| |
|
|
Тихие воды реки медленно уносили лодочку прочь из города, подальше от коварных магов и напыщенных жрецов, от пьяной роскоши и обиженной нищеты, от странных обычаев и непонятной справедливости, у каждого своей; уносили прочь незаметного путника, еще вчера вошедшего в город в струях непогоды, - будто муравьишку с тропки смыло дождем в лесной ручеек, и несет, мотая, в неведомые дали по неведомым путям...
Нет, всё наоборот. Против течения идет лодка, по воле гребца, наперекор очевидности. И не водой смыло его, а сам он бурным потоком ворвался в тихий городок, смёл тонкий слой песка, прикрывавшего змеиное гнездо, и унося осадок в себе, отправился дальше, не прочь, а навстречу - своему предназначению, каким бы оно ни было. Так или не так? Как споется в песне через сто лет, какие слова подберет чиновник в свитке отчета в столичную канцелярию назавтра?
А под звездным небом, опрокинутым бездонным котлом над речкой, городком, окрестными деревеньками, над империей и над всей ночной землей, - под ним одинаково крошечны муравьишки, змеи, дварфы, эльфы. Чем дальше из города, из тесных улочек, от косых взглядов и давяще величавых построек - тем больше неба, и тем больше тихой силы у него, темно-синим медведем развалившегося над редкими деревьями и домишками. Негромкий разговор разносится далеко по воде - и всё равно тонет в беспределе короткой ночи. Искра пожала плечами, ответила что-то, что у вас, мол, там, а у нас тут, да и Бритва не дремлет, да и вообще непонятно кто там еще живой по такой жизни... От звуков мерной речи и Тильман наконец проникся моментом: тихонько и протяжно замычал что-то сквозь сжатые губы, прикрыв глаза, - поёт...
Дочь улыбнулась ему, отвернула лицо, всматриваясь в серо-синюю мглу. Из разбросанных огоньков складывала карту, шевеля губами и хмурясь. Батя затих, помалу сморился сном, перестав с подозрением поглядывать на инока и на его сползавшую с каждым взмахом весел маскировку.
- Ладно, давай тут что ли... - махнула рукой туда, где пологий берег в излучине чернел полуразвалившимися мостками, возле которых угадывался темный силуэт то ли перевернутой лодки, то ли спящего чудища с гребнем на спине. - Вроде тут жилье где-то, и от города далече. Дядь Вэй, ты лодку поверни так, будто мы вниз по реке, в город идем, ага? Вот, и так приставай, наискось чутка, во...
|
|
721 |
|
|
|
|
Мы не знаем своей судьбы наперед. А если бы и знали – это было бы слишком скучно. Предсказуемая предопределенность и никакого шанса ее изменить, соверши хоть сто восемь попыток пойти наперекор. А вот судьба, скрытая маревом неизвестности, таинственным и скрадывающим конкретику – гораздо интереснее. Кто-то становится вечным фаталистом, отдаваясь воле неизвестно чего. Кто-то упрямо ломает ход событий, даже если они привлекательны, но окутаны зыбким флёром подчинения судьбе. Но есть и третий путь – путь кармы, учения из Великой Бхараты или Страны Раджей. Любое действие человека ведет к карма-пхале – последствиям этого действия, хорошим или плохим. И лишь человек отвечает за испытываемые им страдания или наслаждения. А самое главное – даже если человек умрет, закон кармы повлияет на его следующую жизнь…
Размышления Вэя были под стать его движениям плавниками весел – неспешными, обманчиво ленивыми, но упрямо ведущими к конкретной цели. Грести, чтобы пристать к берегу в нужном месте, а думать… Ну, думать тоже полезно. Чем больше лодка отдалялась от стен Энвилля, тем сильнее развеивался образ простоватого здоровяка-крестьянина, уступая место настоящей внешности раскосого, бритого наголо человека в серой рубахе. Наносное волшебство истаивало, унося с собой усталость от свар и гнетущее разочарование от осознания собственной беспомощности. Запрокинув голову, монах дышал иссиня-черным небом, подмигивающим пушистыми огоньками звезд и раскинувшимся по обе стороны реки привольем. Как и любое путешествие, эта водная прогулка имела свое окончание, но инок нарочно затягивал неторопливый путь к берегу. Повинуясь взмаху руки Джейн, бритоголовый развернул посудинку носом к городу и в последний раз налег на весла. Дождался, пока лодка мягко ткнется носом в песок и первым выпрыгнул на берег. Вот и все. Тильман спасён, Джейн вне города и обратно они оба вряд ли вернутся. На этом можно было бы и закончить, но вопиющая неправильность ситуации корежила Вэя весь путь, мешая размышлениям. Нет. Его дела тут еще не закончены. Это просто короткая передышка. Нужно вернуться, и вернуться сейчас. Где-то в городе осталась неприкаянная Милли Уотерхауз, разъяренная предательством Бритва-Райвариэ, защищающий свой Храм и свою паству Аврелий… Опять же – Чалый, которому надо отдать должок.
- Почему сейчас?.. – Не осознавая, что шепчет, инок смотрел на далекую темную громаду города. «Да потому!..» - Хмыкнув, бритоголовый мысленно ответил на свой же вопрос. Да потому что некоторые дела не терпят отлагательства. А вдруг завтра его портреты будут висеть на всех столбах Энвилля?.. Или его попросту не пустят в ворота?.. Или объявят злостным неплательщиком налога на магию и мошенником, подделавшим документ о беспрепятственном входе в библиотеку? Способов объявить человека вне закона много, а Бритва умна и злопамятна. Поэтому времени на сон нет. Сначала нужно закончить дела. Как минимум – вывести Милли из города. Ну и проследить, что Аврелию действительно удалось утихомирить толпу. А может, не загадывая – вернуться в склеп и взять напрокат восстанавливающую палочку Висентия. Но это все – далекие планы. Сейчас нужно найти пристанище для Джейн и ее отца. И поговорить о будущем.
- Ну что, Искра, покалякаем о делах наших скорбных? – Монах присел на корточки, внимательно глядя на девчонку. Назвав Джейн ее энвилльской «погонялой» и нарочно выбрав тон «деловых» Вэй постарался дать понять, что этот этап ее жизни закончен. И что теперь нужно решать, что делать дальше. Сейчас это – самое главное.
|
|
722 |
|
|
|
|
Искра с ответом не торопилась - подкатав босяцкие штаны еще выше, выпрыгнула из лодки и помогала бате, с трудом помнившему, что вода мокрая, перебраться на берег.
- Погоди, бать, присядь-ка, - опустившись на одно колено, она похлопала рядом с собой ладонью по короткой, вытоптанной траве, - посидим на дорожку, ага. Садись, садись.
Бедняге Тильману все приходилось повторять и показывать раз по пять - видно было, что разум не скоро вернется к нему. Он сел на траву, закрыв плечом Джейн, и принялся бесцеремонно разглядывать одежду Вэя, жуя губами. Река насмешливо плюхала в дно опустевшей лодки, где-то неподалеку заухал филин - тоже чему-то смеялся, поди.
- Че там калякать-то, - наконец отозвалась девушка серьезным тоном, присаживаясь рядом. - Спасиб тебе, дядь Вэй, что вписался за батю. Если че помочь тебе, говори, сделаю. И батя сделает, когда прочухается.
|
|
723 |
|
|
|
|
Брови монаха слегка взлетели вверх, наметив на лбу вертикальные морщинки. Вэй потер лоб, медленно кивнул.
- Было бы не о чем – я бы не калякал, - бритоголовый говорил в тон девушке. – Впрочем, сейчас базар не о том. Тьфу, блин… Вот прицепилось-то… Хорошо. В таком случае поговорим как нормальные люди. Прежде всего, Джейн Уотерхауз, я хочу попросить у тебя прощения. – Не вставая с корточек, инок церемонно поклонился. – За то, что своими действиями подверг тебя и твою семью неоправданному риску. Бритва не прощает ошибок и в случае своего прокола в Храме, Тильману она была бы не рада. Вытащить – вытащила, но из города бы спровадила. Но способ, которым я его освободил, навлек на тебя обвинения в предательстве. Это мой промах. Теперь, чтобы его исправить, мне нужно устранить проблему. Во-первых – вытащить из города Милли. Во-вторых – вам нужно уехать подальше. Туда, где вас никто не знает. И в-третьих - нужно сделать так, чтобы у леди Бритвы голова была занята чем-то другим, не вами. Или же – чтобы она осталась без головы. – Медленно выдохнув, монах буднично закончил. – Ну и вам нужно на что-то жить. Значит – нужны деньги. Не боись, достанем.
