Обитель [DoW] | ходы игроков | Третье столетье. Гроза

Разразилась гроза над Обителью, посерело небо и горы вздрогнули. Испугался мир, ахнул, изменился. Застыл в бредовом кошмаре, жизнь народов своих выворачивая наизнанку…В этом году континенты трясло и выкручивало в судорогах смерти и нового рождения. Старый мир выгорал в огне, на глазах народов населявших щедрые земли Обители, нарождался Искривленный мир. Искаженный и тесный. Остались в прошлом бесконечные земли и неисследованные страны - навалилась теснота и первобытная жестокость.
...
Полуостров Мнар.

Урлоки восприняли появление большой Ма довольно оптимистично! Мамочку пытались убить всего раз двадцать или тридцать, и даже, по совести говоря покушения случались гораздо чаще, просто, урлоки в третьем веке еще не умели считать, поэтому число набегов осталось неизвестным.

Большая Мамочка, впрочем, сильно от этих покушений не расстраивалась – коричневое урлочье мясо конечно не деликатес, но за неимением лучшего…Большие черепа бунтарей пошли на украшения и предметы быта, тарелочки да разные там обереги. Многочисленные же истории о подвигах Мамочки, породили любовь в прожорливом, но не лишенном нежности сердце зеленокожих великанов:
«Эх-Ма! Уж мамочка-то знает толк в развлечениях! Ох-Ма, да она у нас та еще старушенция! Слыхали намедни, как она сожрала большого прожорливого вождя Бон-Бона. Ух!!! Она знает толк в развлечениях. Говорят, старшему сыну Бон Бона это не понравилось, он обозвал мамочку плохим словом, он обозвал ее тем что висит у него между ног. Изысканный диалог закончился в тот же час и Мамочка откусила у него голову прямо во время беседы. Ух, какая она у нас затейница! Ха-ха-ха!!!»

И действительно, большая мамочка знала толк в развлечениях! Во-первых она предложила создать большую уродливую стоянку Нуавурок: Вытоптанную, воняющую мочой и дерьмом поляну посреди леса с великолепным капищем Большому папочке - гигантский уродливый тотем закиданный кусками червивого мяса да урлочьего дерьма. То бишь, самым дорогим для сердца истинного сына урра-ла! Пищей, и переваренной же пищей извергнутой собственным живым телом.
Точно такую же красоту возвели на другом берегу гигантской глотки, обозвав Туавароком.
Мамочка повелела найти вторую соленую глотку и…Впрочем, до «и» дело так и не дошло. Во-первых, слишком уж сильно стал меняться мир – даже толстокожие урлоки это заприметили! Во-вторых, некоторые мятежники порешили, будто мамочка дает слишком много приказов за раз, порешив мамочку наказать. Чтобы не только наказать большую Ма, но и свою шкуру при себе сохранить – мятежники заселили на маленьком растительном островке, с увлечением принявшись нападать на проплывающие мимо лодки. Жрать-то там, вообще говоря, было совсем нечего окромя своего собрата Урлока. Поэтому мятежники без зазрения совести ели своих – без аппетита конечно, но за неимением лучшей пиши, как говорит народная урлочья поговорка: «Даже новорожденный сыночек волен сожрать свою мамочку».

Вообще то говоря, бунтари явно сошли с ума, ведь урлочатину будет жрать только дурак – коричневое, волокнистое мясо воняет рыбой и довольно безвкусное. Конечно, это тоже еда, но все же…еда еде рознь. Другое, дело, маленькие вкусные карлики-дагоны! Играть с дагончиками одно удовольствие, это даже младенцу известно: визжащие уродливые человечки бегают по кругу, бросаются в лужи и карабкаются на деревья в слепом страхе. Дагончиков легко истреблять. Весело и смешно. Точнее, раньше было легко и смешно…


В этом году, дагоны потеряли всякий стыд и решили изменить свой образ жизни! Во-первых они отстроили заграждение – большую кучу земли чтобы урлокам не слишком легко нападалось. Вот наглецы же! Во-вторых, в один из урлочьих набегов, когда гиганты сумели преодолеть вал и со всех ног побежали на лягушколюдов - дагоны выставили длинные копья, услаждая слух предсмертными воплями своих врагов угодивших в ловушку. Вооруженные легкими щитами, быстрые и прыткие (уж по сравнению с урлоками-то!) дагониты научились истреблять прожорливых гигантов, втыкая острые колья в жирные животы премерзких великанов*. Много жаболюдов погибало в этих сражениях, но выжившие научились использовать преимущества лесистой местности, научились прятаться среди деревьев, взбираться на ветви деревьев, а если нужно, то и прятаться в море, пережидая грозу и выставляя в болотистых местах засады. Проклятые жаболюды умели надолго задерживать дыхание и сливаться с местностью, становясь почти невидимыми в густых джунглях!

Конечно. Не каждому дагону нравилось такое положение вещей, иные старики шептались даже, что раньше было поспокойнее. Мол: «урлоки приходили, сжирали нас сколько нужно да убирались восвояси. Плохое это дело, драться с гигантами - не будет от этого никому добра!!!»
В конце-концов, ленивое старичьё даже выслало к Кутуулу миссию с требованием предоставить три выходных в неделю для блаженного безделья, и слегка поумерить свои амбиции. Мол, не всё же нам только прыгать да скакать вокруг тебя. Мир меняется, страшные грозы и шторма обрушиваются на наш родной полуостров Мнар. Нужны нам роскошные теплые пруды, нужны прекрасные храмы услаждающие взор, нужна роскошная еда, - а не эти вялые, мерзкие на вкус листья тасимы!
В общем, дагоны возжаждали большего. Утомленные многотрудной работой второго века – лягушколюды потребовали в третьем роскоши, вкусной еды и большого яркого счастья для всех. Дагоны пока еще не представляли что это такое, - то самое большое яркое счастье, но уж точно не физический труд. И не нудные, противные слуху приказы страшенного Кутуулу…


Так весело протекала жизнь дагонов да урлоков. А в горах, между тем, бородатые карлики копали глубокие шахты и пытались освоить глиноделие**. Был основан прекрасный город Куто, налажен хлипкий мир с отвратительными квакушами, разведаны новые земли.
Впервые в подгорном храме города Балда, был собран совет старейшин. Бородатые решили что пора бы двигаться дальше. Иные горлопанили, будто все это авантюра и не пристало катийцам слишком далеко отходить от своих древних гор! Другие, впрочем, порешили будто отсутсвие прогресса, прямой путь к неминуемому регрессу. Мало кто из вождей понял эти странные слова некоего достопочтимого вождя Дваргина Хитродума, но многие сумели уловить суть: Надо идти дальше.

Так в конце-концов и порешили. Зажарили на радостях жирного хрюкакрыса и щедро набили друг другу морды, от наплыва радостных чувств.
Славный то выдался пир – даже и через год приятно было о нем вспомнить бородатым вождям.
Однако…
…Через несколько лет гонцы вернулись с печальными и грустными известиями. Двигаться дальше некуда! Мир изменился. С одной стороны катийский народ заперло враждебное море, с другой стороны расплодились отвратительные квакуши. Гордые катийцы оказались в западне.

Западные Пустыни.

Нечто невиданное объявилось в пустынях!
Земля роскошной мокрой растительности, полная невиданных плодов и деревьев. Разумеется, все это выросло не в одну ночь – пальмам только предстояло окрепнуть, чтобы подарить в иных веках вкусные фрукты и раскидистую тень. Но то была щедрая, напоенная водой земля. Уж кто-то, а пронырливые хамарийские баи перспективу нюхом чуяли! То была жизнь, - жизнь, внезапно дарованная самой пустыней и великими пенными волнами.
В годы Великой Муки и тысячи смертей, горькое море, внезапно поглотило пески, обрушившись на окраинные племена хамарийцев чудовищными волнами и гневом. Много позднее, когда улеглись песчаные бури, когда перестала трястись земля, успокоенное море подарило хамарийцам зеленые, вечно великолепные земли.
Радостно устремились карлики и их жены, несчастные рабы и худосочные пленники в неведомую даль. Прекрасную зеленую землю, дружелюбно журчащую ручейками, изумрудно пламенеющую свежей растительностью. Но не тут было!

Прожорливые племена урлоков первыми сумели захватить великолепную страну. Хамарийцы пытались защищаться – но дело двигалось вяло. Урлоки сильнее и яростнее, один голодный урлок способен истребить десяток хилых карликов, разорвать на куски их жирных жен, и забрать с собой в плен рабов, чтобы съесть чуть-чуть позднее. Напрасно предлагали хамарийцы мен: жизнь рабов взамен своей собственной, предлагали даже святое – собственных изнеженных жен! Урлоки не понимали столь высоких материй. Невиданное дело! Огромные клыки несчастных тварей не делали различий между богатыми и бедными. Урлоки ели всех. Ели с чавканьем и аппетитом.

В эти трудные годы, общество хамари окончательно разделилось на аристократию и всех остальных. Сто жирнейших баев ведало делами работорговли и новоизученного искусства приручения пустынных червей.

Работорговля давно уже превратилась в нечто обыденное и необходимое, - ни один зажиточный хамари не мыслил себя без своих рабов. Но прибыли на этом уже не сделаешь! Минхочау стали новым источником заработка и почета, впрочем, простым хамарийцам от этого было ни холодно ни жарко. Успешнейшие семьи Жирной Сотни очень скоро прибрали всю выгоду к своим рукам. Бедные беднели. Богачи становились все более богатыми – теперь, признаком статуса сделались минхочау. У каждого Великого торговца насчитывалось не менее десятка Червей, не менее сотни слуг да надзирателей, и до тысячи рабов. Целые деревни теперь оказывались в руках аристократов; целые рощи деревьев, полные плодов и жирных личинок, могли принадлежать одному единственному баю и его семье! Искусство езды на минхочау, позволило успешнейшим из торговцев продвигаться всё дальше, захватывая в плен даже самые отдаленные деревеньки. Ни один *аглы не укроется от взора Жирнейшего! Никто не спасется от Его праведного налога!

Простые люди лили слезы. Богатые жирели, проводя целые дни в сладких мечтах, как бы заработать еще больше прибыли. Собранная в кучу прела на солнце вкусная еда, валялись на куче объедков безобразно растолстевшие хамарийские жены и сыновья. То успех! То радость!! То единственная цель жизни – пресыщаться едой, бить своего раба костяной палкой и отрыгивать свежую блевотину от переизбытка пищи в брюхе. То Статус!!!

Переговоры с мятежниками прошли успешно. Мятежники согласились вернуться под власть Червя, да еще и тайный путь через горы показать, - но с одним условием.
«Мы постигли своим большим умом, будто некое растение *хаммаримин действует на жукоглавцев престранно! Они буквально сходят от него с ума – единожды вдохнув сладкий аромат хаммаримина, жукоглавцы желают вдыхать хаммариминовые дымы снова и снова. Ой-вай! Снова и снова!!! Рядом с нами лежит целая страна жукоглацев – пусть добрый Червь позволит нам выращивать этот самый мин, и торговать им вволю, потихоньку приучая жукоглавцев к нашему угощению. Вдыхая плоды мина жукоглавцы тупеют и очень быстро дохнут. Но разве есть нам до этого дело? Мы желаем обогатиться – хаммаримин это наше будущее!»


Сложные времена выдались для хешей.
В иные, более благие годы, славно и неторопливо протекала долгая жизнь цариц. Изнеженные кучи живой плоти и жира равнодушно вдыхали пары горящего *хашмина, купаясь в сладких фантазиях да цветных, прекрасных своих грезах. Радостно трудились вокруг маложивущие кошми. Умирали в лапах врагов, молили о помощи, плакали и помирали в песках. Но разве было до этого дело многомудрым *кашментари, живущим долго и прекрасно? Кошми умирали. Но оставшиеся в живых приносили достаточно пищи и воды, чтобы пребывающие в мягком подземноим теньке царицы, могли толстеть и бредить наяву. Так оно все и шло. Годами. Столетиями. Долгими пыльными днями в пустыне, где каждый час длится дольше целой вечности. Хашмин. Кошми. Еда. Хашмин. Цветные мечты. Жир и леность. Сладковатые пары хашмина. Кашментари.

