сМТ: Агония Человечности | ходы игроков | Прелюдия Клода. 200$ за задницу

Новый Год - всегда хлебное время. Тоскующие пидарасы всего Портланда, расставшиеся со своими предыдущими любовниками, хандрят. Им очень, очень хочется тепла в холодную мэнскую ночь. В эту ночь за час можно заработать не менее 200 баксов. две сотни вечнозеленых - не такая плохая цена за не особо напряжную работу задницей. Все ok, жизнь продолжается, даже хватит, чтобы через пару дней угостить немногочисленных коллег - кто-то бы сказал "подружек по работе" - выпивкой. Главное, чтобы все не дошло до пьяной гей-оргии, как в том году: и Алан, сутенер, будет недоволен, да и ребятам стыдно будет смотреть в глаза после.
Звонок порвал тишину, заверещал знакомой мелодией на всю квартиру. Наверное, Алан. Ну конечно же - кто еще станет звонить Клоду? Друзей нет, знакомые - только клиенты, родственники отказались иметь что-то общее с "педиком". Единственный номер, хоть изредка высвечивающийся на экране мобилки - Алан.

Захлопнув книгу, француз поднялся с кресла, на котором так уютно устроился, закутавшись в вязаный плед, купленный им, буквально, неделю назад именно за то, что он был вязаный и из настоящей шерсти. "Notre-Dame de Paris" аккуратно лег на край незастеленной, как обычно, кровати.
Говоря по правде, меньше всего Клоду хотелось вообще отвечать на звонок. Он и так знал кто звонит и зачем, к гадалкам ходить совершенно не обязательно. Двести баксов, минимум, конечно, совсем не плохо, но он периодически заламывал цену выше и в будни (но, нужно быть, честным, в новогоднюю ночь получить, скажем, все 500$ за час существенно проще. А если постараться, может и получиться не переходить непосредственно к предоставлению услуг), если бы он не сделал все, чтобы не работать в Сочельник, Клод бы понадеялся послать Алана на хуй (жаль, только фигурально выражаясь).
Надоедливая трель мобильника била по ушам откуда-то из кухни или, кажется, из прихожей. Хмыкнув, Арнель понял, что забыл, где именно он кинул этот булыжник, который звался телефоном.
На поиски вопящего инструмента связи у парня ушло минуты три (как-то сразу не пришло в голову, что трубка может быть в ящике, где бльшинство нормальных людей держит хлеб.
- И как я ее туда засунул? - фыркнул француз, нажимая на кнопку ответа.
- Bonsoir, Alan, надеюсь, ожидание не было... утомительным?

- Нет, Клод, все ок. Просто клиент успел подрочить и отказался от заказа. Слушай, ты же знаешь - Новый Год самое хлебное время. Ну и какого мохнатого друга ты так долго тащишся за трубкой? она должна быть у тебя под рукой, а еще лучше - в заднице на виброзвонке. Или ты там тайком от меня работаешь? - кажется ,Алан был слегка пьян. В принципе, для сутенера он был не плох, да и как мужик ничего - как начальник отдела в фильмах пр окопов: много ругается, но любит своих подопечных. Да и мужик из себя весь такой нормальный. Не похож на каррикатурных сутенеров в мехах и золоте. Один из коллег Клода, Майк, даже признавался, что хотел бы Алана. Одна беда - у него счастливый брак с - о ужас! - женщиной и трое детей.

- Monsieur, как вы могли даже допустить мысль о том, что я могу работать тайно от вас, - произнес Арнель с неприкрытой иронией, слова про трубку его несколько взбесили - и, давай, ты не будешь мне говорить где мне держать вещи и как, ОК? Я безмерно счастлив, - продолжил француз, не давая Алану вставить ни слова, - что этот импотент отказался, но, чувствую по голосу, что прекрасную новогоднюю ночь мне придется провести в обществе какого-нибудь другого импотента или женатого. Сколько и куда? Говори, пока я еще...
Бывало, что язык француза опережал его мысли, вот так и сейчас, проговорив это "пока я еще", Клод не придумал, что же он "еще". Рад тебя слышать? Готов давать за любую указанную сумму? А шло бы оно все на пресловутый трехбуквенник. Не важно. Да и не стоит бесить Алана, он - далеко не самое худшее из того, что могло ему перепасть в этой гребаной грязной жизни.

