Sweet Dreams | ходы игроков | Сериал подсознания

Аделфа не смогла удержать едва слышного вздоха, когда руки ее наконец освободились - впрочем, они тут же безвольно повисли вдоль тела и лишь спустя несколько тянущихся мучительно долго минут она наконец протянула ладони к кувшину и жадно припала к краю, не особо заботясь о впечатлении, которое непременно должна производить жена наместника.

Смотреть на бывшего пленника, волей судьбы поменявшегося с ней местами, она не желала и лишь когда в кувшине осталось не более трети воды, взглянула на Армана и немного помолчав, словно решаясь на что-то, подбирая слова, проговорила:
- Могу я просить еще об одном одолжении? - глаза вновь уткнулись в землю, а щеки вдруг зарозовели, делая лицо трогательно-нежным, по-детски милым, - мне... мне надо... вон туда, - смущенно улыбнулась, указывая в сторону зарослей вербы. В выражении глаз читалось сомнение, будто Аделфа была не уверена, достаточно ли ясно объяснила она свою просьбу или придется говорить более подробно, чего она меньше всего сейчас бы хотела.

Арман с каменным лицом посмотрел на указанные кусты. Затем на девушку. Вновь на кусты. Опять на девушку... До сознания медленно доходила ее мысль.
Ага. Вот оно. Уловил.
- О боже, - глаза блеснули, и он взглянул на Аделфу с диким интересом.
"Какая же она все таки..." - улыбнулся, - "...человечная. А я уж было начал ее обожествлять".
Закатив глаза, он чуть покачал головой, умиляясь. Затем выдохнув сквозь сжатые губы, с характерным звуком "прр", Арман уселся в корнях дерева, к которому недавно была привязана пленница. Ее скромная просьба слегка сняла напряжение, и он вновь ощущал себя хозяином положения.
- Знаете, под таким предлогом я обычно убегал от матушки, когда она заставляла ходить вместе с ней за ягодами. Уверен, что мое общество вам будет более чем не приятно, но и допустить нашу разлуку я не могу... Надеюсь, жена наместника умеет петь?
Воин склонил голову на бок, мечтательно улыбаясь.

Грустная улыбка была ответом Арману - Аделфа просто кивнула, и, поднявшись на нетвердых от длительного сидения ногах, отправилась в означенное место. Тихая, печальная, песня ее постепенно становилась чуть громче по мере удаления.
Сквозь мелодию в воображение мужчины попадали изумрудные поля и серебряный месяц, страсть костра и нежность объятия, горечь прощания и мука ожидания... Казалось, песня вот-вот утихнет, но она продолжалась, бесконечная и отчаянная...

Околдованный песней Арман не сразу понял, что пауза между строчками затянулась более чем на простую передышку.
Ему стало вдруг не до приличий но, одолев расстояние до зарослей за читанные секунды, воин не сразу заметил темно-зеленую ткань ее платья и разметавшиеся по земле черные волосы.
Женщина не шевелилась, а в левый бок, чуть ниже легкого впилось древко стрелы.

- О нет... боже... - порыв броситься к лежащей девушке, был прерван доводом рассудка. Такого поворота воин никак не ожидал, - Аделфа...
Даже не успела вскрикнуть... Жалость сдавила горло.
Арман стоял, упершись о дерево, в нерешительности. Казалось внутри все разорвало на части. Закрывая рот рукой, он старался перевести дух.
- Кто... - сдавленно, но затем более громко, - кто посмел?! Кто здесь?!!
Уверенный в том, что девушка мертва, единственное о чем сейчас были мысли Армана - это месть.
"Кто мог пустить стрелу? В женщину?!! Враг?.. Нет, такого быть не может. Она жена наместника, и кто будет целится в женщину, пусть она и в логове врага?! Охрана. Да, скорей всего ее приняли за беглянку. Кто-то из наших... убью..."
Сжимая зубы, Арман подошел к телу, ища взглядом того, кто посмел это сделать с несчастной.

Слабое, едва различимое дыхание приподнимало грудь Аделфы, но смертельная бледность уже покрыла лицо, словно полупрозрачное белое полотно.
Обрадоваться Арману не пришлось....

В левую ногу чуть ниже колена воткнулась стрела, похожа на ту, что ранила Аделфу, словно сестрица.
Понимать это мужчине, однако, было некогда - пусть неглубокая, но чрезвычайно ощутимая, дыра в ноге лишила его равновесия и на миг захватило тело дурнотой. Сквозь прозрачную трепещущую пленку перед глазами Арман увидел идущие к нему фигуры.

Аделфа, тем временем, негромко застонала...