А потом пришли люмнати, пришла поганая нестабильная Тварь, разворошившая спокойный быт цариц! Теперь нужно было заботиться о своих кошми, теперь все меньше оставалось времени для хашмина и цветных фантазий, для дневного сна и сексуальных игр, в коих многие царицы были весьма искусны.
Нестабильная Тварь привела люмнати и развязала войну. Срывались с места племена, двигались армии, поскрипывали жвалами и потели от возбуждения воины – Вот оно! Вот оно, то чего ждали простые кошми!!! Перемены. Радовался простой люд – плели темные заговоры недовольные Царицы, впервые, пытаясь утаить свои мысли от той, что поставлена выше всех. Говорят, объявилась даже Темная Хав – некая кашментари бродящая по хивам и возбуждающая цариц мрачным гневом. Говорят, она посмела усомниться в богоизбранности Ньярлампотеп. Говорят, она задумала нечто невиданное в обществе хешей...Напрасно искали люмнати отвратительную изменницу, откусывая острыми жвалами голову любому подозреваемому в измене, до поры, Темная Хав затаилась…

И все же, удача пока что на стороне Ньярлампотеп. Чернокожих карликов напавших на благословенный Ножж, убивали долго и с выдумкой. Правда, простым кошми да солдатам, не пришло в голову ничего иного, кроме как оставить ничтожных пленников умирать среди песков. Связанными. Голыми. Без воды и еды. Вот и вся выдумка, по правде говоря! Трупы не на чем было подвешать, поэтому дохлых чернокожих уложили шестигранниками прямо на песке.
Дважды, волны усуулов нападали на город – дважды, яростно сражавшиеся хеши отбивали нападение. Утыканные стрелами воины продолжали бежать, продолжали яростно сражаться, откусывая карликам головы и дробя кости мощными деревянными дубинками. Третьей волны не было, усуулы отступили в свои родные земли. Хеши же дружно двинулись в наступление, - удачливые, непобедимые орды жукоглавцев, - возможно, им удалось бы прогнать чернокожих карликов из пустынь совсем, но тут пришли трудности…
…Сотрясающаяся в агонии Обитель, поразила земли хешти, долгой невыносимой засухой. В пустынях это не диковинка, там всегда жарко и скверно. Но гибли щедрые, изобильные рощи западных гор! Страшнейшая засуха обглодала деревья досуха. Там, где в добрые годы находился неиссякаемый источник пищи и мяса, теперь царствовала смерть и бескормица.

Хивы, расположенные в сердце пустынь начали пустеть. Иные царицы, заботясь по велению Ньярлампотеп о своих кошми, уходили в более щедрые земли; иные стоически встречали трудности, чтобы умереть в песках от жажды и бескормицы. Мрачными призраками темнели среди песков опустевшие хивы, мертвые. Безлюдные.
Яростные бури облизывали опустевшие соты, с грустными стенаниями, покрывая трупы раскаленным песком…


В годы Искривления удача отвернулась от Усуулов, - рассвирепевший удав поразил своих людей многими бедами.

Провалилась атака на Ножж. Прежде равнодушные и туповатые хеши, в этот год бились яростно и организованно. Крепко выученные солдаты сумели отбить две волны наступления. Третьей не было – опечаленные воины вернулись назад, чтобы приносить в жертву Удаву своих младших дочерей да молиться в кругу костей, проливая собственную слабую кровь. Шаманы раздирали когтями свои лица до костей, осознавая что в этом веке жукоглавцы сильнее.

Проклятые иноземцы севера также дали Усуулам решительный бой – двигаться вперед чернокожие более не могли, чужаки называющие себя змеемерзким прозвищем ф-фауфи, научились сражаться. Более того – оказалось что все они прекрасные колдуны! Люди возвращались из плена ф-фауфи безумцами. Бездушными, шагающими куклами вуду. Они плакали, словно дети, забывали свою природу и рыдали навзрыд – пораженные странной чумой, эти люди превращались в слабаков и трусов.
Яростью наполнялись сердца мужчин, глядевших на подобную мерзость. Сверкали на солнце обсидиановые ножи, прерывая оскверненную, мерзостную жизнь подобного несчастного…

Шаманы молились усердно. А потому, в годину Искривления, небесный Удав наконец-то явил своему народу милость. Небесные беды обошли стороной земли усуулов. Землятресения и яростные шторма не смогли повредить стране карликов. Удалось даже согнать на юг несколько племен тупых урлоков и заселить их бесплодные, обожранные земли. Лук все больше входил в народ, - даже женщины порой смели прикасаться к этому благородному оружию и отправляться на охоту! Вдобавок, многие усуулы теперь называли свою землю не просто землей племен, но ***Нашей землей. Землей Великого Удава, где усуулы змееизбранный народ его!

Острова и Океания.

Страшные вещи творятся на ахеронских островах!
На кровавых алтарях в мучениях гибнут люди, исчезают передовые отряды хельгов, восстают под бледным светом ночного стража трупы, чтобы нести своим врагам смерть и безумие. Страшным выдался этот год для хельгов, но весьма удачливым для ахеронцев. Во-первых, наступление врага удалось сломить и обратить в бегство самих морских варваров. Коварные убийства, рассказы о страшных мучениях и диких смертях, извращенные пытки и отвратительные убийства смогли посеять в седцах мореходов ужас. Последней каплей стали восставшие мертвецы, управляемыми голыми хельгскими магами – гниющие и смердящие куски разваливающейся плоти.
Хельги сломались. Дикари-завоеватели дрогнули и более не совались на родовые земли кланов Ахерона. Впрочем, то были уже не разрозненные кланы – то была страна, маленькая но гордая.

Теперь, все чаще звучала в народе мысль, что однажды проклятые чужаки будут изгнаны насовсем. Тем более к ахеронцам присоединились аязи – несчастные аборигены эти были мирными, покорными людьми. Очень скоро они вошли в общество ахерона на правах слуг и тихих младших братьев. Нет, не было даже речи о том, чтобы гордые дети Мортиса считали покорных аязийцев равными себе! Но они приютили умирающий народ и получили взамен неплохой подарок. Тихие боязливые аязи привели с собой своих животных: маленьких изящных лошадок называющихся изебрями. Пусть лошадки эти малы, зато выносливы и быстры. Изебри приносят молоко и вкусное мясо. В обмен на защиту, аязи согласились обучить новых господ пришедших с добром да миром, хитростям ухода за этими животными.


Страшным выдался второй век для отважных хельгов! Сотнями умирали воины среди скал – случалось, в горло впивался кровавый шип заставляя отважных мореходов блевать кровью и отхаркивать собственные легкие. Частенько, проклятые чернецы захватывали мореходов в плен, и тогда живые могли бы позавидовать мертвым, ибо страшными, безумными дикарями оказались смеглокожие твари. Расскажи о пытках леденили кровь, волосы вставали дыбом, если случайно сбежавший пленник рассказывал о кровавых жертвоприношениях. Не было и речи о мире. Не велось более разговоров о спасении заблудших чернецов! Ахеронцы стали врагами – страшными, жуткими, отвратительными. Иные хельги, потеряв от страха рассудок бросались в море, иные, сжимая от бессильной ярости побелевшие кулаки, отступали к Гронду. В третьем веке, жертва и добыча поменялись местами – народ даже стал поговаривать, чтобы и вовсе оставить острова чернецов и убраться куда-нибудь подальше. Общество поразил черный ядовитый страх.
«Они воскрешают трупы! Они убивают наших детей!! Они травят ручьи и плюются отравленными стрелами. О Миа-Нэфес, то истинные отродья тьмы! То бездушные и коварные твари – но разве у нас достанет сил их победить?»

Изобретение лодок снизило накал истерии. Теперь, по крайней мере, люди могли уплыть куда подальше, теперь, люди могли сбежать от проклятых магов. И многие бежали. Многие оставляли свои пожитки и уходили в море вместе с семьями. Так опустел Восточный Мыс, так, князь Улеф потерял сразу несколько деревень.
Над людьми Великого князя навис грозный рок, впрочем, к концу века пришла надежда. На остров ахеронцев стали стекаться воины и рубаки восточных островов, - наслышавшись историй о мрачной нежити и страшных, диких пытках, отважные воины бросались в море чтобы помочь хельгам Ахерона. Так отозвались несколько областей далекого острова Галь (18.32, 17.33), принеся клятву верности своему храброму, многоуважаемому вожаку Улефу.
- Нет чести в том, чтобы царствовать в годы изобилия и радости, как это делаю наши разжиревшие старосты… – Говорили мужчины, натачивая копья и украшая свои лица боевой раскраской. - Но поглядите на Улефа Отважного! Страшные дела творятся в его владениях, но он продолжает сражаться. То истинный сын Нэфеса! То истинный рубака-хельг!!!


На сигларийском острове Стагнум, отважному вождю Таурада удалось сделать то, чего не сумел добиться его отец – изгнать проклятых динь-донов со своей земли! Много было крови, много было сражений, многие вдовы не дождутся своих мужей и сыновей назад. И все же, сигларе выстояли!
С вызовом глядел вдаль мощный и крепкий вожак Таурада-Отважный Кулак. Ветер ласкал его длинные волосы, серые глаза полнились гневом. Вождь задумался над своим дальнейшим выбором.
Можно было наказать проклятых бунтовщиков, предав их трусливые деревни огню и разорению. А можно было отправиться за море, покорять новые неизведанные земли.

В любом случае, выбор Таурада не был легким. Мудрый вождь знал: сигларе не терпят подчинения, как только рассказы о злобных динь-донах померкнут в памяти, общество тот час потеряет смысл держаться вместе. Люди слишком короткопамятны, слабы и глупы…Они не могут понять того, что понимает сам Таурада – без единения сигларийцам не выстоять! Пусть динь-доны отступили, мир может таить опасности гораздо более страшные, нежели орды тупых динь-донов. С другой стороны, людей может объединить некая цель. Великая! Недостижимая…
Каждый сигларе знает как мало у него земли, каждый, мечтает отыскать новый счастливый мир для вольготного расселения. Мир – где всего будет вдостоль: животных, деревьев, еды…

Трехречье.

- О могучий вождь Гато, будь славен твой отец в столетьях! Да омочится в благословенной Иберхалле его глотка вечными глотками иберива. Племена Западных бестий творят невиданное! Эти свиньи воруют наших людей и обращают их в некое подобие грязного скота. Так их раз-этак! – Бородатый, покрытый шрамами ибер недовольно рубанул воздух тяжким кулаком. – Мы должны объявить войну этим тварям и стереть их род с лица земли. Они творят волшбу! Люди приходят из-за Эсты сломленными словно глухие деревяшки. Отвратительные куски мяса покрытые шрамами и воняющие собственным дерьмом! Земледельцы начинают покидать свои поля…ползут мерзкие слухи. Истинному воину не пристало бояться! Но поганые землекопы и тобосоводы уже не воины – им страшно! Они боятся угодить к волшебникам в плен!!!

Убеленный сединами боец, снова рубанул воздух кулаком, посверкивая серыми глазами из под густых бровей. Каждый знает – плох тот ибер, на чью жизнь не выдалось хорошей войны! Нынешний же век – период покоя и вялых стычек с заортинскими дикарями. Лесные варвары формально согласились подчиниться вождю Гато, торниты частенько захаживают в дремучие леса восточноречья со своими мудрыми рассказами – но то лишь формальность, любой просвещенный западник знает, что племена объявят немедленную междоусобную войну, если Гато пережмет. Не стоит запрягать тобоса в слишком тесные постромки...
Иберы не привыкли подчиняться кому-либо, настоящую верность заортинских лесников еще следовало заслужить. То племена дремучих, злобных дикарей – перемены их пугают, любой неосторожный поступок может быть соломинкой, от которой вспыхнут ярким пламенем бесконечно дремучие леса.

На востоке дела складывались не слишком славно для людей Гато, другое дело на западе – все больше жителей стекается в города, все шире расселяются иберы познавшие животноводство и тобосов. Выросла Рейна – не просто стоянка дикарей, но место паломничества и скопище сразу нескольких деревень. Щедро по миру расселились иберы: Посадив на мощные крупы тобосов собственных жен и детей, уложив тяжелые тюки и привязав к матке теленка-сосунка, иберы двигались на горизонт. Кто – к великим горам. Кто – к синим волнам безбрежного моря.

Правда, не все складывалось так же чудесно, как оно может складываться у Торна на небесах в заоблачной Иберхалле, где вечный праздник и сладкое ибериво. Во-первых объявились заэстинские волшебники и поганые рассказы про их черную волшбу. Во–вторых, в третьем веке на иберов напали крысы! Орды мерзких, отвратительных грызунов стали настоящим бедствием для неукротимых варваров. Привлекаемые иберицей, дикие крысы заполнили иберские поселения неуничтожимой серой лавиной - грызуны портили поля, уничтожали урожай. К исходу бедового века, каждый дом, каждая корзина, каждый сарай для сбора пищи был попорчен вездесущими паразитами.
По ночам крысы повизгивали копошась в темных углах грязноватых иберских жилищ, - голодные грызуны нападали на младенцев, острыми зубами впиваясь в нежно-розовую плоть. Крысы подгрызали копытца тобосов, портили веревки, уничтожали зерно и посверкивая красными глазками в ночи, неустанно размножались.