- В общем, тебе привет от Роберта. Хочет тебя всяко и разно, уже ждет. У него строительный объект на окраине, и он отпустил рабочих. Пересечение Кеннеди и 26. Там недостроенный небоскреб. В вагончике для рабочих он тебя уже ждет. Экзотики захотел, видимо.
Роберт - отличный вариант. Обходительный, галантный, обаятельный, нежный любовник. Бывало, что дело даже до секса не доходило - просто болтали, выпивали. Иногда Клоду казалось, что их отношения могут перерасти в нечто большее. Это и впрямь был подарок - не столько работа, сколько возможность отметить эту ночь с приятным и воспитанным человеком за непременной бутылочкой французского вина, в котором Роберт знал толк.

Клод поймал себя на том, что улыбается во все лицо.
- Алан, это лучшее из того, что ты мне мог сообщить. Bonne année, toi, - проговорил парень и отключился.
Секунду он еще улыбался, глядя на свое отражение в чайнике, потом отправил трубку обратно в хлебницу (Ей там, все-таки, самое место. И не мешается под ногами).
Нет, конечно, это желание Роберта встретиться сегодня ("снять тебя сегодня", - хихикнул где-то на грани сознания чей-то противный голоск), ничего не означает. Учитывая место встречи.
Клод пару раз бывал в том районе, кажется, рядом находился еще какой-то бар, в котором собирались другие представители дна этой жизни. Француз поморшился. Не самое хорошее местечко для встречи: праздник - праздником, а неблагополучный район - это неблагополучный район.
Но закрыв за собой дверь, повязывая на ходу красный вязаный шарф, Клод уже забыл о возможных неприятностях. В конце концов, сегодня канун Нового Года, плевать, что ничего этот праздник не меняет вообще и в его жизни в частности, иногда можно и помечтать.
Руки сами полезли в карман за сигаретой.
- Но что мешает верить в чудеса, даже зная, что их не бывает?

Конечно, место странное. Экзотическое - самое мягкое определение. Роберт всегда был романтичным выдумщиком, и можно было ожидать, что внутри вагончика строителей мало что будет напоминать об уставших и немытых работягах. А, может быть, он поставит стол на открытом всем ветрам восемнадцатом недостроенном этаже. Или наймет оркестр, который будет оглашать пустующее здание печальными звуками.
А может быть...может быть, он даже хочет предложить встречаться? О Господи, только подумать об этом...
Такси услужливо остановилось и помчало прочь, навстречу...черт, сказать кем был Роберт нельзя было... Тем не менее, навстречу ему.

Клод, не обращая внимания на водителя (ему заплатили достаточно, чтобы не возражал), немного опустил стекло и зажег уже третью сигарету. "Это последняя на сегодня", - дал себе обещание француз. "Дышать табаком на него..." - Клод скривил губы, вспомнив, что в тот раз, когда они с Робертом столкнулись впервые, от него за милю несло дешевым табаком. Произвел довольно плохое впечатление тогда. "Не нужно напоминать".
Арнель затянулся и, щелчком пальцев, отправил недокуренную сигарету в окно.
"Что ж... Все идет так, как идет", - пронеслось в мыслях, - "куда только вот приведет?"
Француз закрыл окно и откинуся на спинку сиденья, краем глаза заметил презрительный взгляд, брошенный на него водилой.
"Плевать. На все плевать. Почти на всех. Даже если сказки не случится, а ее, нужно смотреть правде в глаза, не случится, этот Новый Год будет лучшим из тех, что я встречал после..."
Клод облизнул губы и посмотрел на дорогу.
Что-то заставило его поежиться, на какое-то мгновение, на какую-то сотую долю секунды ему показалось, что из-за занавеса из танцующих снежинок, каких-то бело-оранжевых в свете зажегшихся фонарей, на него смотрят чьи-то глаза.
"Верь в сказки, но привыкай к кошмарам", - пришли в голову слова, сказанные, ему кем-то очень давно.

