Обитель [DoW] | ходы игроков | Четвертое столетье. Хрупкие надежды

Великие Пустыни.

Хешелюдики существа неутомимые и упорные в своем труде! Песчинка за песчинкой возводят хешелюдики в сердце пустынь свои диковинные шестиугольные города. Иной путник, - незнакомый с пустынями, умирающий от жажды, изнывающий от невыносимой нечеловеческой жары - завидев издали высокие города, вдруг воскликнет от нечаянной радости: О всемогущие боги, я спасен!
С радостью рванется эта несчастная душа в объятия благословенной тени, - в ушах сладостно замурлыкает вода, полуослепшие от яркого песчаного сияния глаза, увидят глубокие ручьи и синие реки. «Я спасен!» Завопит человек, с трудом разлепляя свои покрытые гнойными корками почерневшие губы. Рванется вперед, падая и обдирая о стеклянистый песок слабые колени. Рванется…и расхохочется в безумном, смертном смехе. Осознавая собственную страшную учесть.
Здесь нет людей! То город хешелюдиков –гордый и бессмысленный город насекомых в котором нет для человека воды и еды. Где-то там, на недосягаемой глубине прячется королева и ее трудовой народ. Рабочие трудятся и расширяют коридоры, в сладком сне нежится жирная самка, в перерывах откладывая яйца и пополняя улей новыми рабочими. Только ночью, когда песчаный жар спадет и придут холода, насекомые покинут свои уютные шахты в свете Великого Стража увенчанного туманным кольцом. Днем же, здесь равнодушно посверкивают песчаные стены, выстроенные при помощи клейкой слюны хешелюдиков. Идеальные. Прямые. Странно совершенные и недосягаемые.
С яростью погибающего животного, набросится умирающий путник на крепкие стены хешелюдов, надеясь добраться до живого гнезда. Зачем? Для чего? Что он сможет там найти…?
…Путник не скажет. Он лишь будет крушить неожиданно прочные граненые стены высотой в человеческий рост, разбивая собственные слабеющие руки до крови. А когда раскаленный день сменит льдистая ночь, хешелюдики поднимутся из своих нор чтобы обгладать тело несчастного, и накормить его потрохами королеву да собственных личинок. Со временем, благодаря трудолюбию этих насекомых не останется даже скелета – вцементированный по крупинкам в невозможно прямые стены, погибший человек станет достоянием вечности…
Малыми событиями полнится малая жизнь хешелюдиков, иное дело жизнь их старших собратьев хешей!
Грозным валом двигаются армии неутомимых жукоглавцев, стройно, в ногу, шагая на горизонт. Копья. Скрежет жал, равномерный топот сотен ног. Пустыня слизывает следы, но долго еще стоит в воздухе оранжевая дымеп.

Непобедимые, страшные орды жукоглавцев – об их наступлении узнаешь по тревожному гулу, по робкой, испуганной дрожи сияющих песчинок. Вперед, вперед и еще раз вперед двигаются армии хешти! Ползут, словно грозовое облако по осени, обещающее невиданные бури и сухие ураганы в больших пустынях. Это там, в тылу, изнуренная страна посылает свои последние запасы могучей армии. Утомленные кошми и похудешие кашментари рвут из себя жилы, чтобы прокормить солдат. С хрустом валят деревья. В кровь разбивают мозолистые руки. Войскам нужна еда, оружие, нужны припасы и вода. Много чего нужно…Днями и ночами раздает приказы неутомимая Ньярлампотеп. И жукоглавцы двигаются вперед – двигаются, чтобы победить! Горят хилые селения бунтующих хамарийцев, горят приграничные палатки и маленькие хаммариминовые рынки. Горят, собранные в кучи кашминовые горы – сладкий наркотик будоражит мозг простых солдат, наполняет мучительной силой утомленные кости. Пошатываясь, солдаты высасывают последние капли воды из жучка-водоноса, в период короткого дневного привала, когда солнце особенно распаляется и даже хеши вынуждены прятаться в спасительную тень. В этот самый момент, уставшие хеши придаются еще одному развлечению пока, что не попадающему под запрет Всевидящей Королевы. Жукоглавцы устраивают азартные игры с хешелюдиками, выставляя королеву против королевы…

…Вообще-то, хешелюдики вошли в общество Хешти на правах священных новообретенных братьев. По началу. Пытались говорить с жучками мудрые жрецы и некие наивные кашментари пытались установить мыслесвязь с хешелюдиковскими королевами. Ожидали узреть признаки дивного разума, узреть некое родственное чувство. Шли года. Хешелюдики знаков не посылали.
Хешей удивляли невиданные, невозможно прямые города хешелюдиков – высокие, симметричные, в десятки раз более совершенные нежели города самих хешти. Увы. То была лишь жестокая шутка природы: с одинаковым равнодушием хешелюдики пожирали трупы хешей, хамарийцев или усуулов; не отзывались на имена, не говорили, не устанавливали телепатическую связь с кашментари. К сожалению. Хешелюдики оказались всего лишь насекомыми, такими же тупыми как и водоносный жук.
Впрочем, простые солдаты очень скоро обнаружили интересное свойство хешелюдов: если поместить рядом двух королев – те устраивали между собой кровавую бойню, дрались до смерти – откусывая друг другу конечности и под конец голову. На «свою» королеву можно было поставить пару водоносных жуков, красивое украшение или большой бугристый череп дохлого хаммарийца. В общем, можно было поиграть в азартую игру. Наслаждение, конечно не такое прекрасное как вдыхание хашминового дыма, но все-таки, какое-никакое развлечение! Солдаты кормили хешелюдиковских королев вручную, таская на счастье крошечные клеточки с этими насекомыми.

Хешелюдики тому причиной, или нет, но на юге хешам улыбнулось счастье. В кровь разбиты мятежники и заселены новые земли! Вытоптаны и преданы огню хаммариминовые луга, бельмами выпученных глаз, пялятся на солнце головы хамарийских торговцев, насаженные на колья.
На севере, увы, дела складывались не так радужно…


...Долго бежали усуулы, в панике отступая пред непобедимыми ордами жукоглавцев. Тем запомнился третий век для повзрослевших сыновей и постаревших шаманов: Гнев небесного удава страшен! Много мертвецов и покойников приносят с собой жукоглавые твари.
Много черепов останется белеть на солнце, многие женщины не дождутся своих мужей. Страшный, печальный век для усуулов – время ритуальных песен, время долгих, бессмысленных молитв. Долго грустила маленькая Мвату, мать троих дочерей и одного сына. Мвату не плакала и не проклинала Уссу, как поступали многие женщины ее племени, не уродовала своё лицо и не выдиралала ногти с мясом, чтобы хлесткой болью отпугнуть смерть.
Вместо того чтобы скулить и украшать себя ритуальными шрамами, Мвату взяла лук своего мужа и обработала крепкую кость, чтобы увенчать деревянную стрелу смертоносным острием. Мвату расщепила древко стрелы и пригнала острую кость, показывая своей старшей дочери как сделать лук более совершенным.

Позже, маленькая женщина обрила голову наголо и отправилась на войну, позвав за собой вдов своего племени. Напрасно, смеялись мужчины, обнажая сияющие белые зубы в презрительной ухмылке. «Баба на войне!» Мвата и подобные ей оказались свирепыми бойцами. Могучими да лютыми!
Так, в четвертом веке вместе с мужчинами на войну отправились женщины – отправились чтобы убивать и мстить. Лук против копья! Сила, против другой силы!!!
В кровавой бойне, усуулами была сокрушена превосходящая численностью армия жукоглавцев, со свирепой ухмылкой на лице, погибла в челюстях жукоглавца отважная Мвату. Погибли две ее дочери, и тринадцатилетний сын Мботу выдрав сломанный лук из окровавленных рук матери – с диким кличем побежал на Ножж. Весь день и всю ночь бились усуулы с жукоглавцами, -три армии чернокожих пришли чтобы сокрушить Ножж. Крики, стоны, дружное треньканье тетивы – лучники атакуют! На исходе же ночи, когда показался покрасневший от бессонницы глаз Небесного Удава, усуулы сумели победить. Огню и смерти предан проклятый город Жукоглавцев. Отбита земля. И праздничные там-тамы возносят молитвы подобревшему Уссу. Тяжелой ценой далась эта победа маленькому народу – выбито множество женщин, множество отцов потеряло жизнь на неподступном валу сожженного в прах Ножжа. Но усуулы победили! Усууулы сожгли Ножж и лучницы Мваты стали той самой песчинкой, что способна двинуть целую дюну…


- Па, почему ты такой мелкий?
- Зато я умный сынок!
- Па, а почему ты такой хилый, мелкий и ничтожный толстун?
- Зато у меня есть двадцать оэшей, сынок, а это вай-вай слава Самуму, не мало…
- Нахрена они тебе, па?
- …Ну, видишь ли, все дело в тонкостях престижа и…
- Заткнись Па, я хочу жрать, Па! Твой престиж мне до задницы, Па. Иди-ка ты в @@@!!!
-…?
Хамари познакомились с урлокскими мальками, - не просто познакомились, а стали выкупать как некий дорогой, невиданный ранее товар!
То было странно, но по началу отношения складывались довольно неплохо: где-то до того момента покуда мальки не подросли и не осознали собственную бурляющую урлокскую кровь. А дело было так: до шести-семи лет урлоки получались ручными cловно потомственный раб кошми, и исполнительными, словно младшая жена, коей надлежит делать в доме всю грязную работу. Увы, по достижении совершеннолетия, то есть годам к восьми, урлок становился самым настоящим урлоком и никакие высокие материи его более не трогали.
Изысканные рассказы о прошлой жизни, красивые теории успеха – урлокским подросткам на это плевать! Схватив палки, камни и прочую подходящую рухлядь, урлоки кидались на своих учителей. Не то чтобы они их убивали – даже урлоки имели некие зачатки благодарности, однако о том, чтобы слушать да учиться божественной мудрости Самума, речи не шло.

К середине четвертого века в обществе хамарийцев сложились полноценные урлокские общины – каждый малек к тому времени обрюхатил по меньшей мере десяток урлокским самок, и каждая самка воспитывала десяток зеленокожих детей. Урлоки, как это известно, существа плодовитые!
Чахлые рощи пустынь и раскаленные пескивечного солнца, нежных людоящеров привлекали мало, зато зеленые прибрежные зоны, сделались настоящими урлокоместами. С грустью снимались хамарийцы с обжитых берегов, видя бесконечные объеденные пустоши и бросая свои сети в лишенные всякой пищи, оскудевшие моря. Пустота. Холод и зловоние. Лишь последним из последних, попавшим в беспросветное рабство жрецам приходилось учить урлоков.


Вдобавок, выявилась еще одна пикантная особенность новых знакомцев. Для многих хамарийских женщин, - довольно жирных и складчатых дам, натертых жиром да благовониями - урлоки стали самой настоящей мечтой! Хамарийцы всегда рожали больше девочек, а потому, даже самый задухалый аглы, живущий от уплаты налога до следующей уплаты налога, имел как минимум трех жен – молчаливых и многожрущих тварей по традиции лишенных права на ношение одежды. Теперь же женщина могла найти себе урлокского любовника! Неразборчивые в связах, урлоки с радостью брали себе хамарийских жен. Младенцы частенько рождались мертвыми, частенько получались уродами коих по заветам предков удушали сами же хамарийки, но порой случалось, что рождались урломари. Странное смешение двух видов – простоватые и работящие люди, - крепче простого хамарийца и смышленее урлока.

Урломари стали настоящей находкой для жрецов, - все, что они надеялись взрастить в урлоках воплотилось в урломари. Свирепость. Сила! Правда, с умом не повезло. Средний хамариец все ж таки смышленей урломари, - зато урломари сильнее и мощнее простого пустынного карлика. У него раздвоенный язык и крепкое поджарое тело – урломари вынослив в песках и хорош в море. В общем, урломари весьма ценный товар, правда, пожрать любит также как и его собрат урлочище!
Урлоки относились к урломари ровно также, как относились к своим собственным детенышам - время от времени сжирали от голода и с радостью продавали любому из баев за жратву.

Грязь и распущенность урлоков быстро проникли в трудовое хамарийское общество. В четвертом веке хамари стали ругаться матом и приучились курить хашмин. Сизые дымы прекрасно холодили глотку в жаркийдень! Впрочем, случилось и хорошее в обществе хамари. Во-первых, улучшились условия содержания рабов, во-вторых же, власть жирной сотни ослабла. Иные были казнены, иные обнищали, иные по приказу Хаф-Хулуда вынуждены были приспособиться к новым условиям. Рабы часть жизни. Минхочау часть жизни. В четвертом же веке, хамарийцы научились изготавливать чудесные глиняные тарелки и кувшины. Новый товар очень скоро заполнил каждый рынок страны, каждый бай поручил своим проклятым женам лепить из глины тарелочки. Даже урлоки вдохновились новым ремеслом! Вылепленные руками урлоков чудовищные комки глины и дерьма продавались харамарийцами как изысканные предметы интерьера.
Вдобавок, некоторые ученные хамарийцы научились выращивать отвратительный гриб мукехт. Довольно мерзкий на вид кусок светящейся поганки, однако, вполне съедобный. Что еще прекраснее! Некоторые ученые хамарийцы постигли что правильно перебродивший мукехт дарует пьяную водичку мушт. Ох уж эта водица…! Ядреная, обжигающая глотку вязкая жидкость, наполняющая сердце хмельным весельем, а крепкие мышцы забавной слабиной.

Вообще-то, жизнь хамари к исходу века потекла неплохо, потела жирно да масленно, в дымах хаммаримина да приправленная глотками обжигающего мушта, уж если уж по правде-то сказать славно, правда, одно огорчало: Отношения с хешами совсем разладились! Отряд посланный на переговоры с мятежниками был задержан на границе и отправлен назад. Мрачно потрескивающие челюстями солдаты-хеши, более не пропускали хамарийских торговцев вглубь своей страны, даже рабам хештекам вход в страну хамарийцев запрещен. Откусанные головы слишком упорных торговцев гнили на деревянных кольях в пограничье, - здесь же собранный в кучу, портился на солнце товар.

Острова и Океания.

Над ахеронскими островами клубились тучи, - тяжелые, перистые, мрачно-свинцовые. Беспросветный, непроходящий ужас, словно сам Мортис укрыл землю крови своими черными крыльями. Крики пытаемых во мраке жертв, мрачный напев жрецов, песчаные барханы и умирающие пальмовые рощи. Остров полнился злом, ночными кошмарами, восставшими мертвецами и прочей дрянью. Солнце всходило по утрам нехотя. Море билось о камни злобно, равномерно, натужно да устало.
В четвертом веке единственным солнечным местом на острове оставался благословенный город Гронд. Много потерь пришлось вынести морскому народу, но и в четвертом веке хельги не сломились, - как не ломались под ахеронскими пытками пленные моряки.
Да и можно разве выпытать секрет моря? Нэфес одарил своих людей тягой к приключениям, умением чувствовать волны и сердцем находить ориентриры посреди морских бездн. В давние времена, хельги одержимые морской страстью отправлялись за горизонт на тяжелых плотах. Сегодня же, узкие долбленные лодки, взрезали волны наперекор скверному характеру гневливого океана. Что хотели узнать кровавые ахеронцы, служители тьмы? Извечные жители островов – познавшие некромантию, умеющие воскрешать мертвецов и обрекать своих жертв на самые лютые мучения, что могли знать ахеронцы о море, если издревле поклонялись лишь смерти и горячей крови?
Нет, хельги не могли раскрыть своего секрета, они умирали в лапах мертвецов, на каменных алтарях и в руках палачей. Хельги умирали, но не сдавались, и все новые искатели приключений стекались к островам.