Гордые иберы могли сокрушить любого врага. Любого! …Да не такого ничтожного.


Ярко горел в ночи костер, разбрасывая мерцающие снопы искр. Синело небо. С шипением, поджаривалось сочное мясо на углях. Били барабаны. Протяжными звонкими голосами перекликались между собой флейты. Фыркали лошади. Смеялись младенцы. В деревянных загородках стонали пленники.

Изредка, какой-нибудь ребенок набрав камней, отправлялся к загонам чтобы пошвыряться камешками в несчастных уродцев запертых в тесных клетках и выставленных на потеху толпы.
-Танцуй, варвар! Танцуй!!!
Скорчивших в своих крошечных закутках, сидели согнувшись в три погибели и возносили молитвы своему поганому Торну, уродливые иберы, - грязные, мерзопакостные дикари покрытые волосами и грязью с ног до головы. Жуткие, высоченные уродища! Иногда, дикарей вытаскивали и отправляли на пытки – тогда дикари свирепели и теряли облик человеческий, сломать их было нелегко, но уж если сломаешь, то ибер становится покорнее жеребенка. Таких отпускали за реку – роняя слюну, безумцы уходили куда-то в туман.

Еще уродливее иберов оказались карлики усы, лакированная черная кожа которых так удивляла фоу. Дети боялись этих самых демонов, иногда, приносили еды, чтобы подкормить уродцев и поглядеть как принимают пищу диковинные животные:
- Кушай черная скотина, кушай!
Сложно представить, будто усы это люди.

Усы обладали замечательной живучестью. Там где грозные, высокие иберы ломались, не выдерживая долгих мучений, карликам удавалось сохранить рассудок. Даже самые лютые пытки не способны были сокрушить маленьких уродцев. Редко когда фоу отпускали их на свободу, чаще убивали – просто потому что живучие, долготерпеливые усы, чем-то пугали бледнокожих фоуветян…

В третьем веке, детям Оверсира сопутствовала удача – им везло даже больше чем во втором! Народы щедро заселили плодородную землю Трехречья и выстояли в жестоких бурях, сотрясающих тело Обители. У них не было крепких городов, которые можно было потерять в землятресениях; не было великих храмов – которые бы сохраняли мощь нации. Фоу особенно нечего было терять, а значит нечего было и бояться. Приручение лошади позволила фоуветяном расселиться даже в самые далекие уголки Великого Трехречья. В иные годы мир измерялся шагами – день пешей ходьбы, два дня пешей хотьбы…Теперь считали в конных переходах. Теперь, коню поклонялись как священному животному, представляя Оверсира в образе могучего, красного жеребца. Правда, все сильнее проникали пытки и извращения в народ, всё чаще люди собирались в гигантские толпы, чтобы поглядеть на очередные издевательства над пленными. Люди начинали жаждать этих самых развлечений.
Богатые фойэгья, прославленные коновладельцы и табунщики, даже стали подумывать о том, чтобы поглядеть как корчатся под пытками сами фоу…Пресытившись криками безумия исходящих из уст иберов или чернокожих усуулов, возвышенные фоуветяне задумывались: сколько удивительных, странных и страшных смертей можно изобрести для уродливых недочеловеков. Что-то мрачное, скверное, что-то недозволенное и темное проникало в народ…


Панийцы любители шуток. Но в третьем веке предметом розыгрыша стали сами Па.
Взбунтовавшаяся природа обрушила на земли юмористов всевозможные бедствия: ураганные ветра, яростные ливни, землятресения и горные обвалы. Разрушен до основания прекрасный Анн, - самому Бармаглоту едва удалось спастись в тот день, когда стали обваливаться скалы и трястись в горячке дремучие горы, рассыпаясь гигантскими кусками камней!

Тягучий, лютый холод приполз из-за края мира. Там, где раньше люди могли ходить голыми да раздетыми – теперь стало мокро и холодно*. Над высокими горами теперь клубились серые тучи. Долгие ледяные ливни орошали землю, превращая зеленые луга в раскисшие, дурно пахнущие болотища. Не привыкшие к долгим трудностям Па приуныли. Тяжело давался завет Бармаглота несчастным шутникам. Когда мерзнет брюхо да голод крутит кишки – не легко улыбаться!

Вдобавок ко всем мерзостям нового века, подлые бхараты совершили отчаянный рывок, разделив единое племя панийцев на две части. Жизнь складывалась настолько тяжело, что па – самим ПА! – сделалось не до шуток.
Мрак, грусть и бесконечный холод проникли в сердца. Клубочками вырывалось дыхание из замерзающей груди, тонкие снежинки приземлялись на поникшие головы, замерзали на щеках слезы…


Не только Па страдали в своих мрачных горах проклиная докучливый снег и неудачи, крылатым люгерам также нечему было радоваться. Правда, наконец-то наступило нечто похожее на мирное затишье. Войны отступили - хлипкий, серый мир пал на землю крлатых. Но это не являлось заслугой люгеров. Просто, прислушавшись к мудрым словам прекрасного Аликорна, крылатые ушли вглубь своих земель. Граница осталась без охраны, лишь несколько племен продолжали сражаться, - яростно, упорно, до крови! То были старики и дети, и даже женщины, которым некуда было уходить.
«Слишком много детей наших похоронено здесь, слишком много мужей наших погибло. Нам нет дела до приказа Аликорна, ибо чудны его речи! Он велел отступать нам вглубь страны, но что делать старикам и немощным? Что делать нам матерям, полубезумным и несчастным, потерявшим свои семьи на границе?»
Остальные, более благополучные дома просто снялись со своих обжитых земель и ушли вглубь люгерских территорий. Возможно, иберы оставят их в покое, возможно, догонят и убьют. На все воля Селестии. И все же грустен был этот путь.

"Моа-Элаа. Моа-Селестия. Падает листва и дорога под ногами вьется.
...Как потерянное перо
Тревогой сердце в груди бьется.
Что впереди у нас?
Душа содрогнется. Бренное тело своей судьбе ужаснется...
Кто защитит нас в сей горький час..?"

Жизнь бхаратов в третьем веке мало чем отличалась от жизни во второй. Вялые межплеменные стычки, разброд да шатания. Вроде, пытались послать какую-то экспедицию к неведомым берегам. Экспедиция пропала. Разрозненным племенам мало было до этого дела…

Получатели: Кали.

Бурые горы.

Город могучий, крепкий, высокий. Плоть неба протыкает. Любошахтинск-на-Руде – слава и мощь динь-диней, вторая столица. Великая. Крепкая! Возвышайся гордо подножие железных гор приминая – будь благословенна, плод славного коллективного труда! Будь благословенна и умри, ибо пришел черед изменений…

Вздрогнула плоть гор, разразилась гневом буря – красные языки лавы на свет полезли, превращая светлый день, в чадную беспросветную ночь. Бурями сокрушен гордый Любошахтинск, стерт с лица земли, уничтожен, убит – погибли люди в нем обитающие, погибли жилища их, погибли алтари небесного, трудолюбивого Диня! Год. Два года! Горела земля истребляя живой мир, - огнем плевались дымные горы, оранжевая лава обсасывала кислый чернозем. А когда наступило затишье, злобные тяжелые волны мо-ря обрушились на берег. Нависла грозная опасность над Многокаменском, первой столицей четырехруких. Мо-ре. Не просто друг, коварный опасный враг! Не забудь четырехрукий, заруби на носу у себя – мо-рю не доверяй! Нависла опасность мрачной птицей и далее унеслась, терзать усингов да прочих дикарей – а дини выжили. Поредели но выжили, продолжая мир этот гордый под себя изменять. Выстоял Многокаменск.

Чудно. Но выстоял!

Вернулась горная экспедиция. Рассказывали люди о горах, и мрачных темных пещерах. Странные то были пещеры. «Гладкие зеркальные стены туманят рассудок, чудными символами испещрены стены. Продвигались дини вперед глядя на то, на что глядеть не следует. Бредили на яву. Иные сума сходили, иные прочь убегали. Углы. Прямота. Кругом серебряное! Но сильнейшие двигались вглубь земли. Видели странных зверей, видели странные вещи, принесли с собой Артефакт. Нечто недоступное сейчас, - то что будет доступно потом»
Разведали дини тайный путь, - за этот путь многими жизнями уплачено, много ушло людей- мало вернулось назад. Навечно будет возвышаться курган доблести рядом с Многокаменском – уходя бросали дини камни, вернувшиеся не смогли разобрать гору. Камни-жизни остались печалиться на ветру. Тяжкую плату взяла новая дорога. Впрочем, великие вещи завоевываются жертвами, как это твердо известно Великому Диню.


Молились в священных рощах усинги, в этом веке коты возвели еще два города, умоляя беду обойти прочь. Не было в Столетие Бед, войн между хвостатыми котолюдами и динь-динями. Общая беда, до поры, сплотила разные народы. Притихли мятежники, южным усинги задумались над сводом правил для своей жизни. Замерли междоусобицы. Животные и растения ожидали конца небесным Карам…

Карта:

полноразмер: ссылка

Напоминаю, у нас есть международная комната. Дипломатия и соглашения невозможны, без общения народов в комнате "Дела земные". Боги могут решать на небе всё что угодно - но если ваши дикари в глаза друг друга не видели, никаких соглашений я не приму. Дипломатия между народами должна быть. В противном случае - какие могут быть мирные и союзные соглашения?

- Ма-Ма! Я придумал-придумал! Ма!
Никчемный урлок ошалевший от своей немерянной крутости вбежал в пещеру Большой Па. Орал, размахивал непонятной палкой и скакал из стороны в сторону. То есть, речи ни о каком почтении и уважении даже не шло.
Такая безалаберность детей всегда очень огорчала мамочку. А если Ма уже не в лучшем настроении...
В общем пара жрецов Па с интересом наблюдала, как бедного тупоухого рыба разрывало лианами на много маленьких частей. А потом пинками отправили туда пару мальков* все там прибрать(собрать, съесть, слизать). Один правда задержался подобрать(разумеется подобрал малек и уже отнес жрецу) ту странную штуку, которой размахивал покойник.

- Макуатиль. Нужно иметь рыбью башку, чтобы так назвать хорошую дубину.
Почесав пузо жрец выкинул палку в ту кучу даров, которая была не съедобна, но которую выкинуть в море жалко. Если Ма решит наконец на неё посмотреть - сама разберется.

Мораль сей басни такова: нехер входить без стука засранцы.
*маленький урлок


***

- Они бунтуют.
- Я не виноватый!!! О Великая Ма, это все Он!
- Жалкий лжец!!
- Это ты лжец!!
- ... ... ....
- @@@!!!
- ***!
После оскорблений обычно следовал ритуальный вызов на бой.

Вот так примерно проходит совет старейшин и вождей у урлоков. Почти как свадьба, только трупов меньше(ибо число урлоков на свадьбе и на совете не сопоставимо). Раньше было веселее, но после того, как Мамочка пару раз съела всех и сразу.... Па сообразил, что посылал дочу руководить и направлять, а не пожирать "интеллектуальную элиту" и делал ей внушение.
С тех пор стало поспокойнее. Редко когда случается больше трех "кадровых перестановок".

Вот в тот раз обсуждали тех, кто живет на острове. Долго упорно и, как не удивительно, практически без конликтов. Все сошлиь на том, что беспредельщиков надо мочить в болоте конкретно и насовсем.
Ма много раз отметила, что всех и насовсем. Никто не возразил.

Получатели:

Устройство общности усуулов достаточно простое, для детального описания хватит всего двух пунктов. Первый — это все равны. Все равны и все решения принимают вместе. И мужчины, и женщины, и слепые старики и даже неразумные дети. За кого громче крикнут — тот и Ответственный, к примеру, за Баясуллу, перед Усуу. Или Ответственный за оборону Баяссуллы в этом году. И отказаться нельзя, мнение коллектива — закон. Решения выбранного уважают и исполняют, зачастую даже в ущерб себе. Это тоже закон.
А второй пункт — это про стадии посвящения. Больше — лучше. Много — значит умный, значит ответственным можно выбирать. А если их мало — могут и дураком счесть. А если вдруг умный, а непосвящённый, то насильно отправят же на пару лет в Нганассуллу или ещё куда. И, вообще, пусть дураком быть незазорно, но мало кому хочется почему-то.

