Литературно-Фэнтезийная Стратегия | ходы игроков | "Архивы"

      Солдат встретила кромешная тьма, но это нисколько не поколебало их самоуверенности.
- Все чисто, - вслух произнес вошедший первым и снял шлем. Лицо воина было довольно молодым: судя по всему, он поступил на службу не так уж и давно.
- Даже настолько? - спросил Торгонор, бросив скептический взгляд на шлем, уже закрепленный у бедра подчиненного.
- Похоже, твоя броня безнадежно проигрывает новому поколению, - заметил Трейн, также снимая шлем. Выглядел он лет на тридцать и, как полагается воину, был обрит налысо..
- Не в бою.
      Последним появился архивариус. Его левый наплечник, в отличие от аналогичных у остальных братьев по оружию, был украшен более причудливыми и аккуратными рунами, при чем некоторые явно были ручной работы.
- Мефест, здесь наверняка должно быть стационарное освещение.
- У вас проблемы со зрением? - удивился боец.
- Я хочу увидеть это место таким, каким оно задумывалось.
      Парень растворился во тьме и спустя пару минут помещение залил холодный дневной свет. Огромный зал, полный стеллажей, заставленных книгами, казалось, не имел конца. Единственный видимый проход словно растворялся в глубине этого лабиринта истории.
- Что-то это мне напоминает...
- Серкарус, - согласно кивнул командир отделения.
- Я не участвовал в той войне, но знаете что? Стиль всего, что здесь есть, отдает чем-то нашим. Даже системы освещения и энергопитания, можно сказать, идентичны используемым в корпусе. Понятное дело, что со скидкой на время и разрыв в уровнях технологий, но все же, - сам Мефест не показался, видимо, заинтересованный более детальным изучением архаичных приборных панелей, так что коммуникацию с группой он поддерживал посредством систем связи брони.
- Может быть, ты и прав, - библиарий подошел к одному из стеллажей и, проведя рукой по поверхности документов, удовлетворенно хмыкнул.
- Что-то сомнительной достоверности тексты. В некоторые если и можно поверить, то с трудом, а уж если сопоставить их друг с другом, то вообще белиберда какая-то получается, - Торгонор уже похватал по кипе разных бумажек в каждую из рук и явно был разочарован их содержанием. Его друг также принялся изучать данные этих ненадежных носителей и, не скрывая улыбки, произнес:
- Не суди их строго, ведь это было лишь началом их пути. Времена сказок и мифов, колдунов и ведьм... Фантазии, они ведь тоже на чем-то основываются. Я думаю, никто бы не стал хранить просто вымыслы этого мира в таком месте.
-О, я знаю, кто бы стал, - лейтенант кивнул в сторону увлекшегося архивариуса.

Балдарис стоял на балконе своего семейного особняка в центре акрополя. Полис раскинулся на каменистых скалах прибережных гор, и с каждым годом небольшие домики разрастались захватывая все больше площади беспощадно отвоевывая себе место под солнцем у серого камня, выпаленной солнцем травы и одиноких деревьев.
Он смотрел в морскую даль и наслаждаясь криками чаек и шумом тренировок городской стражи. Прохладный соленый бриз нежно ласкал лицо, хоть немного спасая от палящего солнца. На несколько минут ум этого человека был расслаблен и отрешен от происходящего, но вскоре его быстро вернули к мирским делам.

- Балдарис? – окликнул его грубый мужской голос, принадлежавший капитану одной из галер.

Балдарис оглянулся и окинул спокойным взглядом собравшихся в его доме. Здесь были все те кто имел хоть какое-то весомое влияние на жизнь их общего родного полиса. Общего… да вот только взгляды на первостепенные нужды и планы на будущее у всех были разные…
Морская котерия, включающая в себя капитанов и торговцев, делающих свою ставку на наиболее безопасный и быстрый вид доставок товара (морскую) настаивала на субсидирования судостроительства и всего необходимого для новых экспедиций и дальнейшей экспансии посредством колоний. Сильная и хорошая аргументация, о перспективности подобных действий и большой выгоды от этого даже в ближайшем будущем, разбивались о колоссальные и довольно неподъемные материальные затраты…
Лоялисты, представленная в основном из местного дворянства, которые в то же время были крупными землевладельцами в окрестностях полиса, напротив, требовали сокращения трат на отдаленные колонии и дальнейшие экспедиции. Растущие нужды растущего полиса вынуждала осваивать все новые и новые земли вокруг него самого. Старые поля расширялись, засеивались новые, поголовья скота увеличивалось, а вместе с тем увеличивались и размеры их пастбищ… И со всем этим возникала необходимость постройки новых аванпостов, прокладки дорог, увеличения количества патрулей и увеличения сигнальной системы. И чем больше новых земель осваивал Нейзерлокк, тем ближе его границы подступали к землям дикарей, и тем больше рос вопрос о безопасности…
Котерия ремесленников, включающая в себя, очевидно, большинство свободных ремесленников полиса, требовала сокращения налогов и всевозможной поддержки со стороны правящей силы. В их розказни о том, что это позволит удешевить товар, взять на работу еще одного подмастерья, и тому подобное, верилось мало. Да и не было возможности сокращать налоги учитывая растущие траты на все остальное.
Жрецы, как это было каждый год просили право построить новый храм и выделения на это денег с городской казны, уверяя что это умилостивит богов и разом решит все мирские проблемы.
Ну и офицеры, как патрульных отрядов, так и городской стражи были не рады ничему. Дальнейшая экспансия потребует раздробление сил, для защиты отдаленных колоний, увеличения полиса уже требует постоянные дополнительные наборы рекрутов, а свежая кровь, часто, ненадежная. Ну а требования некоторых личностей организовать карательный поход на дикарей, чтобы они боялись всех нас, зажигал в их глазах такие эмоции, что, казалось, будь в их руках оружие, они бы всех этих умников прирезали…

