Темные века | ходы игроков | Жизнь и смерть Сигурда

Сигурд
Ход І

Детство и отрочество

Тебя назвали в честь отца.

Сигурд Три Копья звали его и прозвище это придумали скальды, когда в одном из боев в далекой стране саксов он продолжал сражаться с тремя вражескими копьями, что воткнулись в его кольчугу.

Отец, крепкий темноволосый мужчина с аккуратной бородой, всегда опрятно одетый и зачастую весело улыбающийся, говорил: «Скальды брешут. Копье было одно, да и то поймал его в щит». И смеялся.

Позже ты узнаешь: отец, в отличие от поэтов, не врал. Копье и вправду попало тогда в его щит, но ранило и руку, щит державшую. И от боли отец так обезумел, что зарубил пятерых врагов и, сломав меч, щитом забил до смерти еще одного.

Эту историю тебе расскажет твой дядя Тормунд. Его прозвали куда менее красиво: Каменный Зад. А всё потому, что мог он часами сидеть на скамье – был Тормунд хёвдингом и законоговорителем в Нур-фьорде, большой и богатой области, часами выслушивал просителей, а еще вершил суд, если люди просили. Тебя он всегда привечал, трепал по волосам, дарил хорошие подарки, а один раз даже усадил к себе на колени, пока выслушивал запутанное дело о краже козы и временами, видимо, заскучав, щекотал. Люди вокруг улыбались, даже обиженный человек, у которого увели козу, смеялся, глядя на то, как ты, мелкий, пытаешься вырваться от дядьки.

Твоя матушка, Вильда, была женщиной дородной, как и положено скандинавке. Имела широкие бедра, крепкую руку (как же болело, если матушка отвешивала подзатыльник!) и, хотя любила мужа, не стеснялась спорить с ним, если была не согласна. Конечно, не при посторонних.

Твоя отец был дружинником у местного ярла – на что уж почетное место! Честно говоря, видел ты его нечасто, большую часть времени родитель проводил подле правителя, пируя да собирая подати, а порой и ходя в набеги. Но каждую зиму проводил Сигурд-старший дома, рассказывал о дальних странах и походах, обучал тебя держать меч и щит, стрелять из лука и даже порой давал поносить свой украшенный серебром шлем (ох и тяжеленная штука!).

У тебя был брат, названный Олафом, младше на два года, юноша крепкий и сметливый. Тебя он, впрочем, нисколько не уважал, все время норовя то поспорить, то подложить в постель кусючего жука, а то сложить пусть дурные, но стихи о твоей трусости и поражении в вымышленном бою. Родители лишь смеялись, глядя на это.

Жили вы в длинном доме на окраине Нур-фьорда. Жилище ваше было добротно построено и ты с детства знал, что длинный дом – это небольшая община. Кроме твоей семьи тут жили пятеро работников с семьями То были свободные люди, что не имели своей земли, а потому трудились на вас. Руководила ими в основном матушка, так как отец ничерта в домашнем хозяйстве не смыслил, его куда более занимали рассказы о будущих и прошлых походах, тренировки с мечом и копьем и прочие развлечения, достойные настоящего мужчины. Приставили к работе и тебя с Олафом, как только вы немного подросли. Вы доили коз, чистили хлев, убирались в доме и хотя отец часто говорил, что это дело для слуг, матушка наоборот считала такую работу ничем не хуже прочих «мужских» занятий. Разве что еду готовила сама, никогда мужчин к готовке не подпуская. Ей помогали и жены ваших работников.

Однажды отец вернулся из похода не только с золотыми браслетами и дорогой одеждой. Он привез с собой двух пленников: брата и сестру. Было им едва ли двадцать лет и происходили они из страны саксов. Говорить по-вашему не умели, зато в хозяйстве управлялись каждый за двоих. Пришлось, правда, для этого их пару раз поколотить, но такова уж судьба трэлла, то есть раба, вещи, что принадлежит кому-то более достойному.

А еще саксы странно пахли. Они мылись реже, чем прочие жители вашего дома, поэтому первый год их жизни у вас ушел на то, чтобы приучить пленников ходить в баню хотя бы раз в неделю. Зато потом Витреда и Аезэлинду (так их звали) было из бани не вытащить. Спустя еще год ваша баня прослыла знаменитой на весь фьорд. Трэллы обустроили ее, протоптали удобную тропинку к небольшому ручью, чтобы можно было искупаться сразу после парения, сколотили ведра, сделали удобные черпаки. Родители не могли нарадоваться.

Правда, ваш язык саксы учили с трудом, но крепкой руки и жестов хватало, чтобы в их головы вдолбить нужный приказ.

Когда ты был в годе-двух от того, чтобы считаться взрослым отец отправился в очередной поход. И не вернулся.

Так прошло твое детство.

Сигурд с рождения знал, что его ждёт. Вместе с молоком матери он впитал воздух свободы. Дальние страны манили его ещё ребенком. несмышлёныш Сигурд, верхом на бревне, попытался отправится в поход. Эх, как же потом болел зад, после вразумления от матушки. Но что она понимает? Именно так сказал со смехом отец, когда, вернувшись из похода, услышал эту историю. Именно в этот день он подарил Сигурду его первый деревянный меч и щит. Каждый день, по совету отца, день Сигурда начинался с занятий мечом, да стрельбой из лука. Раз в полгода отец, возвращаясь из похода, проверял, чему научился сын за время его отсутствия,
вырезал новый меч, под подросшую руку. Согурд ждал этих дней, когда отец, неспешно строгая ножом, рассказывал о краях, где он бывал, чудесах и диковинах, которые видел.
Когда отца не было, юный Кнорринг был обычным, непоседливым мальцом, который работал по дому, помогал матери, но пользовался любой возможностью улизнуть, поиграть или посидеть с дядей, посмотреть на то, как старый Тормунд ведёт суд. Вскоре проявился и острый глаз Сигурда. Нередко подросток шептал на ухо дяде, если угадывал, кто пытается соврать, кто приукрашивает, а кто и правду говорит. Тогда же проявилась и острая память. Вскоре Сигурд запомнил всех постоянных жалобщиков, запомнил, когда и как решали те или иные тяжбы, да и отцовы рассказы о дальних странах, о богах и героях мог вспомнить, и почти дословно пересказать.
Одним словом, детство у молодого Кнорринга было бы безоблачным, если бы не брат, Олаф. Вот уж кто мог испортить жизнь. И , что странно, даже пара драк не образумили брата, да и дядя, прознав про эти драки, неодобрительно качал головой, мол не дело это, промеж братьев распри устраивать. Вот Сигурд и ломал голову, пытаясь общий язык найти. И в игры свои зазывал, и мечи свои, тренировочные, отцом вырезанные, ему передавал, и пытался на подначки остроумно отвечать, да куда там. Олаф всё не унимался. А дядя, Тормунд даже советом не помогал. Дескать, ты старший, тебе и решать, покажи, мол, какой ты ученик. Однако тут пришел день, когда Один, всеотец, забрал к себе отца, Сигурда три копья Кнорринга, по видимому, занять место в чертогах Валгаллы. Узнав об этом, Сигурд долго сидел на берегу моря, бездумно глядя на набегающие волны.