Восставшая нежить и мрак, зловоние да липкая тьма обратили хельгов в ужас. Ахеронцы ликовали, грустно плакали от ужаса дрожащие аязи.
Армии мертвецов под управлением малефекаров, казались отвратительной насмешкой над живой природой. Казались самим воплощение богоизбранного народа Морте. Сила и власть Ахерона! Мощь и несокрушимость!!!
" Никто не устроит перед нами, ибо магам нашим подвластна сама смерть!"

Воины смеялись, воодушевленные своей силой войска двинулись в бой. Две слаженных армии обрушились на Гронд. Сначала пришли сеять смерть лучники, позже, смердя и распространяя вокруг себя волны страха – обрушились на благословенный град орды нежити.
Снова, снова и снова отбивался гордый Гронд. Кровью окрасились песчаные валы, с ужасом взирали малефекары на своих павших бойцов – не отвратительных зомби, но молодых, наполненных щедрой жизнью юношей, которым бы еще жить да жить. Не было счета погибшим с двух сторон, но на исходе дня Гронд пал.
Ахеронцы ворвались в погибший полис чтобы нести смерть и страх, но были обмануты. До последнего отвлекали на себя внимание воины хельгов, давая возможность спастись своим женам и детям, старикам и вождям. Оставшиеся же в западне, с улыбками бросились с отвесных скал в штормовое море, отдавая свои жизни Нэфесу но не ахеронским палачам. Немногие юнцы доставшиеся ахеронцам, едва ли могли поведать островным магам секрет мореходства.
Гронд пал. Хельги унесли свои секреты с собой.

Дорогой ценой обернулась эта победа для народа Мортиса. Враги были сокрушены, но без счета погибло на войне сыновей Ахерона. Живых людей способных трудиться и приносить потомство. Много у малефекаров в подчинении мертвецов, мало живых людей в подчинении у Мортиса.
К концу века, когда отшумели праздничные пиры, на Землю Крови обрушились первые болезни. Людей мучил озноб и тяжелая горячка, странными волдырями покрывалась кожа, болезненные кошмары туманили мозг. Нечто новое и страшное ворвалось в жизнь людей – могучие маги и последние из пастухов аязи, были равны пред этой заразой. Смерть отомстила глупцам дерзнувших с ней играть.**


На далеком востоке, вне войн и эпидемий, зародилось среди пенных волн странное племя - племя долгоживущих людей поклоняющихся Диню и Фовеату. Не происходило крупных событий в жизни этого народа. С удивлением детей взирали магнейцы на свой Новый мир.
Плавали себе на лодочках, отстроили Гелиополис, попытались изобрести алфавит. Безуспешно. Торговля ладилась плохо - усинги не отличались дружелюбием, мало что могли предложить магнейцы диням. Красивые ракушки да рыба, вот и весь товар. Взамен немного мяса и перегнивших плодов. А море далекое, коварное, злое - море не прощает ошибок. Множество торговых лодок тонуло в штормовой бездне. Хилая прибыль едва ли стоила своих рисков. К концу века, только самые отчаявшиеся торговцы отправлялись со своими семьями к Диньским берегам - прибыли не было, следовательно, не было и смысла в торговле.

Бурые горы. Восток

Его сложили из камней – каждый камень, жизнь ушедшего собрата. Курган памяти! Дини пришли вместе со своими женщинами, вместе с сыновьями и дочерьми, чтобы помянуть ушедших. Каждая душа – жизнь. Каждая – крупинка. Каждая! Часть Коллектива.
Злое море напрасно бесится и грызет землю завывая голодным усингом – соленым волнам не сокрушить стойкого города! Вал стоит наперекор стихи, стоит и будет стоять Вечно. Хлещет дождь перемешанный с сажей, горький, черный – приминает свежую растительность! Убивает. Жжет. Но дини стойкий народ, деревянные мотыги снова и снова вонзаются в землю. Приятный чавкающий звук – отраднее бесконечного рева моря. Домашний такой и уютный.

Земля здесь страшная, но благодарная. Ростки манного початка червями лезут из-под земли – жирные, неукротимые. Худые дини трудятся на благо общества. Кому-то не дожить до нового урожая – в народ пришли болезни. Дини болеют. Потом Общество назовет это Белой смертью, или чахоткой или вечной простудой. Но сейчас – это просто болезнь. От нее порой вымирают целые деревни. Жар. Озноб. Липкие мучительные кошмары по ночам, тяжелый мучительный кашель – кто-то сумеет победить заразу, кого-то закопают в землю бросив в могилу несколько манных початков. Пусть на Том свете Динь дарует усопшему изобилие! О мертвых не говорят. О заразе тоже не говорят – выжил - благодари Диня; а если умираешь – то скрепи зубы и работай до последнего на благо общества. Динь! Накорми своей жизнью Коллектив.

Болезни пришли. Пришла война. Страшная штука. Опасная. Необратимая!
Дикие коты Севера, как и было предсказано в далекой древности нарушили свое обещание. Дини не нападали, они лишь оборонялись. Нельзя выиграть в обороне – так говорили старики, шамкая желтыми забами и потирая верхними руками нижние руки, несчастные конечности свои скрученные ревматизмом.
Старики оказались правы. В обороне войны не выигрываются. Свирепые усинги вырезали несколько деревень и предали огню множество диньских поселений. Поля безымянных могил, рощи белеющих в свете стража неупокоенных костей. Несчастливым выдался четвертый век для динь-диней.


Деревня горела во славу Раконра, горела славно и хорошо разбрасывая с шипеньем уголья да с фырканьем отплевывая раскаленную смолу, - местные же хилые деревья сгодились на пищу для священного костра. Богорощу ведь с собой не заберешь, а молиться Великому надо! Поэтому вне своих рощ, усинги разводили великие костры: трупы мелких презренных диней отправлялись туда же, на корм Великому Огню. Пугающему и великолепному врагу кошачьих.
- Их легко быть! – Молодой, еще толком не перелинявший усинг по прозвищу Молочный Коготь расхваливал свою доблесть. – Я могу убить за раз тройку этих трусливых муравьев. Когда они молят о помиловании. Мр-рр-р. Это славнее всего – словно старшая гладит тебя по шерстке. Ха! Я показываю им свой кинжал, а они визжат что-то о жизни и к-х-ооолетиве. Фу! Гадости какие-то…Я притворно отпускаю их, мрррр…а потом...
Молочный Клык улыбнулся, обнажая острые свои клыки. Как ни странно, ответом на его слова стало молчание. Ни смеха, ни шуток, ни одобрений в духе: «вот это ты молодец, вот так славный воин!»
Ветераны молчали, Молочный Клык громко сглотнул слюну. Все получалось не так, как он ожидал.

Потрескивание костра и смертный чад горящих тел, разрушенная деревня, пирамида окровавленных усинговских голов. Но что-то не так…
Сидящий Бык когда-то говорил о мире, новый вождь вынес решение о войне. Убийство в крови кошачьих – не принесет своим котятам сочного мяса трусливый отец, слабый самец не сумеет завоевать сильных самок. Воин должен быть отважным и храбрым бойцом. И все же…Усинги побеждали слишком легко. Война превратилась в бойню – коты двигались волной – истребляли, жгли, убивали. Жертва почти не сопротивлялась.
Многие деревни опустели, в иных местах, явно больные люди с трудом удерживая дротики в своих руках, вяло нападали на котов. Усингу даже не надо было рисковать своей жизнью, чтобы сокрушить такого бойца. То не сражение – то истребление! Черное. Обыденное. Пропахшее горьким дымом горящих муравиьиных тел.
По прошествии нескольких лет, многие усинговские бойцы начали задумываться: какая в том доблесть для отважного воина?


…Ветер играл его длинными волосами забрызгивая смугло-золотистую кожу солеными каплями. Ясноглазый и прямой, первый из сигларе шагнул на Неведомую прежде землю.
Огромная, неохватная чаша. Где-то на пределах видимости голубеют суровые горы. Яркая, непривычно роскошная зелень после приевшихся красок родного острова Стагнум. Обилие цветов, красок и ароматных трав!
Все здесь большое, все здесь неохватное. В небе ползут ленивые облака, роняя туманные перья свои в туманные холодные низины.
Море здесь бьется как-то иначе. Более вольготно, более злобно. Волны перевернули несколько лодок – ахнувшие люди даже не успели испугаться - с хряском, острые скалы пережевали их бренные кости…

Все-таки, вопреки стихии, несколько десятков лодок сумели причалить к новой земле. Мужчины посмеивались: здесь, здесь найдем Новый мир! Древний Стагнум станет родительской землей, а здесь мы построим Новый Стагнум. Широкие деревни…неприступные города…! Люди думали как бы им поскорее расселиться, как бы поскорее взять с собой жен и детей, чтобы отправиться в чудную, не видавшую ноги человеческой даль. Люди посмеивались. Мужчины щипали себя за бороды и не верили в этот дивный, слишком приятный сон.
Пели флейты, радостно били барабаны. На кострах жарилась аппетитная рыба и зерна ячменя. Сигларийцы надеялись счастливо обжить Новый мир. Некоторые, правда, надеялись не бескорыстно…в сердце гордого Джанкомо родилось отчаянное желание не просто покорить новую землю, но и присвоить ее себе. К сожалению для Джанкомо, очень и очень многие мужчины думали примерно также. О целом речи сейчас не шло.

…Под утро, мрачно хмурящиеся люди принялись делить землю в своих мыслях. Нарезать. Кромсать. Вырезать с кровью. Возводить отдельные хутора и защищать стенами вольные города. Язык еще молчал о междоусобной войне, но почти каждое сердце томилось жаждой забрать здесь все. Забрать всё и присвоить себе!

Трехречье.

...Туманные перистые тучи рыдают над Иберикой, худой ибериец потрясает жилистой рукой, возмущая народ на большом собрании:
- Я, и четверо моих сыновей гнут свою спину от заката до заката на этих богом проклятых полях, хотя каждый знает, что Торн благословляет лишь насилие и войну, а вовсе не глупый труд земледельца! Но ради чего мы гнем свои поганые спины? Кто мы здесь, что мы здесь?! Твою мать!!! Дерьмо тобоса – вот кто мы есть! Проклятые пэры берут мою дочь по праву первой ночи, пэры объявляют себя правителями и рассказывают сказки о великой Иберике.

Человек, стоя по щиколотке в грязной жиже с силой рубанул воздух измученной рукой. Стоял он на главной площади Великого града Андаалеса, - скопище серых покосившихся хижин, чавкающая под ногами грязь и едкий запах человеческих испражнений. Здесь же торговцы расхваливают своих меланхоличных кунов, здесь же развратные женщины, опившись иберивом, раздвигают ноги приглашая путника в соседнюю палатку – провести ночь в радости среди этих отвратительных старух. Мычат быки. Гниет под навесом собранное в кучу зерно.
Гигантские булыжники засиженные воронами и относительная чистота посреди этого месива людских жизней – Главное капище Торна, там порой приносят в жертву пленников-люгеров или своих же зареченцев. Самая большая и уродливая хижина - хижина Андалов. Говорят, они называют себя великими правителями – шкуры у них получше чем у всех остальных а иберева они пьют вдвое больше! Здоровенные сараи вблизь их родовой хижины полнятся зерном и быками
Полуголые, лишенные одежды – с деревянными бусами на шеях, с костяными браслетами на запястьях, они величают себя Грандами!

- Чаво они дают нам? Своих распутных попользованных десять раз девок и тухлое мясо тобосов? – Ибер растянул в ухмылке беззубый рот. – Я должен двигаться со своими быками по непролазной грязище шесть недель, шобы менять свой товар на рынке Рейны. В пути меня пытаются ограбить лесные братья, пытаются убить одичавшие крестьяне дикоземья, в пути я мерзну и болею, мой кун околевает от вечной сырости, а когда я прихожу сюда в благословенный град Торна, мне болтают сказки о грандах, пэрах и прочей дряни! Я должен отдать свою жратву жирным пэрам - потому что это говно лучше меня! Будь они все прокляты!!! Я живу среди крыс, мои дети питаются крысятиной! Я не вижу смысла во всей этой затее. Что это такое, Иберика? Мои деды прекрасно жили среди лесов не ведая о больших свершениях. Они не копались в грязи, они убивали во славу Торна, пили ибериво и попадали в Иберхаллу счастливыми! Я тоже собираюсь отправиться на восток, на свободу. Зачем мне трудиться здесь? Чтобы существовать словно крысе? Чтобы дохнуть в грязи и слушать поганые сказки про величие Андалов которые ходят с такими же голыми жопами как и мы, простые смертные! Ха!!!
…Боец тяжело закашлялся сплевывая на землю алую слюну. Врядли Торн даст ему столько жизни, чтобы этот несчастный, умученный жизнью человек сумел добраться до противоположенного берега Орты.

О многом мечтал честолюбивый гранд Бренн, о песнях, о славе, о месте в истории где люди назовут его великим. Увы. Правил он всего лишь полуголыми дикарями, правил в четвертом веке и правил народом жестоким и своевольным. Силой покорив небольшой клочок земли зареченских иберов, Бренн основал там город Алроссу- в мучениях погибли непокорные вожди, их семьи, их непокорные дети. Страхом, болью и черными пытками, удалось привести к покорности несколько племен. Горели целые деревни, падали на землю древние идолы лесников. Кто-то сумел убежать. Лесным пожаром распространился зареченский бунт

Даже голодный урлок испугается иберской ярости!

Долгим мучительным криком отозвались проклятья зареченцев. Говорят, горы задрожали и реки вспухнули пенными волнами. Так силен был гнев опозоренных лесников.
- Ашар-р-рва!!! Будь ты проклят, андалский ублюлок, мы проклинаем тебя и обещаем мстить до конца времен! – Так поклялись уцелевшие вожди восточных племен. Так, в кругу священных камней принесли они в жертву Торну своих первенцев мужского полу, семейной кровью скрепляя священное обещание. Убивать Андалов всегда. Везде. Каждый день и каждый век. Не покоряться! Жить ради мести. Жить, покуда живы отпрыски Андалов.
Последней жертвой стал поганый предатель Анвилл и его так называемые пэры. Людей сожгли на костре как трусов – предварительно вырвав языки и удавив вонючей веревкой – пусть Торн видит каких поганых трусов ему посылают на суд! Предателей осквернивших дружбу древних дней.
Не в силах зареченских дикарей сокрушить гордый град Алросса. Но в силах отстоять свои восточные рубежи – здесь была основана вольная республика с выборным вождем. Люди Андалов истреблялись жестоко и страшно.

