Crimson | ходы игроков | Crimson

Перевёрнутая вверх ногами тварь приближается.

Успеваешь увидеть дряблую безволосую макушку и непропорционально большую голову, сплошь обтянутую складчатой, болезненно бледной кожей, на которую словно нашито безмятежное младенческое лицо, со ртом, обрамленным венцом сочащихся зеленоватым ихором жвал. Это лицо остаётся, словно выжженное лазером на сетчатке – и только уже зажмурившись понимаешь, что глаза существа были как будто скрыты под уродливыми заплатками свежих наростов кожи.

Клацанье теперь совсем рядом. Хитиновые лапки деловито щелкают по потолку над тобой, смещаются дальше. На плечо комбинезона падает, сорвавшись сверху, густая вязкая капля – и растекается с тихим, едва различимым шипением.

Сердце колотится, отчаянно бьётся о рёбра клетки.

Лапы твари щёлкают прямо над головой, то отдаляясь немного, то возвращаясь к тебе поближе. Не шевелишься, почти не дышишь, только дрожишь всем телом – не смеешь открыть глаза.

Сильнее чем когда-либо прежде тебе хочется оказаться в другом месте, как можно дальше отсюда. В идеале где-нибудь там, среди утопающих в сизой дымке гор и свежести припорошенного снегом хвойного леса.

Осознаёшь с запозданием, что не слышишь перемещений существа уже какое-то время. Ещё совсем недавно лапы клацали где-то рядом, но теперь – кажется, уже минуту или около того, различаешь только отдалённый гул генераторов.

Кажется, оно куда-то ушло?

Мне казалось, что это конец. Просто замереть на месте? Я действительно думала, что это может меня спасти?! Что бы там не говорил Тринадцатый, это всё просто бред!

Успокоиться было сложно. Не знаю, как у меня вообще это получилось. Видимо, в какой-то момент я потеряла контроль над своим телом. И это было к лучшему: думаю, я бы сорвалась в последний момент, попыталась бы убежать, когда тварь приблизилась ко мне настолько, что я смогла её разглядеть. Эти человеческие черты лица… Не уверена, ведь я видела чудовище всего секунду, если не меньше. И всё же мне кажется, что я до конца жизни теперь не забуду это видение.

Удивительно, но в последний момент я уже не боялась. То есть, конечно, боялась, но не так, как могла бы. Я задумалась о том, что Тринадцатый намекал, что эти твари были созданы в этих самых стенах. Создавались ли они из людей? Из… детей? Мысль была ужасной. Мне не хотелось об этом думать. Но ещё ужаснее было другое: я не знала, причастна ли как-нибудь к этому.

За всем этим я не сразу поняла, что ещё я увидела: у твари были закрыты глаза! Да-да, именно поэтому она прошла мимо меня. Невероятно! Неужели, это сработало?! Но что же будет, когда её глаза откроются? И открываются ли они вообще? Я не успела рассмотреть как следует, но ставила на худшее, что при необходимости тварь как-нибудь сбросит эти странные наросты кожи. Меня всю трясло. Может, не буквально физически, но именно так я себя чувствовала. Кто и зачем вообще создал этих монстров?!

Когда мысли в голове наконец-то утихли, я услышала тишину вокруг. Тварь… ушла? Мне надо было сосредоточиться на её передвижении! Ладно, я бы заметила, если бы она вернулась ко мне. Умеют ли они подкрадываться? Или они всегда нападают не скрываясь, лишённые каких-либо охотничьих инстинктов? У меня не было ответов, и из-за этого я ощущала себя ещё более уязвимой.

Что, если я открою глаза, а тварь окажется прямо передо мной, лицом к лицу? Успокойся, Ева, успокойся. Ты бы почувствовала её дыхание. Дышат ли они? Нет, не думай об этом. Если бы она тобою бы заинтересовалась, ты была бы уже мертва. Ты не можешь стоять тут вечно с закрытыми глазами. Это не поможет. Ну, может поможет от тварей, но не поможет тебе выжить в целом.

Чёрт! Но если тварь ушла вперёд, то куда же теперь идти мне? Назад в шахту? Тварь ушла из шахты и теперь там пусто. Пусто ли? Твари могут оказаться где угодно! И впереди тоже. Почему? Почему я вообще оказалась в этой ситуации?!

Сперва видишь только размытую дрожащими веками багровую темень, в которой проступают меняющие очертания пятна. Ты зажмурилась настолько сильно, что теперь глазам требуется несколько секунд чтобы снова приспособиться к скудному освещению. Ты видишь знакомый, утопающий в карминовых тонах и уходящий вдаль, коридор.

Пока не можешь расслабиться – ещё неизвестно, что скрывает та часть, что осталась у тебя за спиной. Уже жалеешь, что вообще решила закрыть глаза – а что если тварь находится где-то сзади, и любое неосторожное движение способно спровоцировать чудовище на атаку?

Медленно выдыхаешь и, внезапно поддавшись неосознанному порыву, приподнимаешь подбородок и смотришь вверх.

И, конечно же, оно там.

Бугристый силуэт среди бледно-красного полумрака под потолком, скрюченный нарост плоти, ощетинившийся изгибами и отростками, и широко раскинувший “цветком” в стороны размашистые, полутораметровые лапы. Только голова безвольно свисает вниз на непропорционально короткой, бугристой шее – и лицо, что в вязкой и густой тишине “смотрит” прямиком на тебя. Снова видишь уродливые заплатки плоти на месте глаз, жвалистую округлую пасть – теперь различаешь в её недрах уходящие вглубь глотки концентрические кольца заострённых, почти акульих зубов. Капля слюны срывается с одного из клыков, на миг зависает в воздухе на растянутой склизкой нити, и разбивается о той лоб.