Боль обожгла ногу, но он едва ли успел придать ей значение - страх, животный страх молнией пронзил сознание, прежде чем Арман осел на землю.
Как глупо, как глупо и нелепо он повел себя! Глупая женщина лишила его рассудка, и он сам вышел навстречу своей гибели. Глаза остекленели: шок и полное непонимание происходящего отразились в них. Всей душой он сейчас презирал эту минутную слабость, эту чертову подстилку Безглазого, чтоб ее!..
Стон.
- Жива... - дрогнул голос воина, и позабыв о всех обидах и проклятьях, он подполз к девушке. К ним приближались... плевать.
Руки дрожали от волнения и боли, когда он прикоснулся к ней. И снова стон, как ножом по сердцу...
-Тише... - боясь, что неловким движением сделал ей больно, Арман было одернул руки, но затем вновь коснулся Аделфы. Кровь черным пятном расползалась по платью... Зажав рукой место ранения, он взял древко стрелы, почти у самого соприкосновения снаряда с плотью. Не думая, правильно ли поступает, он рывком вытащил стрелу, и откинул ее в сторону, как будто это была змея, способная укусить еще раз.

Аделфа вскрикнула - мука вспыхнула в глазах так ощутимо, почти физически коснувшись самого Армана, что боль, ожегшая ногу, будто забылась, притупилась, а когда из раны ее хлынула кровь, толчками, пропитывая траву, ибо ткань платья уже отказывалась вбирать ее в себя, собственное ранение забылось вовсе.

Бледные восковые губы шевельнулись, а в полных страдания глазах шевельнулся огонек - казалось, она только сейчас узнала склонившегося над ней человека.

- Мой пленник... - голос был тихим, слова словно и не были произнесены, так мимолетно пронеслись они до слуха Армана, растаяв еще по пути
- Ты убил меня - из последних сил добавила она и было неясно, то ли вопрос это, исполненный надежды, то ли упрек, утверждение, разочарование...

Меж пальцев, зажимающих рану, лилась кровь. Легкий приступ паники охватил на миг Армана, и стоило стреле покинуть его руку, как и вторую ладонь он тоже прижал к телу несчастной. Она что-то шептала... До сознания долетела лишь фраза:
- Ты убил меня...
- Н-нет!.. Я... - воин вовремя осекся, поняв, что сейчас не время для оправданий.
Сжимая рану, он лихорадочно соображал, как можно остановить кровь. Мысль в голове еще даже не успела оформиться, прозвучать, как тело само начало выполнять действия.
Грубым рывком, Арман подтянул к себе подол ее платья одной рукой - вторая продолжала зажимать увечье, - и, взяв его в зубы, начал рвать. Чуть влажная ткань, плохо поддавалась, и пришлось приложить не малое усилие. Под зубами захрустели песчинки земли - и со скрипом ткань платья начала расходиться.
Разрыв дошел до руки, сжимавшую кровяное пятно. Рывком доведя часть платья под девушкой до того же уровня, Арман начал связывать разорванные куски вместе. Одной рукой получалось не очень ловко, к тому же вторая лишь мешала. Опять пустив в ход зубы, ему удалось завязать не тугой узел. Отпустив, наконец, рану, он двумя руками затянул его крепче, и связал концы еще раз.

Аделфа, так и не уловившая ответа мужчины, постепенно принимая восковую бледность, закрыла глаза, не в силах оставаться в сознании. Грудь ее все реже и реже поднималась, обозначая дыхание.
Но все это Арман наблюдал уже из положения лежа, пока руки его стягивала знакомая наощупь веревка, а рот забивала какая-то неприятная на вкус тряпица.

Напавших был трое - Джаретт, знакомый ему при не самых дружеских обстоятельствах, коренастый воин с закрывшей один глаз кожаной повязкой,а с ним юноша, превосходивший обоих ростом, но уступавший в комплекции. За правым плечом у него виднелся большой, в человеческий рост, лук.

- Пойдешь с нами. Есть разговор, - Джаретт, не особо заботясь о раненой ноге пленника, потащил его в глубь кустов вербы, где, казалось, маячил кто-то еще.
Мужчина в повязке склонился над Аделфой и оглянувшийся Арман увидел, как тот закрывает ладонью ее глаза, и, взвалив на плечо теперь уже мертвое тело, несет его следом.

