Крестовый дранг | ходы игроков | Арно

Что сказать? Выступление Арно... имело невиданный успех: во всяком случае, как сценический номер. А вот насколько ценной оказалась полученная информация? Это борцу за свободу предстояло решать самому.

Гроссграф на золоте сидит; далеко гроссграф глядит – покуда слуги нагишом бегают? Ну, как привыкли, так и бегают. Что ж он, благородный рыцарь фон Беррауэр, деспот какой: с людьми (пусть и насквозь дикими) вопреки их укладу поступать? Эдак только мракобесы-язычники в стародавние времена делали. А он – цивилизованный феодал цивилизованного тринадцатого века.

Увезли диких людей в тундру... точней – из тундры? Плохо; да выбора не было: не то б истребили всех тамошние язычники. А так живы, здравствуют; глядишь, со временем ещё и край родной у тех язычников отберут. Не сдюжат сами – Орден поможет, дайте только с русью управиться.

В гроссмейстеры гроссграф, оказывается, не рвался. Или рвался – но предпочитал (держа в уме, что шпионы там – шпионы здесь) помалкивать до поры о своих планах. Впрочем, и кровопролитие его не пугало. Кто-то, конечно, борьбы за власть не переживёт. Зато оставшимся жить станет лучше, жить станет веселей: их же, не чужой барин на ступеньку выше поднимется!

Что там ещё? Право первой ночи? Так не возражал прка никто: ещё и по золотому на добрую память брали. Тяжкий труд крестьян? Ну а кому скйчас легко-то?! Пусть хоть пашут – раз на войну не тянет.

Кислый, короче, фрукт восседал на посту орденского казначея. Циник без ненужных амбиций – зато с хорошим заделом для крестового похода к скандинавским язычникам. Кусать эдакую фруктину себе дороже: прослабит так, что мама не узнает.

Ужин продолжался; на сцену вышел следующий артист. А что Арно? Как он намеревался провести остаток вечера?

Собственно, раскланиваясь и принимая аплодисменты, Арно понимал, что все прошло примерно так хреново, как и планировалось. Было бы странно ожидать от казначея откровений при полном зале самой разной и не обязательно дружелюбной и держащей язык за зубами публики. Да и самые острые вопросы - как и куда движутся денежки - Арно не мог задать по всем тем же причинам. Что же, если не получилось в лоб, то, может быть удастся каким-то обходным путем? Да и про Ф забывать не стоило. Как-никак девушка обещала ждать. Пусть и не до гроба, но до конца вечера точно. Потому Арно махнул рукой (мысленно, конечно мысленно) и решил отложить разговор с казначеем на более удобное ночное время. Так сказать, наедине. Без свидетелей. Хотя, судя по всему, даже без свидетелей разговор будет проходить весьма тяжело. Гроссграф не выглядел легкой добычей. И Арно задумался о том, чтобы закончить разговор в покоях графа хорошим ударом засапожного ножа. Ну раз уж на словах не получилось договориться. Хотя, наверно, данное событие не слишком здорово повлияет на судьбу молчаливой дикарки!?

А пока он покинул залу и принялся шататься по замку, разыгрывая тупую и немного пьяную деревенщину. Мол, никогда раньше такого не видел, хочу посмотреть. Особое внимание он уделял проходам на господскую половину, постам, стражникам, нарочито любопытствовал, где же спит граф. Но не наглел - и если гнали, то уходил, кланяясь и извиняясь. Заодно спустился на кухню, поинтересоваться судьбой Ф - долго ли ей там пробовать блюда? или уже можно уединиться!?

Прогулка оказалась на диво плодотворной. Довольно быстро Арно наткнулся на Смеральдину, одну из звёзд труппы мэтра Барабаса. Та – сияя, будто новенький золотой – во все лопатки чесала в то крыло замка, где разместили артистов. И, конечно, не преминула похвастать: господин гроссграф, мол, выбрал меня – а не коровищу Фантеску или дурищу Серветту. Лечу, дескать, марафет наводить: для ночи с барином. Похвастала, чмокнула Арно в щёку – да помчалась своей дорогой.



