🕷️ Бандитский Каладон: Две пики - не одна | ходы игроков | Взятка не волк — в лес не убежит!

Это было обычное утро, такое же, как сотни других.

Томное гудение органа на утренней службе в Храме Панарии привычно воспевало утреннюю зарю, вразливающуюся над Каладоном.

Торопящиеся по своим делам граждане Соединенного кололевства хрипло бранились под окнами, ругая очередной рабочий день.

Бодрые извозчики вскрикивали и залихватски щелкали кнутами, погоняя лошадей.

На пристани то и дело взревывали корабельные гудки, звонили рынды, галдели матросы, бранились грузчики, яростно костерили кого-то капитаны.

Молочник со своим бидоном на ослике уже тащился, развозя хозяюшам молоко и свежий творог.

Мальчишки-разносчики орали, размахивая пачками газет:

- НОВЫЕ НОВОСТИ! СПЕШИТЕ ПРОЧЕСТЬ! ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ!

А солидным подписчикам почтальон разносили те же самые газеты прямиком на дом.

И в почтовый ящик господина Фолкнера мягко упала свежая пресса.

На первой же странице кричащим шрифтом значилось:

ПРОПАЛ ЖУРНАЛИСТ!!!

В это ясное пригожее утро я вышел из дверей парадного высокого дома, где на четвертом этаже находилась моя контора (она же обиталище - скромное, зато в прекрасном районе, практически в центре), и, с удовольствием, слегка прищурившись от яркого солнечного света, оглядел уже проснувшуюся и чрезвычайно оживленную улицу.

До чего же хорошо вот так выйти с утра, еще до всяких дел, никуда не торопясь. Из своего спокойного, немного даже истомного состояния, посмотреть как суетятся и спешат прохожие, как уже набрав хорошую скорость, несутся извозчики, нередко друг друга подрезая нахально, с риском столкнуться, как блестит в окнах домов невысоко еще поднявшееся солнце. Воздух свеж. Звуки вокруг все знакомые, начиная со стройного торжественного (и, слава богам, совсем не громкого здесь) звучания церковного органа, и заканчивая доносившемся с пристани корабельными гудками и ударами в рынды. Новый день вставал над Каладоном. Что принесет он, новое дело или просто приятное созерцательное ожидание? Посмотрим.

По крайней мере, раз такая прекрасная погода, неплохо бы прогуляться до кофейни на углу и прямо сейчас выпить их отменного кофе. Я вздохнул полной грудью, словно бы уже ощущая дразнящий аромат этого самого кофе. Да, лучше не придумать! И все-таки есть в свободном графике своя прелесть. Вместо ежедневного бега на службу ощущаешь принадлежащий тебе каждый момент жизни и сам выбираешь что и когда ты делаешь...

Я достал из почтового ящика свежую газету и не торопясь прошелся до кофейни. Присел за столик снаружи, так чтобы видеть вдали пристань и светящееся под солнцем море, заказал у приветливо улыбающейся официантки чашечку кофе и сэндвич, раскрыл газету с тем чтобы сперва привычным образом пробежаться взглядом по заголовкам. Пробежаться, впрочем, не довелось. Крупные литеры "Пропал журналист!" прямо-таки кричали о необходимости ознакомиться с сенсационной новостью.

История эта и впрямь производила ошеломляющее впечатление. Громкость ее просто зашкаливала. Имя журналиста вроде бы действительно всплывало в памяти в связи с тем злосчастным дерижаблем, но чтобы вот так вот в одиночку травить мафиозные кланы... совершенно безбашенный тип этот Сали. Эдакое прям живое знамя борьбы со злом, под которым уже постояли и начальник следственного отдела, и сам министр, и безутешная мисс Редстайл. Вот только частенько подобные знамена любят использовать впрямую или втемную чтобы прикрывать всякие гнилые дела.

Я допил кофе и расплатился. Вставая из-за столика, уже знал, что займусь этим делом хотя бы просто потому, что оно меня заинтриговало. Пусть никто меня и не нанимал, но ведь же специально указано что любая помощь приветствуется и даже общана награда. Вот и поможем безутешной невесте. Именно с мисс Редстайл я бы хотел встретиться в первую очередь, минуя, например, грозного начальника следственного отдела, которого, как и несчастный Антуан, я тоже знал лично и совсем не являлся его доброжелателем. Адрес редакции "Вестника" был естественно указан в газете. Туда я и направлюсь после того как коротко заскочу домой за некоторыми необходимыми вещами.