В очередной раз, по, казалось бы, бесконечному кругу, закрутились у меня в голове мысли, вопросы, которые я задавала сама себе далеко не единожды и на которые я так и не нашла никаких ответов. Снова я подумала, что вот это теперь точно конец, не иначе. За краткий миг у меня перед глазами скоротечно пробежала вся моя жизнь, точнее только та недолгая её часть после пробуждения в поде. Почти всё, что я помню. Если бы на каждой развилке, на каждом повороте я выбрала бы что-то другое, осталась бы я в живых или погибла бы ещё раньше?

Ещё был лес. Лес, утопающий в лёгкой дымке. Холодный, наполненный ароматом хвои воздух. Автомобиль и Логан за его рулём. Когда-то я уже сделала выборы, что привели меня в “Арк”, сюда, в комплекс на отдалённой планете. И сожаления о них, о сделанных выборах, мне никак не помогут.

Почти удивительным образом этот довольно-таки простой вывод помогает не впасть мне в панику снова. Я и раньше убеждала себя, что всё просто: я либо умру, либо нет. Но, кажется, только сейчас смогла это понять и принять. Или нет?

Я смотрела прямо в лицо уродливой твари и была полна непонятной мне решимости. Готова ли я принять смерть? Нет. Я видела на что способны эти чудовища, видела жутко изуродованные трупы и понимала, что и моя смерть будет страшной и мучительной. От этого по спине пробежала волна мурашек. Но я так не умру, нет. По крайней мере, не сейчас.

Я смотрела прямо на заплатки из плоти и знала: тварь меня не видит. Она могла знать, что я рядом как-то ещё, но не знала. Конечно, я не была в этом уверена. И всё же, я была ещё жива. Это очень весомый аргумент.

И всего из-за одной какой-то маленькой детали всё могло внезапно из небезнадёжной ситуации мгновенно превратиться в безвыходную: когда капля слюны ударилась об мой лоб, вся моя уверенность пошатнулась. Какая-то часть меня закричала другим “Беги! Теперь тварь знает, что ты здесь!”, но это казалось ещё более безрассудным поступком, чем раннее принятое решение просто замереть на месте. Когда тварь только появилась в начале коридора, может быть у меня и были шансы спастись, но вряд ли теперь, когда дистанция между нами минимальна.

Я закрыла глаза. Не столько потому, что не хотела больше видеть эту чудовищную морду за секунду до своей смерти, сколько потому, что боялась, что слюна затечёт мне в глаза и я не смогу это выдержать.

Я понимала, что если тварь меня обнаружила, то у меня нет шансов. Но если не обнаружила?

Смотришь прямо в уродливую морду безглазого существа.

Вы не шевелитесь – ни ты, ни оно. Эту морду и твоё лицо разделяет чуть больше метра, и временами ты даже можешь почувствовать сладковато-гнилостное зловоние, исходящее из приоткрытой слюнявой пасти. Ты закрываешь глаза, в который раз задумываясь о том, за какие грехи тебе приходится переживать весь этот кошмар. Ты ведь даже не помнишь прошлого – не знаешь, что сделала и из каких соображений принимала решения, которые в итоге привели тебя сюда, в комплекс.

Хочется плакать от обиды и несправедливости, но вместо этого выбираешь вновь зажмуриться и молчать. Новая капля слюны разбивается о лоб и стекает по скуле. Терпишь, стиснув что есть сил зубы.

Дышишь совсем мелко, поверхностно – воздуха хватает едва.

Пока ты остаёшься на месте, абсолютно неподвижно и существо. Временами чуть приоткрываешь глаза, чтобы убедиться – оно ещё там? Минуты тянутся мучительно медленно – не знаешь, сколько простояла вот так, в багровом полумраке и тишине.

Пять минут?

Десять?

Едва ли больше.

Существо по-прежнему свисает прямо над тобой с потолка. Вдруг вздрагиваешь, поражённая внезапной догадкой – а что если оно не охотится, вовсе не выслеживает тебя? А просто дремлет, или даже более того, спит? Потеряло добычу и остановилось на этом месте передохнуть.

И прямо над твоей позицией – просто фантастическое везение!

Везение! Кажется, что именно это слово, внезапно пришедшее мне на ум, совсем неподходящее и такое чужеродное в моей ситуации. С другой стороны, как иначе назвать всё это, как не везением? Я жива, когда как могла быть давно уже мёртвой по целой куче независящих – ну, или малозависящих, – от меня причин! Я могла бы возразить сама себе, что всё же это всё – оказаться не в том месте в не то время – скорее невезение чистой воды. Вот оно, наглядное различие между оптимистами и пессимистами! Но мне сейчас надо быть реалистом, потому что в реальности всё… Да не знаю я, как всё в реальности. Мне хотелось сказать, что в реальности всё по-другому. И, наверное, отчасти это даже было бы правдой. Но всё это, кажется, не имеет смысла. На короткое мгновение я смогла отвлечься от кошмаров реальности глупыми несущественными размышлениями. Но я не могла отвлекаться вечно, игнорируя смертоносную тварь в метре от себя.

Показалась бы твари эта ситуация такой же ироничной, как и мне, когда она бы поняла, что остановилась отдохнуть – поспать? – в одном движении от своей добычи? Конечно, всерьёз я не думала, что эти существа способны на подобные мысли и сложные эмоции. Просто мне надо было думать хоть о чём-то другом, кроме буквально нависшей надо мной опасности, чтобы продолжать контролировать своё тело и разум.