Ну, понять герра казначея, в общем-то, можно: Смеральдина и впрямь чудо как хороша. Красивая, отнюдь не дура, с чувством юмора. Такая, пожалуй, не на одну ночь – на пост любовницы претендовать может. Пусть не единственной и даже не главной, зато уж точно постоянной. А это, знаете ли, достижение. Век актрисы короток – но любовница может сохранить место даже тогда, когда юная мордашка подвянет, а некогда тренированное тело станет не таким гибким. Мужчине ведь и поговорить порой с кем-то нужно, и деликатную миссию кому-то поручить… а другой мужик (будь то собрат-рыцарь, оруженосец или слуга) сгодится не для всякого разговора и не для всякой миссии.

Словом, взаимный интерес феодала и клоунессы вопросов не вызывал. А что Арно? А он получал дополнительную возможность проникнуть в апартаменты того, с кем хотел побеседовать. Набиться под тем или другим предлогом Смеральдине в провожатые – и дело в шляпе. Ф-то мало ли когда освободится – а очаровательная старлетка тут как тут.

* * *

Всё, впрочем, можно было обстряпать и без старлеток. Как такового Арно в хозяйские покои никто пускать, конечно, желанием не горел – но туда вполне можно было просочиться по карнизу, с внешней стороны стены. Риск? Конечно, риск… но не для такого человека, как Арно. Да и Ф никто дождаться не запрещал.

Имело смысл только держать в уме вот что. Говорить с гроссграфом, пожалуй, следовало аккуратно: без ножей в качестве острых аргументов. Слишком уж много шастало вокруг тех, кто был заинтересован в его добром здравии. И если живым герром казначеем те же Смеральдина и Ф будут отлично пользоваться сообща – то Арно, если он прикончит герра казначея, дамочки поделят. Так, как будут (если верить штатной гадалке Барабаса) делить парней девушки в несуществующем пока великом германском городе Расчленинбурге…

Он как можно добрее улыбнулся своей спутнице и соратнице по актерскому ремеслу. И сказал искренне.

- какая приятная новость! У графа отменный вкус и зоркий глаз! Углядеть такую жемчужину! поздравляю тебя с повышением! Приятного тебе вечера!

Хотя было понятно, что разговор с гроссграфом становился все более и более призрачным. Две девицы под окном будут говорить о ком? Не ругаясь, не страдая, господина обсуждая. Феодал прирастал девицами быстрее, чем прокисало молоко в жаркий летний день. И каждая была готова для него умереть (как Ф) или убивать (как Смеральдина). О, Арно не обольщался. Милая девушка, ощутив намек на повышение своего статуса, будет убивать всех и вся, кто помешает ей стать любовницей. И то, что Арно помогал ее труппе и ей лично заработать деньгу ничего не значило. Это уже было. Оказанная услуга ничего не стоит. А вот сытное житье-бытье в глазах девицы явно перевешивало все прошлые заслуги. И что делать борцу за народ? Если представители, точнее представительницы того народа готовы отдать все за близость с казначеем?! И какие боком тут вписывается он, Арно? С его странными желаниями поговорить и еще более странными желаниями узнать цвет потрохов немца. И подставлять обеих женщин было весьма ... неприятно.

оставалось одно. Дождаться Ф. Дать Смеральдине насладиться общением с гроссграфом. А потом, когда все уснут - поговорить. И даже если потребуется кинжал - Арно покинет замок. А слезы... Что ж, в женщине их не больше ведра. Поплачут и перестанут.

Читая в туалете, Дитрих
Рефлекс условный приобрёл.
Ему теперь в библиотеку
Категорически нельзя.

Такими вот, в частности, стишками развлекала Смеральдина гроссграфа и его гостей. И, похоже, доразвлекала до того, что рефлекс выработался и у радушного хозяина: едва расставшись с клоунессой, Арно наткнулся на сопровождаемого стражей фон Беррауэра. Тот, судя по скорости шага, с известными намерениями направлялся к одной из установленных на крепостной стене деревянных будочек. Вот до чего доводит близкое знакомство с авангардным искусством!

