[WH40K] Одна лишь война | ходы игроков | I-Ω. Расположение полка.

Полковник Иеса Диоссия пальцами отпихнул от себя пикт-планшет с рапортом Кетшефа и откинулся на спинку жесткого деревянного стула. Старый офицер не признавал роскоши и придерживался принципа "если это хорошо для моих солдат, то подойдет и мне". Буравя задумчивым взглядом вытянувшегося перед ним по стойке смирно сержанта, Диоссия молчал. Стоявший по правую руку от стола полковника комиссар Смирниц пошевелился, скрипнув кожаной шинелью.
- Вам есть что добавить к официальному рапорту, сержант Кетшеф? - осведомился он.
Гэл был уверен, что Смирниц ознакомился с ним еще до того, как тот попал к полковнику.
Последние четыре дня Третье отделение провело, по сути, под арестом. Нет, их не отправили на гауптвахту и не разделили, но всех разоружили и запретили покидать расположение. Да и парни с хеллганами из штурмовой роты явно не покрасоваться под двери пришли.
Ситуация была сложная и непонятная. Гвардейцы явно стали свидетелями чего-то такого, о чем знать им совершенно не полагалось. Но полковник славился тем, что до последнего был готов защищать своих солдат. Да и Смирниц, если уж говорить начистоту, не был замечен в беспричинных расправах. И все же в деле была замешана Инквизиция...
Само собой, первым приказом для Третьего по возвращении в полк стало писать рапорты и сидеть молча. Совсем молча не получалось, конечно, но обсуждать произошедшее они избегали всеми силами. На третий день после подачи рапортов Кетшефа вызвали к Старику, где оказался и комиссар.
И вот, вытянувшись во фрунт, Гэл стоял перед двумя первыми лицами полка, гадая о судьбах своих подчиненных и своей собственной.

- Доложи — задание выполнено... - задумчиво ответил Кетшеф, отчего-то глядя на комиссара Смирница, а не на полковника, - Вот последние слова господина Антониев, перед смертью. Он приказал нам остаться в коридоре и в случае чего обрушить комплекс и эвакуироваться, а сам направился дальше вместе с той девицей. Нам неизвестно, что там было, далеко они ушли, но когда девушка приволокла инквизитора, тот был уже присмерти. Мы сделали все как он приказал...

   Без брони и шлема, в одном мундире Кетшеф на удивление чувствовал себя куда комфортнее, и все же гадкое волнение не покидало его с тех пор как он переступил порог кабинета.

- Мутация там внизу, еретическая, мы почти не встретили сопротивления. Насколько я могу судить, они ставили там какие-то эксперименты. Чего еще можно ожидать от предателей...

Смирниц бросил быстрый взгляд на полковника, но тот, не отрываясь, смотрел на Гэла.
- Мутация, - эхом повторил комиссар. - И эксперименты.
Если бы сталь в голосе могла резать камень, то Смирниц имел бы все шансы сотворить великолепную статую Императора.
- Сержант, вы понимаете, чему стали свидетелем вы и ваше отделение? Какую угрозу...
- Подожди, Иохан, - полковник поднял руку, прерывая комиссара.
Диоссия подался вперед с суровым лицом, бледные глаза старого вояки поймали взгляд Гэла, словно гипнотизируя его.
- Сержант, что вы думаете о том, что видели во время задания? Не то, что сказал вам Антониев, а что думаете именно вы?
Полковник говорил негромко, но Кетшеф прекрасно слышал каждое сказанное слово. К счастью, он не слышал в голосе командира те обманчиво мягкие нотки, которые, как твердо знал каждый в Десятом, свидетельствовали о гневе Диоссии.

- Вы хотите услышать честно? Я скажу... - серьезно ответил Кетшеф, - Я думаю то, что мы увидел там больше не представляет угрозы. А если будет — я и мои люди с радостью уничтожим его снова во имя Империума.

Несколько мгновений Диоссия всматривался в глаза Гэла, выискивая там что-то известное ему одному. Наконец, удовлетворившись результатом, он откинулся на спинку стула и кивнул:
- Отлично, сержант Кетшеф. Вы свободны.
- Тем не менее, сержант, - вновь подал голос комиссар. Судя по тону, он был очень недоволен решением полковника. - Вам и вашим людям придется пройти необходимые проверки, прежде чем вас вернут к выполнению обязанностей. До тех пор приказываю вам оставаться в текущем расположении. Проверку будет проводить капеллан Асмундс.
Диоссия кивнул, подтверждая слова Смирница. Асмундс, полковой капеллан, среди талассцев был известен за крутой нрав, нетерпимый к малейшим проявлениям ереси. Оставалось надеяться, что никто из Третьего не выкинет ничего такого, что ревнитель веры воспримет как признак порчи или инакомыслия.