом в руках проживет на пару ударов сердца дольше, а этого ему хватит, чтобы прийти на помощь. Служанка была с ним солидарна, так и не выпустив из пальцев широкий нож.

  Охранник идти на стены узнавать, как там Магнус, не собирался: ему приказали не оставлять тебя без охраны, и нарушать приказ он не собирался. Лиззи была готова, но тряслась, как осиновый лист. Унгол, успокаивая ее и тебя, понаблюдал в приоткрытую дверь за боем на стенах и, радостно осклабившись, прокомментировал:
  - Защитники пока держат стены! Зная орков, скоро их запал иссякнет, и они отступят! Пойдемте смотреть ваш возок, молодая хозяйка.

  Прикрываемые гигантом, вы вышли за пределы таверны, поспешив к фургону. Но на этом удача закончилась – под истошный крик сверху упало изломанное человеческое тело, а следом спрыгнуло несколько теней помельче. Кто-то из «прыгунов» так и не поднялся, другие, надрывно вереща, катались по земле, а остальные пятеро, вскочив на ноги, с нечленораздельными воплями ринулись на твоего защитника, справедливо сочтя его приоритетной целью.
  Первого же подскочившего гоблина – а никем иным эти тени не могли быть, Пес рассек пополам прихваченным топориком, после чего остальные стали осторожнее. Но осторожнее – не значит трусливее. Несколько ударов сердца – и они скопом бросились на унгола, пытаясь не столько поразить его, сколько рассеять внимание мужчины.
  - Бегите внутрь, - зарычал Пес.
  И тут же, словно вторя ему, взвизгнула Лиззи, тыча пальцем в сторону:
  - Вон еще!

  Ты посмотрела за ее пальцем, и увидела, как еще три мелких зеленокожих торопятся к вам. Надо было решать, что делать, и решать срочно.