Для Арно происходящее означало возможность поговорить с казначеем досрочно: прямо сейчас. Подняться следом на стену, снять трёх сопровождающих да сколько-то наблюдающих за окрестномтями караульных – и вперёд. А после можно будет и замок покинуть, просто спустившись по стене. Ф, конечно, обидится (звал на перины, звал... а сам в кусты?!) – но ведь слёзы её Арно уже оценил, не так ли?

Арно поклонился гроссграфу - все же сейчас он не народный мститель, а актер. И показывать свою гордыню однозначно не стоит. И ... отправился в другую сторону. Потому как Арно, может, и нехорощий человек. Но отвлекать даже врага от возможности вдумчиво и неторопливо подумать о вечном - он был не готов. Хотя умом понимал, что для покушения идеальное место. Человек там всегда один. Спущенные штаны не добавляют ловкости. А сосредоточенность на, кхм, процессе, не позволяет смотреть по сторонам. Кроме того, часть тела открыта. Но - грязно и некрасиво. Иногда ему виделся странный замок, удивительные узкоглазые люди желтого цвета, некто в богатом странном наряде. И острие копья, выскакивающее прямо из дыры нужника и протыкающее... да, да, то самое отверстие в теле человека. Но Перкунас против такого - и Арно не будет трогать гроссграфа.

С другой стороны, можно посмотреть куда пойдет цель после стены. И прикинуть, как скоро освободится Ф. А то, может быть, Смеральдина ночью и не потребуется в покоях гроссграфа? Если уж еда оказалась слишком уж острой. И фон Беррауэр совершит еще не одну прогулку на стену.

- Бросай гнилое дело, брат, – сказал кто-то за спиной Арно. – Нельзя спасти людей от них самих.

Где подала голос незримая покуда паскуда? Там, где кроме Арно определённо никого не было. Слышал ли мститель, как болтливый пакостник подобрался к нему? Нет. Мог ли кто-нибудь из гроссграфской челяди провернуть эдакий финт? До колик сомнительно: не та у ребят подготовка, чтобы так вот подкрадываться к серьёзным людям. Кем, наконец, был загадочный говорун? Судя по говору – самым что ни есть своим; судя по говору – братом-прибалтом. И как такое пнимать?!

- Люди имеют право жить в свободной стране, – продолжал тем временем некто. – Но имеют право жить и в несвободной, если уж это им так нравится.

Арно всегда знал, что в своей постели не умрет. Ибо орденцы злопамятны и настойчивы. Но это не очень сильно пугало его. Рано или поздно все там будем. И последний нищий, и первый король. И даже Смеральдина в обнимку с гроссграфом. Но так не хотелось отправляться на тот свет именно сейчас. А что еще сулили эти слова от неизвестно кого? Достаточно тихого, чтобы подкраться со стены. И достаточно осведомленного о его планах. Все же Арно не трепался на каждом углу, что он борец за свободу родной страны. А незнакомец знал это. Или это было несколько человек? Все же брать в одиночку бойца, которому нечего терять - занятие или для очень уверенного в себе воина или для глупца. Или с ним хотят поговорить? Но кто?

Медленно, стараясь не делать резких движений, Арно повернулся в сторону голоса.
- я и не спасаю людей от них самих. Я спасаю их от захватчиков. И да, я бы изменил фразу - люди имеют право жить. А при Ордене жить имеют право лишь отдельные. Прочие же работают, выбиваясь из сил, ради таких вот... людишек. Кстати, если уж люди имеют право жить в свободной или несвободной стране, то почему же тот же самый гроссграф не воспользовался этим правом у себя на родине. А пришел, да еще с мечом, на мою родину. Мне это и не нравится.

За спиной Арно... не оказалось ни единого человека. Только размытая серая тень; она, должно быть, и завела сомнительный разговор. Призрак – или у гроссграфа пиво какое-то некондиционное? Пожалуй, призрак: сам-то фон Штернау на стену явно не с глюками говорить поскакал. Где ж, в конце-то концов, обитать уважающему себя призраку – как не господском замке? Точно уж не в хате у какого-нибудь Питераса Пениса, в самом-то деле!