Я хотела уйти, найти безопасное место и перевести дыхание. Но куда мне идти? Я знала, что любой мой выбор будет рискованным. Двери могли защитить меня от этой конкретной особи, но за ними могло оказаться ещё больше этих ужасных существ. Шахта лифта выглядела менее привлекательной, но уже была мною изучена и казалась относительно безопасным местом. Если бы не одно «но»: тварь пришла оттуда. Что я буду делать, если она захочет вернуться обратно? Или если там остались другие?

Вопросы, бесконечные вопросы. На этот раз я не собиралась позволять им надолго задерживаться в моей голове. Осторожный шаг назад. Я просто пойду хоть куда-нибудь. Ещё один. И ещё.

Кажется, что достаточно любого неосторожного движения, чтобы тварь пришла в себя и сорвалась с места. Поэтому сперва медленно, словно проверяя на ощупь воду, шевелишь рукой, потом — делаешь первый шаг, сконцентрировавшись на том, чтобы ни в коем случае не шаркнуть подошвой. Уже привычный приглушенный гул генераторов вдалеке становится спасительным фоном — достаточным, чтобы скрыть, по крайней мере, быстрый стук сердца. Радуешься тому, что на тебе обтягивающий, эластичный комбинезон, который не сковывает движений и не сопровождает их тихим шорохом ткани.

Пятишься, не сводя глаз с зависшего под потолком существа. Шаг за шагом, оказываешься все дальше. После почти десятка таких шагов тебе все же достает решимости отвернуться, и теперь двигаться уже нормально, лицом вперед. Не держать тварь в поле зрения оказывается куда страшнее — теперь тебе мерещится, что она срывается, атакует. Почти чувствуешь, как когти вонзаются в спину, а зубы — в основание шеи.

Вдоль позвоночника расходится волнами морозная дрожь.

И, тем не менее, несмотря на страх и игры воображения, беспрепятственно добираешься до двери в конце коридора.

Консоль на стене горит желтым, предупреждает.

Я думала, что простояла с закрытыми глазами рядом с монстром целую вечность. Но оказалось, что вечность ждала меня впереди: каждый шаг должен был приближать меня к моей цели, к спасительной двери, но этого не происходило. Я как будто застыла во времени, точнее на одном месте. Двигалась, но не продвигалась.

И я не смогла в полной мере сразу осознать момент, когда всё же оказалась рядом с дверью. Ведь ещё секунду назад я была так бесконечно далеко, лицом к лицу – к уродливой морде – с тварью! А теперь смотрю на ровный, до боли знакомый и такой невыносимый жёлтый свет консоли. Наверное, я должна радоваться, что консоль не горит красным? Но у меня нет на это сил. У меня вообще не осталось сил! Со знанием дела я могла теперь сказать, что застыть на месте и не шевелиться гораздо мучительней и невыносимее, чем упорно забираться в полной темноте по шахте вверх.

Я провела рукой по лицу, убирая остатки чужой слюны и вытирая её о комбинезон. Всё тело пробивала мелкая дрожь то ли от мерзости, то ли от страха, то ли от бессилия. Возможно, от всего сразу. Мне хватило смелости обернуться назад и убедиться, что тварь всё ещё на своём месте, никуда не ушла. Но всё это напускное бесстрашие дарит передышку лишь на пару секунд: стоит мне повернуться обратно к консоли, как страх возвращается.

Только когда нас будет разделять дверь, я смогу почувствовать себя в хоть каком-то подобии безопасности.

Незаметно для себя в моих руках оказывается ключ-карта. У меня будет всего один шанс. Я представляю, как консоль оглушительно громко сообщает, что отказано в доступе. Как в тоже мгновение тварь просыпается и срывается со своего места ко мне. Как её острые зубы впиваются в мою неприкрытую шею. И я действительно ощутила тепло, как если из раны и правда бы полилась свежая горячая кровь.

Рука непроизвольно оказывается на шее. Я пытаюсь убедить себя, что всё это – игра воображения. Я знаю это. Но мне страшно вновь обернуться назад.

Консоль вспыхивает зеленым, и створка сразу съезжает в сторону. В других обстоятельствах, ты наверняка назвала бы ее движение быстрым, плавным, почти бесшумным. В текущих же тебе кажется, что дверь продирается сквозь густую патоку или толщу воды, в то время как едва слышный шелест сервоприводов оглушительно ревет в обманчивой тишине.

Ты сперва скорее чувствуешь затылком, чем слышишь. Как скрюченный свисающий с потолка эмбрион разгибается, как поворачивается в твою сторону слепая морда, покрытая уродливыми заплатками кожи. И только после этого действительно слышишь, как начинает стучать по металлу множество ножек. Створка ползет – еще доля секунды, и ты сможешь протиснуться.

Но вспышка воспоминаний, неожиданная и сейчас непрошенная, пронзает рассудок. Словно прорывая плотину, в память врывается водоворот ощущений, мыслей и образов. Яркие и отчетливые, такие живые, они вытесняют окрашенную в багровые тона удушливую реальность.

Ты смотришь на экран и видишь собственное изображение. Над дисплеем горит зеленым глазок веб-камеры, цифра в левом нижнем углу увеличивается, отсчитывая секунды, рядом с ней мерцает красный кружок индикации записи. Едва ли не впервые задумываешься о том, как ты выглядишь — внимательный, строгий взгляд карих глаз, мягкие черты лица, волнами спадающие на плечи русые волосы. Выглядишь спокойной, сосредоточенный и ухоженной — полной противоположностью той перепуганной, мокрой, дрожащей девочки, которой чувствовала себя беспрестанно с самого момента пробуждения в поде.

Смотришь на мерцающий красный круг в уголке, еще раз убеждаясь, что запись запущена.

– Привет, – говоришь, машинально чуть улыбнувшись. – Ева. Это… так странно.

Мотаешь головой, отгоняя лишние мысли.

