Боги как люди | ходы игроков | XVI век: Тяжелые решения

Окуми

Под свист дудок и бой бубнов армии медленно сходились для битвы. Йонги шли через бумидорник сминая растения и втаптывая их в мягкую, вечномокрую землю сэльвы. В обычной жизни только дураки прут напрямик не разбирая дороги, но перед битвой глупо обходить какие-то жалкие растения. А тем временем по веткам паламнэр скакали бандерлоги и перебежками двигались токи. На земле своя война, а в поднебесье своя. Стрелы и дротики начали летать задолго до того как начался бой внизу. Впрочем йонги слыша визг токов и вереск бандерлогов не забывали прикрывать головы верхними щитами или же поднимать огромные двуручные*. принято смеятся над жалкими вражьими прутиками и палочками, только вот такой прутик упав с высоты в двадцать, а то и двадцать пять ростов порой пробивает тело на вылет. А такое не каждый четырёхрукий переживёт. Так что насмехаться над бандерлогами это хорошо, а бережённых и Геф бережёт.

Бой в кроне был долгим, полным крика и стрел, но потери были малы и едва ли один из полусотни снарядов попадал в противника. Совсем другое дело бой на земле. За огромными листьями бумидоров враги практически не видели друг-друга и лишь издали слышали грохот оружия по щитам и боевые кличи. Вэйцы выстроились как всегда – несколькими густыми. но неплотными шеренгами, прикрывшись щитами и приготовив атлатли. Враг был рядом. Нет, не визжашие где-то над головами бандерлоги, а настоящий враг. Предатели йонги, гнусные бунтовщики отрёкшиеся от Вэй, грязные дикари не знающие бумодавов и не признающие Йика! И не только они. Варваров слишком мало что бы противостоять истинным детям Ву Ши, а потому они призвали старых врагов. Неполнорукие, низкорослые, отвратительного мерзкого цвета они были жалкой попыткой злых духов сделать токов подобными йонгам. Но чернокожих было много и они были куда крупнее тех же плоскоголовых и надо признать гораздо свирепее.

Началось! Под мерный бой бубнов враги пошли через бумидорник. Боевые кличи становились всё громче, хаотичные прежде удары по щитам были теперь в ритм. Ещё невидимые, но уже хорошо слышимые враги сходились. Шум на ветвях отступил, воины не смотрели больше вверх, всё их внимание было впереди. Вот уже можно увидеть как дергаются впереди листья, вон мелькнули головы и кромки щитов. От боевого клича кажется сейчас листья с деревьев посыплются. Со стороны вэйцев летят длинные гибкие дротики, но им не остановить накатывающуся волну щитов и копий. Пришло время рукопашной.

* Йонги как правило носят или два относительно небольших щита или же один огромный.

*** * ***

В пятнадцатом веке в жизнь Вэй пришли торговля, война и море.

Впрочем надо признать, что война Вэй никогда и не покидала. Просто теперь это была большая и трудная война. Особенно раздражало то что сами четырёхрукие долгое время оставались не у дел. Нет, конечно кричать и бить дубиной об щит тоже хорошо, но собственно воевать приходилось почти исключительно токам. Ещё случалось что кто-то из детей или особо худосочных подростков наслушавшись песен о подвигах лез на деревья. Некоторые даже вполне успешно воевали. Правда взрослые йонги к такому относились крайне неодобрительно и сустившееся на землю чадо ждала отменная трёпка. Во-первых, обидно терять ребёнка, во-вторых, ещё обиднее стоять под деревом и бесится в бессильной ярости знаю что какие-то недомерки и молокососы завоёвывают славу. Это что же получается, дети значит воюют, а мы нет? Не бывать такому!

Как бы там ни было, а к концу века Вэй завершила покорение земель диких бандерлогов и вышла наконец к угодьям своих диких сородичей. Отряды измечтавшихся о славе и наземном противнике йонгов хлынули на северо-запад. Наконец-то достойный враг! Пожалуй даже слишком достойный. Что бы отразить нашествие вэйцев объединились все местные племена и народы – йонги, рохо и даже бандерлоги. В этом войске чернокожие были основой, четырёхрукие ударной силой, а бандерлоги держали кроны. Битвы последних двух десятилетий шли с переменным успехом однако в целом дикарям удавалось отбиться от Вэй.

Покуда на северо-западе шла война, на севере и востоке царил мир. Мир и торговля. Тем более что бандерлогам было что предложить – у вэйцев просто таки глаза разгорались от множества красивых, понтовых и просто полезных вещей. Беда была лишь в том что сами четырёхрукие мало что могли предложить. В обмен на раматские вина, даэрскую медь и шийские ткани хорошо шли разве что бумодавы. Вот их то и продавали. К сожалению это была основа питания для самих йонгов, а в борьбе между желанием покрасоваться и голодом у народа созданного Ву Ши неизменно побеждал последний.

В пятнадцатом веке, кроме извечной сэльвы у йонгов появилось ещё одно кормилище – море. Точнее побережье. Огромная масса солёной воды уже не пугала, а привлекала. Не сама вода конечно, а то множество тварей что в ней водилось. Теперь все пляжи до последнего кусочка были распределены между владельцами, а за передвижение границ шла лютая грызня между соседями регулярно приводящая к схваткам. Ведь нескольких сотен шагов побережья вполне хватало что бы прокормить йонга. Множество лун Юны порождало сложнейшую систему приливов, от совсем крохотных до огромных когда вода далеко отступала от привычных берегов обнажая дно. В такие дни токи збивались с ног собирать кищащих в иле тварей, сами же йонги ходили по колено, а то и по пояс в воде с копьями выискивая добычу достойную настоящего охотника – гигантских крабов и радскорпионов.

***

Кзардом Даэрит процветал и даэры вместе с ним, и даже даэры вне его! Примеру Угаданьё последовали многие. В конце-концов в каждом роду найдутся свои смутьяны. неудачники и наглецы которые или сами захотят поискать счастья где-то на стороне или которых туда отправят. А сторон то много. Куда только не ходят караваны гильдейцев, где только нету своего интереса даже и родов средней руки. Но надо признать, что в целом даэры домоседы и дальняя дорога не греет им душу. Большинству. А вот авантюристы или же те кому иначе не пробится с радостью отправлялись в далёкие страны, привыкали к дорогам, чужакам и самостоятельности. А там и оседали на чужбине. В конце-концов если не светит стать старейшиной дома, то почему бы не остаться самому себе головой на чужбине? Тем более что со своими то такие даэры не рвали. Что среди шийцев, что среди бандерлогов подгорному народу легче вести дела со своими, а не с чужаками. Оно как-то надёжнее. Да и постоянная торговля приносила больше чем распродажи на ярмарках. Так мало по малу во всех больших городах стали возникать даэрские колонии – маленькие, выгодные и покорные местной власти. И никто не был против, тем более что в столицах говорили о некоем всеокумийском ковентате и не пускать к себе даэр при этом как-то не выходило.

***

Рамата процветала. Ткань освоила, не роскошь как шийская, а самый что ни на есть деловой материал, особенно после пропитки жорэхэровым клеем. Лонгосы те же – едят бумидорий жмых и старые листья, а несут вкусные яйца. Тем более что теперь есть кому всё это делать, а заодно присматривать за бумидавами, рыть ямы и делать множество другой грязной и недостойной перепончастых работы. Ведь теперь в Рамате есть токи! Что за полезные твари. И как без них раньше обходились?*

Большие выгоды приносила Рамате новая торговля с Вэй. Осколок древней империи ужаса оказался очень даже выгодным партнёром. В конце-концов у йонгов четыре руки, но все кривые, а потому они с радостью покупают плоды настоящей цивилизации. Платить им правда кроме бумидавов нечем, но и это немало. Спрос на мясо в Рамате велик. Тем более что это местные бумодавы рабочий скот годный лишь на суп, а вэйские чисто мясные и отроду ничего на себе не таскали. Такой шашлык получается – пальчики оближешь! Правда торговля опасна. Особенно вначале была. Потому что йонги отличаются скверным нравом, свирепостью, скоростью на расправу, а также изрядной глуповатостью. Не раз и не два пытались они обмануть ушлых бандерлогов, а когда им указывали на это сразу же начинали бесится. Продолжать спор тут уже нельзя было – как показывал опыт, лучше лишится барыша чем оказаться в брюхе такого варвара. Но ничего, к концу века выработались правила торговли сводящие риск к допустимому уровню как то ведение переговоров с ветки, полная предоплата, увод купленных бумидавов токами. Впрочем даже так торговля с Вэй была делом для обладателей крепких нервов, глотки и ненсытной жадности. Эти купцы образовали именовались йонагапумати и держались отдельно от остальных. Постепенно они подмяли под себя не только все связи с четырёхрукими, а всю торговлю бумидавами в западной Рамате**.

* Вообще-то токи известны в Рамате уже несколько веков, но именно в 15 веке рабство распространилось по настоящему широко.
** В той части страны что к западу от Кукимакуки и Говодэры.

***

Империя ши процветала. Впрчоем не будем о бескрайних лесах в которых ветви палдамнэр и жорэхэр гнуться под весом плодов, о стадах вкусных варинэл и бумидорниках, о дорогах и городах. В конце-концов тут мало что изменилось. Совсем другое дело море. Синие волны всё так же искрились под Ярой и лучи всех шести лун так же отражались от в ясную ночь, но зато корабли что рассекали эти воды у восточного берега Окуми стали другими. Совсем другими. Медные топоры и трудолюбие ши сотворило невиданное – на основу из стволов паламнэр набивались теперь доски. Благодаря огромным деревьям и раньше большие челны не были редкостью, но теперь корабли стали по настоящему большими, широкими и вместительными. Пускай новые суда нередко проигрывали в скорости старым зато могли вести куда больше грузов, лучше переносили шторм, легче ремонтировались, а кроме всего прочего в морском бою возвышались над вражескими. А раз так то заморские северные владения стали для империи куда как доступнее.

Тэрим

- …тем же кто говорит что гиршты стоят слишком дорого я отвечу следующее. Да, цена которую запросили в Грестане за одного воина велика. Но разве одного воина мы обретём? Нет, не одного а троих! Ведь каждый дикарь что пойдёт воевать вместе с нами не придёт воевать против нас, а значит у нас станет на одного врага меньше. Что бы отразить набеги нам пришлось бы держать эрлов на границе и отрывать гизитов от стад, а значит мы не смогли бы отправить этих бойцов на Селему. И наконец заплатив кзабракам мы пополним ими своё войско. Каждый умный витан поразмыслив над моими доводами согласится с ними, не одного, а трёх воинов покупаем мы в Грестане! Не только война на Селеме, но и спокойствие наших границ зависит от этого! Потому призываю я вас, отцы народа, проголосовать за введение сбора с полей и стад на оплату наёмников…

***

Корхакорна хрипела, глаза её были налиты кровью, а из раскрытой пасти текла вязкая слюна. Гугур с нетерпением смотрел как один из его слуг доит связанную скотину. Крепкие ремни глубоко врезались в ноги животного. Четыре дня корхакорну кормили только корнями огневика, а поили отваром из них же. Жадные кзабраки, обходились двумя днями, но крутым штирам было плевать на скот. Когда у тебя сотни, а то и тысячи корхакорн одной можно и пожертвовать ради того что бы напиток был настоящим. Краснокожие делали кумыш, но чёрные предпочитали огненное молоко сырым.

Гугур смотрел как в кожанное ведро перестало лится молоко. Раз за разом дергали пальцы соски, но из них не лилось более ни капли. Пора. Острый обсидиан вскрыл яремную вену и кровь ярко-алой струй полилась в кожаную посудину. Сома готова. Слуги наполнили священным напитком изукрашенный кожаными апликациями толстостенный бурдюк. Нельзя что бы шальная стрела пробила вместилище святой влаги. Покуда возница возился с кожаной посудиной сам Гугур жадно припал к на треть полному ещё ведру. Пил он жадно, большими глотками. когда на донышке осталось чуть-чуть вылил остатки на землю.

- Это твоё Фий!

Отбросив ведро Гугур пошёл туда где ждала его колесница. Хрупкая и лёгкая конструкция жалобно заскрипела когда огромный штир взошёл на неё. Небольшой и худощавый возница был на две головы ниже и вполовину легче.

- Езжай.

Послушные поводьям и бичу скакуны сошли с места выезжая из лагеря. Вокруг кишели штиры, блеяли корхакорны, скрипели колёса. Вот и товарищи. Не слуги, а такие же крутяки как он сам, на колесницах. Не друзья, нет. Сотрапезники. Соратники. Соперники. Те кого надо превзойти и чьё уважение, а ещё лучше зависть надо заслужить. Позади же шумела неспокойна толпа пехоты. Гугур презирал их. Он приветствовал и колесничих и смотрел как на другом конце долины строятся к бою гиты.

Хороший сегодня день. Яра палила как всегда, но ветерок с гор приносил прохладу. Хорошо. Гугур чувствовал как огненная сома расползается из живота по телу. Ждать становилось всё труднее. Небо поменяло цвет став куда глубже и темнее, свет Яры теперь ярче, а тени резче. Тело то бросало в жар, то охватывала дрожь. а главное Гугура переполняла сила. И ярость. Хотелось сжать зубы так что бы они треснули, впиться кому-то в горло, что-то сломать, орать и смеяться. По соседству раздался хохот. Не он один причастился сомы. Когда же? Когда? Гугура охватила дикая похоть. Он хотел трахаться, драться и жрать, двигаться и сражаться. Член стоял так что поднял повязку, а мышцы буквально болели от неподвижности. Штир покачнулся на ногах. Как можно упасть? Ха, колёса теперь его копыта, а ноги корхакорн он чувствовал почти как свои. Вся колесницы теперь лишь продолжение его тела.

Кто начал первым? Кто-то справа? Или слева? Или это был сам Гугур? Какая разница. Стоило первой колеснице сдвинуться с места, как все они сорвались будто эхекатли почуявшие кровь. Вперёд! Вперёд! Гугур ревел и кричал, он пел и плевался. Глаза его были налиты кровью, а из пасти струйками текла вязкая слюна. Земля не стала ровнее и колесница подскакивала на каждом камне, но Гугура казалось что он несётся над равниной. Ряды врагов становились всё ближе, он видел их всё чётче, гиты сбились друг к другу закрываясь щитами и выстаив копья. Он видел из напуганные глаза, их открытые в криках рты. Они двигались медленно, будто застыли от страха. Гугур расхохотался. И вскинул огромный лук из ветвей гаргуты и корхакорньих рогов. Обычно даже ему было тяжело натянуть его. Обычно но не сейчас. Под покрытой липким потом чёрной кожей плавно перекатывались могучие мышцы. Колесница подпругнув на очередной кочке кажется застыла в воздухе. Гугур словил глазами цель и отпустил тетиву. Огромная стрела, побольше иного дротика, рванулась вперёд, скользнула между щитами и остановилась глубоко встряв во что-то.

Крики, стук копыт, свист стрел и бичей. В тот момент когда колесница чуть не перевернулась разворачиваясь перед вражеским строем Гугур пустил вторую стрелу прошив навылет гитский щит. Он занл что попал. Не мог не попасть! Перед глазами у него промелькнула картинка как падает на колени и харкает кровью раненный гит. Восторг!

Покуда возница отводил колесницу на второй заход воин орал похвалы сам себе. Тело его содрогалось от сладкой дрожи. Похоть битвы слаще той что вызывают женщины. Гугур открыл бурдюк и сжав его с двух сторон выдавил себе в глотку струю сомы. Хорошее начало! Хорошая битва!

*** * ***

Постоянные войны вместе с изменением социальной структуры существенно повлияли на воинов Забрии. Теперь эрлы составляли не просто главную силу, а основу войска. Хотя рядом с беспокойными соседями из Кор-Хака ополчение пастухов просто не могло отмереть, но она потеряло былую славу и заметно уступало тому что было во времена Пирров. Оно было полезно, даже незаменимо против подвижных налётчиков из Кор-Хака, но не более. Эрлы вот кто воевал теперь на суше и на море. Тяжеловооружённые воины готовые к прямой рукопашной – слава страны, страх соседей. Не раз и не два монархи пытались организовать специализированные отряды, как то лучников или легких пехотинцев, но те неизменно получались менее престижными да и менее эффективными обычных эрлов, а потому такие инициативы не переживали своего создателя. Так что в пятнадцатом веке Забрия воевала войском состоявшим из эрлов и огненных магов. Хотя последних было немного, едва ли в одну двадцатую от прочих воинов, но их влияние было весьма велико, а вклад подчас решал исход битв. Именно наличие огненных магов позволяла эрлам не обзаводится дротиками и прочим оружием метательного боя.

