Обитель [DoW] | ходы игроков | Первое столетье. Начало всех начал

Западные Пустыни.

Большой толстый хамари похвалялся своим товаром. Кожа на лысой голове торговца Бхо лоснилась от жира, большое брюхо тряслось в такт ударам сердца. Из пасти время от времени, показывался раздвоенный, бледно-розовый язык. Еще бы, такой товар! Такое баснословное, чудесное везение! Ради этого не жаль и трех вечно голодных жен отдать!!! Отрубленные, зловонные потроха жукоголовых – товар бесценный! Горькие кишки для мужской силы, хитинистая бошка чтобы никогда не болеть. Отрубленные руки на удачу. А от сглаза, подгнившая на солнце ступня.

Хамари-бай рассмеялся своим особенным шелестящим смехом. Какой он удачливый и распрекрасный добытчик! Благослови этот жаркий день солнце и наш распрекрасный, равноужасный премерзкий бог Самум!!! Жукоголовых сейчас мало, охотников много. Не каждый день найдешь такой хороший, такой замечательный и редкий товар…


…Медленно шелестят пески, ползет по небосводу жирное чадное солнце. Ночью температура уходит в минус и охотники дрогнут у костра. Бледный Страж* ползет по небу, своим тухлым светом заливая окрестности. Льдисто-пурпурным холодом стягивает кишки. И все-таки это красиво – ленивые дюны среди мерцающих, вечно недоступных звезд. Изогнутые спины вечных барханов, - это странно, чуждо и величественно!
Так, пожалуй, мог бы подумать любой странник, любая случайная душа приблудившаяся в пустыне, кроме одинокого собирателя хешти, коего не слишком интересуют высокие материи. О прекрасном думают Царицы в голове. Мелкий озябший Хеш же думает об исполнении царской воли – он ищет еду и одновременно убивает пронырливых скорпионов, ядовитых, вездесущих тварей пустыни. Жвала одинокого хеша трещат. В голове, ласкает душу нежный голос королевы. Когда стаи уродливых карликов нападают на одинокого хеша – ему не страшно. Каменными топорами карлики рубят ему голову, ломают конечности и рвут сердце из груди – карлики хорошо научились убивать жукоголовых. Хеш умирает лютой смертью, но ему не страшно, он думает о своем обильном потомстве и о своей королеве, которая дарует сладкие, красивые грезы.
Хоть бы и в ином мире было точно также! Хоть бы голос Царицы отыскал его и там…

Первая эра выдалась для хешти довольно удачной. Неприхотливые и быстроразмножающиеся жукоглавцы, быстро расселились среди песков. Процветали царицы, трудились на благо общества обычные хеши. Звонкая тишина, порядок и царственный покой наполняют единое племя! Это там за горами, вечная кровь и дымный угар. А здесь Порядок. Здесь – строгая иерархия! Здесь. Каждый работает ради каждого, и каждый хеш счастлив своей доле.

Мягко и неторопливо текли благословенные времена для этих счастливых, умиротворенных созданий. В недосягаемой вышине, Нештек довольно похрустывал своей жучиной головой. Этому Быть! Солнце улыбалось жукоголовым, небо пронзительно синело благословляя жизнь пустынных людей. А потом жукоголовых стало слишком много.
Единое племя строгих и упорядоченных особей разделилось на две ветки. Процветали на западе северные племена хешей - прохладные рощи, обласканные жемчужным дождиком леса. Изобильная пища и высокие горы над головой. Замечательное место чтобы строить порядок!
Южным племенам повезло меньше, они повстречались с хамари. Там где не повезло жукоголовым, повезло лысым карликам. Разве может быть уродец с насекомым вместо бошки, настоящим человеком? Хамари смеялись до икоты, когда пытались вообразить себе хеша человеком. Хамари визжали, хрюкали и дрыгали короткими ножками. Шутили. Тогда и жук-навозник поедающий наши фекалии, может быть разумен? Ха-ха-ха! Разумеется, это животные. Разумеется, это всего-лишь уроды неугодные небу. Разумеется, их нужно убить и истребить!!!!
Хамари принялись истреблять хешей энергично да весело. Сначала просто ради удовольствия, ведь добыча погибала легко и почти не сопротивляясь. А потом сметливые карлики нашли в убийстве хешей настоящую выгоду. Толпы охотников устремились на это легкое и неопасное дело. Единственной трудностью было, это когда вместо обычных жукоглавцев, хамари попадались странные и толстые особи. Тогда, хеши дрались непривычно яростно, дрались непривычно страшно и злобно, тогда они казались настоящими врагами, убивая разом десять охотников-хамари. Тогда они рвали добычу на куски, скрипели жвалами и били камнем о камень, вгоняя карликов в ужас и заставляя отступать. Зато, если посчастливится быстро убить редкого, необычно-толстого жука, то воины сразу же теряют волю к сражению…
Хамари боялись настоящих сражений, но мясо жирных жукоглавцев шло по двойной цене. В конце-концов, оторванные конечности своих родственников можно похоронить согласно воле Самума где-нибудь в песочке. В конце-концов, их можно оставить гнить на солнышке – Самум далеко, глаза его не всегда способны видеть за облаками…А вот прибыль терять жалко. Каждый удачливый хамари отдаст кучу своих прожорливых, глупых жен и лучшую еду, чтобы иметь голову жукоглавуца одаривающую вечным здоровьем и мужской силой…


Так текла жизнь хамари и протекало неторопливое бытие хешей.

А на севере пустынь, расселялись и уходили за горизонт племена мелких, шнырливых усуулов. Загадочное кольцо гор, вблизь которого некогда возникла их древняя раса, карликов пугало. Говорили разное. Болтали, что в плохих песках рыжей пустыни живут духи отцов; болтали, что там обитают мертвые духи скверны; шептали тихонечко, что в конце-концов, там ревут и бьют в там-тамы, мертвые духи мертвых животных. Некоторые видели загадочный свет исходящий от большой одинокой горы, иные шаманы рассказывали о пропавших деревнях исчезнувших с этого света целиком…Ясным было одно. Места в очарованных пустынях скверные и поганые, места, от которых следует держаться поодаль. Места, где Обитатель-из-Вне, высасывает души живых людей. Так болтали старейшины в дымном угаре ночных костров, глотая горькие слезы и прижигая свои тела углем, чтобы лучше общаться с Предками.

Шаманы болтали о своих видениях - простые люди у костров слушали и верили.

Кольцо мрачных гор усуулы стали почитать особенно, оставляя духам еду и лишних детей (особенно девочек), сами же люди двигались на север, пробиваясь в некий легендарный сказочный край Саххаву. Говорят, там зелень. Поют, будто все звери там разговаривают на человечьей речи. Никто ничего не знает о Саххаву. Но каждый человек желает отыскать это место вечной и прекрасной, изобильной и прохладной тени.

Однажды чудо свершилось. Усуулы нашли зеленые, дождливые рощи благословленные самим Небесным Удавом. А еще нашли племена буйных, яростных и тупых урлоков.

Север. Плодородные земли Трехречья.

Хороша жизнь севера, примечательна и отрадна! Пронзают синюю высь гордые, бесконечно высокие горы, тянутся от края земли до края земли несчитанные поля и моря сочных, напитанных солнечной энергией трав. Чередуются между собой рощицы и студеные ручьи.
Хорошо идти по этой щедрой и доброй земле с гордо поднятой головой! Над тобой лоснящийся пух облаков, под тобой сочной зеленью похрустывает щедрый чернозем. Прекрасен мир. Желанен мир. Великолепен!!! Впрочем нет…

Крылатый охотник поежился, представив себе, что из этих лесов вот-вот могут выплеснуться проклятые нечестивцы. Богомерзкие, бескрылые варвары, лишенные чести и жалости. О Селестия! О Королева благороднейшая средь иных королев! Покарай эту дрянь земли! Правда, сейчас они слегка затихли в своих поганых рощах да лесах, но, кто знает. Кто знает?

…Хорошо и беззаботно складывалась жизнь крылатых людей до поры. Щедрой была земля, одаривала своих людей вкусными плодами и сочными фруктами. О Селестия! Кончилось это прекрасное время. Мягкие, незлобливые охотники люгеров столкнулись с племенами иберов...
Первые контакты и робкие попытки наладить взаимоотношения закончились катастрофой. Отрезанные головы люгерских послов были брошены на земле словно мусор. Глаза выколоты, языки вырезаны, уродливыми, погаными рисунками осквернена кожа щек. Тела нашли чуть подальше надетыми на острые колья. Злую, страшную смерть приняли посланцы племени люгеров! Сломаны кости, отрублены ступни, местами даже…Ох. Молодой Крылатый поежился, не за чем вспоминать все подробности. За что ты так жестоко проклинаешь нас, Селестия Прекраснейшая? Помоги выбросить из головы эти пакостные картинки!
…Прошептал.


Варвары наступали, словно лесное пламя. Вооруженные дубинками, беспощадные и свирепые орды нечестивцев ворвались в стан люгеров словно божественное проклятье.

Ядовитой краснотой щерилось солнце, напиталась жирной кровью земля. Самые крепкие воины Крылатых умирали в считанные мгновения. С хрустом ломались кости, длинные нити кишков обагрили добрую почву мирных вегетарианцев. О Селестия! Варвары шли полчищами. Люгеры отступали. Дикими, неумолимыми призраками казались им люди запада. Говорили, что у Нечестивцев нет души. Говорили, что это прямоходящие комья вонючей земли, а вовсе не живые существа. Варвару можно было проткнуть живот, отрубить руку, выколоть глаз – но варвар продолжал бежать.
Продолжал рычать и нападать. Что самое чудовищное – горел жаждой убийства до самой смерти.
Люгеры стали сжигать трупы нечестивцев, опасаясь как бы они не ожили в ночном мраке. Люгеры научились бояться…
Говорят, варвары не приходят уже несколько долгих лет. Говорят, будто их сожрали травы и Селестия призвав худшую свою половину покарала охотников. Но люггеры более не ходят на запад. Теперь они сообща охраняют границы своих племен и дрожат разноцветными крыльями от страха…


Жизнь детей Торна складывалась прекрасно. На праздник первого зажаренного Ворона, Рори Большебород плюнул в лицо соседнего вожака Грома Волосатого. Битва выдалась славной – Волосатые убили двести слабаков из рода мужчин и пятьдесят женщин. Детей взяли в плен, чтобы вырастить из них настоящих воинов. На мертвое тело Большеборода помочились всем племенем, изуродовали бренную плоть и покрыли кожу трупа похабными символами. Натешившись вдоволь, повесили мертвяка на ближайший сук чтобы пугать чужаков. Стоянку выжгли огнем. Раненых и ослабевших бойцов своего племени отдали ему же – вечному и красному огню.