- Я всех услышал, - спокойно сказал Балдарис. – Сейчас мне нужно время, чтобы обдумать решения.

Некоторые кивнули и покорно вышли, другие же хотели бы остаться, да вооруженная стража акрополя вскоре бы выкинула их, ослушайся они пожелания их правителя.

Когда все покинули зал, к Балдарису подошли две фигуры все собрание стоявшие в тени и удерживающихся от вступления в дискуссию.

- Такое впечатления, что выхода нет, - проговорил рослый, плечистый брюнет. Капитан стражи акрополя, не смотря на свой угрожающий вид, имел острый и проницательный ум. Хоть ему и не давалась грамота и другие науки, людей он чувствовал и понимал лучше, чем кошка чувствует мышь.
- Выход есть всегда, - запротестовала Аврория, дочь Балдариса.
Судьба наградила его сыном, слишком поздно и пока однолетний ребенок пускал слюни на руках у собственной матери, его старшая сестра все сильнее заплетала паутину власти на себе. Ей уже не нужно даже убивать собственного брата. Даже тогда когда он унаследует все от отца, дочь все равно останется фактически главой рода.
- Да, выход есть всегда, - поддержал Балдарис дочь твердым голосом.
Не смотря на то, что усталость валила его с ног, он не показал слабость собранную на продолжении всех бессонных ночей ни на собрании и тем более не покажет перед приближенными. Ведь именно их опасатся нужно больше всех.
- Все что нужно, найти к нему ключ…

      Я верховный лорд Алеры и власть над этой страной я унаследовал
от своего отца. Наша семья уже несколько поколений усердно
трудиться на благо нашего народа и уверен, что не подведу их и не
опозорю нашу честь.
Наш народ крепок как духом, так и телом. Мы живем по законам предков и
чтим традиции и устои. Конечно везде найдуца желащие перемен.
Но все, кто умеют видеть знают, что только пока мы едины — мы
сильны.
      С раннего детства мужчины учатся сражениям. Женшины наши
вполне способны постоять за себя. У нас все равны. Мы чтим
старцев, уважаем дело, и не любим болтовню.
Теперь же я расскажу немного о нашем устрое общества.
Как народ мы едины, но разделены по призваниям.
Деление у нас простое, но очень важное.
Есть у нас четыре различных направления:
      Первое и самое важное — это военные. Он ничего не строят,
ничего не вырашивают, и ни с кем не торгуют. Тот, кто посвятил
себя войску, навсегода остается в войске. Запретов у них никаких,
но их обязанности огромны. Они щит и меч нашей страны. Они те,
кто всегда идет в пыл сражения. И они всегда обязаны помогать
другим кастам, любому, кто их попросит о помощи. И они обязаны
быть верны своему государству.
      Второе по значимости это ремесленники. Какой бы ни была армия,
если ей не чем воевать, то и победы не будет. Нашимастера очень
умелы. Они занимаются строительством, производством утварии и
оружия. Доспех ли, кровать, или же простая тарелка — все сделано
руками мастеров.
      Третье, очень важное, но слабо развитое направление — это
фермеры. Это те, кто кормят народ. Те, кто пасут скот, содержат
животных или собирают травы. Те, кто заготавливают запасы и
готовят еду. Они — опора любой страны. Без еды ни одно войско
не сможет биться. У него просто не будет сил. Но наша земля не
плодородна. Разве что пастухи могут спасти нас. Приходится вести
торговлю.
      Четвертое направление — это властители, круг просвященных. Это
люди, доказавшие свою преданность делами, показавшие себя
умелыми стратегами или же мудрыми, учеными мужами. Они
принимают решения, влияющие на весь наш народ. Они — мои
советники, мои судьи, и мой голос в народе. Это те, на кого я могу
положиться. Они выбираются людьми и каждый принадлежит своей
касте. Их девять. По три от каждого круга. А вместе со мной мы
составляем совет десяти.
      Мы не верим в великих богов, не верим Что ктото направляет нас.
Но мы верим в обее благо для всех. Для всех, кто нам верен. Мы
не заставляем никого следовать нашему пути и не принимаем чью
то сторону. Наш народ идет сам по себе, по своему пути. И что нас
ждет, не знает никто.
Личные записи Гая Октавиана. Первого лорда Алеры.