Имея хорошее войско состоящее из потомственных воинов Забрия просто не могла не найти ему применения, тем более что Аксос из мимолётного союзника вновь стал старым врагом. Были собраны дружины лордов и наняты дикари из Кор-Хака. Гиты не посмели даже выйти в поле против такого войска отдав центральную Селему на разграбление краснокожим. Но удачи начала войны сменились трудностями – осада Пилтипаласа была тяжёлой. Еды в разорённой стране не хватало, в лесах вокруг лагерей кишели отряды гитов, а на помощь осаждённому городу приплывали корабли привозя припасы, а главное отряды сельтов. Подлые кошки лицемерно заявляли что не вооют с Забрией, а лишь помогают союзнику, но как бы там ни было, а сражались они хорошо. Несмотря та тяжёлые потери с обеих сторон Пилтипалас устоял.

Очередная* Селемская война дала занятие буйной и честолюбивой молодёжи и обеспечила кроме дополнительных налогов и смертей большой кусок благодатной земли, приток рабов и добычи. Среди прочей были и карликовые безрогие корхакорны или как говорили гиты, авусы. Гизиты откровенно презирали эти жалкие подобия нормального скота, но вот керры, особенно самые бедные из них быстро оценили животное едящее в десять раз меньше корхакорны. Так что к концу века авусов разводили даже рядом с Пирстенндом. Правда лишь земледельцы. Скотоводы как и прежде пасли исключительно корхакорн**.

Кроме авусов среди черни распространялся также куль Фата Флоре. Пускай пироманы клеймили его как вредное и бесплодное суеверие, но это мало помогало. Как и авусов разводили те кому не хватало пастбищ завести корхакорн, так и в Богиню верили те чью мысли были об урожае и поном желудке, а не о долге, власти или законе.

* Юя честно признаётся, что лень поднимать какая по счёту.
** Кроме всего прочего корхакорна куда менее требовательна к водопою, более подвижна и не так уязвима для эхекатлей. А надо учитывать что самые влажные области в Забрии уже давным-давно распаханы и стада гизитов пасутся вдоль границы Кор-Хака.

***

Кзабракшахр воевал. Впрочем разве был хотя бы век когда он не вовевал? Воины шахин-шаха покорили мятежный Ездберек и прогнали эллинов из Кор-Хака. Год за годом ходили они походами на север разоряя Полемеи и пригоняя с севера стада гигантских корхакорн и пленников. Вещи оседали в стойбищах, вражеский непривычный к огнёвищам скот резался на пирах, а эллинов приносили в жертву или продавали файрбрингерам. Война шла удачно, если в предыдущем веке всё чаще кзабракам приходилось оборонятся, то сейчас они сами перешли в наступление. Но шахин-шахам было о чём задуматься. Века северяне признавали их власть, но века же жили без прямого управления. И сейчас они внимали приказам с юга, но лишь в делах войны, а в делах мира не обращали на них никакого внимания. Более того посланцы говорили, что ещё немного и дойдёт до прямого неповиновения. Иноферан и Холивар смотрят на Сомнеш и замышляют последовать за ним.

Кзабракшахр развивался, усложнялся, всё более превращался из союза племён во главе с полубожественными шахами в настоящее государство. А что за государство без письменности? Надо ведь вести списки дани и воинов. Без учёта и записи вся стройная система туменов, минганов и джагунов превращалась в фикцию. И выход был найден. Юдьяры, вот кто вел всю необходимую Кзабракшахру документацию. Писали они правда югзорулостом и по юдьярски. Со временем что бы не зависить полностью от хитрых четырёхруких, их письмо и язык стала учить кзабракская знать. К концу века ставке каждого из нойонов было парочку жёлтых юрт – жилище писцов юдьяр. Сооружённая же при Саошьянт-Хане громада Юдьяр-Сарая стала чем-то вроде школы для знати где старые опытные секретари не только учили молодых кзабраков премудрости письма, но и делились своим опытом. А тем кто десятилетиями слушал всё что говорили правителям и записывал все приказы было о чём поведать.

Кроме юдьяр, появились в Кзабракшахре и другие чужаки. Толи прослышав о приказе шахов, толи прост гонимые бедой прогнавшей их с родины приплыли к пустынным берегам синекожие люди. Немногого просили они – места для поселения у источников. Не нужен им был Кор-Хак и даже воду они могли пить настолько солёную какой не всяких краснокожий не побрезгует. Не собирали они молюсков и водоросли на побережье, а добывали себе пропитание в море ныряя на дно или забрасывая сети. Обильную добычу развешивали они на берегу и было её столько что хватало затем сушеной рыбы и щупалец и заплатить оброк и торговать. Те из старйшин кто прогнал чужаков позже с завистью смотрели на то как богатеют соседи на синекожих. Кзабраки прозвали их лунным народом поскольку те не переносили света Яры и днём отлёживались в своих тёмных хижинах, а делами занимались лишь после захода светила при свете лун*.

Среди первых пришельцев были не только синекожие, но случались и белые недоростки**, но предостережённые пророчеством кзабраки перебили их. Белых по завету, жёлтых ради предосторожности. Многие из лунного народа плакали и горевали над трупами. Некоторые даже умерли с горя, другие бросили побережье, но большинство осталось и смирилось. Так и жили судемоаги отсыпаясь в сырых постелях в день и выходя в море ночью.

* В Кор-Хаке жарко. Очень жарко. Тени нет, а вода в дефиците. Так что ночной способ жизни для судемоагов предпочтительнее.
** Среди рабов были не только фарфали, но и гальеги и токи, однако кзабраки на всякий случай убили / прогнали всех.

***

В пятнадцатом веке в жизнь Шатиры буквально ворвались колесницы. На первый взгляд это были нелепые двуколки, ненадёжные и подскакивающие на каждой неровности из коих буквально состоит Кор-Хак. Но такой могли бы увидеть колесницу лишь рациональные циники коими штиры не были. В глазах рогатого и копытного народа колесницы стали воплощением идеи понтов. Нестись на колеснице запряженой корхакорнами, изукрашенной ленточками и обвешанной бубенцами, под рёв рогов, под гиканье и завистливые взгляды, когда позади бегут обливаясь потом твои шестёрки. может ли быть что-то круче? Нет. А ведь колесница дорого стоит, поскольку сделать такое мало какой штир сможет – приходится заказывать колёса и оси у цвергов. А ведь гончую корхакорну еще вырастить надо и натренировать. И пускай впряжено их только две, но над оведть иметь заводных что-бы менять одуревшую от перегрева скотину, а значит надо шестёрки.

В общем колесница это не просто понты, а дорогие понты. Причём самого богатства мало – надо ведь ещё меть ездить что бы не упасть, не откусить язык от тряски, а даже умудрятся получать удовольствие от процесса. А дальше больше. Надо уметь стрелять на скаку, причём не просто пускать стрелы, а даже в кого-то попадать. А потом надо показать всем соперникам, тоже колесничим разумеется, у кого повозка круче, стрелы острее и вообще кто тут второй после Гиперсикера.

Вообще-то без поддержки старой доброй пехоты, отрядов тех же самых быстроногих грабителей колесницы малоэффективны*, но впервые за всё время существования Шатира обрела настоящую ударную силу. И не замедлила её воспользоваться. Зубастые горы не лучшее место для колесниц, а всё же их натиска хватило что бы разбить гитские войска из Телефа, Корифи и Вомоса. Отвовевав свои древние угодья штиры спустили на равнину, но повернули не к Телефу, а к Потами опустошив и разорив тот край.

Кроме колесниц колесо мало что поменяло в жизни штиров. Разве что появились массивные арбы. Строить дороги ведь коукорнорогим лень, менять же сломанные колёса дорого, потому делают они их сплошными. Грубо конечно, но зато надёжно.

* На будущее – чисто колесничие армии делать нельзя, обязательно должна быть ещё одна специализация, проще и массовее.

***

В пятнадцатом веке Сельтуссия вела две войны. Во-первых, коты решили положить край постоянным набегам цыков, что и было сделано. Зеленокожих варваров перебили всех до одного – ни в степи, ни в рощах, ни в плавнях мелких рек не было им спасения. К концу века последние из ыцыуугов погибли под копьями и стрелами сельтов. Второй же войной стала Селемская. Коты согласились помочь защитить Пилтипилас. Мало кто думал тогда что означают подобные клятвы. Когда приплыли гитские лодки что бы перевезти воинов через море те готовились к путешествию, пирам и охоте. Они ждали схваток на границе и мелких стычек, а попали на войну подобной какой никогда не вели сельты. Рассказы вернувшихся были полны ужаса, крови и огня. Огня пожаров и разящего пламени забракских магов. Вообще-то гиты просили помощи и на востоке, но это было слишком далеко для ополчение сельтов, а в западный Аксос враг не вторгался. Лишь отдельные смельчаки соблазнившись богатыми дарами ушли к предгорьям Зубастых гор и поучаствовали в сражениях со штирами.

В том же веке сельты окончательно освоили степь. Вдоль рек были разбросаны постоянные деревни с огородами морквы. Тут коты жили в сухой сезон, а во время дождей большинство жителей вместе со стадами бросало луга и окочёвывало в глубь степи. Когда же трава там начинала выгорять сельты возвращались к лучам и рощам у водоёмов. И теперь уже не древние леса, а именно степь считалась лучшим угодьем. Тем более что мегалокатлей там почти что не было. На очищенные от грязных цыков земли хлынули поселенцы.

***

В пятнадцатом веке как и в древности гиты вовевали на западе и на востоке, воевали с забраками и штирами, воевали в Аксосе и на Селеме. Обе войны были тяжёлыми и обе войны закончились поражениями. Не большими, нет. Пилтипалас устоял и не один из городов Аксоса не захвачен, но и краснокожие и чёрные отхватили по жирному куску. Страна была как раненная каукорна – может убежать разметав эхекатлей, а может эти раны начало конца.

***

У юго-восточных берегов Тэрима неспокойно. Дуют там злые ветры, пенятся воды под веслами, летят брызги от разбивающихся о борта волн. Длинные узкие корахотские пироги стаями плавают вдоль берегов перехватывая высокие южные корабли. Не раз и не два случались морские битвы, в одних побеждал искусный манёвр и меткие стрелы, в других же размер кораблей и свирепая ярость. Была великая битва у Гульих островов когда джамаши разгромили флот корахота, но было и побоище у Черного мыса когда уцелела лишь малая часть из посланных к берегам Корахота алых зубов. Но хотя в целом море оставалось за северянамИ, остановить южан они не смогли. Армия из копейщиков ши и закованных в медь даэр высадилась на побережье и довольно быстро покорила энэрегалей что в прошлом веке пошли под руку хторров. враг дошёл до древних пределов страны и остановить его можно теперь лишь на суше. Проливы между Окуми и Дапомопотом и между последним и Тэримом слишком далеки от баз корахотцев что бы они могли мешать имперцам переправлять свои войска с одного континента на другой. Берега мыса Ветров флот защитить может, а вот берега Тэрима – нет. Многочисленные команды нуждаются в воде и пище, а где их взять если всё побережье контролируют враги?

***

Цвергардум как и прежде существует себе на окраине мира, пребывая как будто во сне.

Острова

Рудольбер постукал трудкой по стульчику выбивая пепел. Делал он это неспеша, с нарочитой солидность. Даже прервал на мгновение рассказ.

- Да, добыча там знатная. Меди у чёрных полно и золота. С даэрской работой не сравнить, но зато дешево – знай плати кровью. Впрочем немного. Чёрные вояки неплохие, но нам не ровня, да и поймать их врасплох легче-легкого. Главное не маячить днём на виду у берега, а высадится ночью или под утро, только время подобрать не очень лунное, а то они в темноте куда лучше нашего видеть. Потом дождаться рассвета и атаковать. А ведь кроме металла там и другая добыча есть – сами чёрные, фарфали эти. В селениях полно авусов и вина, всё для пира. Хотя тут главное не расслабятся, а то тебя уже к стене пришпилят. Хотя если налёт хороший, и вокруг все небо в думах от пожарищ то можно и поразвлечься. Выпить, отъестся на свежем, баб попользовать. Я фафралек люблю. Даже себе вот домой парочку привёз. А что? В постели приятные, в хозяйстве полезные. Я человек не бедный, могу прокормить.

- Так я о чём. А, про баб. В общем многие чёрных тоже того. Тут в Рейне про это помалкивают, но я тебе так скажу, нету такого среди бывалых швардвассов кто бы домку не пользовал. Даже и я. Ну было пару раз. Попробовать. Хотя мне фарфальки больше нравятся.

- В общем хорошая там добыча. Особенно если повезут. Затем к пальцехвостым на Яулу. Там уже на рынке в Риле тебя рогатые ждут. Только выведешь пленников на продажу тут как тут. Страшно они до рабов охочие. И платят хорошо хотя с ними торговаться надо уметь и цену держать. Многие им и металл продают, но как по мне он есть не просит, а тут в Рейне тоже в цене. В общем такое, кто торговать научен пусть сам решает, а кто нет так лучше привезти домой. Вон тот нож видишь. Это такой вот, сам с трупа снял. Не плохой ведь? Перед фюрерами таки не похвастаешься, но режет не хуже даэрского.

*** * ***

Рейн жил как и прежде. Разве что необычайно мирно. Конечно с окумискими рохо не раз и не два случались стычки, да и хеянские порой наведывались. Но в целом на море царил мир. Народ воспитанный на славе и подвигах, считавший доблесть высшей добродетелью не хватало достойного применения своих талантов. Что ж буйная молодёжь нашла его в походах Швардвасса как на запад так и на восток. Те кто жаждал богатства плыл грабить домов, те кого манили подвиги и далёкие земли отправлялся на восток захватывать сокровища хторров, смотреть на пирамиды Айэньо и торговться с даэрами. Фюреры с завистью смотрели на то как богатеют разные выскочки, как тускнеет слава предков на фоне добычи и подвигов ныне живущих. И всё чаще раздавались голоса о том что пора доставать копья, что хватит прозябать в мире. Всё чаще в походы вслед швадвассам плыли дружины мелких фюреров.

Кроме прочей добычи пираты привозили в Рейн рабов. Хотя в плен к штэйвитам попадали и домы и судемоаги и даже дэлы, но на родные острова везли только фарфалей. Маленький, сладких и покорных. К концу века редкий богатый штэйвит не имел нескольких.

***

В Энэргальере проснувшийся от сна Великий воспитатель отдал все свои силы проповедям и постройке нового велдикого храма. И было то святилище посвящено не только и не столько Локрэну как новому великому божеству – Сестубо. Много рассказывал Великий Всопитатель о надежде и отчаяньи и уповании на высшие силы. И слушали его энэрегали и учились. А также собирали эйру, строили дома, ловили амонитов и креветок, плавали торговать от устья Куанзы до Джамапути. Жили в общем.

Со штэйвитами снова мир, а раз так то возобновились старые связи с Мор’пхэром. Хотя надо признать под влиянием свирепых гладкокожих сородичи изрядно одичали и огрубели. Даже начали поклонятся Ажан’да’тису. Хотя были у них и полезные уменья – например те же логносы. Некоторые из морпхэрских энэрегалей приехали на Яулу или другие острова не имея за душой ничего кроме нескольких яиц, а там уже вышли в люди, а то и разбогатели разводя лонгосов. К концу века разведение этих полезных ящеров распространилось повсеместно.

Надо сказать что энэрегали давно уже поняли зачем судемоаги веками скупают ненужную вроде бы льну. Ведь не найти материала лучше для верёвок и канатов. И теперь пальцехвостые не только торгуют сырой пряжей, но и сами вделывают канаты, верёвки. нити и коими торгуют со всеми соседями. А в морском деле без этого товара не обойтись. Впрочем верёвки не только на море нужны.

***

В долгой войне Гальегии с судемоагами наступил явственный перелом. Пускай мелкие набеги не прекращались, но крупные нашествия прекратились. Теперь не синекожие атаковали Корасон или Лекатан, а сами гальеги высадились на Фаримеях. Под их натиском пал Невимол, а синекожие были изгнаны со всей западной половины острова. И тут оказалось что внутренние районы этого острова заселены сородичами. Вдали от моря была целая густонаселённая страна, причём настолько что пожалуй на одних лишь западных Фаримеях гальегов жило больше чем на Лекатане и Корасоне вместе взятых. Оно и не удивительно – леса этих островов были богаты сырьём и несравненно красивы, но в способности прокормить население во много раз уступали эйрану. А раз так то возникал вопрос – что с ними делать. Пока шла война с судемоагами фаримейские галеьги были союзниками, они помогали сородичам против ненавистных синекожих, они охотно торговали и легко перенимали повадки более цивилизованных соседей, но вот признать Кутулу своим правителем… те кто веками жил не покоряясь Пире, не спешил склонится перед золотым трезубцем.