Тем временем Самый Посвящённый приказал основать на севере, почти у самых земель Фоу новый город и назвать Умлабой. И если Фоу захотят торговать, если придут с миром — пусть приходят.

А через десяток лет — новый поход на жукоголовых, на Ножж. И воины Умлабы пойдут в него, как и воины Нганассуллы и Омманау, пойдут и принесут победу. Ведь сейчас не как тогда, сейчас усуулы не так беззащитны в ближнем бою, сейчас у них большие деревянные мечи с кремниевыми и не только лезвиями. Сунуть такой промеж жвал, провернуть, и нет жукоголового!

А Ножж должен быть взят. Обязательно. Любой ценой.

Фоу, век III

Оверсир с удовольствием посещал свой уголок Обители. Фоу были не такими, как прочие разумные. Они думали по другому, жили по другому и у них был реальный шанс построить другое общество. Не то, где существа страдают. И поэтому две негативные тенденции, набирающие в обществе фоу, огорчали Оверсира. Впрочем, он был богом, а значит мог попытаться что-то с этим сделать.

Первая тенденция была более очевидная и менее опасная. Пытки чужаков были реакцией на страх перед чужаками, ее прививкой, однако прививка может сама вызвать болезнь. Это был страсть к удовольствиям, а что для пытливого ума большее удовольствие, чем видеть страдания других, понимать что не страдаешь сам. От этого жизнь кажется только слаще. Оверсир надеялся, что эта страсть лишь от незрелости ума фоуветян (всем известно, что дети жестоки, но вырастая становятся гораздо терпимее).

В общем, Оверсир видел проблему, да и соседние племена от этих забав были настроены негативно. Проблему нужно было решать.

Не без влияния Медиаторов фоу стали изучать своих пленных вместо того, чтобы пытать и мучить их. И если иберы с их яростью и бесконечным самомнением лишь смешили фоу, то чернокожие стойкие карлики показались фоу гораздо интереснее. Подумать только, их мысли порой были сложнее, чем могли понять даже десяток фоуветян, а рассуждения заставляли их чувствовать себя немного глупо. Вместо пыток фоу теперь общались с пленными, стараясь понять их. Это было сложнее, но ничуть не менее приятно.

Но была и еще одна проблема, и она была гораздо опаснее, хоть и не так очевидна. И звали проблему фойэгья. У фоу начал проявляться класс богатых и это крайне не нравилось Оверсиру. Он видел миллионы племен где были богатые и были бедные, но не видел ни одно, где были счастливые (что характерно, несчастливы были и богатые и бедные). И у фоу Оверсир хотел попробовать построить принципиально другое общество, тем более владеющие телепатией, исполнительные и ответственные фоу казались ему идеальными кандидатами на попытку.

И поэтому Медиаторы внедрили несколько немного странных для чужаков, но очень понятных для фоу традиций. Разумеется, касались они только фоу.

*Помоги слабому. Если у тебя два коня, а друга твоего ни одного коня, то даруй коня другу, чтобы он стал ровней тебе. Если болен друг твой, то поделись с ним молоком и медом, пока не выздоровеет он. Ибо когда сильный поддерживает слабого, то их становиться двое сильных.

*Земля принадлежит живущим на ней. Земли фоу принадлежат общине. Если ты хочешь жить в землях - спроси общину. Если община разрешит - живи. Если нет - ищи другую общину. Всегда есть земля, где не хватает крепких рук или красивых глаз. И ничем больше, кроме земли община владеть не может - у всех вещей должен быть хозяин.

*Делись навыком. У вещи и коня есть хозяин. У фоу и у его мыслей хозяина нет. Если ты умеешь что-то делать лучше других, то расскажи об этом остальным фоу. Пусть они тоже будут делать хорошо.

*Пристыди нерадивого. Если фоу не хочет работать, а хочет быть слабым и получать помощь, то пристыди его - ибо своей ленью или нерадивостью он наносит вред всем фоу. Если это не помогает, то община может изгнать такого фоу из своих земель.

*Мертвые помогают живым. Вещи и кони умершего принадлежат общине. Община дарит вещи ушедшего тем, кто нуждается в них больше всего.

*Один за всех. Работай усерднее, помогай своей общине и народу своему. И в час нужды помогут тебе.

*Изгоняй отступников. И те, кто будут нарушать эти традиции, да будут изгнаны из общины. Следует оставлять изгнанному только одного коня и вещи, что он сможет унести на нем. Остальное же отходит общине и распределяется тем, кто нуждается больше всего.

Внедрение этих принципов помогло разрушить класс фойэгья, ибо чем богаче ты, тем больше твоя община, чем больше община - тем больше слабых, которым надо помочь. Ну а тем, кто не хотел делиться, кто хотел быть богаче остальных, тех община изгоняла, распределяя их коней и вещи среди оставшихся. Самые талантливые и способные либо плевали и переставали стараться, либо вынуждены либо работать на благо всей общины (что наиболее приветствовалось). Успешность этой политики еще больше определяло то, что фоу не умели врать друг другу, особенно когда твои мысли видны всем, с кем ты споришь.

Не только моральные принципы обсуждали фоу. Строили новые города: вдоль широкой полноводной Эсты, на границах со скверными землями вырос Дайхуп, на берегу широких озер (Куч-бехар) - выросло поселение Мандра. Города пока еще оставались местом сбора общины, местом, где община хранила общие вещи, местом где жили Медиаторы. Также города все больше приобретали ценность, как место сбора ополчения.

Ополчение собиралось для охраны границ и отбивания набегов иберийцев и уссулов. Все четче видели фоу разницу между землей ничьей, землей фоу и землей чужаков. Все четче границы, все меньше проблем. Под конец эпохи поставили фоу столбы между землями фоу и уссулов, окончательно разделив: тут мы, тут вы. А вот на юге, среди новых гор фоу обнаружили новые долины и распадки и организовали экспедицию, чтобы поселиться на тех местах.

После того, как фоу стали изучать чужаков, а не пытать, не прошло и десятка лет, как фоу попытались завязать первые мирные контакты с другими народами. Делали примитивные плоты и переплавлялись через Эсту, менять лошадей на иберицу и торосов. Подкупами, лестью, или молодецкой удалью (а средний фоу не намного слабее ибера, только гораздо менее кровожаднее) фоу зарабатывали себе уважение у варваров. Фоу постепенно учатся говорить чужакам то, что от них хотят слышать. Честность это высшая ценность только по отношению к своим, от которых не скрыть мыслей.


Получатели: Оверсир.

- Не преграждай рта минхочау своему, пока он молоконосит, - проговорил Хаф-Хулуд, - глубоким, вкрадчивым голосом, вибрации которого прошли по всему съежившемуся телу слушателя и погасли в камнях храма Джи-рага-хада. Перед Великим Червем стоял уважаемый бай из тех, кто организовал Жирную сотню. Однако, сейчас он не выглядел всесильным баем, а был просто комочком страха и благоговейного ужаса перед посланника Самум'хафа.
- Ты понимаешь эту фигуру речи?- терпеливо уточни Червь. Конечно, власть баев распространялась как лесной пожар, которого в пустыни никогда не видели, но перед Самумом были все равны и последнее время среди оэшев поползли слухи, что некоторые баи нарушают заветы Самума и предпочитают упорному труду потчевание на лаврах. "Уважаемый Хулуд без сомнения видит это, - щерились беззубыми ртами старые оэши,- совсем скоро все станет по-другому". Конечно, слабовольные и никчемные глупцы, попавшие с рабство, были не правы. Ничего не меняется в одночасье, однако Червь действительно не оставил без внимания Жирную Сотню. Он вызвал в столичный храм каждого из Сотни и говорил с каждым поодиночке. Для себя он решил, что одна пятая из его гостей навсегда останется в Самуме, будучи поглощенными Червем, а остальные будут править народом хамари, зная, что над ними есть голубое небо, а за ним есть их Бог, который не даст им остановиться на пути к развитию.
Опять же провозглашение части баев отринувшими волю Самума и наказание этих баев благотворно повлияет на ту часть большую часть общества, которая верхушкой не являлась, снизило накал в обществе и дало понять, что "безнаказанность" как понятие в обществе хамари не существует, ибо "все равны пред волей Червя", а те кто пытается покинут их общество, сталкиваются с непреодолимыми трудностями, как это было с Вечными Трудящимися.
Червь был терпелив. Он разговаривал, спрашивал каждого бая о его прошлом, о том, чего он достиг и каким видит будущее. Задавал и вопросы с подвохом и не главным критерием его была та сума богатств, которые стяжал за свою жизнь бай, а более его интересовали способности бая к управлению, ибо несомненно хорошего управленца можно было легче найти среди баев, но не каждый бай годился, чтобы управлять. Имущество сожранных баев Червь разделил на три части. Первая часть отходила их семьям, многожорным женам, многочисленным сыновьям и дочерям, которых червь не хотел оставлять ни с чем. Сыновья преумножившие наследство отцов могут со временем занять место в Жирной Сотне, и займут его только благодарные Червю за науку и доброту его или же беседа с Хаф-Хулудом будет повторена. Вторую треть Червь даровал оставшимся баям, чтобы они знал, что радение за землю хамари и их будущее вознаграждается сторицей и стремились соблюдать заветы и не повторять ошибки поглощенных Самумом. Третья же часть была передана в общее пользование, а жрецам было строго на строго наказано следить за тем, чтобы имущество было использовано для общих дел а не себе во благо. На эту часть Сотня могла возводить и совершенствовать города, использовать для переговоров и подкупа, тратить во время войны. Однако наказал червь, чтобы объем ценностей не уменьшался и тратя с умом баи преумножали общий капитал.
После того как вестник Самума встретился с каждым он выступил перед народом, а жрецы передали его Волю во все уголки страны. Воля Червя являла пока что небольшой свод правил, которые помнили жрецы и распорядители. Воля была интуитивно понятная и для сложившегося общества хамари достаточно справедливая.
***
Представители Сотни, далее именовавшиеся Сотниками равномерно распределялись по территории страны и получали свой фимнаф, то есть удел. В пределах своей территории Сотник имел право вершить суд, улаживать споры, собирать подати. Его обязанностью было развивать вверенную ему территорию, строить храмы и налаживать торговлю и обмен. Однако сотник не являлся владельцем самих территорий и Червь мог в любое время поменять Сотников местами.
Все хамари должны были отдавать десятую часть представителю Сотни, который руководил в этом районе, однако он мог попросить большую часть прибыли ясно декларируя цели на которые нужно увеличение сборов. Народное собрание выносило решение соглашаться с требованием представителя Сотни или нет. Если жители вверенной сотнику территории были согласны с повышением, то оно действовало один сезон, если ему было отказано, то Сотник не имел права применять методы давления, но мог обратиться к Распорядителям Работ, с просьбой выделять рабочую силу для частичного осуществления неутвержденного плана, а в следующем сезоне заявить его снова, опираясь на проделанную работу. Другие сборы Сотник имел право вводить только с согласия Червя.
В помощь себе Сотник мог набрать до десяти Подсотников, они же в свою очередь могут формировать временный штат Пособников, например, для сбора налогов или поимки преступника.
Все споры между фимнафами решаются с привлечением Распорядителей, если они не в состоянии решить вопрос, то он передается на рассмотрение вверх по жреческой иерархической лестницы, вплоть до самого Червя.
Также жрецам вменялась обязанность фиксировать договоры между свободными хамари.
Свободный хамари не мог попасть в рабство никак кроме совершив преступление (основными преступлениями считались преступления против личности (убийство, нанесение вреда и т.д.) и собственности (кража, порча имущества, уклонение от налогов т.д.)). Так же он сам мог продать себя в рабство в присутствие жреца и обоих участников сделки.
Раб-оэш же имел право трудиться и получать пищу и воду в достатке, не быть наказанным непоправимыми телесными увечьями без вины и быть выслушанным жрецом.
Хамари который добровольно продал себя в рабство мог выкупиться из него. Точнее, поскольку у рабов не было собственности, его могли беспрепятственно выкупить жрецы, если в течении времени, он помимо работы вверенной ему баем, выполнял работу для жрецов и отработал свою стоимость на момент начала договора.
***
Итак, Червь поговорил со всеми. Баи были умные и не очень, жадные, высокомерные, предприимчивые, но один из баев запомнился Червю более остальных. Этот бай был умен, энергичен и настроен делать деньги даже из липкой земли, которая в изобилии покрывала берега тщедушных рек. На вопрос про будущее, бай-Осум начал рассказывать про обжиг, хранение припасов. Червь промолчал, но есть Осум-бая не стал.
***
Узнав об удаче дипломатов, проведших удачные переговоры с урлоками, Многоувожаемый Червь повелел основать город около водяной пустыни, там где горы расступались являя миру бескрайнее водное пространство.
Город был наречен Синкар, и по замыслу должен был показать хамари совершенно другой стиль жизни, явить альтернативу нынешнему существованию. Дипломаты вместе с лодками и малышами-урлоками были отправлены туда.
Лодки сразу же подверглись пристальному изучению, как и океан, который был тоже в новинку желтым карликам. Оказалось, что в отличие от пустыни, в океане кипит жизнь, много пищи для питания и торговли. Красивые раковины, которые можно продавать тем, кто никогда не был на берегу. Хамари были довольны новым открытием и новым союзником.
Детей же урлоков Червь строго-настрого запретил убивать или превращать в рабов. Они были отданы на воспитание местным жрецам, которые пытались вырастить из них полноценных и сильных членов хамарийского общества. Когда мальки научились языку карликов, они начали задавать вопросы, видя различие между собой и своими наставниками. Ответом им была правдивая история про каверзы Самума и проведение Хафа.
Самум в коварстве своем поселил химари в безводных пустынях и чахнущих лесах, сделал он их жизнь тяжелой и короткой. Однако, Хаф научил хамари, что если неустанно трудиться, то жизнь их станет на много лучше. Но оставались те, кто не смотря на все страдания и лишения не послушали Хафа. Тогда Самум взял бессмертные души хамари и поместил их в тела урлоков. Конечно же, урлоки решили сожрать хамари запертых в телах урлоков, как только те появились на свет. Но жрецы спасли их выкупив за обильные дары. Таким образом, урлоки, живущие среди хамари, провинились в прошлой жизни, и надо им проявлять трудолюбие даже в большей степени, чем обычный хамари, защищать своих братьев и помогать им во всем, отдавать дань уважения Самум'хафу и соблюдать его заветы. Тогда в следующей жизни окажутся они в нужном теле и будет им жить хорошо и привольно.
Жрецы использовали урлоков, которые хорошо плавали для ловли рыбы и жемчуга, вместе проводили молебны, а хамари поднаторевшие в драках, тренировали их и рассказывали как лучше вести бой и защищать свой народ. С их помощью хамари оплывали все дальше от берега в поисках новой земли и новой наживы.
***
На северо-востоке же обстановка накалилась до предела. Вечно Трудящимся было разрешено продавать наркотики, потому, что грех противиться идеям свободного рынка, однако заходить для этого на территорию другого народа было действительно не хорошо, да еще и опасно. Член Жирной Сотни выбранный из Трудящихся обратился тогда к Червю с вопросом как поступить. Червь дал ему такой ответ. "Если нельзя переступать границу, то эта граница должна быть видна, чтобы не возникало обилия споров. Постройте между вашими землями границу отмеченную камнями, чтобы было видно переступил ты черту или нет. А потом пустите по своей территории вдоль нее караваны с товаром разнообразным, продавайте молоко и мясо на ряду с тем, что вам продавать выгодно, пусть караваны ходят два раза в сутки в одно и тоже время,. чтобы любой знал, когда ему нужно прийти к черте, чтобы получить желаемое". Идея была мудра и все было сделано именно так, наряду с глиняными изделиями, мясом, молоком в ассортименте караванов всегда были наркотики. Таким образом трудно было различить тех кто приходил за мясом или горшками и тех, кто приходил за наркотиками. Естественно никто не покупал наркотики в присутствии воинов Люминати, зато всегда можно было выпить стаканчик освежающего молока и вернуться домой с пустыми руками, но живым и здоровым.
- Мы рады вам на своей территории, хеш! - говорили хамари, - любой хеш оставивший оружие на своей земле может зайти и вкусить плоды нашей культуры. Во славу нашего доброго бога Самум'хафа!