Сил не было бороться. Пара рук прижала его к земле, и запястья тут же были стянуты веревкой. Арман попытался дернуть плечом, но не смог даже шелохнуться. Вялое сопротивление он оказал и в тот момент, когда рот его заткнули вонючей тряпкой. Не отрывая глаз он смотрел за тем, как покидает жизнь Аделфу. Осознание того, что уже ничего нельзя было сделать, неприятно отзывалось внутри.
Не хватало злости...
Как ни старался, он не мог разозлиться. По мере того, как угасала в ней жизнь, его покидали силы... в груди, казалось, не хватает какого-то кусочка, и на месте его сейчас огромная зияющая рана, дотронуться до которой было страшно - Арман был уверен, что это принесет страшную боль.
"Главное не думать об этом, главное не думать..." - пытался он успокоить себя, но мысли все равно возвращались к тому бледному телу, - "Нет, не умерла..."
Не удержавшись, Арман обернулся. Какой-то воин взвалил на себя безвольную куклу, в которой мужчина признал ту самую девушку, что пытался спасти от смерти... Неугомонная, бесконтрольная жалость буквально заполнила каждую клетку его тела. Наступила полная апатия, и было уже плевать, какая судьба ждет его самого.

Тянуло дымом от костра... Не тем приятным, наполненным запахом тлеющего дерева, а словно медленно горела ткань или покрытый лаком шкаф... Черт, какой шкаф?!
А еще в сознание Армана медленно вплетался голос - начавшийся тихо, издалеко, как назойливый комар, неотступно следовавший за ним.

Мэйнааард!

Этот крик вдруг с бешеной скоростью достиг его ушей, будто кто-то заорал совсем рядом.
Мужчина открыл глаза.

Дом, отчего-то находившийся далеко впереди, представлял собой что-то странное - и осознание причины сей странности влетело в голову Мэйнарда как тот крик - стремительно и неприятно - особняк лорда Ульфорда был охвачен пожаром....

Помимо него на лужайке еще несколько человек: та самая толстая дама, которую наряжали к празднику, его отец, "ломающий" руки, глядя на окна, лорд Ульфорд, приводимый в чувство слугой,  троюродный брат Генри, Мэттью, стоявший над своим господином с мокрой тряпицей, несколько незнакомых ему людей - наверняка, слуг. Сестры не было.

- Что случилось? Мэттью? - Мэйнард ухватил слугу за запястье, но не дождавшись ответа оттолкнул его от себя и быстро поднялся.
Представшая картина поражала. Потеряв дыхание от испуга, мужчина разглядел в толпе отца, и направился к нему.
- Что происходит?! Отец... - увидев страх в глазах родителя, мужчина пришел в дикий ужас, а затем в ярость, - Э... Элеонора! Где?! Где она?! Отец!
Шаг перешел в бег, и в два прыжка оказавшись у старика, Мэйнард схватил его за грудки. Сейчас казалось, что во всем повинен он.
- Где она?! - орал капер во все горло, срывая связки.
На мгновенье отвел взгляд, пытаясь найти сестру в толпе. Тщетно.
- Говори! - красное лицо, и шея, как туго стянутый канат.

Отец, серый с лица, ответа дать не мог - он то и дело кашлял и хватался за сердце. Зато слуга его, флегматично и равнодушно - будто пожары происходили на его веку чуть ли не каждодневно - заметил:
- Говорят, поджог. Бочек с вином-то много заготовили, - он с тоской вздохнул. - А леди невеста затерялась, говорят. Собачку, говорят, пошла спасать. Да Вы же, сэр, ее последней видели, говорят... - догадка осенила его и он почти с осуждением уставился на Мэйнарда.

- Сэр, - раздался за спиной знакомый, с оттенком сочувствия голос Мэттью, - сэр... Вам помочь? - неуверенно, словно не найдя больше, что спросить, промямлил некогда бойкий слуга.

Взгляд на отца. На слугу. На Мэттью.
Самые страшные опасения подтвердились, но мозг не желал озвучить мысль, даже про себя. Вопрос Мэттью, казалось, не был услышан, но Мэйнард уже кивал головой, глядя куда-то мимо слуги. Медленно, не уверенно, а затем уже осознанно, и вот уже капер нашел в себе силы говорить:
- ...д-аааа... да. Мне нужна помощь! - посмотрел в глаза Мэттью, - Мы идем за ней, сейчас же!..

Лицо Мэттью исказилось страданием:
- Сэр...это пройдет, Вам только прилечь... Да винца, может, принести? - он не знал, куда себя деть. Забота этому пропитохе была несвойственна и тем не менее он понимал, что именно она сейчас способна хоть немного привести в чувство его господина.

- Там не поможешь уже, сэр, - умоляюще протянул он, делая попытку остановить Мэйнарда, но, наткнувшись на взгляд, решительный, словно у больного лихорадкой, одержимого какой-то малосбыточной идеей, обреченно вздохнул.
- Ладно...Хоть на добром деле закончится жизнь моя! - произнес он, неумело подражая поэту, глядя вдаль и, кажется, даже сумев выдавить слезу, - Пойдемте, господин...