В конце-концов, иберам не нужны слабаки!

Смешные крылатые люди повстречавшиеся иберам не были хорошими врагами. Словно презренные трусы, послали они парламентеров, выказав тем самым свою ничтожность. Иберы не ведут разговоров прежде хорошей битвы. Крепко пришлось поломать головы старейшинам, чтобы придумать каждому из посланцев свою смерть.
Натешившись развлечениями, иберы схватили примитивные копья, схватили дубинки и острые камни, с песней отправившись убивать распроклятых трусов. Единственное дело достойное мужчины! Напрасно сопротивлялись крылатые мозгляки. Напрасно, пытались сражаться словно воины. Иберы были сильнее и яростнее, всеми цветами радуги украсился мир – так много кружилось в воздухе перьев убитых уродцев. Улыбался на небе Торн, глядя на подвиги своих чад.

Наверное, иберы в конце-концов сумели бы вырезать крылатых недочеловеков под корень, но тут вспыхнула междоусобица. Племена столкнулись с племенами, вожди с вождями. Кто-то в кого-то плюнул, кто-то кого-то оскорбил, кто-то помочился прилюдно чтобы выказать неуважение…

…Иберы решили что лучше сражаться с храбрыми иберами, нежели с крылатыми слабаками. Объеденившись ненадолго чтобы вырезать Крылатых, иберы вновь разъеденились на мелкие, враждующие между собой племена. Сам Гром Волосатый пообещал вырезать три враждебных племени вместе со всеми мужчинами, детьми и женщинами. В доказательство собственной клятвы, Гром натер волосы навозом тобоса и вырвал себе ноздри. Изящные традиции предков – это святое!


Па, как это известно, любят хорошие шутки. Гаудиум Великолепный мог бы порадоваться за своих детей!
Самой лучшей шуткой стал ложный торг с бхаратами: Па предложили обменяться товарам, поклялись на крови и пригласили чужеземцев на свою территорию. Па пообещали верность, а потом убили всех гостей. Вот тебе и славная шутка! Вообще-то они их отравили, поднесли мясо – а там припрятали в щедрости своей некоторое количество яда. В гостях у панийцев, не зевай!

Вообще-то панийцы не склонны воевать, но хороший розыгрыш уважают. А уж яды…Ах! По ядам они мастаки. Когда охотники бхаратов пришли для мести, па решили что это тоже вполне себе неплохое развлечение.
Па дрались на полном серьезе, дрались серьезно и страшно. А потом, когда война им надоела, просто отступили и оставили большую часть захваченных раннее территорий, своим врагам. Па не слишком расстроились из-за того, что у них мало земель. Лесные дебри шутников не привлекали, войны с бхаратами также успели приесться.
Люди отступили со своих древних, насиженных земель в хорошем настроении, даст Гаудиум, завтра будет более веселый день! Впрочем, иногда панийцы все ж таки выбирались небольшими группами и пощипывали бхаратов. Это было смешно. Вырезать небольшое стойбище всех бхаратов, перерезать горло каждому младенцу в племени…Па мстили своеобразно. Вечно неуловимые, быстрые и подвижные – панийцы не могли сражаться с бхаратами на полном серьезе, зато они могли отравлять жизнь дремучим, лишенным чувства юмора дикарям.
Если не случалось стычки с бхаратами, племена Па начинали воевать друг с другом. Стычки были короткими. Кровь лилась щедро, но не долго.
Благослови Гаудиум такую веселую жизнь!!!


Подвижны и быстры панийцы. Основательны и неторопливы бхараты.
Общество бхаратов традиционно и строго. Поблескивает неназванное озеро, отражая бесконечный фиолет неба в вышине. Строгие горы нависают, плодородные и светлые равнины кружат голову. Хорошо! Пьянят голову терпкие ароматы трав, будоражат кровь страстные песни у костра. Расселились бхараты широко и вольготно, расселились славно и как полагается. Слава темнейшей богине! Племена редко сражались друг с другом. Войны были строго регламентированы и велись по правилам, точнее, по некому их подобию. Неохотно проливали родственную кровь бхараты, неохотно устраивали межплеменную резню Иное дело Па!
Враги мерзкие, опасные, коварные и злобные. Панийцы отравляли бхаратам жизнь годами. Стоило лишь забыть об их подлости – как панийцы врывались в размеренную жизнь детей Кали и устраивали резню. Хуже всего, что проклятым шутникам не была ведома воинская честь.

Бхараты собирались на войну долго, основательно, собирались как на праздник. Согласно правилам и традициям.
Брахман Вайшьвья сын Вайшьвьи, велел перед каждым сражением читать молитвы сто четырнадцати великим сущностям.
- Молитесь, дети мои! Молитесь великим сущностям по воле Кали! Молитесь целый день и целую ночь, соблюдайте семь дней строгого поста и снова молитесь! Очищайте тела болью и свирепым огнем. Сражаться можно только подготовившись как следует. Не один кшатрий не может идти на бой не очистившись как следует!

Бхараты очищались пред великим боем, а проклятые Па забывали об этом самом великом бое и не являлись вовсе. Более того, проклятые весельчаки дрались не по правилам, дрались трусливо и подло. Используя смертоносные яды и коварные ловушки.

Почуяв поражение, панийцы позорно сбегали, затихали, исчезали словно призраки, а чуть позже, снова выходили из леса чтобы мстить и убивать исподтишка, подло и гнусно покусывать возлюбленных чад Кали.

Одинокий тропический полуостров и Бурые горы востока.

В сырых джунглях у подножия мглистых, вечно туманных гор копошились довольно необычные карлики. Долгоживущие, степенные, бородатые и голые. Карлики эти называли себя катийцами, жили степенно и основательно. Жили долго. Своей долгой жизнью дорожили, и уходить слишком далеко от своих любимых, насиженных гор не собирались. Изредка, кланы ненадолго встречались чтобы горлопанить во всю глотку песни у родового костра и устраивать кулачные бои на потеху.
По-настоящему. Племена сражались между собой редко. Точнее, очень редко. Точнее, катийцы ценили жизнь своих сородичей и убивали друг друга крайне неохотно, старались жить вблизи друг от друга и в неизведанную мокреть неизведанных джунглей вовсе не стремились.

Жили катийцы спокойно, расселялись неохотно, иногда гибли от болезней и укусов ядовитых пауков. Климат карликам не подходил, но они претерпелись. Научились терпеть духоту дня, жалящие укусы тропических ливней и холод пронзительных, бесконечно-черных ночей. Научились выжигать гнезда вездесущих трогов, - какая же гнусная тварь поселила их сюда чтобы мучить живых людей! Будь она проклята!!!
Научились истреблять больших злобных хищников вблизи своих стоянок. В общем. Карлики прижились в джунгях. Хотя и мечтали втайне о чем-то более лучшем, нежели зябнуть у корней великих гор*


Над туманными джунглями Одикого полуострова, проливал горькие слезы бесконечный дождь, а далеко на востоке корчились в агонии и изрыгали клубы едкого дыма, уродливые Бурые горы. Испуганно глядели вдаль большие коты усинги. Вертикальные щели зрачков полнились страхом - Упаси Раконр жить слишком близко к несговорчивым вулканам!

Страшное, жуткое, неведомое прячется в лесах. Презренные души мертвых трусов, обреченные по воле Раконра гнить в зеленых чащах. Красные реки живой смерти, горящие деревья. Невиданные, мучительные ужасы! Земля трясется и содрогается, земля плюется камнем.
Нет, не дело лезть котам в дебри страшных лесов. Усинги возлюбили побережье – они научились изготавливать костяные крючки для ловли рыбы, и аккуратно обрабатывать камень вырезая его похожим на рыб. Усинги возлюбили море и легкую свободу светлых, прибрежных рощ. Годами коты удили рыбу, делили ухотничьи угодья и сражались между собой. Какие-то края неизбежно приходили в запустение, какие-то земли заселялись снова. Хороша была бы жизнь усингов даже на этой неприветливой земле, если бы однажды из лесов не вылезли чужие люди. Отвратительные. Бесшерстные. С усами на голове! Усинги ужаснулись, а потом рассвирепели согласно своей природе.

Не пытались они разговаривать с чужаками, не пытались наладить контакты, большие коты отправились на бой. Попутно, передрались друг с другом, кое-как замирились и бросились убивать чужаков.


Динь-динь говорил так:
- Если ты не видел Большое Синее, брат мой, то ты не видел жизнь вовсе! Представь себе, что ты видел огненных червей гор. Представь себе, что ты видел годы небесной тьмы. Видел, как в огне сгорели твои дети, как однажды во время землетрясения провалилась в трещину твоя самка. Это обычное. Это жизнь.
…Леса. Земля. Вздыбленная. Сухая. Каждый год кто-то неизбежно умирает. Но брат мой динь-динь!!! Большое Синее – это совсем другое, поверь мне, оно пахнет! Гнилью и чем-то восторженным. Там много чуждой странной пищи, жирной и калорийной. Над волнами реют толстые птицы. Их легко убить. Их белое мясо греет желудок. Разве Великий Динь, небесный брат всех братьев, не сотворил это место для нашего племени!?
Динь вздохнул:
- Однако иные мёртвые глупые, вечно отлученные от милости Динь так не думают. Они зовут себя У-к-щх-инги. Богомерзки на вид. Свирепы. Не пропускают нас к большому и Синему. Они убивают нас! Покрытые шерстью с ног до головы, неумные демоны редколесья. Четыре солнца назад они сожгли мою деревню, теперь над моей головой нет крыши. Брат мой. Я видел своими глазами как корчился в пламени и звал на помощь мой средний сы!. Вот его обугленный череп, потрогай же его своми усиками помяни моего доброго сына. Теперь, брат, ты приютил меня среди своих детей. Благослови тебя Динь, мой друг! В награду, я рассказал тебе эту интересную и хорошую историю, я ем за тебя первый кусок этого вкусного, сочного мяса, питая скромную надежду, что гнев вскипит в твоих костях.

