Крестовый дранг | ходы игроков | Адольф Месер

Древние рощи полны голосов… Жаль только голоса не те, что прежде! Курлычут на своём наречии вывезенные из Святой Земли арбайтеры. Непросыхая вешают им лапшу сменяющие друг друга пасторы. Временами начальственно рявкает брат-рыцарь. Голубой огонёк у них там что ли? Так до Йоля ещё без малого месяц…

Эх, всё гораздо хуже. Римский кум (так ведь, кажется, зовут главного надсмотрщика за рабами – кумом?) объявил крестовый поход на Русь, и теперь его присные-куманьки в три смены готовятся исполнять задуманное. Конкретно эти, которые голосят по древним рощам, обеспечивают стрелковый припас: стрелы, дротики, болты… всё что душе угодно – вплоть до здоровых рогатин, какими лупят из баллисты. И всё бы ничего (не хворост же, в конце концов, собирают: чтоб добрых последователей Отца-Вотана сжигать) – да только так ребятки усердствуют, что скоро и Священный дуб на свои высокоточные зубочистки разберут. А этого допустить никак нельзя! Отец-Вотан на том свете спросит.

С другой стороны, одними зубочистками парни в белых плащах ограничиваться не намерены. Рыцари стрелкового боя, как известно, не ведут: поэтому изо всех сил набирают кнехтов. Много кнехтов. Столько, что добровольцев – тех, кто за звонкий медяк рад заняться кровавой работой – им уже не хватает. Послушать, что люди говорят – откуда уж только всех мужиков насильно ни угнали. Эдакими темпами куманьки Римского кума и на жречество скоро замахнутся. Кудесники, любимцы богов, ведь не кричат на каждом углу о своих истинных взглядах (не самое безопасное занятие на орденских землях!)… вот и загремят в крестовый поход на правах добрых католиков. А этого допустить нельзя тем более! За подобный срам Отец-Вотан на том свете так спросит, что назад в Мидгард побежишь.

Так что думай, Адольф Месер! С чего начать, что первым делом спасать от ребят в плащах с крестами? Святилище или жрецов? Крепко думай, Адольф Месер! Чтоб, когда предстанешь перед Отцом-Вотаном (а когда-нибудь ты перед ним, конечно, предстанешь – хоть и будет то нескоро), обосновать свой выбор кратко и чётко. А подумав – действуй. Чтоб было потом, чем перед Отцом-Вотаном похвалиться…

Адольф стоял и смотрел на лес. Уже давно в нем звучат топоры, а это значит, что люди вторглись в священные земли. Сегодня он пришел ибо слухи вели его сюда. Крестовый поход, в земли Перуного царства, жрецы Одина, бога битв смотрят на него с интересом.
Мало кто может понять их тех, кто готов войти в бой ради самого боя и спасать их опасно, а вот остальные они спрячутся, но если падет великое древо, то новое не вырастит, а жрецы могут появится это дело времени, но для этого нужно святое место и тексты. А так же что бы руны горели своим пламенем.
На поясе мешочек рун достав из него Гебо. И Месер произнес:
- Дар для людей — честь и хвала, поддержка и почет, и бродяге любому милость и средства к существованию, которых иначе он лишен. Дар природы за разорение смерть, но будет она милостивой и чистой.
Тень идет по лесу мизерикордия* в руке, нож госпитальеров, знания как им пользоваться просты, а удар ку-де-грас известен многим. Быстрый и мгновенный, он проходит в сочленение доспехов и пронзает сердце. Лишь небольшая дырочка в теле говорит о его использовании. Выход из кустов, удар и исчезнуть в чаще, дар быстрой смерти, дар великой Хель, что примет в свои объятья врага. И главное оружие врага, для убийство его же, все в лучших традициях отца богини смерти великого проказника. Шутка вполне в его духе, а значит и возможен внутренний раскол, а значит и новые проблемы.
Трупы в разных местах, зазевался и умер, удар милосердия, но сейчас он рука Хель. Смерть тем кто посмел зайти в святую чащу и получить дар быстрой смерти.