Новый век усинги встретили вестью о смерти короля. Сидящий Бык, уже порядком состарившийся, утратил силу и готовился сложить с себя полномочия короля, как утром, которое было выбрано для церемонии сложения с себя оков предводителя, служители Раконра обнаружили верховного вождя мертвым. Он отдал усингам все силы и в конце жизнь. Раконр дал ему мир и покой в день, когда Сидящий Бык понял что не может более ничем помочь своему народу. Это был хороший знак. Так говорили шаманы больших и малых кланов, представители которых начали стекаться в Раконрград. Рядом с землянками и выложенными из деревьев и глины домов большого города росли типи и вигвамы. Как и когда-то вожди и первые охотники множества кланов начали празднования, танцы, ритуальные посиделки у костров и соревновательные бои. Король умер и нужно было выбрать нового предводителя.
Местом где собирались усинги стала центральная богороща города. Она была обширна и выращена вокруг большой опушки, в центре которой было небольшое озерце с островком. На этом островке и возвели огневище, тогда как сами заседающие воссели вокруг этого озера. Первый день прошел как день знакомства. Усинги один за одним представлялись, расхваливали себя и свои достижения, да предлагали себя в качестве достойной замены усобшему Сидящему Быку, первому королю над кланами, предводителю вольного народа усингов и покровителю великих городов. В этот день король над кланами избран не был, ибо каждый голосовал за себя. На второй день принялись голосовать серьезно, но все же короля не избрали. Среди представителей кланов не было того, за кого бы отдали две трети голосов. На третий день ситуация повторилась. Четвертый день принес с собой весть о смерти Усатой Рыбы - одного из претендентов. Он поспорил с кем-то что спрыгнет из утеса в море и ему ничего не будет. Результатом спора стала смерть сильного, но слишком уж азартного охотника из южных прерий. На пятый день свои кандидатуры сняли Горный Змей и Большой Хорек. Каждый из них говорил что среди присутствующих кандидатов, наиболее достоин Болотный Шмель. Говорят что за такие расхваливания каждому из них потом послали по двадцать шкур ргрутто. Напрасно, ибо даже с голосами тех, кто голосовал за Змея и Хорька, Болотный Шмель не набрал нужной квоты. На шестой день случилась ссора. Зашла речь о мятежных кланах юга. Болотный Шмель заявил что следует созвать копья и покарать нечестивцев, тогда как Прыткий Кабан заявил что не следует нарушать заветов данных свыше Сидящему Быку и не пристало усингу убивать усинга в братоубийственной войне. За каждым из них стояла правда или ее оттенок, а за ними и усинги, которые в этом вопросе разделились на два лагеря. Закончился день спорами и угрозами. Проголосовать банально забыли. Седьмое утро встретило Раконград в разговорах. Жители столичного города шептались о том, что собрание затянулось. Типи вокруг города множились, голодные рты прибавлялись, а запасы еды таяли. Охотники и рыболовы пополняли запасы как могли, но их усилий было недостаточно. Но даже на седьмой день не избрали короля над кланам.
На восьмой день, когда собрались кандидаты, они обнаружили что не хватает одного из претендентов за которого голосовали многие и который был основным соперником Болотного Шмеля на место короля. Не хватало Белой Птицы. Когда все уселись и начали обсуждать его отсутствие, большинство сходилось во мнении что он просто устал и покинул собрание, чем осквернил заветы и обычаи. Только Шмель предложил обсудить как наказать такое нахальство и неуважение, как в рощу вошел Белая Птица. С ним было порядка пятидесяти воинов из его племени. В шкурах, боевой раскраской, с клинками за поясом и с копьями в руках. Они окружили совет, некоторые члены которого повскакивали на ноги, и стали наготове. Звучали крики о предательстве, о нарушении заветов, о клятвопреступлении. Когда Белая Птица поднял руку все умолки. Кто не умолк, тут же получил древком копья и был повален наземь. Все уставились на "мятежника".
- Уважаемый совет. Мы с вами собрались тут для того чтобы выбрать короля над кланами. Сегодня восьмой день как мы тут сидим, едим и пьем, говорим и кричим, спорим и миримся. Мы делаем все что угодно, от гримасничанья и шуток, до обсуждений планов и браков. Мы обсуждали смерть Сидящего Быка, изменения в мире, мятежных южан и противный муравьиный народ. Мы сошлись во многих вопросах и приняли важные решения. Но мы так и не сделали того, для чего собрались. Мы не выбрали короля над кланами. Мы семь дней голосовали и так и не выбрали достойнейшего. Это на шесть дней больше чем требуется. Мы напрасно тратим еду и питье, которые нам предоставляет город. Напрасно топчем священную землю богорощи. Вы можете сказать что я осквернил ее, приведя сюда солдат и отчасти будете правы. Но я ее осквернил не более чем каждый из нас, испытывая терпение Раконра своими разговорами и ссорами ни о чем. Мои солдаты будут стоять за вашими спинами до того времени, пока не будет выбран король над кланами. Никто не выйдет из богорощи живым, пока ему этого не позволит избранный большинством предводитель!
Свое слово Белая Птица сдержал. Он сел на свое место, а за его спиной, как и у других, встал воин, с копьем наготове. Усинги принялись голосовать. В сторону были отложены миски с едой и фляги с питьем. Настало время истины. С первого раза совет не пришел к единому мнению. После небольшого обсуждения разных вопросов и уговоров принялись голосовать вновь. И со второго раза не вышло избрать наследника Сидящего Быка. Тогда как рекой полились заявлений большинства об отказе от участия в гонке за место короля в пользу других. В конце осталось лишь два кандидата. Болотный Шмель и Белая Птица. Третье голосование стало окончательным и был избран король над кланами. Большинством голосов повелителем городов и предводителем вольного народа был назван Белая Птица. Кто-то выбрал его за ум, кто-то за хитрость. Кто-то за решительность, кто-то из-за боязни копья за спиной. Кому-то он был милее Шмеля, который предлагал начать братоубийственную войну, а кто с самого начала голосовал за Белую Птицу.
***
Болотный Шмель фыркнул. Сегодняшний день предстояло провести в дороге. Выборы он проиграл и королем избрали Белую Птицу. Что же. Не беда. Всегда можно созвать клан и уйти за горы на север. Говорят что за мертвыми землями есть зеленые луга полные дичи. Да и если взять грубо, то Шмелю никогда не нравились города. В них не было места для типи, потому что тут все замещали эти кладчатые дома, сделанные из высушенной в квадратные формы грязи или глины. Да, материал этот, называемый калишем, был крепок и долговечен, но по мнению Болотного Шмеля все эти постройки были далеки от того, что им завещано богом. Трое сыновей, которые прибыли с ним в Раконрград на вече, сейчас занимались сбором их типи. Они уже сняли накидку из шкур ргрутто и сняли все подпорки. Осталось лишь повалить три столба и можно будет уходить. Шмель сплюнул и повернулся чтобы в последний раз посмотреть на вечный город. Все же было что-то в этом. Сидящий Бык знал что делал. А к чему их приведет Белая Птица? Будущее покажет. Взор зацепился за бегущего усинга. Судя по раскраске это был один из тех усингов Птицы, что окружили вече на голосовании.
***
Зал, в котором сейчас находился Болотный Шмель, был широким и просторным. Как мог судить усинг, тут было порядка сорока шагов в любую из сторон. Освещение исходило из достаточно больших бойниц, да факелов, которыми были буквально утыканы стены. Напротив Шмеля находился трон. Говорят что седалище это сделано из костей того самого ргрутто, которого Сидящий Бык завалил хуком левой. Или правой? Уже и не скажешь. Особенностью данного трона были роскошные рога, которые украшали верх спинки так, чтобы сидящий на троне был как бы "коронован" ими. Сидящий Бык даже в старости был большим и статным усингом. Белая Птица же был практически в два раза меньше своего предшественника, потому на троне он бы смотрелся в крайней степени неловко. Потому новый король над кланами, весьма рассудительно, стоял неподалеку, делая вид что обсуждает важные детали с одним из последователей культа Раконра. Болотный Шмель уже готов был плюнуть и покинуть этот зал, когда служитель откланялся и ушел. Белая Птица повернулся к гостю и склонил голову, в дань уважения. То же сделал и Болотный Шмель. Птица может и король над кланами, но усинги как и прежде вольный народ и никто не может требовать от них преклонения. Вольный усинг сам выбирает с кем идти и под чье начало ставать.
- Я очень рад, что ты откликнулся на мое приглашение, Болотный Шмель, - любезно начал говорить король, но был прерван своим гостем.
- Говори зачем звал, у меня мало времени. Мое типи уже собрано, а сыновья готовы покинуть город. Мы должны были уже быть в дороге, чтобы успеть к щербатой горе прежде, чем ударят холода. У тебя должна была быть веская причина, чтобы задержать меня.
Белая Птица улыбнулся и сделав несколько шагов на встречу к Шмелю начал говорить:
- Я знаю причину, по которой ты хочешь войны. Мир вокруг нас меняется, поднимаются воды, старые тропы закрываются, новые открываются. Земель, которые можно обжить все меньше, а рты в кланах прибавляются. Нам нужна война, ты прав, - говорил король осторожно, ходя вокруг своего гостя.
- Но ты был первым среди тех, кто говорил о том, что нельзя созвать копья и начать братоубийственную войну ибо не это нам завещано нашими законами. Усинг не убивает усинга, - Шмель недоумевал, потому что не понимал к чему ведет король своими речами.
- Да. Усинг не убивает усинга. Но есть в мире не только юг. На востоке простираются леса и холма полные дичи. Туда можно выпустить всю ярость вольного народа.
- Ты говоришь о муравьях?
- Да, мой друг, - ответил Белая Птица, - я говорю о походе на богомерзких гладкокожих. О славе, которую ты обретешь, когда сотрешь в пыль этих недомерков.
- Я? - недоверчиво спросил Болотный Шмель.
- Да. Я предлагаю тебе возглавить наши армии и завоевать для кланов землю, а для себя имя в вечности.
***
Рога трубили, а гонцы бежали. Клан за кланом оповещали они о священном походе на восток. Собирали усинги свои стоянки, вострили свои кинжалы и копья. Играли барабаны, воины готовили краски, женщины собирали пожитки. Усинги шли на войну.