- Не жить – это когда становишься, как я, – в голосе тени звучала насмешка. Давай, дескать, расскажи: как ты там не живёшь, не перебираясь с этого света на тот. – А работать так даже интересно. Я вон пасечником был, лучший мёд в округе к барским столам поставлял; ничего, и сейчас бы скотинку свою полосатую погонял с удовольствием.

Призрак-трудоголик? Оригинально.

- Кто ж их знает, бар этих, – отвечая на вопрс Арно, сгусток мрака аж пожал плечами. – Но я им рад. Не будь рыцарей, дочки мои за пьянь деревенскую б выскочили; а так хоть и наложницы – а при знатных господах!

Н-да... Такому свобода, пожалуй, и впрямь без надобности. И таких ведь выше крыше. Можно подумать, условный папаша условной Смеральдины сильно расстроится, если доченька осядет в бургграфском замке – вместо того, чтобы выйти замуж за деревенского дурачка Науседу. Да хрен там! И что бедному борцу за свободу отвечать тем, кто эту самую свободу даже за гробом в гробу видал?

Рука дернулась было перекреститься, но жест этот, пришедший от чужаков,Арно отверг. Вместо этого вскинул голову, прошептав, мол, помоги Перкунас, не оставь без защиты воя своего.

- И, конечно, таким как ты сейчас стал исключительно благодаря таким как я, а не добрым господам? Это ж таким, как я, не сидится, тянет повоевать, а вот таким как ты гонять бы пчел по пасеке да бед не знать? Так что ли? Али ты оброк не платил? Или у тебя все из бортей не выгребали, чтобы заплатить подать?

Да и дальше было что сказать и чего спросить.

- А ты не думал, друже, как, кстати к тебе обращаться, откуда в нашем краю взялись пьяницы? Вино же привезли нам пришельцы. Не растет у нас винная ягода. А хмельные меда не такие уж и хмельные. И кабы не орденцы, вышли бы твои дочери замуж за обычных трудяг, знающих с какой стороны держаться и за плуг, и за топор. Конечно, когда самых сильных перебили, а слабых споили - то куда дочерям деваться-то. Только услаждать хозяина. Да вежливей, чтобы не заменил на какую-то перелетную пташку, как та же Смеральдина. Так что ... не согласен с я тобой, душа заблудшая, ой, не согласен.

Глаз у призрака не наблюдалось, однако – за это можно было поручиться! – стоило Арно задать первый вопрос, мертвец поглядел на него… с сочувствием?! Ну да, именно так: как на дурачка деревенского вытаращился. Дожили, ёлки-палки. Где он, Арно, безупречный борец за свободу – и где, не в приличном обществе будь сказано, какой-то дохлый пасечник! Может, правильно господа-рыцари таких вот сочувствующих по конюшням дерут? Чтоб воспалениями борзости не маялись.

- Довоевался ты, братец, – вздохнула тень. – Люди, знаешь ли, и от старости умирают.

О как. Не, так-то логично: многие на этом свете задержаться пытались – да ни у кого пока не вышло. Может, и появятся такие в грядущих временах… но это уж точно какая-то другая история.

- Антс я, Краутов сын, – представился потерявший берега жмур. – Тебя по имени не знаю, но вижу: молод и не из простых. Значит, на земле ты, почитай, не жил; потому в небылицы про трудяг и веришь.

Смердяковщина какая-то – если говорить терминами грядущих времён. Хотя, в чём-то этот собачий… в смысле, Краутов сын безусловно прав. Много ли Арно помнил о своей жизни прежде, чем попал к епископу? Ну как не было тогда вокруг него никаких трудяг – а были сплошь горькие пьяницы? Тогда крестоносной братии, пожалуй, и спасибо сказать не грех: за то, что сам таким не вырос.

- И дочерей на выданье у тебя нет, – безглазая тень явно с хитрецой прищурилась. – Не то б понимал: хороший отец дочке не ткать да жать с утра до ночи пожелает, а с барином постель делить. И осуждающим поленом в жбан пропишет.