Древние рощи были не только полны голосов, но и кишели народом. Публика, впрочем, подобралась такая, что никакой опасности для Адольфа не представляла. Трудно охотиться на ту дичь, которая в курсе – что дичь тут именно она, и ведёт себя соответствующе. А здесь таких не водилось. Лесорубы, невольные гости из далёких жарких стран, в местных реалиях были откровенно ни в зуб ногой: этим все «северяне» были на одной лицо, а любые «северянские» разборки – откровенно до лампы Аладдина. Пасторы уповали на свой статус, ну а крестоносные рыцари одних себя хищниками и почитали. Следопыт Месер никого не интересовал – так что мог перемещаться по лесу совершенно свободно. Не попадаясь, разумеется, лишним людям на глаза… но этому искусству его учить и не требовалось, верно?

С кого же страшному жнецу Вотана разумней было начать свою жатву? Не с арбайтеров, не с пасторов и даже не с кнехтов: все они, почуяв опасность, охотно разбегутся сами. При том, конечно, условии, что всех их к тому времени не будет держать за горло стальная рыцарская рукавица. Поэтому начинать было нужно именно с рыцарей, которых на весь лес было… всего-навсего трое. Сидели себе у костра, травили байки в стиле: «Не церемонься с мразью пешей. Поймал такого? Сразу вешай!» – и никого, подлецы, не боялись. Что здесь можно было сделать?



Без вывертов подойти к гулякам и аккуратно ткнуть каждого в смотровую щель? А запросто. Рыцари, конечно, будут против… только кто ж их спрашивать-то станет? С тем, кто эдаким макаром медведей с кабанами валил, не поспоришь.

Но можно поступить и поумнее – коль уж в руках рыцарское оружие. Такое оружие, нанесённую которым рану любой рыцарь в два счёта опознает. Дождаться, когда кто-нибудь из ведроголовой троицы отойдёт от костра… и только его одного и прирезать. Пусть тогда братья-рыцари подумают, что за крыса завелась в их рядах. Пусть на собратьев с подозрением поглядят, разборки внутри Ордена устроят. Так оно, пожалуй, даже надёжнее будет. Завалишь всех троих – работы в лесу свернут до назначения новых управляющих. Завалишь одного – глядишь, не до работ господам в белых плащах станет.

Так подсказывала логика. Но решать предстояло Адольфу.

Ночь, тьма и звезды. Адольф усмехнулся, ну не справляют рыцари нужду возле костра, особенно великую, а значит достаточно лишь немного подождать и можно преступать к каверзе в духе своего покровителя.
Рыцарь отходит и в темноте мелькает тень. Двое возле костра даже и не заметили её и быстрый укол, сквозь сочленение доспеха в сердце, а затем в горло, хоть смерть и пришла но то нужно было для плана. Кинжал повреждает связки, и нельзя понять, почему он не кричал из-за удара милосердия либо же из перебитого горла.
Месер оттащил труп туда куда ночью псы рыцари даже и не додумаются заглянуть, если конечно не позвать их. После этого Адольф снял как и доспех, так и одежду сверху оголив полностью торс.
- Время приступать ко второй части нашей шутки, мой покровитель.
Спереди кинжал рисует линию от центра груди и до паха, а затем слева на право. Пересекаются эти линии аккурат в пупке.



- Легкое готово, теперь тяжелое, - прошептал мужчина вслушиваясь в ночной лес.
Перевернув тело, Адольф продолжил свою шалость. Перевернутая пентаграмма самое смешное она одновременно у псов и символ Христа, так и символ сатаны. Но тот же вариант креста, что вниз головой изображен, ведь тоже одновременно говорят что он сатанинский, но и он же символ апостола их Петра. Далее заключить в круг и добавить символы четырех стихий и символ идеи, либо же как его называют духа. Теперь сделать вид, что от сюда кто-то убегал и за ним гнались и готово.
- Шалость удалась, - прошептал Месер, а затем громко прокричал: - Господа рыцари, вы зачем его режите. Это его доспехи, он один же из вас. А-а-а-а спасите.