Вскочив на ноги, Вэй протянул Джейн руку:
- Пошли, определим вас на постой. А за предложение помощи спасибо. Но я тебе не ради какой-то выгоды помогал. Так что все в порядке. Не бери в голову.
|
|
724 |
|
|
|
|
- Э, - Искра явно опешила, и даже покраснела; хотя если бы не заклинание, в темноте это было бы незаметно. Наклонив голову, почесала бровь указательным пальцем. Сглотнула. Наверное, подбирала слова.
- Я, это... Ты тоже извини, если что, дядь Вэй.
Девушка поморгала, зачем-то подняв лицо к небу.
- Навязались мы тебе, но я же не знала, что так все повернется. Ты, если чего.. Если надо, то... Я за тебя, короч... Я своих не бросаю, ты ж знаешь.
Она поглядела на инока, и лицо у нее было такое, будто она сейчас опять кинется ему на шею. Но между ними был батя - его она и обняла, уткнувшись лбом ему в плечо и спрятавшись за спутанными волосами. Тильман машинально приобнял ее и чмокнул в макушку с отсутствующим видом. Похлопал по плечу, встал и принялся деловито отряхиваться от песка.
- Может, ну ее, Бритву, а? - снизу вверх встревоженно спросила Искра, хватаясь за руку Вэя. - Провались они все... Страшно мне, она тебя уже почти поймала один раз. Мне вовсе не надо, чтобы там, ну, отомстить и все такое...
|
|
725 |
|
|
|
|
Инок молча кивнул, принимая извинения, хотя не понял, за что Джейн извиняется. Ну и заодно – согласился с фразой насчет не-бросания своих. Частое моргание и утыкивание в плечо Тильмана не осталось незамеченным. Да и хватание за руку вкупе со встревоженными нотками подтвердили опасения – никак заплакать собирается. Или уже, девчонки на такое дело скорые…
- Не реви, племяшка, - бритоголовый вложил в руку Дженни платок. – Все образуется… Насчет головы – это я пошутил. Это в самом-самом крайнем случае. В тот раз не она меня поймала, а голем. Ну и я ж бездумно и наудачу бросаться не собираюсь. У меня одно заклинание осталось, дельное. Как это будет по-вашему?.. А, «Магический глаз»! Или «Волшебное око»… Пятый круг, все дела. Я с его помощью пол-города могу издалека осмотреть. И в гостиницу заглянуть, и в ваш домик, и в склеп. Ну а после уже подумать – куда стоит соваться, а где лучше переждать. Я же к проникновению в Храм готовился… Заначил парочку заклятий посуровее. Вот и пригодятся.
Речь монаха лилась спокойно и неторопливо, словно он на равных обсуждал свои планы с близкой союзницей. Не было в ней пустого бахвальства или отвлеченного заговаривания зубов – только факты, рассуждения и твердая уверенность, что все получится. Вэй дождался, пока девчонка разберется с платком и аккуратно поднял ее с земли. Покрутил головой, прикидывая куда идти.
|
|
726 |
|
|
|
|
Искра сжала платок в руке и, хмурясь, обернулась в сторону города. Не всхлипывала, и слез не было в глазах, но взгляд был уставшим, мучительно загнанным. Словно у человека, который долго не спал, но боится сомкнуть глаза, чтобы не увидеть снова преследующий его кошмар.
- Ну разые что издалека посмотреть, - с сомнением протянула она и уставилась на платок. Прояснившись глазами, расправила его, сложила треугольником и повязала на голову косынкой.
- Пошли, бать, - потянула она отца за рукав. - Дядь Вэй, пошли. Вон, тропка же.
Действительно, среди высокой травы с лохматыми метелками змеилась дорожка, теряясь среди кустов и деревьев. Кто-то ходил сюда к мосткам, к лодке - и этот кто-то должен был жить на другом конце тропинки.
Волшебное зрение делало этот мир странным - в нем был свет, но не было теней. Было видно ясно, как днем, каждую травинку, спящих букашек, закрытые головки одуванчиков, но они были словно нарисованы художником, никогда не слышавшим о светотени. Ненатуральные кусты, будто вытканные на гобелене, тихо шелестели, и тьма пряталась в их глубине, словно убегая от приближавшихся чтобы выбраться снова за их спинами. Ястреб брел на ощупь, держась за дочку, а Искра уверенно выбирала дорогу.
Залаял пес. Из расступившейся ночи вдруг выплыл деревенский дом, с резными ставеньками, соломенной крышей и пригоршней рассыпанных рядом темно-серых сараюшек.
- Хозяе-ва! - звонко позвала Джейн, не дожидаясь реакции на лай. - Есть кто дома?
Света в доме не было, но пахло едой и дымом. И навозом - хлев определялся по запаху довольно точно. Впрочем, ночевать там не пришлось: блеснула полоска жидкого света и на крыльцо вывалился заспанный лохматый крестьянин с топором. Тильман заволновался, но Джейн быстро сориентировалась.
- Болеет батя у нас, - жалостливым голосом сообщила она, - головой хворает, в большой храм везем его лечить, ночь в пути застала, пустите, дяденька, переночевать, а?
Водопроводчик забормотал что-то несвязное, слабо похожее на речь, дико глядя на хозяина - весьма убедительно, не считая того, что он не притворялся.
- Хренасе ночь застала, светает уже скоро, - сипло удивился крестьянин. - Ехали б уже до города-то...
- Да мы это, весло упустили, нам с дядькой вылавливать пришлось, - вдохновенно соврала Искра, загораживая собой Тильмана, - бате бы прилечь бы, пока припадок не разбил...
- Ой ё, храни Пелор, - подсвеченный сзади колеблющимя огоньком не то свечи, не то масляной лампы, мужик сделал рукой защитное знамение, не выпуская топора. Водопроводчику эта картина совсем не понравилась, и он напугал мужика еще больше своим мычанием и мотанием головой.
- Ступайте вон в баньку, - торопливо согласился тот, отшатываясь. - Вот принесла нечистая... То есть это, шоб вы были здоровы. Только не бузите тут, а то собак спущу.
Банька, на которую мотнул своей всклокоченной головой хозяин, была крепенькой, бревенчатой, с маленькими окошками и дверью на щеколде. Сам же он захлопнулся в избе и, судя по звуку, заложился на крюк. Через полминуты половина его заспанной физиономии появилась за занавескою в окне. Видимо, он считал, что его в темноте не видно.
- Пошли, что ли, спать, - Искра потянула Ястреба за рукав. - Дядь Вэй, ты идешь? Вроде тут тихо...
Не считая сдержанно волновавшегося пса и забеспокоившихся в курятнике кур, было и правда тихо; и весть о городских событиях сюда еще вряд ли дошла.
|
|
727 |
|
|
|
|
Весь диалог Вэй молчком простоял рядом, стараясь не отсвечивать. Хорошо еще, что свет из двери не доставал до просившихся на постой путников. А то хозяин с топором наверняка удивился бы раскосому прищуру и непривычному цвету кожи «дядьки». Ну, или залитым черной пленкой глазам всех троих постояльцев. Не обращая внимания на прячущуюся за занавеской физиономию, монах последовал вслед за Джейн. К баньке. Приоткрыл добротную дверь, рассматривая щеколду. Прикинул – может вынуть? Хотя, если крестьянин захочет – он может и поленом дверь подпереть…
Зайдя внутрь, бритоголовый на ходу достал из бездонного мешка спальник и моток веревки.
- Располагайтесь, - монах выгреб всю мелочь, высыпая на спальник. Добавил на глазок золотых монет, половину от того, что оставалось в кошельке. – Золото не показывай, что с нас взять, голотьбы перекатной. Если хочешь – могу веревку закинуть, как тогда, в гостинице, - усмехнувшись, Вэй ткнул пальцем в потолок. Этим же пальцем почесал себе бровь. Вроде все – крыша над головой есть, до утра семейство Тильманов перекантуется. А там видно будет.
- Ладно, я на пару часов отлучусь, - инок наскоро проверил – все ли на месте. – А вы спать ложитесь. Утро вечера мудренее. Если хозяин будет спрашивать, скажите – в лодку пошел ночевать. Чтоб не увели.
Кивнув на прощание, бритоголовый выскользнул за дверь. Потянул носом ночной воздух и неспешно потопал к берегу. Время действия заклинаний закончилось, и это было непривычно. Обычно Вэй ощущал их рассеивание уже в находясь в безопасном убежище. А вот сейчас придется еще пару-тройку часов побегать «голым», без привычной магической брони и усиления боевых качеств. Что ж, оставалось надеяться, что драк больше не будет. Хотя бы сегодня ночью.
|
|
728 |
|
|
|
|
- Не надо, не надо, - замахала рукой Искра, шустро осматривая баньку на предмет нычек и простыней, - вдруг зайдут, спалимся. Так поспим. Спасибо, дядь Вэй! Ложись, бать, не бузи давай. Давай вот сюда, на лавку. Во-от...