Тень улыбки сходит с лица — теперь ты предельно серьезна, сосредоточена.

– Слушай внимательно. На случай, если что-то пойдет не так. Потеря памяти — временное явление и это нормально. Воспоминания должны вернуться чуть позже, если только не… Послушай, что-то не так. Слишком много совпадений, все слишком гладко. В штате комплекса вдруг нашелся сотрудник, биометрика и все показатели которого идеально соответствуют необходимым. Они предлагают очень хороший бонус, и, мне кажется, на данном этапе я не смогу уже отказаться, но… мне все это не нравится. Мне кажется, им нужен был не столько специалист с моими навыками, сколько я. Я уверена, что у Арка есть причины расположить комплекс на периферии, вне фактической юрисдикции Федерации, и что здесь проводятся далеко не только те эксперименты, о которых сообщают сотрудникам.

Твой взгляд соскальзывает вниз, нащупывая ламинированный прямоугольник ключ-карты возле клавиатуры. Видишь знакомый синий маркер уровня доступа, вложенный треугольник корпоративного лого, и свою же улыбчивую, яркую фотографию. Цепляешься за прописанное заглавными печатными буквами имя – “Ева Браун”.

И снова переводишь взгляд на экран.

– Не доверяй никому. Не доверяй Арку, – говоришь сама себе чётко, судорожно сжимая запястье пальцами.

Выдыхаешь, пытаясь собраться с мыслями.

– Давай по порядку, – произносишь.

И вдруг вздрагиваешь, оборачиваешься и смотришь на ведущую в коридор дверь. Слышишь что-то — приглушенные шаги, обрывистый разговор.

Сразу начинаешь действовать спокойно, быстро, сосредоточенно. Останавливаешь запись, выключаешь веб-камеру, переносишь файл записи на небольшой внешний накопитель, устанавливаешь пароль и выключаешь компьютер. Достаешь из ящика стола косметичку и прячешь крошечную флешку в один из самых неприметных отсеков.

Встаешь – как раз вовремя для того, чтобы услышать тихий шелест открываемой двери.

Открывается и другая — тебе требуется по меньшей мере секунда на то, чтобы собраться с мыслями, понять что происходит и вспомнить реальность. Преследует смутное ощущение, что ты все еще забываешь о чем-то значимом, важном, и это что-то напоминает о себе стуком хитиновых лапок по потолку, в неполном десятке метров от тебя, позади.

Делаешь шаг вперед, инстинктивно бьешь ладонью по консоли, нажимая замочек — створка послушно начинает смещаться, возвращаясь в закрытое положение. Хочешь обернуться, взглянуть на тварь — и краем глаза замечаешь какое-то движение, уже в полутемной комнате, справа.

Ева, что же ты хотела мне сказать?!

Хотелось как-то замедлить время, остановить его, и оказаться сейчас там, в прошлом. Вспомнить всё, что и почему я хотела сама себе тогда передать!

Я знала, или хотя бы предполагала, на что иду.

И мне не было кого винить, кроме себя, что я оказалась в этом кошмаре.

Ева, зачем?

Я чувствовала, что сосредоточься на воспоминании, мне удалось бы выжать из своей памяти больше! Или по крайней мере я в это отчаянно верила. Но…

Сквозь сужающуюся щель видишь, что тварь уже на полу — она короткими, рублеными скачками мчится по коридору. Видишь, как приоткрывается пасть, демонстрируя концентрические кольца заостренных зубов, и как створка встает на место за мгновение до. Чудовище налетает на металл двери всей массой, и тот грохочет, стонет, но конечно выдерживает — странно даже думать, что, пусть и всего на миг, тебе показалось, что существо способно проломить укрепленные двери.

Краем глаза замечаешь размытое движение уже в комнате, рядом — поворачиваешь голову вовремя, чтобы увидеть смазанный силуэт. Поднимаешь руки в инстинктивной попытке закрыться, но поздно — незнакомец бьет тебя по улицу, и залитое аварийным светом помещение кружится.

Темнеет в глазах.



00-03 ИНЦИДЕНТ

Запоздало понимаешь, что сидишь на полу. Саднит ушибленный при падении локоть, горит и щиплет пострадавшая скула. Ударили тебя совсем не рукой — чем-то твердым и тяжелым, вроде дубинки или… Поднимаешь глаза и упираешься в темное жерло направленного в лицо массивного пистолета.

Зрение по-прежнему размыто, фокус смазан — человек выглядит безликим темным силуэтом на красном фоне, детали интерьера тонут в алом аварийном тумане.

В глазах стоят слезы.

– Ты еще кто такая? – произносит незнакомец отрывисто, отступая на шаг назад и по-прежнему держа тебя на прицеле.

На дверь позади тебя обрушивается новый глухой удар — металл стонет и вздрагивает, но выдерживает.

– Ты одна из НИХ? – в голосе человека прорезаются визгливые нотки. – Отвечай!

– Я…

А что я? Или правильнее: кто я? Я – Ева Браун. Недавнее воспоминание не отпускает, но вместе с тем, оно как будто в тумане – ничего не разглядеть. Или этот туман не там, в воспоминаниях, а здесь – пред моими глазами? Точно.

– Них?..

Какой странный вопрос. Разве я похожа на одну из этих тварей? Про что он? Как же сложно сосредоточиться! Зачем он кричит? Нас же услышат все чудовища поблизости! Разве не надо вести себя наоборот, как можно тише? Он так уверен в том, что здесь ему ничего не грозит? Чувствуя, как дрожит металл под моей спиной от ударов, я не могу с ним согласится. Или он напуган? Что ещё хуже. Для меня.

– Я просто хочу выбраться отсюда живой.