Илхиокамина обвел взглядом раскинувшиеся перед ним зеленые кроны сельвы. Она казалась совсем неестественной - на его потерянной родине невозможно было увидеть ни единого ствола, глядя на лес, да и жизнь в нем кипела намного быстрее и была опаснее - все посланные разведчики сказали, что за сутки не столкнулись ни с одной опасностью, а ходили, словно по чистым каменным дорогам некогда великого Города Сотни Храмов.

Великий тлатоани провел треть своей жизни в попытках спасти свой народ. Земля разверзалась, поля гибли, горы изрыгали огонь, и даже сотни тысяч жертв не могли успокоить гнев Богов. Одни жрецы пророчили ему смерть. Другие - величие. И лишь он знал, что приплывший к нему в руки пеликан в детстве, был тем самым посланником, который подсказал ему выход. Корабли, построенные им, вместили десятки тысяч людей, и теперь ему предстояло начать новую жизнь в этом новом мире.

Но это - потом. Сейчас же, вдалеке, почти возле самого горизонта, заканчивалось строительство первого символа их прибытия. Храм Тототля - пеликана, будет первым местом, где прольется кровь местных аборигенов, несколько десятков которых уже находились в плену у людей Илхиокамины...

Это - славное прошлое деда Илхиокамины III, который скончался после его отца, и сейчас вся власть в Тототлькане перешла к амбициозному внуку, который стремился оправдать возложенные на него народом, жрецами и родственниками права и обязанности великого тлатоани.

Песчаные пляжи и лесистые долины, голубые озёра и покрытые молочно-белыми шапками снега горы - вот что есть земли, носящие на себе знамёна Риджидды. Лихой край для не менее лихих людей, через который золотыми потоками тянутся товары - забитые до отказа галеры пристают к берегу по несколько раз на дню. Здесь, на одиноко расположенном острове, всегда шумно, и виноваты в этом не только надоедливые купцы с большими носами и косыми взглядами. Львиная доля преступлений приходится на пьяный дебош и драки, которые не всегда заканчиваются без смертей или тяжелых увечий. Ничего не поделаешь, неукротимость и крутой нрав людей - одна из главных ценностей нашего полиса. Вторая главная ценность - металл. Серые горы на севере хранят в себе крупнейшие залежи железной, серебряной и золотой руд, гигантские партии которых перековываются в цацки и оружие в наших кузнечных печах, чтобы затем оказаться где-нибудь на Большой Земле. Торговля играет важную роль в жизни города. Риджидда располагает крупнейшим портом, крупнейшим (и самым щедрым в плане выбора и цен) невольничьим рынком и крупнейшим флотом во всём обозримом мире. Здесь можно купить и продать всё, что угодно, за очень даже разумные деньги. Цена этому - кошель золота, с которым надо расстаться для того, чтобы бравые пираты не потревожили твой корабль. И это достаточно щедрое предложение, учитывая то, как поступают морские разбойники с теми, кто решил пересечь зону влияния Риджидды без спросу. То, что многие матросы любят щеголять разукрашенными накидками из человечьей кожи, является тому доказательством.

Я уверен, очень многие капитаны с Большой Земли хоть раз бывали в Риджидде, но мысль остаться приходила на ум немногим. Чужакам слишком сложно понять простую суть нашего общества, им всем подавай суровые законы и закреплённые в камне отношения. Они любят смотреть вверх и видеть там кого-то, кто имеет власть: своего жирного, со свинячим рылом атамана. Более того, не только видеть, но ещё и гордиться им! И, конечно, чужакам необходим покой и стабильность. Чтобы каждый день начинался точно так же, как предыдущий. И вот как таких научишь любить свободу? Мы даже внешне от них отличаемся, и некоторые смеют ставить нам это в упрёк. Ха! Попробовали бы они походить под нашим ветром без добрых штанов и рубахи, сразу бы поняли, что к чему. В Риджиддской вольнице слабаком и трусом имеют право являться лишь раб и мертвец, и это главное, что не устраивает наших большеносых соседей, ведь, по-хорошему, единственное, что отличает их от невольников - отсутствие кандалов и таблички "На продажу". В Риджидде же каждый имеет вес и может решать важные вопросы. Устройством города, его внутренней политикой занимается "сухопутный люд" - простые ремесленники и портовые люди. На центральной площади большинство голосов выбирает, каким образом поступить в той или иной ситуации. Там же вершится правосудие над преступниками и предателями. Внешними делами ведает Совет Сходки, состоящий из капитанов кораблей. Ими на пожизненный срок избирается рекс, который считается лицом государства и призван выносить окончательный вердикт по важным решениям, выслушав мнение остальных капитанов. В данный момент рексом являюсь я, и каждый корабль, носящий над мачтой голову морского змея - герб вольной Риджидды - косвенно принадлежит мне.