Укладывая отца и помогая ему вспомнить устройство спальника, она обернулась на секунду, кивнула:
- Ни пуха, дядь Вэй, ни пера тебе. Тьфу-тьфу, в добрый час, - и сразу снова захлопотала над Тильманом. Или не сразу, а была там все же пауза, в стук сердца длиной - кто его разберёт в ночную пору. И краски, и звуки, и даже время - совсем не такие, как днем.
Небо было белесым, но округа застыла как глубокой ночью - совсем ненадолго заходит солнце в середине июня, но спать-то надо. Лениво погавкал пес вслед иноку, зевнул с прискуливанием, звякнул цепью и сложил голову обратно на лапы. Птицы еще не проснулись, и даже сверчки не стрекотали в глубокой предутренней дрёме. Тихо шуршала высокая трава под шагами, словно какой-то волшебник вытер волшебной тряпкой все остальные звуки.
Лодка теперь уже не была просто лодкой - стало видно ее цвет; старые доски, серые от времени, темные там, где еще не высохла вода, и черные потеки свежего вара в недавно законопаченных щелях. Скрип уключин тонкими штрихами взрезáл тишь, а весла морщили уснувшую гладь реки. Катившиеся мимо берега тоже обретали цвет, зеленея травой и дымчато лиловея иван-чаем. Обратный путь по течению был явно быстрее, и до фабрик оставалось не более четверти часа энергичного ходу, когда на правом берегу мелькнуло движение. Кто-то торопливо спускался с поросшего кустами пригорка, сигналя рукой, - с виду обычный крестьянин.
|
|
729 |
|
|
|
|
Медленно кивнув на прощание, инок шевельнул губами, и Джейн скорее догадалась, чем услышала традиционное «к черту». Скользнув в рассвет, Вэй больше не оборачивался – так и пошел по знакомой уже тропке. Белесая муть неба и предрассветная тишина намекали, что неплохо было бы и ему прикорнуть где-нибудь и отдохнуть часа четыре. Презрительно хмыкнув, бритоголовый только прибавил шаг. На берегу монах горстью зачерпнул воды и пару раз плеснул себе в лицо, прогоняя сонную одурь и тихонько фыркая от удовольствия. Зябко поежившись, сел за весла. А дальше… Дальше все за него сделала река. Оставалось только изредка выправлять курс, не давая лодке свернуть к берегу. И – крутить головой, наблюдая за постепенным возвращением цвета. Тихую идиллию берегов нарушил выскочивший на пригорок… кто-то. Щурясь, Вэй наблюдал за спускающимся к реке крестьянином и гадал – что таит в себе нежданная встреча? Вроде знакомых крестьян у него тут нет… Или это сэр Фредерик так и бегает вокруг города в исподнем, не решаясь проникнуть за стены?..
Усиленно работая одним веслом, инок развернув лодку к машущему и начал постепенно приближаться к берегу. Вот только всяких нежданчиков ему сейчас и не хватало. Но раз человек так страстно желает пообщаться, то отказывать ему в этом – страшный грех. Вдруг утопится с горя?..
|
|
730 |
|
|
|
|
Ростом и вправду напоминал пришлец сэра Санкастла. Но был менее бос и гораздо более бородат. Первые же слова выдали в нем крестьянский местный говор, какого Вэй наслушался уже и в таверне у Шонана, и на рыночной площади, и у энвильского храма.
- От свезло-то, мил человек! - съехав с откоса по сырой от росы траве поношенными сапогами вперед, незнакомец простодушно заулыбался. - Подбрось до города, а? В город же держишь? Вот свезло-то, что пораньше ходку поймал, теперича к самому началу праздника поспеем, к рассвету!
При нем и правда была небольшая котомка, стираные холщовые портки были заправлены в сапоги, а его старый, с торчащими клочками ваты, зипун (кафтаном это назвать язык не поворачивался) был запахнут и подпоясан по случаю утренней прохлады. Оружия на человеке не наблюдалось - во всяком случае, на виду.
- А то с вечера ехать накладно, вишь ты, за постой втридорога плати, а на улице прикорнешь, так в стражу заберут, - словоохотливо объяснял он, вытягивая шею и с любопытством заглядывая в лодку с берега, - говорят, с этим у них строго нынче...
|
|
731 |
|
|
|
|
- А садись!.. - Вэй приветливо кивнул на корму суденышка. - Только я не прямо в город, уж не обессудь, уважаемый. Вона, на окраине тебя высажу. А то мне потом до "Лесной" через полгорода трюхать...
Монах тараторил под стать новоприобретенному пассажиру, попутно ловя себя на мысли - насколько легко он стал перенимать чужие манеры. С Бритвой инок плел кружева светских разговоров, диалог с леди Джоанной был похож на звон мечей - прямой и честный, а короткая беседа с Аврелием напоминала деловые переговоры двух лендлордов, торгующихся за спорный кусок земли. Но наибольший отпечаток наложило "превращение" в Степана. Вот и сейчас - стоило деревенскому жителю произнести пару фраз, как бритоголовый отозвался таким же простецким говорком. Такая "подстройка" выходила сама собой, и, что важно - Вэй при этом не лукавил и не притворялся. Зеркало, принимающее суть собеседника и отражающее эту суть обратно в него же.
Выждав, пока крестьянин заберется в лодку, инок сноровисто отчалил от берега. В такт гребкам тихонько замычал простенькую мелодию без слов. А то, неровён час, начнет этот попутчик сокровенным делиться. Или наоборот - о свежих новостях расспрашивать. Ему-то что - сиди себе да в воду поплевывай, знамо дело - скучно же просто так сидеть, поговорить хочется. А бедному монаху знай весла тягай да развлекая гостя. Нет уж, лучше песню петь. Говорят - помогает дорогу скоротать.
|
|
732 |
|
|
|
|
- До "Лесно-о-ой", - завистливо протянул крестьянин и повнимательней пригляделся к своему кормчему, - ишь... Там, сказывают, бароны да князья всякие живут. Я жинке зарёкся в Верхний город вообще заходить. Только до храма да обратно. От греха, значит, подале. А еще там, говорят, в лесочке рядом с Верхним городом бродит друид умалишённый. То коня уведет из оглобель, то охоту попортит. А ежели у огня застанет, то, грят, вообще убить могёт, так-то.
Прицокнув языком, он осуждающе покачал головой, но спохватился:
- Ты ж, мил человек, не друид ведь? - с надеждой вопросил он Вэя, оглядывая его одежды. - Не, я к чему. Друиды, оне народ полезный. Но коли тут вот тово... - он постучал себя согнутым пальцем во лбу, - то хошь друид, хошь пелорит, хошь государь анператор, то окромя беды, ничо не жди. Вот на соседнем-то хуторе было дело...
Пассажир пустился в долгий и обстоятельный рассказ о племяннике деверя хозяина соседнего хутора, перемежаемый через каждые два слова объяснениями сложных связей между персонажами, - настолько долгий и обстоятельный, что еще даже не началось самое интересное, как впереди по ходу движения лодки замаячили кирпичные стены фабрик, уже не серые, как несколько часов назад, а потихоньку обретавшие цвет в розовеющих рассветных сумерках самой короткой ночи.
- Эээ, - селянин внезапно прервал свой рассказ, удивленно тыча пальцем Вэю через плечо. Когда инок обернулся, то на фоне тех самых кирпичных строений не обнаружил ровным счетом ничего и никого.
- Нет никого! - селянин подтвердил создавшееся впечатление. Однако судя по его тону, это и было тем самым обстоятельством, которое вызвало недоумение. - Чего за ерунда? Где священники-та? Каждое утро ведь должны к фабрикам ходить, воду святить, хошь в мороз, хошь в дощщь, а нынче гляди-ка, пресветлый праздник, а их и нету!
Недоумение пассажира готово было вот-вот смениться возмущением от такого пренебрежения протоколом. Но действительно - никаких священников не наблюдалось, как и сопровождавших их обычно песнопений, воскурений, проповедей и прочих жреческих манифестаций.
- Ну че, я тут сойду тогда, чтоль, - хмурясь, попутчик махнул рукой в сторону ближайшей фабрики, указав практически на то само место, где Джейн и Вэй поймали эту же самую лодку, только пассажиром в ней был тогда Тильман Ястреб.
|
|
733 |
|
|
|
|
Немудрящая мелодия, которую Вэй тихонько и немузыкально мычал себе под нос, оборвалась крайне быстро. Потому что попутчик оказался – говорливее некуда. И, так получилось, что дальнейшее участие в диалоге со стороны инока было весьма и весьма скромным. Монах сочувственно прицокивал языком в ответ на рассказ о бесчинствах местных друидов. Отрицательно мотал головой, отметая всякую принадлежность к «полезному народу». С заинтересованной обреченностью кивал в нужных местах длиннющей повести о племяннике хозяина хутора со странным именем «Деверь». И, уже подплывая к городу, бритоголовый со скукой обернулся в направлении каменных стен фабрики. Разыгрывать удивление не стал – молча поджал губы.