Н-да… Складно лепил пчеловод; не такой-то и заблудшей оказалась шастаюшая по замку душа. Сволочь, конечно – однако с чёткой картиной мира. И (что немаловажно) из народа, из простых: попроще, чем сам Арно. Такого "барской мордой" или как-то в том же духе не обзовёшь. А как ему тогда отвечать?

Или – не отвечать? Или – действительно бросить "гнилое дело" да не портить крестьянским дочкам их счастье? То самое народное счастье, за которое Арно вроде бы и сражался.

Чем больше слушал Арно призрака (Антса сына Краута), тем больше он недоумевал. Нет, оно и понятно, что сам он мало что помнил про жизнь до плена. Понятно, что многое могло ему казаться хорошим спустя годы. Но чтобы так извратить жизнь до немцев - в голову ему не приходило.

Что помнил он, Арно? Его сородичи жили большими семьями, родами. Связь по роду считалась самой главной и самой крепкой. И потому, собственно, так ценилась женское целомудрие. Чужак, переспавший с женщиной рода, входил в род - и все прочие обязаны были относиться к нему как к родственнику. И потому отдать женщину на сторону, чтобы ей пользовался хозяин - занятие немыслимое. Отцы в таком случае часто убивали дочерей, мужья - жен, а братья - сестер. А тут призрак хвастается, что лучше его дочерям бросить род, забыть честь и тешить похоть завоевателей?!

Хотя может и не то помнил Арно про другую жизнь. Виделись ему небольшие деревеньки в лесной глуши. Виделись тяжкие рабочие дни. Порой мужчины уходили в набег на соседей. Порой кто-то приходил к ним. Не было городов, торговцы торговали прямо с лодок, правда, не так часто - в этих землях их мало что интересовало. Разумеется, не было никаких пьяниц. Не было роскошных покоев - но не было и нищих лачуг. Да, жрецы и военные князья жили побогаче. Но пропасти - как сейчас между народом и немцами - не было. Но может все было иначе? и помнил Арно вовсе не прошлую жизнь? А красивую сказку, легенду, морок? Если так - то и бороться действительно не стоило дальше. Зачем, если всем было хорошо и привольно под сапогом хозяина? В голове его звучали странные строки.

Я вспомнил о былом печальной сей земли —
Кровавую и мрачную ту пору,
Когда сыны ее, простертые в пыли,
Лобзали рыцарскую шпору…

Но пчеловоду Арно ответил так.
- Покойся с миром, Антс. Нет у меня дочерей. И в небылицы про трудяг я может и верю. Но вот во что веришь ты? Может, ты тут такой же пришелец, как и эти рыцари? А?

- Свой я, местный, – негодующе отмахнулся призрак. – Лоховский.

Лоховский? Это, конечно, многое объясняло. Имелась такая деревенька, Лохово, на бескрайних балтийских просторах. Та, в принципе, ещё дыра – была, покуда орденские старатели не нашли поблизости железную жилу. С тех самых пор стало Лохово едва не главной кузницей Ордена в этих краях. Железо – рядом, древесины на растопку горнов – за деревьями леса не видно; грех не пользоваться. Местные же под такое дело изрядно поднялись: кто в мастера пошёл, мечи-доспехи ковать, а кто и расторговался. Собеседник Арно был, похоже, из второй категории.

- А верю я в то, что мы (эсты, латы, литы) можем всё, – невнятное колыхание тени должно было, по-видимому, означать воздетый палец. Слушай, типа; и не вздумай потом сказать, что не слышал. – Если хотим. И раз уж не мы немца побили, а немец нас – значит, не больно-то мы свободы и желали.

О как. Пасечник-супермен! И что ему отвечать? Что добрые балтийцы – никто, а звать их никак? Хар-рошенькая позиция для борца ща народное счастье.

Пожал плечами Арно. Не ругаться же с призраком, тем более, с лоховским. Коему повезло погреть руки на заказах добрых господ орденского разлива. Но не у всех же были залежи железа под боком. И далеко не все рыцари спрашивал согласия местных девиц, волоча тех за косы да в кусты.