Человек нырнул в кусты и переместился туда где его не увидят, но он будет видеть все. А псы рыцари должны прийти на такой зов, ведь кто-то из них убивает другого и кого-то не должно быть здесь.

Первыми на месте преступления объявились совсем не рыцари, а совершенно неожиданная фигура. Едва Адольф устроился на своём наблюдательном посту, откуда-то из-за деревьев вышла… женщина?! Ну да, она самая; статная, высокая, красивая. На отправившуюся за хворостом крестьянку вновь прибывшая не походила ни капли. Но что в таком случае эта баба в белом потеряла среди ночного леса? И почему там, где она только-только прошла, на снежном ковре не оставалось ни следочка?!



Над покойным странная гостья остановилась; склонила голову. Кап… Кап… На изрезанное тело упали несколько слезинок. Кровавых слезинок. Затем женщина подняла взгляд – и смотрела она если не на самого Адольфа, то уж точно на то самое сплетение веток, за которым Месер укрылся. Какого чёрта?! Он ведь и сам добрался до кустов, не наследив: никак не могла эта баба понять, куда он подался, закончив шалость.

- Убийца! – хрипло выдохнула женщина. Не больно-то и громко, да слышно её было отчётливо.

Тут в поле зрения ворвались наконец приятели убитого – с разных сторон, как Месер, должно быть, и планировал. Эти странную (и как-то на диво ловко рассосавшуюся в студёной ночи) бабу, похоже, не заметили и не услышали: потому как уставились именно что на труп. Чем уработали их товарища, крестоносцы, должно быть, поняли с первого взгляда – не могли не понять: опыт-то не пропьёшь! – и теперь лихорадочно соображали: а водятся ли, кроме них, в этом лесу обладатели рыцарских кинжалов?

Как оказалось – водятся. Да ещё какие! Синяя пополам с алым накидка поверх тяжёлых доспехов, тех же цветов щит… Выехавший из леса пижон был кем угодно, только не членом Ордена. И, скорей всего, тем самым парнем, на которого озадаченные поиском убийцы братья повесят всех собак.



Шалость Адольфа как будто удалась; делать здесь ему, в общем-то, было больше нечего. Там и сям звучали голоса, мелькали среди деревьев факелы – но остановить опытного охотника куманькам Римского кума не светило. Хоть тресни.

Адольф ушел, не забыв перед этим вырезать на одном из деревьев руну Гебо. Его задание было выполнено и он шел к следующей цели. Вернутся в темную рощу.

Время шло быстро и сам Месер ни на что не отвлекался, пока не достиг древнего и для многих выглядящего заброшенным капища. Вот только это был верхний слой, один из камней вел в туннель, по которому и пошел человек. Не забыв проверить перед этим на предмет слежки местность и закрыть проход. Туннель провел через несколько скрытых мест, о еще парочке он знал и там были защитники этого места, в тусклом свете им нет равных, но это не главное. Он знал где они, ведь когда-то он был там же. В конце прохода был арсенал, здесь было множество разнообразных орудий, доспехов и одежды. И именно сюда он положил свой кинжал к еще трем таким же.

Затем войдя в небольшую комнату, это был зал где в центре было пятно света, а по краям почти полный мрак. В помещении были люди они ходили в полумраке и нельзя понять кто рядом. Адольф остановился на границе света и посмотрел в противоположную сторону, там должен находится один из тех кто ведет темную часть веры, жрец Хель либо Локи.

- Приветствую, я прибыл от священного древа наших любителей сражаться, друидов Одина. Там я стравил псов меж собой, как и следует одному из нас и как того хотели руны. Но не знаю на сколько в безопасности древо теперь, я же пришел по зову. И как верный хитростям отца и несущий смерть дочери готов выполнить следующее задание.