Пока Гальегия вовевала восток, удар пришёл с юга. Свирепые коморцы как встарь обрушились на зелёные острова. А вместе с ними приплыли чернокожие чужаки что пронесли свою злобы и ненависть к аскаскатам через синие волны. Опять на юге корасона лилась кровь. Снова свистели стрелы и горели села. Как прежде лилась на землю кровь. Монфорте пал и хотя чужеземцев в конце-концов прогнали* на каждых трёх взрослых женщин аскаскатских осталось по одному мужчине. Говорят в те времена не редкостью были случаи когда торговцыили моряки из гальег оседали у вдов и с того времени среди аскаскатов Корасона не редкость эйроволосые** и золотоглазые.

Хотя опасность нашествия островных гальегов прошла, но вот от мелких набегов никакого спасу не было. Чт оаскаскаты что гальеги понимали – мир будет только тогда когда все синекожие будт уничтожены или приведены к покорности. А значит не должно остаться ни одного острова на котором и дальше живут эти грабители и кровопийцы***.

Население на Южном Зубце росло уже второй век подряд на эйре и бумидорах. Луарка из мелкого поселения разрослась в огромный город размером мало уступавший столичной Брагансе. Население его было смешанным – гальеги, аскаскаты, пеоны токи, аскагали. Да, сперва над последним названием смеялись, но надо же как-то именовать тех кто наполовину аскаскат, а наполовину гальег? Тем более что таких немало и становилось всё больше. И ведь они есть не только в Луарке, но и в Брагансе. Говорят потомки сыновей удачи составляют там чуть ли не треть населения. Аскегали фигурой напоминали аскаскатов хотя и были несколько ниже и заметно тоньше в кости. Впрочем ни о какой хрупкости тут речи не было. Цвет кожи, глаз и волос у них случался разный, но в целом они куда больше напоминали гальегов чем светлых. Что же касается черт лица, то они были в основном аскаскатскими, но чётче, тоньше и красивее.

* Как это выглядело со стороны дэллов и что там случилось будет описано в отчёте по Хее.
** Юя бы написала что волосы у них каштановые, но каштанов на Юне нету.
*** Имеются в виду судемоаги с Осколка и Невезения, а не с Фаримей.

***

Пирра находилась на краю гибели. Время славных походов прошло, теперь уже враги атаковали Фаримеи. Орды гальегов вместе со свирепыми аскаскатами и ужасными двуногими шинхофу подобно смерчу шли вдоль побережья сметая селения синекожих. Пал Невимол и лишь воля богов остановила наступление врага. Но беда не приходит одна. С далёкого запада приплыли альворадцы. Эти меньше убивали зато грабили и уводили в рабство не хуже самих судемоагов. Лишь построенные в древности валы спасли Леклас. Но даже когда альворадцы увели прочь свои корабли горе не покинуло Пиру. Фаримеи были благодатным островом, море что омывало их с востока было на редкость богато рыбой. Но что бы ловить её нужны были лодки и сети. А на Фаримеях росла лишь эйра, а о льне не приходилось и мечтать. Несмотря на опустошительное нашествие альрадцев побережье ломилось от беженцев с запада, а прокормить столько ртов нельзя было ловя рыбу гарпунами или на удочку с эйровых плотов. А где голод там и вражда и разбрат. Многие погибли в схватках с сородичами, некоторые бросили родину и уплыли на восток, большинство же впервые в истории искало спасение на суше. отряды голодных, отчаянных и безжалостно свирепых судемоагов вторглись во внутренние районы Фаримей требуя дани. Эйра для синекожих гадка на вкус, но любая еда лучше голода. Некоторые доходили даже до людоедства пожирая трупы убитых в бою.

Гальеги востока пытались оборонится, но где им было выстоять против такого нашествия. И тогда они вспомнили о том что рядом живут их сородичи. Нет, не такие же как они потомки рабов, а те кого хранит золотой трезубец. И потянулись на запад посольства с мольбой о спасении.

***

Захватить острова раньше проклятого Кутуулу Альворалда не смогла. Толи опоздала, толи сил не хватило. Покуда выжидали момента когда враги истощат друг-друга гальежское войско согнало судемогов с побережья как стаю гуль. Правда альворадцы потеряв шансы на запад Фаримей попытались ухавтить восток, но скоро стало ясно что это добыча не зубам. Взять Леклас не удалось, но зато хоть добычу взяли хорошую. Награбили награбленное в Гальегии и самой Альвораде за века. Так что пускай диктадоро про себя горевали, но для все прочие альворадцы восточный поход воспринимали как настоящий триумф. Наконец-то показали на что способны. Пускай эти дикари из Брагансы смотрят и уважают.

Хея

Вдали трещали ньярглотики и грозно ревели сетусы. Вдали, а не здесь, где они были так нужны! Мита яростно сжала рукоять макуавитля. Посмотрела по сторонам. Справа и слева от неё стояли боевые посесты, все в свежих шрамах и покрытые полузасохшей кровью. Все как одна высоки, крепкие, сильные. Настоящие пограничницы. И за спиной тоже. Ряда два точно есть. Жаль только что большинство атаквирей тут вовсе не они, а простые ополченики. Перепуганные с дрожащими от волнения и страха руками. Это они влезли на гигантских нярглотики и стоят позади. Только вот те кто должен осыпать врагов снарядами крепче держатся за ветви чем за оружие, а толпа за спиной дышит страхом. Звонкие голоса начальниц организовали всю эту масу, но за её стойкость Мита не дала бы и хвостик от хруса.

Что, что пошло не так? Почему они не смогли сдержать натиск врагов? Как тем удалось прорваться? Ведь и позиция была хорошая и сил достаточно и…

Далёкий рокот барабанов и крики с деревьев означали, что время для размышлений прошло. Няронги идут. Как будто волна прокатилась по строю эльфиек и Мита хребтом почувствовала как охнули и чуть подались назад ополченки.

- На землю-ю-ю! С-с-сесть!

Мита встала на колено поставив перед собой щит и упершись в его верхний край подбородком. Непозволительно расслабленная поза на учениях, но тут можно. У ньяронгов нету ни стел ни дротиков, а схватиться за рукоять для рукопашной она успеет. Соседка сзади зацепили краем щита за ногу. Извинилась, преставила.

- Не за что.

За спинами пограничниц шелестели опереными стрелами ополченки, неловко стукались древками сулиц и шептали что лихорадочными голосами. А ведь барабаны всё ближе, уже можно разобрать ни на что не похожий лязг вражеской брони.

А вот и они! Сперва яркий блеск среди ньярглотиков, а потом на просек из лесу выкатилась волна обвешаных тумбашем тел. Мита никогда не видела ничего подобного прежде. В первую схватку она стояла в резерве и бой был для неё чередой стычек в зарослях, теперь же она увидела врага в наступлении. Няронги шли не как стая амиктов, нет, они котились сплошным как разливающася во время наводнения река. Шли не прикрываясь щатми, не прячась за стволами и не пригибаясь. Шли так густо что касались друг-друга. Лучи Яры играли на тумбащевый пластинах, бегали по остриям, что подобно листьям или даже цветам проросли на кончиках вражеских копий, играли на остриях палиц и лезвиях ньягинат. Мита однажды видела со стороны сель, потомк из воды, грязи и камней, который не остановить, а можно лишь сойти с пути, спрятаться, затаитсЯ, взобраться на склон горы и оотуда с ужасом смотреть как…

Первый стрелы стали долетать до врагов и с каждым мгновение град снарядов становился всё гуще. Недружно, но часто звякали тетивы за спиной и оперенные посланцы летели навстречу ньяронгам. А те шли не сбавляя шага и не ускоряя его, не быстро, но и не медленно, под мерный рокот барабанов. Лязг доспехов и мерная поступь. И тогда Мита поняла что их не остановить. И что они, атквири это бой проиграют. Уже проиграли. И что она умрёт. Тут и сейчас. И не вернётся домой, не увидит сына и не обнимет мужа. И что за спиной у неё стоит Она и готова забрать жизнь что некогда доравала одному из своих творений.

Мита сглотнула. От жалости к себе и страхасами собой выступили слёзы на глаза. Но ведь можно бежать? Правда? Пограничница вдруг поняла что этот вопрос сейчас задают все. И уж ополченки то для себя решили что и как. Не зря в самый оствественный момент ослаб поток стрел и сулиц. Просто эти трусихи ждут кто побежит первым. А ньяронги были уже не дальше пол сотни шагов. Барабаны ускорились, а сами враги прешли на бег, торжествующий рёв вырвался из сотен глоток.

Мите почувствовала как огромная рука легла ей на голову, провела по волосам, легонько толкнула в затылок. С криокм пограничница вскочила на ноги стыдят минутной слабости. Не сама. Вся первая линия поднялась как по команде. Мита перехватила макуавитль и бросила себя вперёд, на лезвия и шипы накатывающейся волны. Что бы добратсья до врагов ей пришлось бросить завязший на ньягинатах щит, рваться вперёд оставляя на зазубренных остриях и волнистых клинках куски себя. Но она добралась и от ударов макуавитля тумбашевая полумаска смешалась с зубами и костями, а металл наручей вогнувшись сломал кости. Мита не чувствала ни боли, ни страха. Копьё выбило ей глаз, ньягината снесла ухо и пол скальпа, левая рука превртилась в изломанный кусок плоти, а из рассечённого живота вываливались длинные скользкие полосы. Мита почувствовала что теряет землю под ногами. Она вдруг оказалась над боем. Тело не слушалось, а вокруг, нет внизу, копошились ньяронги старательно поддерживающие её на каких-то палках. Копья, её подняли на копьях! Она успела удивиться.

*** * ***

Имя каждого континента Юны имеет своё звучание, свой вкус и запах. Хея звучала медью, а пахла кровью и на вкус была такой же. Война, вот суть истории Хеи. Большая война. Она вернулась. И народы юга бросились в её объятия, как отвергнутый было любовник к вернувшеся возлюбленной. В этот раз эльфийки не оствиживались в обороне, а в силах тяжких вышли на встречу няьронгам и красновато-зелёные леса и пустоши содрогнулись от поступи стесов. Давно уже Хея не видела подобных побоищь, давно не лилось столько крови.

Тремя отрядами ударили ньяронги – вдоль хрусовников, вдоль моря и по центру. В одном направлении шли эльфийки. Северное войско шипастых состоящее из полчищ злобницы пронеслось по землям Лансу и Ранагары опустощая и убивая. Чуть ли не из под Тарии пришлось выгонять их атаквирям. Сетусы расселяли злобницу, а метательницы и пограничницы прогнали ошмётки этой орды. Центральное войско ньяронгов погибло под ногами сетусов и макуавитлями пограничниц. Но победа досталась дорогой ценой и атаквири понесли такие потери что прорвавшись до самого Хэйшшерк не смогли его взять и должны были не оступить. И лишь на юге улыбнулась ньяронгам удачи – они взяли и удержали Менгири с окресностями.

Казалось что победа досталась детям Хеллша. Пускай дорогой ценой, но они не из тех кто ценит славу и доблесть дёшево. Но беда пришла откуда не ждаил. Всё меньше детей рожают шипастые женщины, всё чаже умирают роженицы. Поредевшими возвращаются отряды воинов из позодов, но и дома потери не многим меньшие. Нельзя сказать, что ньяронги совсем уж вымирают. Нет такого. Рождается их всё же больше чем умирает своей смертью. Только кто же из ньяронгов хочет такой гибели? Разве не война источник доблести? Разве не подвиги главное дело жизни? Разве не слава лучшая награда? Уходят молодые на войну и всё чаще случаются по ньяронгсикм селения бездетные старики. Те чьих детей сожрала война. Завоеван вражеский город, но некому заселять его – зачем идти в чужие земли когда от дяди унаследовал поле, от двоюродного деда стадо злобусов, а соседний род так поредел, что уже сам приглашает чужаков охотится в сових угодьях.

P.S. С войной всё ясно. А именно война суть истории Ньяронги и Атаквирии в пятнадцатом веке.

***

Кто бы подумал, что после победы жизнь Чёрного Ковена лишь усложнится? А ведь именно так и случилось. Покуда в саванне оставались аскаскаты всё было просто – надо было собирать ополчение, снабжать воинов по пути через зрусовник, вест ив бой. Это всё трудно, но знакомо. Есть дороги хоженные сотни лет миллионами ног. Есть повинности назначенные еще века назад, есть оружие что не менялось поколениями. Кто-то делает хуже. кто-то лучше. Успешных награждают, неудачников наказывают. О, Великая Тень умеет наказывать. У правительницы живущей века планы столь же длительны. Она умеет ждать, но не любит терять время. Очень не любит. А потому горе тем кто не испольнил намеченное её. И чем выше положение дэла или дома тем строже с него спрос.

В пятнадцатом веке члены Чёрного Ковена сполна испытали на себе гнев Великой Тени. Но что было делать. Веками проверенные приёмы и старый опыт не работали. То что было хорошо на Хее не помогало за морем. Несмотря на все призывы и приказы ни домы, ни дэлы не рвались воевать на севере*. Личный котроль и строжайшие наказания могли уберечь большинство ополченцев от дизертирства на пути к морю, но попытки загнать их в лодки не редко приводили к открытым бунтам. В пути множество воинов гибло во время бурь, а те кто выживал потом подолгу не могли прийти в себя. А ведь аскаскаты не давали времени не отдых. Из всей огромной страны в северном походе хорошо проявили себя лишь коморрцы. Мобилизация всех остальных приводила лишь к огромному напряжению, большим тратам, тяжёлым потерям и всеобщему недовольству. Особенно подогревал последнее тот факт, что пока воины гибли за морем берега самого Дэлладура сами подвергались нападениям штэйвитов. Окресности Гхронд, благодатнейшая саванна из года в год подвергались разграблению. Восточное побережье совсем обезлюдело, и лишь самые рисковые купцы плавали к устью Куанзы. Ясно было что с пиратами надо было что-то делать. Даже ясно что. Беда только в том что проклятые штэйвиты жили ещё дальше чем аскаскаты или гальеги.

Раз за разом искал Чорнёй Ковен решения своих проблем. Одного за одним назначали виновных. Но к концу века ответ был наден. Старне нужны две вещи – флот способный перевозить непривычных к морю воинов и сами бойцы согласные плыть хоть на край света. Нужны были большие и вместительные корабли, надёжнее быстрых, но опасных пирог. Нужны были воины для которых война постоянное занятие, ремесло приносящее пропитание и даже более того достаток. Что ж в Дэлладур было чем платить. Страна богатела, а вездесущие писцы без устали записывали кто, сколько и когда заплатил налогов. Если раньше войско полностью содержалось общинами, то теперь центральная власть имела достаточно ресурсов что бы взять эту ношу на себя. С кораблями было сложнее, впрочем и тут изворотливый ум чернокожих нашёл свои варианты.

* Вообще-то я об этом писала уже (см. отчёт за XIV век). И мне странно что прямое игротехническое указание, на то что ополченцы за морем воевать не будут проигнорировали.

Карта



Великая Мать получает 14 БС в наследство от Глаблали.

О лодках.

Старый, но все еще внушающий уважение размерами Йик сидел на каменном уступе, смотрел на бьющиеся о скалу волны под ногами, изредка — на копошащихся вдалеке токов, облепивших ствол поваленной паламнэры на песчаном пляже, и беседовал с богом. Геф сидел по соседству и тоже смотрел на море. Мироздание было против частых воплощений, поэтому Геф присутствовал лишь в виде голоса. Против такого мироздание, вроде бы, не возражало.
— Ерунда какая-то, о Великий, — ближе к перерождению Йик становился брюзжащим как старая карга. — Да, паламнэра в воде не тонет. Да, выдолбят ее токи сейчас так, чтобы сидеть в ней можно было, и даже шалаш поставить. Но плыть на ней? Туда?! — толстый палец указал в сторону горизонта, где море сливалось с небом.
— Именно туда, Йик. И поплывете, никуда не денетесь. Новые земли, новые народы, новые культуры! Перспективы! — бог восторженно глядел вдаль.
Йик скривился и брезгливо помотал головой. Бог посмотрел на пророка, вздохнул и добавил:
— Там жратвы — во! — красноречивый жест, который должен был подчеркнуть, сколько же действительно там жратвы, остался невидимым. Но этот аргумент для Йика стал куда весомее всего предыдущего.
— Ну не знаю, — протянул Йик, глядя на горизонт. Уже не презрительно, но все еще недоверчиво. — Не знаю...

Терим. Кзабрашахр XVI век.