Да, суровые, но щедрые боги севера благоволят только храбрым и умелым морякам. Ни на одном из сотен кораблей риджиддского военного флота нет матроса, которого нельзя было бы назвать пиратом. Мы не разделяем эти понятия. Южане, конечно, недовольны положением дел, когда кто-то берёт их имущество по праву силы, но продолжают исправно платить деньги в государственную казну за возможность пройти морем без происшествий. Самые зажиточные даже готовы отвалить кругленькую сумму за пару синезнамённых трирем, чтобы защитить свои караваны в водах, не контролируемых нашими людьми. Республика Риджидда снискала славу морского царя у сухопутных полисов. Однако при всём своём показном добродушии они считают наш народ варварским, а город - "одной большой разбойничьей шайкой". Я не собираюсь их переубеждать в этом. Напротив, такой образ ещё больше развязывает нам руки. Пользуясь их страхом, мы можем безнаказанно держать свою территорию под жёстким контролем. Лихих волков Риджидды, как и море, невозможно одолеть в их родной стихии, зато с ними можно договориться. И до тех пор, пока южане думают так, мы в безопасности.

Династия Рана по праву может гордиться сотворенным государством. Начиналось все довольно банально и стихийно: большое и сильное племя объединило маленькие и слабые. Если изначально племенные различия внутри союза играли весьма и весьма значительную роль, то время все сгладило и народ начал ощущать себя единым целым. В конце концов пришедшим кочевникам было глубоко начхать кому проламывать череп и у кого отбирать ресурсы. А когда кому-либо приходила охота вспомнить старую вражду - приходил вождь с личным отрядом и популярно объяснял смысл поговорки "кто старое помянет - тому и глаз вон". К счастью, или же к сожалению, союз за период своего существования не встречал никого, кто мог бы посягнуть на его существование, по крайней мере, пока земли хватало всем. Конечно, пограничные стычки всегда были, есть и будут, но "от случайной стрелы далеко до войны". Пока же никто и ничто не в состоянии помешать Великому Рану Первому прогуливаться по собственному парку в сопровождении собственной охраны и раздумывать над делами государственной важности.

Темная ночь начала покрывать мир своей тихой и спокойной пеленой. Вот уже Луна взошла на небо, предоставив любому желающему полюбоваться своей красотой, где-то вдалеке жалобно выли волки, делящие добычу, а одному крайне скучающему типу до сих пор не спалось.
Прогуливаясь по вечернему Гардону, своему городу, Ксардас лениво взирал на жителей, покачивая головой. Уже давно эти довольно ленивые бездельники никак не хотели толково исполнить приказ господина и начать торговаться с недалеким племенем кочевников. Вместо этого им подавай праздники, как же! Какой же это простой и миролюбивый народец, думающий лишь о том, как бы повеселиться. Уже один раз был массовый голод - кажется свыше 4 сотен человек померло! Если бы не земледельцы, по-быстрому кое-как решившие проблему, потери могли бы получить гораздо больший масштаб.
Мужчина прикрыл глаза, вздохнул и спустился вниз, решив побродить по городу. Он накутал на себя небольшую шерстяную одежду, попутно спрятав лицо, так что мог особо не бояться внимания. В основном все спали и он мог спокойно порассуждать.
"Гардон, собрание из творческих мыслителей, их охранников и мелкой кучки эти любителей обмена, на которых мы держимся. Уже столько лет управляю этим местом, а никак не могу понять характер местного населения как ни стараюсь. Это... Удивительный народ."
Пройдясь по одной из улиц, он заметил, как небольшую кучку людей избивает несколько крепких мужчин с дубинами наперевес. Да уж, стражники знают свое дело. Не просто так получают еду.
- И все-таки, думаю, у нас есть будущее. - начал говорить сам с собой Ксардас, увидев, что на улице точно никого не осталось. - Недавно один умник из этой кучки изобретателей презентовал мне новое средство против врагов! Да и варваров нам бояться не слишком нужно - стража бдит. Жаль только, что бедноваты мы все, однако это дело поправимое. Нужно лишь провести парочку изменений в системе... Ах, как хорошо быть абсолютным правителем города, способному отдать любой приказ! Настоящий хозяина Гардона!
Закончив свою прогулку, он вернулся в хоромы, выстроенные специально для владыки города. Они, на самом-то деле, не слишком отличались от простых домов. Ксардас не любил тратить деньги на пустые дела и был абсолютно непраздным человеком. Единственное, что беспокоило его по-настоящему - грядущий день...