Разумеется, редакция газеты, расположенная в деловом квартале города, никуда не делась со своего привычного местоположения.

Поскольку дом господина Фолкнера располагался в приличном квартале – то есть, неподалеку – не было особой нужды брать извозчика, разве что в случае спешки. Спешки, впрочем, тоже на первый взгляд не было.

Швейцар у здания газеты любезно открыл дверь, и Уильям вошел вярко освещенный солнцем холл. Два просторных окна по обе стороны от входа щедро вливали лучи света в темное царство журналистики. Холл был отделан темным дубом от пола до потолка – всюду нелакированное дерево с легким налетом танцующей в столбах света пыли.

В редакции было очень шумно. Напротив входа, за широкими открытыми дверями был виден зал, разделённый низкими перегородками на множество небольших закоулков размером с вольер для кошки, в каждом из которых помещались только стол и стул. Там работали журналисты.

Чуть дальше, в конце зала располагались кабинет главного редактора и архив.
Сидящие за своими столами корреспонденты и младшие редакторы громко переговаривались, создавая неразборчивый гул. Всё здание содрогалось от работающего в подвале печатного станка.
Уильям миновал холл и подошел к ближайшему столу, спросив сидевшую там миловидную девушку в розовой кофточке, где находится стол Лианы Редстайл.

– Вон! – резко бросила она, небрежно махнув пером в сторону. И прежде, чем Уильям успел возмутиться внезапному хамскому обращению, продолжила.– Вон там, где толчётся народ. Они все стоят около стола нашей Лианы.

Перо сердито указывало на дальний край зала, ближе к окнам.

Стоило только войти в роскошный холл редакции, обозреть все его пространство и отделку, как в душе всколыхнулись воспоминания. Внезапно я словно перенесся на пятнадцать лет назад, когда еще совсем молодым юношей пробегал по многу раз за день по почти такому же обширному холлу баронского дома, отделанному, казалось, точь в точь таким же темным дубом.

Это было прекрасное время. В доме барона мне все любили, и я, в свою очередь, отвечал им тем же. Почти никогда и ничем не нарушаемая амосфера добросердечия, царившая здесь, была, как я теперь вижу, замечательной и, пожалуй, единственно правильной средой для развития полноценного человека, личности, стремящейся формировать в себе лучшие качества. Источником этого, незримо увлекающего всех, настроения были конечно барон с супругой. Люди в лучшем смысле слова благородные, просвещенные, и далекие, меж тем, от бессмысленного поверхностного прекраснодушия, свойственного иным нынешним, популярным в салонах, персонажам, что стремятся прослыть образцами нравственности и вообще всего очень возвышенного. Напротив, их житейская сметливость, настоящее искреннее внимание ко всем, и в первую очередь, к домашним, включая, безусловно, и прислугу, а также какая-то стройная внутренняя организованность, постоянная полезная деятельность и побуждение к такой деятельности, все это вместе направляло жизнь в доме в какое-то очень верное и позитивное русло. Потому и дети барона - два сына-погодки и дочь, родившаяся через пять лет после младшего из братьев - выросли достойными настоящими людьми.

Все еще ощущая в душе отголосок тех приятных воспоминаний, я на прощанье провел рукой по красивой текстурной поверхности стены. Полезно помнить о том какими мы были, чтобы не потерять представление о том, кто мы есть и какими хотели бы стать. И наверное правильно, что со временем в памяти остается в основном все хорошее...

Я прошел дальше и осведомился у сидящей за столом девушки о местонахождении мисс Редстайл. Как оказалось, ее манеры отставляли желать много лучшего, но на данный момент я не хотел терять ни минуты лишнего времени на пустые выяснения. Поэтому просто коротко кивнул и двинулся к указанному столику, окруженному скопищем людей.

Столик Лианы Редстайл был окружен людьми. Около десятка мужчин и женщин - вероятно, сотрудники редакции, а может и просто посетители - столпилось у рабочего места журналистки. Сама Лиана - экзальтированная молодая особа в ярко-красной блузке - сидела за столом, заваленным уже какими-то флакончиками с нюхательными солями, успокоительными каплями, бумажными салфетками и мокрыми носовыми платками. К ней приблизилась женщина из полуросликов и протянула стакан с прозрачной опалесцирующей жидкостью:

- Выпейте, это подкрепит вас.

