Sweet Dreams | ходы игроков | Припадок сна

Вот уже добрый десяток минут Иоганн сидел на потрепанном временем табурете, слушая вопросы следователя и внимая подробностям смерти, а точнее предполагаемого убийства месье Армона...

***
Внушительной силы стук заставил Иоганна очнуться от мутной полудремы, пришедшей к нему в предрассветный час. Сверкая испуганными глазками, недавно заступившая на службу юная служанка Катрин, сообщила "настойчивую просьбу месье Жардо" о присутствии каждого из живущих по соседству на так называемом "допросе со страстью". На этом месте Катрин глуповато хихикнула, словно забыв недавний свой ужас.

Таким образом, еще не вполне пришедший в себя после ночи, полной сомнительных идей, Иоганн оказался в библиотеке напротив тучного, облачившегося в коричневый костюм человека, который, задав положенную норму вопросов, не без удовольствия приступил к тому самому пристрастию, которое так рассмешило служанку.

- Месье де Блуа, скажите, известно ли Вам, что все свое состояние и в том числе этот дом Ваш многоуважаемый сосед завещал Вам и только Вам?

На этом месте он хищно прищурился, будто пытаясь уловить ответ телепатически.

Мысли стремительными вихрями трепали те жалкие остатки потемневшей парусины, ещё державшейся за мачты огромного величественного фрегата его интеллекта, его гордости и единственной сильной стороны, попавшей в сокрушающий шторм грозных новостей и событий.

Всё происходящее было невероятным, настолько невероятным, что походило на какую-то иллюзию, но мысли, возникшие в этом смерче лишь устрашали: вся личность Армона, его страх перед чем-то неведомым передавались и ему: вдруг это нечто всё же нашло Армона, и забрало его душу с собой... А что, если оно заберёт и его, Иоганна?
Страх этот никуда не уходил, не дремал, лишь время от времени скрывался в тенях, его окружающих, ждал, словно затаившийся в траве охотник, покидая разорванный ум Иоганна при чужих людях, внезапно взявшихся в таком количестве.

Вот и ещё один мучитель и спаситель единовременно, начал извлекать информацию из его головы, наверняка надеясь на промахи и ошибки, которые становятся всё более и более неизбежными при такой измученности рассудка.
Сейчас ему было всё равно как одеты эти мучители, как они говорят и кто они вообще, единственное что его интересовало - та полуматериальная тень страха и смертельной догадки, заставлявшая его едва ли не трястись от ужаса наедине в этом доме, теперь утратившим весь свой неисчерпаемый запас прежнего вдохновения и интереса к поглощению новых знаний.
Последний вопрос, произнесённый ещё одним неизвестным ему человеком, заставил его вздрогнуть.

- Да, мне известно это, - солгал не отводя глаз де Блуа. Хорошо что рассудок ещё соображал, что в случае отрицательного ответа эта информация послужит лишь ещё одним подтверждающим возможность совершения преступления фактом.
Голова кипела, а сама психика накалялась до предела, слишком много событий, слишком зловеще разливается воздух, Иоганн едва контролировал своё воображение, удерживая себя от того, чтобы не набросится на этого человека, посмевшего позволить своему мерзкому, ползучему помыслу вообразить, что он, Иоганн де Блуа, убьёт своего соседа!
Но прошла секунда, и сокрушающей силы волна мыслей отступила обратно, в безбрежное море его идей, и её сменила сладостная полудрёма, обещавшая покой и отдохновенье.
Краем ума замечая всю болезненность подобных перепадков, Иоганн почти успел поставить себе диагноз, как глаза закрылись, а огни разума погасли, уступая место ночной прохладе в его голове.

- Э-э-э, уважаемый, не смейте падать, - засуетился следователь, старательно обмахивая де Блуа большим носовым платком, коричневым, под цвет костюма.

- Ишь, какой впечатлительный, - сказал он кому-то, судя по шагам и тихому позвякиванию посуды - вошедшей с подносом служанке.

Печальный, мелодичный звон не прекратился, однако, когда Катрин утвердила угощение на маленькой столешнице. Тихий-тихий, он звучал еще и еще, пока наконец не оборвался. И сразу стало легко дышать. Вернулся рассудок, очистилось от хаоса мыслей сознание.

- Отдышались? - участливо спросил человек, уже, впрочем, держа в руках дымящуюся чаем чашечку и кусок яблочного пирога, тоже исходившего медленно поднимавшимися к потолку перьями пара.
- Понимаете, месье де Блуа, я ведь не просто так спросил, как Вы, вероятно, уже поняли. Конечно, я стану подозревать Вас. Но в данной истории Вы настолько же подозреваемый, насколько и предполагаемая будущая жертва. - безжалостный к чувствам де Блуа, продолжил он. Затем отхлебнул чаю и поморщился, видимо, обжегшись.

- Дело в том, что предыдущие наследники Вашего почившего соседа - а их было на моем веку уже трое - куда-то странным образом пропали. Не думайте, я не пытаюсь обвинить Вас. Первый из них, племянник месье Армона, исчез, когда Вам, насколько я могу судить, и пяти лет не было. Потом был друг. О нем месье Армон особенно горевал, - покачал головой, вспоминая, следователь, - Затем, кстати, был сосед. И вот теперь наследником вдруг оказываетесь Вы.