Небесный зритель. Представь похожие на сливочное мороженое облака. Представь луга. Мерно ползёт у подножия спокойных гор Император-Жук. Колосится спело и смело дикий манный початок. Небеса пронизительны, а воздух столь свеж, что вдохнувший его излечивается от всех болезней, а дурные мысли - исчезают, как дым.

Теперь представь сам дым. Хорошо присмотрись к этому образу. Он повсюду. Вечно серые теперь травы - дым. Пепельные небеса - дым. Бледно-белое солнце, похожее на глаз мёртвой щуки. Руины, что густо устелены сажей. Жизни людей. Будущее. Мечты. Дым. Всё дым. Таков третий век. Гравюра о горе. Чёрно-белая фотография.

Если ты божество, с небес ты видишь, как одинокий рыбак Ики-динь выходит в тёмное море. Несутся чёрные тучи. Скрепит и качается утлая лодка. А грудь этого огромного существа - то вздымается, поднимая смертное насекомое к самым грозным глазам взыскательного неба. То опускается, увлекая в хватающий за сердце полёт ко дну мира. В плохой день вышел в море упрямый Ики. Миг. Вот она, под самым гребнем, его муравьиная фигурка. Миг. И нет ничего. Ни лодки, ни рыбака. Ни Многокаменска на берегу. Хотя нет. Многокаменск есть. Схлынул вал. Оставляя тину, гул ушах, тела.

Когда-то по побережью мигали ночами тёплые огньки деревень. Сегодня единственный слабый маяк - неукротимый и злой Многокаменск. Да и сама ночь изменилась. Когда-то синяя, словно дочь Мо-Ря, выходящая из него, теперь она стала черна, будто сажа, злая падчерица гор. Не горят в ней огни, говорят, теперь она глотает людей. Уцелевшие укрылись в столице. Живые не поют песни. Забыты танцы и праздники прошлого века. Эпохи славного расселения. Иные времена. Сама природа этой земли, да и кажется сам нрав диней - изменились. Здесь стало больше молчания, но и больше веры. Меньше беспечного счастья, но больше мужества. Здесь живой задор первых эпох сменила упорная, злая, неуступчивая работа. Любошахтинск - ребёнок, убитый неведомым злом во младенчестве - у всех на умах, но не на языке. Говорить о городе-покойнике среди диней не принято. Они ещё долго не будут стороить городов.

Вместо этого воздвигаются стены. Новые бастионы вырастают вокруг Многокаменска, превращая город-герой в монументальный по меркам Востока укрепрайон-лабиринт. Траншеи. Валы. Башни. Тоннели. Ступени толстых стен. Волнорезы. Сердце царства народа динь-динь. Жаждущий жить - вгрызается в землю.

Недалеко от столицы сам собой вырос Курган Памяти. Огромная груда камней, в хорошую погоду видная с моря. Как велика тяжесть этих камней, так велико горе семей не вернувшихся из похода, с войны и великого строительства диней. В туманые дни и ночами там разжигают огонь, чтобы отпугнуть злых зверей и указать путь вышедшим на лов ночью рыбакам.

Бу-динь I, великий вожь и пророк, умер в глубокой старости, не успев застать страдания своего народа, но лишь его весну. Он был счастлив, как ребёнок. Место вождя занял его старший сын - Мну-динь. Непохожий характером на своего отца, он мало говорил с Богом и почти не посешал Великого Храма, отчего престарелый и едва держащийся в мире живых Ешу-динь неодобрительно дрожал жидкой бородой, что-то шамкал и иногда плакал. Мну был динь-динем иного, непророческого склада. Это был крепкий хозяйственник, который не одобрял путешествия и войну, плохо разбирался в вопросах толкования божественной мудрости и не умел толком охотиться, из-за чего простолюдини иногда шикали на своих детей за обедом, когда те спрашивали, как Большой Мну с таким животом может настигать рунного барана или заламывать ящериска? Постыдная правда была в том, что Мну вообще не умел охотиться. Зато он умел кое-что дургое. Это был динь-динь большого ума и большой дальновидности: едва придя к власти, он хотел возвести больше новых городов, но лопнула со звоном земля, дрогнули горы и Любошахтинск-на-Руде стал чёрным клабдищем, небеса затянуло вечной серой пеленой пепла, а Многокаменск едва не захлебнулся в море - и всё-таки Мну знал, что делать. В первую очередь он приказал катить в море огромные валуны, чтобы те, словно зубы, пожрали взбесившееся море - гасили и разбивали ретивые волны. Затем, прослышав о безумии, поразившем усингов, он приказал возвести Великую Динь-Диньскую стену вокруг земель Многокаменска, так пресекая угрозу городу с суши. И вместе с этим не забыл Мну расторопно накормить голодных и дать крышу над головой обескровленным: одному Диню ведомо, откуда он взял это знание, но он научил диней обрабатывать жирную от пепла землю и выращивать на ней культурный манный початок. Так его и запомнили в веках. Под уважительным именем: Господин Початок. А всё потому, что в самые кратчайшие сроки этим початком Большой Мну засеял огромное количество пахотной земли, разделив початок на пищевой, насыщавший диней с лёгкостью и позволяющий вообще не охотиться (ну не любил это занятие Мну) и "строительный". О последнем нужно сказать особо: строительный початок - это большой и крепкий, но очень лёгкий и потому пригодный к транспортировке материал для быстрого возведения хижин. Да и вообще чего угодно. Засушенный по особой технологии, именно этот сорт початка позволил многим потерявшим дома диням очень быстро построить себе новое жильё.

За умелое руководство в лихую го-диню, Большой Мну стал очень уважаем и любим в народе. За глаза его даже называли "Папа". Признак большого уважения со стороны патриархальных диней!

Отдельно необходимо упомянуть о тех огромных новшествах в жизни диней, которые повлекло окультуривание початка и открытие секрета возделывания земли: во-первых, дини быстро заметили, что есть время, когда початок прёт из-под земли, как на дрожжах, только спасайся от него! А есть время, когда сколько его в землю не втыкай - не выйдет из этого толка, а если и выйдет, то с шегров нос. Сумма этих вековых наблюдений со временем привела народ динь-диней ни много, ни мало, а к изобретению первого в мире календаря! Да-да. А вы думали, народ, первым освоивший аграрную технологию, вообще ничего не понимает ни в движении лун, ни в устройстве звёзд, ни в космологии Обители? Пф. Как бы не так.

Ещё одним важным следствием освоения манного початка стал переход к общинному земледелию. При Мну-дине появился новый вид организации труда: коллективные хозяйства. Для диней такой вид землепользования был очень естественным и быстро прижился: ведь как можно построить лучший мир, если не совместным трудом?

А вот Артефакт Мну-динь приказал спрятать в Храме под ответственность старшего жреца: вещь это непонятная и, возможно, опасная. Там он и пролежал целый век, пока... Но стоп. Это уже совсем другая история.

Повелитель* мрачной статуей восседал на массивном троне: подарок прекраснейшей Дза, сделанный из черепов непокорных вождей и лидеров чужеземцев - внушающий ужас и трепет одним своим видом символ власти. Что бы сидеть было удобнее, на кости, изнутри особым образом подточенные и скреплённые между особой клейкой смолой, были небрежно наброшены мягкие шкуры. Сам трон был установлен на специальной возвышенности из брёвен и утрамбованной до состояния камня земли, таким образом, что пятки сидящего находились выше чем головы стоящих внизу. Чуть впереди, справа и слева от возвышенности, спиной к повелителю стояли верховный жрец** Ахерона и генерал*** . Главы каждого из Домов****в Ахероне находились здесь же: стоя в десяти шагах от трона, покорно склонив голову.

- "Столетия мы сражаемся с зверями-хельгами - ныне этому будет положен конец." - Слова владыки звучат негромко, но каждый отчётливо ощущает таящуюся за ними мощь: - "Их армия будет уничтожена. Дома утонут в огне. И в конце от них останется лишь прах под нашими ногами."

Слово было сказано и по воле повелителя собралась великая армия. Армия, подобной которой ещё не видела земля острова Крови*****! Стонала земля от поступи живых и мёртвых! На многие мили всполошилась окрестная живность, спеша убраться с пути войска избранного народа.



Получатели: Мортис.

* Повелитель - титул наследного монарха Ахерона. Повелитель обладает практически абсолютной властью, которая правда не распространяется на жрецов. В иерархии Ахерона повелитель занимает место лишь на ступень ниже, чем аватар.

** Жрец - служитель Мортис. Все жрецы без исключения обладают магическим даром, и подчиняются Дза. Существуют несколько иерархических ступеней: послушник, жрец, старший жрец (один на на город) и верховный жрец (один на страну). Верховный жрец является главным представителем церкви Мортис, а так же советником повелителя по вопросам магии и религии, хотя фактически их "титулы" практически равнозначны.

*** Генерал - тот, кто отвечает за все войска Ахерона, а так же является военным советником повелителя. Ниже генерала идут всякие сотники-десятники и т.п.

**** Дом - основной ячейкой общества ахеронцев является семья т.е. люди, как правило кровные родственники, объединённые общей фамилией. Такая семья может насчитывать десятки и даже сотни людей. Объединение нескольких семей, вокруг обладающей исключительными привилегиями главной семьи, именуется Домом. Глава Дома - это глава главной семьи, а его взаимоотношения с главами младших семей - это взаимоотношения сюзерена и вассала. В свою очередь глава каждого Дома является вассалом повелителя.

***** Остров крови - так именуют свой остров ахеронцы. С их точки зрения кровь - это источник жизни, так что более буквально название острова будет звучать как "источник жизни".

Урлок был еще жив, после того как его огромная туша провалилась в яму, несмотря на то что дно её было густо утыкано острыми деревянными кольями, а потому отважным охотникам дагонов пришлось издалека закидать его камнями, прежде чем они наконец осмелились приблизиться к яме и осторожно потыкать труп гиганта копьем.
После этого отвага уступила место изобретательности, потому что вытащить эту тяжеленную тушу из довольно глубокой ямы тоже было весьма непросто.