Динь-динь расселились среди мрачных гор вольготно и широко. Трудолюбивые, упорные, динь умели терпеть годы мрака и лишений. Когда большие муравейники созданные из камня и подземной кости, начинали корчиться в клубах пламени, когда разъедал легкие мерзкий дым, динь-дини выжидали. Прятали от пожаров, сгорали в лавовых реках. Но динь-динь жили. Терпеливо пережидая года невзгод.
Когда огненный мрак сходил на нет, приходили годы мира, земля одаривала своих людей вкусными плодами и жирными птицами. Динь были счастливы. Племена динь-динь двигались вперед, желая познать новое и неоткрытое.
А потом динь встретились с усингами. А потом динь осознали, что проклятые котолюды заперли их в их в долине навечно! Не раз и не два, пытались говорить динь на языке усингов. Безумные коты не понимали. Не внимали устной речи, отвергали дары и желали лишь крови.
Динь-динь смутились. Враг попался какой-то нелогичный...

Океания.

Рассказ о хельге-глупельге, забравшемся на гнилое бревно и утонувшем вместе со своей семьей в пенном море, запомнят даже чайки. Вообще-то это не смешно. Но все таки забавно! Хельги не умеют плавать по волнам, но некоторые глупцы все же отправляются за море.

Смешно. Их влечет вперед эта, глупая…как быть она там? Вот! Жажда приключений. Изредка, они изобретают что-то напоминающее большое корыто, взбираются в это самое корыто и уходят вперед. Оседлые островитяне-хельги крутят пальцем у виска. Где это видано, чтобы уйти куда-то насовсем, с нашего теплого, лесистого, такого милого и домашнего острова. Смешно всё это!
Смешно было оседлым островитянам, хорошо было Нэфесу среди облаков. Он-то видел как расселяются его любимые дети: сотнями тонут, сотнями пропадают в безжалостной пасти моря, но все ж таки двигаются вперед.
Пронырливость хельгов привела этих неутомимых авантюристов на одинокий остров мрачных черняков.

Бледнокожие, красивые и гордые, черняки осмелились перечить хельгам. Дети Нэфеса, конечно, считали себя умнее всех. Хельги потребовали чернецов подчиниться – "теперь мы будет жить здесь хозяевами, жить как умнейшие среди вас, таков закон Нэфеса Безликого! Склонитесь же, черви!!!" Увы. Чернецы сопротивлялись. Чернецы даже осмелились прийти в лагерь хельгов и попытаться убить всех гостей. Конечно, атаку отбили – красивые чернецы весьма неумелы в искусстве войны, не то что истинные сыны Нэфеса! И все-таки…хельгов это задело. Понимаете ли…обидело даже как-то.

Обидело хельгов и уж конечно, унизило гордых ахеронцев, издревле называющих этот остров своим домом. Ахеронцы призадумались, крепко призадумались надо сказать, ведь они не умели сражаться как хельги. Ахеронцы испугались – неужели придется отдать свою родную землю заносчивым, скверным чужакам? Говорят, несколько племен даже отправились за море чтобы просить о помощи…Но все ведь знают, что у Мортиса плохой характер, - разве может кто-то спастить вреди вечных вод?


На западе Океании кипели невиданные страсти, а на востоке средь больших морей, сигларе мирно и тихо заселили свой остров. Не было большой крови, не было больших войн. Сигларе жили благословенно и хорошо. Где-то в Обители гибли люди, где-то умирали страшной смертью в лапах дикарей. Где-то, мучились тысячью сомнений. Но у сигларе все шло хорошо. За исключением одного. Остров оказался намного меньше чем казалось праотцам. Однажды племена повстречали странных чужаков динь-дон. Разорванные трупы повстречавшихся с динь-донгами, сгнили на солнце бесславно и быстро, динь-донги с радостью пожрали куски трупчины и укрепили костями сигларийцев свои хижины.
Но не это было худшей новостью для сигларе. Худшим открытием оказались размеры островка, - очень и очень маленькие размеры. Пищи и животных пока еще хватало, много было у сигларийца рабочего камня и древесины, но самые умные люди понимали – это ненадолго.
Динь-донги между тем усиленно размножались, и двигались вперед…

Карта.

крылатые горгульи - хамари
красные обелиски - хеши
костры - усуулы
красный лев - иберы
алмазы - люгеры
два черных скрещенных посоха - па
красные слоны - бхараты
черные башни - катийцы
черные шалаши - усинги
красные пирамиды - динь-динь
красные скрещенные сабли - сигларе
черный якорь - хельги
красный тотем - ахеронцы
--------------
НПС:
череп с костями - урлоки
белая рыба - акватоиды
белый вихрь - фоу
белая горгулья - дракканисы
белая овца - аязи
белые демоны - динь-донг

Гханы в ничтожестве своем вымерли, ибо были слишком несуразны и свирепы для этого мира, и вдобавок жестокий бог поселил их в горах без еды и воды. Кхрыыкты вымерли еще быстрее. Обитель вздохнула от облегчения. ЧТО ЭТО БЫЛО?!

Хороши прохладные леса! Полны пищей, мягки и приятны жирной землей под ногами! Это ли не лучшее место, чтобы строить Порядок?
Нет, не лучшее. Как не построишь из песка, не смоченного слюной, сота*, так не наведешь истинного Порядка там, где никогда не было Хаоса и Нужды. Потому поселил Нештек своих возлюбленных детей там, где поселил. В жаркой пустыне, а не прохладном лесу. У редких оазисов, а не у частых озер.
Жестокая пустыня - огромный храм Нештек. Потому что без Порядка и Дисциплины здесь не выжить.
Бог щедро одарил хешти и тем, и другим. Уже через столетия у каждого оазиса рос небольшой хив*, а в пустыне вокруг в радости труда суетились многочисленные работники. Народ Хеш покорил бесконечность песков и теперь спешно перекраивал ее под себя.
Но не все было гладко. Обсуждали пустынные царицы между собой, что делать с двумя вещами: с неспособностью оазисов прокормить новых хеш и с бледными убийцами, что объявились на юге и теперь яростно истребляют благословенный народ. И у каждой королевы каждого хива было свое мнение, и на досаду Нештек не было между ними единства в ответах.
Казалось, не будет певучим рассуждениям умов конца. Не будет и решения, не будет действия.
Но вот слово в спорах взял Голос, никем ранее не слышанный. И был тот Голос силен и незабываем, ласков и желанен, мудр и необъятен. Услышав его, почувствовали себя даже самые старые и мудрые царицы простыми хешти. И вот что он пропел:
- Я - Ньярлампотеп Первая. Я та, что третьей узрела мир. Я ушла в пустыню, как только у меня появилась преемница - ты, Тульменфик, ныне старейшая из цариц, я помню тебя младенцем, им ты для меня и осталась. Я жила там и лишь слушала ваши речи, но молчала. Теперь пришло время мне говорить, а вам - слушать.
Долго говорила Ньярлампотеп, Молчавшая Сотню Лет, и каждое слово ее лучилось мудростью, находя отклик в каждом разуме, что ее слушал. Решено было ей, что не нужно маленьким хивам нескольких цариц, и что лишние, в том числе новорожденные, должны будут с небольшой свитой отправиться обживать новые земли, что лежат на востоке. Восхитились старейшие царицы ее изобретательностью, и тут же отправили молодых навстречу новым жилищам для благословенного народа.
Лысых же бледных хищников Ньярлампотеп приказала истребить. Но на удивление всем воспротивился ей молодой, звонкий Голос из западных лесов, пробившийся сквозь одобрительный хор цариц южных земель. Дерзко заявил он, что могут они и не быть хищниками, не быть животными, и что, скорее всего, с ними можно договориться. Звали хозяйку того Голоса - Мимнолан, и чувствовалась в ней искренность. Что понравилось Ньрлампотеп. Узревшая Мир Третьей разрешила молодой царице оставить свой хив преемнице и, забрав самых сильных защитников из западных лесов, отправиться на первые в истории Хешти переговоры.

....

Долог и труден был путь сквозь пустыни для юной Мимнолан. Немало близких ей хешти умерло от жары и усталости, вознося носилки с ее телом на очередной раскаленный бархан. Мало помощи было ей и ее защитникам от пустынных хешти, чьи царицы не одобряли идею молодой выскочки.
Но вот покинула она четко размеченные границы последнего приграничного хива, и люди ее ступили на опасные земли хищников. Но были они не жалкими собирателями, высохшими от жары и никогда не державшими дубинку или копья в руках. Не были они ни женщинами, углубившимися в пустыню в поисках кореньев. Они были - воины, воинами родились, воинами умрут и воинами убьют. Не нужно им было даже ритмичных указов Мимнолан для того, чтобы десяток их действовал как один, а сотня - как десяток. В ногу шагают загорелые, широкоплечие бойцы; крепко сжимают их руки копья, вытесанные из деревьев далекого запада, стройна и ладна их стрекочущая песнь. Настороженно поводят усиками и блестят смертью в фасетчатых глазах. Их цель близка после столь долгого пути, и они скорее умрут, чем подведут свою царицу.
Долго ли ждала Мимнолан желанной встречи со смертоносными чужаками, неизвестно. Так же, как и то, сколько этих встреч все-таки было.
Но одним холодным пустынным утром ее отряд увидели прямо у самого лагеря налетчиков-хамари.