- Тут ты прав. Ну почти прав, Антс. Мы, конечно, можем все, если захотим. Но вот умер ты от старости - значит, жить не хотел, получается. Выпал град, побил посевы - видать мы, ливы и прочие, есть не хотели или там урожай убирать. Переплывал реку, выбился из сил и утонул - значит, не очень-то другой берег был нужен. Так во всем. Есть же вещи, обстоятельства непреодолимой силы. Вот тот же рыцарь. Вроде человек как человек. Если драться с ним один на один на кулаках - побить его можно. А коли он в доспехах, да с мечом, да в строю, да на стене каменного замка - то с ним просто так уже не сладить. Нужны доспехи не хуже, нужно оружие, нужна дисциплина, нужно умение строить и штурмовать такие замки. Да, и этому тоже можно научиться. Но тут за ошибки карают смертью. И надо выбирать - то ли учиться драться, то ли пахать. А то бывает и учиться-то не у кого. Или железа нет, доспех выковать. Да мало ли что. Это, Антс, видимо, только оттуда, из мира мертвых, кажется все так легко и просто. А ведь оно все не так.

Он покосился на то самое заведение, где все еще размышлял о вечном гроссграф. Или уже закончил?

-Может, надо ходить да напоминать всем, как оно жилось раньше. Призывать скинуть ярмо с шеи. Учиться драться и убивать. Но ведь кому-то проще сидеть и торговать, не так ли? Неужели они уже победили? И твои внуки, Антс, будут гордиться своим ублюдочным происхождением? И поучать так же своих детей? А на таких как я будут устраивать облавы и выставлять головы у ворот?

Скрипнула дверь, вышел на воздух хозяин замка. Эскорт – пара стражников (для Арно на один зуб) – изобразил алебардами уставной "привет Вождю". Мстителю следовало подводить под задушевной беседой черту: если он, конечно, по-прежнему настроен был на разговор с гроссграфом. Последний должен был прошагать там, где окопался сейчас Арно, спустя несколько жалких минут.

- Мои потомки будут жить в великой стране, – призрак также понял, что настало время закругляться. Поэтому решил взять Арно за рога. – Отсюда, с того света, хорошо смотреть в будущее. Победят немцы? Спустя век наша общая страна раскинется от западных морей до восточных. Победишь ты? Родная Литва останется государством-карликом. Такой ли страны ты хочешь своим детям?

Правду ли говорил Антс, Краутов сын? Безусловно. Но – не всю. Загляни Арно в себя (в то, что много эпох чпустя назовут подсознанием), он бы понял: никуда от иноземцев не деться. Пройдёт тысяча лет, и на его землю вновь ступят бронированные полчища. Под иным (на сей раз – трёхполосным) знаменем, сопровождаемые странными людьми откуда-то с Востока и Юга... но рыцари рыцарями. Уж не воины ли то будут Германского государства на Востоке – наследники Ордена! – о котором мститель слышал в аббатстве святого Тзаангория?

- победят немцы - и от нас тут не останется ничего, кроме редких названий, и то не везде. В нашей общей стране мы будем не более чем навозом под ногами. Посмотри на рыцарей, Антс! Если ты не такой как они, не молишься распятому, не платишь подати - то тебе дорога в петлю или на плаху. Ах да, можно попасть еще в постель, к добрым господам. Но, боюсь, мне это не грозит. Разве что кто-то любит мальчиков. Если уж мы, прибалты, не можем оставаться сами собой - а ведь не ты ли говорил пару минут назад, что мы можем все? так вот, если мы не можем остаться сами собой, то, может быть, нам стоит примкнуть не просто к более сильному, но к тому, кто не будет заставлять нам делать то, что мы не хотим? кто будет с уважением относиться к нашей вере? как, например, полоцкий князь Вячко? Или про него врут все люди? Но ладно. Будущее нас рассудит, Антс. Покойся с миром - и не поминай лихом.

а сам Арно, пригнувшись, собрался атаковать стражников. Алебарда, конечно, мощное оружие. Хорошее и прочное. Но оно в первую очередь пробивать доспехи и ломать копья. А вот против юркого парня, да еще на сравнительно узкой стене - не должно сильно помочь своим обладателям.