- У кого праздник, а у кого и… - Монах оборвал фразу, размышляя. Поспешные выводы, толкаясь, напропалую лезли в голову. Беда была в том, что выводы эти были прямо противоположными. То ли бунт не удалось подавить уговорами и сейчас в Храмовом квартале шла бойня… То ли наоборот – праздник был в самом разгаре и все заинтересованные лица вкупе со священниками гуртовались вокруг Храма.
- Буза была в городе, - инок налег на весла, направляя лодку к берегу. – Какие-то заразы народ мутили. И пелоритов во всех бедах обвиняли. Так что ты, дядь, осторожнее…
Выгрузив пассажира, бритоголовый начал неспешно пересекать реку, выгребая против течения. Уже светало, а еще нужно выспаться. Значит, в Энвилле Вэй окажется не раньше полудня. Следовало найти укромное местечко, запустить магический глаз и осмотреться напоследок. А потом можно и на боковую.
|
|
734 |
|
|
|
|
На другом берегу, напротив мрачных фабричных стен и огромных, обросших влажной тиной колёс, раскинулось царство сирени и ажурных решеток. Особняки, отгороженные от мира садами, еще спали - или уже спали, если вспомнить, что гуляки не утихали даже ночью, когда Вэй и Искра вывозили Ястреба из города.
Но перед особняками были еще несколько зданий, одно кирпичное и парочка деревянных. Дальше по течению где-то были и мостки, но они явно были чьи-то, и вели к чьему-то садику и домику - а здесь пока еще была просто трава, сочная, сытая, но не очень подстриженная и не облагороженная частной собственностью. Высадившись из лодки прямо на травянистый берег, монах оказался на подходившей к домам опушке редкого прозрачного леса.
Для того, чтобы дойти до "Лесной", предстояло обогнуть примерно четверть городской окраины - но здесь, не в пример противоположной стороне города, путь обещал быть гораздо приятнее. Стены домов были оштукатурены, выкрашены красивой светлой охрой, так приятно отражавшей лучи рассвета, - а в солнечный час они должны были бы сиять еще ярче.. Даже кованые решетки не были черными - по больше части они были выкрашены в желтый или золотистый цвет. Лес был даже не лес, а скорее лесопарк - приятные дорожки уходили под сень березок и осинок, а задворки красивых домов выходили своими красивыми оградами и воротами не прямо к деревьям, а на благоустроенную дорогу, с которой уже можно было сойти в дубраву по этим самым дорожкам, или даже по траве, сминая медвяные цветы подолом прекрасного платья или сафьянным сапогом.
Было тихо. Обитатели особняков спали. Окна многих домов были закрыты, что в середине лета казалось странным. Впрочем, полной безжизненности не ощущалось: где-то трепалась на легком ветерке белая скатерть, забытая с вечера в саду, где-то стояла рядом с клумбой раскрашенная ромашками лейка. На дороге были видны свежие следы копыт.
Среди леса замелькали цветные полосы. В нескольких десятках шагов от дороги стволы деревьев были зачем-то перевиты цветными лентами. Рядом с одной из берез кто-то стоял - спиной к Вэю и лицом на восток.
|
|
735 |
|
|
|
|
Причалив по ту сторону реки, Вэй удивленно огляделся и озадаченно почесал затылок. Выволок деревянную тушу лодки на берег, примяв душистую траву. Прищурился, отказываясь принимать данность того, что он все еще в Энвилле. Охристые стены зданий, разбегающаяся паутина ухоженных дорожек, густая трава под сенью редких деревьев… Все это никак не походило ни на загородные крестьянские делянки с овощами, ни на мануфактурные кварталы последователей Пелора, ни на вычурность палаццо обитателей богатого района магофилов. Инок тихонько хмыкнул и осторожно пошел по виляющей дорожке, стараясь не наступать на чужую садово-лесническую собственность. И дураку ясно, что это чье-то. И наверняка кем-то охраняется. Иначе вряд ли бы такую красоту оставили нетронутой. Народишко – он такой. Найдет красивейшее местечко и повадится туда компании водить. Погуляют, пошумят, а после оставят кострище, бутылки пустые да остатки снеди. А что – не тащить же с гуляки всякий мусор с собой обратно?..
По пути бритоголовый разглядывал сонные особняки с явными признаками жизни. Шел себе по дорожке, стараясь не шуметь. И думал о том, что Энвилль оказался не так прост, как показалось с первого взгляда. Да и со второго тоже. Пелориты, Академия, Гильдия, теперь вот этот нетронутый кусочек причесанного леса… Как все эти островки разных взглядов, верований, стремлений ухитряются жить в одном месте и не порвать город на лоскуты? Впрочем, ответ имелся и его последствия Вэй видел сегодняшней ночью. Неприятный ответ, надо сказать. Что ж, постараемся исправить.
Дыша полной грудью, инок неспешно топал, смутно представляя, что будет делать дальше. Ручеек мыслей полностью обмелел, оставляя какое-то медитативное состояние «здесь и сейчас». Которое развеялось как дым, когда монах заметил яркие цветные пятна в глубине леса. Остановился, всматриваясь вдаль. С минуту стоял, крутя головой и пытаясь понять логику тех, кто зачем-то обмотал лентами стволы деревьев. Так и не найдя ответа, тронулся дальше, изумляясь обычаям варваров. И остановился вновь, заметив неподвижно стоящего человека. Удивляться уже не было сил, и бритоголовый тихонько продолжил свой путь. Зачем человеку мешать – вдруг он молится? Да и, учитывая специфику данной области – вдруг это тот самый сумасшедший друид, про которого вспоминал давешний попутчик. Костров инок не жег, не охотился, даже лошади с оглоблями у него не было. Но – береженого бог бережет. Лучше поостеречься.
|
|
736 |
|
|
|
|
Человек не обернулся, даже ухом не повел - так и стоял, запрокинув лицо на восток. Наверное, и правда молился - ведь северные варвары это делают в любом месте и в любой позе, а особенно когда припрет.
Наконец и ленточки на деревьях закончились, и нарядная роща сменилась редколесьем. Справа от дороги попадались черничники и кусты малины, а слева опрятные желтые дома все так же молчали. В одном месте даже ворота были распахнуты настежь, и никакой тебе собаки. Словно бы обитатели так торопились на праздник, что даже забыли под скамейкой какое-то украшение, похожее на янтарные четки.
Тропинки, ручейками сбегавшие с дороги в лесок, уводили то в малинники, то на симпатичные лужайки, то на взгорки, за которыми вполне можно было укрыться от любопытных соседей.
|
|
737 |
|
|
|
|
Удивляясь все больше, Вэй замедлил шаг. Странное какое-то место. И люди странные. Один стоит столбом, таращась на подступающий в скором времени восход. Другие – непуганые какие-то, ворота оставляются открытыми, вещи разбрасывают… Обереги тут что ли развешаны, от Бритвиных «шестерок»?.. Инок даже не поленился достать палочку детектов и окинуть все вокруг взглядом, различающим магию. Давя в себе изумление, бритоголовый пересек «ленточную» рощу и углубился в редколесье. Малинники и лужайки его не привлекли, а вот один из взгорков показался вполне удобным. Вот свернуть за него, так, чтобы только самый краешек города видеть – и можно начинать.
Достав из котомки карту, Вэй расстелил ее прямо на земле. Примерно прикинул – где он сейчас находится?.. Скользя взглядом по карте и прикидывая точность отрисовки, инок пальцами замерил расстояние до «Лесной», от «Лесной» до кладбища и от кладбища до Храма. Зашевелил губами, подсчитывая время действия заклинания. Нахмурился. Да, не оптимально. По-хорошему – сначала надо отправить глаз к Храму, потом к гостинице, а дальше – к самой дальней точке, кладбищу. Но волнение за судьбу Милли пересиливало доводы разума и холодную логику расчетов. Вторая точка была тоже была выбрана не случайно. Лучше уж разведать как там разбойнички поживают, чем по-новому обозревать толпу у церкви. Мда, с таким маршрутом на Храм времени может и не хватить… Особенно, если подольше на кладбище задерживаться. Эх, сюда бы сейчас циркуль да карту с масштабной сеткой! А то сиди тут, угадывай расстояния… Хорошо еще, что глаз летает по прямой… Если бы он, подобно двуногим, лишенным перьев и магии, следовал прихотливым изгибам переулков, то без курвиметра вообще хрен что рассчитаешь.