Наступило утро после великой ночи. Ночи когда два клана раз и навсегда выяснили все свои разногласия. Ночь огня, бронзы и крови. Очень много огня и очень много крови. А бронза пела свои куплеты. Лязг хопешей о бронзовые наручи, хряск перерубаемых ими костей, всхлип из груди, пробитой пилумом, гул от туч стрел - это была страшная песнь в которой хору бронзового оружия вторили предсмертные крики и стоны раненых.
А ведь совсем недавно Эфер был одним из самых цветущих полисов. Богатым и процветающим. Барадор I сменил на престоле Кабра IV. Сменил по праву, но у старика нашёлся бастард заявивший о своих правах. Высокий Ареопаг не опроверг притязаний выскочки но и не поддержал его. В Эфере воцарилось двоевластие. Экономика рухнула в первую очередь - купцы не знали чьи законы исполнять, и предпочли вывести свои капиталы из Эфера в другие полисы.
Следом за крахом экономики начались волнения. Добавить сюда бесчинства слуг бастарда и становится понятно что эта ночь была неизбежна.
Впрочем кое о чем Барадор позаботился - он вывел в безопасное место всех самых выдающихся философов, знахарей, геометров, жрецов и ремесленников.
А потом напал. Напал жестко, если не сказать жестоко. Напал подло под покровом ночи. Но добился полного уничтожения противника.
И вот теперь на его руках полис пожженый пожаром, с разрушенной экономикой и обездоленным населением. К счастью, есть и плюсы - безмерно преданная лично Барадору гвардия, спасенная интеллектуальная элита а ещё решимость вернуть процветание своему полису.

Десять драккаров покинули Запретные Острова, ибо правители их забыли о заветах богов, и в угоду алчности своей и тщеславию жаждали лишь богатств и наслаждений, оставив заботу о народе своём. Десять драккаров вышли в море, и взяли курс за пределы мира, надеясь за пеленой штормов и владениями великого морского змея найти для себя праведные земли. Но лишь пяти из них суждено было достичь новых берегов. Лишь две сотни воинов, да дважды по столько женщин, детей и челяди вновь смогли почувствовать твёрдую опору под ногами.
В гористых землях, что окружали залив полуострова, коего достигли Ушедшие, обитал дивный, и странный народ. Были они выше нас, и словно сотворены были богами из меди, рыжеволосые и краснокожие, будто бы вечно светило на них закатное солнце. Умея строить огромные каменные дома, каких никогда не видели мы на островах, не знали они о железе, коим по всем признакам богата была земля их, и не владели благородным искусством боя, а потому угнетаемы были соседями, что приходили к ним из степей, что разделяли полуостров и то, что называли меднокожие большим миром. Однако же помнили и свято чтили мы заветы богов, что призывают воина встать на защиту слабого, а потому, когда пришло к тому время, вышли мы в степь, облачённые в брони, и при оружии, дабы навсегда отвадить от нашего нового дома жестокосердных. Две сотни воинов было нас, против трёх тысяч. Но бессильны были медные жала стрел против железной кольчуги, и тупились бронзовые топоры о дубовые щиты. Мечи же наши собирали обильную жатву с тех, кто укрывал свои тела лишь войлоками и кожей. Две сотни было нас, и лишь сотня осталась, однако бежали враги, и слышали мы даже сквозь стук копыт их низкорослых лошадей, как проклинают они своих жестокосердных богов за то, что не дали они им лёгкой добычи и крови.
В тот же день горяне, на защиту коих мы стали, пришли к нашему лагерю, принеся богатые дары из золота и серебра, и просили нашего вождя встать над ними и править ими, а воинов наших стать для них разящим копьём и бронёй.
Многому с тех пор научили мы их, показав как отыскивать и плавить дарованную богами руду железа, и научив ходить по морям на лодках под парусами, и многому научились мы сами, поняв как строить просторные дома и крепости из камня, как правильно собирать лечебные травы, что росли в тех гористых краях, и как следует возгонять пары браги из ягод и фруктов, дабы смогла она согреть замёрзшего и взвеселить усталого.
Кровь же наша оказалась много сильнее, чем кровь жителей материка, будь то горяне, что призвали нас на правление, или же степняки, чьи малые племена, со временем, тоже стали искать защиты от боле сильных в близи наших земель, щедро платя за наших воинов и предметы из железа золотом, серебром и самоцветами, что мыли они в степных реках. А потому всё больше рождалось от смешанных браков тех, чьи волосы были светлы как пшеница, а кожа бела как снег.
И было так, ибо записано оно в летописях народа Мерберга, что рассказывают о времени сотворения его и народа, что ныне его населяет.

