Летнее утро в окрестностях Последнего Леса выдалось тёплым, но с лёгкой прохладой, что поднималась от густой чащи, подступающей к горизонту. Ферма Сорея, окружённая покосившимся деревянным забором, стояла на краю россыпи таких же хозяйств, что лепились к тракту, ведущему в городок Вейрен. Каменные стены Вейрена, серые и угрюмые, виднелись вдали, а над ними курился дым мануфакторий, смешиваясь с утренним туманом. Последний Лес, тёмный и непроницаемый, словно стена, возвышался на севере, и даже в ясный день его кроны казались подёрнутыми дымкой тайн.
Двор Сорея был прост и непритязателен: сарай с покатой крышей, хлев, где похрюкивали свиньи, куры, копошащиеся в пыли, да грядки с овощами, что тянулись вдоль забора. Воздух пах свежей землёй, навозом и росой, что ещё блестела на листьях капусты. Сорей, как обычно, вышел из дома на рассвете, потирая заспанные глаза. Его высокая, мускулистая фигура отбрасывала длинную тень на утоптанную землю. В голове крутились привычные мысли о делах: накормить свиней, проверить, не протекает ли крыша сарая, да отнести в город пару мешков картошки.
Но едва он шагнул к хлеву, как тишину разорвал яростный лай. Сторожевой пёс соседа, здоровенный лохматый зверь по кличке Ржавый, заливался за забором, будто учуял волка. Сорей поставил ведро с кормом на землю и повернулся к грядкам, что тянулись вдоль границы с соседским участком. Что-то мелькнуло среди зелени - тень, быстрая и неуловимая, словно вспугнутая птица. Парень прищурился, шагнул ближе... Кто-то копался в его огороде.
На грядке, среди рядов огурцов, скрючилась фигурка. Это была зверолюдка - худая, стройная, с грязными кошачьими ушами, что нервно подрагивали, и длинным хвостом, покрытым пылью. Её одежда - рваное рубище, едва прикрывающее тело - висела лохмотьями, а на шее болтался ошейник с обрывком цепи, что позвякивал при каждом движении. Запястья её были скованы кандалами, но это не помешало ей сорвать огурец и с жадностью вгрызться в него. Хруст сочной мякоти разносился в утренней тишине, а на лице зверолюдки, покрытом грязью и ссадинами, мелькнуло что-то вроде блаженства.
Она была так поглощена едой, что не заметила Сорея, пока тот не подошёл почти вплотную. Её уши вдруг дёрнулись, уловив шорох его шагов. Зверолюдка вскинула голову, и её жёлтые, с чуть вертикальными зрачками глаза встретились со взглядом парня. В них плеснулся ужас. Недоеденный огурец, зажатый в дрожащих пальцах, она прижала к груди, словно сокровище, и, не издав ни звука, бросилась прочь. Двигалась она неловко, заметно хромая на левую ногу, отчего каждый шаг казался болезненным. Кандалы на запястьях звякали, цепь на ошейнике моталась из стороны в сторону, а хвост метался, выдавая её панику. Она метнулась к забору, но хромота делала её бег медленным.
За соседским забором продолжал надрываться Ржавый, а в воздухе на миг повисла тишина, нарушаемая лишь звяканьем цепи да шорохом травы под ногами убегающей зверолюдки. Где-то вдали, у тракта, послышался скрип телеги - ранние торговцы уже тянулись к Вейрену. Последний Лес молчал, но его тень, казалось, следила за происходящим.