Таксист остановился у бара и, как только Клод покинул авто, умчался прочь. Ему бы стоило идти в Формулу-1 с такими навыками. Вот - заблеванный "Ураган брызг", приют моральных оборванцев. Клод не слишком часто посещал такие поведения - его внешность располагала к "наездам" со стороны крутых байкеров и панков. Впрочем, фильмы ежедневно пичкали его видом подобных заведений: пьяные девицы на мотоциклах, блюющие панки у входа, байкеры, обсуждающие новый движок. Видимо, фильмы врали - ничего подобного здесь не было. Можно было бы решить, что бар закрыт. Впрочем, это было не так: внутри горел свет, поломанная неоновая вывеска светила, изнутри доносился неясный гул, а у самого бара стояло несколько мотоциклов и автомобилей.Чего это пьяницы перестали блевать и ссать на стены "любимого" бара?
За баром возвышался недостроенный небоскреб, принадлежащий строительной компании Роберта. Тридцать этажей власти и финансовой суеты. Правда, более-менее готовы были сейчас лишь пять - остальное представляло собой каркас из металлоконструкций, напоминающий обглоданный скелет жирафа.

Клод поежился под налетевшим порывом ледяного ветра, странно, когда он выходил из квартиры, ему казалось, что на улице теплее. Закутавшись поплотнее в куртку, пожалев о том, что не подумал надеть перчатки, француз, прищурившись из-за летящих в глаза снежинок, посмотрел вверх, на скелет недостроенного небоскреба.
Огромная и пустая громадина, утопающая в ночной тьме, мрачная и холодная.
- Неприятное зрелище, - передернул плечами Арнель, - Это будет лучшее место для сведения счетов с жизнью. Потом, когда достроят. И освещения здесь явно не хватает.
"Ураган Брызг", или как там назывался бар, казался теплым и уютным на фоне своего огромного соседа. Клод даже на секунду пожалел, что Роберт не назначил встречу там. Экзотики бы хватило на сто лед вперед.
Усмехнувшись этой глупой идее, гей пошел в сторону новостройки. В темноте еще нужно было найти какие-нибудь ворота в жестяных стенах, окружающих этот призрак финансовой суеты и чужой красивой жизни.
Нужно будет спросить у Роберта, что конкретно он тут строит.

Ворота нашлись почти сразу за баром. Странно, но заведение казалось странно притихшим и пустым в наступающей ночи. Свет из окон и неясные шумы на самой грани слышимости, казалось, были чем-то вроде маски, плохо скрывающей лицо. Клод поежился, в неведомо какой раз за вечер, и толкнул железную дверь ворот локтем, касаться металла руками на холоде, он не рискнул.
Просто нервы разыгрались, ничего больше. Место жутковатое и совсем не подходящее для встречи праздников. Да еще и темно. И какого хуя Роберту понадобилось вызывать меня сюда?

От самых ворот к мрачной пасти подъезда тянулась дорожка из алых словно кровь лепестков роз. Они горели на фоне белого снега. А сверху приглушенно неслась классическая музыка и, кажется, исполнялась она в живую. В фургончике строителей горел свет - кажется, Роберт не стал отпускать всех работяг. А, судя по шуму, они были уже достаточно в кондиции, чтобы встречать Новый Год.
Романтический ужин в недостроенном небоскребе. Экзотично, но странно. даже немножко жутковато - хотя, может быть, в этом и была цель? Пощекотать нервы, выбросить адреналин в кровь?

М-да... очень оригинально, - Клод не то дернулся, не то поморщился, глядя на лепестки на снегу.
Всегда мечтал встретить Новый Год на морозе, - нервно улыбнулся француз.
Наверное, дело было в его натянутых почти до предела нервах, а может быть и в том, что гей не любил красные розы, но ему показалось, что алые пятна на белизне свежевыпавшего снега - капли крови.
Музыка, выбраннная Робертом для поддержания романтической атмосферы тоже не настраивала на расслабляющий лад. Возможно, в другое время он бы восхитился вкусом Роберта и попытался отгадать композитора и произведение, но почему-то сейчас ему этого совершенно не хотелось. Музыка, при всей ее красоте, только усиливала нервозность молодого француза.
Сначала этот район на окраине города, потом эта громадина, напоминающая гигантский скелет, бар, такой неестественно тихий в праздничную ночь, теперь этот похоронный марш и тропа из роз... Роберт, ты, видимо, решил надо мной поиздеваться.
Клод нервно вздохнул и сделал пару неуверенных шагов в сторону пасти подъезда по "кровавой тропе".
Больше всего на свете ему сейчас захотелось оказаться рядом с тем, к кому он приехал, в тепле и покое, желательно с таблеткой успокоительного.