Жуткие, невиданные доселе, здоровые и вооруженные жукоголовые вышли прямо к жилищам!
Кто побежал, а кто взялся драться. Но твари были будто повсюду, и не было от них спасения. Мало кто остался на ногах, а те, что ноги унесли - унесли их в пески, притом без всяких вещей. Пустыня заберет их жизни лишь немного позже.
Но на удивление много живых осталось средь тех, кто не сбежал. И на еще большее удивление - не стали добивать их эти глупые жукоголовые твари. Ходят вокруг, стрекочат что-то, прямо-таки дают шанс сбежать. А вот, гляди, несут одного из своих, жирного какого, аж сам ходить не может! Что эти зверюги пустынные задумали?
- Мы задумали мир. - Голос прозвучал прямо в голове. Притом у всех. Удивленные пленные переглянулись: "Показалось?"
- Не показалось. Вы не будете больше нас убивать - а мы не начнем убивать вас. Я отпущу вас, если позовете свою Царицу сюда. Мы будем говорить о том, как наши народы станут жить без смерти между нами.

Ночь. На небольшом холме располагалась небольшая группа разномастых усингов.
- Похоже эта ночь не сулит нам ничего хорошего, - сказал обращаясь к товарищам высокий, атлетически сложенный серый кот, воинственного вида. Одно ухо у него было ополовинено, а на правой щеке красовался шрам нанесенный копьем.
Это был известный в узких кругах предводитель усингов из небольшого клана проживающего у горных цепей. Те к кому он обращался, были никем иным, как наспех собранным отрядом состоящим из смеси воинов, охотников и нескольких молодых усингов, которые лишь недавно вступили в совершеннолетие и получили свои истинные имена. Несколько лун назад охотники из прерий принесли весть о колоннах муравьиных людей, которые по всей видимости решили вновь испытать на себе ярость детей Раконра. Пока другие кланы, которым была послана эта весть готовятся и совещаются, Шагающий с Ветром, а именно так звали предводителя сидящих у костра, собрал верных себе последователей и направился на перехват этим муравьиным людям.
- Надо быть на чеку. Скорей всего эти гладкокожие попытаются вырваться к морю, в чем мы должны им помешать, - Шагающий с Ветром говорил тихо, держа уши на стороже, да поглядывая вокруг.
Старый воин, жизнь которого прошла в походах и битвах, считал что ночь предстояла бурная, полная тревог и опасности. Вперед он послал пару разведчиков, состоящего из опытного охотника Хитрого Змея и его молодого брата - Воющего Кабана. Вершины горной гряды, тянущейся бесконечной цепью к западу от идущих усингов, выглядели хмуро. Над ними собрались грозовые тучи, окутывая все непроницаемой пеленой. Временами слышались раскаты грома. Прошло немного времени, когда на усингов обрушились потоки дождя. Но коты не обращали внимания на неудобства, стоически выдерживая потоки дождевой воды, стекающую струями по их мягкой шерсти и коже из разной дичи, которая служила им одеждой. Когда же дождь усилился, а молнии и гром стали частыми, группа котов немного спустилась с холма и укрылась под немного нависающими над землей камнями. Буря, казалось, только набирала обороты.

Где-то впереди от холма, на возвышенности стояло двое братьев усингов. Один был прожженным охотником, второй, младше его на четыре года, только начал свой путь. Оба, впрочем, были умелыми трапперами. Дождь, который обрушился им на головы, мало волновал разведчиков. Они не раз и не два бывали в худших условиях, когда готовились к охоте. А уж Воющему Кабану и вовсе не приходилось жаловаться. Во время его Великой Охоты, событие которое ознаменует переход усингов из отрочества во взрослую жизнь, после которого им дают истинные имена, на него обрушилась невиданная гроза с градом. В общем погодные условия мало волновали этих котов. Они лишь спрятались под насаждением вечнозеленых елей, которые защищали их от яростных порывов ветра.
- Ну что, Хитрый Змей, видишь что нибудь? - спросил молодой черный усинг, с блестящими зелеными глазами, вглядываясь в туманную мглу затопившую долину впереди.
- Пока ничего - ответил Змей.
Когда вспыхнула молния, можно было разглядеть, что у Хитрого Змея темно-серая шерсть и такие же блестящие зеленые глаза, как у его брата. Эти два усинга походили один на другого почти во всем. Разнился лишь незначительно цвет шерсти, да и то, что змей был немного выше, костлявые и шире в плечах.
- Я просто уверен, что вскоре тут должны показаться первые линии гладкокожих, просто обязаны. Другого пути в этих землях не найти, разве что обходить по восточным равнинами, где они будут как на ладони, - начал рассуждать Воющий Кабан, - и пусть только сунутся! Я им покажу какое на вкус копье Воющего Кабана! Я обязательно сделаю несколько насечек на своем древке!
Хитрый змей улыбнулся. Младший брат всегда грезил успехами старшего брата. И про насечки это он говорил о насечках, которые сделал сам Хитрый змей, после нескольких вылазок вместе Шагающим с ветром. Каждая насечка соответствовала жизни одного диня.
- У меня семь таких насечек и две раны, которые плохо заживают! - ответил своему брату Хитрый Змей, - Ты забываешь что зажатые в угол они опасны и дерутся как черти. Гляди в оба. Если Шагающий с Ветром прав, то без боя нам не обойтись. Как бы из охотников не превратиться в затравленную дичь.
Молодой усинг лишь фыркнул и уставился вперед, наблюдая за окружающей действительностью.
- Смотри! Что это? - Кабан ткнул пальцем вперед.
Голубой зизгаг молнии осветил окружающие земли. Сквозь пелену дождя стали видны контуры скал и лесов. Разные тучи самых разных форм и очертаний неслись по небу, спеша куда-то на запад. Раздался трескучим эхом раскат грома. Два брата, не обращая внимания на ливень дождя и завывающий ветер, выскочили из-под защищавших деревьев. На маленькой извивистой тропинке, тянущейся тоненькой струйкой немного дальше, появился словно призрак силуэт человека. На миг усингам показалось что там не один, а несколько этих людей. Коты бросились в атаку. Два копья, как одно, просвистели в воздухе и с характерным хрустом вошли в мягкое тело врага. Двое разведчиков тут же выхватили ножи, чтобы покончить с врагом при первом признаке сопротивления. Приблизившись к сраженному их копьями динь-диню, они начали рассматривать его. Это оказался юноша, с такой светлой кожей, что его можно было принять за того, кто окунулся в реку из молока. Сильно контрастировали с этой кожей черные, цвета земли, волосы сведенные в косу небольшим ободом. Одно копье вошло молодому динь-диню в плече, второе в ногу.
- Какой же он уродливый, Раконр упаси, - сказал Воющий Кабан и сплюнул.
Словно реагируя на слова молодого усинга, человек открыл глаза и бросил на обидчика яростный взгляд. У него были глаза, цвета ясного неба. Он сделал движение, пытаясь приподняться, но копья вошедшие в тело видимо причиняли слишком большую боль и мешали ему сконцетрироваться. Тем паче что черный кот схватился за то копье, что пронзило его ногу. Поняв что дело кончено, парень лишь с тоской огляделся вокруг.
- А у тебя орлиное зрение, брат! - похвалил младшего Змей, - Теперь пора вытащить копья и отвести этого молодца Шагающему с Ветром. Придержи его.
Раздавшийся вновь гром заглушил вскрики молодого парня. Охотники обыскали и разоружили молодого динь-динь, после чего связали и потащили к холму.