Будь молодой вождь Бренн мудрее, он бы сумел постигнуть, что не в крови Иберов подчиняться. Не в крови принимать правила. С радостью откликнулись бы восточные иберы, призови их Бренн на войну против проклятых фоу или против люгеров, но предательство четвертого века, выборные князьки и огонь принесенный Андалами в земли зареченцев навек разрушили старый мир.
Горькой выдалась старость Бренна. Множество его лучших людей погибло в бесконечных стычках с восточными иберами, провалился поход к диким землям. Не было удачи в руках вождя, пеплом пошли великие задумки. Презирая мирную жизнь, земледельцы запада всё чаще снимались с обжитых мест и убегали на восток. Пэрры желая удержать крестьян, обкладывали людей все более жестокими налогами, все более похожим на рабство, становилось существование простого ибера. Пэрров начинали ненавидеть. Воины Западной иберики все чаще задумывались – где она, великая война ради которой создан благословенный народ Торна? Где они, благие свершения и яркие трофеи для праздничных залов Великой Иберхаллы?!


…Они пришли к люгерам, злобные, яростные вечные враги.
Их желали убить здесь же, забить камнями и деревянными палками, вечных, жутких противников, убийц и ночных извергов. Но что-то не давало люггерам дать выход своей мести, возможно, воля Селестии. Возможно. Память о высоких но пустых словах Аликорна…

Каким-то чудом горделивые, бескрылые варвары сумели выжить – покрытые плевками и синяками, они шли сквозь строй люггеров не опуская голов. Гневом сверкали серые глаза, белые зубы вонзились в губы. Они не стонали, когда кто-нибудь кидал камень в лицо, когда в них швыряли грязью и помоями. Когда женщины рвали их длинные волосы и с воем, вонзали свои ногти в их лица.
- Убийцы, убийцы, убийцыыыы!!! Где мой Ясень? Где мой сынок Лист? Куда вы забрали их, проклятые убийцы!!!
Через некоторое время, окровавленных гонцов привели к Аликорну. Скрежеща от омерзения, подергивая губами от злости, вздрагивая и заикаясь от невыносимого презрения к люгерам, они все же сказали свое слово.

- Мы хотим заключить долгий мир с твоими выбля…людьми. Во имя Иберхаллы, мы склоним головы пред тобой, лошадь, если ты пообещаешь сокрушить наших вечных и поганых врагов Андалов! Мы много сражались с вами. Вы хиляки. Но мать вашу, вы хиляки с достоинством! А не поганцы из племени Гато…жалкие трусливые лжецы нарушившие собственное слово. Мы сотворены иберами во имя Торна!!! Объяви войну, лошадь, и сотри богомерзкую иберику с лица земли, а мы тебе в этом поможем! Если ты откажешь нам – всю ярость мы направим на твою землю, каждый люггер познает муки вечной Ашшарвы, царства предателей и глупцов.
Прими нас под свои крылья, лошадь! Поведи нас на страшную войну, лошадь, мы не подведем. Ради того чтобы сокрушить премерзких Андалов, мы готовы принести самые тяжкие жертвы!


В четвертом веке сложную задачу поставила жизнь перед Фоу, прежде радостные и безмятежные, люди эти в четвертом веке решали сложные философские вопросы: что лучше? Заботиться о своем благе или о благе общества?

Привычное к пыткам и кровавым развлечениям общество разделилось, впрочем, пока что разделилось мирно и без кровопролития. Просто одна часть фоуветян до сих пор считала, будто приятной приправой к собственным эмоциям будет чужая боль и едкая, агонизирующая мука. Вторая же часть, обратившись к новой вере гуманизма, постаралась задушить в своей душе тягу к садизму.
Общество грызли перемены. Неохотно исчезали фоэйгья, все чаще предпочитая защищать свою влать при помощи Искушенных.

Так, в четвертом веке к власти медиаторов присоединились две управленческие ветки. Искушенные ведали войнами и охраной границ. Всё же, совсем без жестокости в этом мире не прожить! А Покорные, занимались дипломатией и духовным развитием общества.
На словах то звучало мирно. Но в реальности, под ярким солнцем Обители, довольно часто происходили стычки между Покорными и Искушенными. Медиаторы ломали свои мудрые головы, как примирить эти две стороны общества – но пока что, все складывалось так как складывалось. Иные общины хозяйствовали мирно, иные общины стонали под жестоким игом Искушенных, в иных же общинах царили безделье и разврат.
Зачем работать, когда все общее? Зачем стараться, если плохо быть богатым фоэегья? В конце-концов Оверсир бог удовольствий и хорошей жизни, следовательно, нужно наслаждаться погожими деньками, холодными ночами и игрой на дудочке.
Разленившиеся жирные бездельники очень скоро пополнили новую касту общества фоу. То были Толстуны. Изнеженные комки плоти, чаще всего проповедники культа неги. Собирая с людей дань, в обмен на уроки радостей, Толстуны путешествовали по стране питаясь как они утверждали, росой и солнечным светом:
- О фоуветяне! – Вещали толстуны, потрясая бугристыми сальными животами. – О простой фоуветянин, услышь правду! Нет смысла работать в мире Оверсира, то глупое и вредное времяпровождение. Отбрось груз житейских забот и стань исповедником Неги. Все общее в этом мире – значит, всегда найдется тот кто поработает вместо тебя. Если ибер придет унести твою душу во мрак – не сопротивляйся и не поднимай оружие, друг мой. Будь таким я. Питайся росой и солнцем (толстун нежно рыгнул), дай мне свою пищу, чтобы я уничтожил сию непристойность во славу Оверсира! Я делюсь с тобой свои навыком согласно заветам Оверсира. Будь ленивым, будь неисполнительным и нестойким, только тогда ты разгадаешь суть жизни. Отдай мне свой дом, свою жену и свои накопления – я избавлю тебя от этой пакости во имя неба!

Помимо толстунов и последователей их учения, фоуветянам пришлось столкнуться с чем-то новым и жутким. Не кровавые иберы изредка приходившие для мена, испугали фоу, ни даже карлики-уссулы, странные и малопонятные чернокожие твари. Нет! То были АСКИ.
Отвратительные и жуткие ящеры спустились со своих высоких гор, растревоженные катастрофами третьего века. Аски прижились в проклятых рощах севера, размножились и начали охотиться на фоу. Защищенные броней, крылатые и стремительные – огнедышащие аски порой разоряли целые деревни.
«Толстуны» призывали не сопротивляться ящерам и принимать свой рок безропотно. «Покорные» предложили поговорить с новым врагом и попытаться уговорить его не вкушать плоти фоу. «Искушенные» сказали жестко – их нужно убивать, истреблять, потрошить и сгонять со своих мест!


Так складывалась жизнь на берегах озера Куч-Бехар.
Далеко на востоке же, жизнь Па изменилась совсем в другую сторону.
Большую часть года в стране панийцев лил дождь, с гор наползали туманы изредка оборачиваясь снегом или мелким градом. В солнечный сезон, подгорные снега таяли и край напитывался влагой. Щедро разрастались травы, расцветали зачахшие деревья, колосились поля, невиданные животные возвращались стадами из сезонной миграции.
Панийцы радовались недолгому щедрому лету, веселились погожим денькам и устраивали игрища. К несчастью, летний сезон заканчивался слишком быстро, и ледник вновь нагонял дожди да промозглые, вечно студеные ветра. Впрочем, в четвертом веке благодаря мудрости Бармаглота, па научились ткать.
Далеко не каждый паниец способен создать из разрозненных нитей кусок целого. Работа эта тяжелая, утомительная, медленная. Большинство Па очень скоро забросили эту неинтересную штуку. Большинство, но не все!

Небольшой класс усидчивых ткачей очень скоро обучился создавать великолепные полотнища. Товар этот был страшно дорогим – множество еды, множество оружия можно выменять на бесценный кусочек ткани! «Усидчивые» разбогатели. Теперь они могли позволить себе питаться лучше остальных, выкупать оружие и даже нанимать для охраны собственных жизней неприкаянных воинов. Теперь они одевали свои тела пестро и ярко, заплетали волосы в странные прически и размалевывали лица яркими глинами – то было признаком богатства. Посреди окружающей серости – украсить себя самыми пестрыми цветами!
Внутренняя торговля расцвела, с внешней, к сожалению для Усидчивых, панийцам везло меньше.
Тугодумные бхараты все еще помнили о шутке первого века. Лесные же карлики едва ли были способны понять человеческое общение. К концу века, лесные карлики и вовсе замучили панийцев постоянными набегами да воровством. Зубастые карлики называющие себя рен, то и дело сжигали поселения панийцев, истребляли страшно дорогие ткани, воровали еду и малевали на стенах панийских жилиц картинки детородных органов.
Вообще, на забаву Гаудиума, рен вели себя точь-в-точь как Па в первом веке. Впрочем, на этот раз Усидчивым было не до смеха. Слишком дорого стоили ткани, слишком тяжел был сбор подходящих для ткачества рстений, слишкой мерзко текла дождливая жизнь, чтобы мириться с постоянными набегами ренов.

К сожалению, помимо тупости карлики еще оказались и свирепыми. Стоило лишь однажды панийцам сунуться в дождливые и дремучие леса ренов, как карлики моментально объявили священный бой, истребили всех воинов и привязали их мертвые тела к высоким деревьям.
Так была обозначена граница. За нее не заступай! То есть рены-то заступали, а вот арлекинам вход на священные земли Чжу-Укуня заказан!


Рены в четвертом веке сумели приручить диких свиней!
Мощных клыкастых тварей, одновременно злобных но довольно умных, как это ни странно. На них же, единственными в Обители, рены научились ездить верхом. Городищ карлики не строили, зато радостно покусывали панийцев – нападая на их поселения, грабя и воруя. Так и текла себе жизнь развеселых орков. Весело да сытно, во славу Чжу Укуня!


Жизнь бхаратов текла немногим разумнее. Они тоже слегка подмучивали панийцев, пели песни у костров и умоляли вернуться темнейшую Кали. Бхараты забыли заветы мудрых жрецов и вернулись к существованию первого века.
Голые дикари вооруженные каменными топорами: Женщины собирают пищу – мужчины воюют между собой и отгоняют от костров диких зверей.
Некоторые бхараты, правда, сумели приручить коней и выучились ездить верхом. Седла украшались панийскими головами, а наворованные ткани шли в жертву для Кали. Мало кто возжелал молиться искушенному Бване. Потому в четвертом веке, сжалившись над примитивным житьем бхаратов, к этому несчастливому племени пришел Дарунеш.
Иные из жрецов, наглотавшись дыма сладких корней утверждали – Скоро, скоро все изменится!

Полуостров Мнар.

Cлавная, уродливая, мерзопакостная жизнь текла себе в дождливых Джунглях!

Уродливые ящерицы-дагоны в этом веке отстроили Р'Льех - невероятно уродливую стоянку, своего невероятно уродливого предводителя Кутуулу. Слизь, помет, неправильные углы и мерзость! Дагоны не слишком хорошо разбирались в красоте, потому не особо сведущи были и в анти-красоте. Но старики, пошамкав серыми языками и подергав себя за некие недозволенные места своего же собственного тела, признали –То хорошо! Унылых, вечно ворчливых стариков здесь же принесли в жертву, освятив живой кровью царственное ложе мерзопакостного вождя.
Жизнь потекла славно и лениво. Охотники охотились. Жрецы читали заунывными скрипучими голосами монотонные заунывные скрипучие молитвы, дети приносили своих родителей в жертву, а вечно голодная богиня оставалась вечно голодна. Правда, некоторые из сметливых голов очень скоро заприметили странные явления! Сошедшиеся под особым углом жуткие, кошмарные ледяные звезды полные монстров и кошмаров, глядящие с необозримых высот на жалкое копошение смертных, эти самые мерзопакостные и гиблые звезды посылают знак. В стане Урлоков начался голод!
Некоторые из бошковитых решили – это надо использовать! Вообще, дагоны ленивые и мерзопакостные твари, но если дело обещает нехилый барыш, дагоны становятся на удивление прыткими карликами. Немедленно начали думать, что продать своим врагам и как это использовать?

Кто-то предложил продавать своих детенышей, кто-то предложил продавать своих родителей на жратву нежели просто скармливать их храпящему Кутуулу. Кто-то даже предложил продать Самого спящего Кутуулу – это же сколько жратвы для голодного урлока! Это ж на сколько лодок потянет туша похрапывающего вождя!!!
В конце концов, выбор съедобного на полуострове Мнар оказался невелик. Жабы, пиявки, лютомерзкие змеюки, жуки мозгоеды и летучие мыши. В общем, дерьмо вечно голодной богини, а вовсе не выбор! Тогда-то дагоны и озаботились своей отсталостью...

Хочется торговать, да вот кроме щитов и нечем. Да и щиты эти…Обычно для продажи хитрые торговцы-барыги продавали самое худшее оружие какое есть на свете. И не потому что примитивный мозг дагонов задумался об эмбарго на технологии. Просто, если сделать своему воину плохой щит, - вернувшись одноногим безглазым инвалидом с войны, воин этот постарается хреновым щитом тебя же и прибить. А вот если продать бракованный щит тем же урлокам али катийцам, то вряд ли они сумеют вызнать, какой именно безрукий урод сотворил данное непотребство…

А еще, некоторые дагоны озаботились жизненно важным вопросом – что-то давненько у нас не было войн во славу мерзостной богини! Вообще, погибать в яростных стычках дагонам не улыбалось. Некие молодящиеся старики опасающиеся дня Жертвоприношения, стали бурчать – дескать, хорошо бы разразилась война, да только не простая, а такая чтобы мы там не гибли толпами. Вооот бы кто-нибудь помирал за нас! Выбор кандидатов для помирания оказался невелик: с одной стороны вечно голодные урлоки, с другой стороны катийские коротышки.


Катийцам, помирать ради уродливых дагонов почему-то не желалось. И вообще, бородатые карлики в этом веке как-то нехорошо суетились, пытаясь докопаться до чего-то жизненно важного сокрытого в недрах гор. Такого блестящего. Прекрасного!....Явленного всемудрым Кутоку во сне.
Вдобавок, катийцы научились создавать глиняную посуду!

Еду теперь можно было сварить на костре – вкусную, томленную, жирную и приятную похлебку. Расписными тарелками украшали свои жилища, а вместо хилых хижин стали устанавливать первые мазанки. Раскалились докрасна могучие печи, глубокие шахты пронзили плоть гор. Да еще и радостный мир с дагонами! Хотя нет, радостным он не был – для многих гномов он и вовсе был непонятен…
Кутоку объявил, будто с этими уродищами надобно не воевать а торговать. Правда, предложить дагонам было нечего. Расписная посуда выглядела великолепно, но взамен дагоны предлагали для мена урлочье дерьмо, малосъдобных лягушек, своих хилых стариков и да…иногда они предлагали щиты. Щиты катийцам нравились, сами дагоны – вонючие, покрытые чешуей мерзопакостные существа вечно замышляющие какую-нибудь мерзопакость – нет.