Роберт оделся в кожаное пальто с меховым воротом- наверное, оно стоило больше, чем Клод зарабатывал за месяц. Нежно обняв Арнеля, "клиент" - хотя он был больше, чем очередной трахарь, - пригласил проследовать за ним до седьмого этажа. А там - маленький рай, единственное теплое место в недостроенном здании. Трое музыкантов в красных костюмах - наверняка им холодно, беднягам, - с натянутыми улыбками играли что-то из классики. У самого окна стоял стол, полностью укомплектованный по системе "романтический ужин". Недалеко виднелся официант в черном смокинге и, конечно же, полотенцем на согнутой руке.

Нежные объятия любовника успокоили француза, Роберт был таким теплым, родным и, хоть Клод и не хотел себе в этом признаваться, любимым, что отпускать его просто не хотелось. Жаль, что это продолжалось лишь короткое мгновение.
Новое пальто Роберта Клоду понравилось. Нет, конечно, дело было не в его баснословной стоимости, он всегда был одет во что-то очень дорогое и со вкусом, но эта вещь, казалось, делала его моложе и красивее.
"Хммм... Странно, но я никогда не задавал ему такого простого вопроса... Сколько ему: двадцать пять? Двадцать семь, может быть? Нет, точно не больше тридцати двух"
Оказавшись на седьмом этаже, француз вновь почувствовал легкий укол страха. Музыканты и ужин на недстроенном этаже недостроенного небоскреба - все это было одновременно и красиво, и жутко. На миг Арнель решил, что все это сон, мираж, но уж никак не реальность, вызванный, надо полагать, тем, что он слишком много курит. Но в памяти всплыл темный, исчезающий в ночном небе, скелет здания, в котором он сейчас находился, звонок Алана и строчки, на которых он остановился.
Роберт старался, наверняка ему хотелось сделать приятное, удивить, но вот только почему-то эта мысль совершенно не успокоила молодого гея.
"Глядя на кислые лица музыкантов, можно с уверенностью сказать одно: они ожидали, что гость Роберта - женского пола, и играть для двух пидарасов им как-то не очень хочется", - подумал парень, бросив мимолетный взгляд на оркестр. "Что они все же играют... Чайковский?"
Вытащив замерзжие руки из карманов и, подув на побелевшие пальцы ("Надоже было додуматься... не надеть перчатки."), Клод тихо заговорил, осторожно подбирая слова:
- Роберт, ты и представить себе не можешь, как я рад тому, что ты захотел встретить Новый Год со мной. Правда. И, не подумай ничего такого, но почему именно здесь? Место не самое уютное. И тебе пришлось изрядно потратиться, чтобы сделать его таким...
Клод замолчал, нервно облизнул губы и, глядя прямо в глаза своему "клиенту", произнес.
- Я блядь, Роберт. Я не стою всего этого.

Роберт на секунду замялся, не находя слов, после чего заговорил, нежно улыбаясь:
- Глупый мой Клод... если бы ты был просто шлюхой, скажи, я бы угощал тебя ужином, водил бы с собой на выставки и банкеты, даже не посягая на секс после этого? Я...я правда хочу вытащить тебя из этого, с твоего позволения, "бизнеса". Я очень хочу подарить тебе новую жизнь...любимый.
Под конец речи, набирая темп и страсть, Роберт опустил глаза в пол. кажется, он даже румянцем залился.
А кто-то из музыкантов дал фальшивую ноту.

Клод застыл.
Он не мог поверить своим ушам. Нет, конечно, надеялся, что Роберт скажет что-то подобное. Надеялся, но не верил.
Сказки все же сбываются? Может быть, потом он даже найдет себе ту работу, о которой мечтал?
Парень улыбнулся. Спокойно, счастливо и, главное, искренне.
Потом дернул плечами, будто от сквозняка. Фальшивая нота, даже отзвучав, резала слух. Она казалась насмешкой и словно бы говорила: "Клод, ты редкостный придурок. Это просто ложь. Ты когда-нибудь снимешь свои розовые очки?"
- Спасибо, - ответил француз тихо, - Могу я попросить об одолжении? Отпусти музыкантов с официантом. Пусть проведут вечер дома. Который там сейчас час? И ответь мне таки на вопрос: "Почему здесь?"