Это правда. Мне хотелось, чтобы мои слова прозвучали твёрдо и убедительно, но, кажется, я еле промямлила, захлёбываясь слезами. Всё ещё лучше, чем ответить просто «я не знаю» и окончательно расклеиться.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь. Видимо, ты слишком сильно меня ударил…

Откуда мне хватает смелости ещё и дерзить человеку, угрожающему мне пистолетом?!

Не доверяй никому.

Не одна я считала, что здесь никому нельзя доверять?

– Пожалуйста… Я… Я отвечу на все твои вопросы…

Когда пойму их.

Глухие удары за спиной продолжаются.

Живо представляешь, с какой силой должна обрушиваться плоть чудовища на металл — почти видишь множественные кровавые кляксы, едва различимые в аварийном свете. Мелькает неуместная мысль, что что угодно бы отдала за то, чтобы снова увидеть небо.

Незнакомец нависает над тобой — размытая внушительная фигура по ту сторону пляшущего ствола. Он вздрагивает, переводит пистолет на дверь — и, сразу после, вновь на тебя. Отступает еще на шаг — ты по-прежнему сидишь на полу.

Прищурившись, всматриваешься — кое-как, сквозь слёзы и багровое зарево.

Вооруженный мужчина оказывается огромен — неполных два метра ростом, массивный, широкоплечий. Не столько мускулистый, сколько просто здоровый — даже “коробка” черной униформы с армопластинами оказывается не способна в полной мере оформить тело. Аккуратно подстриженная черная борода прячет от посторонних глаз второй подбородок, на добродушном круглом лице горят маленькие, но колючие и злые глаза.

– Не двигайся, – распоряжается незнакомец отрывисто.

Замечаешь на черном армированном комбинезоне шеврон — “Паркер | СБ”.

Служба безопасности — впрочем, догадаться можно было и по униформе.

Паркер то и дело посматривает с тревогой на дверь. Снизу вверх на тебя. Наверняка ты не выглядишь особенно опасной или кому-либо всерьез угрожающей, но едва заметно подрагивающее дуло пистолета всё никак не уходит.

– Фамилия, должность, — произносит немного дрожащим командным тоном.

Не сразу понимаешь — не просто говорит, спрашивает.

Я не просто хотела увидеть небо, я мечтала оказаться сейчас как можно подальше от всего это безумия! Чёртов Арк, чёртовы твари, чёртов мужик! У меня не было сил, чтобы злиться. И это было хорошо, потому что в первую очередь я бы злилась на саму себя. На свой осознанный выбор ввязаться в этот кошмар. На то, что почти ничего не помню. Это нормально. А оказаться в поде без возможности выбраться из него – это нормально?! Оказаться среди смертоносных чудищ – это тоже нормально?!

— Браун. Ева Браун.

Кажется, этого Паркера лучше не заставлять ждать ответом. Замечаю, как дрожит его голос. Как он вздрагивает от громких ударов за моей спиной. Он тоже боится. Но тогда почему же вместо того, чтобы помочь мне, он держит меня под прицелом?!

— Специалист-техник.

Вспоминаю, какая должность была на карте доступа, что мне удалось найти. Вполне возможно, что и у меня такая же. Лишь бы этого ответа хватило сейчас безопаснику и он не додумался бы спросить показать мою карту! Или спросить из какого конкретного отдела или направления. Мне совсем не хотелось рассказывать ему свою историю и признаваться в том, что я почти ничего не знаю, а точнее не помню. Удивительно, что мне повезло связаться по рацией не с ним, а с Тринадцатым! Думаю, что Паркер бы просто оставил меня решать свои проблемы самой. Или же это на него так подействовала личная встреча?

Мне хотелось сказать ему, что я не представляю для него угрозы. Что нам надо выбираться вместе отсюда как можно скорее. Но что-то меня останавливало. Сам Паркер? То, как он выглядит и ведёт себя. Он же не выстрелит в раненную и заплаканную девушку?

Я застыла, подчиняясь его приказу не двигаться.

Паркер хмурится, вспоминая. Прозвучавшее имя не говорит ему ни о чём — в который раз убеждаешься, насколько огромным должен быть этот комплекс. Он вновь косится на подрагивающую дверь за твоей спиной, потом — на тебя.

– Смотри на меня, – распоряжается хрипло, включая закрепленный слева от ствола тактический фонарь со щелчком.

По глазам ударяет слепящий непривычной желтизной свет — моргаешь и щуришься, вспыхивают и проплывают мимо темные пятна.

– Не моргай, – повторяет требовательно, приближаясь и нависая. – Не дёргайся. Смотри на меня.

Луч почти обжигает — дрожишь, терпишь, стараешься во что бы то ни стало выполнить требование. Кажется безумно странным, сюрреалистичным, что притихшая тварь в этот самый момент по-прежнему где-то совсем рядом, у тебя за спиной.

Паркер подводит фонарь совсем близко к лицу. Почти теряешь остатки ориентации, почти не понимаешь, что происходит. Как будто он высматривает, что-то ищет — в твоих глазах.

Ещё один щелчок — и фонарь выключается.

Паркер отступает на шаг, примирительно опуская немного к полу ствол пистолета.

– Хорошо, – бурчит глухо.

Прислоняется поясницей к краю стола.

Смутно понимаешь, что дверь некоторое время назад перестала вздрагивать под ударами — отчего-то теперь тебе становится чуть тревожнее, словно мерзкий паук, что долгое время неподвижно прятался в паутине, пропал.

Наконец-то получаешь возможность как следует осмотреться. Видишь несколько столов, обесточенный автомат с газировкой, парочку диванов, бильярдный стол — комната отдыха, глухое помещение с единственным выходом.