Хуже дагонов на полуострове Мнар жили только урлоки. Дагоны даже завидовали мерзопакостности мерзопакостного жития Урлоков!
Урлоки по велению большого Па, в этом веке сражались с мятежниками и посылали своих мальков карликам-хамарилоку. Как ни странно, и то и другое шло довольно успешно. Но не считать же неудачей, например, некоторых сожранных торговцев-хамарилоку? Разумеется, большая Ма не могла оградить шнырливых карликов пустынь от вселенского, урлочьего гнева. В конце-концов, Урлоки существа эмоциональные. Иногда, они могут и разозлиться…Если, например, не с той ноги встал или хочется пожрать, или скажем солнце нагрело левый глаз. В общем, все мы склонны к раздражительности.

Остров от мятежников освободили, давясь и сглатывая слезы, тела мятежников показательно сожрали на виду у Ма. Ме-е-ерзость! Вообще в этом веке Ма надавала целую кучу странных приказов: например, кланяться в Нуавароке храму Па. Учитывая, что это было довольно вонючее и гадостное место, вставать посреди заплеванной поляны на колени, было то еще удовольствие! Однако, это дисциплинировало – одна мысль о капище Нуаварока и всякая тяга к бунтам у урлоков моментально пропадала.

Вообще, гигантские ящерицы жили хорошо в четвертом веке! А в конце века грянул голод, потому как размножившиеся племена гигантских ящероамфибий сожрали все до чего способны были дотянуться.

Тяжелая задача встала перед Ма – как и чем, накормить свои страдающие земли?

Карта:

полноразмер: ссылка
черные капканы - рен.
демоны - динг-донг.
------------
Отдельно. У хаммарийцев образовался анклав хешских территорий. Что с ними делать - вопрос для Самума.

В четвёртом столетии Народ Великого Змея расселялся по отбитым у хешти местам, и, по приказу Самого Посвящённого, построил свой город, на месте разорённого жучиного логова, город названный Уухешави. Уухешави беден водой, в нём не звучит гомон базарной толпы, не поют, похваляясь друг перед другом акыны.
Это город основанный воинами-победителями, город воинской славы, город Войны.

Войны, которая ещё не закончилась. Коварные жукоголовые лишись своего мерзотного логова, но всё ещё раздражают Глаз Усуу.

В Нганассулле, жрецы так и крутят узлы, спутывая верёвки, простое решение напрашивается само собой, нужен лишь толок... Но еловек, который его даст, ещё не родился. Увы.

А вот жители Умлабы, имея неограниченный доступ к топливу и рзнообразным глинам, научаются, помалу. лепить и обжигать горшки. сначала хрупкие и несуразные, потом всё прочней и всё красивей. Больше, сложнее формой, разрисованные, покрытые лаком... и не только горшки! из обожжёной глины можно даже дома строить!

Фоу точно захотят купить такие. Будут приезжать на лошадях и покупать. Чем их поганый божок не шутит — может и лошадь выменяют однажды усуулы за особенно красивый горшок?


Получатели:

- Если это столетие Хрупких Надежд, как сказал оракул, то, должно быть, эти надежды из действительно очень хрупкого материала.
- Но не есть ли это свойство всякой надежды? Быть из чего-то ветхого, как протекающая крыша старой хижины.
"Из бумаги" сказал бы большеголовый динь-динь, вышедший из леса к костру охотника. Они разломили исходящие паром початки. Ночь стрекотала своим безумным саранчиным стрёкотом и выла усингом, качая ветви орешника, и всё-таки это была весёлая ночь: пламя костра прыгало, луна бешено неслась среди чернильных туч, а сердца охотника и лесного отшельника были согреты радостной неустроенностью этого мира. Бывает так, что всё подвижно и непонятно, но за каким-то порогом страха уже нет. Всякий динь-динь в эту эпоху упадка наполнился странным ощущением конца или поворота истории: их миру пасть или быть перевёрнутым, так о чём можно жалеть и чего можно бояться? Если не смогут они, Великий Динь попробует ещё один раз.
Охотник посмотрел на лесного отшельника с большой головой, ворошившего задумчиво угли костра. Он был велик телом - настоящий динь-донг! - серьёзен лицом и собран, словно груша, что вот-вот готовится упасть, но сделает это, зная меру, не позже и не раньше срока. У косноязычного, но наблюдательного охотника не было слов, чтобы описать отшельника, но если бы он постарался, то сказал бы, что тот будто "несёт" себя, сосредоточась на том, чтобы не расплескать.
- Ты мудр, ты общаешься с Динем, как никто из нас, скажи - что-то грядёт?
Отшельник молча покачал головой, как магнейский болванчик - игрушка из дерева, что привозят западные торговцы.
- К благости или к худу? - Охотник боялся спросить у святого человека какую-то глупость и только что это сделал.
Отшельник принялся молча есть початок. Со вздохом охотник отметил, что чахотку приносит ветер с пеплом. Тот, кто выходит в ветренный день из дома не пошептав перед идолом Диня на удачу - заболевает. Отшельник молча жевал. Тогда охотник заметил, что усинги рано или поздно перебьют всех динь-диней, а потом друг друга - такова уж Судьба! Но и на эту провокацию отшельник не стал поддаваться, а вместо этого вытер жирные губы и толстолобым Ну ушёл в лес. Таков был Диньдхарттха. Великий патриарх четвёртой эпохи.

Мну-динь собирал вещи. Вот ящерисковая лапка на удачу, вот тёртая слунка, вот кремниевый топор. Мну похлопал себя по карманам. В последние дни он стал без меры толст и как-то по-бабьи суетлив. У знавших его близко динь-диней возникло чувство, что он всё время смотрит на солнце, будто прикидывает, сколько ему ещё осталось дня, чтобы всё успеть. Тихо проскользнув мимо отнорка тоннеля, который вёл в рум, где спало его потомство, он поправил заплечный мешок и оглянулся в последний раз на своё мерцавшее в тусклом свете настенной лампы жилище, где он спал, ел, в задумчивости шагал и прислонялся лбом к стене последние 50 лет: всё здесь было таким кошмарно домашним, что он поспешил скорее прочь из этого выдолбленного в камне куска судьбы. Мну-динь мог быть слабым во многих мелочах, но никогда не был он слаб в главном.

Позади остались огни Многокаменска и шум моря, шелестящего галькой. Качание ветвей и свежесть леса охватили и укутали путника сонмом ночных звуков. Долго ждать и бояться ему не пришлось: крупная большеголовая тень отделилась от дерева.
- Ты принёс с собой камень, Отшельник?
Диньддхартха кивнул.
- Хорошо.
Голос путника не дрогнул, но в нём была сжатость человека, который держит себя. И держит крепко. Отшельник молчал, а путник перетоптался с ноги на ногу, сунув нижнюю пару рук в карманы, а верхнюю не зная, куда деть.
- Положи его за меня. - Сказал он глупо и разрыдался вдруг, сам не зная почему и как всё это случилось, и когда началось.
Диньддхардха молча принял из его рук коленчатый посох - Ус Диня - символ верховной власти, отмечавший небесное достоинство вождей ещё со времён Бу-диня, а путник, покивав сам себе мелко, отправился на Юг. Сегодня отшельник положит за него камень на огромную груду таких же тяжёлых и тёмных камней, что смотрят на море, а он уйдёт. Его ждёт долгий путь через Чёртовы Горы, через лабиринт серебряных отражений. Он смог дать пищу и кров, но не смог дать будущего. В чём прок? Не это сокрытая сила, что движет его народом. Возможно, другие. Возможно, жрецы.

Семь дней не покидал правитель дворца. Семь дней Многокаменск волновался, словно серое осеннее море, - в смятении. Когда же правитель вышел к народу, динь-динь узрели нового вождя.

На первое полнолуние месяца Высокого солнца повелитель Ахерона, восхваляемый Сок Тот, пригласил в столицу Ахерон глав каждого из Домов своего царства. Второй раз за последние сто лет собираются главы Домов вместе - в первый раз подобное собрание стало началом войны, истребившей мерзких хельгов с благословленных земель. Что будет в этот раз? Осторожно проходили приглашенные, склоняли головы пред ликом повелителя, приблизившись на расстояние в десять шагов становились на колени и склонялись до земли в знак почтения. Без позволения говорить непозволительно, так же как и смотреть в глаза повелителя - за подобное пренебрежение можно и жизнью поплатиться. И неважно как ты силён или дерзок - самый лучший из воинов не спасётся от гнева повелителя, ведь множество мумий-воинов и рука магов-жрецов чётким квадратом окружает возвышенность, на которой стоит трон, и ещё тьма вооруженных скелетов находятся снаружи дворца*.

Выждав положенное время, повелитель позволил своим слугам поднять головы и выпрямить спины.

- "Мы призвали вас дабы пресечь угрозу, что несёт землям Ахерона "Серая ягода**". В заботе о своих поданных были придумали ряд мер, которые вам надлежит исполнить:

Первое: ныне следует разделить нежить на три вида: зомби для войны - отдельно от живых должно их держать; мумии для защиты - правильно подготовить их надлежит***; скелеты для всех работ - очистить их надлежит ямой личинок, или обитателями моря****.

Второе: для тех, кем овладела "Серая ягода" будут построены отдельные стойбища. Вам надлежит отделить больных от здоровых и направить их в эти стойбища.

Третье: каждый из обладателей Дара должен изучать как тайны Смерти, так и секреты Жизни - такова воля Мортис открытая прекраснейшей Дза. Часть из них проследует в стойбища страдающих, что бы наблюдать и искать способы исцеления.

Четвёртое: сим провозглашаю знания ценностью. Как всякая ценность должно их сохранять и приумножать - для того мудрейшими из жрецов была придумана особая магия. Тайные знаки, что могут хранить мысли и передавать их читающему! Выучить их должно каждому, кто правит и каждому, кто называет себя мудрым."

Так было сказано великим повелителем, слугам же надлежало исполнить.


Получатели: Мортис.


Город печали, город живых мертвецов, город построенный мертвецами и умирающими от "Серой ягоды" - Дархак. Возведённый не столько по велению Дза, сколько по единому народному порыву на месте величайшей победы Ахерона он стал символом надежды и памятником несгибаемой силы духа. Когда-то здесь в страшной войне гибли ахеронцы. Умирали за своих близких, за свою землю, умирали не одной - двумя смертями. И враги дрогнули: бежали на своих лодках, прыгали в море страшась уготованной им участи!

Ныне же, по приказу повелителя, эти берега стали прибежищем заболевших: для кого-то последним приютом, для кого-то памятью о величии предков, для кого-то последней надеждой. Были среди пришедших сюда и те, для кого Дархак стал местом упорного, опасного труда ради обретения нового знания.

___________________________________________________________________

*Дворец - выкопанная яма, с несколькими вкопанными по краям и в центре "тронного зала" столбами, промежутки между которыми заложены диким камнем. Стены и выход прикрыты шкурами, а крыша состоит из закреплённых на столбах и стенах длинных веток и густо обмазанной смолой соломы, пол же покрыт слоем чистого, морского песка. По сути очень большая, но достаточно примитивная землянка, даже скорее огромный шалаш, однако, для этого времени настоящий дворец.

**Серая ягода - название новой болезни. Название появилось из-за опухолей, что появляются на телах заболевших.

***Правильно - правильно подготовить мумию "по ахеронски" нелёгкий труд. Свежее ещё тело надлежит тщательно омыть, вскрыть, извлечь внутренности и тщательно омыть их, избавляя от накопившегося. Затем следует их наполнить пахучими смолами и травами, после чего уложить на место и зашить дыру, через которую внутренности были извлечены. Далее тело покрывают всё той же смолой и травами, а затем плотно оплетают кожаными ремнями и сушат в жарких Песках - на выходе получается твёрдое как доска тело, которое не только не гниёт, но ещё и пахнет приятно.

****Раками и прочими подобными чистильщиками-падальщиками, что при должном скоплении от тела только блестящий скелет и оставят.

Век прошлый был полон перемен - упорядоченных, методичных, неотвратимых. Бесполезное старое сменялось новым или бесстрастно уничтожалось, и даже из уничтожения хеш учились извлекать пользу. Век прошлый был полон страха и вдохновения - пополам.
Век нынешний станет таким же - так повелела Ньярлампотеп.
Продолжалась охота на любителей тека. Каждый мог стать соглядатаем - и почти каждый им становился.
Кто-то из верных Новому Порядку хешти действовал тайно, в ночи взывая ментальным шепотом к Люмнати.
Кто-то не скрывал того, кто он есть, с гордостью неся Обществу знания о происходящих преступлениях.
Последние порой гибли, раздавленные ненавистью и страхом своих порочных Цариц. Но ни одну из подобных смертей не оставила без внимания Ньярлампотеп Защитница и ее солдаты - и расправы прекратились так же, как жизни тех, кто посмел их устраивать.
Радость случилась на юге - перебиты подлые хамари-текоторговцы. Горе случилось на востоке - пал Ножж, сожженный неисчислимыми ордами чернокожих.
Не было сил у благословенного народа воевать - и даже защищаться он мог с трудом. Но труд - родная стихия для хешти. А потому хеш защищались. Надрывая силы, возвели они город Подиш, что значило "панцирь", в проходе из востока на запад, чтобы не дать злобным чернокожим дорваться до сытых лесных земель и благословенной столицы. Молодые и жаждущие славы хешти заселили его, царицы их были деятельны, а солдаты и рабочие не знали голода в сытых западных землях.
На юге вместе с восторгом победы росла ненависть. Ненависть к хамари, что причинили столько Беспорядка и боли. Это не нравилось Ньярлампотеп. Ненависть никогда не приведет к Порядку, за ненавистью ты забываешь о Пользе. Люмнати были отправлены на юг, и была дана им свобода в том, что предложить и что взять от хамари для того, чтоб искоренить ненависть и наладить отношения лучшие, чем были. С интересом смотрела Ньярлампотеп за тем, как будут действовать ее Духовные Дочери без наставлений Матери.

То было о большом. Но и малого происходило в Великой Пустыне, хм, немало.