Звон колокольчика раздался неожиданно, словно над самым ухом.

- Ваш помощник, месье де Трие, - возвестила запыхавшаяся Катрин, заставив следователя тем самым не без сожаления поставить недопитый чай обратно на столик, а кусок пирога поспешно, набивая рот и при этом краснея от неловкости, дожевывать прямо на ходу.
- Всего доброго, месье де Блуа. Я еще навещу Вас, - добавил он, окончательно прожевав.

Теперь, когда он остался один, что-то неистово стало терзать сознание де Блуа.

Ах да! На двери месье Армона не было колокольчика...

А тот все продолжал тихо и мелодично звонить...

— Дьяв... — Иоганн прекратил своё ругательство на полуслове.
"А вдруг это он?"
И словно огромная роковая тень, пронёсшаяся над библиотекой, заставила его душу сжаться ещё сильнее, присматривая ближайший маршрут до пяток.
— Спокойно. Более глубокое дыхание.
Иоганн попытался найти опору в своих энциклопедических знаниях, теша себя мыслями о том, что страх — это всего лишь защитная эмоция, позволяющая не получить психической травмы при внезапном появлении носителя этого страха.
"Страх — это не когда дверь распахнулась, и в комнату ворвалось чудовище, а когда ручка двери поворачивается, и ты не знаешь что за ней... К Дьяволу эти мысли!!!"
Вскочив со стула, Иоганн попытался обнаружить в комнате винные источники, хоть и знал, что здесь их никогда не было.
Быстро занимая разум чем угодно: поиском бутылок, воспоминаниями о гностицизме, герметиках, он старался как можно сильнее загрузить свой рассудок, чтобы не думать о том, что находится за его дверью.
"Что нас не убивает, то закаляет... Кузнец, кующийся металл, побережья Британских островов, огонь, крики, кровь, викинги. Неизбежность".
Медленно осев на стуле, мыслитель совершенно обмяк, держа перед собой картины фатализма.

"Sors immanis
et inanis,
rota tu volubilis,
status malus,
vana salus
semper dissolubilis,
obumbrata
et velata
michi quoque niteris;
nunc per ludum
dorsum nudum
fero tui sceleris".*


Психика раскалялась, рисуя всё более и более ужасные картины отчаянья, глубоких сомнений, но внезапно одна маленькая, едва заметная мысль, как мимолётный лучик Солнца озарила его, и он, обретя догадку, продолжил погружать себя в чёрную бездну сомнений.

"Sors salutis
et virtutis
michi nunc contraria,
est affectus
et defectus
semper in angaria".
— Hac in hora
sine mora
corde pulsum tangite;
quod per sortem
sternit fortem,
mecum omnes plangite!** — Последние слова он уже выкрикивал, добела раскаляя своё воображение, и дойдя до той точки кипения, при которой уже нечего терять, он вскочил со стула и заорал во всё горло:
— Ну и где ты, тварь? Иди сюда! Боишься, жалкая вошь? Иди сюда, трусливая погань!
Мало соображающий разум всё же получил свою толику чувства интеллектуального удовлетворения: он перенёс один из методов обезболивания — когда твоя рана нещадно жжёт тебя, представь, что она усиливается и усиливается, и когда эта субъективная боль накручивается настолько мощно, что кажется будто ты теряешь сознание, сбрось всё напряжение, и оставшаяся объективная рана покажется царапиной.
— Мне нечего терять, или сюда!
И прошагав всю комнату, он с силой распахнул дверь, откуда шёл звук несуществующего колокольчика.

Словно ожидая вызова, звон обрушился на Иоганна со всей силой - мужчина будто оказался в центре колокола на соборной площади, возвещающем о заутрене.
Это было невыносимо. Казалось, тело разорвется и разум не выдержит, но сознание не покидало его и лишь на миг потемнело в глазах, чтобы через секунду прояснится и явить взору де Блуа человека в странной одежде.

***
"Набат все продолжал возвещать о беде.
Панику среди скудных, после отбитой атаки, остатков войска и не желавших прятаться в подвалах замка местных жителей уже было не унять.
Потерей контроля над умами храбрецов, стойко защищавших свою землю, мы были обязаны тяжелому ранению герцога Роллана. Привести его в чувство поэтому являлось более чем необходимым..."
Из воспоминаний безымянного нормандского библиотекаря.

- Герцог... - кто-то тормошил Иоганна, мельтеша перед его широко раскрытыми, но отнюдь на зрячими в приступе боли глазами.
- Герцог, мы проигрываем. Народу нужен предводитель.
Сознание темнело с каждым словом верного слуги Гаэля - казалось, каждый звук отдавался в правом плече, перевязанном насквозь пропитавшейся темной кровью тряпицей.

июнь,920 год. Герцогство Нормандия.
Герцог Нормандии, князь Роллон Удачливый.
На данный момент подходит к концу четвертый день осады фамильного замка князя  войсками нескольких объединившихся соседних земель, в том числе и солдатами короля Бретании Алена - соперника Роллона,  и не только в области политики.