Наконец, все приготовления были закончены. Из мешочка с маткомпонентами был извлечен и зажат в кулаке маленький меховой комочек. Закрыв глаза, монах по памяти затянул длинный речитатив, формирующий заклинание. Паузы в нужных местах, прихотливо меняющийся тембр, темп речи, мечущийся от скороговорки до тягучих, искусственно растянутых слогов. И – невозможность прерваться, промочить глотком воды пересохшее горло. Зато спустя десять минут результат превзошел все ожидания. Мысленно проведя прямую до города, Вэй раскрыл ладонь и дунул, отправляя комок меха в полет. Комочек с тихим треском вспыхнул, а на конце линии, соединяющей пригорок и видимую часть города, возник невидимый магический глаз. Резко, дергано зашнырял, приноравливаясь к скорости и, по самому кратчайшему пути, устремился к гостинице.
|
|
738 |
|
|
|
|
В пустой безлюдной красоте мерцали редкие ауры на заборах - действительно, кое-где светилось что-то наподобие детекторов присутствия, судя по слабым аурам защитной школы. Хозяева явно не бедствовали, но и особой пышности, как возле Гильдии Магов, тут не бросалось в глаза. Прямо картинка из легенды о затерянном царстве добра и справедливости.
Судя по карте, до Лесной оставалось чуть менее километра ходу. А вот до Храма, да и тем более, до противоположной окраины, где располагалось кладбище, времени магическому оку могло и не хватить. Спасало одно: уже светало, и поднявшись повыше, глаз мог бы увидеть несколько городских кварталов сразу, пусть и не в мелочах.
Выгнулся "рыбьим глазом" горизонт, сжалось подвздошье от резкого ощущения высоты, несмотря на мягкую траву под ногами. Заблестели умытые утренней росой черепицы, тускло блеснул вдали золоченый купол, споря с темными шпилями, когтистой лапой вцепившимися в серое небо, где-то закачались столбы кучерявого дыма, - покачавшись немного в воздухе, глаз поймал равновесие и полетел в нужную сторону, услужливо стеля под ноги Вэю деревья, сады, крыши и улочки.
Около Лесной было тихо. Паслись неподалеку стреноженные кони, - гостиница была на самом краю города, а в конюшне, видать, уже ни места, ни сена не хватало. Кто-то умывался у колодца, кряхтя и фыркая. Кто-то спал в саду, уютно устроив буйну головушку на белой скатерти одного из расставленных там столов. Кто-то спал в кустах (судя по обилию яркой ткани, женщина, а может и не одна). В открытом окне кухни мелькал белый чепец кухарки. Жизнь шла своим чередом, с виду не затронутая событиями ночи, и было похоже, что инок и вправду выбрал самое безопасное прибежище для семьи водопроводчика.
|
|
739 |
|
|
|
|
Пока глаз летел до гостиницы, отмечая редкие огоньки магии, Вэй даже не пытался корректировать его движение. Путь прямой, а ускорить нельзя. Но середине пути инока кольнуло неясное предчувствие, через пару минут превратившееся в уверенность, что он что-то напутал с расстояниями. Монах резко швырнул глаз вверх по крутой дуге, и от открывшейся панорамы захватило дух. Да, его расчеты оказались неверны. Купол, шпили, столбы дыма – все это было очень далеко, глаз преодолел лишь малую часть пути. И к Храму, а уж тем более – к кладбищу, никак не успевал. Немалую роль в этом сыграли мудрёные лаовайские меры длины и редкость применения этого заклинания, особенно на открытых пространствах.
По такой же крутой дуге маг скользнул к «Лесной», утихомиривая эмоции. И увиденная пасторальная картина в этом никак не помогла. Бритоголовый лишь досадливо морщился, направляя «следилку» из стороны в сторону. Время уходило – магический поводок, соединяющий его и волшебное око, истончался и натягивался до предела, грозя порваться перетянутой струной на цитре. Прикинув – стоит ли еще раз подняться или пошнырять по округе еще, Вэй выбрал второе. Пастораль пасторалью, но если Милли нет в гостинице – инока это сонное спокойствие ничуть не касается. И, повинуясь безмолвному приказу, глаз влетел внутрь, направляясь к арендованным на ночь покоям.
|
|
740 |
|
|
|
|
Мимо дремавшего служки за конторкой, мимо полуоткрытых дверей в номера, где поперек кроватей лежали уставшие после пирушки кавалеры, мимо торчавших из дубовых панелей удивленных оленьих голов, заносясь на поворотах, магическое око летело хорошо знакомым Вэю путем, не фокусируясь на том, что происходит по сторонам.
В замочной скважине номера изнутри торчал ключ, но щели под дверью оказалось достаточно: сенсор влетел внутрь и закружился в паре дюймов над полом.
В комнате были люди и котомки. Несколько секунд ушло на то, чтобы отличить одних от других: на кровати спали двое - женщина с ребенком, - на лавке еще один ребенок под полусъехавшим на пол одеялом, и в деревянном кресле сидела другая женщина: в ней инок узнал Милли. Все остальное было узлами тряпья. Мужчин в комнате не было, даже за той самой ширмой, отвоеванной у прислуги. Дети мирно спали, ветерок из приоткрытого окна шевелил задернутую занавеску, и та самая идиллия, что началась снаружи, продолжалась и здесь - нарушаемая лишь двумя чертами. Еще одной лавкой, придвинутой поперек входной двери, и вертикальной морщинкой, перерезавшей лоб миссис Уотерхауз.
Всего две черты - но намекали они на очень многое. На то, что творится там, в городе, - и на то, что происходит сейчас под чепцом Милли, озабоченно поглядывавшей на спящих детишек. Словно что-то почувствовав, женщина вздрогнула, огляделась... Встала поправить сползшее одеяло на внуке - глаз испуганной мышью метнулся под ширму и там, никого не встретив, лопнул бесшумно мыльным пузырьком, оставив после себя веер капелек, растворившихся в полдюйме от дощатого пола.
|
|
741 |
|
|
|
|
…поворот, поворот, тут нужно довернуть посильнее, чтобы не вписаться в стену. Вперед, вперед, дальше – времени мало. Око вот-вот исчезнет, а значит нужно дотянуть до номера и успеть глянуть, хоть одним глазком – тут ли Милли с детишками?.. Недоуменно покрутиться возле замочной скважины, рывком рухнуть к самому полу, заметив льющийся из-под двери свет. Проскользнуть под дверью, зашарив по сторонам взглядом…
Кровать, лавка, кресло. Женщина с ребенком (Энни?..), еще один ребятенок на лавке и, в кресле – Милли. Крутнувшись вокруг своей оси «глаз» выделил лавку, придвинутую к двери. Подлетел поближе, вглядываясь в озабоченное лицо миссис Уотерхауз. Оставалось заглянуть за ширму, но едва магическая пуповина лопнула и, подобно порванной тетиве от лука, один из ее концов весьма ощутимо прилетел Вэю в лоб.
Поморщившись, инок медленно выдохнул. Открыл глаза, потирая лоб. Беспокойство, не сходившее с лица Милли, заставило сгорбиться, словно на плечи кособоко водрузили мешок с рисом. Одно радовало – хотя бы место выбрал правильно. Значит – время еще есть. Оставалось еще немалое количество невыясненных вопросов. Ну, например – что сейчас творится на Храмовой площади? В целости ли имущество Уотерхаузов? Как поживает Бритва в своем склепе на кладбище?.. Но выяснять их под утро бессонной ночи у Вэя не было ни сил, ни желания. Усталость, словно ждавшая в засаде этого момента, навалилась, ломая волю к сопротивлению. Монах зевнул, прикрывая рот ладошкой, и достал из котомки веревку. Возвратиться в деревню, чтобы потом грести лишних полчаса? Нет, пожалуй, не стоит. Вэй сноровисто скрутил узел, подбросил вверх, шипя заковыристые словеса. И, когда над головой открылось «окно» - ввинтился вверх по тонкой бечеве. Втянул за собой веревку, распластался на туманном «полу». Спать. Остальное – потом.
|
|
742 |
|
|
|
|
Магический глаз снова взмыл в полупрозрачное утреннее небо, подернутое бледной дымкой, и в глазах монаха-чародея мир размылся, а затем сфокусировался вновь, но уже с другого угла. И серая утренняя мгла превратилась в дым.
Седой хвост догорающего пожара накрыл Пурпурный квартал - самую богатую часть города, где особняки и дорогие лавки расположились вальяжно вокруг вонзенной в небо когтистой лапы Гильдии Магов. Горели две из остроконечных башен; горели несколько домов вокруг. Во внутреннем дворе Гильдии метались темные фигурки, обессиленные и растерянные, словно головастики в пересыхающей луже. По улицам шныряли другие темные фигурки - уже не в лиловых робах, а в грязно-сером, прижимали что-то за пазухами, тащили подмышками. Может, ценные свитки, а может - дорогие шмотки из магической лавки, или еще какие блестяшки, которыми всегда можно разжиться у "магов-дармоедов". Фигурки разбегались муравьиными тропами, пока другие еще деловито копошились в почерневших от копоти палисадниках, прячась от не очень уверенно маршировавших патрулей, ощетиненных копьями и мечами.
Ближе к рыночной площади фигурки не шныряли - кучковались взволнованно-разноцветно, подальше от тускло поблескивавших шлемами стражников. Патрули рассекали толпу в разных направлениях, разрезая на мелкие толпочки, не давая слиться в одно злое неостановимое тело. Наплавной мост был разобран.
Два постоянных моста тоже были перекрыты стражей, и река теперь не символично, а всерьез делила город на две части. Правда, не такой уж непреодолимой преградой была эта сотня шагов водной поверхности, и только арбалетчики, грамотно и демонстративно расставленные на стенах казарм, на мостах, на крышах, сдерживали народ невидимыми хрупкими ниточками, протянувшимися над городом от острия до острия.
На стенах храма Пелора тоже стояли стрелки. Все шесть ворот были плотно закрыты. И даже несмотря на ажурный золотой купол, выглядевший сверху как дорогая кружевная накидка на темноволосой даме, храм сейчас более всего напоминал осажденный замок, а не место паломничества. Вокруг него были выставлены не просто стражники, а латники-пелориты, - не более пары дюжин, но их грозный вид остужал пыл самых недовольных бунтовщиков и самых алчных мародеров. Толпа давно разошлась от храма, и все сборища на этом берегу сосредотачивались в окрестностях здания гильдии цеховиков. Несмотря на ранний час, собравшиеся оживленно жестикулировали, но стражники и хорошо вооруженные цеховые дварфы и тут одним своим видом наводили трудовую дисциплину. Около фабрик уже почти никого не осталось.
Если бы магический сенсор мог подняться еще выше, облететь город еще дальше, то Вэй увидел бы гонцов, мчавшихся во весь опор в разные стороны от города. Один, несомненно, летел в столицу с донесением королю от Капитана городской стражи, сверкая гербами на сюрко. Другой, в желтом плаще, наверное, нес депешу то ли Великому Инквизитору церкви Пелора, то ли наоборот - единомышленникам-староверам. А третий... Третий, черной тенью стлавшийся среди зеленых сонных полей, возможно, был вовсе и не гонцом, а кем-то, кто решил оставить позади взбаламученный город, в котором скоро появятся королевские солдаты, инквизиторы, следователи и прочие хорошо вооруженные и не церемонящиеся с жителями должностные лица, выполняющие свой долг по наведению порядка. Начнутся суды, начнется долгое утомительное противостояние, и обстановка в городке накалится до невыносимого жара, в котором выковываются империи.
Но всего этого У Вэй уже не увидит - арканный сенсор растаял, растратив весь вложенный в него заряд энергии. Увы, магия не всесильна, и не всё подвластно ей. Да, есть заклинания, которые покажут скрытое. Есть даже те, что помогут отличить добро от зла. Но есть ли магия, способная распознать героя? Как разглядеть его в промокшем страннике, бредущем сквозь серую мглу? Как узнать его на выцветшем гобелене, среди коней и знамен? Под старым плащом или в золоченых латах искать его?..
Если внешний вид не помогает, быть может, стоит смотреть на поступки? Как отличить героический подвиг от пустого геройства? Считать ли тела поверженных врагов, измерять ли ярды преодоленных преград, или пересчитывать тени побежденных сомнений и страхов? Что останется в песнях - разрушенный храм или рука, протянутая босому бродяге? И если на одну чашу весов возложить радость тех, кому ты помог, то чей камень упадет на вторую?..
|
|
743 |
|
|
|
|
Предыстория - как всё начиналось
В городе Эн дожди и магократия. Гильдия Магов, она же городская ратуша, городской совет и городская администрация в одном месте, собирает с горожан налоги и перераспределяет их, как положено, на городское хозяйство и на научные работы. Городок кормится засчет окрестных ферм, а живет засчет нескольких выстроенных на реке фабрик - ткацкой, прядильной, красильной, печатной. Энвилльские ткани, недорогие, зато в большом количестве, расходятся по всей империи, одевают и солдат, и крестьян, и ремесленников, и лавочников - большинство из которых даже и не знает такого названия, Энвилль. Маленькая точка отмечена лишь на самых подробных картах, и надо подойти совсем-совсем близко, чтобы рассмотреть, что же происходит там.
Альфред, младший сын маркграфа Рокстеда, одного из древних и верных вассальных родов старой династии, основатель которого получил маркграфскую корону из рук самого Эдрика Великого, пошел по жреческой части, так как доля в отцовских землях ему не полагалась. Но достоинство и родовая честь - их он унаследовал сполна. Каждому Рокстеду надо трудиться на благо потомков, умножать славу и благосостояние рода, чтобы потомки пользовались ими, как их поколение пользуется тем, что завоевали и заслужили его предки. И законы чести и верности - это основа сильного государства и безопасности его границ - ведь Рокстед расположен в отрогах Преградных гор, и его народ издавна верой и правдой защищал Тремайн от нападения диких рас.
Благородный, проницательный и законопослушный жрец Пелора в своей церкви интересовался больше не молебнами или помощью прихожанам, а соблюдением законов чести и догмы Пелора, борьбой с коррупцией, с использованием церкви ради власти и наживы. А смена королевской династии опровождалась множеством подобных случаев. Церковные посты отдавались не наиболее достойным служителям Сияющего, а тем, кто способствовал привлечению народа на сторону нового короля. Юный выскочка, да еще и рожденный в год затмения солнца, никак не был достоин покровительства церкви по мнению отца Аврелия, занявшего пост в инквизиции Пелоритов. Мальчишка капризно возводит и низвергает влиятельных лиц государства, не оглядываясь на те "круги на воде", что расходятся от его внезапных распоряжений. Но в одиночку даже инквизитор мало что может сделать: отец Аврелий быстро потерял свой пост и чудом избежал заключения, заменив его на ссылку в уездный маленький приходик. Правда, перед этим он успел найти и сплотить последователей - тех, кто разделял его убеждения, кто поддерживал предыдущую династию, - пока что только в виде разрозненных адептов старой веры, узнаваших друг друга по знаку солнечного ожога напротив сердца. Освободить Церковь Пелора от коррупции, от влияния короны - клялись они друг другу под страхом преследования официальных силовиков Сияющего, Теневой Гвардии Пелора.
Молодой 19летний Эйдан Первый провозглашает себя государем императором. Ну это уже верх гордыни. Сын принцессы и плотогона, ошалевший от свалившегося на голову могущества, победил пару стойбищ диких варваров и разом возвеличил себя над десятком поколений своих предшественников, столетиями собиравших воедино и укреплявших Тремайн. Позор. Что дальше, приравнять себя к божеству? Отец Аврелий понимает - амбициозный мальчишка опасен, но и неосторожен. Если староверы станут открыто противостоящей ему силой, он не стерпит этого. Но это и может стать его погибелью, или хотя бы собьет с него спесь. Однако надо действовать осторожно, чтобы избежать гражданской войны и развала государства. Храмы Пелора традиционно строятся в виде укреплений, куда могут укрыться мирные жители в случае опасности - этим можно воспользоваться. Новые храмы должны стать цитаделями старой веры, незапятнанными влиянием новой зарвавшейся знати и их прихлебателей жрецов. Скрытные действия против текущей власти оправданы во имя сохранения мира, и ради своей страны отец Аврелий готов пожертвовать милостью своего божества. Но Пелор пока не отвечает ему гневом. Быть может, он тоже считает Эйдана Первого узурпатором, и руками отца Аврелия готовит ему законную участь?
Третий год отец Аврелий перестраивает храм в Энвилле. Тихий городишко на отшибе, вдали от основных торговых путей - то что надо для оплота тайного ордена. Его последователи съезжаются в Энвилль, строят или покупают дома. Общение с народом не очень интересует нового верховного жреца, и паствой занимается его заместитель Ориген, для которого староверы - это страшные изверги из долетающих из столицы невероятных слухов, но уж никак не улыбчивый и мудрый старец Аврелий, отдающий столько сил привлечению финансирования, постройке нового храма и возвеличиванию церкви Сияющего во всех окрестных землях.
Далеко не все приветствуют такие перемены. Особенно те, кого весьма устраивает текущий расклад сил в городе. Конечно, маги, держащие в своих руках городской совет, возражают против появления в городке новой силы, сопоставимой с ними, и не горят желанием уступать пелоритам важные посты и допускать их до своей кормушки. И кое-кто из них возражает вдвойне, ведь крышевать воров города Эн - дело прибыльное, приносит много золота для магических исследований и могучих заклинаний, а еще много информации, при помощи которой можно держать весь город в руках и усмирять недовольных. Жрецы же обладают не только деньгами и властью - но и влиянием на души и умы жителей. Меньше страха, больше веры в свои силы и в торжество добра над несправедливостью - и уже не так просто становится управлять городом. А еще хуже, что новый Верховный Жрец, каким-то чудом умудрившийся пролезть на этот пост три года назад, смотрит на Верховного Магистра Равайриэ уж слишком проницательно при их недолгих встречах. "Ты что-то скрываешь", - будто бы говорит его взгляд, - "Я хочу узнать твою тайну..."
Эльфийке Равайриэ, стоящей во главе Гильдии Магов, есть что скрывать, ведь она не Равайриэ, и не эльфийка, и даже не маг. Настоящую Равайриэ (или настоящего? кто их, эльфов, поймет) видели здесь последний раз лет шестьдесят назад, как раз тогда, когда в городе появилась разбойница по кличке Бритва. Лютая, совсем бешеная, говорили про нее собратья по ремеслу. Умная, циничная и властная, понимающе вздыхали те, кто страдал от ее решительной активности. Очень быстро она подчинила себе многих, стала главарем преступного сообщества. Хватит щемить нищих фермеров и работяг, был ее девиз. С ее появлением в гильдии воров стало больше магов и шпионов, а не просто громил, и скоро в ее способных руках оказался компромат на главных лиц города.
Когда престарелый Верховный Магистр скончался, маги исследовали его смерть и пришли к выводу: естественные причины. Началась подготовка к выборам нового верховного мага. Надо ли говорить, кто в результате интриг, шантажа и подкупа был избран правителем Гильдии и Энвилля на совете магов и первых лиц города. И странное дело - после избрания "магиня" полностью отошла от научной работы, посвятив себя "благоустройству городского хозяйства". Вот так, 60 лет назад, в жизни Энвилля наступила новая эпоха. Среди людей сменились поколения, но более долгоживущие расы еще помнят - раньше Энвилль был другим. За последние полвека разорились многие знатные и купеческие фамилии, да и ночные банды раньше не были такими наглыми. Но все меняется... Наконец жрецы объявляют: новый Храм готов. В день летнего солнцестояния состоится торжественное открытие и церемония освящения нового здания. В город Эн съезжаются гости: паломники, церковные иерархи, торговцы. Это потенциальные союзники Верховного Жреца. Но Бритва не была бы тем, кем она была, если бы не просчитала ход своего врага. Маги, наемники и проходимцы со всей округи съезжаются в город Эн под видом паломников, зевак и торговцев, чтобы противостоять пришельцам.
Верховные, видя что зашли уже далеко в своей гонке вооружений, понимают, что стоят на краю кровавого омута. Не такой уж слепой фанатик Верховный Жрец, не такой уж алчный властолюбец Верховный Магистр: не этого, совсем не этого они хотели, а спокойной мирной жизни для своих приближенных. Но каждый из них уже знает, что они совсем не те, за кого себя выдают. Каждый из них может сдать конкурента Страже или Инквизиции, и времени терять нельзя.
Верховный Жрец организует похищение главного шпиона и финансиста воров, правой руки Главы воровской и магической гильдий, Тильмана Уотерхауза по кличке Ястреб. Человек, который знает слишком много, он слишком ценен. Такой заложник должен отбить у Верховного Магистра охоту общаться с Инквизицией.
Равайриэ уже и без этой подсказки осенилась подобной идеей. Ее подручные в тот же одного из иерархов Тайного Ордена, жившего в Энвилле уже очень давно (это он и организовал перехват бумаг, благодаря которому вместо положенного “сменщика” в храм прибыл еретик). Исполнители считают, что похитили важную шишку ради выкупа, а пелориты не посмеют пойти в атаку, зная, что могут лишиться одного из столпов веры и влияния в кругах знати. Сам же паладин-раскольник понимает ситуацию, так как был в курсе планов верховного, и готов терпеть пленение, чтобы не нарушать шаткое равновесие.
Обменявшись любезностями, Верховные готовятся к празднованию летнего солнцестояния. Осталось три дня, но достигнутое равновесие кажется обоим слишком хрупким, и они ищут новые рычаги давления.
17 июня храбрая, отважная и очень непослушная девушка, дочь Тильмана Ястреба, обнаруживает пропажу отца. Первая реакция: бежать к главе Гильдии, требовать спасти, вернуть, перевернуть весь город… Но Бритва не спешит раскрывать "малолетке" свои планы. Советует подождать, не баламутить воду, отец наверняка просто напился и попал под горячую руку стражи, которая метет всех без разбору в преддверии праздника, или решил залечь на дно от усиления мер безопасности. Но это, конечно, не успокаивает Джейн. Она ведь и сама не лыком шита: начинающая воровка и разбойница. След приводит ее в грязную таверну, где в одной из комнатушек расположилась некая паломница Алейда. Она решает застать ее врасплох и желательно в спящем виде, вырубить ядом, связать и допросить когда очухается. Но увы - это ловушка на нее. Пробравшись в окно, она попадает прямо в лапы поджидающей наемницы (правда, успевает ту поцарапать отравленной иглой). Затолкав ее в сундук, наемница спускается вниз и отправляется к своим, сообщить что птичка поймалась, но увы, так и не добирается до места назначения - потерять сознание среди ночи около трущоб, это стоило ей и кошелька, и жизни. Прошли сутки, и 18 июня дварф-трактирщик, пожав плечами, отправляет служанку прибрать номер после исчезнувшей постоялицы. Та лишь торопливо подметает пол, даже не успевая перестелить белье и заглянуть в ларь, - некогда, слишком много работы.
18 июня в город приезжает некая леди, в гости к своему брату Фредрику Санкастлу и заодно на открытие храма: себя показать, других посмотреть. На беду, ее брат - тот самый иерарх староверов, которого держат в плену в Гильдии Воров. Да и сама леди - убежденная староверка, отрицающая нововведения в церкви Пелора, готовая на все ради чести своей опальной семьи. Посетив храм, она узнает о том, что брат по официальной версии пропал без вести, а на самом деле попал в плен к бандитам, требующим за него выкуп. В эту историю сестра верит слабо, зная, что ее брат способен на великие подвиги и его не могут сдержать простые оковы. На требования его немедленно спасти Верховный Жрец отвечает уклончиво, и леди, боясь предательства и преследований инквизиции, принимает решение остановиться в гостинице подальше от храма вместе со своим спутником - охранником и верным слугой из вассального дворянского рода. Но тот оставляет ее, узнав о хранимой ей тайне. Так начинается грозовая ночь, последняя перед самой короткой и светлой ночью этого года.
|
|
744 |
|
|
|
|
История - как всё было
Серой летней ночью к толпе нахлынувших в город паломников, проходимцев и торговцев присоединился еще один промокший путник. И пусть неприветливо и без почестей встретил страннолицего раскосого чужеземца трактирщик-дварф, но очень скоро внимание самых влиятельных персон было приковано к мастеру Вэю, ибо незамеченным его появление оставалось редко.
На миг замерев на перекрестке, промокший монах двинулся к трактиру, где в сундуке тщетно дожидалась своих похитителей ценная добыча. Судьба девушки сделала крутой поворот - ведь найди ее служанка, она оказалась бы в руках стражников, и все дальнейшие события пошли бы по иному пути. Но Джейн Уотерхауз оказалась дома, да не одна, а с человеком, который был готов помочь ей спасти отца.
Утром за ней пришли - это был монах Софроний, присланный Аврелием разузнать, что же случилось с Алейдой и почему она не выходит на связь. Но вернуться обратно с добычей Софронию было не суждено.
В то время, пока Вэй тестировал устойчивость Дженни к алкоголю, была арестована леди София Санкастл. Именно она оказалась в руках стражников, точнее даже - инквизиторов, по доносу своего (теперь уже бывшего) телохранителя. Блюстители церкви Пелора пользовались городской тюрьмой для размещения своих узников, и леди София была фактически в руках Флетчера Верника, Капитана городской Стражи.
Человек честный, но опытный и видавший всякое, Капитан Верник (или Старый Ник, как его уважительно звали подчиненные) был не склонен к скорой расправе, и спокойная жизнь подопечных была для него важнее громких слов о торжестве закона. Да, он пересажал добрую половину местных воров в преддверии праздника - но лишь затем, что им в родной тюрьме будет безопаснее, чем под бдительным оком присланных из столицы следователей и инквизиторов. Самых отмороженных убийц и растлителей он, конечно, вешал без зазрения совести, и леди Бритва с ее отчаянной компашкой, державшей городок в страхе, была ему костью в горле. Да и отец Аврелий, намеревавшийся превратить Энвиль в оплот бунтовщиков и заговорщиков, не добавлял ему уверенности в спокойной жизни горожан. Но капитан не способен был противостоять двум подобным организациям, ни в одиночку, ни со всеми своими молодцами (такими же жителями города, с семьями, детьми, родителями, жизнью которых Старый Ник не хотел рисковать попусту). Стоило ему лишь замахнуться на этих "важных персон" - и он отправился бы к предкам, а на его месте оказался бы другой капитан, более угодный "пострадавшей" стороне.
Другое дело - публичный праздник, на который приедут и столичные гости. Тут можно пойти ва-банк, прижать и самозванку, и заговорщика. Но для этого нужны доказательства. Арест их подручных, очная ставка, показания... Или хотя бы блеф и угроза того, что такие показания будут. Капитан Верник начинает свою охоту. София Санкастл - очень важный козырь, но для фулхауза не хватает еще одной дамы.
Тем временем У Вэй, в очередной раз попавшись на глаза страже, обнаруживает убитую Алейду, а затем знакомится с самой Бритвой. Самозванка уверена - он маг, а значит, его кто-то подослал выведывать и разнюхивать про положение в Гильдии Магов, но она сможет перенаправить его интерес в выгодную ей сторону. И действительно, пока что чужестранец действует целиком в интересах гильдии воров - хотя на самом деле его намерения касаются одной отдельно взятой семьи. Выведя Джейн с матерью подальше от центра города, Гильдии и логова преступников, он отправляется за остальными родственниками, но натыкается на следователя Форда, идущего по следу Искры и таинственного круглолицего колдуна.
Серьезный разговор, последовавший за коротким обменом любезностями, оставил Форда в уверенности, что пришлец очень непрост, и стоят за ним неслабые силы. В конфликт вмешался еще один сильный игрок, то ли столичный, то ли иноземный, уверяет он Верника, и Капитан стражи начинает готовиться к бурным событиям. И не зря - не так уж далек от истины оказался опытный следователь по особо тяжким Джек Форд.
Оставив Джейн на попечении матушки, У Вэй начинает более свободно перемещаться по городу - и за ним тянется поднятая волна удивления. Сперва торговка на рынке, ошалев от его намеков, понесла по товаркам известия. Потом Стоунвер, муж Энни, сестры Дженни, внимательно выслушал все про заложников и резню, хлопнул самогону для храбрости и пошел поднимать "своих" - вооружать рабочих, организовывать их против "готовящихся погромов". Жрецы затеяли беспорядки, берут наших в плен! - на хорошо подготовленную почву падают эти семена народного гнева.
А леди Джоанна Лайтбридж, с которой У Вэй имел очередной серьезный разговор о том, что есть правильно, а что неправильно, возвращается к Аврелию без Искры, но с известием: девушку прячет могущественный наёмник-маг, которого наняли искать Тильмана. Видя, насколько могучие силы посланы против него, Аврелий распоряжается закрыть фабрику (с которой тайный ход ведет в подвал храма) и усилить охрану. Он молится, пытаясь укрепить себя в своем решении и найти способ избежать кровопролития.
В это время Бритва уже уверена: Вэй лазутчик и провокатор. Чалый, следивший за монахом, видел, как один из стражников подошел к нему и тут же отвалил, как ни в чем не бывало - небось, слово нужное услышал, за своего признал. Да еще и ищет пленника. Оказавшись в подвале, Вэй попадает в плен к преступникам, а госпожа Бритва выходит и сообщает своим орлам, что вредный монах убит. Трудно понять, чем была вызвана эта странная слабость к чужестранцу-волшебнику, но она стоила ей многого.
Потеряв пару часов времени и немного крови, монах выбирается из склепа вместе с освобожденным заложником. Сэр Санкастл еще не знает, что его сестра в руках инквизиторов, его раздирают сомнения: спасать ли сестру или мчаться в храм на помощь своим соратникам. Рассудив, что его побег лучше пока сохранить в тайне (да, иногда самым убежденным паладинам позволяется и обман во имя своей Церкви), сэр Фредрик отдает небесного коня своему благодетелю, как знак Аврелию: "я на свободе, этот человек на нашей стороне". Это будет стоить ему промедления в спасении сестры, но он еще не знает, что Софию уже не спасти.
К этому времени разговоры о подстроенных жрецами беспорядках доходят до Форда и Старого Ника, а также до инквизиции. Верник соображает, что Вэй действует на стороне магов и по их указке настраивает народ против жрецов, и что Искру он уже не отдаст. Но тут появляется новая весть - пришлец убит ворами. Форд уверяет, что этот слух пущен для дезинформации, и снова ищет Вэя у "Лесной" - но Искра уже успела очнуться и повторно сбежать оттуда.
На ее счастье, первым девушку поймал преданный Мика. Отдав ей свитки, он сообщает: "дядя Вэй" убит, Бритва люто зла на нее за подставу и собирается убить или жестоко наказать. Ее уже ищут, так что надо бежать из города. И еще одно невероятное счастье: она задержалась у придорожного алтаря, чтобы помолиться за отца, спасти которого потеряла последнюю надежду. И в ответ на ее искреннюю мольбу ей был послан рыцарь на белом коне - хоть и не в латах, а в простой монашьей одежде, зато облаченный в наилучшие помыслы, самую верную защиту.
За час до полуночи у нового Храма уже собралась возмущенная толпа. Народ требует немедленно выдать водопроводчика Уотерхауза, объяснить, почему закрыли фабрику и не пускают рабочих на ночную смену, и до каких пор вообще. Толпа паломников-пелоритов (большая часть из них, разумеется, староверы) хмуро готовится дать отпор и умереть во имя веры предков. Для Аврелия же это однозначный сигнал: Равайриэ потеряла терпение и пошла в атаку.
Сама же Равайриэ, вернувшись из Гильдии Магов, видит опустевшую клетку. Вэй сбежал с паладином, за которым изначально и был прислан, решает она. Ее план сорван. У нее не осталось козырей, игра проиграна - самозванка в последний раз меняет облик и бежит из города, бросив своих головорезов на произвол судьбы.
Фредрик добирается до дома лишь к полуночи, и не успевает помочь Аврелию до начала осады храма. Джоанна напрасно ждет вестей от мастера Вэя - ей, генералу святого воинства, приходится организовывать оборону. Воспользовавшись агрессивными настроениями в толпе, Аврелий официально объявляет храм вне имперского закона и на осадном положении. Для инквизиции не остается иного выбора, кроме как временно отложить вопросы о нюансах веры и бросить все силы на защиту Церкви Сияющего от "безбожной черни, натравленной коррумпированными магами".
Выдать заложника народу для Верховного Жреца равносильно признанию в преступлении, но и держать его у себя - значит, упорствовать в грехе и обмане. Хитрый жрец делает обходной маневр. Заложника надо увезти подальше от греха - и его дочь весьма пригодится для этой задачи, ведь в городе у нее уже нет сторонников. А собравшимся Аврелий объясняет, что Тильман арестован, а виноваты во всём зажравшиеся маги, сидящие на шее у простого люда и делающие деньги из воздуха своими непотребными чарами. По замыслу жреца, это должно перенаправить толпу на казармы и на Гильдию Магов.
Стражники уже готовы к ночным беспорядкам и погромам - всё могло бы быть гораздо хуже, если бы не осведомленность Старого Ника. Гильдия Магов обезглавлена, Верховного Магистра нигде нет, а наемники, оставшись без нанимателя, принимаются потрошить закрома волшебников, чтобы не уходить со всеобщего праздника с пустыми руками.
А дальше?.. Дальше наступит утро. Разбредутся мародеры, разъедутся разочарованные обыватели, залягут на дно преступники, а лавочники выберутся из подвалов пересчитывать убытки. Через несколько дней в город прибудут эмиссары из столичной Академии Магов, разбираться и карать, но еще раньше инквизиция обратит внимание на отца Аврелия и его прихожан. Его главный помощник и соратник, влиятельный церковник и дворянин сэр Фредрик Санкастл, уже на свободе, но даже с его помощью староверам придется крепко постараться, чтобы новый большой храм не стал их новой большой камерой смертников. Особенно если учесть, что старина Форд был прав: в конфликте есть еще одна сторона, действующая совершенно независимо. Но Форд еще долго будет думать, кто же стоит за раскосым круглолицым чужеземцем, и никак ему будет не взять в толк, что и одиночке под силу менять не только законы физики, но и ход истории.
|
|
745 |
|