Азартные игры и хешелюдики вошли в жизнь Общества. И то, и другое прижилось стремительно и сразу же заслужило одобрения Ньярлампотеп.
Горячка азарта и построение планов игры куда лучше для разума, нежели цветастое отупение тека. А в разуме - сила Хеш.
Полюбила Царица Цариц новое развлечение, и часто играющие комши могли ощутить в себе ее могучее присутствие, с интересом наблюдающее за тем, как пара маток рвут друг друга на куски под скрип и шелест толпы.
Говорят, даже завела при себе Царица Цариц несколько комши, что только и занимались выведением маток для боев. Не знали они голода и были приближены к Ньярлампотеп больше, чем иные кашментари.
Хешелюдики же стали, ни много ни мало, священными животными. И молчание их мудрые Люмнати истолковали тем, что достигли маленькие жители пустынь того самого великого Порядка - и заговорят лишь тогда, когда Хешти так же дойдут до него, став достойными тайны маленьких насекомых. И скажут они, как пройти в чертоги Нештек, который подарит вечность тяжелого и сладкого труда.
Теперь в каждом крупном хиве рядом с пирамидой царицы возвышалась вторая - лишь чуть меньшая. Внутренность ее была полна хешелюдиковых жилищ, и копошащимися маленькими трудягами были покрыты все стены и пол. Было то место разговоров с богом, и после каждого тяжелого трудового дня приходили сюда комши и кашментари, рассказывая священным хешелюдикам о своих тяготах, прося дать сил и умоляя открыть секрет того, как говорить с Нештек.

---
Его звали Тункцок, и был он одним из тех, кто устраивал хешелюдиковые бои для самой Ньярлампотеп, поднявшись благодаря таланту из самого простого рабочего в Кеккте. Ему это нравилось. Он был мастером своего дела. Казалось, что ближе всех подошел он к великой тайне маленького народа. Говорили, что давно он знает секрет того, как пройти к Нештек - ибо хешелюдики давно ему все сказали. Все завидовали ему и не понимали, почему он этим секретом не делится.
Было тому две причины. Первая - он не слышал их. Да, он знал, как выбрать самую здоровую матку и каких рабочих приставить к ней, чтобы она оставалась такой как можно дольше. Знал, чем кормить насекомое, чтобы было оно злобным и могучим. Знал, как заботиться и дрессировать, чтобы бой был красивым, кровавым и безопасным. Знал многое - но говорить с ними даже не пытался. Для него это была просто работа.
Но даже если слухи были правдой - Тункцок никогда не ушел бы в чертоги Нештек. Потому что здесь, на земле, осталась бы Она. А без Нее он не хотел жить нигде - и в раю тоже.
Тункцок, комши, что занимался хешелюдиковыми играми, был бесконечно, безумно влюблен в свою Царицу, Ньярлампотеп Вторую. И, как несложно догадаться, влюблен безответно.
Но у Тункцока был план. Она похвалила его, когда он приручил для нее хешелюдиков. Хм, что же Она скажет, если?..
..Если он исчезнет в Великой Пустыне? И все, что от него останется - это клеточки с матерями хешелюдиков и прощальный импульс, полный безмерного обожания?
Что ж, она скажет, что любовь - это хорошо. Но любовь, доводящая до безумия - есть Хаос и является путем к смерти. Она не принесет священной Пользы.



Получатели:

Жили без забот и хлопот Рены, и даже не думали ни о чем. Простое бытие - путешествуй себе, значит, разводи гон-чжу* и катайся на них, дерись с соседом своим ближним, грабь всяких чужаков, а если они придут бить тебя - бей их в ответ. Простое и незамутненное ничем бытие. Вот только так было до тех пор, пока не случилось нечто особенно.

Однажды, тихой и спокойной ночью в заливе Яншао, пока все окрестные кланы отдыхали от трудов праведных, вспыхнул столб света, такой яркий, что стало светло все вокруг словно днем. Затряслись жалкие хижины, забеспокоились гон-чжу в своих стойбищах, часть убежало в неизвестном направлении. Но не успели толком испугаться, как все уже закончилось и осталось лишь догадки, что это такое произошло. Некоторые решили, что это знак божий и пора бежать. Другие - что надо сидеть на место ровно и никуда не идти. А третьи отправились на поиски ответов.

Долго искали впотьмах Рен, но наконец, пришли на поляну, валил дым. Здесь когда-то была небольшая стоянка небольшого клана. Теперь лишь догорающие останки, запах горелой шерсти и мяса да раскаленный добела камень, который постепенно остывал. А посреди всего этого хаоса находилось... нечто.

Нечто необыкновенно красивое и настолько чистое, непорочное, что было ясно - ни одно существо на всем белом свете не способно создать нечто прекрасное и величественное. Благородное и возвышенное. Божественное, ниспосланное для цели неизвестной на эту уродливую и малозначимую стоянку. В слепящем блеске его рены видели свое отражение - унылые, кривые, уродливые морды. Вся их жизнь была наполнена тупостью и беспросветной низменностью.

И Чжу Укунь сжалился над своими детьми. Он послал им своего гонца, который приведет их к светлому, прекрасному будущему. Сделает самих ренов чище, прекраснее. Сильнее. Быстрее. Лучше.

И каждый из присутствующих на этой поляне возжелал получить его. Стать повелителем. Завладеть им. Чтобы он был только его, Его, ЕГО! ОН БУДЕТ МОИМ И ТОЛЬКО МОИМ!!! Воспылали сердца жадностью и желанием. Заиграли глаза хищным блеском и забились быстрее сердца. И руки всех, как одна, потянулись к Нему, чтобы хотя бы коснуться Его. Каждый краем глаза заметил своего соперника. Чуть-чуть остановился. Непонимание. Осознание. Мило заулыбался соседу своей широкой, зубастой безобидной улыбкой. Замялись, засмеялись немножко, ненавязчивый разговор затянули. Неловко получилось. Да, очень неловко. Как-то даже не по-братски, понимаете? Наваждение, честное слово. Мы ведь все одной крови, верно, братья? Не станем же мы проливать кровь друг-друга из-за мелочи? Это ведь было бы низко и подло, не правда ли? Мы ведь сможем все решить миром? Верно?

А руки сами тянулись незаметно к дубинкам. К ножам костяным. К топорам каменным. Только он единственный будет владельцем. Напряженные улыбки сменились оскалами. Все кинулись друг на друга почти одновременно. Ломая кости и зубы, используя всячески грязные приемы, лишь бы только заполучить. Заграбасть. Взять.
А он смотрел безучастно на резню. Даже с некоторой жалостью и грустью.
На поляну пришли дюжна ренов. К рассвету осталось двое. Старик охотник Джао Цзы и Ли. Просто Ли - он ведь не воин и даже не охотник, так, собиратель корней. Но, выстояли, исхитрились, извернулись. Выжили. Оба стояли у подножия Его. Оба знали, что если кинутся в бой, умрут оба. Только Он может помочь. Старик успел первым - опыт. Но только схватил его, как зарыдал, забился в конвульсиях, закричал голосом не своим. Упал, продолжая кричать. Затем, похоже, откусил себе язык и, помычав некоторое время, замолчал. Ли теперь с опаской посмотрел на Него. Затем на Джао Цзы. Затем снова на него. Осторожно подошел к охотнику, вырвал из мертвой хватки охотника то, что причиталось Ему.

Он еще раз посмотрел в отражение лезвия меча. Да, меча, что-то подсказало ему. Блестящее - это лезвие. Им можно резать, рубить, рвать, колоть. В отражении лезвия Ли увидел мужа, воина, что завоевал Право, не уродливого монстра у его ног. Не каждое оружие обладает разумом. Но это не прост оружие. Это посланник Небес, носитель воли Чжу Укуня. И у него есть имя.
-Тан Чень. Воля Небес. Тан. Чень. Ли... ЛИ УМЕР. ТЕПЕРЬ МЕНЯ ЗОВУТ ТАН. ЧЕЕЕЕНЬ!! -со всех сил зарычал новонареченный Тан Чень, подняв вверх меч. Еще раз посмотрел на Джао Цзы. Кто бы мог подумать, живой еще, собака. Громко дышит, кровь сплевывает, со страхом и благоговением смотрит на Тан Ченя. Глазами молит о пощаде. Недолго старику осталось.

Просто молча отвернулся от него Тан Чень, и пошел обратно, к своим. Столько еще предстояло сделать, столько великих дел сотворить.
Так началась история великого Тан Ченя, меча, что покорил Ренов.
Собственно, у Ли меч пробыл относительно недолго. Он потерял его вместе со своей проломленной головой, когда спал. Его новый владелец, Пан Цзы, тоже прожил недолго, потому что его затоптали кабаны Бадай Хана: молодой и очень многообещающий вожак племени Баньпо. Когда Бадай Хан стал новым Тан Ченем, он повелел всем племенам раз в год собираться на том самом месте, где обнаружили Его. Раз в год они собирались, восхваляя Чжу Укуня, принося ему дары - жареное мясо, свежие фрукты и "ярость" - напиток из крови и молока. Через несколько дней эта вакханалия заканчивалась, и племена расходились кто куда. Некоторые оставались жить здесь, молясь Чжу Укуню, проводя дни в медитации и ритуальных боях, следя за порядком. Так появилась Инь - маленькая стоянка с капищем, посвященный Чжу Укуню. Каждый, кто идет с запада на восток или из запада на восток рано или поздно останавливались в Ине, принося дары Чжу Укуню и моля его о вкусной еде, удачи в пути и хорошей войне.

А слава Тан Ченя все не давала покоя многим славным воинам. Но увы, как ни старались, не удавалось им стать новым Тан Ченем. Многие прибегали к хитрости, коварству и неоправданной жестокости. Другие же решили подражать великому Тан Ченю, создавая свои версии Тан Ченя. Эти дубинки из дерева, смолы, заостренных кусков камней и зубов зверей не шли ни в какое сравнение с великим Тан Ченем. Злило это многих Ву, но делать их продолжали. Уж больно хорошее оружие получилось.

Так и жил простой, добрый и веселый народ Рен.

Свершилось нечто удивительное, неожиданное - дикие племена иберов попытались заключить договор. Даже более: они сами явились к Аликорну с просьбой. Сильные, не знающие никаких преград на своем пути, они опустились до того, что послали своих людей в земли люгеров, туда, где их никогда бы не приняли с уважением, даже если бы послы явились аккуратно причесанные и в чистых одеяниях. И Аликорн было решила, что ее идея отпускать плененных в боях воинов стала давать свои положительные результаты, однако, услыхав речь, с которой те обратились лично к ней, она сообразила, что не совесть привела этих иберов сюда, а большая нужда. Аликорн лишь улыбнулась и окинула взглядом люгеров, которые собрались здесь, кто из интереса, а кто с надеждой, что аватар организует сейчас жестокую казнь давних врагов.
- Крылатый народ, вы все слышали собственными ушами! Вы прекрасно слышали то, с каким отвращением были произнесены эти слова!
Волна возмущения прокатилась по толпе. Послышалось даже несколько грубых ругательств в адрес иберов. Аликорн вновь обратила свою морду к послам, но теперь на ней не оставалось и следа улыбки.
- Вы считаете, что после всех страданий, причиненных великому народу люгеров я вас пожалею? Вы ведь даже сейчас говорите с нами, словно с какими-то навозными жуками!
По толпе прокатилась новая волна возмущения, на этот раз более громкая. Те, кто ожидал публичной расправы, расплылись в улыбках, предвкушая долгожданное наслаждение.
- И как мы можем вам верить после этого? Пройдет время и вы позабудете о малейших правилах вежливости и набеги возобновятся. Кроме того, зачем вы просите у нас помощи? Вы ведь, по вашим же убеждениям достаточно сильны, чтобы побить любых врагов, я права? Вы не представляете себе нормальной жизни без войны. Что же, поздравляю, ваши мечты сбылись - теперь есть прекрасная возможность хорошенько размяться.
Послышались одобрительные крики в поддержку слов Аликорна. Однако они довольно быстро утихли, поскольку внешний вид иберов по-прежнему вызывал какую-то боязнь.
- Идите же и займитесь своим любимым делом, а чужие земли нам не нужны - можете оставить их себе, - Аликорн тяжело вздохнула и заговорила более спокойным голосом. - Вы проделали нелегкий путь сюда и, пострадали не только морально, но и физически. Что же, знайте доброту благородного народа люгеров - я позволю унести вам по мешку фруктов каждому, сколько сможете унести, чтобы загладить свою вину. Кроме того, также выделю небольшой отряд, который не позволит омрачить ваш обратный путь. Авис, Люфт, Зарин, Лира, проведете наших гостей до границы и проследите, чтобы никто им не навредил.
Аликорн намерено выделила для сопровождения женщину, чтобы во время дороги иберы смогли понять, что люгерами ценится не только грубая сила. Конечно, мало вероятно, что гости поймут этот намек, однако попытаться стоило...

Хороша ночь на юге Обители. Темна, наполнена таинственными и немного пугающими звуками и душистым запахом полевых трав. Хороша, да уж больно тревожна. Да и как тут, скажите на милость, спокойно спать простому сигларийцу, когда у соседа Лоццо огород в полтора раза больше, а в ближайшей роще, где растут такие вкусные плоды, и вовсе поселились какие-то Юннии из далекого северного племени, о котором что Лоццо, что наш герой и слышали-то всего пару раз за свою долгую и непростую жизнь?
Но великие вожди Сильвама не были бы великими вождями, если бы пустили процесс на самотек. Когда очередная партия переселенцев прибыла на материк, вместе с ней высадились и эмиссары нового правителя Ингвилия. "А что же Т-Хинь?" - спрашивали они в отдельных хижинах и на больших собраниях - "Неужели вы забыли его подлость и коварство? Неужели ваши сердца остыли и исполнились страха? Помните ли, как похвалялись, что не позднее, чем через десять лун притащите Т-Хиня на веревке к великому соленому одеялу и славно посмеетесь, глядя как его накрывает с головой? И чего стоят теперь ваши слова?" Так говорили посланцы и в сердцах многих сигларийцев их слова нашли отклик.

На рассвете великий поход на восток возобновился. Кто-то наслушался эмиссарских речей и возжелал пощупать Т-Хиньскую морду, еще кого-то вело знаменитое сигларийское любопытство - еще бы, живого демона можно увидеть, но большинство гналось вовсе не за этим. С насиженных мест их сорвала та темная страсть, которую народ Алькувира познал на берегах Нового Стагнума - жажда обладания.
Эти корыстолюбцы рассуждали так: если Т-Хиня и его прислужников(а что за демон без орд прислужников?) с их земель прогонят, то кому они достанутся? Правильно, тем кто больше всего отличится в походе. А если демон и его прихлебатели не совсем дурные, то должны были отхватить все самые вкусные земли.
Именно так и начался первый в истории Сигларе завоевательный поход.

Как рассвет наступает после заката, как весной расцветает природа после зимы, так и панийцы вышли из полосы бедствий. Естественно, проблемы оставались, числом три. Первая - отдельный анклав. Вторая - набеги рен. Третья - отсутствие внешней торговли. Сформулировав эти проблемы, Бармаглот немедленно приступил к их разрешению. Но сначала он объявил скалу с высеченными заповедями священным местом, памятником темной эпохе. Па, смотря на него, должны были помнить, что не все чеширу одинокий путник, встречается и труппа Арлекинов.

Кстати, о чеширах... Бармаглот щелкнул зубами. Если он правильно помнил, недавно удалось приручить этих своенравных животных. И сейчас чеширов вполне успешно тренировали для боя и охоты. Довольно усмехнувшись, аватар расправил крылья и полетел. Недалеко. До большой цветастой хижины, что стояла неподалеку. Человек, что занимался заточкой кремниевого ножа, поспешно вскочил на ноги и церемонно поклонился.