А ещё на самом дальнем севере обитаемого мира, что вечно укрыт снегами, и где бушуют столь лютые бури, что выжить среди них могут лишь самые стойкие и отважные, или же населяющие те земли медведеподобные варвары, есть страна, что называется Мерберг. Люди, что населяют те земли широкоплечи, коренасты и густоволосы. Кожа у них бледна как снег на вершине горы Кьен-Ти-Шань, волосы цветом подобны сухому тростнику в лучах восходящего солнца, а глаза голубые, как небо над Цуй-Гунг-Фандиен после летней грозы. Тот гористый край богат мехами, древесиной и металлами, а в морях, столь холодных, что нередко в них можно увидеть свободно плывущие льдины, размером подобные горному хребту, обитает удивительное морское чудовище, именуемое Кит, что размерами превосходит слона, и чей жир и мясо оказывает необычайно благотворное воздействие на организм мужчин.
Как и в иных странах, в Мерберге существует торговля, и даже есть своя денежная система. Меру ценности денег этой страны определяет содержание в монетах таких металлов как медь, серебро и золото. Самой мелкой монетой у Мербержцев является Грош. Это маленкая круглая монета, изготавливающаяся путём выдавливания из тонкого листа бронзы, на которой оттеснен узор в виде сплётённых в подобие короны ветвей растений и цветов.
Тридцать горшей, у северных варваров, составляют один Гросгрош – крупную шестиугольную монету из красной меди, на которой изображён узор в виде двух сцепившихся в схватке чудовищ – Йейла, что похож на антилопу, но имеет длинные кабаньи клыки, волчью морду и хвост льва, и Морского Пса, что напоминает крупную собаку, однако весь покрыт чешуёй, подобно карпу, а на лапах его, каждая из которых имеет четыре острых загнутых когтя, имеются перепонки схожие с жабьими. Из-за неразумного расточительства северных варваров, что отливают эту монету не из сплава, а из чистого металла, один мербержский гросгрош по стоимости примерно равен десяти медным фэнь нашей просвещённой империи.
Следующей по ценности монетой в этом суровом северном краю является Стогген – длинная пластина из серебра, на длинных гранях которых отлита специальная параллельная насечка, которая призвана не позволить недобросовестным менялам и купцам срезать края монеты, пытаясь таким образом извлечь дополнительную выгоду от проходящих через их руки монет, за счёт получения крупиц драгоценного серебра, которое со временем могло бы составить солидный по весу слиток. Сам стогген надсечён в одиннадцати местах, благодаря чему его можно, при необходимости, разломить на 12 равных частей, каждая из которых будет иметь ход в торговле, иметь ценность в пятьдесят грошей и носить название Хаккенстоген. На каждом же Хаккенстогене, в качестве рисунка, с двух сторон нанесён герб Мерберга а так же начертана дата чеканки, которая измеряется от времени в которое, как заблуждаются те варвары, их божки сотворили мир. Из-за всё того же варварского расточительства и использования чистого металла, один мербержский стогген равен двадцати имперским серебряным цзяо.
Первой же из наиболее ценных монет в Мерберге является Мерберген – монета, названная по имени самой страны. Не являясь частью нашей просвещённой империи, и не имея закона, по которому каждая крупица золота является собственностью Императора, и потому рука простого смертного человека не имеет права касаться его, жители этой дикой северной страны используют для изготовления такой монеты именно этот благородный металл. Сама монета имеет форму квадрата. На одной его стороне изображён портрет правителя, что правил в годы изготовления монеты, а на другой – герб одного из кантонов – провинций Мерберга, в которой была изготовлена эта монета. Как и серебряный стогген, эта монета имеет с двух сторон насечку, а помимо неё на торцах так же указан и год изготовления монеты, по времени исчисления лет, принятой в северных странах. Однако в отличие от стоггена, насейчка на торцах этой монеты витая, и расположена на двух прилегающих гранях. Сделано это потому, что сам по себе мерберген является одной четвёртой частью ещё более крупной золотой монеты – Ганземербергена, так же имеющей вид квадрата, и крестообразно надсечённой по середине, чтобы её легко можно было разломать на составные части. Один мерберген по стоимости соответствует одному нефритовому ляо, в то же время как ганземерберген, соответственно, равен четырём.
Несмотря на то, что подобная система подсчёта крайне нерациональна, и может использоваться только не знающими правильной науки о числах варварами, нельзя не признать некоторые её достоинства, благодаря чему монеты Мерберга имеют ход не только в пределах этой страны, но и многими купцами иных северных стран. Ибо изначально высокая стоимость самих монет, при их небольшом размере и сравнительно малом весе, позволяет перевозить значительные суммы без необходимости иметь для их хранения большие и тяжёлые сундуки и слишком хорошо заметные вместительные кошели, или же прибегать к использованию долговых расписок, которые прочти неизвестны северянам из-за малого количества грамотных людей среди них. Кроме того, благодаря тому, что каждая основная серебряная и золотая монета может быть разделена не несколько частей, торговцы севера могут почти не прибегать к дорогостоящим услугам менял, обменивающих монеты меньшего достоинства на большие, и наоборот, даже при сделках на некратные суммы, в основе которых лежат простые числа.
Отрывок из дорожного дневника путешественника Чжэн Хэ – верноподданного евнуха солнцеподобного Золотого Императора, урождённого провинции Чу-ху.

Риджиддское утро. Загустевший от тишины ночной воздух разрезает свист хлыста. По выложенной камнем мостовой раздаётся неритмичный стук утеплённых сапог и воловьих копыт. К постоянному здесь запаху рыбы и соли примешивается ещё один - специй и пота, тянущийся со стороны центрального базара. Где-то возле припортовых заведений разбивают первую бутылку. Зажжённые фонари гаснут один за другим. Сплошная, беззвёздная темень, наконец, уходит на запад, и молочно-белое небо, подёрнутое смогом, встаёт над куполообразными шпилями маяков. Два брата-близнеца, одноглазые исполины высоких скал, бессменно следят за риджиддским заливов неспящим взором, сотканным из сотен переплетающихся огней. С гавани их свет выглядит ослепительно-ярким, способным достать до самых дальних уголков моря, но стоит отплыть от бухты на несколько миль, как он покажется лишь бледным свечением вокруг тлеющего уголька. Виной всему коварные южные воды - их курящиеся сине-зелёные глади нередко становятся причиной гибели судов.