– Рассказывай, – приказывает Паркер уже спокойнее, неопределенно махнув пистолетом.

Смотрит на тебя невесело, исподлобья.

Хотелось сопротивляться, не слушаться этого идиота! Не знаю, как бы я повела себя на его месте в этой ситуации, обладая теми знаниями, которыми обладает он, но сейчас мне его поведение казалось несправедливым и глупым. Во мне говорила обида, но, к счастью, я это понимала. А ещё я слишком устала, морально и физически истощена, чтобы в самом деле оказать хоть какое-то сопротивление.

Остаток своих сил я собрала, чтобы перетерпеть странную проверку с фонарём. Чего он хочет увидеть? Я же совсем не похожа на одну из этих тварей! Есть что-то ещё? Какая-то зараза, возможно, способная умертвить этих созданий, но также убивающая и людей? И она легко и быстро распространяется. Последний рубеж. Как раз для подобных случаев, когда всё выходит из-под контроля. Почему-то это предположение не казалось мне чем-то фантастическим, если учесть, чем вообще занимается Арк. Или… или в одну из тварей можно было превратиться? По спине пробежал холодок. Я всё ещё не помнила, зачем меня помещали в под и что я вообще делала на нижних этажах. Нет, всё же гадать можно было бы до бесконечности, но так и не подобраться даже близко к правильному ответу. Оставалось только спросить Паркера напрямую. Но – тут он задаёт вопросы, не я.

– Я знаю, это сейчас прозвучит неправдоподобно…

Отличное начало, Ева. Браво!

– Но я потеряла память. Нет, я не хочу запудрить тебе голову или что-то скрыть, – я старалась говорить быстро, чтобы Паркер услышал больше прежде, чем захочет меня прервать, – Память, она возвращается. Вроде бы. Я не знаю, с чем это связано. Знаю только то, что я знала, что потеряю память, как бы странно это не звучало.

Я сделала короткую паузу, чтобы перевести дыхание. Мне нужно было сосредоточиться, но я не могла. Мысли путались, перебивали друг друга. Говорить ли ему, что я очнулась в поде? Мы в ловушке, из этой комнаты нет выхода! Почему тварь перестала ломиться к нам? А если она ушла за подмогой? Умеют ли эти чудища общаться между собою и действовать координировано?

– Я очнулась где-то на нижних этажах. Кажется, меня просто бросили. С какой целью я там была – не могу пока вспомнить, только смутное ощущение, что я скорее была там «гостем», которого привели или вызвали, потому что мне ничего не было знакомо, – продолжила я уже не так торопливо.

Поверит ли, даже если это на самом деле правда? А правда ли это?

– Там было пусто: ни живых, ни мёртвых, ни этих чудовищ. Тогда я ещё не знала о них. Я нашла рацию, она уже была настроена на внутренний канал службы безопасности.

Возможно, это было неправильным решением. Я медленно полезла в карман за рацией, чтобы показать или даже отдать её – не насовсем, пожалуйста! – Паркеру.

– Мне удалось связаться с твоим коллегой – он назвался Тринадцатым. Он как раз предупредил меня о чудовищах и сказал выбираться из комплекса как можно скорее. Думаю, ты понимаешь о чём я: ты тоже должен был слышать этот грохот. Кажется, комплекс рушится. Тринадцатый также сказал мне, что никто нас спасать не собирается.

Я пожала плечами, как бы показывая, что больше мне рассказать нечего, но всё же продолжила.

– Я собиралась выбраться через шахту грузового лифта, так как у меня почему-то не было с собой карты доступа, чтобы выйти к центральной лестнице. Да и не уверена, что моего уровня доступа хватило бы, чтобы открыть двери. Чуть выше по шахте я заметила тварь, поэтому приняла решение испытать удачу на этом этаже, – когда я это говорила, мне пришлось закрыть глаза, чтобы внезапно всплывший кошмар перед глазами исчез, – Вот как-то так я и оказалась сейчас здесь.

– Я бы хотела рассказать больше, но мне нечего. Но если ты поделишься со мной подробностями происходящего тут ада, я буду тебе очень благодарна. Мы, выжившие, должны сейчас помогать друг другу.

Лицо мужчины становится немного хмурым, непроницаемым.

Ствол пистолета подрагивает — с одной стороны, примирительно склонён к полу, с другой же не сомневаешься, что всего за долю секунды он может снова оказаться направлен тебе в лицо.

– Лишилась памяти, говоришь? – переспрашивает немного насмешливо, с плохо скрытым недоумением.

Словно твои слова звучат настолько нелепо, что Паркер искренне удивлён твоей неспособности придумать легенду лучше.

– Обычное дело, – хмыкает, но выходит лёгкое похрюкивание, из-за насморка.

Охранник осторожно протягивает руку и берёт рацию.

– Когда всё начиналось, оставил свою в столовой, – поясняет, негромко цокнув.

Привычно щёлкает тумблером, зажимает широкую прорезиненную кнопку на ребре.

– На связи S-26. Повторяю, S-26. Меня кто-то слышит?

Он отпускает кнопку и на протяжении десятка секунд вы вместе напряжённо вслушиваетесь в слегка потрескивающую статикой тишину.

– Тринадцатый двадцать шестому. Тринадцатый двадцать шестому, – Паркер пробует снова. – Со мной гражданская, представилось Евой Браун. Подтверди информацию.

Он неспешно отпускает кнопку и ждёт. Примерно с полминуты спустя аккуратно ставит рацию на стол рядом, и снова наставляет на тебя пистолет.

– Спиной ко мне. В угол. Руки за спину.