- Приветствую тебя, Роланд, Великий Маэстро ордена Арлекинов, - учтиво прорычал Бармаглот, - Приказывай стучать в там-тамы. Дикие западные карлики сожгли еще одну деревню. Нужно положить конец этому. Собирай войска, Арлекинов и готовых Говорящих с котами. Нужно патрулировать границы и, пользуясь высокой мобильностью наших сил, уничтожать вторгающихся карликов. Не преследуйте врага на их территории - можете попасть в засаду. Я присоединюсь к вам, как только обделаю некоторые свои дела по другим проблемам

Роланд еще раз поклонился, подхватил свое оружие и бросился бежать поднимать военные силы па на ноги. Уже улетая от столицы, довольный Бармаглот слышал звуки там-тамов.

***

Найти подходящих послов оказалось не таким уж и простым делом. Еще сложнее было объяснить им, что именно от них нужно. К счастью, все когда нибудь кончается, и аватар вздохнул с облегчением, когда двое Арлекинов и мудрец скрылись за горизонтом. Что же, оставалось надеяться, что бхараты согласятся забыть прошлую вражду. А чтобы панийцы не продолжили веселиться, убивая соседей, Бармаглот придумал для них новое развлечение.

Вырывалась глубокая яма. Такая, чтобы без посторонней помощи не выбраться. В яму помещались чешир и любое другое живое существо(в том числе и панийцы-преступники, и пленные рен, и, как Бармаглот надеялся, бхараты тоже согласятся отдавать своих преступников). Сытые чеширы любили играться со своей жертвой. А в поединке один на один против чешира и у вооруженного шансов почти не было, что уж говорить о безоружных...

Вроде Бармаглот сделал все, что мог. Весьма довольный собой, он взял курс на запад, вести патруль вместе с армией. Дикие рен должны были быть остановленны

Кали или Бвана, что принесли они бхаратам? Лишь унижение и боль потерь. Разобщенные племена из года в год призывали богов помочь им и направить, но лишь бездумные приказы и желание их аватаров обогатиться. Это ли божественное провидение?

Последователи Дарунеша иные в своей сути. Славят его имя, не забывая, что он говорил со жрецами и сказал, что лишь в единстве сила. Поначалу бхараты с недоверием относились к новому богу и его учению. Почему нет четвертой касты, вопрошали они? Почему ужасных, мерзких неприкасаемых принимают, как равных?
Какой прок от неприкасаемых, если они находятся вне общины? Бесполезная трата, словно воду выливать в песок в сухое лето, бхаратов не так много, мы разобщены, разрозненны, а с севера идут слухи о чудовищных зверолюдях, которые так и норовят уничтожить наши селения. Панейцы немногим лучше, обманут или того хуже, как можно при таком отвергать своих братьев? Мы все едины, мы все - одно, нужно понять замысел Дарунеша, не поверить, а понять, чтобы стать едиными в мыслях и начинаниях. К чему раньше стремились пророки Кали и Бваны? Себя накормить да побольше. Себе набрать еды и других ценностей, да чтобы им прислуживали. Брахманами себя звали, говорили, что на веки вечные они править пришли, а если ты родился среди другой касты, то там и умрешь, как и твои потомки. А если ты не так силен, как твой отец, или не так быстр, как твой дед, зачем ты в воинах? Может лучше пригодишься при выпасе скота, или же твой ум остер, и место тебе среди Эрих Керахвале? Общине нужен ты и твои умения, пусть и небольшие, но пять пальцев толкнут сильнее одного, а небольших людей много, не всем суждено стать великими. Отринем семьи и станем одним большим сообществом, где касты это не приговор, а предназначение, где это предназначение выбираем мы сами своими поступками, умениями и действиями! Я простой жрец, мне не стать Гаэда, но разве ж от этого я меньше приношу пользы?
Мы - Тикари, понявшие замысел Дарунеша, мы будем нести этот смысл всем нашим братьям, ведь вместе мы достигнем гораздо большего!

Последователи Дарунеша основали город Прарамбха (“Начало”), а в нем соорудили капище, представляющее три насыпи, которые сходились в центре, то было место для Триумвирата. Почтение Дарунешу выражали хоровыми песнями и ритуальными танцами, выпивая кумыс и заедая копченой кониной, которую Чулха Керахвале готовили загодя.

Как неотъемлемая часть нового образования были созданы и организованы два ордена или культа, суть их одно - служение народу и обществу. То были Эрих Керахвале и Чулха Керахвале, Хранители Замысла и Очага, следящие, чтобы новое общество пришло к процветанию.

Гаэда отдал приказ Эртх Керахвале, чтобы те отрядили опытных толкователей и отправили их в земли бхаратов не понявших до сих пор мудрость песен Дарунеша, чтобы те проповедовали там его слово и приглашали становиться едиными. Отправлялись они на конях, в лучших шкурах, показать, что единство дает силу и могущество всем, а не отдельным людям.

Чулха Керахвале занимались обустройством города и прилегающих территорий, ведь пока власть жрецов Дарунеша дальше нескольких конных переходов от Прарамбха не распространялось. Под единым крылом Чулха Керахвале собраны все, кто что либо производит и создает. Дают советы, следят за качеством, помогают разными уже доступными способами. Главное же, что делает Чулха Керахвале - берет в свои руки любой обмен конями и молоком, включая кумыс. Если ты хороший коневод, не нужно задумываться, как бы получить с коней пользу, кроме прямого предназначения. Ведь вы все делаете одно дело, где каждый хорош в чем-то своем, ты даешь коней, а тебе выполняют работу. Строят шалаши, делают кумыс, защищают от набегов и любых других видов агрессии. Прослышав про воздушные шкуры (ткань) у панийцев, решаются Чулха Керахвале отправить небольшую группу, под защитой воинов, для того, чтобы выменять ее на кумыс и мясо.

Жизнь самих бхаратов текла своим чередом, только теперь определялись касты не по праву рождения, а по достижению возраста, по умениям и силам, а также по половому признаку. Многим это было не по душе, но неимущие были рады, ведь у них была еда и возможность пережить зиму. Строились большие юрты для неимущих, чтобы дать им кров, а взамен требовали с них работу, а уж работы было предостаточно. Триумвират просто-таки кишел возможностями для улучшения, начиная с заботы о лошадях и поиск воды,
забота о детях.

Понимая, что сил для конфликта сейчас нет, бхараты пытались даже кое-как общаться и торговать с панийцами, ведь и тем и другим было что предложить. Пока случаи были единичными, но имелся шанс, что две цивилизации будут больше общаться друг с другом в мирном ключе.

Триумвират. Те, кто управляет государством, это же и название всех земель, что находится в их владении.
Гаэда - Направляющий. Дух/душа Триумвирата.
Банаэм- Созидающая. Ум Триумвирата
Бхандарана - Хранящий. Тело Триумвирата.

За последний век в тихой и размеренной жизни магнейцев произошло много перемен. Появились первые государства. Пусть пока они были достаточно примитивными, но вместе с ними появились и первые законы. В Магнее не было письменности, а потому законы записывались в виде картинок. Например, право собственности обозначалось так: человек держит в руке предмет, от которого расходятся лучи света. Толкование таких картинок было достаточно сложным делом, появилась совершенно новая профессия «юриста». Это был человек, заучивающий законы наизусть, который мог помочь советов в судебных делах.

Одним из самых распространенных наказаний было обращение в рабство. Раб не считался человеком, а был просто «одушевленным инструментом» и являлся собственностью своего владельца (обычно, преступники становились рабами своих жертв или их ближайших родственников (в случае убийства)). Рабов можно было свободно продавать и покупать, а потому работорговля быстро стала очень прибыльным занятием.

Одним из сильнейших государств Магнея стала Гелиопольская республика. В отличие от других, Гелиополисом правил Сенат. Сенаторы не обладали абсолютной властью и вынуждены был, в отличие от царей и вождей, соблюдать собственные законы.

…кроме того, я считаю, что Магней должен стать единым. – сенатор Марк Клавдий Овезий закончил свою речь и раздались аплодисменты. В Гелиопольском Сенате давно говорили о необходимости объединения Магнейских островов в единое государство. Большинство вождей и царьков архипелага были согласны с лидерами молодой Гелиопольской республики. Впрочем, были и разногласия… В основном по вопросу высшей власти – все хотели править самостоятельно.

Многие племена присоединялись к республике добровольно, некоторые после долгих переговоров. Случалось, что посланникам Сената приходилось банально подкупать вождей и царей. Нужно отдать должное магнейцам: кровопролития почти не было. В результате под контролем Гелиополиса оказался почти весь Элизиум, однако дальше продвинуться не удалось. Республика пыталась распространить свою власть на другие острова, но ничего не выходило. Десять лет интриг и ухищрений не дали результата – несколько тиранов отчаянно сопротивлялись всяким попыткам принести в их земли власть Закона.

Неторопливая грызня за власть могла бы идти еще очень долго, если бы не одно событие, произошедшее в Гелиополисе…

Шел дождь, вообще то, сейчас был не сезон, но дождь об этом, видимо, не знал. Несмотря на плохую погоду, форум был полон людей. Это был самый обычный день в жизни города. Внезапно, прямо с небес раздался грохот. Дождь немедленно прекратился и облака начали быстро расходится. В столпе света с небес опускалась фигура, похожая на человека с четырьмя руками и маской вместо лица. Встав на землю, существо заговорило. Голос его был прекрасен, казалось, он звучит одновременно отовсюду.



Существо назвало себя Иерофантом, оно говорило о Творце и Фовеате, о Магнее и его великой судьбе, о Просвещение и Цивилизации… Закончив свою речь, Иерофант направился в Сенат. Там из числа наиболее достойных сенаторов он избрал пятерых юстициаров – судей, в чьей власти было отменить любое решение Сената, если они решат, что оно незаконно или противоречит принципам Республики. Затем он оправился в путешествие по Магнею, дабы нести его народу Слово Творца. Многие племена приняли веру в Создателя и Герольда Его, многие пожелали присоединится к Гелиопольской республики, которую со дня появления Иерофанта именуют Магнейской.

Через десять лет он вернулся в Гелиополис. Там он приказал воздвигнуть первый в истории Магнея храм Творца. Аватар сам руководил работами. Это была круглая выровненная площадка на вершине одной из скал близ города. Узоры и мистические символы украшавшие ее были расположены в идеальном геометрическом порядке. Если бы кто-то смог взглянуть на первое святилище с высоты птичьего полета, он бы увидел знак Фовеата – Всевидящее око. Жаль, что магнейцы пока не могли насладится математической красотой Первого храма…

Для Магнея наступала новая эпоха, благодаря изобретению паруса магнейские корабли стали больше, быстрее и безопаснее. Это уже были не маленькие лодочки, в которых бороздили море в прошлом веке, люди научились делать корабли из стеблей папируса.



Торговля снова стала оживленной, как в первые дни контакта с динь-динь и усингами. Магнейские торговцы теперь могли предложить своим клиентам множество новых товаров: соль, многочисленные изделия из папируса от украшений до парусов, рабы... Благодаря появлению государств и законов можно было больше не бояться за свою собственность, копить богатство стало гораздо проще.

Разумеется, встреча с новыми расами не заставила себя ждать. На севере магнейские исследователи повстречали дагонитов и катийсцев. На юге – сигларийцев. На западе - хельгов. Удалось установить торговлю с катийцами. У них магнейцы меняли глиняные и медные изделия на свои товары, в основном на соль. Как сложатся отношения с остальными чужеземцами еще неизвестно, а пока островитяне просто стараются проявлять осторожность и всячески демонстрировать свои добрые намерения...

В Благостной Хамарии все спокойно.
Сытная жизнь и мир.
Жирная Сотня правит достойно.
Бай для оэша - отец-командир.
(Вот такие полные лести стихи сочиняют те, кто не может принести дары и завоевать благосклонность сильных мира сего)

И часть правды было заключено в этих стихах. Хамария росла и богатела, вбирала новые народы и порождала новые расы. Однако, разбавление священной хамарийской крови тяготило Червя. Следуя традиции он появлялся в каждом большом храме раз в сезон и много путешествовал по стране. Он видел, что происходит с женщинами и слышал жалобы. Все это можно было прекратить издав новую Волю, но Червь считал, что насильственные методы всегда ведут к противодействию со стороны общества. По-этому он пошел другим путем.
- Сам Самум'хаф преподнес знание это благостному народу Хамарии. Защитить свое тело от ветров и скорпионов, от копий и другого вражеского оружия. Все, кто защищает интересы Хамарии с копьем в руках имеют право прикрывать свое тело крепкой кожей минхочау, - говорил Многоуважаемый Червь в главном храме столицы. - И еще одно заявление. Отныне каждая третья жена должна отправится на пять лет, чтобы защищать Благостную Хамарию с оружием в руках. Женщинам тоже будут выданы доспехи.
Червь подождал пока у слушателей пройдет шок и продолжил.
- Общины урломари обязаны формировать боевые отряды сроком службы десять лет. Численность данных отрядов определяет Сотник в зависимости от обстановки, но всегда не в ущерб земледелию и животноводству. Набирать туда мужчин или женщин - выбор урломари, но пусть они помнят, что этот отряд - лицо общины, ее гордость и честь.
- Приграничные же урлоки будут служить по месту жительства охраняя границы. В эти фимнафы будут отправлены хамари, чтобы сажать мукехт и выращивать минхочау, для обеспечения урлокских вольниц.
Расчет Червя был прост. В обществе было слишком много не занятых сильных женщин. Призвав их в войска, он не только избавит урлоков от необходимости ублажать скучающих дам, но и снизит их общую численность. А чтобы в цахал шли с рвением, он даровал хамари доспехи, теперь женщины могли прикрыть свое тело, что значительно повышало их статус.
***
Когда механизм заработал и были укомплектованны и обучены к Великому Червю попросился с аудиенцией один мелкий бай с окраин Хамарии. Червь принял его в храме.
И тот сразу бухнулся на колени. Камул-баши рассказал все как на духу о переговорах с королевой жукоглавцев и о принятых решениях. Долго думал Червь о войне и решил, что в сложившемся положении это лучший вариант. Отряды двинулись на северо-восток.
***
Как и говорилось в дипломатическом договоре анклав хешей со всей его инфраструктурой Королевой и хивом был передан хамари. Сразу же туда устремились жрецы. Цахал несущий караульную службу в этой местности встал на границах не пропуская торговцев хаммармином. Местный сотник отправил туда своих подчиненных, чтобы те научили рой земледелию, разведению червей и обжигу глины. По мнению баев жукоглавцы могут давать хорошую прибыль освоив все, что освоили хамари. Расселяться по хамарии новым братьям не разрешалось, а те кто расселялись быстро попадали на глаза наркоторговцам и жили не долго.
***
Плодородные территории возвращенные хамари быстро заселялись новыми обитателями. Отсюда же в горы была организована экспедиция ордена Первопроходцев, для поиска тайных троп, про которые говорили прежние хозяева этой земли. Хамари влекла новая плодородная земля, новые выходы к морю и возможно новые соседи.
***
На данный момент только цахалы участвовали в войне. Теперь хамарийки были одеты в доспехи и вооружены. Тренировали их денно и нощно, ибо Самум завещал работать не покладая рук, а это была именно работа. Так же часть каждого подразделения обучалось ездить внутри минхочау. Это открывало большой простор для действия. Всадники могли неожиданно нападать из под земли, проводить разведку, а на марше на них можно было сесть нескольким воинам. Однако, возникли и трудности. Минхочау не отличал по вибрации кто из находящихся на поверхности враг, а кто союзник. Поэтому каждому отделению был выдан барабан. Женщины шагали одновременно под бой барабанов, чтобы создавать больше вибраций почвы. По их продвижению минхочау улавливали общий вектор направления и отличали чужих от своих. В таких обстоятельствах они могли не показываться на поверхность долгое время. Только приближаясь ко врагу на расстояние выстрела барабаны затихали и хамарийки переходили на бег, однако к тому времени черви уже были под врагом внося смятение и пожирая лучников. Вообщем хамарийцы подошли к войне, как и к торговле, обстоятельно и изобретательно.