В это время, далеко на западе, на прибрежных равнинах росли и множились палатки и стоянки. Многие вожди со своими свитами прибыли в эти земли, по зову Сидящего Быка. Земли тут были просторные и сытные, обширные степи и луга позволяли кланам беспрепятственно охотиться и кормиться, пока другие представители вольного народа добирались сюда из дальних земель. Собирались вокруг шатров местного клана многие представители северных кланов усингов. Были тут и дюжие охотники из северных лесов, были тут и непревзойденные трапперы подгорных кланов, были тут порядком растолстевшие на фоне других кланы из побережий, промышляющие больше рыбной ловлей, чем охотой. Было много кланов. Больших и маленьких. Свирепых и мирных. Союзных и враждующих. Но сегодня они все спрятали копья и не шипели один на другого. Лишь пели задорные песни, покуривали трубки с слункой, танцевали у костров, да устраивали соревновательные бои. Последним победителем стал рыжий усинг из небольшого клана "Слушающих шелест". Когда солнце зашло, гулянки прекратились, а к восходу луны вернулись в свои шатры охотники с богатой добычей. Нынче Раконр был щедр и даровал своим детям много трофеев. С востока приходили тревожные вести, говорившие о странных перемещениях муравьиного народа вдоль границ кошачьих территорий. Именно угроза со стороны этого соседа заставила многих откликнуться на зов Сидящего Быка. Когда луна взошла высоко в небо, а ночь вступила в полноправное властвование, начался совет предводителей разных кланов. Представители клана Голые черепа кричали о том, что нужно трубить в рог и выступить на восток, чтобы проучить треклятых гладкокожих. Мокрые лапы же утверждали что все опасения ложны, а муравьи роются в своей земле как и прежде так что не нужно обращать внимания на недостойных. Кто-то то-ли из Серых хвостов, то-ли из Крадущихся в ночи, поднял их на смех, сказав что они по видимому боятся испортить свои красивые коготки. Представители Мокрых лап обиженно шипели, тогда как другие смеялись. Кто просто потешался удачной шутке, кто злорадствовал, а кто просто за компанию. Все споры и крики прекратились, когда поднялся Сидящий Бык. Вокруг большого костра, где проходила встреча, воцарилось молчание. Сидящий Бык был большим и старым котом. Его мраморная шерсть отблескивала от пламя, а его единственный карий глаз пристально смотрел на каждого пришедшего поочередно. Несмотря на возраст, тело у вождя было полно сил. Говорили что он одним ударом повалил самца ргрутто. Если кто и сомневался в его силе, ни у кого не доставало глупости высказать это в слух. Сила, мудрость и авторитет Сидящего Быка не оспаривались даже на далеком севере владений вольного народа.
- Мы сегодня собрались здесь не для того, чтобы обсуждать мелкие дела недостойных муравьев! - громко сказал Сидящий Бык. Многие усинги согласно закивали головами, - Мы вольный народ и никто не смеет угрожать нам. Мы идем туда, куда захотим, и берем то, что положено нам именем Раконра!
Эти слова вызвали ажиотаж и собрание начало в унисон выкрикивать "Хуг", клич который в данном случае обозначал одобрение. Когда голоса смолки, вождь вновь начал говорить.
- Слишком долго вольный народ скитался по просторам земли, дарованной нашим богом, убивая и ссорясь между собой. Слишком много было потрачено жизней, чтобы выяснить кто сильный, кто быстрый, кто мудрый. Грядут перемены и мы, избранный Раконром народ, должны встретить их во всеоружии. Пора зарыть топоры войны и объединиться! Никто не сомневается в силе Голых черепов. Никто не сравнится в хитрости с Мокрыми лапами. Нету никого выносливей Слушающих шелест. О мудрости шаманов из Диких дроздов ходят легенды. - каждый раз, когда называл доблесть клана, Бык давал каждому по маленькой ветке, когда он закончил раздавать всем ветки и расхваливать каждый клан он отошел к костру. - И все это лишь маленькая толика из того, что являет собой наш народ. Нам нет равных в силе. Никто не уследит за быстротой наших движений. Никому нас перехитрить. Но пока каждый сам за себя, мы как эти ветки, нас легко сломать! - в подтверждение этого Сидящий бык с легкостью сломал оставшуюся у него ветку. За ним это повторило несколько других усингов. Остальные пристально смотрели на вождя, пытаясь понять к чему он клонит. К вождю подбежала молодая кошка, вручив ему охапку этих веток, после чего скрылась в тенях шатров.
- Но только когда мы вместе, нас нельзя сломать! - в подтверждение этому он попробовал сломать охапку этих веток, но ничего не получилось. Он передал ее представителю клана Голых черепов и тот тоже попробовал сломать ее. Ничего не вышло. Сидящий бык довольно наблюдал за тем, как каждый представитель разных кланов поочередно пытался гнуть и выгибать эту охапку, но ни у кого не получалось сломать ее.
- Мы должны объединиться и взять судьбу этого мира в свои руки! Только вместе у нас есть будущее! - громко рявкнул Сидящий Бык и усинги принялись кричать его имя.
- ДОВОЛЬНО! - внезапный крик заставил всех замолчать. Вперед вышел молодой кот, у которого половина лица была изуродована ужасными шрамами от ожогов. - Дайте мне ту охапку! - рявкнул он, после чего молодой белый усинг быстро принес ему ветки. Дышащий Огнем, а так звали усинга с ужасным шрамом, взял охапку и приложив ее к колену натужился. Сначала ветки не поддавались и Сидящий Бык довольно улыбался, а где-то на задних рядах собрания принялись шептать самые нетерпеливые. Но вот послышался треск и охапка веток рассыпалась. Ветки были сломаны.
- На каждого найдется управа, старик, - ехидно сказал Дышащий Огнем и бросил оставшиеся у него в руках ветки к ногам вождя, после чего развернулся и ушел. К Сидящему Быку тот же час подбежал молодой черный кот и что-то шепнул ему, но вождь отрицательно покачал головой и отослал его прочь. Собрание усингов тем временем шепталось и разговаривало. Все обсуждали случившиеся. Первым встал представитель Слушающих шелест:
- Сидящий Бык прав. Нам пора забыть распри и примириться!
За ним следом вторил представитель Голых черепов добавив:
- Сидящий Бык мудр, а Дышащий Огнем ему завидует. Пускай он убирается в свои прерии и не высовывает оттуда носа. Если надо, вольный народ сломит и его грязный клан! Увидим тогда, какую управу он найдет на НАШУ ОХАПКУ КЛАНОВ!
Поднялся вой и крики. Усинги один за другим выкрикивали имя Сидящего Быка и обещали ему свои копья и добычу. Многие молодые охотники тут же присягнули стереть с лица земли всех врагов объединенного вольного народа. Многие кланы выразили согласие с идеей и пообещали свою поддержку. Многие кланы ушли вслед за Дышащим Огнем, но еще больше осталось выразить свою поддержку. Сидящий бык довольно улыбался. Впереди усингов ждало много свершений и великие дела в эти темные времена.

Дза танцевала в круге из трупов, бился о бёдра прекраснейшей пояс, изукрашенный черепами младенцев и нерождённых, весело гремели браслеты из фаланг пальцев женщин и в такт ему отзывалось ожерелье из клыков мужчин... "Как посмели эти ничтожные прийти в наши земли?! Как посмели поднять руку на избранный народ, пролить нашу кровь?!!" Каждое движения девушки - песнь ненависти и скорби, обещание. Молитва из глубин сердца! Яростный страстный танец, равно возбуждающий и внушающий страх, продолжается и длинные чёрные волосы оплетают девушку словно саван Мортис: - "Не люди, но звери и как на опасных зверей охотиться на них нужно! Сильны они как войны, но и сильнейший воин беспомощен против яда или внезапной атаки! Тот кто мог бы стать сильнейшим - беспомощен пока дитя!" - Много хитростей выучила девушка с тех пор, как проклятые пришельцы убили её отца, много собрала трофеев, но ненависть и желание защитить свой народ лишь сильнее горела в её сердце. Однако сильны и хитры чужеземные звери, неохотно расстаются с жизнью: дорогую цену заплатила Дза за месть по отцу - выследили чужеземцы остатки её племени, предали лютой смерти. Потому сейчас танцевала девушка среди пепелища, в кольце из трупов свой танец скорби, молитву по мести. Танцевала день, ночь, затем ещё дважды по столько, а затем пала замертво... Звери и птицы охотчие до падали пришли на пир, но никто из них не коснулся тела Дза, а когда пришла ночь она встала как живая. Дза встала как живая, но отныне не была она живой - сердце её не билось, дыхание не ласкало губ, пища не радовала нёбо и лишена она была радости материнства. В обмен мудрость Смерти и Жизни даровал ей Мортис, силу двадцати мужчин, остроту чувств, грацию и скорость большую чем у любого зверя. Не мёртвой плоти не страшны были ни яды, ни болезни - даже раны, что могли убить сильнейших воинов выдерживала она с лёгкостью и исцелялась на глазах...


Гневом пылал народ Ахерона, унижение испытав жаждали они мести. Со всего острова стекались вожди на Большой Совет, чтобы принять решение:

- "Война!" - Кричал Ту Раман, встав в центр круга из костров. Самый молодой из вождей отличался горячим сердцем: - "Встанем все вместе, плечом к плечу и уничтожим проклятых чужеземцев!" - Правда была в этих словах - больше было ахеронцев и коли они объединятся то не один, не два и даже не три война встанут против единственного врага... Но сколько прольётся крови избранного народа, если просто атаковать врага?

- "Не война, но охота." - Хищно улыбнулся Тот Амон, славный воин, умелый охотник, мудрый вождь - каждому известно было его имя: - "Незачем воевать против этого зверья - будем нападать внезапно и без жалости. Будем убивать самок и детёнышей, ставить засады и ловушки, приманивать к их лагерям хищников, травить плоды и отгонять добычу" - И в этих словах была правда - много ли навоюешь против тех, кто не стремится воевать? Кто бьёт в спину, травит воду и пищу, растворяется в ночи? Особенно если врагов так много, что они могут действовать круглые сутки и со всех направлений? Хороший план, и многие с этим были согласны... Многие, но не те, чьи клановые земли лежали вблизи от земель врага - всем было понятно на ком попытаются отыграться пришельцы.

Много ещё было сказано на совете, но решения, что устроило бы всех так и не нашлось.

- "Прежде чем воевать, нам нужно стать народом." - Прервал разгорающийся спор мелодичный женский голос, а вслед за этим в круг костров вошла девушка с необычайно бледной кожей и голубыми глазами - лишь немногие узнали в ней дочь покойного вождя Ану Раа - прекрасную Дза. Впрочем, даже те, кто не узнал быстро успокоились - если бы женщина хотела причинить зло, это было бы уже сделано. В конце концов, смогла же она пройти сквозь кольцо охраны, что окружила место встречи вождей. Дева же продолжала: - "Много ахеронцев, но каждое племя соперник другому. Нет единства в избранном народе и потому убивают нас чужаки." - Никто не желал открыто перечить странной девы, но многие пребывали в сомнениях, а другие едва скрывали своё возмущение поведением выскочки. Лишь тягучий липкий страх, что появлялся когда они смотрели в немигающие глаза немёртвой сдерживал их, заставлял слушать...