Новое задание Адольф получил лишь несколько дней спустя. Работы предстояло – мама не горюй! Впору было поинтересоваться (по примеру одного вояки из Иерусалимского королевства): а что, дескать, прочие витязи родных богов от греха подальше разбежались? Один я у Одина остался?

Во-первых, необходимо было поскорей убрать того пижона, чьё явление Месер наблюдал на лесозаготовках. Красно-синий оказался графом де Соловцом, дорогим гостем Ордена. Дома, в солнечной Франции, этот тип прославился мастерской ловлей блох на лысой голове и беглых крестьян (что своих, что соседских) – к балтийскому же берегу прибыл, чтобы помочь Ордену с охотой на «грязных язычников». На Месера и его товарищей, проще говоря. Прежде, чем тронуться в путь, лягушатник обзавёлся охранной грамотой с какими-то особо стр-рашными печатями; так что встречу с вляпавшимися в детектив ливонцами пережил, не притронувшись к мечу. И (этим, собственно, и расстроил тех, чьими устами говорили родные боги) без особого труда установил: ни один из присутствовавших на лесоповале побратимов убитого к случившемуся причастен не был. Талант, чтоб его!

Во-вторых, скорейшего гашения облика требовал барон Андреас фон Гур, прозванный Инквизитором. Член орденского капитула, этот владетельный рыцарь систематически выступал за крайние меры против всех, кто допустил хотя бы мимолётную тень сомнения в истинности догматов Рима. Те, кого перспектива подохнуть ни за что на льду Чудского озера не привлекала, значились в списках этого парня едва ли не худшими вероотступниками. «Их не должно быть на этом свете! Эту гниль необходимо если не изолировать, то хотя бы уничтожить!» – неизменно подытоживал свои пламенные выступления барон. Инквизитор не был одинок в своих воззрениях, но его единомышленники – доблестные рыцари Вольдемар фон Нахтигаль, Дитрих фон Ватфогель и Дитрих фон Киссел – не были столь влиятельны, поэтому кирпича просили не так настойчиво.

В-третьих, нуждались в визите вестника смерти ключевые военные деятели Ордена: те, кто занимался организацией крестового похода и с чьей подачи едва не вырубили священную рощу. Начальник тыла фон Берберг, генерал-инженер фон Швиц, обер-медик фон Остланд, казначей фон Беррауэр – отправься любой из этих парней на тот свет, орденская бюрократия принялась бы путаться в собственных ногах и у тех, в чьих душах горел огонь родных богов, появилось бы время подготовить по-настоящему крупную акцию.

Работы было завались… спасибо, хоть исполнить всё и всех за одну ночь никто не требовал. Решать, кого почтить вниманием прежде, доверили самому Адольфу. И что же тот решил?

Адольф смотрел на дела и думал. Что же цель он выбрал и решил взять обмундирование что будет вести его. Рука опускается в мешочек и у него оказывается руна Йера.
- Год - людям надежда. - Произнес Месер, - надежда на лечение и на исцеление. Но год заканчивается для них и пора собрать урожай душ. Тот кто лечит проклятых падет от собственной силы. Урожай смерти соберет ядовитый пар и темный яд.

Адольф экипировался в обличение странствующего монаха св. Бенедикта, что осуществлял паломничество и его путь должен был пройти через земли обер-медика фон Остланда. А так как членам этих монастырей вменялся уход за больными, то и подойти к цели будет проще. В одном из скрытых карманов находится римский скальпель, производство который уничтожило христианство, в еще одном ларец с разными видами ядов, как тех что надо выпить, вдохнуть или же смазать клинок. А так же небольшой саквояж с травами и средствами для кровопускания, плюс пиявки, но среди них было и пару что могли убить, но слабо отличались от обычных. Именно так медицина и принесет волю Хель в земли врачевателя плоти.

Привольное, братцы, монаха житьё!
Чужое добро он сочтёт за своё:
Монаха во всех принимают домах,
Везде отдохнёт босоногий монах.