В это утро в порту было чуть оживлённей, чем обычно, и на то была причина: причалила "Воля Химеса", корабль широко известного работорговца Аркуме Вура, почтенного старожила Риджидды. В набеге за пленными участвовал не один десяток посудин, но именно "Воля" - широкая, расписанная красками трирема с фигурным носом - считалась жемчужиной этой шайки. Величественная, быстроходная, прекрасно вооруженная и обладающая увеличенным трюмом. Последнее качество, пожалуй, было наиболее важным, поскольку нередко дикари сдавались целыми племенами, и пленных приходилось класть едва ли не друг на друга. Глупцы: когда жестокие пираты вязали рабов, они только и твердили, что "повезло", "не красные звери". Какого же было их удивление, когда забитые до отказа суда прибились к берегу Города Крови! Как стенали они от досады, когда так обожаемые ими дикари в подвязках увели их в застенки своих тупоугольных храмов! Болтливые люди говорят, в тототльканских святилищах жертвенные ритуалы не прекращаются даже на ночь. Что ж, в немалой степени это "процветание" зиждется на тех доверчивых рабах, что привозят жадные до денег восточные соседи.

Большой господин Хас, высокий и плечистый пират в поношенной льняной накидке и штанах, сидел за одним из столов в дальнем углу таберны и катал между пальцами кубок вина. В это время дня просторный зал был забит до отказа: то туда, то сюда сновали злобного вида моряки, сверкая замысловатыми татуировками на лице и голом торсе. Большая часть шума исходила именно от бывалых морских волков, от них же сильнее всего разило алкоголем. Портовый люд отличался более скромным внешним видом. У большей части сухопутных под рубашкой скрывался кинжал - идеально зарекомендовавшее себя средство для того, чтобы быстро ударить и сбежать. Хас, поскольку был хорошим и умелым воином, мог с лёгкостью распознать человека, собравшегося пырнуть тебя в живот, но это, а также то, что о прибытии "добрых людей" было известно заранее, не помешало ему упустить из виду троицу гостей, которая вошла через главный вход и почти без промедления направилась в сторону выпивающего пирата. Только когда главный - броско одетый мужчина с пурпурным шарфом - загородил ему проход и собрался протянуть руку для приветствия, Хас понял, что этот человек пришёл сюда не для того, чтобы просто хорошо промотать время.
-Глэдде Калис? - чуть удивлённо произнёс моряк и, привстав, пожал гостю руку. Двое бойцов щёголя отошли из поля зрения и стали беседовать о чём-то своём.
-Да. - широкая улыбка Калиса несколько смягчила его низкий утробный голос, - Ты ведь сюда не отказываться пришёл, друг Хас?
-Ха, спрашиваешь! - отмахнулся тот и, облокотившись на липкий стол кулаком, стал тереть бороду и делать вид, что умеет считать, - Десять... нет, двенадцать червонцев за всё это дело.
Щёголь отстегнул туго забитый кошель, вычел тридцать монеток и положил его на стол, пододвинув пальцем к пирату.
-Стой! Ты хотел заплатить больше?
-Поздно менять цену, - Калис вновь улыбнулся, на этот раз как-то хищно, и Хас поумерил свою жадность.
-Не тяни с этим.
-Послезавтра снова выходим в рейд. Там я и избавлюсь от старика. С командой договорился: сбросим труп в море и скажем, что помер от простуды.
-Значит, я уже могу называть тебя капитаном?
-Да, - уверенно ответил пират.
-Тогда удачи, капитан Хас.
Наниматель и убийца пожали друг другу руки и разошлись. Их разговор посреди места общественного увеселения слышали, по меньшей мере, пара десятков человек, которые продолжили пить и дебоширить, как ни в чём не бывало. Кого-то скоро зарежут и скинут в море. Подумаешь, обычное дело!