Что в сущности жизнь кзабрака? Брести по бескрайним просторам прожженного солнцем и иссохшим огневиком Кор-Хаку. Пить вечно теплый кумыш из мягкого упругого как молодой сыр бурдюка. Спать под открытым небом, наблюдая как сменяют друг друга одна луна за другой. Высматривать подкрадывающегося к табуну экхекатля. И сражаться.
Сражаться, так же привычно и сноровисто как и все, что приходится делать живущему здесь. Сражаться друг с другом - за стада, за кочевья, за хорошие стоянки, за воду, за женщин. Сражаться со зверем, что движимый голодом и жаждой, жаждой которую в этих безводных просторах может утолить только кровь, подстерегает все что есть у кзабрака - его скот, его родных. Сражаться с чужаками, с теми что бесконечно давно напали на рожденный от огня народ, народ вобравший в себя всю жестокость и жар этих земель.
Вот жизнь кзабрака - кочевье между небом и землей. Скрипящий на зубах песок. Запах запотевшей от полуденного зноя корхакорны. Плохо разведенный кофей с молоком и сыром, твердым как камень у Пирушевого Престола. А потом переход. Переход и сыр с мясом на обед. Кумыш тонкой тугой струйкой. А потом снова переход. От огневища к огневищу.
Бредут так стада, чтобы урадились новые корхи, чтобы было что доить и из чего делать новый сыр. Эти бредут шумно, объедая своими мягкими сдвоенными губами все на своем пути - все эти жалкие иссушенные, и казалось бы - совсем безжизненные, колючки.
Бредут караваны, везя в одну сторону - ракушки, жемчуг, вяленую, сушеную, соленую рыбу и таких диковинных гадов, при виде которых кзабракские дети визжат наслаждаясь своими испугом и удивлением. А в другую, в другую сторону караваны везут кожи, горькие курительные травы, и головы. Головы, отрубленные, вымоченные в соках, высушенные в тени, зашитые жилами, страшные, вечные. Тсантсы - головы, лица на которых не стареют.
Бредут армии. Джагуны. Минганы. Тумены. Тьмы и тьмы рогатых воинов пересекают пустыни чтобы обресть славу, стада, власть и смерть.
И так - ото дня в день. Из года в год. От хаджа к хаджу. Лишь изредка - серую (а точнее - песчаного цвета) размеренность разрывается грохотом праздника или боя.
Праздника с его яркими красками и восхитительными, невозможными, неземными танцами и молитвами одетых в человеческую кожу жрецов. Боя - с его вторящем сердцу перестуком барабанов, заглушающим вопли раненых вое рогов и бесконечно острым, перекрывающим все на свете, и обращающим поле битвы в тишину, чувстве опасности. Чувстве, от которого в душах кзабраков просыпаются древние демоны, зовущие, воющие, скалящие зубы, просящие, требующие отбросить все то что за последние века стало сутью кзабрачьей жизни - всё, всё говорило о достатке и культуре. все эти стада, сыры, ракушки - все это следовало отбросить. Отбросить и признать свою истинную природу. Природу хищников и убийц.

Торговля. Запад.
- Тьфу... - Юдьяр выплюнул струю густого темного напитка и сморщился. - Помои. Горечь то какая. Буээ...
С лица старика кзабрака не слезала хитрая улыбка.
- Это ничего. Это бывает. Всем поначалу слишком горько.
- Да брось ты это, я этой дряни больше и глотка не сделаю. Она же чуть ли не скрепит на зубах. Уэээ...
Юдьяр гримасничал, словно пережевывая невидимую жвачку и пытаясь прогнать перебивающий все вкус жженого корня. Господи-боже, эти рогатые бедолаги жарят все, даже огневик. Совсем спятили от своих курений.
- Ну не сделаешь - не надо. Арпад, ты же знаешь - насильничать не в моих правилах.
Горечь медленно отступало и дошедшее послевкусие навело торговца-юдьяра на какую-то мысль. Мысль тоже неуловимо отступала, как призрак или видение. Этот особый тонкий запах, нет не запах - аромат, тонко-тонко истаивал на самом кончике языка, в небе, где-то... где-то там. Юдьяр на секунду замер, прислушиваясь к ощущениям. Нет, вкус не изменился, горечь огневика не может перестать быть горечью, но послевкусие было как минимум новым и необычным.
Кзабрак хихикнул. Нет, не каждому он предлагал попробовать это. Эти четырехрукие в большинстве своем бездушные умники, даром только что четыре руки. Тут ведь не ум нужен, тут душа нужна, чувство, страсть. Да, думал Касаф, у этого Арпада есть душа, есть вкус, есть фантазия. Этот сможет оценить. А потом раскрутимся, старик Молох здорово это придумал.
Лицо юдьяра в это время вытянулось и он, в задумчивости, потянулся за теплым еще бурдюком Касафа.
- Чегой-то, передумал? - Поддразнивая торговца-приятеля старый кзабрак поспешно подал бурдюк.
Арпад зделал еще один мелкий глоток. Вкус был все тот же но уже не казался таким ужасным. Зато голове как то сразу прояснилось. Эта бесконечная жара отошла на второй план и отчего-то захотелось встать и пройтись. Пройтись вот так вот значит туда. А потом сюда.
Юдьяр нервно забарабанил пальцами на трех руках. В четвертой он сжимал бурдюк.
- Так ты это... кофей... говоришь?
- Ага, кофей, кофей.
- Ну и дрянь твой кофей, Касаф. Дрянь редкостная.
- Ага, дрянь. Дрянь, тьфу...
- Ну так и горький он...
- Ага, горький, гадость.
- И ты я так понимаю, хочешь его мне продать.
- Ага, ага, продать значит...
Арпад задумался на мгновение, но вскоре его голос приобрел привычные нотки бывалого дельца.
- Послушай, Касаф, ты же понимаешь что это не может стоить много, да и я не могу много за это заплатить, но только ради тебя, Касаф, только ради нашей с тобой старой дружбы...
И двое таких разных по своей природе человека - старый, сгорбленый сухой старичек кзабрак и крепкий, толстошеий великан юдьяр пошли вместе вдоль берега, как двое влюбленных, о чем то оживленно беседуя, страстно споря, увлеченно размахивая руками...

В Кор-Хаке, в Минасе, в Ирассии - всего что так нужно для жизни и цивилизации очень мало. Мало воды. Мало еды. Мало зелени. Мало, пригодной к обработке земли. Много только солнца, песка и огневика. Огневика, который издревле употреблялся кзабраками в самых разных формах. Чего только не проделывали с ним народные умельцы в периоды особого голода, когда стада корхакорн редели и лишь голодные худые экхекатли рыскали среди огневищ. Листья и стебли огневика сухи, жестки и мало питательны. Зато корень может быть довольно крупным и сочным. Но корень таит в себе другую опасность. Безумие. Ярость, неконтролируем всплеск энергии и прилив сил, опустошающий до конца и разрушающий в своей слепоте все вокруг. Но народ мудр. Не в смысле - один народ мудрее другого, а в смысле - много простых людей за много веков сделают то, что не удастся ни какому умнику в одиночку. Кзабраки искали способы применения огневика и находили.
Одним был хаш, тот самый курительных хаш что от начала времен шаманы и жрецы употребляют для вызова видений и общения с миром беспокойных духов. Да, духи, если прийти к ним с хашем, становятся беспокойны. А что еще можно ожидать от огневика? Только нет этой ярости, нет силы буйства, хаш дарует расслабленную истому в которой мелькают картины из других миров.
Другим был кумыш. О, этот славный напиток воинов пьянил головы и веселил сердца. Воистину то был дар богов и радость кзабраков.
Третьим способом употребления корня был кофей. Все сводилось к перемалыванию между плоских каменных жерновов в пыль, высушиванию этой муки в тени, а затем очень осторожному обжариванию на плоском камне. Измельченный корень темнел, терял маслянистый блеск, менялся на вкус и запах. Но главное - он переставал теребить душу и беспокоить ум. Кофей вселял лишь бодрость, дававшую жизни особую ценность. Если ты богат, знатен, здоров - что еще тебе хочется? Бодрость, ясность ума, энергия. И не важно на что - пить со знатными друзьями, любить женщин, драться или охотится - выбор за тобой.

Кожаные мешки с густо-коричневым кофеём заполнили все свободное место на лодке Арпада. Тот помахал рукой, все так-же хитро улыбающемуся Касафу, и отчалил.

Культура. Восток.
- Ай, да мать вашу на кол, - злобно ворчали застрявшие в Шатире послы.
Вокруг был отвратительный мир внешне и внутренне мерзких существ. Похотливые, склочные, уродливые, жадные... У кзабраков не хватало слов, чтобы описать все богатство душевного склада своих восточных соседей. Их привычка трахаться со всем что двигалось, теряя драгоценную энергию и влагу, казалось ущербной тем, кто от сотворения мира подчинял себе пустыни. И как только эти мохнозадые дожили до сих пор? Ответом было "пищевое поведение" штиров - жадное, неумеренное, до состояния "ща лопну" когда еда была, и столь не притязательное, до приступов тошноты у стороннего наблюдателя, низкое - когда еды уже не было.
В результате "культурного обмена" в среде кзабраков не могло не возникнуть реакционного движения, призванное защитить исконно кзабракский, подлинный образ жизни, то здоровое отношение к себе и своему телу, что помогала выжить этому народу на протяжении стольких веков и которое было бы полностью противоположно всему природно-штирскому, что могло бы дурно повлиять на краснокожий народ.
Когда, проведшие не один год на чужбине, послы вернулись, а между государствами потянулись в обе стороны груженные караваны, посол Сенекай бросился своего повелителя и попросил разрешение снять с себя знаки власти шахин шаха и уйти в храм. Став жрецом Сенекай пошел проповедовать по хаджам и кочевьям учение о стойкости духа, бравшее начало во вдохновленном Уршуром учении Уфира, и подкрепленное неприятием увиденного в Шатире. Сенекай клеймил теперь не только трусость, жадность и неподчинение, теперь небрежность, лень, похоть и расхлябанность стали объектами пламенных проповедей и клеймления. И как он это делал! Впервые перед народом выступал не только опытный воин и вождь, не только жрец облаченный ореолом божественной власти, но и образованный искусный в ведении беседы кзабрак, из чьих уст не выходило не слова лукавства, лжи и притворства.
Сенекай учил уважать и ценить свою первозданную природу, оберегать и укреплять ее умеренностью и физическим трудом. Кзабрак не должен быть празден или ненасытен в еде и питие, кзабрак не должен искать утех и услад там, где их не давала пустыня его предкам. Даже этой их пресловутой "демократии" досталось, и каждому становилось ясно, что нет более глупой, более нелепой и менее эффективной формы правления.

А между Кзабрашахром и Шатирой одна за другой появлялись прочные цепкие связи караванных путей. Из одной стороны в другую они везли товары с запада на восток и с востока на запад. Груженные вереницы корхакорн с восседающими на горбах краснокожими караванщиками. И не менее груженные вереницы арб, с позевывающими чернокожими штирами на верхах. Арб, появление которых непременно вызывало интерес в каждом встреченного племени. Дети обступали причудливые конструкции из дерева, женщины смотрели издали с любопытством, а старики, думая о чем-то своем, лишь цокали языком.

Сердце Кзабрашахра. Ушур.
- Нет, ты мне объясни все-же, люди они или демоны! Кого убивают бичи вдоль берегов?
- Демонов. И людей.
- Ну вот, ты опять за свое, Кайам, ты утомляешь меня.
Кайам, не старый еще но уже занимавший пост советника при молодом господине кзабрак, терпеливо ждал, пока нетерпеливый шахин шах успокоится и сможет слушать.
- Мой повелитель, с лунными людьми на наши берега прибывает множество других народов - желтые чешуйчатые существа, белокожие безрогие коротышки...
- Демоны, это все я знаю.
- Не только. Желтокожие совсем безобидны, они уродливы, глупы и бесконечно послушны. А белокожие... белокожие бывают разные - и демоны и люди...
- Так как же их отличить? Как, я спрашиваю? А, Кайам?
- Я не знаю.
- Так зачем ты опять начал этот разговор?! Зачем, Кайам, зачеееем?
- Чтобы просить вашего заступления за токов, мой господин. Они могут пригодиться и не причинят вреда.
- Токов? Это которые желтые? Ну пусть. Да? Ну пусть. Пусть, Кайам. Эй! Писарь! Иди скорей сюда!

***

Безвременная кончина, постигнувшая молодого правителя через несколько лет, открыла путь к престолу и хавару его ближайшему родственнику Лерайе Пирху, при котором к созданным его предшественниками официальным силам с помощью которых управлялось государство добавились еще и тайные.
Кзабрашахр все больше усложнялся. Новые народы, новые концепции и учения, новые пороки и соблазны, новые товары. Война и голод на юге. Отголоски страшных проклятий далеких богов. Новые страны на востоке - штиры, цверги. Новые земли на западе - пока еще незримые, но такие близкие со слов беженцев. Кзабрашахр бурлил и рос. И в этом хаосе становления, в этом бесконечном развитии и росте должна была появиться сила, способная направить умы вольных кзабраков в нужную сторону. Кзабраков, привычных к свободе, кзабраков привыкших жить своим умом. И именно на эту их последнюю особенность решил сделать ставку многомудрый Лерай. То что пришло в голову кзабраку уже не выбить оттуда бичами, так пусть в головы его верноподданных (наиболее ценных из них, если быть точным), приходят только нужные Ему мысли.
Серые Святые стали новым и по структуре и по методам оружием в руках правителя. Хитрые, незаметные, умелые - они заполняли собой все щели, все трещинки огромного государства и связывали его, объединяли своими незримыми клейкими нитями.
Получатели: Урсу.

Письменность. Наверное, нет технологии, которая повлияла бы на, казалось бы, развитую цивилизацию столь же сильно. Если когда-то законы, обычаи и традиции передавались из уст в уста, а предки были кем-то мифичиским из далеких историй, то теперь они стали ближе. В каждом роду считали своим долгом увековечить предков, создавая высеченные в камне или отлитые в металле родословные. Достижения предков вносились с усердием и любовью, ведь достижения предков - это достижения рода, а это уже гордость каждого отпрыска.

Сами руны стали таким же олицетворением даэр, каким стала узелковая письменность для бандерлогов. Умеющие ловко перебирать пальцами и завязывать узлы, все таки иногда переносили текст на дерево и другие податливые материалы, показывая как бы проекцию узла на плоскость. Витиевато и непонятно было подобное, но понимали, что за таким - будущее. Потому как занимало такое писание меньше места. Даэры же пошли еще дальше, их письменность сразу стала письменной, простите за каламбур. Начав делать записи на стеатите, одном из “мягких” камней, работники Гальдии, знавшие грамоту бандерлогов, поняли, что подобное можно двинуть куда дальше. Через влиятельных покровителей Гальдиа донесла эту новость до самого Кзара, который повелел собрать сход мастеров, чтобы решить, как наиболее правильно перенести язык даэр в письмо. Множество вариантов и споров в итоге дали достаточно простое в освоении письмо, где сами буквы следовали определенным правилам, делая обучение процессом не запоминания, а понимания.

Новый алфавит был назван “Кирт” (“высекать” даэр.). Первоначально для записей использовались полированные пластины из стеатита, заключенные в металлические короба, чтобы предохранить от сколов. На пластины письмо наносилось либо твердыми камнями, либо металлическими стилусами. При необходимости можно было стереть ошибки или попросту “обновить” лист, зачистив его заново. Документы и важные послания нередко делали в металле, причем особо важные зачаровывались Магами Земли, чтобы не дать возможность хоть что-то поменять. А спустя почти полвека в Талааре опытные кожевники вероятно по наущению Довгара, смогли выделать кожу столь тонко, что на ней тоже можно было писать, правда не высекая, а нанося письмо тонким стилусом чернилами, разведенной в воде сажей, которой много было в городе кузнецов. Со временем стеатит стал материалом обучения, нежели практики, хотя те, кто стоял у зарождения письменности предпочитали пользоваться все теми же полированными табличками.

Законы стали выжжены в серебре и золоте, а руны на оружии и металле стали не просто картинками, а словами угроз или просьбами защиты. К монетам добавилось еще и золотые слитки, на которых писался номинал, выраженный в количестве диримов. Но дальше всего это развитие понесло новое течение. Банки.