- Бтхнк, это твое
Фтагху старший охотник и это его право как старшего, разделать тушу урлока (или как называют их теперь дагоны "н'гха", что означает "убийцы") крепким ножом из орочьей кости и разделить добычу между остальными. Все знают что мясо н'гха мерзко на вид и отвратительно на вкус, но его ценят не за вкусовые качества. Бтхнку достается печень, а как все знают это источник силы и мощи. Это щедрый подарок, который бы сделал не всякий - многие охотники предпочли бы оставить печень могучего монстра себе, обделив юнца не так давно прошедшего через обряд совершеннолетия. Но Фтагху - честный дагон, он помнит что Бтхнк спас его жизнь во время прошлого набега и он не из тех кто не знает слова "благодарность".
- Ллойг, ты возьмешь мозг. - Приходится отложить в сторону нож и взять заостренный камень, чтобы пробить череп монстра. Это может занять некоторое время. Но Ллойг верно придумал насчет ямы-ловушки и заслуживает награды. Разумеется мозг (в отличие от печени) не считается среди дагонитов за источник разума урлоков, потому что общеизвестно, что н'гха разума лишены. Но нежный мягкий мозг, это единственная часть тела мерзких монстров которую можно есть не боясь немедленно выблевать. Жаль что его так мало.
- Я возьму сердце - Раскроив грудную клетку Фтагху дрожащими пальцами вырывает искомый орган и вонзает в него острые зубы. Отвратительный вкус, к тому же оно ужасно жесткое, но надо, надо пересиливать себя и съесть его целиком. Сердце - источник жизни, а все знают что урлоки жили бы многие луны, не бросайся они на копья дагонов и друг друга. А он ведь уже почти старик. Сколько еще раз он сможет выйти на охоту? Столько сколько перепончатых пальцев на одной его руке? Меньше?
Отогнав невеселые мысли Фтагху перешел к самой интересной части. Нож вновь резво замелькал в лапе отделяя еще один кусок плоти от тела мертвого гиганта
- Мнахн, а это твое - Фтагху еле сдерживается чтобы не заквавакать от смеха - Яйца.
Бтхнк и Ллойг издают сдавленное бульканье, глядя на то как Мнахн возмущенно раздувается от гнева, обиженно глядя на старого охотника. Фтагху напускает на себя настолько невинный вид насколько это вообще возможно (все-таки Мнахн на голову выше и намного тяжелее)
- Эй, эй ты же знаешь что яйца н'гха заключают в себе их мужскую силу. И мы все знаем что у тебя не ладится с Гоф'нн
Мнахн открывает было рот чтобы протестующе заквакать, но замолкает и опускает взгляд в землю. Крыть нечем, чего уж тут скрывать
- Ну... есть... - Неохотно признается толстяк
- Ну вот! Да я и сам их ем и потому все еще могу завалить девку! Если ты не хочешь, я могу оставить их себе...
- Хорошо, дай сюда! - Мнахна как всегда легко одурачить - Но если хоть кто-то из вас начнет смеяться, клянусь Фхалма*, я проломлю ему череп!

Нечестивцев посмевших роптать на великого Кутулуу, посланника Богини, разумеется принесли ему в жертву, но это не значит что их слова не дошли до его ушей. Народ дагонов считает что время войн прошло и настало время мира и покоя... что же тогда великая Богиня даст им мир и покой! По велению Кутулуу, на границе с урлоками, за Валом собралось множество племен дагонов со всей округи и там могучий Кутулуу изложил им волю Вечно Голодной Богини и свою собственную - она желает чтобы здесь был насыпан огромный курган, который в будущем станет циклопическим зиккуратом, посвященным Богине. А сам Кутулуу заснет в этом кургане на века, поскольку теперь народ дагонов могуч и силен, а потому волен жить лениво и сыто, погружаясь в темные воды своих мутных прудов, танцуя вокруг костров под бледной луной и вознося хвалы Богине. И вожди и шаманы племен возрадовались и тогда же началось строительство Усыпальницы Кутулуу, и это место было названо Р'льех.

По воле Кутулуу каждый год, ему приносили в жертву старейших из дагонов - тех кто не может уже идти на охоту, делать оружие или рожать детей - и их кровь, и их жесткое мясо питало его в его сне. И его сны доходили из-за пределов Шагг - мира снов, в Шугг - мир вещей и подобно яду отравляли разум жрецов и шаманов, сводя их с ума, но даруя мудрость Богини. И Атланты дали клятву охранять Усыпальницу Кутулуу и наказывать нечестивцев, оскорбительных взору Вечно Голодной Богини и не было среди племен близ Р'льеха того что отважилось бы выступить против победителей н'гха.

И дагоны продолжили свои кошмарные ритуалы и отвратительные пляски, квакая на своем чудовищном языке, в темных водах своих болот и принося своих же отцов и матерей в жертву древнему монстру, спящему в огромной гробнице и видящему сны о иных мирах и иных богах, пока омерзительные, похожие на жаб существа, пировали, танцевали, пели и славили свою чудовищную богиню - под недреманным оком вечно холодной Луны.

Трудно шли дела благословенного народа. Множество испытаний дал ему Нештек в этом веку. И мало - благоволения.
Очевидно, бог был чем-то недоволен.
И острый, не затуманенный хашмином разум набравшейся мудрости Ньярлампотеп быстро сообразил, чем именно. Быстрее других, могущих сообразить иначе.

- Кашментари, что забыли, кто они есть - они вызвали гнев Его! Кашментари, чья сила в разуме - убивают его!
Странствуют Люмнати, окруженные крепкими солдатами. Странствуют - и разносят мысль эту.
- Одурманенные хештеком, утопающие в пороке, презревшие труд и Порядок - Нештеку они не нужны!
Разносят среди простых комши. Потому что именно они были Первыми Двумя. Они - Хешти; тогда как жирные, отупевшие, презревшие свои Обязанности существа, что когда-то звали себя Царицами - больше нет.
- Простой трудяга-хеш! Впусти Царицу Цариц в разум и дай ей увидеть свою кашментари, курящую тек! Позови в разум любую из нас, когда учуешь зловонный проклятый дым! Это - твоя Обязанность! Это - твой Долг! Это - воля Нештек!
Те, кто не может работать - не Хешти. Те, кто не может руководить работой - не Хешти.
- ...Они - больше не Хешти! В отвращении своем Нештек отверг их и наслал засуху, которую переживут лишь те, кто трудятся! Так трудитесь! И избавляйтесь от тех, кто тянет Благословенный Народ назад!
Так сказала Ньярлампотеп. А говорит она - устами бога.
- Возьми дубину и убей разжиревшего, ленивого хеша! Съешь его плоть, построй из костей его основу для сота* - пусть принесет Пользу! Позови Ее и укажи на преступление своей кашментари! Каждый из вас - Народ! Каждый - строит Порядок! ТЫ - строишь его! Сегодня и сейчас!

Странствуют Люмнати, разнося Новый Порядок. Ликуют рабочие, чувствуя близкие перемены к лучшему. Идут в ногу по хивам солдаты, яростно скрипя жвалами и сжимая дубины из крепкого пуррова хитина. Нельзя причинять вреда священным Царицам - но что делать, если вред начинают причинять они сами?
Уносят в Пустыню носилки с ожиревшими, отупевшими, визжащими от возмущения или мрачно молчащими кашментари, что так любили хештек и презирали свой народ. Сохнут и покрываются пузырями под палящим солнцем их бледные, изнеженные тела. Их крики слышат комши - но Голос Ньярлампотеп запретил помогать. Она - Враг. Ее смерть - Праздник. Скоро к вам придет новая Царица - и она о вас позаботится.
Через пару дней рабочие заберут ее иссохшее тело. Мясом можно будет накормить пару семей, а из костей выйдет крепкий фундамент для хорошего сота.
Ведь даже Враги теперь приносят Последнюю Пользу благодаря гениальному уму Ньярлампотеп.

Стекаются комши, лишившиеся кашментари, в другие хивы, занимая пустующие соты и выстраивая новые. Вырос на западе, особенно подверженному проклятой зависимости (а потому и чисткам), Большой Хив Чечул - "Чистота". Там правят царицы, миновавшие Ее немилость - и воспитывающие молодых Духовных Матерей так, чтобы и их она не коснулась: так, как требует Новый Порядок.
Так, как нужно Обществу.*
Чем страшнее гроза, тем сильнее после нее цветет Пустыня.




Получатели:

Разные странные вещи случаются порой в Обители! В третьем веке, посреди бездонных морей на неназванных зеленых островах, зародилось маленькое племя магнейцев. Говорят, то высокие долгоживущие люди. Говорят, странным образом они возжелали молиться не только своему богу Фовеату, но еще и неведомому им инсектоиду Диню! Странный Динь оказался парень не промах - от щедрот своих, пожаловал магнейцам 3БС! Пожаловал не за просто так - многие настолько возлюбили в сердцах своих невиданного, непонятного им Диня, что молиться возжелали с большим усердием неведомому Человекомуравью, нежели Фовеату.

Невиданное и удивительное дело!

Настал великий день для каждого сигларийца. Уже давно сновали взад-вперед между стойбищами племен и великим городом посланцы и простые путники - в Сильваме собиралось великое собрание всех племен, какого еще не знала Обитель. Пригласили всех: ближних и дальних, представителей едва известных семейств и прославленных вождей, чьи предки покрыли себя славой в боях с динь-донами. Послали даже к вождям востока,традиционно недолюбливающим потомков Рутуса, хотя никто особенно и не верил, что они появятся или пришлют кого-то вместо себя.
Всякого, откликнувшегося на этот призыв встречали как дорогого гостя, указывали, где лучше разбить стоянку и подносили щедрое угощение - обжаренные ячменные зерна для кого попроще и питательную похлебку для именитых сигларийцев. Судя по всему, готовилось нечто небывалое.

И небывалое свершилось. Утром погожего денька в начале самого теплого сезона всех прибывших пригласили на берег великого озера, где уже несколько недель шли какие-то непонятные приготовления. Сейчас, например, у самой кромки прибоя стояло нечто, напоминающее половинку ствола гигантского дерева. Зрители только начали недоуменно перешептываться, когда появились хозяева Сильвама: старенький Таурада Отважный Кулак сам уже не мог ходить и его несли на специальном кресле двое воинов, его сын и наследник Туфар и его семейство. Старого вождя отнесли к почетному возвышению, а молодой мужчина вместе с дюжиной спутников отправился к странной конструкции на берегу, взошел на нее и... отплыл.
Вздох удивления пронесся по зрительским рядам. Почти все собравшиеся умели плавать, многие знали, что если уцепиться за бревно или что-то в этом роде, то держаться наплаву становится значительно проще, но в первый раз на их глазах плыло что-то настолько... большое и явно рукотворное. Между тем заранее подученные сказители начали рассказ про то, как ведомые мудрым вождем Таурада и милостью великого Алькувира начали связывать несколько бревен вместе и плавать на них по мелководью. Потом отважные естествоиспытатели научились конопатить щели смолой и догадались, что если вместо простых шестов использовать специальные штуки, которые они назвали ве-сла, то плаванием можно будет управлять. И наконец они смогли создать лодки.

Между тем круг почета по озеру был завершен, и Туфар вновь сошел на землю.
- Друзья! - начал он, небрежно опершись рукой о борт лодки - Соплеменники! Досточтимый отец! Наконец народ Сигларе нашел средство преодолеть великое соленое одеяло и добраться до Страны за большой водой! Наконец мы можем посчитаться с проклятым Т-Хинем за все лишения, которые претерпели наши предки! И я говорю вам: те, кто готов идти на восток, поднимите руку и я поведу вас в край изобилия, в край неизведанных земель и всеобщего счастья!
От всеобщего рева одобрения закладывало уши, но Таурада Отважный Кулак этого уже не слышал - милостивый Алькувир, даровавший старику долгую жизнь, позволил ему увидеть воочию исполнение заветной мечты, и, наконец, забрал к себе храброго вождя.
Грядут новые времена, и даже умнейшие толкователи снов и гадатели на птичьих внутренностях не могут предсказать, что будет дальше: найдут ли сигларийцы свою землю обетованную, присоединятся ли к общему порыву восточные племена, или подло ударят в спину, но ясно одно - эпоха застоя кончилась и началась пора экспансии. Пора Туфара Первооткрывателя.

Вести доходили ото всюду, море поглощало огромные площади пробуждая инстинктивные страхи катийцев..
- Чем мы тебя прогневали о мудрый Кутока, сжалься над нами, ибо мы народ верящий в силу и рассудительность твою.. покажи нам на наши ошибки, и исправить мы поспешим их..
С сего начался очередной совет мудрейших. Который уже десять лет возглавлял новый правитель Бурику сын гор, он и взял голос:
- Мудрейшие столкнулись мы с напастью великой, море наступает.. оно сильно, беспощадно, наши селения смывает далеко в воды, без счету наших бородатых братьев пропало без вести. НО если мы отчаимся мы проиграем.. и будем ли мы детьми Кутока.. НЕТ.. не будем, будем мы как трусливые кваку.. кхм.. лягушки, которые бегут от цапли. Не сломить нас, мы расселились здесь, и получили первые знаки.. здесь есть наше место, и мы будем бороться.
Откашлявшись, и поправив бороду Бурику еще раз внимательно всех осмотрел:
- Мое решение, пусть все незанятые катийцы начнут строить каналы, пусть выводят большую воду за пределы нашего острова.
- Но не легче ли, мудрейший углубиться вглубь материка, где меньше воды, там нас ждут лишь мерзкие и ленивые квакуши.. Дайте мне пол сотни лучников и я расчищу место для наших поселений.
- Не бывать ЭТОМУ, мы заключили мир с квако-людьми, и не нарушим своего слова, ибо слова наше КАМЕНЬ, и ежели кто еще раз засомневается в этом, в камне и останется..