Пожар восстания вспыхнул быстро, как будто кто-то по неосторожности уронил разожжённые угли на сухую траву. Первые языки пламени лизнули улицы города, стоило только дождаться наступления вечера, когда чёрное небо и влажный воздух усыпят бдительность народа. "Рабы - очень эгоистичные существа, - говаривал Гасти Надет, торговец людьми, - они готовы поступиться кем угодно ради облегчения своего ярма". Старик забыл упомянуть, что в одном случае даже невольники способны сплотиться - если на кону стоит их собственная свобода. И месть. Многие рабовладельцы нашли свою смерть на концах мечей в ту ночь. Гарта был одним из тех, кому выпала честь прикончить Надета. Гора из страха, боли и ржавых колодок рухнула с плеч дикаря в тот момент, когда орава "стражников" выбила дверь дома и ворвалась внутрь, переворачивая мебель и раскидывая перепуганную прислугу. Сам хозяин прожил не дольше десяти секунд, прежде чем дюжина новёхоньких мечей изрубила его в кровавые пятна. За это время он сразил одного раба. Покончив, мятежники двинулись вниз холмов; позади их широких спин полыхали развалины богато украшенного поместья, расположенного почти что на берегу моря. Гарта остался - его битва закончилась здесь. Раб устало присел на траву и наблюдал за тем, как двухэтажное здание превращалось в руины, а где-то внутри исковерканное тело его хозяина догорало в ярком пламени, обугливалось и превращалось в хлопья седого пепла. Когда выгорела последняя травинка подле кострища, небо над Вольным Градом всё ещё было темно, как намокший пурпурный плащ; по беззвёздному полотну ночи чёрными пятнами ползли скопления туч. С высоты холма открывался вид на юго-восточное побережье Риджидды - выступающие из солёной глади ряды острых скал и песчаные пляжи, вдоль которых росли рыбацкие лачужки. В воздухе витал запах гари, понемногу оттесняемый ароматом соли и водорослей - недавно кончился шторм. Гарта оттёр, как смог, пропитавшийся кровью доспех и ушёл, не задерживаясь больше ни на минуту; он не умел ценить красоту пейзажей, ему не позволяло варварское воспитание. Никто в этом поганом полисе не мог похвастать подобным.

Ноги несли Гарту на север, прочь из Вольного Града, к вратам Гардона. Совершивший однажды путешествие в трюме забитой пленниками триремы, он вновь преодолевал большое расстояние, на этот раз свободным человеком и, что было менее приятно, на своих двоих. Назад, к родному племени, дороги уже не было: на его месте остались лишь пепелища, отзвуки криков и множественные следы, ведущие в легендарный Град Крови. Демоны в подвязках, в отличие от глупых пиратов, не оставляли рабам и тени надежды и были по-своему правы.

К вечеру беглый раб наткнулся на людей. В отличие от него, пара немытых, вооружённых только луком и топором мужчин в одних штанах, подпоясанных простым шнурком, нисколько не удивилась встрече. "Ещё один", - только и бросил один из них небрежно, а потом сплюнул сквозь прорезь в ряде редких и кривых, как разбитый частокол, зубов. "Ночлег ищи в другом месте", - добавил второй, - "Мы не знаемся с баламутами, вроде тебя". Ответ настоящего риджиддца был бы прост: улыбнуться и подойти как можно ближе с поднятыми руками, затем резко ударить в горло кинжалом, вынутым из скрытых ножен за пазухой. Гарта, за годы неволи пропитавшийся культурой пиратов, стал разделять их методы вести спор, однако сейчас в нём не было ни малейшего желания конфликтовать с людьми, дом которых, возможно, был единственным поселением на множество вёрст вокруг. Слишком сильно болели уставшие ноги и слишком сильно несло железом от порозовевшего от крови доспеха, чтобы цепляться к словам ради собственной гордости, которую он приобрёл буквально прошлой ночью. Поколебавшись с мгновение, раб большим пальцем указал на меч, покоящийся в расписных ножнах у него на поясе.
-Отведёте меня к своему жилищу, и это станет вашим.
Дикари переглянулись и с минуту о чём-то шептались; до Гарты доходили только обрывки фраз, произнесённых на смеси южного наречия и примитивного языка горных народов. Наконец, мужчины закончили беседу, и один из них коротко кивнул.
-Будет так, чужак, но если ты кому-то не понравишься и он решит тебя убить, то мы тебе не поможем.
-Ты платишь нам только за то, чтобы мы тебя отвели. Если вождь тебя прогонит, меч всё равно наш, понял?
Гарта кивнул два раза. Муж с луком ещё раз сплюнул и развернулся, чтобы пойти прочь, махнув рукой мятежнику, затем застыл на миг, а потом вновь развернулся.
-Как звать-то тебя, баламут?
Гарта надломил в раздумьях губы и взглянул на своё оружие, с которым ему вскоре придётся расстаться.
-Глэдде Гарта я.
Тот, что с топором, издал противный, лающий смешок.
-Ну-ну, скажи ещё, что ты близкое лицо рекса.
-Ай, Хейм, тебе не плевать, кем он себя мнит, пока уговор в силе? - осадил шутника товарищ, а потом ещё раз сплюнул и ещё раз махнул рукой Гарте, - идём уже, ну! Луна скоро!

Троица пришла к селению племени аккурат в то время, когда бледное солнце обычно стучалось в ворота сумерек. Уже через полчаса Гарта молча лежал и слушал, как завывает ветер за пределами сшитых из шкур стен его временного пристанища, безоружный и нагой (доспех стал взяткой вождю), зато со вновь обретённым смыслом жизни, по крайней мере, до того момента, как удастся добраться до Гардона. Сквозь прорехи в натянутой крыше хижины проглядывалось небо: оно было темно, как намокший пурпурный плащ; по беззвёздному полотну ночи чёрными пятнами ползли скопления туч.