Роберт не успел ответить. Сначала с улицы раздался резкий скрежет, будто бы кто-то рвет металл. Музыканты прекратили игру, заткнув уши и сморщившись. На улице сквозь забор пробирались какие-то люди. Кажется, некоторые из них были вооружены - что-то такое мелькало в их руках под светом фонарей. А потом через забор перелетело тело - это определенно был человек. Вскоре за ним перемахнула другая тень - и это уже определенно не было человеком.
А люди сквозь щель все прибывали и прибывали: и вот одна из вооруженных людей резко вдернула кого-то внутрь и повалила на снег. Ее оружие - рассмотреть не удалось, но явно не пистолет-пулемет или что-то мелкое, - уставилось на него.
А потом грохнул выстрел...

Клод дернулся так, будто стреляли в него. Страх, который он почувствовал еще в такси, который усилился, когда он смотрел на темную громадину недостроенного небоскреба, ушедший в тень при встрече с Робертом, выполз на ружу, сковал тело ледяными цепями.
"Верь в сказки, но привыкай к кошмарам", - хихикнул чей-то злой и противный голосок ему на ухо.
Медленно, сам не понимая до конца, что он делает и зачем, Арнель сделал несколько шагов назад к неосвещенной стене, руки сами собой потянулись к поясу, стараясь найти там то, что лежало сейчас в верхнем ящике с одеждой у него в квартире.
- Merde... Qu'est-ce qui se passe? - прошептал Клод едва слышно.

- О, Каин! - испуганно пробормотал Роберт, глядя на творящееся вокруг. И в голосе его смешивались страх и благоговение. Музыканты смотрели на всё это, вытаращив глаза.
- Только не это...нет, так не честно, не честно! - продолжал бормотать Роберт, после чего развернулся и схватил Клода за плечи, глядя ему в глаза, - Слушай меня внимательно, Клод. Чтобы не происходило - не высовывайся. Не пытайся сбежать или противиться им - это бессмысленно. Я... я сейчас позвоню, и мы что-нибудь придумаем. Прости, милый, что втянул тебя в это - я не знал, что они сегодня будут тут!
Он извинялся, боялся, восхищался и беспокоился - одновременно. Но не за себя, нет - за Клода. Арнель видел это в глазах Роберта, такого знакомого и в эти секунды - такого неизвестного.

Взгляд Роберта еще больше испугал француза, на секунду ему даже подумалось, что он - кролик, а Роберт - змея, которая опутала его своими кольцами и вот-вот придушит.
Клод закрыл глаза и попытался сбросить "des anneaux de serpent" с себя, но любовник держал его крепко, недавая вырваться.
...я не знал, что они сегодня будут тут!
Эхом отдавались слова возлюбленного в голове француза, раскатом грома бился о стенки черепа звук отзучавшего выстрела. Вновь перед глазами всплыл скелет мертвого здания, укутанный покрывалом из тьмы и снега. И снова Клод почувствовал колючий и злобный взгляд чьих-то глаз.
...я не знал, что они сегодня будут тут!
Он не знал... - усмехнулся Арнель, открыв глаза и встречая этот извиняющийся взгляд своего нанимателя. Его по-прежнему колотило так, будто он стоял голым на ветру в мороз, но ужас куда-то ушел, оставив вместо себя только ощущение тоски и обченности.
- Как скажешь, - ответил Клод мрачно. - Можно, я останусь стоять у этой стены в темноте и буду делать вид, что меня здесь нет?
Все ты прекрасно знал, Роберт. Все и прекрасно... Надеюсь, ты только мне объяснишь, что же все-таки творится, потом.

- Ч-что? Господи, Клод, ты не понимаешь! - в глазах Роберта стояли слезы.
- А кто из них понимает? С Тёмных Веков - никто, - раздался из темного зева пустой комнаты голос, и к столу шагнул человек индийской внешности в дорогом пальто с меховой оторочкой.
- О нет... - вырвался стон из губ Роберта, - Послушайте, отпустите нас. Я добуду другой сосуд, я клянусь, - залепетал, горбясь и юля перед индийцем.
но то игнорировал его слова, как и испуганно жмущихся к стене музыкантов:
- Кто ты, червь? - с презрением спросил он, вытаскивая из-под полы пальто чёрный изящный пистолет с глушителем.
- Роберт Гримальди, лорд, я рев... - заикаясь лепетал любовник Клода.
- Весьма интересно. Любовный ужин? - с нехорошей ухмылкой осведомился индиец.
Роберт в ответ лишь кивнул.
- Это прекрасно. У нас тоже будет любовный ужин с братьями и сестрой, - ухмыльнулся вооруженный человек и, оттолкнув что-то лебезящего Роберта, направился к Клоду.

На тонких губах гея появилась едва уловимая ироничная улыбка, когда он смотрел на разыгравшуюся перед ним сцену.
Да, кто бы мог подумать, что Роберт может юлить, как болонка, у чьих-то ног. Подумать только, Роберт, всегда такой самоуверенный, властный, умный и гордый, ведет себя, как последняя тряпка, вымаливает что-то... Жизнь. Его жизнь.
Вот только у кого?
Клод почувствовал едкую горечь разочарования. Жизни любимых защищают грудью, черт возьми, а не раболепными просьбами, скулежом и мольбами. И, конечно же, не предлагая кого-то другого в замен.
Это подло. Низко. Трусливо.
Клод поднял голову и посмотрел на незнакомца в дорогом пальто, идущего к нему. Наверное, нужно было вновь начинать бояться? Но страха больше не было, осталось только это холодное чувство обреченности и горечь разочарования.
Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами всё дадут. "Мастер и Маргарита" Булгаков, - усмехнулся про себя француз. - Да... просить не стоит. Особенно, когда и давать никто ничего не собирается. Он просто меня прикончит, как собаку. Я не увижу нового рассвета.
Француз вздохнул и поднял голову.
Говорят, на эшафот нужно выходить с гордо поднятой головой и без страха смотреть на палача и толпу, жаждущую увидеть, как твою голову отделят от тела...
Уже без улыбки, без страха, но гордо подняв голову, Клод Арнель сделал шаг навстречу своему "палачу".

- Отважный, да? - спросил индиец, - Считай, что эта ночь для тебя станет особенной...
А вот тут в Роберте что-то изменилось:
- В-вы... - с трудом сказал он, и глаза мистера Гримальди расширились от удивления, - Объятья? М-мой лорд, а может быть... - начал он, не находя слов. Всегда уверенный в себе Роберт казался затюканным дитя, дрожащим голосом выпрашивающий подарочек на Рождество.
- Нет, Роберт Гримальди, - Ведь кто-то должен прибрать за нами, верно?
В ответ Роберт лишь простонал что-то отчаянно; он походил на зверя, тоскующего по отстреленной охотником лапе. но индиец не обратил на это никакого внимания, он смотрел на Клода холодными глазами:
- Ты идешь со мной, - прошипел он, после чего с гримасой отвращения кинул Гримальди, - А ты позаботься, чтобы музыканты продолжали играть. Громко. Эта ночь достойна музыки.

- Уже стала, - хмыкнул Клод едва слышно, - при желании не забуду. Скосив глаза на любовника, Клод с трудом удержался от того, чтобы поморщиться. Это выражением на его лице... Что-то среднее между обидой и похотью...
Окружающий мир окончательно дал трещину в глазах Арнеля и разлетелся на сотни острых осколков.
- Что ж, тогда ведите, - ответил Клод совершенно спокойным и ровным голосом, глядя прямо в глаза индийцу.
"Где же скрипки, где похоронный марш? Играйте, черт вас возьми!"

Роберт свернулся в калачик и плакал. Обида, горе, зависть разорвали ему душу напополам. Когда индиец уводил в темный провал недостроенного здания Клода, Роберт на секунду поймал его взгляд. И в эту секунду в его глазах умерла зависть, скончалась обида. Осталась лишь тоска - непередаваемая тоска человека, уже знающего, что потерял любимого.
Когда Клод и индиец спускались по лестнице, с этажа грянуло шесть выстрелов. По числу официантов и музыкантов. А потом зазвучала скрипка. Одинокая, печальная, горюющая скрипка.
Роберт играл, и его слезы капали на идеально отполированный инструмент. Он играл, и, казалось, это рыдала его душа. Он будет играть долго в холодной комнате среди тел убитой прислуги, запачкав дорогие ботинки кровью. Он будет играть долго - каждую ночь, до конца жизни.
Скрипка рыдала.