Когда я только услышала в ответ насмешливый тон Паркера, у меня ещё оставалась надежда, что до него хоть что-нибудь да дойдёт. Если не то, что я говорю правду, то хотя бы то, что мы с ним сейчас в одной лодке, что нам нужно объединиться и действовать вместе. Но, кажется, я ожидала слишком многого от простого охранника. Не знаю, что в этот момент было написано у меня на лице, но внутри я злобно поносила этого придурка как только могла.

– Я говорю тебе правду, – я попыталась оправдаться, смиренно выполняя указания Паркера. А что ещё мне оставалось? Взбунтоваться против крепкого мужика, вдвое, если не втрое, больше меня и с пушкой в руках?!

– Даже если он ответит, разве это что-то изменит? Я общалась с ним только по рации и он, так же как и ты, не знает меня.

Молодец, Ева, закапывай себя дальше.

– Тут нельзя оставаться, надо выбираться из комплекса, – догадываюсь, что повторный аргумент, словно об стенку горох, не возымеет никакого воздействия на этого непробиваемого идиота. Лишь бы только не разозлить его на ровном месте, – Вместе у нас больше шансов.

А в это даже я не верю. Я для него – обуза. Впрочем, как и он для меня. Не подходим мы друг другу.

– Хотя бы расскажи, что здесь произошло, – в стоянии лицом к стене было одно бесспорное преимущество: я могла выдавить из себя жалостливый голос, не сопровождая его наигранным жалостным лицом, – Пожалуйста.

Паркер сосредоточенно пыхтит позади.

Основанием предплечья он давит тебе на шею, вдавливая щёку в обжигающе холодный металл — так, что дуло пистолета царапает ухо. Свободной рукой он пытается затянуть хомут наручников-”стяжки” у тебя на запястьях, но задачка, несмотря на умеренное содействие с твоей стороны, оказывается не из простых. Мелькает шальная мысль, что если ствол пистолета Паркера то и дело задевает кончик твоего уха, это значит, что охранник не целится тебе в спину. Мысль отступает настолько же внезапно, насколько и появилась — чувствуешь себя слабой, беспомощной, и неуклюжесть пленителя только продлевает твой дискомфорт. Уже озвученные вопросы оставлены без ответа, а новые, пока эта туша вдавливает половину твоего лица в стену, задать не выходит.

В конце концов, тяжело дыша, охранник отходит. Пластиковая стяжка теперь врезается в запястья — не вырваться.

– Можешь повернуться, – разрешает он благосклонно, тяжело усаживаясь на один из столов.

Твоя рация, предательски безмолвная, стоит рядом с ним.

– Может тогда хотя бы одна часть твоей истории не походила бы на брехню, – Паркер пожимает плечами. – Извини, но в этой жопе нельзя доверять уже некому. Ты же видела их?

Он улыбается — нервно, быстро, неискренне. Сразу понимаешь, что он — видел тоже.

– Они меняются. Подстраиваются. Адаптируются. С момента инцидента прошло меньше суток – и, можешь мне поверить, мы уже упустили большинство наших шансов. Они как будто… Развиваются. Учатся. Становятся всё сложнее. Сперва они просто убивали всё, что движется — теперь… Теперь же это что-то другое.

Охранник нервно повёл плечами.

– Последняя, которую я видел. Она вела себя почти как человек. Пустой человек. У неё были… – он замялся, посмотрел в сторону. – Глаза в глазах. И твоя история…

Паркер смотрит прямо на тебя – со странной смесью надежды и отвращения.

– Звучит, конечно, охренительно убедительно, – безрадостный, короткий смешок. – И думается мне, какая-то падла всё это специально устроила. Здесь… Слишком много правил безопасности, чтобы такое случилось нахер само.

Он размещает пистолет на колене — таким образом, чтобы ствол смотрел в твою сторону.

– Располагайся, присаживайся, – кивком указывает куда-то на бильярдный стол и диван. – Я лично никуда не сунусь из этой комнаты. А значит мы тут надолго.

Во всей этой нелепой ситуации самое ужасное то, насколько Паркер медлителен и неуклюж. Мир, если за мир брать именно несчастный комплекс, буквально рушится на глазах, но этому увальню важно обездвижить меня! Я уже даже не нахожу сил злиться на него, вместо этого мне становится жаль Паркера. А если Арк понабрал в службу безопасности таких сотрудников, то неудивительно, что всё полетело к чертям. Но хуже то, что с каждым шагом развития наших коротких с Паркером отношений я оказываюсь во всё более невыгодной позиции. И ничего как будто не могу с этим сделать! Попытаться сбежать к твари, что непременно поджидает снаружи? Получить пулю в спину? Мне остаётся только надеяться, что удастся как-то перерубить эту скалу.

– Это первая тварь, которую я увидела, – свой ответ я сопроводила отрицательным покачиванием головы. Рассказ Паркера отчасти объяснял его поведение и опасения по поводу меня. Но только отчасти. Если эти твари настолько умные и хитрые, и при этом смертоносные, то неужели он думает, что меня, а точнее тварь, остановят стяжки на руках?!

– И она мало походила на человека. Тебе сложно поверить в то, что говорю я. А мне в то, что говоришь ты. Тринадцатый тоже не говорил о том, что они адаптируются.

Я легонько пожала плечами. Всё же насколько наша беседа, учитывая все условия, была странной. Я уже была повёрнута к Паркеру лицом, но торопиться присаживаться куда-либо не спешила.

– Но это всё неважно. Слушай, если бы я была одной из них, то тебе в любом случае небезопасно находится со мной в одном помещении. Не знаю, может, у них какой-нибудь коллективный разум или нечто подобное. Одна тварь наблюдает, а узнают информацию все.

Кажется, меня снова заносит совсем не туда. Ева, блин, думай, что ты говоришь.

– Хочешь оставаться здесь – пожалуйста. Но отпусти меня. Продолжай сидеть тут дальше, а я предпочту попытаться выбраться отсюда до того, как комплекс сложится и станет моей могилой.

У меня не было убедительных аргументов, но сдаваться я не собиралась.

– Спасибо тебе за ответы, – я немного смягчилась, – Я согласна, что здесь трудно довериться другому. Но я же этого от тебя и не прошу. Какая тебе разница здесь я или там? Ты рискуешь только в момент открытия двери, но весь удар всё равно придётся на меня. Да и подумай, сейчас мы оба в западне. Если то, что ты говоришь, правда, то рано или поздно они доберутся до нас здесь. Если же ты отпустишь меня, у них будет две цели – и, кажется, что я для них куда более доступная добыча, чем ты. Чем дальше мне удастся уйти живой, тем больше времени будет у тебя.

– С ума сошла, чтоли? – он хмыкает. – Ты что, не слышала грохот? Отсюда только один выход – назад в коридор. Оно либо там, впало в спячку прямо за дверью, либо где-то неподалёку. Мне повезёт, если оно не успеет ворваться в комнату. Тебе конец в любом случае – либо вместе со мной, либо сразу снаружи.

Паркер мотает головой.

– Нет уж. Поблагодаришь меня позже.

Он хочет сказать ещё что-то, но твоя рация на столе рядом вдруг оживает и наполняет комнату треском статики. Охранник хватает свободной рукой устройство, стискивая рёбра корпуса что есть сил.

Несколько секунд спустя, сквозь помехи пробивается молодой женский голос.

– На связи “Ворон”. Всем сотрудникам безопасности, которые меня слышат. Доложите обстановку. Кто-нибудь меня слышит?

Паркер хмурится.

– Не помню такого позывного, – бормочет.

С сомнением елозит пальцем по кнопке “приёма”.

Хотелось съязвить, что Паркеру, видимо, тоже память отшибло, раз он чего-то не помнит. Но я сдержалась. На этот раз его сомнения передались и мне. Глупость какая-то. Твари, мимикрирующие под людей? Как будто то, что за дверью, способно найти рацию, понять, как ею пользоваться, а в качестве вишенки на десерте ещё и имитировать человеческую речь, не похожую на бред. Да и ради чего это всё?

– Думаешь, нам осталось чего-то терять? – прокомментировала его сомнения и хмыкнула. Правда, последнее относилось к мысли, что сам Паркер вполне мог тоже оказаться чудовищем, о котором он и рассказывал. Сначала это меня позабавило, а затем испугало. Может, я всего лишь материал, на котором он должен изучить повадки людей? Нет, Ева, не сходи с ума.

– Комплекс будут зачищать. Если им не нужны свидетели, они не выпустят нас в любом случае: подадим мы голос или нет. Если же у нас есть шанс на спасение, то его нельзя упускать

Нет, поверить в то, что “твари” были способны сымитировать Паркера было нельзя — было что-то глубоко человеческое и живое в его неуверенной неуклюжести, что-то, что делало само предположение о подобной перспективе нелепым.

Охранник смотрит на тебя, потом в сторону, и в конце концов зажимает кнопку приёма на ребре рации.

– Ворон двадцать шестому. Слышу вас хорошо.

Женщина на той стороне отвечает сразу же, без задержки.

– Доложите обстановку, – повторяет она спокойно.

– Код… 28. Ситуация критическая. На свободу вырвались… экспериментальные образцы. Мне неизвестно, сколько людей вообще уцелело. Со мной одна гражданская…

Он искоса бросает на тебя быстрый подозрительный взгляд.

– Личность не подтверждена и не установлена. Мы находимся на уровне G, в комнате отдыха. Одно из существ снаружи.

Ворон подаёт голос снова после непродолжительного молчания.

– Что произошло?

Паркер трёт переносицу.

– Не знаю точно. Сигнал тревоги поступил с нижних уровней, мы отправили группу… А потом это начало происходить везде, началась суматоха, разошлась паника. Вы ведь вытащите нас отсюда? – поинтересовался с надеждой.

Короткая пауза.

– Время ограничено, стабильность несущей опоры комплекса под угрозой. У нас есть задачи, которые должны быть выполнены. Если вы самостоятельно доберётесь до центрального лифта, мы можем забрать вас.

– Но одна из тварей прямо за дверью! – выкрикивает Паркер в отчаянии.

Пауза.

– Центральный лифт, – собеседница повторяет лаконично и твёрдо. – Конец связи.

Я проглотила язвительное «ну я же я говорила». Хоть Тринадцатый и не вышел на связь, появление Ворона, кем бы она не была, должно было сыграть мне на руку. Ну же, Паркер, давай, напряги свои извилины и прими правильное решение!

– По крайней мере, они не собираются нас убивать как нежелательных свидетелей, – надо было что-то сказать, но я боялась, что если сейчас сразу же продолжу убеждать Паркера выбраться отсюда, то наоборот только спугну его. По этой же причине я даже не стала вслух предполагать, что это всё может быть ловушкой тварей, которые резко превратились из жутких чудовищ, ползающих по потолку, в разумные копии людей.

– Далеко отсюда до лифта? – было невозможно задать этот вопрос так, чтобы он прозвучал невинно, так что нужно было предложить Паркеру действительно стоящую идею, чтобы он наконец решился выйти из этого тупика, – Мы можем попытаться заманить тварь сюда и запереть её. Это должно получиться тише, чем если расстреливать её из пистолета и привлекать нежелательное внимание её сородичей.

Я старалась говорить уверенно, будто прекрасно представляю, что нам надо предстоит сделать. Это было вовсе не так, но главное ведь просто подкинуть идею, правда?