Если бы Большой Па меньше ел и меньше пил... Меньше бы от этого он не стал.
Народная мудрость

Ма поначалу удивилась, когда подданные начали в её честь жрать мятежных поганцев, но в целом не стала препятствовать. Самопожертвование в честь любимой матери. В этом есть что-то особенное, что выделяло урлоков среди всех остальных и как-бы не покровительствовала Мама другим забавным людишкам, любимые дети именно урлочата.

После этого случая Больша Ма еще несколько нет находилась в добром расположении духа и у неё даже нашлось время послать одного из жрецов разобрать ту гору странных даров, что скопилась на задней поляне её любимой пещеры в дремучем лесу.

С тех пор изображение Достаточно Мудрого Гнара Нашедшего Божественный Меч высечено на Плите Памяти урлочьего народа. Вторым из первых. Вообще, у урлоков много героев могучих, мудрых и любимых Ма. Но места на Плите Памяти мало, а времени чтобы выстучать камнем на камне картину достойную надо много.

***

Но чудесное божественно откровение Па не отменила того факта, что впервые за долгое время урлоки начали по настоящему голодать. И пусть всегда можно жрать друг дружку, но... Всегда лучше жрать других. Вопрос кого именно? Можно было сходить на дагонов, как оно обычно и бывало, но опять же. Что взять с дагона кроме его самого? Да и джунгли их точно такие же. Пойти повалять карликов? ТАк они Ма нравятся и она сказала пока их не жрать.
Чем занять честных урлоков и как раздобыть еды? Ма нашла выход. Вместе с новым правилом исключительно для жрецов культа(не гадь там, где живешь), Ма объявила большой поход. Тьма-тьмущая урлоков и много-много лодок отправлялись в большой поход. На карликов. Только других, которые не давали урлокам жратву за приветственную утреннюю улыбку. Вожди сначала удивились. Почему карлики если с дагонами драки уважительней и понтовей? Но Ма быстро обломала все вопросы, ведь поход не просто для драки, но за Землей и Пищей! Для Спасения Народа! На том и порешили, дагониты соседи, с ними всегда успеешь пересечься. Но со всех мелких всегда можно взять больше.

К походу урлоки готовились основательно. Со всех племен народу собрали. Лодок наготовили. Лиан тоже(если урлок не влезает в лодку, его можно привязать и он будет плыть рядом. Долго плыть может. Ведь урлоки так боятся утонуть.)

***

Из странностей жизни...

Ма собрала однажды всех живущий в Нуавароке урлоков и заставила их... Почистить стоянку в которой они живут. Без возражений и споров. Все были очень удивлены. Но Больша Ма бывает убедительно и без отрывания голов непокорным. Первый День Большой Чистоты запомнился обитателям Нуаварока надолго.


Получатели:

Фоу IV Век

Оверсир взирал на фоу без удовольствия. Как придумать что-то полезное, так их нет, а как еретически извратить учение Оверсира, так нате вам - за один век аж три ереси! И ни одного нормального культа. Ну ничего, пусть повоюют. Война идеям товарищества учит лучше любого мира. Заодно и лук подучат, а то без стрелы в заднице ничерта не понимают.

Мир
Фоу оказались весьма изобретательны в разного вида толкованиях заветов Оверсира. В попытках обуздать ереси Медиаторы, как хранители заветов Оверсира убеждали каждую из выделившихся групп, меняя мировоззрение, чтобы приблизить их к уготованному Оверсиром единству.

Ибо в спорах рождается истина, общерассовая философия. Философия, которая поможет фоу в суровой жизни Обители.

Чтобы сблизить все три направления мысли фоу, Медиаторы ввели в учение дополнительно концепцию "достоин помощи". Тот, кто живет, помогая другим - достоин, кто живет не помогая, не достоин. И чем больше ты помог, тем более достойный ты человек. Важно еще не только то, что ты помог, но и кому помог. Помочь достойному фоу в беде - очень достойно. Помочь недостойному лентяю - мало достойно. Помочь жадному и потому недостойному богачу - совсем недостойно.

Проще всего было с Искушенными. Концепция "без жестокости в мире не обойтись" не вызывала у Медиаторов никакого возражения. Но кто достоин жестокости? На кого направить острие копья? На вторгшегося в земли фоу чужака! На ужасного монстра северных земель! На черных захватчиков!

Сила порождает ответственность. У каждого было детство, в котором о тебе заботились, у каждого будет старость, когда забота будет нужна тебе. Ты можешь быть сильнее двоих, троих, десятка, но сотня всегда сильнее тебя. Поэтому истинная сила только в Единстве.

Конечно, у Искушенных были вопросы:
- Почему я должен помогать ему, ведь он лентяй и слабак?
- Помогай не ему, помоги тому, кто достоин твоей помощи!
- А если никто не достоин меня?
- Чем больше сила, тем больше ответственность. Будь снисходителен к слабым. И... помогай им.

Когда же пришла война, вопросы у Искушенных вообще кончились. Мир стал простой и понятный.

С Покорными было сложнее. Вроде бы они говорили все верно, но совершенно не горели желанием защищать свои идеи. А без дел идеи оставались только пустыми мыслями. И Медиаторы постепенно говорили Покорным - надо не только жить по заветам Оверсира, но и помогать другим фоу постигать их. Делами и личным примером. Пусть иногда жестокими, пусть иногда и ломая чужое мнение или костные традиции.

Конечно, у Покорных были вопросы:
- Почему я?
- Потому что вклад каждого фоу важен для Оверсира и именно без твоего участия мир будет беднее. Чем больше вложит каждый, тем богаче будут все.
- Почему я не должен помогать ему, ведь у него нет ничего?
- Потому, что он стремиться жить за счет других, а не стремиться помочь сам. Он недостоин помощи.

Сложнее всего было с Толстунами. Это учение больше всего искажало заветы Оверсира и било по самой уязвимой точке его учения. Единственное, что спасало от впадения в эту ересь - это открытость фоу друг к другу. Сложно убедить другого, что ты питаешься росой, если все видят твои мысли о копченой конине. К тому же фоу крайне неохотно отдавали последнее, этого учение практически прямо запрещало.

Но и с Толстунами говорили Медиаторы, стыдили их за то, что они извращают веру и объясняли им, что они не правы. Ведь в сущности, Толстуны были не злодеями, они были просто заблудшими душами, запутавшимися в своих заблуждениях.

Чтобы принять помощь от других - ты должен быть достоин ее, дать что-то в замен, говорили они им. Вы ничем не можете помочь другим? Вам нечего научить? Тогда вы недостойны помощи и не можете ничего принимать у других. Хотите быть достойны - помогайте другим.

И Толстуны, как ни странно, смогли что-то предложить. Ведь мир не заканчивается на жратве или коне. Есть в мире что-то, что невозможно пощупать руками, но способен оценить только разум. Оценить и насладиться.

Многие Толстуны оказались отличными сказителями и рассказчиками историй, исполнителями песен, сочинителями сказок. Создателями новых мыслей и идей. Распространителями новостей среди общин. И простые фоу делились с таким Толстунами едой или кровом, считая что те, кто делятся своим богатым миром вполне достойны.

А т.к. история с каждым повтором все меньше интересна, а новости хороши свежими, Толстуны редко оставались на одном месте надолго, и служили дополнительной скрепой, что связывало общины фоу между собой.

Так Медиаторы настраивали общество фоу, постепенно сводя все толкования учения Оверсира в единое понимание. Понимание, полезное всему народу в целом.

Дела
В четвертом веке население фоу росло. Были построенные новые города - Агартал и Бхалук. А вскоре в окрестностях Бхалука нашли первый лунный камень*, который пока ценности для фоу не имел. Города, как и прежде это больше религиозные центры, места для праздников, мена, сбора общины, обсуждения новых идеи и, конечно, место сбора ополчения для войны.

Покорные продолжают торговать с иберами - в торговле возникают новые товары - яйца асков, а также награбленное из земель уссулов. Фоу стараются понять своих партнеров и продать им то, что им надо. А также учатся не задевать их черезмерное самолюбие, даже играют на нем (лесть помогает в каждой второй сделке).

Аски
Аски стали настоящим бичом Дайхупа. Порой целые стойбища* в окрестностях города разорялись ударами чудовищ, а уж потерь среди лошадей и фоу было не счесть. Каждая из управленческих ветвей общины пыталась решить проблему по своему. Толстуны поначалу призывали покорно принимать свою судьбу, но вскоре как-то вокруг Дайхупа из Толстунов почти никого не осталось. Практика, увы была не в их пользу. Искушенные собирали ополчение города и уничтожали особо наглых монстров, а также организуя походы в плохие земли, чтобы выжигать гнезда (особо глубоко впрочем не углубляясь).

А вот Покорные пытались с асками договориться. Ведь каждый может поговорить с лошадью. И пусть мысли у них простые и примитивные, образы и эмоции, но даже ребенок фоу знает, как успокоить лошадь или напугать (чтобы заставить скакать очень быстро). Почему же не сработает так же с страшными асками. К сожалению, те, кто пытался "договориться" с асками - задобрить их или напугать очень быстро умирали злой смертью - ибо монстры были вредные и свирепые.


Война
Общество фоу не было готово к полномасштабной войне, поэтому Оверсир руками Медиаторов провел долгую подготовку. Прежде всего прекратились заселения южных предгорий, и плотность населения фоу выросло. Следующим шагом было пересмотр старых границ с уссулами. Медиаторы стали говорить людям, что уссулы заняли земли, которые Оверсир создал для фоу - широкие поля вокруг озера Куч-Бехара, плодородные равнины южнее Эсты.

Собранные ополчения фоу ходили на юг и юго-восток, чтобы прогнать уссулов с обещанных земель, а если те будут несогласны, то и перебить их. Тактики как таковой у них не было, как и общего командования. Только натиск, острота копий, физическая сила фоу и быстрота их коней. Война была для фоу в новинку и открывала множества открытий. Оказывается уссулы владели злой магией - убивать на расстоянии. Оказывается, если быстро скакать, то можно обмануть магию. Оказывается, лошадьми можно топтать. Оказывается - с разоренных деревень можно взять богатую добычу, диковинных, невиданных вещей. Множество новых идей и смыслов несла война фоу. И это было прекрасно.


Получатели: Оверсир.

Дороги и колесо
Война выявила не только возможности, но и проблемы. Оказалось, что война это не сколько сражения, сколько маневры, подвоз припасов, и транспортировка раненых и добычи в родную общину. И, как это часто бывает на войне, спящий разум одного из фоу придумал простую и гениальную вещь - колесо и тележку. Конечно, первый телеги были просто ужасны и представляли собой плетеные корзины, в которых везли запасное оружие и припасы. Но война заставляет разум шевелиться в десятки раз быстрее, чем размеренная мирная жизнь. Вскоре эти тележки уже стали цеплять к лошадям, а также увеличивать в размерах. Чтобы телегам удобнее было проходить из одного города в другой Фоу размечали пути на которых было минимум препятствий для телег.

Изобретатель колеса остался известен в истории фоу под именем Движитель, за то что сумел заставить неживое двигаться как живое.

Дорогами стали пользоваться и в мирное время, особенно для внутренней торговли или взаимопомощи между общинами.