Арно был прав: алебарды стражникам не помогли. Однако никакого особого впечатления на фон Штернау "эффектный номер" не произвёл. Видал, надо полагать, ветеран крестовых походов на своём веку кунштюки и позабористей.

- Решил выступить на бис? – гроссграф изобразил ладонями пару хлопков. Эдакие аплодисменты, грозящие перейти в мордобитие. – Или заготовил новые вопросы?

Хладнокровен, стервец; не отнять. С другой стороны – а что ему нервничать? Рыцарь у себя дома, в окружении верных людей. Поблизости никого, конечно, не видать – но всего один повелительный окрик...

– Или хочешь послушать меня? – гроссграф хитро прищурился. – О новгородских метательных машинах, которые мы называем Taurus. О тех самых машинах, из которых новгородцы скоро будут забрасывать камнями наши общие города. Интересно, а?

Не выпуская из поля зрения рыцаря, Арно чуть склонил голову, признавая мужество воина. Все же оказаться рядом с возможным убийцей - это не самое интересное в жизни. А он спокоен, словно уверен - плохого не случится.

- Да я бы и выступил на бис, но, боюсь, все что мог я уже показал. А петь лучше в зале, а не на стене. А вот поговорить да, хотелось. Ну и как же без новых вопросов.

Слова насчет новгородцев заставили хмыкнуть.

- Вроде бы пока вас тут не было - то и города никто не приходил забрасывать из taurus. Воевать воевали, в набеги ходили, дань тоже платили. То мы новгородцам, то они нам - во всяком случае, так помнится мне. Но они не заставляли нас работать на износ, не жгли наши кумирни, не строили города на нашей земле... Хотя почему нашей - вы же сюда пришли как хозяева. А когда припекло - наши общие города. Очнулись.

Он вздохнул.
- Конечно, мне ужасно хочется, чтобы вы с новгородцами дрались где-то в других местах, раз уж не можете ужиться вместе. А еще лучше - чтобы вы поубивали друг друга и не лезли на нашу землю. Но, видимо, это все очень уж недостижимые мечты. Ну и ладно. А скажи мне, благородный сэр рыцарь, кто больше всего платит денег в казну и за что? Откуда хватает добра, чтобы строить и содержать замки? Откуда больше всего людей приходят сюда, на "наши" (сарказм Арно казался осязаемым словно снегопад), земли? На каком языке вы говорите с Дикими и как так вышло, что вы понимаете их, а они вас. И, если уж на то пошло, то почему в сваре с новгородцами надо становиться на вашу сторону, а не на их? А? Ну и про машины можешь добавить.

- Что ж ты к новгородцам до сих пор не сбежал? – фон Штернау с интересом взглянул на собеседника. – Раз всё едино: хоть они, хоть мы.

А в самом деле. Хорошо, конечно, за врагами родной земли с луком бегать… но войско-то за собой иметь во сто крат лучше! Завались Арно в Новгород – он бы, думается, не остался без внимания. Такого ни Совет, ни вече, ни князь выслушать не откажутся: ну, как что интересное расскажет. Не уд, чай, собачий – живой представитель внутреннего недовольства на орденских землях. А рассказать Арно мог ведь и впрямь немало! Хоть про входы-выходы в аббатстве святого Тзаангория, хоть про секреты епископской цитадели. Но не завалился, не рассказал. Что помешало?

В таком же духе казначей ответил и на прочие вопросы. Деньги в казну Ордена шли от «добрых людей», с которыми взаимодействовали благородные рыцари Вольдемар фон Нахтигаль и Сергиус фон Михаэли. Были среди дарителей и владетельные бароны с герцогами, и богатые купцы, и бургомистры – но были и простые, даже не всегда зажиточные крестьяне. Ибо «двух лепт достаточно» да «стократ дающему воздастся».