На берегу той самой полноводной реки, берущей начало где-то среди вершин северных гор, имевшей множество различных имен, но считающейся колыбелью всего великого рода люгеров, встретилось шестеро представителей самых крупных племен крылатых людей. Над расой миролюбивых детей Селестии нависла угроза со стороны диких западных варваров, не знающих пощады и сметающих все на своем пути. Настало время принимать меры. Но какие? Это был канун дня летнего солнцестояния - самая короткая ночь года. Праздник почитаемый всеми племенами рода люгеров. Но не до развлечений было этим шестерым, что собрались сейчас на берегу под старым раскидистым деревом с огромным дуплом, из которого лился яркий свет, испускаемый колонией люмосов и позволяющий прекрасно рассмотреть малейшие черты лица каждого из собравшихся.
- По-моему, здесь все предельно ясно, - твердо заявил голубокрылый охотник западного племени. - Надо собрать все наши силы и ударить! Ударить, пока иберы не готовы!
- Это не правильно, - опытный рыбак прервал пламенную речь своего товарища. - Селестия не одобрит такого поступка. У люгеров могут возникнуть проблемы.
- Проблемы? - недовольно отмахнулся охотник. - А сейчас у нас, по-твоему, нет проблем? Я даже не знаю, что может быть хуже этого нашествия.
- Но ведь они уже остановились, - заметил молодой розовокрылый собиратель. - Они просто сдались - поняли, что нас так легко, как им хотелось, не взять.
- Остановились? - голубокрылый был не поколебим. - Да, но я уверен, что лишь для того, чтобы подтянуть новых воинов. Надо действовать, пока не поздно!
- Знаешь, я с тобой согласен, - отозвался оранжевокрылый собиратель. - Мы больше не можем терпеть такого отношения.
- Сомневаюсь, что мои соплеменники пойдут на такой шаг, - вступила в разговор белокрылая ремесленица, единственная женщина на этом собрании. - Это грозит гибелью сотен из нас.
- Ох, ну как же вы не понимаете! - голубые крылья охотника дрогнули. - У нас просто напросто может не быть другого шанса! Соберем всех своих лучших воинов и нанесем решающий удар, пока иберы не достаточно сильны! Поймите же меня, я не для себя этого хочу!
- Селестия бы не не одобрила, - снова заговорил рыбак. - Она может наказать нас засухой, как это было в позапрошлом году. Не стоит сердить Селестию.
- Селестия, Селестия... Плевать я хотел на такую Селестию! - разозлился охотник и крылья за его спиной распахнулись во всю ширину. - Надо срочно организовать совместный удар, пока эти варвары не очухались! А Селестия, если ей это не нравиться пусть поцелует меня в...
- Не смей! - испуганно воскликнул желтокрылый собиратель, который до этого не промолвил не слова. - Не смей оскорблять Селестию! Мы ведь ей стольким обязаны! Она ведь любит всех нас! Что, если она тебя услышит?
- Любит? - усмехнулся голубокрылый. - Если бы она нас любила, разве бросила бы на растерзание этим варварам. И я вообще сомневаюсь, что она слышит кого-нибудь, кроме себя любимой! Да, будь я...
Но договорить разгоряченный охотник не успел. Внезапно, без всякой видимой причины, посреди реки взметнулся в небо высокий водяной столб. Шестеро люгеров с ужасом отскочили прочь от берега. За пару мгновений столб схлынул, оставив на своем месте фантастической красоты существо - аликорна. Это была стройная и сильная лошадь более двух метров высотой с крыльями и одним единственным длинным рогом на лбу. Тело аликорна, словно было сделано из какого-то голубого кристалла, и к тому же испускало легкое сияние. Аликорн стоял на гладкой поверхности воды, словно под его копытами была вовсе не жидкость, а твердая каменная поверхность. Существо медленно повернуло голову в сторону испуганных люгеров. Пару секунд, пока они вот так смотрели друг на друга, царила полная тишина, нарушаемая, разве что, жужжанием люмосов в своем дупле. Затем аликорн вдруг заговорил:
- Селестия все прекрасно слышала, - это был мягкий женский голос, звучавший тихо и спокойно. - Именно поэтому я здесь.
- Я же предупреждал, - едва слышно прошептал желтокрылый люгер.
- Ах, простите, простите меня, - голубокрылый охотник пал ниц перед аликорном. - Это только моя вина.
- Не бойтесь, - проговорил аликорн. - Как уже было правильно сказано, Селестия любит всех своих детей, не смотря ни на что. Но и в твоих словах звучала мудрость. Вам, правда, настал черед объединиться, но не ради войны, а ради красоты. И моя задача помочь вам.
Аликорн ударил копытом по воде и на берег посыпались брызги, оставив после себя на суше шесть идеально круглых, как капли воды, драгоценных камней размером с грецкий орех: сапфир, изумруд, рубин, алмаз, топаз и аметист.
- Возьмите их, - вновь заговорил аликорн. - Они будут свидетельством нашей встречи. Идите и объедините всех люгеров вместе. Это будет первым шагом к наступлению гармонии. О иберах же можете не беспокоиться они не станут вас тревожить - Селестия это проконтролирует.
Закончив свою речь, аликорн оттолкнулся от поверхности реки и взлетел в небо. Он очень быстро удалялся вскоре совсем потерялся на фоне звездного неба. И с тех пор река эта носит признанное всеми племенами имя Аликорна.

Тихо и покойно текла себе зеленая жизнь фоу. Охоты и совместные посиделки у костра, ночной сон и бесконечное кочевье. Дружелюбные рощи и солнечные поляны. Мало о чем задумывались фоу. Мало о чем переговаривались в своих мыслях, при помощи телепатии. Это где-то там, на краю мира сражались и гибли другие народы. Фоу не ведали войн. Фоу даже не знали о том, что может быть как-то иначе.

Пришло время изменить тихое бытие этих разнесчастных Фоу.

И пришли к фоу Медиаторы. Точнее, они вначале были просто фоу. Может быть их разум был чуть сильнее, чем у других. Может быть, чуть более открыт. И однажды они узрели ЕГО. Он бы велик, могуч и мудр. И прониклись Медиаторы его мудростью и позволили ЕГО голосу звучать у себя в голове. И вскоре стали они терять себя, ибо редкий разум может вместить в себе ЕГО мудрость и не потерять свою. Но когда сливаешься с божеством, сам становишься божеством, а что может быть лучше этого?

Вскоре медиаторы стали чувствовать друг друга и, влекомые волей ЕГО собрались они в одном месте, и пришли с ними фоу, которые тоже хотели узнать, что открылось медиаторам.

И собралось народу больше, чем собиралось когда-либо. И открыли фоу свой разум и через Медиаторов смогли увидеть тень величия ЕГО. И был единый вопль тысячи немых глоток и повалились на колени все фоу, и только медиаторы остались стоять гордо задрав голову, ибо они в тот миг сами были ИМ и его волею.

Так пришел Оверсир к фоу и дал им то, что не доставало этой расе - смысл существования. И построили на месте сбора фоу город, чтобы собираться там раз в год и узнавать что им делать дальше. А т.к. Оверсир не мог да и не хотел по каждой мелоче ответ давать, то частенько медиаторы что-то от себя добавляли. И вскоре целая каста возникла, которая жила только тем, что приказы отдавала. Конечно, никакой диспотией тут и не пахло, ибо что может один разум, даже усиленный мудростью медиатора, против сотен других. Но какие-то решения, особенно полезные, уже могли быть приняты, а после принятия воплощаться в жизнь.

Медиаторы построили город гармонии на берегу теплого моря, в котором и поселились. А сами принялись планомерно заселять южные и западные равнины, расходясь широким кругом от новопостроенного города.

Вестий любил мазать свое тщедушное тело верблюжьим жиром, мазать себя жиром - это развлечение и отдых, который для химари-бая являлся грехом и непозволительной роскошью. Поэтому у него был специальный слуга, который бегал за ним с бурдюком жира и смазывал его кожу пока тот занимался важными делами. А дел было много. Вестий был одним из самых влиятельных баев этих земель. А баев здесь было много. Продажа жучиных потрохов оказалась золотой жилой. Южные химари, в земли которых жукоголовые никогда не заглядывали меняли ингредиенты на соль, древесину, копья и наконечники. Один из его слуг недавно выяснил, что с помощью желчи этих существ можно красить мех и на следующий же день любимые соседи получили ворох зеленых шкур нового безумно опасного и редкого горного хищника.
Сначала Вестий и его люди странствовали по пустошам, но скоро, сделка за сделкой он нажил столько добра, что унести его не представлялось возможным. Тогда он вместе со слугами ушел к горам, где можно было найти камней в изобилии и построил каменное жилище. Но торговля в доме шла хуже и тогда он решил привлечь сюда других химари. Грибная вода каждому, кто придет на порог его дома, самый выгодный обмен и самая добродушная улыбка острых зубов. Жилище находилось на краю территорий по которым расселялся его народ и он уговаривал других химари остаться здесь потому что "дыша горным воздухам вы разменяете шесть десятков, как Самум разменивает лежебок", потому что "вам всегда будет чем заняться, ведь вокруг столько камня, а впереди неисследованные земли", потому что "зеленошкурый хищник обитает именно в этих местах".
Всеми правдами и не правдами, но Вестий привлек народ. На простыми химари пришли и баи, сейчас поселение насчитывало много около двадцати богатых семей со слугами, а бедных жителей никто даже считать не пытался. Именно здесь химари научились поднимать руки выражая согласие. Ни один вождь не мог удержаться у власти достаточно долго, химари были слишком себялюбивы, однако им идеально подошел вариант собраний на которых каждый мог высказаться по очереди, а в знак одобрения слушатели поднимали руки. Естественно слуги поднимали руки вместе со своими хозяевами. А кто собрал больше рук, тот и принимал окончательное решение, для рассмотрения которого они собирались. Надо заметить, что химари очень ценили свое время, поэтому собрания были быстрыми и разговоры были исключительно по делу. Вот и теперь за какой-то час было решено укреплять практику совместного проживания, основать здесь свободный город, завоевать благосклонность Червя, позвав жрецов, и благосклонность Самума развив обмен и накапливая богатства. Предложения обезопасить себя баи отложили на потом, считая, что пока это может отпугнуть стекающихся сюда химари. Так же среди узкого круга основателей города было решено пустить слух о несметных богатствах на северо-западе, чтобы шедшие через их город путешественники выменивали свои вещи на те, что пригодятся в дороге.
***
Тем временем на юго-востоке происходили не менее захватывающие и важные события. Караван с верблюжьим жиром шел по границе расселения своего народа. Такой маршрут был выбран не случайно. Охотники рассчитывали разнообразить свою добычу и жучиными потрошками. Однако все сложилось не очень хорошо. Жуки в этот раз были организованнее чем обычно. Самые жадные охотники погибли первыми. Самые умные охотники первыми пустились в бегство. В итоге со своими пожитками остались только несколько баев и жрец со своими учениками, молодыми худосочными подростками.
К удивлению всех оставшихся их не стали резать и рвать на кусочки, а попытались заключить договор о мире. Хитрый бай воспринял это как удобный момент для того, чтобы провести контратаку, однако бойцов у него уже не было, по-этому пошушукавшись со жрецом, они придумали другой коварный план.
- Мы не можем ответствовать за все племена разом, - молвил жрец, однако мы можем позвать того, кто справится с этим, - он вытолкнул вперед напуганного ученика с бубном и колотушкой, который начал прыгать по кругу попеременно ударяя колотушкой то по бубну, то по песку. происходило это действо примерно час и вызыватель уже готов был упасть в обморок от тяжелого труда и горячего солнца, как вдруг земля начала отвечать на его удары толчками и протяжным гудением. Дело было сделано. Гул и дрожь все нарастали и вскоре это стало похожим на настоящее землетрясение. На апогее всего шума неожиданно все стихло, а потом с грохотом вздымая фонтаны песка между двумя группами парламентеров из земли вылез гигантский песчаный червь. Его тело поднималось над песком на целых тридцать метров. Ширина его достигала восьми, что намекало на то, что большая его часть все еще находится под землей. Шкура его была прочнее камня, а пасть такая большая, что проглотить он мог целого слонопотама со всеми наездниками.
Бай возрадовался, что Червь Путешествующий в Грохоте, Отец Червей, Неподвластный Самуму сейчас проглотит всех врагов, однако он придвинув свою пасть к жукоголовым начал проговорил глубоким но негромким голосом.
- Я ответствующий за эти пески и за неразумных детей, которые их населяют. Я прошу прощения, что в глупости своей и обращенности только к насущным проблемам не разглядели они искры разума в вас. Отныне мы не будем нападать на вас и расселяться на запад. А пойдем на восток. Я сделаю первый шаг, чтобы наши народы начали понимать друг друга, а химари нашли этот союз выгодным. Те химари которых ты видишь отныне и навсегда будут жить в ваших землях, они будут учить вас языку, а вы будите учить их своему. Со временем они найдут чем могут торговать нашим народам, что будет выгодно обоим. Таково мое слово.