Молодая кошка быстро бежала по поселению усингов. Бежала, спотыкалась и рыдала. В руках у нее был маленький котенок, еще не окрепший, только обретший зрение. Этот маленький комок шерсти сильно прижался к маминому плечу, прячась от всего мира. Высоко в небе на это все взирала полная тоски луна. Кошка бежала, хотя в ногах не был сил, а дыхание сбивалось от усталости. Упала на колени и последние несколько шагов уже ползла. Неловко, медленно, пытаясь не уронить и не покалечить маленького ребенка. Цель была казалась одновременно так близка и так близка и так далека. Типи вождя. Жилище ее отца. Внутри все жгло от боли. Конечности, казалось, просто деревянные от боли исходящей от множества гематом и ран. Плече рвануло в сторону с такой силой, что молодая кошка пролетела метр или два, прежде чем упасть спиной на землю. Открыв глаза, она увидела своего мужа. Ужас застрял у нее в горле, стискивая все внутри. Она хотела закричать, но не могла. Лишь тихое нет срывалось с ее губ, когда черношерстый усинг потащил ее за собой.
***
Утро было угрюмое. Почти весь клан стоял вокруг расчищенной площади для вечернего огневища. Но вместо собственно огневища, в центре, привязанный к высокому столбу, был черношерстый усинг. Лицо укрыто уже засохшей кровью, тело истерзанно порезами, как старыми уже зажившими, так и новыми, еще кровоточащими. Громовой Волк. Почетный охотник, ветеран восточного похода на динь-диней и зять вождя клана. Он смотрел вперед, но казалось не видел и не слышал ничего. Отсутствующий взгляд и апатия. Таким его нашли. Нашли сидящим над трупом жены и ребенка, с обсидиановым кинжалом в руках. Молодой кошке он нанес двенадцать ударов в область живота, прежде чем остановиться. Ребенок же удостоился одного. Второго сына, пяти лет отроду, нашли задушенным, со сломанными конечностями в типи этой семьи. Мужчины вокруг спорили и ругались, женщины рыдали и выли. Одни предлагали его четвертовать, другие сжечь заживо. Кто-то требовал медленно спустить с него кожу и сыпать солью на обнаженное мясо, а кто-то желал посадить его на кол. Но едины были усинги этого клана в одном. Все требовали смерти для убийцы.
Сизое Облако, вождь этого клана, сидел и потирал вески. Его жена в это время оплакивала свою дочь, Салию и ее двоих детей маленького, еще безымянного и его старшего брата Даниля*. А он сидел перед убийцей своих внуков. Смотрел на сильного воина, которого он вел на восток, с которым убивал динь-диней. Смотрел на своего затя, такого сильного, отважного и мудрого. Смотрел на Громового Волка и не видел его. Ни воина, ни охотника, ни зятя. Он видел апатичного усинга. Пустую оболочку без чувств и эмоций. Вождь знал, что его смерть не решит этой проблемы. Такое случается не впервой. Раньше просто получалось упреждать такие жестокие случаи. Множество усингов, вернувшихся с той войны, в большинстве молодняк - страдали. Страдали от сжигания ярости внутри. Вкусившие запретного плода часто теряли рассудок после того как возвращались в общество где нельзя так свернуть шею кому попало. Где насилие - табу. Где нету муравья, которому нужно пустить кровь и пробить череп. Многих спасала охота. Но многие теряли рассудок и жизнь. Как Громовой Волк. Решением вождя стали служители Раконра. Они забрали Громового Волка к себе, чтобы с помощью веры вернуть его к жизни.
Многие в клане были недовольны, но оспаривать решение не стали. Собрав пожитки клан ушел на север. Волк с культистами отправился в Раконрград, к другим кого забирали под свое крыло служители Раконра. Говорят что Сизое Облако был смещен с поста вождя ибо то решение с Волком дало трещину в его власти над кланом. Но это другая история. Громовой Волк же, обретя новую жизнь в вере, отрекся от прошлого, с благословением наставника взял имя Белый Волк и занялся рыболовлей. Через некоторое время он познакомился с неким Грозой Ветров который давно ломал голову над тем как усовершенствовать плот, чтобы он был удобен и более мобилен. Основной проблемой были не удобность и заливание водой. Мокрая шерсть не лучшее из ощущений. Тогда Волк предложил использовать в качестве средства выдолбленное бревно. На нем можно было передвигаться гораздо быстрее и оно совершенно не пропускало воду. Но на такой лодке нельзя было перевозить столько, сколько на плоту, и она к тому же легко опрокидывалась. И это была настоящая революция. Рыбаки с легкостью дополнили и улучшили идею Громового Волка, сделав нос и корму, бокам лодки придав выпуклую форму для большей устойчиво­сти и выровняли днище. Так у усингов появились первые лодки. Огромный шаг вперед в жизни вольного народа. Про плоты тоже не забыли. Их тоже начали их усовершенство­вать. Надстраивали бока и поднимали немного вверх заднюю и переднюю стороны плота. И тоже получилась лодка, медленная, неуклюжая, но большая и вместительная. И кто потом мог вспомнить историю того, кем был в прошлом тот служитель Раконра по имени Белый Волк, внесший львиную лепту в столь важное изобретение?
***
Среди холмов было стояло большое поселение усингов. У горящих здесь и там у входов костров было видно женщин, занимающихся бегающими разборками с бегающими детьми или другими важными делами. Ближе к центру поселения располагалось большое типи, в котором хранятся разного рода реликвии и инструменты для вечерних собраний и плясок. Здесь и там стояли пикеты хорошо вооруженных котов, исполнявших обязанности часовых.
Яллин прибыл из Андереополя в это поселение к своему отцу, Острому Когтю, который шел сейчас вместе с ним. Дойдя к одному из многих типи, они остановились.
- Вот наше временное жилище, - сказал, Коготь сыну, - с момента получения истинного имени оно становится твоим. Ты нуждаешься в отдыхе и пище. Располагайся же тут как в своем собственном типи и спокойно отдохни, тебе ничто не помешает, разве только шум сдешних детей.
- Этого я не опасаюсь! - немного угрюмо ответил Яллин и вошел внутрь своего нового жилища.
Внутри типи горел небольшой костер, дым которого частично уходил в сделанное наверху отверстие, частично оставался в самом типи, наполняя его теплом и запахом горящего смолистого дерева. Это типи мало чем отличалось от других типи обычных воинов, разве что размерами. Внутри стоял запах от плохо выделанных шкур, от немудреных запасов сушеного и вяленого мяса, которые отец по всей видимости оставил тут для сына. Яллина чувствовал себя некомфортно. Дело в том, что молодой не привык жить в типи. Он был городским мальчиком, а в городах усинги теперь живут совсем иначе. Но отец настоял на том, что он должен, как настоящий усинг, пройти Великую Охоту и получить имя согласно древним обычаям. В городах все было иначе. Там имя можно было получить на совете старейшин служителей Раконра после обряда Посвящения в богороще. Ходят слухи, что некоторые платят взятки, чтобы получить "достойное имя". Но отец был непреклонен, в решении следовать традиции.** Свыкаясь с дымом и запахом, Яллин уселся в углу, на куче овечьих кож, брошенных на землю. Он вытащил из-за своего подсумка из желудка яка небольшой сверток из кабаньей кожи, раскрыл его и достал оттуда трубку набитую слункой, смоченную крепким отваром. Зажег, затянулся дважды, выпустил дым и неистово закашлялся. На этом курение трубки закончилось, после чего усинг потушил огонь и устроился поудобней для сна. Завтра у него великий день.
***
Результат Великой Охоты был ужасающим. Трое из пятерых охотников, которые проходили ритуал погибли, а двое охотников-загонщиков, которые вели добычу для молодых сейчас лежали в большом вигваме под пристальным осмотром служителей Раконра и местных знахарей, которые всеми силами боролись за жизнь усингов. Яллин, вместе с другим выжившим, сейчас находился у большого кострища рядом с вигвамом. Они сидели перед вождем Красным Облаком и старшинами клана. Молодые коты сидели с смирением, ожидая вердикта. Они ощущали беспокойство и тревогу. Не так должна была завершиться охота. Никто не ожидал что на поле выйдет Ну. Охотники сделали все, что спасти молодняк, отвлекли монстра, но тот прежде чем отстать от них нанес им страшные раны. Одному он распорол весь левый бок, от плеча до колена, второй же получил удар головой, который буквально стер в порох по крайней мере половину костей которыми обладал усинг. Трое погибло, двое осталось в живых. Яллин и Джанис. Они не смогли бросить пожертвовавших собой охотников и пронесли их на себе в поселение. Им нечего стыдиться. Они все сделали правильно. Так сказал отец Яллина, Острый Коготь, который первым увидел их направляющихся в поселение с ранеными товарищами. В конце церемонии, после долгих совещаний Яллину было дано имя Мудрый Сокол, тогда как Джанис получил имя Бесстрашный Кабан. Охотник с распоротым боком скончался к средине ночи. Его тело со всеми почестями сожгли на рассвете, на большом кострище. Второй охотник выжил, но остался инвалидом. И так и не встал на ноги и лишь одна рука срослась правильно. Через год он умер. Знахари утверждали что от хандры и бессилия продолжать такой образ жизни. Но среди усингов ходили слухи что это жена удушила его во сне, не в силах более терпеть мучения мужа. Говорили что по его просьбе. Забрав четырех детей, она направилась в Нортфорт. Оселились на окраинах города, где нашли детенышей ргрутто. Вместо того, чтобы использовать их на мясо, они решили вырастить этих тварей, ведь из взрослых мяса больше. Так и началось приручение дикого зверя, бывшего основным промыслом охотников многие века.

В четвертом веке среди народа дагонов родился великий гений, из тех что рождаются не чаще чем раз в триста лет и чье призвание изменить мир. Пытливый разум этого титана мысли намного опережал его время и стократ превосходил убогие умы его отсталых соотечественников. История не сохранила имя этого дагона, но он оставил в ней след своим грандиозным замыслом - не охотится на диких животных, а приручать их, подкармливать чтобы стали толще, охранять от хищников, сгонять в стада и в конечном счете разводить для получения мяса, молока и шкур. Этот революционный порыв мысли действительно был способен навсегда изменить общества дагонитов, превратив их из мелких разрозненных охотничьих общин держащихся вместе по большей части только из-за внешних опасностей, в крепкие сплоченные племена скотоводов, что в дальнейшем стало бы первым кирпичиком в основание будущего величественного здания дагонитской цивилизации...
К сожалению для потомков, животным которое этот безымянный гений выбрал для приручения оказался крокодайл. Глупая рептилия не оценила величины и революционности замысла, но нашла мясо неудавшегося "революционера" весьма недурным на вкус.

Дагоны
Нечестивый народ Вечно Голодной Богини, в четвертом столетии открыл для себя чудовищный в своей непостижимой разуму отвратительности мир торговли. Осененные вдохновением, дагониты омерзительно квакая вылезали из глубин своих заболоченных прудов, перебарывая вечную свою лень и устремлялись торговать с уродливыми гигантами урлоками, хитрыми карликами катийцами и другими племенами квакающих жаболюдов. Несмотря на то, что почитатели Левиагидры не могли похвастаться изобилием товаров, они точно не испытывали нехватки в идеях. Продать родителей? Детей? Жену? Мужа? Отвратительные жаболюды были готовы на что угодно - нашелся бы тот кто купит (хотя идея продать кому-нибудь (например голодающим урлокам) Кутулуу резко потеряла в своей привлекательности, после того как практически всем дагонам неожиданно одновременно приснился странный и очень реалистичный кошмар о том как посланник Вечно Голодной Богини просыпается и беспощадно пожирает весь квакающий народ, после чего вновь возвращается в мутные океана из которых когда-то вышел). Однако ни соседям на западе, ни соседям на востоке были не особенно нужны ни дряхлые дагонитские старики, ни крепкие дагонитские юноши, ни даже привлекательные (по меркам самих жаболюдов конечно) дагонитские девушки. Удавалось продать только щиты, но кому так уж сильно нужны эти щиты?

Ответ пришел неожиданно. Те самые толкователи звезд, которые когда-то разъяснили что земли урлоков поразил голод (вернее те из них, которых каким-то образом не принесли после этого дурного предсказания в жертву Вечно Голодной Богине, умоляя её проявить снисходительность к западным соседям - потому что урлочий голод редко заканчивался чем-то хорошим для дагонов), объявили что судя по положению Красной Искры по отношению к созвездию Большой Пасти, урлоки планируют великий военный поход и в этот раз даже к счастью не на дагонов. Грядущие события подтвердили правоту этих предсказателей и в чуждых умах мерзких жабоподобных зародилась кошмарная идея (просто потому что нормальные идеи там не зарождались принципиально).
Мастера дагонитов принялись с удвоенным усердием изготавливать щиты для продажи прожорливым гигантам (в этот раз даже довольно качественные, потому что пытаться обмануть огромного, зубастого, злобного и под стать самой Левиагидре вечно голодного урода, как правило с большим тяжелым макуавитлем в лапах - дело хотя и выгодное с экономической точки зрения, но крайне вредное для здоровья) и обменивать их на лодки их работы, которые в свою очередь начали активно продавать карликам на востоке, в обмен на луки и изящную посуду. Пускай урлокские лодки по внешне были таковы, что даже творения самых косоруких катийских ремесленников казались на их фоне произведением искусства - карликам нужно было место для жизни, а значит им нужны были лодки. А дагониты не собирались останавливаться - взятая в Ибе за крепкий щит глиняная посудина проходила по рукам мерзких жаболюдов до самого Р'льеха, где отправлялась к урлокам в обмен на макуавитль, который в свою очередь спустя некоторое время оказывался в Ибе, превращаясь затем в хороший лук катийской работы. Вскоре в месте наиболее активного обмена между самими дагонитами возникло городище названное ими Сарнат.

Бом.. бом.. бом
Били барабаны.. сотни и тысячи катийцев собрались на главной площади столицы, толпясь вокруг десятка жрецов склонившихся пред горой из золотисто-розовых кусков породы..
- Народ мой..
Воскликнул.. даже провыл, один из жрецов поворачиваясь к толпе
- Это ли не знак, который посылаем нам Кутока.. эти камушки выдерживали удары наших самых крепких молотов, лишь расплющиваясь от них.. это ли не показательный пример как мы слабы пред его величием.. это ли не укор нам, забывших о его крепости.. да здравствует КУТОКА - прородитель НАШ.. не давший усомниться нам в силе его, да преподнес нам частицу ТЕЛА своего, ТЕЛА крепче скал..
----------------
Глубокие шахты катийцев наконец вышли к глубоким залежам странного золотисто-розового цвета вещества,за прочность и пластичность в народе прозванного ТЕЛОМ Кутока, при ударе о самородок меди каменным молотом тот не рассыпался, а лишь деформировался, чем и привлек столь пристальное внимание. Вещество в огромных количествах начали добывать, обрабатывая как и камень путем ударения его другими более прочными камнями, предавая слиткам различные формы.. так появились первые медные орудия, огромные не ломающиеся кирки и многое другое.

----------------

Не слишком заладилась торговля с Квакушами у Катийцев, а послужило все тем что обманули те одного из старейшин, кой ударами кулаком в грудь доказывал на совете об обмане.. Трухлявый и гнилой кусок дерева, кой ему продали за две глиняные чашки как щит.. рассыпался как только по нему попали не менее трухлявой палкой. Уж можно ли терпеть оное, уж чашки то были высшего сорта, сами из них пили и радовались.. а шо квакуши им давали..? Шиш?
На совете многие поддержали старейшину да осудили Квакуш за обман.. да решение свое огласили народу, с квакушами торговать осторожно, да товар проверять не отходя, ибо красавцы оные коварству подвержены.

С далеких деревень же начали поступать новости о приходе чужаков.. существ плывущих по морю на соломенных деревьях. Старейшины общались с ними, да те больно рьяно взялись за торговлю чуть отпугнув нелюдимых катийцев. И все же те смогли начать торговлю, обменивая.. кхм.. С-с-соль.. белое вещество щипающее язык на глиняные изделия, из-за которых тут же посыпались вопросы, как их делали мудрые карлики.. да только в ответ получили шиш, тайна сея была спрятана в столице неприступной, куда чужакам не ступить пока стоит на дороге хоть один катииц.

В прошлом веке хельги получили сильнейший удар. Западный остров был потерян, а все кто защищали его - убиты. Погиб и великий князь Илер, вместе со своими сыновьями. Они до последнего прикрывали отход, а когда остались одни, то ушли в стихию, став едины с морем породившим их.

И тем не менее они не сломались. Страна не распалась, хельги не потеряли веры. Кали, дочь Илера, которой удалось уйти с западного острова, объявила себя его наследницей и быстро убедила остальных в том, что сможет стать достойным правителем. Попытавшиеся было выйти из состава страны племена были остановлены, а Кали, следуя заветам отца продолжила объединение народа.

В Кел-арее было возведено огромное строение. Монумент в память о погибшем Гронде и его жителях, в память о печальной судьбе самых лучших и смелых из народа. Жрецами он был назван "Волны скорби", а формой напоминал гигантскую волну, которая казалось вот вот обрушится на жалких существ, бросивших вызов великой стихии. Со временем он стал не только местом памяти, но и символом силы, единения со стихией и богом.

Был построен и новый город - Бел-хазар - на самом севере заселенных хельгами земель. Но это был не просто город, по крайней мере для Кали. Она не только объединяла народ, но и готовилась дать ему новую цель, новый путь к развитию, новые земли... и месть.


Получатели: