'Revival' | ходы игроков | - 'Vrata'

Разошлись, в общем, бойцы шестого ударного, разделились на две группы.
Суямов, о котором не слышал только глухой, со всеми познакомился и показался каждому вполне таки приятным дядькой безобидным, но это снаружи - аура-то у него ого-го, такого бы и Чернов свалить не сумел в рукопашной, небось.
В оружейную комнату.
Каждому - утепленный костюм: штаны черные, сапоги невысокие, зимние, бронежилет, куртку, легкую, но теплую очень, шапку-балаклаву, шлем, очки, рацию, пистолет стандартный, нож - у кого своего не было, именного - и патроны к пистолету.
Чернову - экспериментальный пулемет трехствольный, с ленточным питанием - коробка на шестьсот патронов - и двиглом, чтобы эти самые стволы раскручивать. Даже такому кабану, как Гвоздь, "М-4" показался довольно увесистым. Не зря, всё-таки, таскал железяки полжизни своей.
Цыденову - убойный дробовик автоматический, на шестнадцать зарядов магазин, все дела. На вопрос, убьет ли демона, ответ был один: не убьет, на атомы раскатает, по всему астралу потом собирать будут ошметки.
Обухову, Волковичу, Самбе - автоматы, АК-15, нового образца. По сути - совсем еще не обкатанная вещь на практике, но стрельбы показали - достойный ствол.
Хану, помимо АК, по поручению Суямова, притащили сундучок без замка. Бадор Сергеевич сам над ним поколдовал, извлёк из него меч одноручный, простой, без инкрустаций, золота, серебра и камушков драгоценных. Обычный такой, но качественный.
Протянул его, двумя руками придерживая. И говорит, подмигивая:
- Не теряй. Казенный. У Императора взят, вернуть потом надо.

Погрузились потом в БМП черный, что на улице уже движок прогревал. Лютая холодина, даже внутри.
Суямов, в отличие от остальных, не дрожит совсем, хотя уши у него красные, аки клубника.
Говорит:
- МИД, знаете, где? Вот туда едем. Поддержка будет, но, как говорится, на Будду надейся, а сам не того. Этого. В общем, будьте готовы ко всему. Может статься, придется здание всё ломать, чтобы их оттуда выкурить. Если вдруг кто из вас не сталкивался с орденцами, знайте - эти ребята тухлые, конечно, но магией занимаются отнюдь не все. Вероятность пулю в голову поймать или осколок в глаз выше, чем задохнуться от всяких там вуду-приемчиков хитрых. Прикрывайте и делайте так, как прикажу я - или, вот, например, товарищ Аль Хазими, - кивнул на Самбу, как на своего непосредственного заместителя.
Ехали не очень долго. Как подъехали - высыпали на улицу, заняли оборону у автомобилей, снегом засыпанных.
Людей совсем мало, и те, кто есть, вас, вооруженных людей в черной форме без обозначений, не замечают совсем - стоят и тупо пялятся в небо, где среди мириад снежинок крупных, в скованном нестерпимом морозом небе сполохи яркие, разноцветные мелькают. Как северное сияние, только магическое и не предвещающее ничего хорошего.
Завораживает. Понимает каждый, что если бы не подготовка специальная - сейчас так же бы забаранили, в небо пялясь. Красиво же. Прямо вот..

Вот так вот, сам Суямов с ними. Что Самбу совсем-совсем не радовало. Таких асов отправляют только тогда, когда дела совсем плохи.

Простая, простенькая задача - взять, захватить, удержать любой ценой. Молодежь еще не знала, к счастью, что любая цена - это страшно. И в таких случаях речь идет не только о жизни, и не столько о жизни. Такие люди, как Суямов умеют платить и большую цену. И не приведи Аллах им быть в сознании, когда эта цена потребует платить дорого. Очень дорого, и очень больно.

Зато "товарищ Аль Хазими" звучало очень бодряще и успокоительно. И не менее бодро она окинула взглядом бойцов и утвердительно кивнула. Группа в целом довольно сбалансированная. А вот что нехорошо, так это то, что оберегов не выдали. Видимо, не ждут их уже обратно, не сочли нужным тратиться. Она опять подумала о том парне, Узлове, который плеснул неожиданным потоком воспоминаний. Что-то чуял человек, не иначе. И она пожалела, что сдержалась тогда и не поговорила с ним - не захотела смущать мужика, ставить в неловкое положение. А, может быть, зря. Ладно, если Аллах будет милостив, она следующий бой ему сдаст. Незаметно. Если Аллах будет милостив.

"А вот всем назло возьмём, да и прорвёмся!" - с неожиданной злостью подумала Назия и крутнула неизменные четки на пальце.

- Так точно, товарищ Суямов, - на красоту небесную она пялиться не стала. Не до того. Гораздо важнее оценить обстановку. Подходы, выходы, силы. - Какие будут указания?

Когда вынесли сундук, да не простой, а без замка и с мечом внутри, Хан сначала изрядно удивился, особенно когда Суямов сообщил, что меч еще и императору возвращать. Но потом Тайшир собрался и принял оружие, как полагается.
- Так точно, верну в целости, - пообещал он.
Действительно, без меча императору долго нельзя.

С новым оружием Тайшир где-то с минуту-две практиковался выхватывать меч. Без резких движений, просто пара медленных отработок - вот он держит автомат двумя руками, потом только левой, отводит его в сторону, одновременно будто закрываясь от удара, а правой тянется к мечу. Со стороны довольно забавно выглядит, но в боевых условиях может и жизнь спасти, и Тайшир, из которого уже один раз кусок мяса выдрали, об этом как раз хорошо знает.

А потом поехали. Холодно. Хотя, дома бывало и холоднее. У Тайшира когда-то была фотография, где он, молодой еще совсем, стоит на фоне степи. И все ничего, но в России, когда его родители эту фотографию показывали знакомым, все всегда спрашивали, почему он так тепло одет. И все удивлялись, когда им говорили 'потому что зима'. Такая вот монгольская зима, когда снега нет, и даже изморозью покрываться нечему. Степь, голая земля и страшный холод.
Правда, тогда Тайшир одет был теплее, так что холод его все-таки донимал. Но он задвинул эти мысли подальше и сосредоточился на том, что говорил Суямов. Суямов главный, Самба - следующая после главного. С этим понятно. Ожидать надо не только и не столько магию, сколько пули и гранаты. И с этим ясно. Едем в МИД. Вот это даже интересно. Мало того, что на этой работе какой только несусветной хрени не увидишь, так и по самым разным местам водят.

Когда выгрузились, сначала заняли позиции, а потом уже появилось время по сторонам смотреть. И наверх, заодно. А там сияние завораживающее. Тайширу оно чем-то напомнило тот мир, что в портале был, куда он за Самбой сходил, не очень удачно, правда. Тревожная ассоциация.

выгрузились. Обухов осмотрелся, проверил оружие - все было в порядке. Действительно в порядке - предстоял бой, а там все просто - никаких мыслей, рефлексы и навыки играют главную роль. Лицом к лицу, нож против ножа, ствол против ствола - теперь остается уповать на товарищей, на себя, да на Бога.
Как в той старой присказке - если с нами Бог, то кто против нас? Только сейчас ответ был - демоны, да их пособники, предатели всего человеческого рода, потерявшие право называться людьми.
Обухов встряхнул головой, вдохнул-выдохнул глубоко, приводя в порядок мысли привычным усилием - не зря все-таки три года ходил на занятия по медитации - чему-то, да научился. Сейчас нужна холодная голова.
С этими мыслями Обухов поправил ремень автомата на плече и подошел к товарищам-командирам, послушать, чего скажут.

Выгрузились и все такое. Множество раз уже отработанное и привычное.
Куда встать, куда смотреть давно отработано. И пальцы на спусковых крючках. Ну, как обычно все.
Чернов стоит спокойно. Скучает в ожидании приказов начальства.
Жвачку жует.
Последние спокойные минуты-секунды перед началом операции.
А потом, как всегда, жесткач и дискотека. Кишки врагов на потолке и прочий чад кутежа.

А. Чего. Это не прикол такой? Не трэш какой-то голливудский?
Это я, если что, про дрын трехствольный Чернова.
Ну да хрен с ним. Что больше меня интересует, так это то, как я поведу себя на этом задании. В голове демоны в футбол моими мозгами играют. Враг не ждет, оно и понятно, но я бы предпочел сейчас с кружкой горячего какао где-нибудь не здесь быть. Равнодушно отметил, что вру себе. Нет. Хотел быть именно здесь. Пока не знаю, почему.
Вокруг осмотрелся, поежился. Холодно, блин. И небо. Небо было странным. Завораживающе странным. Отвлекся я от целей и задач миссии на секунду. Затянуло. Потом уже внезапно дошло, что экранироваться надо. Нет, если не соберусь, эта ходка точно последней станет.
А мне умирать пока...рано? Хм.

Тесно. Холодно. Слегка трясет. Шумно. Все прелести поездки в «пассажирском» отделении БМП. Боевая Машина Пехоты, да. Нервное напряжение царит в воздухе. Мысли черные и думы тяжкие. Даже всегда спокойный Амгалан оказался во власти этих настроений. Вспомнилось, как-то совсем некстати, что в армии есть иное название для транспорта, везущего их к МИДу. Братская Могила Пехоты. Тяжкие думы, черные мысли. Даже присутствие Суямова не гарантирует успешный исход операции. Напротив – присутствие этого человека говорит о том, что предстоит столкнуться с чем-то столь серьезным, что все прочие задания покажутся увеселительной прогулкой в парк развлечений.
Цыденов, обычно перед заданием повторявший мантры про себя, неожиданно для всех начал читать вслух:
- Ом апасарпанту те бхута йе бхута бхуви самстхитах йе бхухта вигхна картарас те нашйанту мамаджнайа – закрыв глаза и нараспев повторял Цыденов до тех пор, пока транспорт не подкатил к МИДу.
Настало время делать работу.
Дробовик проверил. В очередной раз убедился в том, что снаряжение не болтается и правильно подогнано. В небо глянул, на землю сплюнул. На командиров посмотрел вопросительно, мол, пошли уже, перед смертью не надышишься.

Заняли позицию у автомобилей, как Суямов приказал. Продвигаться по улице дальше, потом - в здание. А там уже видно будет.
Чернов стоит, в небо смотрит. Представляет, как стал бы снежинкой маленькой и падал бы вниз с высоты огромной. Километры замерзшего воздуха отделяют тебя от земли мерзлой. Падаешь, ветром гонимый над твердью. Страх колючий, сухой, холодный захлестывает. Разжимаются кулаки, слёзы на глаза наворачиваются. Хочется мычать и выть, убежать. Картинка меняется. Теперь ты - раненная птица. Свирепая, гордая, но с подбитым крылом.
Падаешь.
Воспоминания притупленные острыми гранями вспарывают сознание. Больно. Пузырится ужас, вскипает под черепной коробкой изуродованной, мысль бьется одна-единственная: "БЕГИ".
Ладонь, к счастью, ложится на плечо, и вмиг все горькие домыслы улетучиваются, как дымка от порыва ураганного ветра. Раз - и не было. Четкость и ясность осталась. И чувство, что кто-то теперь сидит в твоей голове и управляет твоей мотивацией и твоим сознанием, как ребенок управляет игрушечной машинкой.
Стоит рядом Суямов, снизу-вверх смотрит.
- Зомбируют уже. Повсеместно. Даже экраны в шлемах не спасают, - бормочет негромко, оглядываясь по сторонам.
- За мной, - машет рукой в направлении улицы пустующей: машины засыпаны снегом, редкий прохожий молча пялится в красивости магические над головой и не делает ничего кроме этого - ну, только, может, дышит еще, гомеостаз поддерживает на инстинктивном уровне.
Как вот, например, Чернов. Двигается вместе с остальными, смотрит по сторонам, палец на гашетке, готов вжать тогда, когда нужно будет - но, вместе с тем, нет мыслей посторонних, нет каких-то страхов внутренних, неуверенности, которая могла бы возникнуть от такой чистоты помыслов собственных. Всё просто и понятно. Осознание одного - если бы не Суямов, сейчас бы, наверное, с ума сошёл совсем. Или, может, своих бы товарищей крошить начал мелко из пулемета экспериментального, протуберанцем пламени из трех стволов облизывая тела бренные братьев по оружию.

Через дорогу - министерство. Людей гражданских нет, свет не горит в окнах, только газоразрядные лампы фонарей тусклым желтым светом поливают сугробы и выбивают косыми лучами из темноты снежинки, в воздухе холодном бешено крутящиеся.
В голове у каждого бойца шёпот Бадора Сергеевича раздался тихо:
"Караулят. Цыденов, Обухов, Волкович - за мной. Остальные - займите укрытие и свяжите противника боем, если нас обнаружат, а мы пока с фланга обойдем и раздавим гадов."

"Зомбируют уже. Повсеместно. Негодяи. Не могу такого одобрить. Массоны херовы"
— Чернов злился и пулемет угрюмо сжимал.

А потом все в жизни стало просто и понятно. Когда свобода воли подавлена и ограничена, то все проще и понятнее становится. Опять же, приказы исполнять удобнее. Сразу понимаешь, чего именно от тебя командир хочет и как лучше это выполнить.

"Открытый разум подобен крепости, врата которой распахнуты, а стражи погрязли в беспутстве". Вспомнилась случайно цитата из какой-то священной книги.
И еще...

Думать не нужно. Понимать не нужно...

"Северное сияние" Хана не сильно зацепило. Светит, интересно, но и все. Может, как раз из-за того, что в портале уже видел круче. А может, просто экраны сработалии Тряхнув головой, Тайшир вернулся к оценке обстановки.
Приказ Суямова с одной стороны Хана немного огорчил - боец уже надеялся, что ему удастся во время штурма на ком-нибудь императорский меч опробовать. С другой стороны, обстреливать культистов из укрытия всяко безопаснее. А вывод один - приказы все равно не обсуждаются.

"Есть", - телепатически отрапортовала Самба.

Назия махнула рукой Гвоздю и Хану. Свяжите противника боем - отлично сказано. Что ж, значит, сделаем бой нескончаемой сетью. Она огляделась, укрытия примечая. Сугробы - тоже вариант, особенно пухленькие пышненькие здоровенные кучи снега, в которые не то, что одного бойца - взвод можно засунуть. Бегать с сугробом вместе вообще было бы идеально. На миг ей представился хоровод снежных баб, огромных белых комьев, что окружает противника со всех сторон и удушает ледяными объятиями. Вот так из нездоровых фантазий бойцов рождаются тактические приемы, - усмехнулась тут же и устремилась змейкой к удобному укрытию - чтоб и за своими приглядывать и на здание хорошие обзор иметь.

"Рассыпались", - просигналила своим мысленно и шепнула своему автомату: "Аллах Акбар". Да будет Он к нам милостив и в этом бою тоже.

- есть - коротко ответил Обухов. Последняя минута ему далась нелегко - пришлось изрядно поднапрячься, чтоб не потерять контроль. Воздух был просто насквозь пропитан какими-то зловещими флюидами. И наэлектризован. Как будто вблизи гиганского трансформатора. Демонического такого трансформатора.
Опять всякая чушь в голову лезет Это от волнения перед боем, наверное. Лады, зато на хрени сверхъестественной не зацикливаешься.
Пригнувшись, Сергей тенью скользнул за Суямовым, точно повторяя маршрут и даже ногу стараясь ставить в след.

Епт. Силен Суямов, силен. Эк он Чернова зависшего перегрузил. Рядом с нами еще одна зомби-установка. И хрен знает, легче от этого или нет. Так не захочешь во имя всеобщего блага, добра и благополучия жизнь ложить, насильно отправит. Отметочку мысленную сделал. И дальше пошел, приказ исполнять. Красться, низко к земле припадая, типа мы сват из полицейского сериала дохрена. Перекатываться, укрываться. Мимоходом подумал, по сторонам сквозь метель взгляды косые кидая, что обед я таки пропустил. Желудок с сожалением испустил низкое урчание.
Демаскировка. Беда.

И пошёл Амгалан вслед за Суямовым, всем видом своим показывая, что готов любого вражину на тряпки порвать.
Мыслей лишних не осталось, полностью сосредоточен Цыденов на том, чтоб как можно скрытнее подкрасться к противнику и позицию занять наиболее выгодную. Дело-то вроде не хитрое, но сейчас всякая мелочь может критической оказаться - шаг не так сделаешь, присутствие случайно выдашь и вся тактика лесом пойдёт. Один из тех моментов наступил, когда буряту хотелось быть немного поменьше, ибо габариты немалые хороши когда надо напролом идти, а вот в деле скрытных проникновении мешают малость. Ну, не беда, только бы обошлось сейчас, а дальше проще будет.

Скрытно не получилось.
Только через дорогу полезли, до середины дошли - дожидался, вестимо, противник, чтобы ни туда, ни сюда - как очередей сухой треск раздался со стороны раскрытых окон МИДа: палили, кажется, несколькими огневыми группами с разных этажей, распределяя внимание на каждого бойца ГСМН - и тех, кто в укрытии остался, и тех, кто к строению направился монументальному.
Волкович шел вторым, но умер первым. Цыденов, следом идущий, видел, как Пророк, пригнувшись и вжав голову в плечи, бежал, а потом вздрогнул, разогнулся, хлопнулся в дорожное полотно забралом шлема и умер, и жизнь его плотной струйкой крови вытекла из зияющей дыры в затылке.
Не было смысла тащить в укрытие и класть его голову на колени, шептать молитвы и успокаивающие слова. Готов.
Добрались, с горем пополам до машин у обочины, плечами и спинами повтыкались в металлические двери и борты леденящие. Лежит Волкович посреди дороги в позе эмбриона лицом вниз. Не дышит.

Это видели и те, кто остался по ту сторону дороги, в сугробах за брошенными автомобилями.
Огонь прикрытия устроили своевременно, как только ясно стало, что обнаружен отряд. Пророка не спасло. Чернов ураганным огнем пулеметным облил черный провал окна на четвертом этаже, откуда вспышки выстрелов звездочками мерцали. Жужжание стволов, треск оглушающий. Всё. Нет там никого больше, на этом этаже. Смерть огненным протуберанцем дотянулась до укрытия аколитов бездушных и сожгла их бренные тела, как пламя свечи сжигает ночных насекомых.
Стрекочут пули по снегу, со скрипом фонтанчики пушистые выбивая. А на десятом этаже в окне маленький черный человечек с палочкой показывается, вжимает микроскопический спусковой крючок, и крошечная ракета с термобарическим боеприпасом, увеличиваясь резко, с шипением и молочно-белым хвостом, приближается к укрытию бойцов-штурмовиков, что уже понесли потери.
- В рассыпную! - командует Суямов громко, едва уловив своими обостренными чувствами появление гранатометчика в окне.

- не оставь, Боже - только и успел подумать Обухов, пулей метнувшийся в ближайшее укрытие, прочь с открытого пространства. Крепко прижали, гады, не продохнешь.

Когда началась стрельба, Тайшир коротко выругался на родном языке и рванул к укрытию. А вот Пророк уже никуда рвануть не мог. Вот тебе и мысли о безопасности. Вслух Хан ничего не говорил, но, видимо, одними мыслями накликал беду.
Уйдя из-под первого обстрела, Тайшир недолго прятался за укрытием. Почти сразу он высунулся, высмотрел через прицел винтовки противников и открыл огонь, после чего сразу рванул вбок, не дожидаясь ответного огня.

- Мрази, - выругалась Самба сквозь зубы, увидев, как споткнулся на последнем в своём жизни шаге Пророк. И даже она сама не могла бы сказать - кого она наградила этим эпитетом - гнусь бездушную, что из окон поливала их свинцовым дождем, или командование своё, родное, что таких самородков, как Пророк посылает мясом на амбразуры. Потом. Об этом она будет думать потом. Или не будет думать - есть вещи, о которых вредно задумываться.

Благословенен Пророк, сложивший жизнь на пути праведном. Но она, Самба, еще не готова уйти к Аллаху, она еще спляшет свой танец смерти орденцам.

Как взбесившаяся саламандра металась она от сугроба к сугробу. Тонкое обостренное чутье ловила свист пули до того, как она отправится в полёт. Кто сказал, что нельзя проскочить сухим между каплями дождя? Можно, ещё как можно. Обманный финт-кувырок-выстрел-перебежка-и снова, и снова... Аллах с нами!

Быстро все случилось. Треск автоматной очереди и вот уже нет Пророка среди живых, отправился боевой товарищ в мир лучший, не знает он больше страданий. Знал Амгалан, что в хорошее место отправляется друг его, но от знания этого горечь потери не стала меньше. Пообещал себе, что дорого заплатят ироды за жизнь бойца ГСМН.
Предчувствия мрачные и мысли черные сбываться начали. Всем известно, что у Пророка в последнем пути будет славная компания сослуживцев.
События развивались с невероятной скоростью. Не успел Чернов подавить огневую точку врага, как раздалась короткая команда Суямова, а слух уловил характерный звук приближающейся реактивной гранаты.
Со всей возможной скоростью рванул Амгалан из своего укрытия, стараясь избежать преждевременной встречи со смертью.
Говорят, что средний срок жизни солдата в бою всего двадцать минут. Сегодня, похоже, даже двадцать минут будут казаться целой вечностью.

Я уже говорил вроде про темные мысли перед заданием. Ну, вот так. Хлопнули. Приплыли.
Весело. Вот был себе Артур Волкович. Рожу серьезную строил, пиво пил редко, наставников слушал. И нет его. Совсем.
Бегу я по улице, к шуму прислушиваюсь. Концентрируюсь. Культисты чертовы, суки, думаю. Призрак мой рядом тащится, ощущаю его уже как часть себя. Без тени за плечом будет неуютно как-то. Но попросить надо, чтобы отцепили. С покойниками бегать не стоит. Туда же утащит как-нибудь, даже если и сейчас интересно ему.
Вспышка. Треск. Очередь. Утащил.
Достали, гады. Понимание приходит вместе с тупой болью.
Отомстят конечно, сослуживцы-товарищи. Самба может даже богу своему мусульманскому за меня помолится. Кто-то рюмку опрокинет пару раз. Но умирать не хочется, ой-как не хочется, даже несмотря на все веселые перспективы. А я умру. Это мне мои внезапно обострившиеся способности говорят, хотя, я думаю, чтобы рассчитать шансы на выздоровление человека с моим количеством дырок не нужно быть ясновидящим. Пророчество апокалипсиса?! Мрачные предзнаменования?! Хрена лысого! Моя смерть - мой личный апокалипсис. Персональный, мать его, армаггедон.
Ну ладно. Устал я. Прилягу отдохну, пожалуй. Вы там как-нибудь без меня конец света остановите, ребята.
Занавес.

Пребывая в блаженном отсутсвии мысли, Чернов, с доброй, хоть и несколько глупой, улыбкой на лице нырнул за укрытие блитжайшее.
На колено встал. стволом пулеметнм водя и обрабатывая тщательно пулями этаж нехороший и человечка недоброго.
Дыхание Чернова, как шум морского прибоя. Медленное и ритмичное.

Словно добрый садовник, поливающий цветочки, Чернов поливал культистов попрятавшихся за ненадежной защитой стен. Пулями.
Чтоб тела злу предавшиеся умерли а души вечные и прекрасные, отмучившись положенную вечность в аду вновь стали служить добру.

Ну, или чтоб хоть просто эти бляди культисткие подохли нахуй и перестали уже в бойцов из волын своих шмалять.

Пророк:

Смерть - не конец.
Сознание - вспышка Света ослепляющего, в которой вдруг прокол черной иглой Неизбежности сделали, ядро пронзили, сея разрушение и пустоту. То, что было мозгом - умерло сразу. То, что было тобой - догорало, как клочок бумаги, в Великий Костёр времени брошенный. То, что было мгновением, показалось тебе вечностью. Ты умирал, и в смерти твоей отразилось всё то, чего ты боялся, что терзало тебя и мучило. Страдание превратилось в бесконечную пытку, боль волнами чудовищными накатывала, и не было Спасения.
Не было, пока не появился он.
Тот самый дух, который спас тебя однажды, спас тебя и теперь.

У тебя нет того, что ты мог бы назвать руками, ногами, туловищем. Нет ничего физического. Ты - яркий шар света, источник еще не уничтоженной жизни, задержавшейся на этом плане бытия навсегда - или всего лишь на несколько крупиц того, что можно было бы назвать временем.

- Твои друзья умирают, - произнес голос, который показался тебе ангельским - такими силой и нежностью одновременно он обладал, - их уже не спасти. Возрождение нельзя остановить, свершенный ритуал нельзя прервать. Но Он пришёл еще слишком рано, бездумно ведомый людьми в этот мир. Люди же всё и исправят.. - голос замолчал, и звонкая тишина лавиной ударила в тебя, и, если бы ты мог, ты бы, наверное, закричал и закрыл свои уши, но у тебя не было ушей, которыми ты мог это услышать, и не было рта, которым можно было кричать.

- Я верну тебя туда, где ты сможешь всё исправить. Сделай это, и Возрождение будет отложено до тех времен, когда ему было предписано свершиться. У тебя будет один шанс. Не упусти его.

Цыденов, Чернов, Обухов, Аль Хазими, Тайшир. Общее:

Пули - оживленный в металле гнев, которым вы осыпаете своих врагов. Град их, ураган, плотный поток. Аколиты, призванные демонические бестии, бойцы ордена и зомбированные гражданские, взявшие в руки оружие впервые в жизни, гибнут под струями свинца, но гибнете и вы.
Вот Хан, едва расстреляв очередной рожок, взмахом Императорского меча рассекает возникшего за его спиной демона рогатого, с хвостиком огненно-ярким, перехватывает вновь автомат, снаряжает снова магазин, и раздаются выстрелы - маленький мальчик в свитере синем, лет восьми, с пустым взглядом серых глаз разряжает пистолетную обойму в спину бойца ГСМН.
Вздрогнув, разворачивается Тайшир, желая отомстить обидчику. На колени падает, в глаза эти, словно дула стволов черные глядя. Понимает то, чего не понимают другие. Из рук автомат выпускает, голову склонив перед Роком, Судьбой, что убила его так внезапно.
Обухов падает на снег, пули визжат рядом, взрывается что-то и гремит, стучит в висках его горячая кровь. Минута боя, за которую он успевает изрешетить четверых аколитов, в бой бросившихся самоубийственно. Орден не жалеет бойцов, ведь рекрутирование представляет собой ритуал, в котором есть позолоченные клинки, проклятые знаки и забытые языки, а также кровь демонов, что обжигает глотку и оскверняет разум.
Минута мучений - и ты теряешь себя, и остается только то, что куклой можно обозвать едва, с натяжкой.

Миг - пронзает бойца черный дух, эманация зла, то, что с трудом смог бы побороть открыто Суямов. Бесплотный призрак, сотканный из ненависти, черной злобы, колдовского огня - он заглядывает в глаза Сергея, находит в его душе самое темное и заставляет его вскормить всё это в себе, принуждает его поднять ствол автомата на своих же товарищей.
Ужас, тоска, бессильная злоба захлестывают, но не успевают выплеснуться очередью в спину Чернова - Бадор Сергеевич, шепча мантру, сверкающим мечом срывает поток чародейства вместе с головой зараженного Обухова. Если бы был шанс сделать иначе, Суямов непременно им бы воспользовался.
Блаженная пустота. Кровь на снегу.

Гибнет отряд, неся потери. Гибнут орденцы. Кровопролитие длится, кажется, вечность. Но когда рык стволов и грохот шрапнели стихает на миг от дрожи, которая заставляет всё человеческое в вас сжаться на мгновение, вы понимаете - это началось и уже не остановится.

Вздохнул философически Чернов, загрустив чутка, Какие же жалкие вот эти все ходют.
Могли бы эти культисты сраные сидеть, пивас пить или там в футбол играть.
Сына там растить, дома строить, за садом ухаживать. Бля, огурцы хоть выращивать или балету учиться.

Нет, бля. Не хотят.
Хотят тьме служить. Долбоебы.
Позолоченные клинки нах, и проклятые знаки. И дешевая наркота. Эскаписты херовы.
Сайтиков в интернете обчитаются, в одеяла и халаты бля завернутся и начинают сотону вызвать, засранцы .
Тренеры покемонов, бля.

Еще раз вздохнул, чью-то неосторожно высунувшуюся голову бритую разнося пулями в клочья:
"А потом вот такие вот неприятности с ними приключаются."
Пичалька.

Белый снег окрасился алым. там, и тут, и тут... Повсюду. Падали черные кляксы тел, разбрызгивая вокруг фонтаны горячей крови.

Серебристые росчерки пули изрешетили воздух. Грязно-бурый канавы пропаханы в белом-белом снегу. Сугробы осели и посерели от пепла и грязи.

Её бойцы падали, унося с собой жизни орденцев. Но тех было много, слишком много.

Назия поперхнулась удивленным вскриком, увидев, как Суямов своим личным мечом снес голову Обухову. Резко дернулась, готовая посреди боя потребовать объяснений, как бы смешно это не выглядело. И осеклась. Непроизнесенные слова застряли в горле комком сухого льда. Она почувствовала.

Не успели.

Беззвучная молитва потекла с губ Самбы. Аллах с ними. Милостивый и Всемогущий. Да будет воля его. Не остановит Дочь Аллаха нечисть неверная чужеродная. Лишь ярости больше придаст её оружию, да пули точнее лягут.

Крепко пожалел Амгалан, что не пулемет у него в руках, а дробовик простой. Оружие, конечно, весьма полезное на ближних средних дистанциях, но вот с дальними - проблема. Однако, только поначалу это было. Отовсюду полезли вражины, так что только успевай отстреливаться. И Цыденов отстреливался, не щадя никого. Щедро раздавая заряды дроби культистам проклятым.
Рядом совсем еще два бойца с жизнями расстались. Совсем черно на душе стало. Не заслуживали они конца такого. И никто не заслуживал. Как могут бьются бойцы ГСМН, но видно, что силы уже на исходе. Видно, что ублюдочные культисты во много раз числом превосходят да за помощью к тварям различным нематериальным обращаются. Скверно дело и не предвидится просвета. Смирился Амгалан с тем, что скорее всего не вернется он с этого задания. Останется лежать на снегу, так же как и товарищи его боевые, о подвиге которых простые люди никогда не узнают.
Как будто надломилось что-то внутри. Трещина пошла и не остановить ее расширения. И с ростом трещины этой все больше крепла в буряте холодная решимость. Сегодня он может и умрет, но уродам всяческим еще даст прикурить. Если повезет, то удастся прожить еще немного и дать боевым товарищам прорваться, а ежели нет, то... Нужно рискнуть, как бы там ни было.
Дробовик свой взял поудобнее. Крикнул, звуки перестрелки заглушая:
- Огнем прикройте!
Из укрытия своего вышел и со всех ног ко входу в МИД бросился, на ходу стреляя по врагам. Благо дробь не требовала особенно прицеливаться.
- Сдохните, мрази! - всю ненависть свою вложил бурят в этот клич.
Только бы повезло, прожить еще немного. Дать товарищам прорваться и можно сказать, что не зря жил.