Правильно выбранная маскировка – залог успеха. Путешествие по балтийским владениям маркграфа фон Остланда оказалось для Адольфа Месера приятным и необременительным: благочестивому монаху здесь были рады в каждом доме. Кушайте, дескать, святой отец, пейте, отдыхайте… а монеты свои оставьте при себе. Нас, грешных, Святая Церковь и без того уж славно одарила: век не расплатимся.

С чего бы вдруг такое уважение чуждой вере? Да, земли под фон Остландом содержались в образцовом порядке – но так и до него, при родных богах, тут был вовсе не срач коромыслом. Неужто отцы-экзекуторы, сиречь инквизиторы, до такой степени честной народ замордовали? Может, и так… только вот ни один из тех неизвестных отцов Адольфу по пути так и не встретился. Да и народец местный, по правде говоря, замордованным отнюдь не выглядел. Счастливым выглядел народец; до неприличия счастливым.

Загадка разрешилась на званом обеде, что в честь дорого гостя – шутка ли: паломник из самого Рима да в нашем медвежьем углу! – дал маркграф. Хлебосольный хозяин (как и многие медики) баловался на досуге алхимией. Ни философского камня, ни способной мгновенно исцелить любую рану панацеи* он, правда, пока не получил – зато синтезировал в своей магилабор-зале средство, в короткий срок и без побочных эффектов увеличивающее… женскую грудь. Пропадать добру негоже, и фон Остланд распорядился бесплатно раздавать эдакое снадобье всем насельницам своих владений, какие пожелают им воспользоваться. В следующий раз по горло ушедший в дела обер-медик вспомнил о своём открытии спустя примерно полгода: когда ландкомтур, управляющий балтийскими владениями маркграфа, сообщил, что на вверенной его заботам территории не осталось ни одной некрасивой женщины.

Фон Остланд выкроил время, съездил, осмотрелся. Ландкомтур не преувеличивал: не осталось; ни единой. Все как одна – от последней крепостной до супруги с дочерью самого ландкомтура – были диво как хороши. Но ладно бы только это! Стило Евиному племени обзавестись роскошными фигурами, лапотники вдруг прекратили бунтовать по поводу и без – а местные язычники неслабо поутихли.

- Потому как только последний дурак пойдёт махать дрекольём или жечь кирхи, когда в родной хате ждёт такая баба, – весело закончил вводить «отца Адольфа» в курс дела маркграф, жестом изобразив, что за смысл вкладывает в слово «такая». – Совершенно случайно я то снадобье получил – а оно вон как вышло. Его преосвященство Владольф Дерптский благословил, так что со дня на день станем гнать его по-настоящему массово. Весь орденский край зальём, всем бунтарям найдём занятье!

С маскировкой Адольф Месер не прогадал. Не представлял обер-медик, кто перед ним на самом деле; однозначно не представлял. Но вот не прогадал ли вестник смерти с выбранной мишенью? Подбросить фон Остланду отравы в кубок (так, чтоб ни одна собака не заметила) было нетрудно… но стоило ли? Убьёшь такого – женщины всех времён проклянут: и родных богов, и их жречество. И тебя персонально, Адольф Месер; самым страшным женским проклятьем.





* – гипотетическое средство, позволяющее эффективно лечить любую болезнь и регенерировать любое увечье; одна из субстанций, над получением которой работали алхимики. Нужная штука для начальника военно-медицинской службы, очень нужная.

Адольф слушал и улыбался. У него был один интересный яд "поцелуй Хель", но знания. Но вестник Хель не бросает задания кто бы не был его целью. Хотя не верно это, но сейчас не тот случай как бы хорош не был этот человек, он выбрал не ту сторону. Яд отправился в кубок и цели осталось жить три дня. Самое интересное в том, что яд в конце срока вызывает дикое возбуждение и в конце с последним оргазмом тело покидает жизнь.
- Интересно а рецепт этого средства узнать можно? - произнес монах, - хотелось бы изучить. Ведь оно может помочь лечить души неверующих, показывая как Бог заботится о пастве. А я могу разнести его дальше в своем пути и давать достойным, что усилит нашу великую веру.

