[Wh40K] В погоне за тенью | ходы игроков | В погоне за тенью

Пока Сын Медузы приводил в действие древние механизмы, Марк занял наблюдательную позицию. После всего случившегося, будь здесь ещё противники, они бы уже напали, но Раптор не желал терять бдительности. Осмотр помещения, в свою очередь, выявил труп последнего генокрада. Не увидев рваных ран, но лишь сильные ожоги, Острый глаз испытал смутное удовлетворение от того, что смерть это существо приняло от рук их отряда.

Хоть разведчик и старался быть начеку, даже он позволил себе отвлечься и понаблюдать за тем, как огромное количество кислоты устремляет свой бурный поток в трубы, идущие на нижние уровни. Рука медленно потянулась к голове, и шлем, повернувшись с тонким шипением, покинул голову астартес, впервые за долгое время позволяя затхлому воздуху прикоснуться к коже.

- Император сегодня был с нами.

Фраза Гелиоса застала Марка врасплох. Раптор посмотрел на сына Вулкана, и на всегда хмуром выражении лица сейчас слабо читалось волнение. Оглядываясь назад, Острый глаз не мог точно сказать, что именно произошло во тьме. И как на это реагировать он тоже пока не понимал. Было-ли это наваждение разума, в экстренной ситуации мобилизовавшего все ресурсы тела, или нечто большее...

Но эти размышления Раптор решил оставить до лучших времён. Сейчас же, вновь надев шлем, он прокладывал в голове оптимальный маршрут до базы. В округе ещё ходит отряд эльдар, и им следует оставаться начеку.

— Все враги мертвы, хотя про того зубастого и когтистого урода можно поспорить — попытался улыбнуться под шлемом Кириенн — Пора возвращаться на базу.

Истребительная Команда достигла триумфа, но дался он большой ценой - измеряемой в пролитой братьями кровью. И несмотря на всю свою выучку, могущество силовой брони и сверхчеловеческое превосходство, на границе сознания каждого из них поселилась мысль о том, что только чудо помогло им всем остаться в живых, дабы продолжить свою войну против врагов Человечества. В таких ситуациях, простые смертные обращаются с молитвами к Императору, которого они считают богом, во всём полагаясь на Его волю и Его бесконечное могущество. Но как это должно переносить тем, кто сам себя называет Ангелами Смерти, при этом отрицая бессмысленную мистику и навязанную эзотерику? Существует ли рациональное объяснение произошедшему?

Как бы то ни было, отряд направился назад в свой полевой лагерь. Залечивать раны. Восстанавливать броню. И ожидая новой битвы.

За собой они оставили сектор Дзета-Пи кластера Секундус. Навсегда изменив жизнь его немногочисленных обитателей. Цех Железнословов отныне будет ревностно придерживаться истинных доктрин Имперского Кредо, не позволяя лжи скверны сводить их с праведного пути. В то же время, усилиями брата Гектора, по металлическим жилам мануфакторума вновь заструилась Движущая Сила, возвращая ещё не пламя, но искру, из которой в этом царстве тьмы вновь может разгореться огонь цивилизации. А исчезновение токсичной завесы, открыло для местных ещё нетронутые искусственные пещеры ломящиеся от технологических богатств. И мусорщики ещё долго будут слагать легенды о Чёрных Ангелах, пришедших к ним с самой Терры, и уничтоживших Зло, которому нет ни имени, ни описания.

Однако, возвращение в шпиль не принесло уверенности. По пути братьям встретились всё те же баррикады, всё те же измученные и измождённые солдаты. И пусть света стало значительно больше, но вместе с ним пришли и тени алчности, вносящие раздор своими мелкими склоками... Город-Улей завис на грани гибели и навязчивое ощущение обречённости витало в воздухе также, как в нём вихрилась густая смолянистая дымка от поднимающихся снизу пожаров. В каждом направленном на космодесантников взгляде или безумие, или отчаянье. А надежда... Похоже, во тьме нижних уровней улья места для неё гораздо больше.

По возвращению в лагерь, Соломон первым же делом принялся за раны своих братьев, иногда вылепливая их назад из синтеплоти. В это же время сервиторы занялись восстановлением доспехов и пополнением боеприпасов в оружии. Мгновения отдыха и передышки которые стоит потратить с умом... Любуясь через широкие витражи на заходящий алый диск медленно умирающей звезды...

— Славная была битва — сказал долго молчавший Кириенн, ухватив лечащего его боевого брата за наруч — Но скажи мне, брат Соломон, слышал ли ты тот же голос в ангаре, что и я? Искушавший, предлагавший помощь? Я не могу поверить во всё, что может пригрезится людям, но и не могу отрицать того что видели мои глаза и слышали мои уши.

Громовой Страж сделал небольшую паузу, а затем заговорил медленно и четко, подбирая слова:
— Брат Соломон, твои дарования спасли мне жизнь. Я не могу отрицать этого долга. Но дар псайкера это потенциальная дыра в обороне души, как неуправляемый метеор, врезавшийся в формацию кораблей. Тебе следует осмотреть себя, брат, и вернуться на станцию Караула, чтобы психически одарённые братья смогли помочь тебе обуздать и направить эту силу.

Исполнение своего долга - как представителя апотекариона - всегда было для Соломона первейшим приоритетом, так что и по возвращении в просторные, но также и пустующие, палаты верхнего шпиля, служащие отряду полевым лагерем, он занялся ранами братьев с теми же упорством и тщательностью, с которыми космодесантники обычно вступали в битву. В такие моменты, назад даже отступала его кажущаяся легкомысленной натура, так что и те немногие слова, которые он говорил раненым, были скорее указаниями медикуса, нежели простыми воодушевлёнными разговорами, какие можно было бы ожидать после столь славной победы. Именно в таком состоянии его застали вопросы Палача. И Плакальщик не смог дать на их быстрого ответа, ненадолго задумавшись, и даже уведя инструменты хиругиона от раны на боку Штормового Стража.

- Я и сам не вполне понимаю что это было, - наконец, он выдохнул, сокрушённо мотнув головой, и вновь принявшись за дело, осторожно но твёрдо выведя руку из захвата. - Но да, я тоже слышал голос. И нет, я не думаю что это было проявление псайкерства.

Стянув последний шов и залив оставшуюся полосу синтеплотью, он чуть отступил назад, переведя внимание визоров шлема на Нартециум, рука с которым осталась поднятой до уровня груди, явно демонстрируя священный инструмент пострадавшему брату.

- Этот голос я одновременно слышал почти всю свою жизнь, но точно также мою душу разрывает тоска от осознания того, что услышать его по-настоящему я никогда не смогу.

Уйдя к шлему, его руки потянули его вверх, сопровождаемые тихим шипением бегущих газов... Открывая взору Кириенна молодое лицо с идеальными точёными чертами, слишком совершенное чтобы быть настоящим, но также и слишком живое чтобы быть обыкновенным изваянием. Но больше всего выделялись даже не играющие в багровом сиянии солнца золотые волосы, а яркие, проницательные и совершенно невозможные кроваво-красные радужки глаз.

- Голос был слишком похож на мой собственный, - и теперь, когда речь Соломона не искажалась вокс-решёткой, сходство действительно было почти идеальным. - Но всё же не был им. Это был голос отца, кому как не мне - носящему его лицо; тому, в чьих жилах струиться его кровь - знать это? И если ты тоже его слышал, брат, значит он бился там вместе с нами.

Вернув внимание к Нартецуиуму, апотекарий бережно провёл по нему ладонью. С трепетом, с которым приклоняются перед самыми древними реликвиями.

- Мне доверена честь хранить осколок Чаши - одного из нескольких священных сосудов, в которых когда-то хранилась кровь отца. И этот осколок сейчас здесь, своей благостью освящая этот инструмент... - ещё мгновение, и две сияющих угля вернули внимание к Палачу. - Старшие жрецы говорили мне о том, что такое возможно. Что в момент отчаянья он придёт чтобы сразиться с нами плечом к плечу, дабы победить или же погибнуть вновь. И я верю, хочу верить, что именно это произошло в подземелье. Что это он помог нам, а не какое-то низкое колдовство... - сперва с упорством возразил он, а после, вдруг, поникнув головой добавил. - Что он счёл меня достойным спасения...

Острый глаз, разведчик отряда, вёл своих братьев обратно к поверхности, с предельной бдительностью осматривая окружение в ожидании засады. Лишь когда они, вернувшись из царства тьмы обратно под лучи таящей звезды, миновали многочисленные заграждения и переступили порог своей базы, он позволил себе выдохнуть спокойно. Здесь они могут перевести дух.

Раптор принялся снимать своё снаряжение. Отдавая доспехи сервиторам на починку, он окинул их коротким взглядом. Измазанные в зелёных потрохах, продырявленные пулями, опалённые, местами грубо вспоротые, словно консервные банки, острейшими клыками и когтями. Но поняв, что никаких критичных повреждений не было, Марк вознёс короткую благодарственную молитву духу-машине доспеха, и спокойно направился в лазарет.

Пока Соломон обрабатывал брата Кириенна, Острый глаз принялся самостоятельно обрабатывать те свои раны, которые мог. В долгих диверсионных операциях без продолжительного доступа к полноценному медицинскому уходу, каждый воин обязан уметь оказать элементарную медицинскую помощь, равно как и залатать свой доспех. Грубо, но действенно. Каждый Раптор учится этому - выживать.

Залатав то, что смог, разведчик стал ждать, пока апотекарий закончит с Палачом. Взгляд его упал и задержался на небольшом окне, в котором виднелось красное солнце.

— Но скажи мне, брат Соломон, слышал ли ты тот же голос в ангаре, что и я?

Слова Штормового Стража привлёк внимание Раптора, и он прислушался к их диалогу. Взор же его по прежнему был устремлён на огненное светило. Много мыслей роилось в голове Острого Глаза, и когда отпрыск Ангела смолк, он впервые за долгое время заговорил первым вне миссии.

- Я тоже слышал голос... - Марк наконец обернулся к братьям. Его лицо было омрачено тенью сомнений - Величественный. И знакомый.