- У меня есть мечта, - начал молодой вождь Бу-динь, но, выдержав паузу и собрав на себе напряжённые взгляды коммуны, решил, что разумнее сейчас говорить не о равенстве Многорукого и Пушистого (в такой исторический момент за эти слова могут и усы оборвать, откровение Бога там или нет), а о какой-нибудь другой мечте. Например, о той, которая сейчас в энергии лиц и биении сердец собравшейся коммуны. О Большом Синем. А о союзе всех народов на земле лучше сказать потом. Лет через двести-триста. От начала следующего эона.

- У меня есть мечта вдохнуть морской ветер и умереть, слыша крики белых птиц и видя, как мои дети поднимают паруса, чтобы устремиться к новым берегам.

Получилось вдруг хорошо и складно, Бу-динь выдохнул. Он не был опытным вождём. Да и вообще это его первая жизнь, в ней всё наощупь, на чутьё усов, всё наобум. Но динь-динь слушают его, а он сверхъестественно чует все их силы и слабости. Тревоги и чаяния. Видит насквозь своё племя. Свою большую семью. Некоторые даже думают, что он колдун. Он юн, но в этом крепком ростке - сила и упорство великого лидера. Не сломили бы ветры сейчас, молятся старики. Дали бы расправить плечи. Встать на ноги.

- Вчера мне было видение, - говорит Бу-динь и не врёт. - Динь явился ко мне и прямо указал на то, что делать и как жить. Где в нашей судьбе лево, где право. Что хорошо, а что плохо. Как должно и как не подобает. Его заветы я запишу потом - он повелел спешить. Сейчас - а не когда-нибудь! - мы должны выйти к Мо-Рю.

Бу-динь попробовал новое слово на вкус. Терпкое и полное тайн, как забродивший сок винограда из тёплых долин.

- Так он назвал Большое Синее. И не родился ещё тот усинг, который нас остановит! Видит Динь и предки, глядящие на нас с кромки Красной Горы: не мы начали эту войну, но закончить её - наше дело.

Тишина бывает мёртвой и тяжёлой. Но также она бывает возвышенной и живой. Нет страха и нет желания цепляться за старое. Лезть в дымную нору. Надежда и мужество уставшего отступать человека читаются в лицах народа динь-динь от мала до велика.

- Нет больше среди нас ни слабого, ни увечного, ни труса. С этого дня все мы герои. Мы дойдём. Или мы перестанем дышать.

Кочевавшим в пустыне разрозненными племенами усуулам, на сытном берегу моря ныне живётся сытно и привольно, и стойбища у них теперь постоянные, а самое большое стойбище, самое известное зовётся Нгалассулла.
Даже не стойбище это, с хлипкии навесами из шкур, а самый настоящий город в котором каждый уссул если не был, то мечтает побывать, а если не мечтает то дурак, потому что именно в Нганассулле стоит храм Змея, храм Повелителя Времени, храм Усуу.
Каждый уссул хочет принести туда яйцо удава, запечь его и съесть. Конечно, каждый усуул таки яиц за жизнь съедает немерянное множество, но это яйцо самое важное, оно сделает сделает мальчика мужчиной, а мужчину — посвящённым в таайны Усуу. А кто больше всех яиц съел, (а есть их можно только по одному и на рассвете), тот, соответственно, Самый Посвящённый и когда он говорит, что надо что-то сделать обычно это делают. Вот сейчас он сказал, что одной Нгалассуллы мало, что надо две и много южнее теперь будет вторая (так и называется, Баяссулла), потому что море там не менее сытное и ласковое, а от урлоков надо свои земли защищать, чем его жители и займутся.

Есть кстати ещё, третий город, в пустыне, зовётся Омманау, там жители пустыни, гор и Саххавы всегда могут обменяться тем или иным товаром, а особенно хорошо это место тем, что и жену себе выменять можно. Тоже в любой день.

Там, в Омманау, и родился, кстати, Бомга, придумавший сгибать палку и пускать с её помощью стрелы далеко-далеко. Приживётся ли его новшество, запомнят ли потомки его имя, знает один лишь Усуу.

Где-то в Обители в этот час заключались первые договоры, где-то возникали союзы племен, а где-то горячий песок жадно пил кровь тех, кто оказался недостаточно удачлив или проворен. Многое происходило в этот час в мире, но двоим, нежившимся сейчас на берегу великого озера Стагнум, до всего этого не было никакого дела. Бушевавшая еще минуту назад буря улеглась, и пара тихонько лежала на мягком лесном мху, наслаждаясь ночной прохладой, приятно освежавшей разгоряченные тела. Тихий шелест волн убаюкивал, а вид звездного неба и поднимавшихся вдалеке отрогов Неизвестных Гор вызывал некое странное щемящее чувство, от которого хотелось одновременно петь, выть и говорить как-то по-странному, непонятно и чуждо сигларийскому уху, необычно изменяя порядок и произношение слов. Возможно, нечто похожее на эту странную манеру речи в будущем назовут стихами. Одним словом, парочке было хорошо.
Вскоре, однако, женщине надоело просто так валяться на земле, и она вернулась к прерванному ранее спору.
- И все равно, Рутус, я не понимаю, зачем тебе эта блажь? У нас есть наши стоянки, а у других племен есть их собственные. И нам и им этого достаточно. А если ты думаешь, что тебя начнут уважать просто потому, что у твоих людей есть этот, как его... рогод, то ты еще безумнее своего отца!
- Город, Мита - со вздохом поправил свою спутницу названный Рутусом - Я назову это городом.
- Да хоть дорогом его назови - воинственно фыркнула Мита - ничего не изменится! Остальные вожди никогда не позволят тебе сманивать их людей. Тот же Лигур...
- Лигуру сейчас хватает своих проблем с этими чужаками - перебил ее мужчина, в который раз ловя себя на том, что ему куда больше нравится перебирать волосы своей женщины когда они только что омыты водами великого озера, в них не копошатся сотни лесных насекомых и они не пахнут костром, давленными личинками и Алькувир знает еще чем из того богатого арсенала всякой всячины, которую женщины племени втирали в свою кожу и волосы. Он был большим извращенцем для своего времени, этот Рутус. - да и что он сделает? Запретит своим людям ходить куда им вздумается? Ха!
Мита досадливо прикусила язычок: ее уели. Любому вождю, собравшемуся наложить на свое племя какие-то ограничения, следовало запастись чертовски серьезными обоснованиями для этого поступка. Иначе свободолюбивые сигларе очень скоро стали бы обращать на его слова не больше внимания, чем на комариный писк. Но женщина не собиралась сдаваться:
- Все равно, твоя идея не стоит и кучки кореньев из вечерней похлебки. Пусть сейчас ты убедил всех, что этот твой город - это очень хорошо, но когда они поймут, что никто от этого лучше жить не станет, и в историях у племенных костров про них не обмолвятся ни словом, они живо вспомнят свои натруженные спины и напомнят тебе, что ты даже не вождь, а всего лишь сын вождя, и правишь только потому, что твой отец считает себя большим лучиком великого солнца.
- Замолчи, женщина, и не болтай о том, чего не понимаешь! - с удивившей его самого горячностью рявкнул вскочивший Рутус. Удивленная и испуганная Мита чисто рефлекторно сжалась в комочек, чтоб не вызвать еще одной вспышки гнева избравшего ее, а сын вождя успокоился и продолжил: - Вы все почему-то считаете, что вождь должен постоянно стремиться контролировать как можно больше человек и всячески подавлять их попытки стать менее зависимыми. Что за блажь! Уходя из этого города, сигларе будут знать, что вернутся сюда после своих странствий, ведь именно здесь будет больше всего ушей, готовых выслушать их истории, больше всего людей, с которыми можно отправиться в новое путешествие, а если Марлу и его ученикам удастся их задумка...
- Марлу?! - завопила женщина, бросаясь на своего собеседника и вместе с ним вновь падая наземь - хватит! Ты мне уже все уши прожужжал - Марл то, Марл это! Днем занимайтесь всеми этими вашими мужскими задумками и планами, а сейчас ты мой. И я не хочу слышать ни про какие Марловы идеи!
Руфус хотел было возмутиться и сказать, что женщина ведет себя неподобающе и вообще-то не должна ему прекословить, но губы Миты нашли его раньше...