- Охотно, благочестивый брат, – кивнул фон Остланд на просьбу поделиться рецептом. – Просто накапать фляжку, увы, не смогу: досадное происшествие временно оставило мой замок без магилабор-залы, и прямо сейчас снадобье гонят только на епископском подворье в Дерпте – но мой секретарь запишет вам пошаговую процедуру приготовления.

- Осмелюсь заметить, герр маркграф, – взял слово один из рыцарей, сидевших поблизости. – Благородная фройляйн фон Бергер во время утренней прогулки упала с лошади, так что в ближайшие три-четыре дня не сможет взяться за стилос: мне пришлось временно заключить её руку в лубки.

- Плесни нашей доброй Зенте остаток зелья, Ганс, – распорядился фон Остланд. – Что мы, злодеи? Пусть девочка взбодрится.

- Вот поэтому-то грязным язычникам никогда не победить воинов креста на ни на море, ни на ложе любви, – включился в беседу другой рыцарь. – У них на уме сплошь плоскодонки.

Весёлые ребята трубили под началом орденского обер-медика, ничего не скажешь.

* * *

После трапезы герр маркграф предложил Адольфу… поучаствовать в оргии?! Ну да, именно это и предложил. Дескать, благочестивый брат интересовался особым зельем: так пусть своими глазами полюбуется на эффект от его употребления. Для «Поцелуя Хель» было вроде бы рановато – значит, подобным утехам фон Остланд и его окружение предавались частенько. Что ж, тем лучше. Никто не заподозрит, что смерть орденского вельможи связана с чем-то, кроме переизбытка постельных утех. Ни одна собака носа не подточит! Жнец мог смело шагать к следующей цели… только вот стоило ли оно того?

Рыцари, как оказалось, даром что псы – а имеют, что предложить народу. По крайней мере, женской его части. И если сейчас виновных в гибели рыцаря вряд ли найдут даже пресловутый де Соловец со своими помощниками фон Раухом и фон Готенландом*, в другой раз всё может кончиться не так невинно. А если орденские ищейки ухватят Месера хоть за самый кончик хвоста – потянув за него, они в конце концов выйдут аж на жрецов самого Вотана. То-то воплей тогда будет! И то-то опечаленная безвременной кончиной любимых рыцарей (любовников, содержателей и кто они там ещё есть) женская братия примется пилить имеющихся под рукой мужиков: идите, дескать, в крестовый поход – раз уж противостоят крестоносному воинству такие, мягко говоря, ка-а-злы. А кто откажется, тех скалками погонят.

Вот кабы наложить лапу даже не на запасы разработанного фон Остландом зелья – а на дерптскую магилабор-залу со всей её машинерией… это было бы дело! Гнали б тогда служители родных богов чудесное зелье, раздавали бы там и тут – да не забывали говорить: все, дескать, восхитительные эффекты суть благословение матушки нашей Фригг (кому как не ей заниматься увеличением женской груди?). Вот тут-то, пожалуй, на крестовом походе можно будет и впрямь крест ставить. Потому как только дурак станет под знамя с крестом, когда по-настоящему весомые благословения (по паре штук за раз) раздают совсем под другим знаменем – под стягом родных богов.

Словом, Адольфу Месеру имело смысл крепко подумать: продолжать ли то, что задумал – или скормить фон Остланду противоядие да заняться епископским магилабором. Зачем противоядие? Так герр маркграф аж брызжет от желания продемонстрировать своё открытие тому, кого считает гостем из далёкого Рима; он, соответственно, и обеспечит язычнику визит во владения Владольфа. И обеспечит, и сам всё покажет, и расскажет.



* – то бишь соответственно Дымовым (от нем. rauch = дым) и Крымовым (один тёзка Месера в своё время планировал переименовать Крым в Готенланд, но что-то пошло не так). Вы таки смотрите «Улицы разбитых фонарей, 1242 edition» ^^