Денег жертвовали много: и на замки хватало, и на воинскую справу, и на щедрую плату кнехтам. Слыхал ли, между прочим, Арно, чтоб хоть один ратник не увидел обещанного золота? Думается, нет – хотя поначалу именно этого многие боялись. «А вот у русичей не так, – не упустил случая похвастать орденский казначей. – Там воевода золотишко в карман сложит, а дружинникам скажет: нету, дескать, не дали. А что дали – то немец украл». Врал фон Штернау? Да хрен его знает. Не побывав у тех же новгородцев, не уличишь.

Сражаться за Орден шли люди со всех концов Германского мира: от, как поётся в старинной балладе, Рима – до самых до окраин. Сегодня в орденских замках легко было услышать не только собственно германскую, но и английскую, французскую, итальянскую речь. Под знамя с крестом святого Зигфрида – чёрной литерой Z на снежно-белом фоне – вставали люди не только разной крови, но и самых разных убеждений. Сенсацией, по словам фон Штернау, стал Николас О’Хара: крестьянский вожак с Туманного Альбиона, приведший на помощь сиятельному рыцарству три тысячи молодцев с бритвенно-острыми серпами да тяжёлыми молотами.

- Одни вы, балтийцы, наособицу стоите, – вздохнул казначей. Похоже, рыцарю было искренне жаль, что не хотят соплеменники Арно в одну шеренгу с германцами в рогатых шлемах да борцом за крестьянское счастье О’Харой в фирменном красном худи. – Так бирюками болотными помереть и желаете. А почто? Вон, даже Дикие люди хотят быть частью чего-то большего. Оттого мы их (а они нас), собственно, и понимаем. Язык ведь у нас, в сущности, один: язык людей, которым всегда мало.

Арно нахмурился.
- А смысл бежать к новгородцам? Да, такое тоже возможно. Но зачем приводить сюда еще и их армию? Чтобы крестьянам жилось еще хуже? Какая разница бедному ливу, кто вытопчет его поля? Рыцари со всего мира, благородные и возвышенные? или новгородцы, что не платят своим воям золотом? Те, выходит, еще хуже будут. Хотя еще как сказать. Раз уж вы принимаете к себе и восставших крестьян, они наверняка будут стараться вымолить тебе прощение. Вряд ли в родной Англии их ждало бы что-то кроме виселицы. А тут поубивал ливов да эстов - глядишь, сам барином станешь. А не повезет - так лучше уж в бою погибнуть, чем в петле болтаться.

Он покосился на стражников, надеясь, что те еще не очнулись.
- Будь вы, немцы, повежливей, может бы и стали. а так не получается. У меня, по крайней мере. Но и бегать лесным зверем до самой смерти тоже не очень хочется. А она, я так понимаю, не за горами будет. Что ж, знать судьба такая. Живи, казначей. Не говорю тебе, будь счастлив, да и не нужно тебе мое пожелание. и без меня найдется и кому пожелать, и кому помолиться, и кому порадовать. А я...

Арно прикинул пути отхода. Понятное дело, что в замке ему уже не оставаться. Вряд ли гроссграф так воспылает к нему уважением, что предложит остаться на ночь. Потому - ускользнуть в сторону, спуститься со стены, надеясь, что погони не будет. И уходить лесами на Восток. Жаль красавицу Ф - но Арно и сам виноват. Не надо было гнаться за двумя зайцами. А так разговор с гроссграфом просто перечеркнул такую возможность. По дороге было время подумать. Как так, вроде бы захватчики, вроде бы война, но все встречные надеялись ужиться с Орденом, прямо связывая с ним свое благополучие и достаток. И что тут делать Арно? Глаголом жечь сердца людей, бросая их на убой против неумолимой орденской машины? Потому - уйти на Русь. Желательно на южные или восточные границы. Да и осесть там у князя какого дружинником. И никогда, слышишь, Арно, никогда не возвращаться в бывший свой дом, в чужую отныне Прибалтику...

«Сражаться Арно не видит возможности, ужиться с немцами - нет желания. Остается только бежать :)», – так, значит, рассуждал народный мститель? Что ж, имел право. Человек, как говорят в далёкой Англии, может сделать только то, что в его силах – и Арно это сделал. А всем, желающим поспорить, следовало сначала превзойти его результат.

Спасибо за игру!