***
А в это же время на северной оконечности острова сигларе молодой охотник Юлиус в отчаянии упал на колени и громко зарыдал, ничуть не стыдясь других вернувшихся с ним людей. Впрочем, в горе своем он был не одинок - почти никто из охотников не скрывал слез отчаяния. Десять дней провели они вдали от родной стоянки, десять дней выслеживали диких свиней и добывали вкуснейшее мясо, а теперь вернулись на пепелище - мерзостные динь-доны не желали жить в мире и регулярно устраивали набеги на разрозненные племена избранного Алькувиром народа. Пожалуй, впервые в жизни Юлиусу захотелось, чтоб у них был какой-то общий вождь, к которому можно было бы прийти с жалобой и который мог бы защитить своих людей. Но чего нет, того нет.
- Мы должны - начал охотник, но голос его прервался. Мужчина конвульсивно сглотнул и еще раз взглянул на то, что осталось от его хижины - Мы должны рассказать другим племенам об этом вероломстве. И мы должны узнать про этих убийц все: где их стоянка, много ли их, чем живут и каким богам поклоняются. Мы узнаем все их слабости и расскажем о них нашим вождям. Только так мы сможем отомстить за своих близких. Только тогда они смогут упокоиться с миром.

Дум-дум-дум.. дум-дум-дум..
Били огромные барабаны, предвещая великий совет мудрейших.. сквозь густые заросли, выросшие тут как будто за одну ночь, к огромной сводчатой пещере, выбитой в скале многими годами ветров, пробирались десятки гномиков.. избранных народом за свою великую мудрость.
Совет проходивший раз в пять лет, в этот раз был созван вне плана, уже пришедшие искали в лицах друга друга причину этого, но тот тут то там все же проскальзывали возгласы:
- Предсказание..
- Гило повержен..
Последние Катийцы прибыли в пещеру, и собрались в круг пред тотемом Кутоку, и бой барабанов затих.. еще несколько секунд отдаваясь эхом в сводах пещеры..
- Кутоку, мудрейший из нас, приветствуем тебя, не серчай что будим тебя столь рано, но свершилось предсказанное, один из твоего народа победил Гило, и его шкура теперь висит подле твоего тотема как дар..
Возле тотема и правда лежала огромная по размерам шкура тигра, на столь огромная что говоривший возле тотема ели сравним был с лапой этого зверя.
- Это величайший знак, который мы столь долго ждали, твой очи и уста средь нас, повелитель катийцев, несущий свет и тепло в наши сердца..
Мудрец закончил говорить и развернулся, чему последовали и остальные, в глубине пещеры стоял гордо держащий голову гном, он был молод, борода ели доходила до пояса, но массивное телосложение выдавало бравого и бесстрашного воина.. тяжелый взгляд выдавал рассудительность.. а гордый стан его волю..
- Совет всегда во главе наших племен.. согласишься ли ты бравый воин встать во главе совета, как предсказывалось?
Над советом нависло молчание, 30 пар глаз смотрело на него, дожидаясь ответа, все как один верили в то что было сказано до этого, этот гном должен был начать род кой прославится в веках.
- Мой народ может рассчитывать на меня, сейчас, завтра и во веки веков, Я Балисан отдаю всего себя во благо народа.
---------------------------------------------------

Верно ли было предсказанное или нет, будет известно лишь через года, но уже сейчас многие мудрецы с совета не разочаровались в своем решении. Первым же своим приказом Балисан призвал привести кланы к миру, и объединиться в единое королевство.. крепость и дух которого не сломит никто. В честь же данного события была заложена столица государства - Город Балд, город столь не похожий на все те поселения, которые привыкли видеть Катийцы, примкнув одной стороной к каменному своду скалы, с трех других сторон был окружен огромным частоколом, большие дома, с теплыми очагами, просторные улицы упирающиеся в центре в капище Кутоку. Гномики долго трудились чтобы построить столь радостное их взгляду место.. и были вознаграждены его теплом. В тот же год Балисан принял на вооружение охотников новое диковинное оружие, кое смастерил один из охотников - лук. Выстрел из лука сшибал птиц на расстоянии, убивал грозных тигров, не давая последним даже приблизиться. Катийцы еще с большим рвением начали вычищать земли вокруг своих поселений от хищных тварей, восславляя своего короля, как мудрейшего из них. В честь же столь дивного и эффективного оружия был собран Орден чьей главной целью стало развитие столь прекрасного инструмента.

Среди хельг никто не знает и не помнит как они здесь появились. Более того среди них и легенд таких не ходит. Можно конечно сказать, что это им просто не интересно(и надо сказать - несильно ошибетесь), но их появление на этом острове действительно не понятно сейчас и врят ли будет понято в будущем даже куда более развитыми существами.

*********

Однако это не важно. Важно то, что хельги, их отцы, деды и все предки жили на островах. Острова принадлежали им и только им и принадлежали всегда. Это знал каждый хельг. Многих из них манила далекая синяя даль. Многие из них отправлялись туда. Своими руками и ногами, держась за ствол дерева или придумывая и долго создавая совершенно непонятные вещи они уходили в никуда. Они не возвращались, но это не останавливало других. Вожди которые пытались остановить подобное очень быстро переставали быть вождями. Так продолжалось долгое время. Но однажды они поняли причину. Однажды они получили цель.

*********

Сбор вождей(уже тогда некоторые из них называли себя князьями) у храма Нэфесу начинался как обычно. Как обычно для хельгов - кто то другой от этого хаоса вероятно пришел бы в ужас. Вожди вели переговоры(на половину состоящие из ругани и драк) в целях улучшения положения - как своего собственного, так и своего племени. Союзники и враги во время таких переговоров могли десяток раз поменяться местами, а договоренности - так же много раз изменены. Это было в их крови, схожим образом поступали и все их предки. Вообще то большинство вождей ненавидело друг друга - но вот беда - на ежегодном сборе возле храма, под страхом гнева бога было запрещено убивать.
В прочем этот сбор отличался от других. Он не был проведен в срок, его созвали жрецы. И именно они прервали обычный ход дел. Жрецы привели хельга - никому не известного, но державшегося так, будто он был самим Нэфесом. Гордо он рассказал вождям, что был одним из тех, кто отправился в синюю даль, но он не умер. Синяя даль казалась бесконечной, но это было не так. Она закончилась, а за ней была земля. Свободная земля, наша земля, за синей далью, куда так стремились столь многие из нашего народа. Более того - он смог вернуться назад, вернуться чтобы принести весть и повести за собой остальных.
С новой силой грянули споры вождей. Не все хотели признать наглеца, не все ему верили. Но стремление в неизвестность было у хельгов в крови. Впервые они были действительно объедены общей целью. Конечно все случилось далеко не сразу, но спустя некоторое время от берегов остров отошло огромное количество "лодок" с хельгами. Вел их именно этот молодой хельг - Демер. А в истории он остался как Демер Исход, основатель рода Исхода.

*********

Кейн из рода Исхода считался странным с детства. Еще тогда он начал жаловаться на голоса в голове. Голоса были тихими и почти не различимыми, но отчетливо ощущаемыми. Хельги привычные к странностям не обратили особого внимания на это. Жрецы сказали что он отмечен Нэфесом и вскоре забыли о странной особенности сына князя. А остальные забыли еще быстрее. И только Кейн помнил. Он не мог не помнить. А голоса становились все отчетливее, казалось вот вот и он их услышит. Кейн рос достойным своего рода. Умелый, сильный и умный - настоящий образец будущего князя. И голоса со временем он начал слышать, они помогали ему, подсказывали, а несколько раз и вовсе спасали жизнь. Кейн научился доверять им. И вот однажды голоса начали советовать ему отправится за синюю даль, да не одному, а как его предок - со множеством хельгов. Он готовил поход долго и основательно. Были отобраны лучшие и самые верные воины, мужчины и женщины, не боящиеся никого и ничего, одержимые общей целью. Они отправились в новый Исход. И добрались до новых берегов. Не все конечно, но на удивление - многие(а разгадка проста - время отправления, направление и прочее было подсказано голосами). Вот только к их удивлению новая земля была не пустой. Она была населена отвратительными черными тварями - в добавок крайне наглыми. НАША земля. Кейн и его воины не могли стерпеть такого оскорбления. И не смотря на это Кейн щедро предложил черным служить его народу. Но те посмели отказаться, они посмели напасть на нас. Князь пришел в ярость. Все черные твари были уничтожены и еще долго продолжалась резня. И пусть среди самих хельгов тоже были потери, но врагов полегло куда больше. Некоторые хотели продолжить войну, но у Кейна были другие планы. На завоеванной земле он построил город. До того величия о котором говорили голоса было конечно все еще далеко, но тем не менее это был город. И назван он был Гронд.

Время шло, хельги все крепче укреплялись на берегу. Все лучше становились лодки, все надежнее связь между островами. Кейн завоевал уважение остальных князей, повторив подвиг своего предка. Спустя некоторое время, при поддержке жрецов и большей части князей он объявил себя Великим Князем и Голосом Нэфеса. Именно так советовали ему голоса. А еще позже, незадолго до смерти голоса наконец полностью объединились с его мыслями. Теперь Кейн понимал все происходящее. Он, как лучший из хельгов, был действительно выбран голосом и носителем воли Нэфеса на земле. Он вел за собой хельгов к величию, а за ним народ поведут его наследники.

А воины первые последовавшие за Кейном сформировали орден Первых. Лучшие воины, лучшие хельги, снаряженные лучшим оружием, всегда, во всех сражениях и авантюрах первые. Они оставили в истории народа отпечаток не меньший, чем сам Великий Князь.

Позже в летописях было написано, что в населенных Бхаратами было написано, что велением Прекрасной и Ужасной Богини в месте, выбранном благочестивыми жрецами в благословенный час был основан город Слона, названный именем Хастинапур. В городе был построен великолепный храм, а в нем лучшие из лучших зодчие воздвигли статую Богини, к ногам которой тотчас были вознесены жертвы.

Бхараты прониклись любовью и уважением к благородным животным - Слонопотамам, обитающих подле их жилищ и стали поклоняться им, как посланцам и любимцам своей богини.

Мудрый царь Бхишма, воссевший на престоле в городе Слона повелел не разорять земли докучливых северных соседей, и стараться жить с ними мирно...

Допишу, когда выздоровею

.