Лиана повернула к ней лицо с толстым слоем косметики, призванным скрыть мешки вокруг глаз и бледность, вызванную недосыпом. Сложно было сказать, был ли это результат горя по поводу утраты возлюбленного или влияние бессонной работы в газете и удушливой, прокуренной атмосферы зала.
- О, спасибо... - она схватила стакан и залпом выпила его. - Спасибо... эээ... - в её припуших глазах явственно читалось: "Как вас там". - ... милочка!

По-видимому, переживания последних дней очень сильно на ней сказались - и не в лучшую сторону. Тонкие губы тряслись, глаза были обведены темными кругами, даже волевой подбородок, казалось, увял. Журналистка всхлипнула, промокнула глаза салфеткой, скомкала ее, отбросив в сторону, и замахала подошедшей поближе высокой полуэльфийке с характерной высокой прической, открывающей изящные удлиненные ушки

- О, Хильда, здравствуй, дорогая! - выпалила она. - Как мило, что ты зашла! Ты знаешь, я вся, вся совершенно разбита! Антуан пропал, о, мой Антуан! Я ему говорила - не лезь в это бандитское дело, ну к чему этот риск, к чему эти воровские притоны, скупщики краденного и торговцы наркотиками?! Но ведь ты его знаешь, ему непременно надо чувствовать себя героем, как будто ему мало славы! А я?! Я не сплю ночами, я рыдаю, я схожу с ума от беспокойства! Веришь, я даже пыталась забыться в объятиях своего давнего поклонника! - она шмыгнула своим распухшим вздернутым носом. - Антуан бы простил меня, да, я уверена! Но мне самой так плохо, так плохо, Хильда, милочка, посоветуй мне что-нибудь от головных болей!

Окружающие по большей части просто глазели на всю эту картину, кое-кто с сочувствием, кое-кто с любопытством, а кто-то с неприкрытой саркастической усмешкой (среди этой части был больше представительниц прекрасного пола)

Я слушал и наблюдал, раскладывая в уме пасьянс из вбрасываемых влёт подробностей - эти фрагменты общего занимали положенное им место в условных разделах под названиями "Лиана Редстайл", "Антуан", "Исчезновение" и так далее. С первого взгляда понятно что мисс Редстайл особа нарочито публичная. Ее жизнь это бесконечное вращение в кругах бомонда и, так называмого, прогрессивного передового общества. Сенсации, сплетни, слухи - беспрерывный поток болтовни обо всех и обо всем. Эмоции, переживания - непременно напоказ. Не дай бог выйти из центра внимания и остановиться на пути к славе, положению и карьерному успеху. Улыбнувшись, хмыкнул про себя - на месте этого Антуана я бы не стал посвящать такую дамочку в детали своих журналистких расследований, она едва ли могла сохранить их в тайне. Опять же, сказанное между делом об объятиях давнего поклонника вряд ли было чем-то вне обычного порядка вещей в этом обществе, но все же лишний раз свидетельствовало о ее принципах.

О личности самого пропавшего журналиста пока что сказать особо нечего, разве только отметить его гипертрофированное профессиональное рвение и полное пренебрежение риском. Я попытался вспомнить все что когда-либо слыхал о журналистах. Какие только люди не подвизались на этом поприще! И честные приверженцы журналисткой этики, и карьеристы, и отъявленные прохвосты. А еще такие вот... слегка сумасшедшие, что ли. Которые залезут и в пасть льва, лишь бы только добыть экслюзивные кадры и разоблачения. Это вполне объяснимо. Читателю нравится следить за смертельно опасными расследованиями и драматическими развязками, находясь при этом в безопасности у себя дома, покуривая сигару и смакуя виски. А если в материале напустить побольше страху и растянуть будоражащую кровь историю на несколько номеров, то весь тираж будет расходиться молниеносно, а слава издания и репортеров вознесется до небес. Наркотики, кражи, взятки, убийства - эти темы сделают тебя героем, вот только цена ошибки зачастую слишком высока.

Я налепил на лицо одну из своих самых обворожительных и самоуверенных улыбок и степенно подошел к столику дамочки.
- Не волнуйтесь, мисс Редстайл, теперь все будет хорошо, - убедительно заверил я журналистку, при этом скользнув по ее подруге полуэльфийке предупреждающим взглядом, означающим "что бы ты там не собиралась ответить, сейчас это совершенно не существенно".
- Меня зовут Уильям Фолкнер, я частный детектив и готов помочь вам найти вашего друга. А от головных болей предлагаю вам принять стаканчик хорошего виски. Как раз собирался заскочить в какое-нибудь приличное местечко. Составите мне компанию?