Изначально придуманный двумя двоюродными братьями Кзара из рода Кардаров, членами Гальдии, способ путешествовать с крупными суммами денег, самих денег не имея - Укарн. Укарн - это табличка из серебра, выкованная мастером по металлу из Лаэдин Доргарида и зачарованная, со вставленным самоцветом членом Лаэдин Драннир, и со вписанными обязательствами члена Гальдии и отдающего свои средства. При предъявлении такой таблички в другом городе представителю Гальдии и заверении, что изменений в ней не было членами Лаэдин Драннир и Лаэдин Доргарид, ему ее обналичивали. Такая практика дала толчок еще и другой практике - Именные кхартуши. Заверяемые кзаровыми людьми, что предъявитель является тем, кем он является. Выдача таких была платной и не каждый мог себе их позволить, потому как их зачаровывали во избежание подделок. Выдать их могли и подданным Союза Истинных Волков и Раматы.

Обналичивание денег было строго регламентировано законами Кзардома и не каждый желающий, даже если у него было достаточно денег, мог стать доверенным лицом. За этим строго следили Кзаровы люди, а также Гальдиа, удар по репутации которой был бы ужасен, если бы они даровали такую возможность каждому желающему. Такие доверенные появились и вне Окуми.

С этого века глава Гальдии назначался лично Кзаром, и был его доверенным лицом и советником, как и Истинный, но в других вопросах.
А армии вновь собирались, их движение в ногу с союзниками было незыблемым и постоянным. Даэры верны своему слову.

Война вспыхнула и затихла, как сухая труха в костре. Жестокие встречные сражения сменились стоянием на границах. Больше в домах и на площадях не говорили о войне и смерти. Впервые за долгое время Атаквирию поразили мирные новости. И какие!

Много раз в Этельпе начинали строить великое книгохранилище, способное вместить всю мудрость, накопленную атаквири. Много раз начинали, и столько же раз бросали. Лучшее - враг хорошего, и в то время как другие города просто организовывали библиотеки, жительницы Этельпы хотели сооружения величественного и ошеломляющего взгляд, достойного столицы страны. Но постоянные войны, а затем и фактический переезд столицы поближе к фронту, в Тарию, вместе со ставкой Верховной Матери, каждый раз прерывали строительство, недостроенные здания распределялись под жилища, учреждения и склады, и когда приходил мир, все приходилось начинать сначала.
Все изменилось в шестнадцатом веке. Верховная Мать Ясела переместила свою ставку обратно в Этельпу и лично курировала создание новой библиотеки.
И что это была за библиотека! Вместо того, чтобы подыскивать подходящие деревья, знахарки приложили все свои знания о магии земли и вырастили идеальный хрус. Центральный ствол и боковые побеги этого дерева вместе образовывали идеальный круг, хотя рассмотреть его сверху и убедиться в этом могла разве что сама Великая Мать. Три яруса ветвей соединяли центральный ствол с боковыми, и четыре лестницы из живых веток, размещенные по сторонам света, соединяли их друг с другом и с землей. Стены и перегородки великой библиотеки были сделаны, как принято у эльфиек, из эйровой плетенки на бамбуковом каркасе, а крыша уложена в три слоя для пущей водонепроницаемости. Помещения для книг располагались в центре, а по окружности здания проходили кольцевые читальные галереи с большими окнами. И велела Верховная Мать сделать копию с каждой книги, достойной копирования, чтобы сохранить ее в Этельпской библиотеке. Но первыми рукописями в ней стали оригиналы - записи знахарок, растивших основу библиотеки, о том, чему они научились за этим делом. И не будет неправдой сказать, что за это относительно недолгое время научились они большему, чем за века до того. Теперь можно направить рост любого дерева так, как нужно, срастить две ветви вместе или заставить одну разделиться надвое; заставить ветви расти там, где они не растут, и не расти там, где растут; изогнуть или выпрямить их как угодно. Это ли не свидетельство силы, даруемой Великой Матерью?

Вот что происходило на севере, в колыбели эльфийской цивилизации. На юге же творилось иное, и не менее важное.
В каждом городе атаквири есть священное дерево, у которого справляют ритуалы поклонения Великой Матери. В каждом - кроме Лаисы. В городе не было ни могучего хруса, ни даже ньярглотика, чтобы посвятить его Матери. Откуда им взяться посреди эйрана? Эльфийки обходились особо крупным кустом эйры, но это все-таки совсем не то.
Поэтому стоит представить удивление и радость жительниц Лаисы, когда прошел слух, что на юго-востоке, у самого моря, среди эйры растет хрусовое дерево! Как его семя попало так далеко от родного леса? Как выросло на непривычной почве? Как не обломали его прожорливые сетусы? Известно как - по воле Богини! Это знак, и ничто иное. Если это не поистине благословенное дерево, то что тогда?
Десятками и сотнями тянулись эльфийки из Лаисы сначала посмотреть на это дерево, затем провести несколько жертвоприношений и ритуальных танцев около него. А затем просто снялись с места, разобрали свои дома, погрузили на сетусов и перевезли на юг. Не все сразу, конечно. Первыми переехали жрицы с семьями. За ними их родственницы. Затем провинциальная канцелярия со всеми работницами. А затем поток переселенок стало не остановить, и соседка спрашивала соседку, не о том, поедут ли, но о том, когда. Так случился Великий переезд Лаисы.

Получатели:

Шестой век от Пробуждения. Сельтуссия медленно, но верно двигается на встречу свету цивилизации. Все меньше сельтов остаются верными диким обычаям, а все больше кланов признают верность политики Преподобной Матери. Последователи ночи постепенно проникают в самые отдаленные или скрытые логова сельтских жилищ. Вера в Кинаахи'син все чаще поселяется и укрепляется в душах и сердцах котов. Все больше приспешниц выбирают для себя путь последовательниц Северной Звезды. В учении они находили в себе силы воспитывать новые поколения, приспосабливаться к новым условиям, а так же переносить тяжесть нового времени. А тягот в этом веке хватало.
------

Иноград встречал возвращающихся на гитских лодках воинов. Многие сельты вернулись не со щитом, а на щите. Многие остались калеками, с выжженными глазами или отрубленными конечностями. Но все они, все как один, возвращались как герои. Им не было чего стыдится. Воины возвращались с войны, в которой они были слабее и менее численны. Возвращались они с духом победы, ведь Пилтипалас устоял несмотря на все атаки забраков! Ох, по Инограду очень быстро стали распространяться слухи о тех кровопролитных битвах, что состоялись на Селеме. Ветераны с упоением и в деталях описывали как их копья и дубины размазывали наглых забраков. Как тучи стрел перекрывали небо, несясь на смертельную встречу с мягким телом забраков. Рассказывали в жутких деталях, как жгли подлые забрийские маги обороняющихся. Как быстро и легко можно было погибнуть по одной лишь невнимательности. Особенно быстро разлетелась весть о Джахре ибн Фаруде. Рядовом воине сельтськой армии, который одним из первых прибыл в Пилтипалас. Этот хитроумный сельт то и дело, если верить рассказам ветеранов, оказывался в самой гуще сражения и вырезал врагов десятками! Нет! Сотнями! Именно так. И чем больше наливали искалеченному ветерану, тем больше в его историях раскидывал врагов Джахр. Иногда доходило до сказок о том, что Фаруд мог просто посмотреть на вражеский отряд, а тот в страхе убегал. Все ужасы и сказни, о селемской войне и хитром проходимце Джахре, какой-то умник умудрился назвать "Огнями Пилтипаласа". Название было нехитрое и быстро прижилось среди рядовых сельтов. И теперь вместо колыбельной наночь, котята просили отца или мать рассказать очередную историю о пилтипаласском удальце, Джахре ибн Фаруде. И хоть матерям это было несподручно, но разве можно отказать детям в сказке на ночь? Так, персонаж постепенно, в пересказнях матерей, обрел красивую внешность, мускулистое тело, несколько шрамов, которые только подчеркивают мужественность а так же обходительность и остроумие. Он уже не просто воевал, а отстаивал честь и справделивость. Защищал слабых и бил злых. Каждый раз образ становился все светлей и героичней. И мало кого интересовало был ли этот Джахр на самом деле или нет...
------
Селемская война побудила сельтов присмотреться к лодкам, на которых их перевозили по водам внутреннего моря. Мастера рыболовли быстро оценили сие изделие и начали понемногу копировать у гитов мореплавные посудины. Методом проб и ошибок коты все же научились делать лодки. Быть может это были не лучшие лодки в мире. Быть может и не самые красивые. Но зато они были практичные и вместительные. Рыбалки то и дело выходили в море, ведь там улов был несравниму больше и лучше, нежели в Потами и притоках. Да и мест гораздо больше. Вскоре кланы и роды, которые занимались земледелием и выпасанием скота в степях, начали делать еще одну остановку в своих сезонных кочеваниях - у берега моря. У этих побережий начали обосновываться целые рыбацкие деревни. Не остались без внимания лодки и в городах, где тоже начал появляться рыбацкий промысел. Нявк, Иноград и Акитос быстро взяли на вооружение изделие степных умельцев. А ведь, как оказалось, посудины эти годятся не только для промысла, но и для путешествий! Ведь те же забраки уже веками путешествовали морями, да и прибыли в свое время они в Сельтуссию именно на лодках! Коты, которые когда-то не уделяли внимания морям и океанам, которые омывали их страну, теперь с упоением смотрели в даль, на водную гладь. Гости и иностранные торговцы уже давно говорили что за множество волн отсюда есть еще земли, на которых можно торговать и промышлять. А теперь у сельтов было средство, чтобы добраться до этих далеких земель. Уже через несколько лет после изобретения лодок, первые морские караваны отплыли от берегов Сельтуссии в поисках земель, готовых принять их товары и предложить им свои богатства. Кроме того, лодки использовали и как метод передвижения. Сплав по Потами делал скорость прибытия в Телеф и другие восточные города гитов достаточно быстрой. Не сравнить с тем как долго шли караваны раньше. Да и удобней было добраться до юго-восточных границ Аксоса. Там, как рассказывали гиты обосновались поселенцы из далеких земель. И коты с искренним любопытством пошли караванами на встречу этим поселенцам. Гиты говорят что те поселенцы на столько похожи на сельтов, что они и не сразу поняли что это не их мохнатые друзья. Это все конечно были шутки, ведь вся схожесть между ши, как себя называли эти поселенцы, и сельтами это были разве что клыки, уши и хвосты. И то, они были на столько разными, что понять что общего между двумя расами невозможно. Кроме как того, что те сильно отличаются от гитов. Но сельты не обижались. Потому что гиты никого не хотели обижать, а просто шутили. Поселенцы, со слов гитов, голодали и нуждались в помощь. Юго-восточные берега Тэрима были местом весьма опасным и не очень богатым на ресурсы. А потому караваны сельтов везли с собой в первую очередь мясо, молоко, да моркварность. Ведь новые соседи, пускай и столь дальние, значили новые обмены, новые сделки и новые товары! Осторожные торговцы делали свои стоянки неподалеку от поселенцев и приглашали тех к своему костру, частуя их едой и напитками. Во всем коты проявляли доброту и гостеприимность, пытаясь заслужить то де в ответ. Целью была дружба и торговля. Эх... если бы еще не война на севере...

------

В Имире, в обширном зале, как и век назад в Инограде, сейчас находилось много делегатов от разных кланов и и городов. Были тут и делегаты от гитов. Отличие было в том, что теперь все были одеты в доспехи и при оружии. Одета в простые рясы была только Преподобная Мать. Она молчала. Ведь теперь, как и раньше, пришли гиты за помощью. Союз с Аксосом давал сельтам торговлю и право прохода по гитским землям. Дружба народов дала народам столько веков покоя. И уже не первый век сельты и гиты стояли бок о бок в разных передрягах. А теперь представители рода Аксос просили о чем то большем, нежели помощь в защите. Они просили полноценной войны с Забрией. С теми пиромансерами, которые жгли сельтов как хотели. Преподобная Мать часто вспомниала про то, как повел себя правитель Забрии с ее делегацией. Память о Малике вспыхивала каждый раз, когда кто-то вспоминал при Преподобной о забраках. О его ужасных ранах, о том, как долго и мучительно Последователи Ночи приводили его в порядок. Но эмоции это не то, чем должна руководствоваться посланница богини. Обдумав все и приняв решение, преподобная мать встала и обратилась к гитам, ожидающим ее ответа.
- Как и в прошлые века, Сельтуссия и Аксос являются союзниками. Наши народы шагают бок о бок не первый век. И мы не станем молча смотреть на то, как наших друзей пытаются стереть с их земель. Сельтуссия готовая ответить на запросы рода Аксос и помочь в освободительной войне против северных налетчиков! Наши воины будут вместе бить врага. И вместе мы прогоним эту чуму, которая грозным пламенем рвется в наши дома!
Как и век назад, в зале начали звучать ликующие восклики вождей, мужей из знатных семей, молдых сельтов и ветеранов. Выкрикивались древние кличи войны, да лозунги загнать узурпаторов в землю из которой вышли. И лишь матери и жены, как и раньше, тихо отходили в сторону, молча приняв факт того, что их мужья и сыновья вновь одевая броню и беря в руки копья и луки отправятся в путь, с которого могут и не вернуться...


Получатели: Виэль.

Забраки
На земли гитов пришла война. Не впервые за их долгую историю, однако впервые за то время как этот народ сам того не зная перешел под руку нового бога. Долгие века приемные дети не заботили Виэля, взявшего их из жалости и ради забавы и смотревшего за своим народом вполглаза. Но все изменилось, когда над Аксосом нависла настоящая угроза.

Бог Жизни жаден. Бог Жизни мстителен. Бог Жизни не позволит отобрать у него даже то, что ему самому не нужно. И Бог Жизни может быть очень, очень жесток...

Вслед за войной в Забрию пришел голод. За голодом пришла смерть. За смертью - мятеж. Тысячи керров, обложенных постоянно увеличивающимися поборами в пользу эрлов и кзабраков Гирштаны, вспыхнули словно сухой хворост, от искр зажженных проповедниками Фата Флоре. А за пострадавшими от неурожаев областями вспыхнула и вся Забрия. Керры терпели слишком долго, а война требовала слишком много. Поборы на содержание армии эрлов, продажа зерна за медь, наем кзабраков... неудивительно что с совсем небольшой помощью слуг Фата Флоре Забрия вспыхнула от края и до края

- Когда огнекрылый Пирос впервые спустился в наш мир и жил меж нами словно такой же забрак - был ли он эрлом? Были ли тогда эрлы среди забраков?
Посох в руках. Простая крестьянская одежда. Лицо покрыто татуировками, выдающими любому забраку (или тому кто знаком с забракскими обычаями) что перед вами посвященный жрец Фата Флоре. Джон Тайлер. "Лидер" восстания, а точнее из многих "лидеров". Однако этот невысокий, невзрачный мужчина, по мнению многих Искр стал для страны большей проблемой нежели вся гитская армия на Селеме.

- Голод жесток и коварен. Он забирает слабых и делает слабыми сильных. Старики и дети умирают первыми и их смерть страшна... - Проповедник обвел горящим взглядом толпу. Молчаливую толпу. Здесь не было слышно ликования или радостных криков. Голод не оставляет места радости - только страху, отчаянию и гневу.
- Но тем не менее именно голод показал мне истину. Посмотрите вокруг. Посмотрите вокруг и вы увидите то, что вижу я. Страна во тьме. Правитель слеп, а его народ страдает. Мы все живем под ярмом поборов, которое становится все тяжелее с каждым годом бесконечной войны. На нашем голоде наживаются эрлы и Лорды. На нашем голоде наживаются кзабраки из Гирштаны. На нашем голоде наживаются файрбрингеры, продавая зерно за медь. Но мы не можем накормить своих детей медью и напоить кровью гитов! Что толку в войне, если мы ничего от нее не получим? Братья, смотрите сколь немногое отделяет нас от ужаса, страданий и смерти - всего несколько неурожайных лет!

Тьма окружила нас. Тьма заволокла очи Майрона Стилла, тьма и жадность поселились в сердцах эрлов, тьма накрыла Забрию. Но в наших сердцах еще есть искра божественного огня. И от этой искры разгорится пожар, в котором сгорит старый мир! Мы не керры, гизиты или анты! Мы забраки! Мы народ Забрии! Мы ничем не хуже эрлов! Мы огнем очистим нашу страну, разгоняя тьму и принося свободу! Мы покажем, что мы сами можем защитить нашу землю, от тьмы извне и от тьмы внутри нее! Мы заберем у них то что наше по праву, зерно добытое нашим трудом, зерно нужное нашим семьям! Братья! Раздуйте пламя справедливого гнева в своей душе и выпустите его на свободу! И пусть тьма бежит перед нами в страхе! Во имя Пироса! Во имя Забрии!


Гиты
Не только Майрон Стилл слышал голос своего бога и не только забраки внимали речам своего правителя. Ауна из рода Аксос которой выпало возглавлять народ гитов в эти тяжелые времена, выступала перед тысячами гитов в великом храме Рогара в Вомосе, а номикистес и жрицы Виэля разнесли её слова по всей стране.
- Народ Аксоса! Братья и сестры! Вновь как и раньше одурманенные своим ложным богом забраки и Кор-хакские дикари ополчились на нас! Вновь дрожит земля под копытами коркахорн, вновь рогатые дикари пришли на наши земли с огнем и копьем, вновь гитские мужчины уходят на войну оставляя своих жен и матерей. Но все же кое-что изменилось! Теперь мы сражаемся не одни! Аксос более не одинокий факел горящий во тьме! Благородные сельты сражаются вместе с нами, за нашу страну, за наш народ, за Мировую Справедливость! Теперь, мы сильнее чем были когда-либо! Больше мы не отступим, не испугаемся и не отдадим им ни нашу землю, ни нашу свободу! Мы сражались сотни лет в одиночку против угрозы с запада и севера и эти века были чаще историей поражений, чем историей побед, но теперь все изменилось! Теперь пришло время восстановить справедливость и вернуть все что раньше принадлежало нам! Мы сразимся с ними и отбросим их прочь! Мы не проиграем! Мы не проиграем потому что мы сражаемся за наших близких! Мы не проиграем потому что мы сражаемся на своей земле! Мы не проиграем потому что сражаемся плечом к плечу с нашими союзниками! Мы не проиграем потому что с нами Мировая Справедливость!Возьмите щиты и копья, укрепите свои сердца и знайте что мы не проиграем!


Получатели: Виэль.

Годы сменяются годами, дожди засухами, волны одна за одной набегают на берега нового Югорзорсага. Страны покинутой старым богом и новым. Ушёл древний Техути. Ему молятся, его поминают, но не приходит более его голос избранным и самые чуткие чувствуют пустоту за идолами. Пустоту там где прежде ощущалось Ег оприсутстствие. Появился было новый бог, новое воплощение ума и мудрости – Мохади, но расцвет его культа был краток и мимолетен. Пришло время нового покровителя юдьяр – четырёхрукого и четырёхликого Варуны.

Волны облизывают каменистый берег ласково и неторопливо. Оглушительно пахнет солью, рыбой и вечерней грозой. Вольным ветром, опасностями, что скрываются в стылых глубинах. Горький запах крови и горечи, - горький аромат вечного моря царит над миром.
Тревожный запах этот въедается в алые корабли с резными носами, въедается в плоть, в кости, в душу. Медленно и необоримо. Для того кто живет в пасти Хааша, земля становится чужой и странной, море же рано или поздно подчиняет себе плывущего на корабле волка. Душа у него становится ветреной словно у Джамаша из Удаганьё. Для такого человека на земле уже не будет покоя, ступая на твердый камень, будет ощущать моряк покачивающуюся под собой почву. Будет он жить на земле словно в полудреме ощущая себя остро чужим. Будет выполнять положенные обряды и наслаждаться общением со своей семьей. Поползут гусеницами неторопливые дни на Окуми, но корабль с мрачной физиономией демона на носу, всё равно станет манить за собой.
…Тогда, морской человек станет вспоминать своих мертвых товарищей, станет вспоминать губительные шторма и кровь щедро проливаемую для Хааша, чтобы он пощадил плывущих по воде. Морской человек увидит на своих руках болезненные мозоли, вспомнит бесконечную усталость – когда приходится сидеть за веслами в мокрой тьме. День за днем. Ночь за ночью. Запах блевоты и плесневелая пища, один вид которой выворачивает нутро наизнанку
Морской человек припомнит разорванные паруса, припомнит пиратское нападение в одну из ночей Ц’Йоль. Припомнит истошные крики молодого энерегаля, которого добивали долго и мучительно а он всё никак не умирал; припомнит императорского солдата, захлебнувшегося своей кровью когда случайная стрела пробила ему глотку. Припомнит посиневшую ступню молодого Ойцхэйя и меч корабельного жреца, занесенный над зловонной конечностью. Припомнит раскаленную медь в своих руках, чтобы прижечь рану, и одуряющее отвратительный запах жареного человеческого мяса, смешанный с ароматом гнилой воды.
Морской ши припомнит свою клятву, - когда прокляв волны он отправился на Окуми. Когда возненавидев море и исстрадавшись по земле, спрыгнул на родную почву. Дав себе зарок никогда более не возвращаться в воды Хааши и не мочить свой хвост в соленых волнах.

…Дождь будет шуметь за стенами родовой хижины-мазанки, будет выбивать барабанную дробь и деревья будут тихонечко перешептываться между собой.
Рано или поздно, волк подчиненный морем не сможет противиться грозному зову Стихии. Пасть Хааша станет взывать к нему ночью и днем. Засыпая, будет слышать морской человек грозный рокот серых волн, будет чувствовать пену на своем лице, будет слышать мягкий скрип усталого корабля. Раз за разом будут сниться ему созвездия Шагашши ведущие ладьи небесной тропой. Когда море успокаивается, и в целом мире остается только бездна. Пылающие в небе огоньки. «Красный глаз», «Четыре варинэлы», «Большой паук». Божественные вехи для одиноких странников.
Тоскуя о море, такой ши не сумеет найти утешение в объятиях озера Ховодэру, - священный водоем покажется ему всего лишь мелкой лужей, и даже великие пирамиды предков не смогут облегчить тоски. Морской человек рано или поздно, простившись с семьей и оставив старшему из орашей свой деревянный амулет для молитвы, отправится в Айэньо. И еще дальше, в скалистое местечко Т’Кхцхъём, откуда уходят большие корабли на север. Ступит на борт, и первым делом отдаст почести вырезанному на носу демону. Щедро натрет оскаленную пасть Сарагалтана своей кровью здороваясь с деревянной ладьёй словно с родным приорашем.

Ветра наполнят паруса и понесут судно в сторону грозного Удаганьё. А затем отнесут еще дальше, в те заколдованные места где воды неизведанны и опасны, где чуждые вихри сражаются с моряками насмерть, и самый светлый день по воле Шагашши, в одно мгновение, превращается в жестокую бурю.
Нос корабля врезается в волны, дерево кричит человеческим голосом, а моряки привязывают себя веревками, чтобы не унесло в ночь. Демон охраняющий корабль радостно скалится со своего носа, и ши скалятся в месте с ним. Смеются и поют боевые песни. Горячат кровь чтобы прогнать страх:
- Шикулькаааан! – Разносится над волнами. – Шикулькааан! Сарагалтан! Ятцмукан!!!
И чем страшнее буря, тем более яростной становится песня. Ради таких мгновений стоит жить! Токи-гребцы бросают весла и падают на пол цепенея от ужаса; ши гребут сами стирая кожу в кровь. А там наверху, демоны сражаются друг с другом, убивают друг друга и разрывают на части. Сизые молнии вспарывают мир, накатывает гром и холодные волны окатывают всех кто находится на корабле. Ради этого живёт каждый волк порабощенный морем, такие бури украшают его жизнь.
...
А когда море успокоится и Хааши выдохнется, корабль достигнет берегов Северной земли. Белых колоний Императора, новых охотничьих угодий для Союза.
...
Столетия назад здесь содержали несколько временных гарнизонов и воины сменяя друг друга несли постоянное дежурство. Земля эта была чуждой, и волки не слишком доверяли новым просторам. Только Окуми был их родиной, только отчий материк владел сердцем. Прошли годы. Теперь здесь живут поселенцы, и появились дети, видевшие Окуми только в памяти глазами своего родителя. Дикие места облагораживаются, прокладываются шийские дороги, - армии теперь двигаются не поразбитой земле, но по императорским трактам. Все больше становится «рончу» - семейных деревень, ощерившихся частоколами и заборами. В диких местах не зевай! Рончу круглосуточно охраняют сами поселенцы. Места здесь все ж неспокойные. Война бродит рядом.
Местные ши в большинстве своем пошли от Огненных червей и называют себя Белыми Червями, под волчьим знаменем Императора, развиваются флаги Северного Дома. Большая часть поселенцев состоит из Огненных червей, вторую же половину составляют выходцы с острова Джамаш и различные мелкие рода, мечтающие о славе в новом мире. Там на Окуми – всё уже давным-давно разделено между семьями; охотничьи угодья поделены и внимательнейшим образом посчитаны. Здесь, на новой земле – даже малый дом может стать Великим. Империя войдет войну - тот, кто первым займет новые просторы, возвысится.
От первых годов поселения, шийцы на Тэриме живут морем – торговля, промыслы, само существование зависит от кораблей. Это на Окуми большинство волков относятся к соленым водам пренебрежительно отдавая всю свою любовь озеру Ховодэру. Море для них красивая сказка, но не более, - леса и рощи, горы, храмы и варинэлы занимают волков на Отчей земле много больше.
Клан Джамаш из Удуганьё называет себя по настоящему морским, но с детства окружены. Джамаши роскошью: веселое щегольство в их одеждах и повадках. Любимцы императора, пираты и верные друзья штейшинов-высоколюдов; жители двух миров вольготно проживающие на острове в лучших условиях! Нет, даже Джамашам не понять Тэримцев.

Для Белых Червей море не роскошь, и не залог веселого удальства, - море это залог выживания. Кормитель, даритель. Опасный противник и единственная защита. По волнам может придти друг, а может подкрасться враг. Места близкие к морю щерятся заградительными крепостями. Народ здесь обитает суровый, недоверчивый, словно в первые годы первых волков, ши, проживающие на Тэриме не ожидают от жизни каких-либо приятностей. Готовятся к войне ежедневно. Простейшая лодка – лучший друг, меч у пояса да лук на спине – лучшие защитники.
Одеты местные люди неброско и даже тускло – ибо ткут сами. Разноцветные ткани с Окуми пройдя пастью Хааши стоят слишком дорого, - редкой роскошью становятся драгоценные камни, медные украшения и яркие перья. К рабам токам здесь относятся более сурово, - бесполезный тлакотли это линий рот, слишком глупый ток лишняя обуза для семьи. От такого избавляются без всякой нежности. Это на Окуми своих тлакотли балуют и лелеют, Белые Семьи не могут позволить себе такой расточительности.

Выходца с Тэрима приехавшего для молитв на Окуми, узнать очень легко. Наряд у него неяркий и даже грубый, пирсинг и украшения из простых костей и деревяшек. Желая же показать свою значимость – тэримский шиец собирает свои волосы в высокий роскошный хвост, щедро используя накладные пряди и самодельные украшения. Волки на Окуми расплетают свои хвосты в мирной жизни, волки на Тэриме вкладывают в прическу всю душу. Не имея возможности украсить как следует тело, носят сами удивительные головные уборы.
Оружие почитается особо – это для каждого ши свято, и на Окуми и на Тэриме. Ты – это твой меч; твоя честь - умение убивать. Количество черепов у семейного алтаря – престиж семьи. На Окуми оружие более дорогое и замысловатое, - здесь во всю ходит медь, здесь народ развращен роскошью - искусство порой ценится больше чем функциональность. На Тэриме оружие простое и надежное. Семьи живут войной и охотой. Охота на Тэриме это настоящее сокровище! Каждый ши мечтает поучаствовать в такой. Родовая память обесцвечивает это древнее искусство. Накопленный столетиями опыт делает леса Окуми слишком известными, слишком предсказуемы стали повадки местной дичи. Даже тиграновые охоты, теперь лишь дань традициям, нежели настоящий риск. Другое дело Тэрим! Здесь нет родительских знаний, - предки никогда не ходили этими тропами. Здесь сражаешься с дичью как в древние времена, инстинктами, умением. Здесь кроется настоящая опасность ибо животные не изучены, а любая ошибка может стать роковой!

…Страшна шийская родовая память – дарит и отбирает одновременно. С каждым веком становясь все более крепкой, вбирая в себя все больше опыта – память эта отнимает у шийца самое главное – возможность удивляться. Блаженны токские дети с улыбкой сующие пальцы в огонь. Каждый ши узнает об огне задолго до своего рождения. Сейчас, в шестнадцатом веке, впервые, перед нацией встал странный вопрос – что такое родовая память? Благословление Шикхкурлакхана или жуткое проклятие Хааша? Радость народа или беспощадная пустота Шагашши выедающая нутро?

Идут года. Новая земля манит людей своей неизвестностью. Аристократы с Окуми готовы дорого платить за возможность удивляться на чужой земле. Охотиться и покорять чуждые леса, ведь для ши это Святое. Даже война вторична, ибо Охота зародилась первой! Для тех кто ведет происхождение от Великого Охотника, возможность убивать новую, непонятную для себя дичь является ценнейшей. В Айэньо и Шио-Кадаме ходит поговорка: «Ты не видел настоящей охоты, если не бывал на Северном материке! Чего стоит твой тусклый алтарь, если на нем нет черепов сарколаншей и прочих диковинных тварей?»

Получатели: Шагашши.

Лунная ночь, далекий стук барабанов, песчаный берег и две фигуры на берегу.
- Утра тебе, брат, с успехом вернулся ли?
Бывалый швардвасс ухмыльнулся. Да, дело менялы определенно было успешным и не того рода, которые принято обсуждать в светлом доме, пред ликом богов и предков. А потому дух был доволен. Боги благоволят, все у него успешно идет. и грядущий поход фюрера лишь на руку.
Береговой брат не мог читать мысли родича, но жизненный опыт на то и дан людям богами. Тем более, что этот Рулевой* и оказался здесь из-за своих слов и породивших их мыслей.
Вот и сейчас Темный дух предсказуемо проигнорировал торговца и без разрешения сдернул кожаный полог с пироги. Хороший воин быстро соображает, хороший Рулевой еще быстрее. Швардвасс успел понять, почему пирога пуста и даже схватитился за нож, прежде чем стрела прервала его земное существование.
Пока Брат запихивал мертвое тело в лодку из эйровых зарослей бесшумно появился энергаль.
- Долго. Я уже было сам взялся за дело.
- Трудно. Одна стрелойю. Ночь. Соломенные волос не мог лучше.
- Знаю-знаю. На дне лодки пробка, утопи падаль, я уже должен идти. Выплывешь.
- Да.
Фыркнувший энергаль взялся за весла, а штейвит легким бегом отправился навстречу звуку барабанов. Сегодня, он среди тех, кому дадут слово. Нельзя опоздать.

*Атаман, командир (штейв.)

***

Олем Резвый, Олем Поспешный, Олем В Штиль Рожденный. Олем Недоношенный. Олем Гороза Пинкаана. Они смеются втихую. Они улыбаются произнося его имя. Они не принимают его силы.
Озлобленный фюрер несколько раз вдарил по столу, окончательно его сломав. Он унаследовал от предков превосходное тело, но боги лишь посмеялись, забрав силу духа и возможность для подвига. Олему мало родных вод. Мало чернокожих. Богатство его рода растет, но слишком медленно. Олем Быстрорастущий хочет много и сразу. Олем Непостоянный не хочет забивать себе голову этой чушью, что несут Рулевые Берегового Братства или этими бандерложьми веревочками с узелками. Он хочет прийти и взять, как поступает Вторая стража. Но недостойно вождя заниматься обыкновенным грабежом. И от этого фюрер бесится еще больше обычного.

Он часто ходит в Дом Развлечений. Долго смотрит на картины, что там нарисованы. Путь к Черной Реке, до бывших земель соломенноволосых и еще дальше. Туда, откуда могут приходить синекожие. Да туда. Пальцехвостые знают туда дорогу. Должны. А если нет, то он сам найдет свою тропу в море.

Олем Мечтатель спит по ночам, гладит бороду и видит во снах, то, чего так жаждет наяву. Но он фюрер и Рейнтаг послушает его. Ведь сейчас много таких, мечтателей.

***

Совсем иного склада Рольф Штайнер, Черная Борода. Младший брат Олема, что фюрером в Моранэре сидит. Олема всего на один день старше, даже недоношенный. Но законы предков прямы, как хорошее копье. Штейнфюрер - первый в роду.
Черная Борода терпит это всю жизнь. Гонит из головы дурные мысли злых духом. И всю жизнь делает дела за двоих, ведь Недоношенный великий вождь лишь в мечтах своих.
Вторую Стражу едва ли не с рук кормит, мало им своего. Некоторые из этих падальщиков уже и помыкать им могут. Могли. Морфюрер взглянул на доску для дама*. Рука золотых камней на одной стороне доски, два пальца на другой. И еще камень ему сегодня принес эашахим. Рука и один.
Воинов не напугать кровью и угрозой, но когда злые духи холодных вод начинают забирать своих последователей - это и горячие головы остудит. Брат может не беспокоится о копье в спину, пока в своем походе.

Вот только потом ему лучше там и остаться. Совершать свои подвиги на севере. Почти весь таафэйр на Моэре теперь живет, а Рольф уже зрелый муж. Что значит кровь одного ради блага всех родов?

***

Великий храм Моранэра.



В отличии от большинства сооружений такого рода, храм острова Моэр так же являлся большим домом развлечений. Часть комплекса представляла собой достаточно глубокий котлован, по своей сути являвшийся ареной. Это не редкость, если не принимать в расчет, что большей популярностью у штейвитов пользовались не рукопашные схватки, а, так называемые, Морские битвы. Арена заполнялась водой и малые группы на ладьях сходились друг с другом. При сражениях между людьми оружие разумеется было деревянным, но доподлинно известно, что на арене бойцам случалось сходиться и с настоящими шарншагами. Не на жизнь, а насмерть.


Получатели:

Фаримеи, XVI век от С.Ю.

Эдмон, староста маленькой гальегской деревушки на Фаримеях никак не мог заснуть. Жесткое эйровое ложе никак не способствовало быстрому приходу сна, да и день дождливый больно выдался - вне хижины никакой работы. С левого бока на правый, с правого на левый. Соседи, что в гости заходили, в кости поиграть, ушли в выигрыше. Сондельмар опять не на его стороне. Может он прогневал чем-то бога, но ведь неудачи преследуют всю деревню. Брака подскользнулся в ручье и ударился головой об острый камень. Аруанга вышла за водой и не вернулась. Эмилиано сгорел в собственном доме. И все это идет с тех пор, как он прогнал воинов, пришедших с юга и желающих установить над ними власть какого-то Кутулу. Он не уступал синекожим, не отступит и перед другими гальегами. Надо пойти в часовню и попросить Хуана-жреца ставку сделать. Ведь только истинно верующие гальеги своими ставками могут помочь богу Удачи в его вечной борьбе со своим антагонистом, богом тьмы Нэросом. И если Смеющийся бог проиграет свою главную игру, то никогда больше не взойдет Яра над островами, не подарит она свое тепло и свой свет никому, умрет все живое на Юне, и лишь ветер будет свистеть меж скал пустынных островов.

Эдмон в очередной раз перевернулся на другой бок, привычно поймал тот момент, когда сознание уплывает, а мысли становятся все более и более далекими и провалился в сон.

Слепящая вспышка молнии, далекий раскат грома.

- Быстрее, ребята, покажем этим выродкам, на что способны альворадцы, ¡Patria ou Morte!
Три десятка гальегов бегут по улицам горящего судемоагского города. Баррикада из сваленных в кучу веток и камней с сидящими за ней синекожими преодолевается за несколько биений сердца. На копьях - кровь, на зубах - кровь, на песке - она же. Эдмон среди нападающих. Каменный наконечник его оружия уже сразил нескольких предателей, найдет и еще. Эдмон - словно зритель сценки на поляне примейры, церемонии первой смерти, только смотрит на мир из глаз неизвестного копьеносца и переживает его чувства. Левая рука, раненая копьем судемоага, висит плетью. Клин возглавляем свирепым светловолосым бородачом, совсем непохожим на гальега. Вот он одним ударом копья протыкает одного судемоага, ногой отбрасывает второго, кулаком поднимает в воздух третьего. Своей яростью он заражает остальных - отряд больше не чувствует боли, не боится врагов, не думает о смерти. Вперед и вверх, ко дворцу Сенаялы, будь она трижды проклята. Только вперед.

Слепящая вспышка молнии, далекий раскат грома.

- Мама, вернись!
Эдвон обнаруживает себя маленьким мальчиком. Его окружают странные деревья, но тот, чьими глазами он теперь видит, чувствует себя уверенно. Он бежит все дальше в лес, задыхаясь от усталости, а сзади него летят камни. Мама осталась там, на узкой тропинке , с дюжиной таких же женщин, пытающихся защитить последнее, что у них осталось - их детей, выиграть им мгновения жизни. Фарфали не щадят никого, это известно каждому. Слез, нелепо размазанных по лицу мальчика, становится все больше и больше, но ноги действуют отдельно от сознания. Ему кажется, что дыхание коморрцев уже касается щек, он устал и ослабел. Ветки хлещут по лицу, дороги не будет ни конца ни края и тут... Сильные руки подхватывают его и поднимают высоко над собой.
- Не бойся, малец, ты в безопасности.
У поднявшего его светлые волосы, густая борода. Это фарфаль! Эдмон вырывается, бьет руками, пытается укусить, но тут он видит гальегов вокруг этого странного высокого фарфаля и вдруг осознает что спасен. Но радость сменяется плачем. Мама, вернись!

Слепящая вспышка молнии. Далекий раскат грома.

Песчаный берег. Эдмон стоит на линии прибоя и сморит на приближающуюся лодку. В ней один человек. На правом глазу черная повязка.
- Гальеги должны быть едиными, как и было мной завещано. Покорись власти Кутулу, Избранного и Удача вновь вернется.

Эдмон резко открыл глаза. Он лежал на полу, а на левой руке виднелась крохотная царапина. Лучи Яры уже вовсе освещали хижину. Похоже, ему надо не только сделать ставку, но и послать гонца к южанам. И более угодным Сондельмару, видимо, будет второе.


Получатели: Варуна.

* * *


* * *

Варуна четырехликий явился юдиарам и благословил их народ своим вниманием. Он выбрал род Кираев чтобы нести свои Волю и Слово, вершить справидливый суд Его именем – карать и прощать, и Батьяни, как первого из пророков своих.

Кирай Батьяни заносит Волю и Слово всезнающего Варуны в Книгу Законов. Он сам и священнослужители Веруны карающего следят за их исполнением.

На месте явления Варуны четырехликого Кирай повелел построить Великий храм в Аавенаше. Он лично следил за его возведением, вместе со священнослужителями и измерже освящал его. Стоит он на восточном мысе Авенаннмы, обращенный алтарем в сторону потерянного Бискериара.


В этом веке для развития торговли в Аавенаше и Кара-Азаке улучшаются порты. Юдиары принимают в них приплывающие торговые суда и сами плавают для торговли к соседям. Особенное внимание в этом веке Кирай уделил развитию торговли с Гальегией (юдиары хотели покупать изделия из металлов и медь с оловом в виде сырья).

При Кирае Батьяни гальежских мастеров и мореплавотелей, а также потомков доблестных аскаскатов приглашали обосноваться в юдиарских землях. Фарфалем же наоборот доступ на юдиарские острова был закрыт.

Уже давно торговля с гальегами приоткрыла для юдиар тайну глиноделия. В этом веке юдиарские мастера, повторяя гальежский опыт, учатся делать из глины различные изделия, посуду, глинобитные печи. Также начинается использование глиняных кирпичей для строительства.

Лично Кирай Батьяни собирает флот и армии и ведет их для нападения на остров Невизения и его покорения. Юдиары с уверенностью в сердцах следуют за своим Кираем, сыном Варуна на Юне.


Получатели: Урсу, Сондельмар.

События века пятнадцатого сильно повлияли на Ньяронгу. Конечно, речь не о войне - это ньяронги событием почти и не считают, это жизнь обычная. А вот проклятие Великой Матери - это да, событие. Вначале гневался очень Хелшш на это и злился, а потом успокоился и смотреть начал - интересно ведь!
Все чаще дети рождались мертвыми либо уродливыми. Порой умирали сами роженицы. Не были такие смерти убийствами, потому Хелшша совсем не радовали.
Но!
Знают ньяронги, что нужно их богу. Знает бог, что первым делом придет в головы его творениям. В первые годы проклятия тысячи женщин, не способных родить, легли под ритуальные ножи; тысячи недорожденных детей летели вглубь ритуальных ям, разбиваясь о кости предшественников и даря свои душонки Хелшшу.
А потом началась резня за женщин, способных родить. Среди глоштов, по большей части. Сами женщины такие, конечно, стали абсолютно неприкосновенны, во время даже самой страшной бойни ни одной иглы ни у одной из них с головы не упало. За подобное сокровище гибли целые семьи - все хотели продолжить свой род, но не все могли.
Радостно смеялся Хелшш и плотоядно облизывался, видя такое. Ух, не оторваться!
Но быстро порядок навели здравый смысл и тяжелая рука Р'нукха. Хватало на всех еды, и резко обогатились те, кто в живых остался. Слишком мало стало ньяронгов для того, чтобы воевать друг с другом и не ослаблять государство перед чужаками. Сурово подавлены были войны глоштов, а самые агрессивные из семей в полном составе украсили стволы ньярглотиков своими подвешенными изуродованными телами.
Повсеместные смертельные поединки по любому поводу и человеческие жертвоприношения ушли в прошлое - теперь лишь смертельная обида приведет к убийству (что у ньяронгов является смертельной обидой - другой вопрос, там, конечно, много всего), а ньяронг умрет на алтаре только в большой праздник (поход на войну, например) либо если не пожелает сдохнуть от старости либо неизлечимой болезни.
Статус женщин, конечно, тоже сильно изменился. Теперь их присутствие в военных походах - скорее исключение, чем правило. Не ходят они больше на войну и опасную сетусовую охоту, не участвуют в межсемейных конфликтах. Логично это и правильно, но, конечно, не в духе ньяронгского нрава им просто сидеть в домах да злобусятину коптить. Традиционным занятием Нижних женщин стало разведение лонгосов и создание лодок, Верхних - работа по металлу, оружие, доспехи. Почти вытеснили они мужчин из этих сфер, и не было равных ронгашским мастерицам. Стали женщины эдакой ремесленной кастой, в общем. И защитницами дома - ибо с копьем тренировались и на охоты ходили.
Вместе с этим оформляется и нечто вроде института семьи. Функциональной ячейкой одноглазого общества становится пара (или больше, если кто-то оказался достаточно крут для того, чтобы иметь несколько ньяронгских женщин) дополняющих друг друга особей, живущих вместе. Ньяронг нынче идет в бой одетый в доспех, сделанный своей возлюбленной; а когда возвращается, то головам врагов, им убитых, она радуется, как своим. Романтика!
Но разозлился Хелшш на все это очень - сильно его опьянила кровь, так обильно лившаяся. А когда пьян - так хочется еще, и плевать, что потом будет. И тут вдруг прекращается все это резко! Потому заявился он к своей аватаре и спросил строго:
- Что ссзза дерьмо!? В чессть меня никого не решшжут!
На что был ответ:
- Грр, это моя страна, моя! Проваливай!
Погорячился Р'нукх. Бывает с ним. Наверное, с ньярглотиком вонючим переборщил. Назидательно его Хелшш попытал немного своими божественными силами, намекнув, кто тут главный, а потом спросил снова. Тот и разъяснил спокойно, от боли рыча, что пора прекращать быть дикими. Что надо строить цивилизацию, цивилизацию воинов, что нельзя друг друга больше убивать, когда вокруг чужаки жадные да алчные. Припомнил Вождь, что Хелшш ему о далеких странах когда-то рассказывал - что нигде больше нет одноглазых. А значит, весь мир - враги потенциальные. И надо к этому готовиться, а не ерундой мелкой заниматься. Немного мира, а потом, потом "ты получишь столько крови, что захлебнешься, тварь".
Хелшш ушел довольным, радостно бормоча под нос что-то про то, как ему повезло с аватаром. Напоследок, правда, наказав себе великий храм построить, чтоб ямы глубокие-преглубокие и идолы каменные высокие. За дерзость.
Не ослушался Р'нукх, не посмел. А вместе с одной великой стройкой затеял и другую - дорогу огромную, сухую и твердую, по боевым тропам, две части ньярглотищ соединяющим, вознамерился провести.

Великая тень смотрела на своего мужа. Он выглядел спящим, но его сон продолжался уже долгие годы. Когда то давно они объединились обеспечив своим народом долгий и надежный союз. Это было давно, очень давно даже для аватары бога. Любила ли она своего мужа? Изначально это конечно был исключительно политический союз, но сейчас Тень с уверенностью могла сказать - да, любила.
А теперь он уснул и вполне возможно навечно. В конце концов сопоставить имеющуюся у нее информацию было не сложно - Атум, бог рохо замолчал. Жрецы не слышат его голоса а его аватара уснула. Бог покинул рохо. Она ждала и надеялась долгие годы, но больше медлить нельзя. Она защитит и поддержит народ, который давно стал ей родным, почти как собственный. Если Атума больше нет, то им поможет ее бог - Нэрос. Ведь Великая Тьма не бросает своих.

***

Идея формирования регулярной армии появилась в XV веке в ходе войны с гальегами. Большие потери в результате дезертирства, отсутствия дисциплины и опыта наглядно продемонстрировали, что хоть ополчение и прекрасно справляется с пограничными войнами, но для продолжительных и сложных войн, особенно в удалении от границ Дэлатура нужно принципиально новое военное формирование. Этим новым формированием должны были стать легионы. Вступление в легионы было полностью добровольно, а вступить мог кто угодно вне зависимости от расы социального положения, места жительства и прочих факторов. Вступившим в легион щедро платили, а по завершению срока службы или в случае тяжелого ранения приравнивали к высшей расе в Дэлатуре, на 10 лет освобождали от налогов и выдавали участок земли(который при желании без труда можно было обменять на деньги). Сами же легионы существовали для войны. Если войны не было то они тренировались и готовились к ней или стояли на страже границ. В итоге легионы на голову превосходили ополчение как выучкой, так и лояльностью. И хотя содержание регулярных армий было дорогим уверенность в надежности армии(а для многих простых жителей еще и уверенность что им не придется служить в этой самой армии) стоило куда дороже.

В XVI веке было сформировано 3 легиона - легион Тьмы, легион Тени и легион Проклятия.

***

Перемирие с гальегами внесло множество изменений в жизнь северной части дэлатура. Запрет на грабешь их кораблей привел к тому, что многие вольные капитаны перевели свою деятельность на восток, а возможностью относительно свободно плавать по северным морям немедленно воспользовались торговцы, торгуя со всеми, кто не пытался потопить их корабли(при этом они конечно не забывали об надежной охране - перемирие перемирием, а в далеких морях всякое бывает). Кроме всего прочего многие заметили, что флот Коморры уплыл в неизвестном направлении, направляемый жрецами. Но в мирное время по условия договора такое было возможно и не смотря на стремление некоторых высших чинов дэлатура разобраться в ситуации, по настоянию Великой Тени дело было замято.

***

Восточные земли давно манили простых жителей дэлатура. Там было много места, которое вполне реально можно было занять. Однако лишь немногие решались на самом деле переселится туда. Полудикий народ эльтов населявший те места отличался большей нетерпимостью к приезжим и наравне с шансом получить кусок земли был шанс навсегда остаться в ней - особенно учитывая, что Дэлатур не поддерживал переселенцев. Однако ситуация начала меняться. Все чаще переселенцы получали финансовую и военную поддержку от дэлатура, все больше войск дэлатура появлялось на востоке, все чаще они становились на сторону своих, все больше домов и дэлов переселялось на восток. И если раньше это был тонкий ручеек, то сейчас он превратился в полноводную реку.



Получатели:

Чёрный народ

К шестнадцатому веку штиры вполне себе привыкли к сменившемуся укладу жизни. Удивительное дело, но чем больше обязанностей накладывалось на козлорогов из года в год, тем самозабвеннее и упоительнее они участвовали в "выборах", приветствуя очередного нового начальника, который будет стоять над ними и вести их к светлому будущему. Пока Гиперсикер не погонит его с должности "за воровство и утрату доверия штирского народа". Потом всё снова.
Да, работать штирам теперь приходилось много. Зато были видны результаты. Колесница - гордость страны. Чего только она стоит. На то, чтобы произвести лёгкие повозки для штирских удальцов уходило огромное количество ресурсов. И тут в штирах просыпался настоящий патриотизм! Глаз радуется смотреть на обдолбанного огневиком молодца, несущегося по пустыне не чувствуя земли под ногами. Шатире есть что показать гитам. Аксос хочет видеть Шатиру слабой, но народ и его вожди с железной волей этого не допустят. Так говорил на проповедях Гиперсикер. Так думал и народ. Нет, штиры не перестали быть ленивыми. Но ведь хочется быть великими. Значит, нужен кто-то, кто заставит и научит их быть великими.

В мелкие хозяйственные дела златорог, как ни странно, казалось, не влезал. Этим занимались губернаторы, "выбранные" жителями. Гиперсикер же занимался внешней политикой (что ему очевидно доставляло небывалое удовольствие), организовывал и мониторил большие проекты государственного масштаба (как например, произошедшее в этом веке, масштабное переселение козлорогов со всей пустыни на юг, "на целину") и контролировал армию.
Армия в Шатире была популярна всегда, а теперь в особенности. Ведь работать не надо! По стране появлялось всё больше арен, куда штиры шли гладиаторами с раннего возраста. Богатые папочки отдавали покупали детям заморское оружие и броню (иногда даже откуда-то находили бронзовое), чтобы лихой рогатый паренёк или девчушка с его именем на заднице срывал овации трибун. Бедные мамаши тоже несли часто малышей на арену. Бедняки мёрли там сотнями, участвуя в массовых баталиях. Но если уж выживали, становились настоящими воинами и гордостью страны.
К сожалению, несмотря на то, что стадионы собирали много денег с посетителей, а профессиональные воины к тому же получали хорошую денежную "помощь" от государства, армии на войну всё равно пока формировались из разношёрстного сброда. Но кто знает что будет в будущем. Уже сейчас каждая арена выставляет на войну с гитами от десяти до ста профессионалов. Может быть через столетия гладиаторы оформятся в регулярную армию Шатиры.


Воспитание, вид сбоку

После того как гиты во времена великой засухи пошли войной на Шатиру, козлороги поняли, что хвалёная мировая справедливость южных соседей - это не их путь. Сам их уклад жизни стал для штиров враждебным. Народной идеей, направленной за пределы страны, было уничтожение мировой справедливости. Многим штирам казалось, что не все гиты так уж плохи, но их правители, вожди, и в главной степени род Аксос, ведут их неправильной дорогой.
В прошлом веке к штирам в плен попало великое множество гитов. Всем им было предложено жить, поклоняясь Фию, посланнику предков, или умереть, следуя мировой справедливости. Большинство отказывалось принимать веру в бога грязных штиров. Был небольшой процент тех, кто соглашался, лишь бы не умереть. И были лишь единицы тех, кто искренне и яростно проклинал род Аксос, мировую справедливость и весь современный уклад гитского государства. По разным причинам. Вместе с этими парнями и девушками Гиперсикер и создал шатирские концентрационные лагеря.
Всех гитов, не желающих подчиниться, селили туда, чтобы перевоспитать их. "Воспитание" практиковалось и в Аксосе. Но там местные вожди были несравнимо более жестоки. Они обманывали пленников, вдалбливая им в голову, что те сами хотят принять мировую справедливость. В итоге пленники сами же разрушали свою личность, работая на своих угнетателей и обращаясь в их ненавистническую веру, даже не подозревая, что их обманывают. Через какое-то время "перевоспитанным даже предлагалась свобода вернуться на родину. Но, конечно же, никто не возвращался. Все продолжали работать на угнетателей и захватчиков. Потому что их мозги были промыты этой отравляющей идеологией. Так работает "мировая справедливость" - маска диктатуры. Нет предела подлости и коварству их лидеров.
Чтобы извести эту заразу и были открыты концлагеря. Те, кто не отказывался от мировой справедливости, подвергались "перевоспитательной" работе. Методы действий надзирателей (главными надзирателями были гиты, штиры занимали скорее ассистентские позиции) подробно нигде не описываются. Возможно это было государственной тайной, хотя о существовании таких лагерей все знали. Но известно, что в головах вышедших оттуда не осталось и мысли о неподчинении законам Шатиры и о вере в кого-либо кроме Фия (не говоря уже о мировой справедливости). После лагерей пленников вели на тяжёлые работы по строительству сооружений или добыче и транспортировке древесины. Для тех, у кого после выхода не была нарушена мелкая моторика рук, было организовано государственное производство колесниц. "Перевоспитанные" гиты были ещё трудолюбивее, чем прежде.
Кроме гитов в концлагеря иногда попадали эллины, купленные у кзабраков. Раньше эллинов никогда не покупали и даже не брали в плен во время войн: слишком уж они были буйные и опасные. В Кзабракшахре рабовладения не было, и пленники продавались достаточно дёшево. Теперь, когда их можно было пропустить через механизм концлагеря, они стали отличной поддержкой для Шатиры, уверенными шагами шагающей в светлое будущее.


Помощь соседям

За последние века становления штирской государственности и национального самосознания Фий уберёг штирских торговцев от каких-либо изменений. Никакие политические реформы их прямо не коснулись, и торговля без чьего-либо активного участия явно процветала. Обмен с Цвергардумом шёл не один век, и штирские купцы чувствовали себя в восточных землях уже как дома. Вот уже закончились стычки на границе с Кзабракшахром и торговля пошла туда. То, что оба государства ничего кроме продуктов животноводства не производило не стало проблемой. Продукты мены были удивительно разнообразными. Штиры просто напросто продавали то, что шло в Шатиру из Цвергардума, а кзабраки торговали заморскими товарами. Короче говоря, на рынках можно было найти всё, от бронзового оружия и безделушек, но искусно выделанной глиняной посуды.
В Кзабракшахре чуть не вышел казус, когда штиры хотели купить у новых союзников четырёхруких рабов. Оказалось, что соседи рабов не держат, а юдьяры свободны и их надо переманивать в Шатиру большим жалованием. Естественно, проблемой это не стало, даже наоборот. Каждый знает, что иметь что-то, что не у каждого есть, тем более если за это надо много платить - это понт высшей пробы. В итоге юдьярам-писарям предлагались баснословные вознаграждения за их услуги, их наряжали в перья фолко и драгоценности, возили на показ. Хотя штиры и не пытались особо сами научиться письменности, но в больших количествах появляются записи, в основном для бытовых нужд.

Также снова оживилась торговля с забраками. И казалось бы, большое ли это дело. Но по благословению богов в Забрию пришёл голод, невиданный доселе. И что ещё лучше, Гиперсикер как будто предсказал это. Скот меньше пускали на мясо, давали корхакорнам больше плодиться. И стадо за стадом вели в Забрию. Богатыми были дети Пироса. Может быть даже богаче зажиточных цвергов. Но богатые металлы не спасут от голода... Если только у тебя нет друзей штиров! Соседи должы помогать друг другу, тем более если у них общий враг. Цену, конечно, козлороги задирали не стесняясь. И торговлю вели только по-крупному: напрямую с представителями правящей династии и огромными партиями. Простые забраки и не знали откуда эти корхакорны пришли и что за них было заплачено. А обратно в шатиру текли товары как из рога изобиия: драгоценности, посуда, изделия из невиданной доселе меди, вереницы рабов (которых забракам нечем было кормить, они отдавались просто за бесценок). Красота!
Всю ту невероятно эффективную сделку провернули всего пять крупных шатирских торговцев. Сказать, что они и их отпрыски после этого стали богаты - ничего не сказать. Конечно же, никто не сомневался, что они провернули всё это не без участия златорога. И, конечно же, он не забыл про шатирский народ. Половину привезённой из Забрии глиняной посуды было изъято у торгашей и передано простым трудягам. А славные колесничьи воины, гордость страны, поехали на предстоящую войну в медных доспехах.



Получатели: Фий, Пирос.

Нет времени, нет времени.

Второй век не слышала Эллика голоса Алея, не парил священный сокол в небе. Вроде бы те же эллины – сильны их руки и тверда воля, но чего-то не хватает. Ведь в семье глава отец, в родлу старейшина, в селении архонт, над всей Элликой царь , а над ним великий Алей. Невидимый и неслышимый бог воля которого направляла всю страну. Лишь в преданиях известны случаи когда являлся он людям во плоти, но его волю чувствовали все. И когда она пропала в стране лишь малые дети и глупцы не чувствовали недостачи.

Век, второй. Уже и нету в живых тех кто помнил как оно было прежде, а всё равно чувство неполноты бытия не покидало эллинов. А потом на место отца пришла дочь и восполнила недостающее.

Когда бог перестал отвечать на молитвы избранных шаманов, когда души умерших перестали подчиняться естественному круговороту и всё больше появлялось мстительных духов не привязанных к материи. Многие возроптали и отчаивались. Но только истинно мудрые и верные сохраняли спокойствие духа. Это было испытание, проверка веры. Если продолжать крутить водоворот смерти, если молить Гротедарума о помощи - присутствие божества вновь проявится на Юне.

Многие верховные шаманы направлялись на путь поисков последнего следа бога, каждый из них выбрал особый способ.
Через несколько лет стали появляться слухи, они словно витали в воздухе появляясь то в одной *мануфактурии то в другой.
Разные приукрашенные версии стали ходить среди прихожан храмов, но в одном они сходились - Гротедарум не покинул Юну. Говорят он добывал совершенные материалы, в далёких и недоступных смертным планах или сидел на вершине багровых гор(скоро туда началось паломничество) окаменев и не заметив того в своих великих раздумьях. Иные говорили - там в заоблачных далях на берегу прародителя всех морей** бог строит себе новою лодку. Свой новый дом.

***

Долго страна цвергов жила в мире и теперь она словно разжиревший кроль едва могла двигать своими лапами. Те кто раньше тянули Цвергардум вперёд стали предавать заветы Предидущего. Торговые кампании не желали искать новые товары, они были больше озабочены пресыщением и уничтожением возможных новых конкурентов, которые бы могли потеснить их в будущем.

Не всё было хорошо и у династии даридов, по их авторитету больно ударила потеря связи с Гротедарумом. Только благодаря Страже Предков они удержали подобие прежней власти, теперь всё большую роль в принятии решений играл пресловутый Совет Важных Почти сведя царскую власть к номинальной и представительской.

***

Корахот.
Новые земли, врата в южные рынки и повод для кровопролития.
Дариды желали маленькой победоносной войны, вот почему личная гвардия династии была одной из первых введена в знаменитый город-перекрёсток. Совет Важных выслал войска едва послы хторов успели вернутся на родину. Поток торговых флотов и жаждущих быстрой наживы торговцы, наравне с армиями наводнили "крайний юг" как называли эту область цверги.

Получатели: Гротедарум.
***

"Птичье письмо" или чвардург, развился предположительно из рисунков по керамике, правила письменности сложилась во времена создания законов народов. Цверги уже с 16 века начали повсеместное протоколирование решений судов и ведение налоговых отчётов, о чём можно судить по найденным фрагментам глиняных табличек.



*Мануфактория - приближенные верховного шамана образующие лучших как считается мастеров.
**имеется ввиду звёздное небо

Плач детей Алея и луч надежды в новом веке.
Эллику постигла смута. Мужественные и гордые эллины все чаще впадали в апатию. Люди жили и умирали, все чаще задавая один и тот же вопрос "Что с нами стало?" Пустота, странная и жгучая, поселилась внутри каждого эллинаса. Даже закаленные и выносливые ирасийцы чувствовали в себе непонятную тоску о том, чего больше нет. Молитвы, жертвы, просьбы и плач. Ничего не помогало. Великий Бог, Отец, молчал. Отцы эллинас растеряно разводили в стороны руки, когда люди взывали к совету и толкованию. Отцы и дочери битв смущенно опускали взгляд, когда воины указывали на воинственных кзабраков. Немо уходили айматри аспидес, не в силах терпеть наглецов, которые с каждым днем отгрызали от них не только землю, но кажется частицу гордости. Увядали от тоски и апатеонес, не могущие найти применения своим навыкам. Прятались от вопросов и архонты, не в силах помочь своим людям с горем. Задумчиво взывали к спокойствию старейшины родов, не зная иных аргументов дабы объяснить невыносимую боль. С чувством глубочайшей тоски и злости возвращался в дом отец, зная что в который раз не сможет ответить на столь важные и жгучие вопросы детей. Каждому жителю эллики казалось что прежняя жизнь, слава, уверенность далеко позади. А впереди пугающая пустота и хаос. И когда уже казалось, что надежда о будущем готова кануть в небытие, пришло маленькое, но чувство наполненности. Каждый эллинас и ирасиец нашел в себе жаринку духа, которая говорила "Еще рано! Еще не время! Эллинское копье еще будет разить врага! Эллинский щит еще защитит детей Алея от невзгод!" Весть о надежде быстро разлетелась по округе. Как? Кто? Где? А все оказалось просто. Самые верные последователи и жрецы Алея ушли в странствие на север от Ники. Там они собирались принести жертвы иным богам, взывая к милости, уверенные в том, что это их повинность в том, что Алей отвернулся от своих детей. И когда уже, одетые в полный комплект брони, с оружием в руках, они готовы были совершить задуманное, с неба грянул гром. Средь бела дня, в небе без единого намека на грозу. Все как один жрецы бога война припали к земле, уверенные что это гнев Алея. А когда все утихло, а эллинасы подняли взгляд, пред ними находилась дева. Высокая, стройная, русая дева с вплетенными в ее волосы оливой. Одетая в броню, коей не видали еще на Юне. Дополненной царским ниспадающим к земле платьем. В одной руке она, с выправкой воина, держала копье на котором увивалась змея. В другой руке у нее был щит, на котором была изображена белая сова. Дева эта, взглядом не признающим неповиновения, смотрела на упавших перед ней воинов.
- Отец был бы не доволен вами! Сложить оружие без боя! Отдать жизни без цели? Где ваша честь? Где ваша гордость? Где ваш ум? Неужели вы думали что боги бросили вас?! - вопрошала Атана у испуганных и безмолвно смотрящих на нее эллинасов.
- Глупцы! - громом разнеслось по всей округе. Эллины вновь припали к земле. И когда все вновь утихло и буря миновала, воины прежде не знавшие страха ни перед чем, вновь подняли взгляд. Дева как и прежде стояла перед ними. Мелким движением головы она повелела встать. Все жрецы бога встали. - Я Атана. Дочь Алея. И я поведу вас сквозь огонь и воду. Тернии и боль. Поведу к будущим победам и свершениям! Вы не одни. Отец не оставил вас одних! А теперь идите. Идите и расскажите. Разнесите весть Атане, дочери Алея. О покровительнице Эллики и защитнице эллинов. О божественном благословении. Пускай воины готовят мечи. Пускай ремесленники не останавливают работу. Пускай матери не думают об отчаянннии. Пускай отцы воспитывают достойных эллинов. Ибо грядет время перемен.
Весть о дочери Алея, богине мудрости, покровительнице ремесла и войны быстро разнеслась по Эллике. И вновь запылали огни в храмах Докими, Аколпоса и Лимани. Вновь обрели веру в свои силы жители Ник и Акти. Вновь с гордостью взирали в даль воины на стенах Аргоса и Тавроса. Боги не бросили их. Эллика проснулась!

Радость и новое дыхание
Царь Неокл, который вновь обрел уверенность в своих силах и намерениях, снова гордо воссев на троне издавал указы. Кирийцы, коих Алей велел принять среди своих, вновь были усажены в лодки и отправлены на запад. Далее поплыли к островам в поисках выгоды и партнеров. Восток же, где находился Цвергдаум тоже не остался без внимания. Вновь пошли туда торговцы, вновь начали эллины принимать кирийских визитеров в своих городах. Ожила эллика, в которой торговые тропы начали пульсировать жизнью и движением. Вновь занялись делом воины, взяв в руки сбрую. Вновь начали чистить седла и готовить каукорницу иппико. Вернулись к прежней жизни ирасийцы, готовые взять то, что пинадлежало им по праву. Вновь с огнем в глазах смотрели в будущее мальчишки. Вновь с надеждой на удачное завтра ложились спать женщины. По всем городам неслась радость и счастье. Всюду, от мал до велика праздновали приход весны, с которой в жизнь эллинов вошла дочь Алея. Щиты полировались, копья острились, воины улыбались. Все города созывали гарнизоны. В воздухе витало напряжение. Атана обещала честь славу. Светлое будущее. Эллика готовилась это получить.

Получатели: Атана.

Внешнеполитические приказы аватара: посольство в Цвергдарум с просьбой принять Корахот в состав Цвергдарума, и предоставить землям Корахота военную защиту.
По возможности помочь специалистами магии погоды доплыть войскам Цвергдарума побыстрее.

Тогровля с Цвергдарумом, Аксосом.

Приказ аватара государству Корахот: вхождение в состав Цвергдарума под власть Даридов.

Внутриполитические приказы аватара:
подготовка к входу в состав Цвергдарума: приведение законов и правил, мер в соответсвие с законодательством Цвергдарума

Военные приказы аватара: сбор военных сил в городах

Получатели: Тумм.

право прохода армиям союзников-цвергов по землям Корахота
обеспечение армий союзников-цвергов


Божественные веления:
государству Корахот: поддерживать порядок и подчинение властям во время вхождения Корахота в состав Цвергдарума. 3БС.
жителям гекса 27.14 - построить укрепления (для защиты от нападений с юга и запада, но не с севера и востока. 1 БС.
организации Возрождающие - расселится как можно шире по територии Корахота и Цвергдарума. 1 БС.

Перевод 1БС в дар Гротедаруму.



Отказ от аватара Громословы после фактического завершения вхождения Корахота в состав Цвергдарума, как реакция на законы мироздания Юны, запрещающие два аватара в одном государстве.