По пути он отобрал у одной из служанок той самой пухлой дамы мокрую тряпицу, затем вернулся и отобрал еще одну. Протянул Мэйнарду и приложил вторую к лицу.

Дом встретил их ударившей в нос гарью и полностью закрывшей обзор дымовой завесой. Где-то наверху трещали горящие доски. Впрочем, где этот "самый" верх, еще предстояло найти...

Героизма и отчаянной отваги, хватило ровно на один вдох. Оказавшись в доме, Мэйнард еще не успел приложить тряпку к лицу, как хватанул дыма. Вместе с кашлем вдруг пришло и осознание всей рискованности происходящего, а вместе с ним пришел и страх. За себя, за сестру... нет, за сестру! Надо думать о ней, и не давать мысли о собственном спасении посещать голову...
"Не думай, не думай, не думай, не смей убегать!" - кивнув, будто бы согласившись с собственными мыслями, капер двинулся вперед, вытянув руку.
На каждый его шаг, из дыма выпрыгивали различные предметы, норовя ударить, задеть или сбить с ног. Досадив ногу о массивный стул или табурет, Мэйнард не громко вскрикнул, и повернул голову назад, проверяя, следует ли за ним Мэттью. Секунда мучительного ожидания, и из дыма вынырнуло искривленное лицо слуги.
Успокоившись его присутствием, мужчина двинулся в предполагаемую сторону лестницы, найдя которую начал не спешный, но суетливый подъем вверх.

Изначально дым пришел сверху - на втором этаже не было видно уже ничего.
Мэйнард, однако, помнил где комната сестры - была она к счастью недалеко от лестницы.

Полотенце стало уже совсем сухим и гарью от него воняло не меньше, чем от всего остального здесь.

Странно, но найденная ощупью заветная дверь была заперта и открыть ее не получалось.
Тем временем, сзади послышался грохот падающего тела - подорванное алкоголем здоровье Мэттью не позволило ему продержаться наравне со своим господином.

Закрыто.
Какого черта дверь заперта?!
Это не правильно... это неестественно... Так не должно было быть! Кто ее запер?! Зачем?!
Рука продолжала дергать ручку, с остервенелым энтузиазмом. Каждая вторая попытка сопровождалась ударом плеча и жалобным стоном дерева. Не поддается... Завалило?..
- Мэ-!... - крик оборвался, - Кхе-кхе-кхе... - сдавленно, - Мэттью... помоги...
Тряпка уже не спасала, и голова начинала кружиться. Ответом на выкрик стал глухой удар - Мэттью потерял сознание.
"Нет... все не может вот так закончится..." - Мэйнард ощутил слабость в руках - первый признак подступающего отчаяния...
За заветной дверью его ждала сестра. Он был уверен в этом. Но что с ней?.. Жива ли?.. Удастся ли ее спасти?..
С другой стороны лежал Мэттью, рукой подать... не стоило брать его с собой!
"Глупец, идиот, болван!"
Что же делать?!
Слишком серьезный вопрос, а времени мало. И лишь в одном был капер уверен - ни одну из смертей он простить себе не сможет. Хотелось плакать... от горя ли, или виной всему этот проклятый дым?..
Всего секунду размышляя, Мэйнард, так и не дав себе вразумительного ответа, быстро подошел к слуге, и помог ему подняться. Таща на себе его обмякшее тело, мужчина двигался вперед, к лестнице... к выходу...
Ни единой эмоции. И чувств нет. В голове - пустота. И звон, заполняющий череп : "Так будет лучше..."

- Сэр! Сэээр! Проснитесь! - кто-то тряс Уэйда за плечо.
Тошнотворное пробуждение - словно из могилы подняли. Пусто, горестно и ощущение близкой смерти, неотвратимого горя не покидает...

Человек в форме полицейского...Что он тут забыл?!

Взгляд налево - зачем они закрыли белой простынью ее тело?! Подняли и несут... Подняли. И. Несут. Мимо.

- Сэр, потрудитесь объяснить, кто эта женщина и как Вы здесь оказались? - полицейский, совсем молоденький мальчишка. Наивно полагает, что Уэйд знает ответы.

- Сэр, - а вот это уже матерый волк - проследивший труп до выхода из комнаты, его сослуживец тоже подходит к кровати, - Вы имеете право хранить молчание, все сказанное Вами может быть использовано против Вас, Вы имеете право на присутствие на допросе адвоката, и если Вы не можете позволить себе нанять адвоката, то он будет Вам предоставлен, - отчеканил он давно заученную фразу и вежливо попросил, - Встаньте, пожалуйста. Я должен надеть наручники.


THE END