------------------------------------------------------

Огромные печи в столице строились, сотни, тысячи трудолюбивых катийцев обжигали глиняные кое как слепленные изделия, разных форм и размеров, от ростовых огромных чаш до миниатюрных чашек для пития воды.. печи не тушились многие месяцы, и с сего дня столица королества катийского всегда была видна по сизому дыму над горным хребтом..
По приказу Бурику, в знак мира между народами квакушам направлены дары, искусно слепленные и обожженные чащи из лучшей глины, небольшие пиалы, и огромные блюда для фруктов, кувшины для воды и маленькие ложечки.. все это в знак дружбы.

Чудовищные катаклизмы сотрясали мир и па приняли основной удар на себя. Чудовищное землетрясение стерло Анн с лица земли, а идущий с севера ледник принес в края ранее беспечных весельчаков холода. Па гибли, и их родичи проливали бессчетные слезы, орошая ими землю. И в отчаянии взывали к Гаудиуму, прося у своего бога защиты. Сильна была эта мольба, настолько сильна, что покровитель шуток и веселья перестал постоянно смеяться, а посерьезнел и начал действовать. Увы, не в силах Гаудиума было изменить климат. Не в силах было воскресить мертвых. Но кое-что сделать он мог. Если не сам, то посредничеством своего аватара Бармаглота.

***

Бармаглот был занят. Свободного времени у него не было с самого разрушения Анна - величавой столицы народа па. Слишком много надо было сделать - сначала искать выживших под обломками скал, потом расчищать место от них(обломков), потом отстраивать город... Именно поэтому аватар обрадовался, когда Гаудиум дал ему новое задание - это была хоть какая-то возможность отвлечься. Наказав напоследок построить в центре города капище в честь Смеющегося бога, Бармаглот расправил крылья и взмыл в воздух, после чего взял курс на окраину леса. Именно там произрастало растение, которое, по словам Гаудиума, могло помочь в борьбе с холодами.

***
Бармаглот лежал и лениво, одним глазом, наблюдал за согнанными с окрестностей мудрецами народа па. Сам он не был докой умственного труда, а Гаудиум молчал, единожды дав указание. Так что все остальное было в руках(и головах) его детей. Но пока дело не шибко продвигалось. Мудрецы кряхтели, охали, пробовали растение на зуб, но ничего у них не выходило. Наконец, самый старый из них, Эларик Острый Ум, взмолился:

- О, великий Бармаглот! Это растение ничем не может помочь нам в борьбе с холодами!

- Гаудиум сказал, что сможет. Или ты ставишь под сомнения Его слова? - лениво ответил Бармаглот, после чего внезапно вскочил, поднялся на задние лапы и рявкнул, - Короче! Слушать мой приказ! К моему возвращению вы должны придумать, как с помощью растений укрыть ваши хилые тельца от холода! Не придумаете - я вас съем и найду мудрецов в другом месте

Показывая, что он не шутит, монстр раскрыл свою чудовищную пасть. Бросив еще один тяжелый взгляд на попадавших на колени панийцев, аватар снова взмыл в небо. В этот тяжелый век его присутствие требовалось везде.

***

Арлекины, вернейшие и страшнейшие из слуг Гаудиума, в большом количестве находились вблизи руин Анна. Ранее они помогали искать выживших и расчищать местность, теперь же наблюдали за стройкой и ждали. И именно среди их лагеря тяжело приземлился Бармаглот. Издав утробный рык, он созвал к себе всех воинов. И, когда все Арлекины были готовы выслушать аватара, тот начал речь:

- Дети Гаудиума! Воистину, это был тяжелый век для нас. Все эти бедствия, холода... Но некоторым из ваших братьев досталось сильнее. Проклятые бхараты отделили их от нас и обрекли их на прозябание в одиночестве. Именно поэтому нам так важно воссоединиться с ними, чтобы не дать им погибнуть. Я сам поведу вас. Мы обойдем владения бхаратов и замкнем кольцо вокруг них, вынуждая отступить или же быть уничтоженными

Три века словно во сне жили бхараты. Ни шатко и ни валко. Год за годом, век за веком, медленное бессмысленное существование наполняло этот народ.
В четвертом же веке, после череды тяжелейших катаклизмов и черных катастроф в обществе бхаратов случился страшный и кровавый бунт. Быструю смерть принял царь Бхишма, дальний правнук первого Бхишмы. Долгая и мучительная смерть ожидала родственников и приближенных к Бхишме. Оставлен гордый Хастинапур и даже старикам уже не вспомнить место этой древней стоянки. Единое племя расколось на кучу враждующих между собой племен.

Южане объявили анархию, северяне вяло пытались поддерживать порядок. Кровь, мерзость и смерть наполнили бхаратские территории.

Тщетно умоляли люди откликнуться гордую Кали - увы, богиня покинула гостеприимные пределы Обители. Но молитвы бхаратов услышал иной бог. Черной кометой врезался он в далекие северные горы. То был не просто бог. То был бог разврата и испорченности. К бхаратам пожаловал сам Бвана Мерзопакостнейший!

Три века, словно во сне, жили бхараты. Три века молились Кали. Пока их, наконец, не услышали. Правда, не Кали. А Бвана. Пришёл Бвана. И поставил над бхаратами детей своих - бванарадж! Чтоб правили те, да жирели. И подопечных слушали своих. А первый из бванарадж - Шибальба, повелел город строить. Да дворцы прекрасные возводить, чтоб было где гаремы, да золото хранить. А остальные раджи, подглядев за ним, тоже строиться начали. С Бваны помощью, разумеется!

Настал долгожданный мир. Народ Люгеров, наконец, смог вздохнуть спокойно и отдохнуть от постоянных набегов жестоких и беспощадных иберов. Тем не менее, так не могло продолжаться вечно, да и часть земель, оставленная отступающими на Восток крылатым народом, могла быть захвачена племенами варваров. Такое развитие событий грозило возникновением новой волны недовольства со стороны люгеров и Аликорн это прекрасно понимал - настала пора отойти на время от правил Селестии.
Прекрасно подготовленные кантерлотские воины, которых тренировал сам Аликорн, и которые были удостоены звания священной гвардии Селестии, давно уже мечтали проявить свои умения в реальном бою, в бою с иберами, ненависть к которым по-прежнему таилась в сердцах крылатого народа. Однако это пока оставалось лишь в мечтах, поскольку люгеры понимали, что Селестия не позволила бы устраивать жестокие кровопролития только из-за какого-то примитивного чувства ненависти.

Однажды в самый обычный день Аликорн велел собраться гвардейцам на главной площади Кантерлота. Крылатый конь с длинным рогом спустился с неба прямо перед собравшимися воинами, шептавшимися о том, что же могло заставить его собрать сразу всех. На крышах домов, окружавших площадь, собралась ребятня, никогда прежде не видавшая ничего подобного. Как только копыта Аликорна коснулись земли, разговоры моментально прекратились - никто не желал пропустить ни слова, сказанного великим существом.
- Великие воины, - мягкий женский голос был прекрасно слышен даже в самых дальних уголках площади. - Мне прекрасно известно ваше желание продемонстрировать свою силу диким иберам. Вы долго ждали этого момента и вот он, наконец, настал!
По площади прокатилась волна удивления.
- Да, кому, как не мне прекрасно известны все пожелания Великой Селестии, но варварские племена посягнули на самое святое - на наши земли, на наши семьи, поэтому терпеть дольше такие издевательства мы не можем. Настало время продемонстрировать тупым дикарям силу народа Селестии. Однако и полностью забывать о святых законах нашей богини мы не имеем права! Умерьте чувство ненависти в своих сердцах, не уподобляйтесь жестоким иберам. Если появиться такая возможность, не убивайте поверженного врага, старайтесь взять его в плен. Раненых мы вылечим и вновь отпустим к своим родственникам, пускай, они расскажут о благородстве великого народа люгеров. Возможно, это поможет смягчить их сердца и они прекратят свои набеги. Мы должны давать даже таким безжалостным варварам шанс познать истинную красоту души, и Селестия вознаградит нас.

Очень скоро, новости о выступлении гвардии Селестии разнеслись не только по Кантерлоту, но и по его окрестностям. Множество люгеров добровольно просили зачислить их в состав войска, однако Аликорн прекрасно понимал, что не достаточно подготовленные воины могут только помешать походу, но и разочаровывать храбрецов не хотелось, поэтому было сформировано еще одно войско, которое должно было действовать южнее.

В самом центре бескрайнего Океана расположена цепочка островов. Острова эти отличаются пышной растительностью, изобилием всяческой живности и мягким климатом. Море вокруг кишит рыбой и почти весь год спокойно. Конечно же, этот архипелаг стал колыбелью одной из человеческих цивилизаций. Местные жители зовут свою благословенную родину Магнеем, а сами себя называют, соответственно, магнейцами.

Путь развития этой расы несколько отличался от других. Жизнь магнейцев неразрывно связана с морем, а потому неудивительно, что некий оставшийся неизвестным гений изобрел лодку тогда, когда куда более развитые расы еще и не мечтали о морских путешествиях.

Благодаря мореплаванию магнейцы очень быстро вступили в контакт с другими расами, населяющими Обитель. Первыми были усинги. Иногда островитянам оказывали радушный прием, иногда нападали, хотя, к счастью, первое случалось гораздо чаще. Предприимчивые магнейцы быстро поняли, что торговля с чужеземцами может быть чрезвычайно выгодна. Многие устремились в земли Востока, где, как говорили, каждый может заработать богатство и славу. Получалось, впрочем не у всех.
Второй расой, встреченной магнейцами, стали таинственные Динь-Динь, живущие далеко в Бурых горах. С Востока торговцы привезли не только диковинные товары, но и рассказы о могущественном божестве Дине. Некоторые странники приняли веру людей-муравьев и вернулись на родину, чтобы проповедовать её среди магнейцев. Как бы это не было странно, но вера в муравьиного бога обрела огромную популярность на островах.

Благодаря морской торговле, население Магнея начало концентрироваться вокруг крупных поселений и, если можно так выразиться, портов. Первым полноценным городом на архипелаге стал Гелиополис (Город солнца). Он образовался вокруг большой и удобной бухты на Элизиуме (восточный из Магнейских островов). Началось все с того, что богатый торговец Гай Красс из рода Семпрониев решил обустроить там перевалочную базу для своих морских караванов (в морские путешествия магнейцы отправлялись небольшими флотилиями - так было безопаснее и можно было перевезти больше груза). В этом месте уже была небольшая рыбацкая деревушка, имени которой никто не запомнил (если оно, конечно, было), но с появлением лодок Гая она начала быстро расти. Будущий Город солнца стал торговым центром всей округи - здесь можно было купить самые разнообразные товары из всех уголков известного мира. Постепенно жители окрестных деревень начали перебираться сюда и поселение начало расти. Сейчас это уже крупный город, крупнейший в Магнее. Гелиополис стал своеобразным городом-государством, вся власть в котором принадлежала собранию самых уважаемых граждан города. На магнейском оно называлось "Сенат".

Молодая магнейская раса достигла очень многого. Её представители верят в просвещенное цивилизованное будущее, полное богатства и процветания. Впрочем, грядущее неведомо даже богам. Alea iacta est и vae victis.

Жизнь хельгов изменилась в этом веке. Не сильно - они по прежнему жили, воевали и умирали, но возможность наконец нормально плавать по морю значила для них очень многое. Не редко они как прежде уплывали в даль - без особой цели, но куда чаще теперь цель имелась - сообщение между островами становилось все более и более обычным делом. Князем в это время стал Илер. Будучи прямым наследником Улефа он понимал важность объединения и развития, а потому не рез посещал отдаленные земли своего народа. Уговорами, подкупом, а иногда даже силой он убеждал их в необходимости объединения. Хельги должны стать сильными в этом жестоком мире, где каждый враг им и хочет их смерти! Кроме того он заложил еще один город, назвав Кел-арей.

Однако заниматься только объединением ему не удавалось. Враги, проклятые ахеронцы с каждым днем становились все наглее. Слабость они компенсировали подлостью и своими отвратительными умениями. Они становились все опаснее, все больше воинов погибало в войне. И теперь когда они перешли в наступление Илер лично командовал своими армиями. Это была война за жизнь и за будущее и ее проигрывать было нельзя.


Получатели: