ℕℝ: Возвращение в Нью-Рэйвенвуд | ходы игроков | Живой натюрморт

Картинкопост и всякое


Прилично(?) одетый Каин

Инкурсиа Залезает в картины, "плавает" между ними. Жадная до внимания, активно не уважает чужое личное или какое-либо вообще пространство. Если злить может полоснуть когтями.
Рост средний. Две дополнительные пары рук. Две дополнительные пары ног-щупалец. Пальцы на ногах обычные человеческие.

Слабые всегда расплачивались за сильных, за их успехи, за их неудачи, хорошее или плохое настроение. Обыкновенные обыватели, (не)счастливчики оказывающие не в том месте не в то время. Или например их собственность вроде небольшой приютившейся между домами автостоянки которую выбрал в качестве поля для испытаний своей новой палитры некий колдун-художник.
Сейчас Каина не слишком беспокоила неудача со скрипачкой, он бурно и болезненно реагировал когда что-то шло не так как ему хотелось, но не имел привычки зацикливаться на поражениях. В том царившем в порту хаоса он добыл утешительный приз - кусочек вдохновения, не выветрвшегося даже после всего произошедшего и нескольких часов восстанавливающего силы сна. И сейчас ему уже никто не мог помещать.

Рисуя, Каин залез на крышу автомобиля с ногами не обращая внимание на противную трель сигнализации. Потом перепрыгнул на другую и ещё на одну, и ещё, разнообразя и усиливая разрывающую ночь какофонию. Художник искренне не задумывался о том какой эффект окажет подобное звуковое сопровождение его работы, но выглядывающие в окна разбуженные обитатели окружающих домов его только радовали. Представлению, демонстрации нужны зрители.

Приготовления вскоре были закончены и колдун поспешивший отойти на приличное расстояние принялся бормотать активирующие заклинания, привычно растопыривая пальцы и делая руками движения словно со всей силы шлёпал по чему-то невидимому ладонями.
На невидимой плоскости вспыхивали и гасли переливающиеся всеми цветами радуги, гораздо более яркие чем обычно магические контуры, впрочем эти вспышки были не более чем искрами по сравнению с тем что творилось с его картинами.

Огонь. Вполне возможно самый могущественный из фундаментальных элементов, с удивительной лёгкостью захватывающий взгляды и сердца людей. Яркий и понятный, но одновременно обладающий поразительной глубиной вариаций и тонкостей применения в магическом искусстве. Даже при всей своей гениальности у Каина на хватило бы наглости пытаться использовать Настоящий, Стихийный огонь, имеющий мало общего с его профилем и очень опасный для составляющей его тело краски. Нет, нарисованный им огонь по своей природе имел мало общего со Стихийным, это была высвобожденная магическая энергия краски, возможно не столь яростная и разрушительная как огонь истинный, но родная и покорная, а так же обворожительно красивая.

Рисунки один за другим покидали плоскость расцветая разноцветными огненными, в буквальном смысле, цветами. Потоки радужного пламени извивались словно живые обрушиваясь на соседние машины, само собой это не было полноценными оживлением, художник лишь заранее вложил в каждый рисунок куда свернёт порождённый им поток огня.

Однако финал устроенного им разноцветного светопреставления не слишком устраивал Каина, цепная реакция детонирующих бензобаков превратила стоянку в огромный, но совершенно «обычный» столб пламени. Промелькнула мысль добавить в огонь ещё краски что бы окрасить его в «свои цвета», но это было немного не то искусство и всё-таки малознакомая колдуну стихия. Нужно было что-то другое, что-то не менее запоминающееся… и материал для этого «чего-то» был совсем рядом - образовавшаяся на безопасном расстоянии группа зевак.

Всего минута суеты, возмущений и ругани недовольных тем что их отвлекает от созерцания пламени какой-то псих начавший поливать тротуар под их ногами какой-то разноцветной и светящейся словно кровь охотника-инопланетянина из одного фильма жидкостью. Колдун в буквальном смысле выскальзывает из толпы и взлетев на стену принимается за работу, собирая из небрежно разбрызганной краски новые рисунки. Кое-кто из зевак даже догадался броситься наутёк что более чем устраивало художника, он не собирался убивать всех столпившихся тут бездарей. В этот раз он не жалел краски, от попавших прямо в похожие на причудливые растения потоки магического пламени останется только пепел, однако остальные отделаются не смертельными, особенно учитывая что к пожару на стоянке уже спешат соответствующие службы, ожогами.

- Вам лучше запомнить моё имя бездари! Запомнить имя Каина Стейнара! - сидящий на стене псих истерично расхохотался и вскинул руки превращая кусочек улицы в персональный разноцветный огненный ад для нескольких несчастных.



Палитра Огня
Компонент заклинания Arcartaedemateria позволяющий воплощать рисунки в виде фигур из многоцветного магического пламени, недолговечных и хрупких, но смертельно опасных - попавший внутрь такой конструкции человек обратиться в пепел за считанные минуты.

Прошло несколько дней с той хаотичной охотой за Скрипачкой, ускользнувшей от колдуна и теперь медленно тонущей в омуте забвения, эти зовущиеся детективами кретины лишили девчонку будущего, шанса купаться в лучах известности поднявшись над безликой серостью. Само собой его известности, как его, Каина Стейнара, собственность. Но нет так нет, желания как-то мстить доброхотам-недооборотням не возникало. В перерывах между своими экспериментами с новой палитрой Каин навёл кое-какие справки и о других заинтересовавших его участниках, или точнее одной, не считая детектива с «собакой». «Солнышко» был забавен и неприятен одновременно, но не производил столь сильного впечатления как та синеволосая. Марико Оттани Алия. Весьма и весьма интересное существо, демон хаоса если пользоваться несколько более точной классификацией. Вызывавшее восхищение и зависть, не в последнюю очередь наглостью с которой она пользовалась своими демоническими чарами принявшими форму музыки словно сумасшедший дирижёр диктуя темп творившегося тогда безумия. Не без помощи приличного количества фанатиков с безнадёжно искажёнными хаосом телами и душами. Опасный и интересный конкурент… хотя то чем Каин считал своих конкурентов, раздражающими помехами или ценными источниками вдохновения и дополнительной мотивации во многом зависело в первую очередь от его текущего настроения.

И оно в последнее время было неплохим в виду того что художник готовился произвести на счёт очередной Шедевр. Именно готовился, имея достаточную мотивацию Каин вполне был способен на тщательные приготовления и, по его мерками, неторопливую и вдумчивую работу над чем-то по-настоящему грандиозным и сложным. Любой маг, демон, кто-то ещё имеющий какую-либо способность к созиданию или хотя бы изменению мог создать чудовище. Большое, сильное и зубастое, или может быть кошмарную мешанину лап, щупалец, когтей и рогов, чем грешили те же отродья хаоса. Часто недолговечного и неразумного. Тут не нужно было особого умения, возьми сырье, накачай его силой и парой ярких эмоций. Колдун сам частенько грешил таким, его муза не всегда принимала изящные и утончённые формы, а рисунки были достаточно простыми хоть и возможно даже слишком аккуратными в том числе внутренней структурой, оживляющим картину магическим плетением, для столь незамысловатых тем. Даже столь небрежная по его меркам, недолговечная и безымянная, работа была для большинства не толь одарённых магов недостижимой вершиной Искусства.
Чем Каин Стейнар отличался от «любых магов» это своим уникальным талантом - способностью наделять свои создания не только полноценным сознанием, но, самое главное, настоящим даром. Не просто парой зашитых в сущность голема заклинаний или близость того или иного существа к какой-то стихии, нет, того настоящего Дара то что отличает мага от бездаря. За всю свою карьеру он нарисовал всего три таких картины, если не считать ещё автопортрета, дав каждой из них имя. У четвёртого тоже будет своё имя которое он впрочем произнесёт только на финальной стадии процесса, вместе с заклинанием актирующем все хитросплетение контуров высшего оживления.

Известно что по-настоящему могущественное волшебство имеет своё время и место. Изучать тонкости всех этих линий и узлов силы, благоприятного расположения планет и прочее бесчисленное количество «критически важных» факторов у Каина не было ни возможно, ни желания… ни особой необходимости. В таких вещах он целиком полагался на вдохновение и интуицию до сих пор редко подводивших его.
Его Шедевр должен быть создан, не просто оживлён, а именно создан, в городском музее искусств, месте ему достаточно хорошо знакомому и богатому на воспоминания из его «прошлой жизни». Когда-то там были выставлены несколько его произведений, Каин особенно в молодости рисовал не только волшебные картины и, стыдно признаться, но возможно все эта его погоня за славой и началась с того короткого интервью с молодым талантом, «гордостью города» для какой-то газеты бездарей. А сейчас в этом музее, помимо всего прочего, его создание будет иметь близкую к идеальной обстановку для овладевания своего дара. Конечно он мог проделать работу на крыше или в каком-то укромном уголке здания, но разве это было достойно Каина Стейнара? Нет и поэтому работу следовало завершать как минимум в одном из выставочных залов. Тщательно подготовившись.
Высшие оживление всегда забрало у него кучу сил, а уж требующее вложить в рисунок частичку душу «истинное» грозило вообще на время оставить без возможности колдовать, поэтому проводить работу целиком в музее тоже было не самым лучшим вариантом. Что если объявится какой-нибудь героический кретин и попытается уничтожить его нарушающее общественный порядок творение? Тут была нужна золотая середина… чемодан с множеством маленьких баночек светящейся от заключённой в ней магической энергии краски. Каждая баночка - свой уникальный оттенок для одной и только одной части рисунка, для которой будет использована отдельная кисть. Мольберт и холст с намеченными тонкими нитями краски основами. Художнику можно было только порадоваться своей спосбности собственноручно изготовить все необходимые инструменты.

Получатели: Каин Стейнар.
Напоследок - внешний вид, тут художнику пришлось попотеть, тело-портрет и в особенности бывшую частью тела одежду можно было покрыть слоем краски или одежды сверху, однако результат выглядел бы как минимум странно и нелепо, а любые попытки изменить свою внешность даже в деталях встречали сопротивление, слабое, но вызывающее некоторый дискомфорт. Наверняка «маскировка» постепенно спадёт когда он приступит к работе, хотя тогда это уже будет не столь важно, а пока художник будет прилично одетым молодым человеком со здоровым цветом лица. Финальных штрих - карточка-удостоверение с фотографией и именем.

Новооживленная картина резвилась во всю, устраивая туристам от живописи экскурсию по всех видов и размеров картинам. Конечно не обходилось и без происшествий. Кто то из восторженных бездарей умудрился таки хлебнуть из чаши нарисованного на то ли реплике, то ли вольной интерпретации тайной вечи, Христа, обнаружив там не кровь господню и даже не вино, а нечто гораздо более похоже на маслянную краску. Кого-то позабыли в картине, перескочив в другую. Впрочем, как оказалось, даже бездари довольно легко выбирались из нарисованных мирков, пусть и не были способны пасть туда самостоятельно. Изнутри, описывали они, выход был похож на огромную стеклянную стену или экран на котором изнутри было видно происходящее снаружи.

Между тем, для самого гениального художника, как выяснилось, на сегодня, встречи со странными особами женского пола вообще и крепкими старушками в особенности, были не завершены. Пока его протеже отвлекала основную массу народа, некая пожилая леди, рассекая толпу с непринуждённостью волнореза двинулась прямиком к Каину, безошибочно угадав в нем виновника царящей вокруг суеты. Несмотря на то, что в её одежде превалировали тёмно-синие и бежевые тона - на общем фоне немолодая леди все равно выглядела так, словно была нарисована на порядок контрастнее окружения, практически черно-белой. Даже весьма потерявшего в чёткости магического зрения Стейнара хватало чтобы понять, что магом она не являться. Впрочем, какая то внутренняя сила, не имеющая отношения к потокам маны, в ней была видна довольно таки очевидно.

- Неплохое шоу юноша. - Отметила пожилая леди, удостоив художника одобрительного кивка. - Хотя и и предпочла бы, чтобы о нем известили заранее. Можно было бы организовать некоторую рекламу, нагнать журналистского племени, конференц-сьемку устроить в конце концов. Хм..а я вас пожалуй помню. Каин Стейнар, верно? Выставка молодых дарований, кажется два или три года назад. Слышала вы скончались от передозировки наркотиков. Судя по вашему виду, слухи были не так далеки от истины.

Очередная крепкая старушка застала художника задумчиво вертящего в руках оброненное синеволосой «сокровище» которое он, перекинувшись парой слов со спугнувшей бесовку бабушкой, всё-таки спас из-под ног непонятно что делающих в картинной галерее полуслепых бездарей. Не раньше чем на произведение какого-то умеренно бездарного уличного художника все же наступили, что на самом деле не слишком расстроило Каина и дало ему причину качественно реставрировать имеющую определённый потенциал картину. Стейнар оказался в несколько странной ситуации когда особа перед ним Даром не обладала совершенно точно, но при этом каким-то образом чуть ли не заставляла испытывать к себе определённое уважение. Не то что бы молодой колдун страдал излишком уважения к пожилыми людям, скорее наоборот, но с другой стороны директриса музея имела мало отношения ко всяким живым реликвиям не в меру гордыми тем что их не слишком наполненное смыслом существование длится тысячелетиями.

- Он самый. Добрый вечер, директор Флетчер. - вот уже в третий раз за сегодня ухмыльнувшись «представился» Каин. - А, да. Я действительно умер. Но не раньше чем нарисовал и оживил автопортрет! Именно так. Радикальный способ избавиться от зависимости и прочих слабостей человеческого тела, и самого человеческого тела за одно. Хотя не буду спорить я запечатлел себя не в самой лучшей физической кондиции... И пожалуй вы правы, следовало оповестить прессу. Действительно. Досадное упущение.

- Не в большей мере, чем топор - отличное средство от головной боли, полагаю. - Суховато прокомментировала пассаж об автопортрете пожилая леди. - Впрочем художникам всегда сходила с рук некоторая эксцентричность. Гений и безумие прочно укоренились в головах обывателей как верные спутники. Многим одаренным мальчикам и девочкам на моей памяти приходилось изрядно ломать головы, придумывая себе интересные причуды, не говоря уже о необходимости следовать им на публике, просто потому, что просто хороший художник сегодня никому не интересен. Пожалуй что вы переплюнули их всех. И все же... эти хулиганские выходки. Разрисованные стены в бедных районах и тем более поджоги не сделают вам карьеры, Каин. Они могут заставить новости ненадолго говорить о вас, до тех пор пока канал не переключат на поджог побольше. Но до тех пор, пока вы остаётесь для публики не более чем обычным вандалом - не видать вам ни настоящей славы, ни подлинного уважения. Вас это устраивает?

Слушавший директрису Каин поначалу привычно «ёрзал» прищуриваясь то на один то на другой глаз, наклоняя голову что бы рассмотреть свою собеседницу с другого ракурса, но со временем несколько успокоился задумавшись над её словами. Её аргументы были смехотворны, начиная с того что просто хорошие художники не важно насколько талантливые не умели оживлять свои картины. Разрисовать стены офисных зданий! Устроить поджог больше! Элементарно. У славы как известно две стороны медали, достаточно лишь сильнее нажать на безразличный скот сильнее заставив себя бояться. С другой стороны… Каину понравилось созданная сегодняшним «выступлением» атмосфера, когда на его творения смотрят и восхищаются, а не пытаются поскорее сделать ноги. И она уж точно понравилась Инкурсии, а Каин вполне понимал что игнорирование предпочтений его последнего творения грозит… хлопотами.

- Естественно НЕТ. Я не собираюсь останавливаться на достигнутом! Хотя хотя хотя… - художник застыл пристально изучая лицо мадам Флетчер, все ещё щурясь на один глаз. - Любой кретин может вытащить из кармана жрущее обывателей чудище и пугать им окружающих. Нет желания уподобляться любому кретину. Чего уж тут. Это… шоу, пожалуй самое успешное из того что у меня было до сих пор.

Директриса взгляд багрового глаза художника выдержала довольно таки безтрепетно, ответив на него своим. Прямым и острым как спица. Рука ее проследовала к скромной но определенно дорогой дамской сумочке из шкуры какой-то рептилии и вернулась назад с маленьким пластиковым прямоугольником. Визиткой.

- Здесь мой номер. Позвоните по нему если надумаете снова устроить что-то подобное. - Обьяснила она. - Или если вам однажды надоест быть просто хулиганом с улицы и ютиться в дешевых квартирках в плохом районе. - Карточка сделала указующий жест в сторону картины ради которой и было устроенно все шоу. Его творение покинуло холст, но остальная обстановка на ней осталась преждней. - И если вы задумаетесь о том, что неплохо было бы обзавестись как это сейчас модно называть... продюссером. То есть человеком способным в том числе обьяснить, как соблюдая ряд не таких уж и сложных правил стать гораздо более обеспечной и популярной личностью. У вас есть телефон? Можете написать письмо, если звонки по нему для вас проблема.

- Уже не проблема. - широко усмехнулся Стейнар забирая визитку. - Но не обязательно… Потому что я согласен! И уже надумал устроить нечто подобное. Нет. Лучше! …


Тем временем на переднем плане, переднем потому что Инкурсию обидели бы даже намёки что её роль второстепенна, живая картина тонула в теплом и пушистом океане удовольствия. Уже не скрываясь широко улыбалась, она хихикала прикрываясь когтистой ладошкой, перемещалась между картинами в припрыжку, пританцовывала и вертелась на месте помогая очередному бездарою залезть в произведение искусства.
К делу слегка насильно подключили и экскурсовода когда химера внезапно и достаточно стремительно нырнула в толпу хватая его за руку, а так же плечо и туловище во всю пользуясь преимуществами наличия множества конечностей, и выдёргивая из неё. Поначалу запаниковавший бедняга успокоился поняв что его не собираются есть, а лишь милостиво предлагают уголок в центре всеобщего внимания в обмен на удовлетворения любопытства Инкурсии которую хозяин не посчитал нужным снабжать знаниями о названиях и именах художников той или иной картины. За одно выяснилось что живая картина умеет разговаривать и более того обладает приятным мелодичным, хотя и нарочито нечеловеческим, чем-то напоминающим журчание воды голосом. А так же достаточно легкомысленно относится к физическим контактам и вторжению в чужое личное пространство, аккуратно но совершенно беспардонно хватая людей перед тем как «помочь» им залезть в картины, и с удовольствием разрешая ощупать саму себя.
Инкурсиа сохраняла невинное и радостное выражение лица, но бездарям было не откуда знать что на самом деле некотрые оттенки испытываемых ею ощущений и то как она относилась к другим картинам были достаточно специфические. Злорадство и извращённое удовольствие от демонстрации собственного превосходства перед этими все это время незаслуженно купавшихся в драгоценном внимании «стариками», без её вмешательства бывшими просто плоскими убожествами не говоря уже о способности самостоятельно двигаться. Залезая в картины она бескомпромиссно и бессовестно посягала на непосягаемое, насильно проникая в самое личное и интимное пространство других картин, фактически насилуя их на глазах у восхищенной публики. А имена и художники ей были интересны исключительно что бы занести в мысленный лист осквернённых и униженных произведений. Впрочем подобные негативные оттенки сейчас становились все более незначительными и Инкурсиа чистосердечно радовалась тому что находится в центре всеобщего внимания.

Время до закрытия к сожалению работавшего не круглосуточно музея пролетело незаметно, Инкурсиа настолько увлеклась что даже не замечала как постепенно растаяла следовавшая за ней подобно свите толпа и конце концов неожиданно обнаружила себя перед держащим её «родную» картину хозяином.

- Пора домой. Давай залезай.

- … Не хочу.

Неловкая пауза. Инкурсиа стояла уперев одну пару рук в бока и скрестив другую на груди, с граничащей с нелепостью надменностью глядя на художника. Вытянувшись и даже немного привстав на цыпочках что бы смотреть на создателя сверху вниз. Однако капризничать задирая нос оказалось неожиданно сложно. «Давай залезай» Угловатая острая фраза, надломленная беспричинно скачущим тоном на втором слоге, похожая не то на букву Л не то на крюк. Кажется левитирующая где-то за плечами навязчиво повторяя приказ то в одно то в другое ухо. Пока лишь повторяя, но не без намёка на то что это крюк может вцепиться и утащить. Было стыдно, неловко и неприятно. И при этом она не отказала, а лишь выразила своё несогласие. Был бы ответ «не буду» тяжелее?
Инкурсиа не знала, но уступать категорически не хотела, как и залезать в пустую картину.
Словно ребёнок которого укладывали спать, упрямо отказывалась признаваться в первую очередь самой себе что на самом деле достаточно устала. За дверьми этого здания располагался огромный мир, ужасно не хотелось что бы её первый взгляд на него был через узкое, кажущее бездарям огромным, но для неё несомненно слишком узкое окно. Словно она обычная неподвижная картина! Это было недопустимо. Почему он навсегда покинул свою картину давно уже забыв о ней, а она должна возвращаться едва покинув её? Высокомерное выражение сменилось гримасой неудовольствия… но спустя мгновение превратившись в довольную улыбку. Это был первый раз когда она действительно внимательно рассматривала своего хозяина, встретившись с ним взглядом. Угловатый и беспорядочный, мешанина красок, тёмная палитра с иногда мелькающими там яркими, ослепительно яркими, цветами. Наверняка прекрасно знающий что у неё внутри но все равно ощупывающий её оболочку чередой грубых тычков взглядами. Острых и столь горячих что ещё немного и в уголках глаз выступят слезы. Но приятных, сочных и сытных каждый стоящих десятков а то и больше взглядов той толпы.

- Не хочу. - чуть громче и капризнее повторила своё мнение относительно все ещё удерживаемой в руках Кина пустой картины Инкурсиа. Но чуть подумав гадливо улыбнулась ткнув пальцем в другую рамку зажатую под мышкой у колдуна. - Разве что вон в ту.

Мелкую уродливую, но важную для кого-то и кажется для хозяина тоже. Такую будет особенно приятно заслонить собой. Испортить расковыряв когтями. Колдун молчал склонив голову на бок и прищурившись. Секунды две после чего неожиданно расхохотался, визгливо и кажется ещё более ломано чем обычно. Неприятно, хотя Инкурсиа ловила себя на том что ей нравится его голос. Может быть из-за невидимых связей хозяин создание, может быть что его нахальная заметность напоминала ей саму себя. В хорошем смысле. Может быть от того что унаследовала от него склонность считать любое достаточно сильное, даже негативное по своей природе впечатление, чем-то хорошим, красивым и достойным уважения. Наконец визгливый хохот прекратился.

- Не вздумай её портить. Я когда-нибудь подниму и продам её. И! Если будешь хорошо себя вести куплю что-нибудь тебе. Пошли уже.

Противореча собственным словам Каин уселся на корточки упаковывая в чемодан обе картины. Уже сделавшей шаг в направлении выхода и совершенно не ожидавшей подобного проявления непоследовательности Вторженке оставалось только возмущенно хмыкнуть и вернуть себе обиженное выражение лица. Ненадолго, как раз что бы гордо шагая впереди художника первой выйти на улицу… и остановиться разинув рот и глаза.
Инкурсиа получила все необходимые знания о городе и мире вообще в процессе своего создания, однако сейчас неожиданно для себя обнаружила что это были лишь слова, сухие абстрактные концепты, взгляд через чужие глаза. Открытое пространство казалось огромным, чудовищно, невообразимо огромным. Даже между музеем и зданиями на противоположной стороне улицы располагалось внушающая ужас пустота, давящая и затягивающая в себя одновременно, а неосторожно подняв взгляд выше Инкурсиа почувствовала что проваливается в чёрную бездну именуемую небом.

- Что такое? Чего встала, что там?

Возмущённый голос художника и толчок в спину помог вернуться в реальность. Комментировать свою слабость она не собиралась и опустив взгляд решительно двинулась вперёд, выйдя на середину тротуара и остановившись там медленно, словно боясь увидеть слишком много, оглядываясь по сторонам. Прохожие определённо уделяли ей внимание, однако большая часть кажется не сколько пялилась сколько пыталась поскорее убраться подальше, в лучшем случае потом пялясь с безопасного расстояния. Подобные опасливые взгляды были по своему милы и наверняка догнав и схватив кого-то из прохожих можно было добиться ещё более «интересной» реакции… однако Инкурсии сейчас было немного не до этого, все её самообладание уходило на то что бы не упасть на колени и уцепиться в асфальт зажмурив глаза. Слишком большое пространство, наполненное слишком большим количеством огней и звуков, холодное, мутное и монолитное, никуда не делось и нескольких минут было явно не достаточно что бы привыкнуть к нему. Не говоря о пропастью над головой, при взгляде на которую картину охватывало ощущение что она проваливается в неё.
«Такси» Опять голос хозяина зовущего её в пойманное им такси. Она вполне понимала что это такое, понимала самое главное — самодвижущаяся металлическая коробка была крышей над головой. Оставалось только дойти до него, сохраняя достоинство и не подавая виду. Не самая простая задача учитывая что её ноги неожиданно ставшие тяжёлыми и слабыми едва шевелились. Пространство продолжало давить на неё, заставляя руки бессильно обвисать руки и щупальца, склонять голову и веки.
Машина двинулась с места и город за окном вытянулся в одну серую бетонную трубу покрытую неоновыми трещинами. Создатель что-то активно обсуждал с водителем помимо поблескивающей лысины примечательным оттопыренным и непропорционально большим левым ухом, но слова теперь были неразборчивым потоком разноцветных кубиков, картина уже не могла различить содержащийся в этой комбинации звуков смысл. Опять мелькнуло небо с пляшущими по нему огоньками. Мир вокруг медленно вращался расплываясь и темнея.

...

Дом номер пять на Вайтлейк Стрит был обветшалой четырехэтажкой, неесетсвенно узкой словно сжатой в тисках из соседних более высоких, но столь же непрезентабельно выглядящих зданиях. Не лишённое примет, но в целом достаточно обычное для своего района здание, из окон которого открывался шикарный вид на тесную покрытую слоями мусора и граффити улицу… и расположенное на недоступной обычным любителям покрывать стены своим творчеством высоте, а именно на рекламном щите что возвышался над дорогой где-то там, за домами, изображение одного не совсем обычного художника. Возможно сама улица была все же примечательна высыхающей только в жаркие дни огромной на всю улицу лужей натёкшей из кондиционера одного из зданий. На той стороне располагалось вполне приличное заведение где можно было вкусно и по умеренной цене поесть, однако запахи «зада» ресторана были чем угодно но не аппетитными, в результате улицу частенько называли не иначе как «Щитлейк». Лишённому необходимости есть и пить, а следовательно неуязвимого к наносящим урон аппетиту воздействиям, Каину на запах было почти наплевать, тем более что в самой квартире подобные ароматы уступали достаточно сильному характерному запаху живой краски. Ну и то что сама коморка по понятным причинам стоила копейки.

Инкурсиа открыла глаза выныривая из вызванного усталостью забытья. Ее пробуждению способствовало сразу несколько факторов, встряска, заботливо орущий в ухо «ПРОСЫПАЙСЯ!!!» хозяин и… запах. Весьма неприятный запах. Зато имел место несомненно приятный факт того что Каин нёс живую картину взвалив её себе на плечо, обнаружив который та незамедлительно воспользовалась возможностью вцепится в источник обожаемого ей тепла всеми конечностями и щупальцами.

- Вот. Дом, немилый дом. Вонючая дыра, но не обращай внимание. Это снаружи. Внутри тебе понравится. - сообщил медленно из-за дополнительной нагрузки взбирающийся по стене художник цепляющейся в него картине. Уверенность что ей понравится была основанна исключительно на том что он сам считал обстановку уютной. - Хотя это не важно. Уже завтра мы переезжаем, поможешь упаковать все вещи в картину. Смотри не свались от радости... В МУЗЕЙ! Возражения?

- Приятно осознавать что Создатель понимает что величайщее из его творений заслуживает только лучшего. - напыщенность в голосе картины несколько подрывала его слабость.

Возражений у Инкурсии само собой не было, как впрочем и сил на бурное выражение радости, однако упустить возможность повыпендриваться она не могла. В ответ Каин, словно специально портя момент, идеотически звучаще хихикнул. Последовавшее кажется искренне обиженное хмыканье вызвало что-то похожее на сожаление.

- Ладно-ладно, величайшая ты моя... Слушай. Меня зовут Каин Стейнар, зови меня Каин. Стейнар! Всякие хозяин-создатель-творитель-оживитель, не надо. Не нравится мне. Ясно? Инкурсиа. Ну ты понимаешь ведь, верно? Название...

- Инкурсиа понимает тебя, Каин Стейнар.

Сменив гнев на милость химера расплылась в улыбке, странно, но такие мелочи как напыщенное обращение друг к другу по имени без сокращений и кличек оказались неожиданно приятны. Задуматься переняла ли она это свойство характера у маниакально цепляющегося за имя создателя или возможно это была какая-то характерная особенность живых картин, на что Каин достаточно очевидно намекал, она не успела в виду того что этот самый создатель достиг окна своей квартиры.

С нарисованной на «родной» картине Инкурсии пустой комнатой у скромного в размерами, но никак не содержимым, места обитания безумного художника было мало общего кроме разве что размеров и то пестрота обстановки несколько искажала ощущение объёма. В первую очередь бросалась в глаза покрывающая собой весь пол, мебель в том числе расположенную в середине комнаты кровать со скромным матрасом и «залезающая» на стены картина чего-то что сам Каин называл «волшебной страной».
Свалка образов, лоскутное одеяло запечатлённого в краске потока сознания, кое-какие из кусочков колдун рисовал буквально во сне, остальные со скуки или просто что бы вытащить наружу и получше рассмотреть навещающие голову идеи. Какой-либо упорядоченности в плане масштаба не существовало, нарисованные на одном куске существа могли сойти за гигантов на соседнем где находился изображённый с высоты птичьего полёта ландшафт. Отдельные изображения залезали друг в друга, сливались, накрывали собой более старые, а те в свою очередь порой словно сопротивлялись погребающим их под собой свежим пытаясь выглянуть из-за них. Часть аккуратная прорисованная до малейших деталей, часть кривоватые наброски, какие-то изображения давно высохли, а кто-то наоборот в своё время получил приличный запас живой краски и до сих был способен слабо шевелиться. Располагалось это великолепие на полу не случайно, колдуну было сложно отказать себе в возможность почувствовать себя повелителем и богом попирая ногами своё царство.
Совсем сухие и скудные наброски располагались чуть выше, а именно в нескольких огромных стопках на полу и кривоватом столе исписанной карандашом бумаги. С ними соседствовали пара башен из книг - реликтов из тех времён когда Каин проводил свой досуг за чтением, а не маниакальным переключением каналов телевизора в надеждах найти заветную новостную передачу где упоминаются его похождения. Его величество телевизор стоял в самом центре комнаты напротив кровати на массивной, нарисованной самим Каином подставке в виде троицы похожих на гномов низкорослых созданий на широких плечах которых и покоилась самая дорогая с точки зрения бездарей в квартире вещь. Телевизор был действительно дорогим, с широченным экраном и пачкой встроенных новомодных функций вроде автоматической записи сразу нескольких программ, какими само собой были выпуски новостей, а так же качественными колонками. Бездари при всем своём невежестве изобретали поразительно удобные штуки, следовало отдать им должное. Оставшиеся стены и потолок заполняли вырезки, страницы, распечатки из иных средств массовой информации где упоминались «подвиги» художника. В большинстве случаев смехотворно мелочные, причём до сих пор Каина это смущало мало. Не собирался он выбрасывать их и сейчас и далее, теперь скорее из сентиментальных соображений чем тщеславия. В конце-концов кому винить артиста мешающегося в поисках своего стиля?

Меж тем порождённое в ходе этих поисков существо несмотря на слабость категорически не хотело отцепляться от своего создателя, игнорируя перемешанные с вялыми ругательствами уговоры что ей нужно отдохнуть в картине. Вялыми потому что у Каина всё-таки по прежнему было отличное настроение, день был весьма и весьма успешен. Успешным было и «величайшее из творений» за что ей прощались её капризы, однако требование служить ей подстилкой в буквальном смысле явно перегибало палку по достаточно тривиальным причинам вроде того что спать в такой конфигурации было неудобно. С другой стороны подобная привязанность к себе тешила самолюбие художника и в конце концов он пошёл на компромисс нарисовав в «родной» картине Инкурсии кровать с подушками, позволив затащить себя туда при условии что химера будет спать рядом и не будет пытаться накрыться им как одеялом.

…


Каин проснулся от ощущения дискомфорта которому в нормальном, не являющемуся живым портретом теле соответствовала боль... от наличия в шее приличных размеров дыры от зубов сидящей на нем химеры. Помимо того что крепко держала его за руки картина была занята тем что откусывала густеющую пытаясь затянуть дыру краску, приникала к ране ртом не то лакая разноцветную жидкость, не то просто пытаясь проникнуть поглубже языком. Но после одного-двух глотков резко подавалась назад, выпрямляясь и вызывающе облизываясь буравя художника взглядом. И опять ныряла впиваясь колдуну в горло.
Инкурсиа была уверена что достаточно хорошо понимала людей, как они смотрят на мир и самое главное на неё. Насколько отличалась от них она сама, и её создатель, несмотря на бурлящие на его поверхности цвета, порой казавшийся гораздо менее живым чем неподвижные картины. Как он смотрел на неё, с обжигающим, но на самом деле одновременно холодным и сухим интересом. Это было приятно, очень приятно, но этим взглядом он смотрел не на все интересующие его, а она хотела большего, хотела быть особенной, уникальной. И сейчас ей это удалось. Каин Стейнар был растерян, удивлён и смущён. Смущён! Ей удалось загородить собой весь мир, захватить его внимание целиком, не останавливаясь на этом залезая все глубже и глубже, не давая ему придти в себя. Проснувшись картина долго лежала с открытыми глазами изучая небрежно нарисованный потолок. У неё было время, возможность расставить все на своим места, кто она такая, кто такой Каин Стейнар и чего она от него хочет. И ещё раз кто она такая, размышления о своих мотивах и желаниях было подобно любованию в зеркало. Теперь настало время поделиться этим с создателем.

- Я Инкурсиа. Я вторгаюсь, залезаю и загораживаю собой, потому что хочу что бы все взгляды принадлежали мне. Мне, восхитительной, очаровательной, неподражаемой. Я заслуживаю внимания, нежиться в его тепле, таять в его жаре. Я хочу себе все, взгляды, мысли, фантазии. В том числе твои, мой создатель, Каин Стейнар. Твои в первую очередь!

Колдун ошеломленно слушал монолог своего создания, машинально прикрывая ладонью истерзанное горло, но при этом ещё не заметив что его руки свободны. Инкурсиа распаляла сама себя, пылал огонь в буравящих его взглядом глазах-рубинах, щеки налились румянцем, трепетали жаберные щели на шее. Каин с удивлением поймал себя на том что проследовал взглядом за каплей краски скользнувшей с губ, по подбородку и сорвавшейся вниз разбиваясь о вздымающуюся в такт бессмысленному дыханию грудь и нырнувшей под платье. Одна пара рук бесстыже нарочно натягивала платье подчёркивая ловящие взгляд формы. Инкурсиа в очередной раз навалилась на художника в этот раз прижимаясь к нему лбом.

- Ты! Тёплая, вкусная краска! Я хочу её, я хочу её всю. Я хочу что бы ты рисовал для меня, декорации, слуг, подчёркивающих мою красоту, мою уникальность. Уродливых, слабых, недолговечных. Нет, красивых тоже, я хочу и их, унижать и уродовать, пить их краску потому что она принадлежит мне. Ты принадлежишь мне. Мне! Мне и только мне!

- Стооп, стоп, стоп-стоп. Ну ка подожди! Разошлась тут. - чуть пришедший в себя Каин решительно схватил химеру за плечи отстраняя от себя. - Подожди. Молчи! Дай мне сказать.

Картина дёрнулась как от удара, приказы создателя по-прежнему обладали не неподъемным, но значительным весом. Замолчала давая колдуну высказаться, ведь его внимание все равно было по-прежнему приковано к ней. Улыбаясь. И роняя на его лицо капли смешанной с краской слюны.

- Не торопись. Слушай. Головой ты соображаешь, я знаю, поэтому слушай. Ты. Знаешь. Что. Мне. Нужно! Ты прекрасно меня понимаешь. Мы хотим одного, НО! Я создатель, ты — создание. Внимание тебе внимание мне. Ясно ведь? Верно?

Инкурсиа чуточку посерьёзнев кивнула.

- Так вот. Я не спорю, я не жадничаю, ты моя лучшая неповторимая работа. Но. Ты моё создание. Ты принадлежишь мне, не наоборот, не забывай об этом. Я буду давать тебе что ты хочешь, но все твоё одновременно моё. Ты ведь понимаешь это?

Ещё один кивок.

- Отлично. Давай договоримся. Ты слушаешься меня, я забочусь о тебе, питаю тебя, делаю тебя сильнее. Но! Я буду рисовать что я хочу. Обещать что ты назаменима и первостепенна — обещаю. Хотеть и требовать большего не запрещаю, но дам только если захочу. Ясно? Есть возражения?

Возражений не было, думать о создателе как о создателе, слушаться его было легко и приятно. И все же была уверенность что он все равно принадлежит ей или будет принадлежать, кто чей хозяин на самом деле — не важно. Она будет получать то что хочет.

- Тогда я буду называть тебя хозяином. Или создателем… но буду упоминать твоё имя, Каин Стейнар, ты ведь этого хочешь?

- Уже лучше - ухмыльнулся художник. - И ещё одно. Веди себя прилично на публике, не перегибай палку, мне не нужна шлюха. Ясно о чем я?

- Конечно ясно - мурлыкнула Инкурсиа ловко работая всеми тремя парами рук стягивая с себя платье. Открытый что бы извергнуть поток символизирующих возмущение подобным пренебрежением ругательств рот заткнули поцелуем.


Наконец выбравшийся из картины Каин чувствовал себя в целом неплохо и даже бодро, но несколько дезориентировано в основном потому что давно уже не пользовался подобным методом выделения краски и не рисовал на эту тему. Возможно стоило почаще и тогда бы не выяснилось что он нарисовал химеру несколько более детально чем ему самому казалось. Кроме того после произошедшего совершенно не чувствовал себя «хозяином», хорошо хоть даже подобные достаточно ярки впечатления не заполнили голову целиком. Сама Инкурсиа же чуть ли не сияла от удовольствия, всё-таки пообещав «вести себя прилично на публике» и даже после просьбы прекратить перестала лезть под руку, комментировать и советовать когда Каин принялся за работу.
Привычка сохранять наброски оказалась очень кстати, сейчас ему нужно было как раз переворошить память на предмет незамысловатых идей для рисунков. Ещё вчера они осудили с мадам Флетчер его дополнительную контрибуцию помимо основного аттракциона — никакой дополнительной магии, просто аккуратно нарисованные оживлённые картины без излишка мозгов и свободы воли, немного выглядящих внушительно, немного миловидных.

Шуметь Каин действительно пока не собирался, не в последнюю очередь потому что добивающие остатки фанатов големы все еще гудели свое "раз-два-раз", а может быть еще потому вспомнил, что сегодня он был на стороне порядка и солидности противопоставляя себя визжащей залитой кровью девчонке. Вместо этого художник ловко поднялся на плечо одному из своих рыцарей поставив одну ногу ему на голову, скрестив руки на груди и с максимально гордым видом задрав голову собственную с высоты собственного достоинства и прочего превосходства взирая на поле боя.

Ценящий подобные аспекты искусства колдун не мог не отметить насколько была восхитительна залитая кровью и заваленная во всех смыслах изуродованными трупами улица. При всех ее недостатках Марико помогла ему создать шедевр невиданных ранее масштабов - конфликт, драма, безумие и гибель нескольких главных персонаже. Жаль не получится лицезреть ее истинный финал, кровавый триумф мести разворачивающийся где-то в глубинах картины на одном из щитов, хотя он был уверен что Инкурсиа еще посвятит его в детали. Кроме этого в глазах общественности его руки были в практически чисты, все таки невероятно любезно со стороны демонессы взять на себя всю грязную часть работы по созданию данной композиции. Самое время пожалеть что он не способен отметить свой успех каким-нибудь шампанским бутылка которого стоит больше чем в целом состоянии стоила машина безуспешно использованная вандалами в качестве тарана. Или нет? Возможно не алкоголь и не скорее всего для самого себя, но у него были на примете кое-какие весьма дорогие субстанции. И очень скоро появятся средства для их приобретения.

Постамент в свое время получивший приках охранять "это конкретное место" после того как все неприятели в непосредственной близости были уничтожены застыл как и положено добросовестному стальному болвану позволяя без труда залезть на себя и не мешая позировать. Остальные стражи справлялись с уничтожением остатков сопротивления удовлетворительно, но без фантазии, что более чем устраивало колдуна, практически не преследуя пытавшихся улизнуть монстров и уступая почётную роль завершающей стадии экстерминации своим нестандартной расцветки и формы шлемов собратьям. Прослеживалась интересная параллель с похожим образом неожиданно проявившей собственную волю и некоторые изменения внешнего облика фальшивой бабушкой. Каину не нужно быть магом что бы предположить что он имеет дело с некими сущностями, возможно союзниками погибшей экзорцистки, возможно ее подчиненными.
Так или иначе оставлять их без внимания ему не позволяло в первую очередь банальное любопытство и Каин, подождав, продолжая позировать для камер, пока разноцветная пара покончит со своим увлекательным пусть и вульгарным занятием(фанарные столбы? серьезно?), спустился на землю и, изящно скользя между лужами крови на прослойке краски между асфальтом и тщательнейшим образом нарисованными дорогими туфлями что уже давно сменили его привычные сандали, приблизился к ним.

- Соболезную трагической кончине вашей... спутницы? Союзницы? Начальницы? Жаль она так и не поделилась со мной хотя бы своим псевдонимом.

Неожиданные союзники, тем временем, ничуть не смущаясь разлитого у их ног кровавого моря, и оперевшись на свои изрядно пострадавшие импровизированные дубины яростно спорили. Насколько Каин мог судить по обрывкам разговора, речь шла об угоне некой летающей лодки, на которой сюда прибыла старушка, на котором настаивал синий собеседник, в то время как его красный оппонент не желая связываться с сомнительного происхождения артефактами, порожденными "этой самой тихналогией", предлагал проделать путь домой вплавь, мотивируя тем, что за несколько часов эта лодка никуда особо далеко уплыть не могла, а значит родина должна быть где-то неподалеку. Наконец, заметив, что они уже не одни, красный доспех толкнул локтем синий, после чего, она они отвесили по вежливому, но не слишком глубокому полупоклону.
- И к вам пуcть будет судьба милостива призыватель-сан.
- Славное значится вышло побоище.
- Думаю если госпожа Мацуо не захотела вам представиться, то и нам это обсуждать не с руки.
- Ты ее сейчас по имени назвал болван!
- А за судьбу ее не беспокойтесь. Повелители духов могут о себе позаботиться и после смерти.
- Это да. К тому же, Старушка давно жаловалась, что устала и хочет на покой.
- Последние лет тридцать..

- О да, несомненно славное! Признаться в какой-то момент я уже начал волноваться что наша маленькая демонесса совсем потеряла связь с реальностью и не окажет достойного сопротивления. Ха! Кто знает, возможно без вашего участия мне пришлось бы слегка напрячься что бы успокоить это разбушевашееся дите. Ах, да. На случай если госпожа Мацуо вам его не упоминала... нет, вне зависимости от этого - мое имя Каин Стейнар! Как вам мои творения? Не считая того что они кажется были слегка тесноваты.

- Жидковатые они каки.. - Настала очередь второго собеседника получать локтем в бок, что его товарищ, надо заметить, проделал с немалой долей мстительности. - ..кхе Нормально. Сгодятся.
- С нашей стороны конечно было не очень вежливо влезать в них без предупреждения, но когда мы увидели что ваши шикигами вот-вот...
- Получат бобов.
- ...окажутся в сложном положении, мы решили что немного помощи вам не помешает. - Невозмутимо закончил фразу один из незваных гостей и представился. - Синий.
- Красный. - Нестал отставать от него товарищ. - Мы вроде как ими еще попользуемся, если значитса не возражаете.

О том что его творения зачастую не блистали грубой силой художник был в курсе и не особенно заморачивался по этому поводу и в ответ на критику лишь развел руками не став развивать тему оправданиями. Как и спорить что прекрасно справился бы сам, несмотря на категорическое отсутствие каких-либо сомнений в факте.

- Не возражаю не возражаю, пользуйтесь на здоровье. Могу даже нарисовать новые на любой вкус. Честно говоря мне еще не доводилось сотрудничать с духами и меня весьма интригует концепт использования моего творчества в качестве материальной оболочки для них. А поэтому не могу не сделать вам предложение - как на счет работы на меня? Что вас интересует в качестве платы? В частности я могу помочь вернуться на родину без особых хлопот, к слову вы явно недооцениваете скорость этих летающих лодок, вплавь до страны восходящего солнца придется добираться минимум пару недель.

- А а я себе говорил дурень злонравный! - Неприменул укорить товарища Синий. - Тихнологическая ворожба это тебе не лбом орехи колоть.
- Так таки любое? - Тем временем уточнял у художника Красный, кажется более падкий на новые впечатления. - А такое шоб дома перешагвало и огнем дышало, как в том театре теней с Гадозиллой.
- Ты извиняй призыватель. - Оттеснил в сторону приятеля Синий, да токмо мы семейные духи, наследственные. Семье Рейко почитай уже пятое поколение служим. К тому же, ежли ты нам домой вернуться поспособствуешь, как мы на тебя работать то станем? Мы ж улетим на лодке тогда.

- Ишь как губу раскатал, если тело то сразу Гадзиллу. - довольно усмехнулся художник, Красный ему определённо нравился. - Что бы через дома перешагивало краски озеро уйдёт, но если поменьше то можно и устроить, если город ломать не будешь. Не за просто так конечно.

- Я не пожизненное соглашение предлагаю, а так около месяца например, зависит от того насколько вы домой спешите. Дам покататься в разных телах. - Каин заговрщески подмигнул Красному. - А потом помогу вернуться.

Колдун решил не слишком жадничать обладающие собственной волей духи были интересными и сильными союзниками, но от этого не переставали быть обладающими собственной волей духами. Согласятся - отлично, нет - не велика потеря, он при необходимости нарисует ещё лучше. И уж точно не собирался их обманывать.

- Я как разумею... - Обратился к товарищу Красный, незаметно подмигнув художнику. - Месяц это сталобыть у человеков три десятка дней. Ну пара, туда сюда, шесть десятков, ну сто. Енто ж не срок. Сколько мы с собой с этой твоей лодкой сами провозимся? Да и если провозимся чутка, кто за нами скучать станет? Покуда наследник старухин отыщется, покуда в силу войдет.
- Ладно. - Синий неодобрительно посмотрел на товарища, но не признать его правоту не мог. - Будь по твоему призыватель. Поработаем на тебя чутка дабы не нахлебничать. Но знай, мы духи лихие но честные. К разбою не гожие.

- Отлично! И на счёт разбоя можете не беспокоиться, я теперь добропорядочный гражданин, специально охотиться за всякими отморозками вроде той девчонки не собираюсь, но если что за обычных людей вступлюсь.

Добропорядочный колдун скосил осуждающий взгляд на заваленную телами и их частями улицу ища глазами голову старушки. От избытка добропорядочности размышляя что неплохо было бы отослать останки родственниками.

- А кто вселился в другой мой рисунок уши и хвосты ещё отрастив? Сколько там вас ещё было? - Каин ещё раз окинул улицу взглядом прищуренного красноватого глаза, на время зажмурив другой. - Зрение никуда не годится в последнее время.

Голову бабушки с ходу обнаружить не удалось. То ли закатилась куда-то, то ли кто-то на долгую память прихватил. Цветные доспехи, тем временем, при вопросе о ком-то с ушами и хвостом понимающе переглянулись, но обьяснять ситуацию, кажется не торопились.

- Ты уж не серчай, призыватель.. - То как упорно Синий именовал его этим титулом или что это там было, наводило Каина на нехорошие подозрения, что имя тот его не запомнил. - ..но такие вещи там с тобой обсуждать несподручно. Профессиональная этика, значится.
- А для очей говорят морковка полезненственна. - Вставил Красный с глубокомысленным видом.

Колдун подозревал что не получит удовлетворительного ответа но свой вопрос и был не слишком расстроен. Однако спускать духам с рук нежелание называть его по имени он не собирался.

- Хорошо, в таком случае не буду настаивать. Нет. Настаивать буду, но на другом, на соотвествующем обращении - меня зовут Каин Стейнар. Можно господин Каин или призыватель Каин. Я имя не скрывал и не собираюсь скрывать, совсем наоборот, важно что бы все знали что я не какой-то там маг или призыватель, а именно Каин Стейнар! Исключительно важно... Договорились?!

Духи согласно кивнули и их ответы, произнесенные лужеными глотками прозвучали практически синхронно.
- Не вопрос, Каистинар!
- Как скажешь, Призыватель Какин!

О том что месть якобы сладка Каин был осведомлен будучи не понаслышке знаком с злорадным хотя и обычно мелочным удовлетворением не будучи особенно злопамятной личностью. Не в меньшей степени он был знаком и с ситуацией «положительные» герои романов, фильмов или комиксов наконец получив свой подаваемый холодным приз порой наоборот ощущали скорее тоску и пустоту потери смысла существования. Возможно часть этой осведомлённости передалась Инкурсии, однако та, несмотря на то что считала себя как минимум главной героиней, похоже ничуть не волновалась на тему собственной «положительности», и предстала перед кое-как разобравшимся с первой волной сопутствующих его победе приятных хлопот колдуном не только залитой с ног до головы кровью но и в высшей степени довольной.

Эту месть стоило сравнивать не с какой-то скорее всего небольшой абстрактной сладостью, а гиагинским тортом который Вторженка сожрала целиком и сейчас её чуть ли не распирало от гадливого удовольствия. «Интенсивность» испытываемого его созданием счастья, не идущая ни в какой сравнение даже с тем что состоянием в котором она находилась купаясь во внимании посетителей, застала художника врасплох заставив невольно замереть лаская её восхищенным взглядом. Оставалось только похвалить себя за предусмотрительное решение приказать голему отнести щит с нарисованным на нем музеем в мастерскую, у Каина были смутные подозрения что вид измазанной кровью обнажённой Инкурсии отвечающей на ласки его взгляда недвусмысленными стонами и попытками затащить его в картину, не совсем вписывался в разработанным его продюсером образ. Или скорее то что подобные пикантные подробности стоило приберечь для другого раза. Вторженка в отличие от своего хозяина временно делала вид что концепт умеренности ей не знаком, пытаясь совместить приятное с приятным и ещё более приятным, и конечно же не забыть о пользе. Картина хорошо разбиралась в предпочтениях создателя к тому же частично разделяя их, и организовала данное представление частично импровизируя, частично продумав заранее, что бы напомнить «хозяину» кто тут главный… герой. И самое главное что он обещал купить ей подарок в обмен на добытое ей сердце.

Потратив чуть больше времени чем планировал на упаковку трофея в нарисованную коробку со льдом, Каин вырвался из многорукого и когтистого плена картины и вновь погрузился в разнообразные приятные хлопоты. Вторая волна представителей прессы, частично полиция, куски тела поверженной противницы, директриса которой помимо прочего нужно было объяснить ситуацию с его новыми сотрудниками, сами сотрудники которым для начала что бы не скучали были нарисованы человеческие тела… За всем этим остаток дня и приличный кусок вечера пролетел незаметно, так что к Ашоту Каин отправился уже ночью. Про рынок во время своей работы в музее он не забывал, иногда заглядывая скорее проверить не появилось ли новые интересные краски или что-то способное послужить для неё ингредиентами, по привычке переодевшись в старую одежду или точнее старые «цвета», сентиментальности что бы ходить в рванье ему явно не доставало. На этот раз прихватив с собой так же облачённую в чёрное платье Инкурсию несущую небольшую картину с содержащим лёд и товар сундуком внутри.

Для того, чтобы найти лавку пришлось немного поплутать. Какое то хитро наложенное пространственное заклинание с одной стороны обеспечивало клиентов возможностью отыскать ее где-угодно, если достаточно хорошо сосредоточиться на мысли о том, что идешь именно к Ашоту и ноги сами понесут тебя в нужном направлении. А минусом его было именно то, что найтись оное заведением могло где-угодно, в результате того, что вход в него довольно свободно кочевал в пространстве, угадать сколько до него придется идти порой было той еще задачкой. Каин в принципе привык к долгим прогулкам, а вот Инкурсия, не слишком часто покидавшая картины, поначалу глазела во все стороны живо интересуясь всем происходящим в темноте большого города, но вскоре устала и начала ныть.

- Савсема не спишь куйдошника. – Осуждающе покачал головой облаченный в мятый ночной колпак со звездами Ашот, но тем не менее беспрекословно отпер дверь в свою сокровищницу. – И другим не даешь, да?

Последовала небольшая возня с лампой, в которую, несмотря на глухо звучащие из нее проклятия,«зарядили» крайне вонючим маслом, и уже этим инструментом зажгли многочисленные случайно разбросанные по помещению канделябры и подсвечники, для чего маленькому лопоухому созданию пришлось то карабкаться на горы разбросанного повсюду раритетного хлама, то уморительно подпрыгивать, от чего его колпак норовил свалиться, а ночная рубашка опасно задиралась. Сущее в общем представление, уж кто-кто а Ашот вполне мог бы позволить себе приличное магическое освещение, даже если допустить что сам он магическими талантами не владеет от слова совсем.

- Зачем ходил приходил, куйдожника? – Наконец перешел к делу хозяин магазина. – Покупай, продавай, три шкатулка открывай?

Ночное путешествие до лавки раскрывало не самые приятные аспекты характера химеры, вначале настаивавшей что бы её взяли с собой теребя художника и капризничая как ребёнок, получив согласие наиковарнейшим образом завалилась спать пока Каин разбирался с делами. Где-то первую треть затянувшейся прогулки Инкурсия кажется поставив себе задачу сбить хозяина с пути бессовестно отвлекала его вопросами и предложениями ненадолго свернуть с пути. В конец концов разозлившийся Каин временно свободный от необходимости поддерживать образ приличного человека щедро украшая свою речь ругательствами объяснил что если она будет его отвлекать то они никуда сегодня или возможно даже завтра не доберутся. Картина некоторое время не менее красочно огрызалась, но потом притихла кажется погрузившись в фантазии на тему ожидающего её подарка. Или размышления что ей вообще нужно, поскольку ни она ни Каин так и не решили что именно будут менять на сердце. Финальную, по ощущениями где-то половину всех их странствий, часть пути химера, опять уподобившись сопливой мелочи принялась донимать Стейнара вариациями вопроса «долго ещё осталось?»
Впрочем не смотря на генерируемое его спутницей раздражение колдун прибыл в лавку в неплохом расположении духа лишь криво усмехнувшись на замечание Ашота. Сундучок с замороженным сердцем был извлечён из картины перекочевав из многочисленных рук химеры к Каину, а потом на пол пока его наконец не открыли. Опустевшую раму Инкурсиа впрочем выбрасывать не собиралась явно намереваясь с комфортом провести в ней обратный путь.

- Вот. Сердце демона, рогов не было. - распахнул крышку колдун. - Меняю на… конкретно не знаю, не решили ещё. Если есть какие новые хорошие ингредиенты для краски говори, а так нужен артефакт с атакующей магией.
- И обязательно красивое! - немедленно вставила картина.

- Жалкама. – Немножко расстроился Ашот. – Рога демон хорошая вешалка, маг пальто вешать самомнений тешать.

Сердце блудной певицы изъяли из сундучка, бегло осмотрели, а затем и взвесили на раритетно выглядящих бронзовых весах с чеканкой, почему-то наводящей на мысли о древних песках и пирамидах.

- Хороший сердце. – Одобрил торгаш, судя по всему, новое приобретение привело его в состояние крайнего воодушевления, ибо он принялся на радостях потчевать художника своими отвратительнейшими виршами. – Молодой, горячий не царевна спячий. Чуть чуть полукровка, но случала ловка.

На вопрос о своем ассортименте ушастый хозяин помещения лишь широко развел руками, словно бы не в силах описать все богаства, которыми владел. И строго говоря, если Каин правильно оценивает вместительность его закромов – был не слишком далек от истины.

- Краска, краска, для куйдожник скаска. Есть чернила белый, сочный и спелый. Есть чернила черный, вонючий но ученый. Есть чернила красный, совсем прекрасный. Атрефакта атакуще, очень разные есть ваше. Кольца есть с каменья, волшебны растенья, с потравой кинжала – змеиная жала, золота корона, посох из клена, сыра куочек, меч волшебный хочешь?

При упоминании чёрной, да и к тому же учёной, краски художник слегка поморщился с чернилами и им подобным у него были не самые приятные ассоциации, но другие цвета его заинтриговали.

- О. Расскажи подробнее про белую и красные краски.

- Про корону и волшебные растения и кольца! - в этот раз Инкурсия даже не потрудилась дождаться пока колдун закончит фразу перебивая его и одновременно пытаясь отпихнуть в сторону.

Ашот понимающей ухмыльнулся и скрылся за прилавком, откуда вскоре донеслась возня и грохот падающих предметов. Впрочем, не прошло и десятка минут, как все заинтересовавшее покупателей было в ассортименте разложено в прямой досягаемости.

Белая и Красная краски, как и полагал Каин, не первый раз заказывавший у торговца ингридиенты для своих изысканий были жидкостями с повышенным содержанием природной магии. Красная – прозаической, но от этого не менее ценной кровью рубинового дракона, прозванного так за цвет своей чещуи. Способов использования драконей крови у магов, как известно было в ассортименте, так что ее можно было назвать просто довольно ценным и универсальным сырьем. Белая же – гораздо более редкими и сложными в употреблении чернилами гигантского кальмара. Впрочем, Каину с ними было знакомиться не привыкать, ибо основной статьей реализации их была их способность служить не только сильным снотворным но и вызывать весьма яркие и увлекательные грезы. Проще говоря – это был сильный магический наркотик, из тех, что скорее всего способны пробрать даже элементаля вроде него.

Корона, действительно была из золота и хотя выглядела немного потускневшей, а один из ее зубцов был загнут – но в этой вещи чувствовалась магическая сила. Согласно описанию она была сработана для одного довольно древнего короля придворным магом, наделяя того силой тысячи человек и защищая своего владельца от мечей и стрел. К счастью, Каину хватило ума, или возможно просто привычки к повадкам старого гремлина, чтобы уточнить почему тогда с таким полезным предметом готовы так легко расстаться, и выяснить что кроме прочего корона «чуть чуть маленькама совсема проклятаяма», ибо обиженный на древнего короля маг сделал так, что кроме силы, волшебный артефакт так же пропорционально увеличивал и гордыню носителя, в результате чего, ослепленный своей мощью король, в итоге все же потерял корону вместе с головой, встретив какого-то рыцаря с артефактным мечом не слишком уступавшим короне в качестве.

Кольца же и цветы, хитрый гремлин высыпал на прилавок россыпью, предложив набрать их по весу равному весу сердца. Не приходилось сомневаться, что выбирал он самые блестящие украшение, в то же время являвшиеся магической мелочевкой. Впрочем, уверенности в том, что это остановит блистающую глазами при виде такого богаства Инкурсию не было. Цветы же, были в основном содержашие природную магию, но тоже ничего особенно интересного из себя не представляли. Так средней дешевизны расходные материалы, которые будучи отварены или истолчены в ступке сгодятся при изготовлении нового сорта краски, но не более.

Рубиновая «краска» заинтересовала уже давно собирающегося приобрести нечто подобное Каина больше всего, в то время как недостатка во вдохновении он в последнее время не испытывал, не говоря об определённых сомнениях стоит ли вообще связываться со столь качественными расширяющими сознание средствами. Все зависимости от того как он собирается их использовать. Остальные сокровища на него особо положительного впечатления не произвели, художник вообще начитал жалеть что обещал купить что-нибудь, а не конкретно ингредиенты для краски. Покупать любой чужой артефакт не являющийся вспомогательным инструментом для чрезмерно гордящегося собственной способностью созидать колдуна было не самым приятным вариантом. С «чуть чуть маленько» проклятой короной Каин в странном приступе благоразумия вообще решил не связываться.

Растения, которыми как выяснилось Инкурсиа интересовалась в странной надежде что ей выдадут венок поражающей воображения красоты неувядающих цветов, были интересны скорее как сырье для большого количества средне или чуть выше среднего качества краски, что в данном случае тоже было неважным вариантом. А вот из-за блестяшек к которым химера проявила неожиданно сильный интерес, наводящий на мысль что её когтистые лапы принадлежали какой-то завалявшейся в памяти создателя волшебной вороне разгорелось настоящее сражение.

Инкурсиа намертво вцепилась в желание одеть на каждый из своих многочисленных за счёт многочисленности конечностей пальцев как минимум по одному драгоценному зачарованному кольцу, причём явно способную чуять магию химеру категорически не устраивали предложения купить ей обыкновенных, не содержащих магии блестяшек или вообще нарисовать самим. В горячке спора Инкурсиа потеряла всякую совесть, способность себя контролировать и приличный кусок здравого смысла обрушив на Стейнара поток зачастую противоречащих друг другу аргументов, нытья и мольбы, угроз и требований, царапаясь и обнимаясь одновременно.

Однако чрезмерно агрессивные попытки заполучить драгоценности имели обратный эффект послужив источником того самого не нуждающегося в белых чернилах вдохновения. В глазах поначалу не слишком активно сопротивлявшегося художника загорелся маниакальный огонь, проявившая в отношении сокровищ неприличную жадность Инкурсиа вызывала яркие ассоциации с не в меньшей степени жадными до драгоценностей драконами и помогла ему сформировать чёткий образ того как именно он хочет её улучшить новой краской. Образ в который колдун вцепился ещё сильнее чем его создание в желание нацепить на себя кучу блестящих побрякушек, исход спора был фактически предрешён.
Воодушевленный художник принялся методично нажимать на доступные ему рычаги, расписывая красоту отлично считающуюся с цветом её глаз чешуи которую он ей нарисует, пытаясь играть на недавно полученном от интимного и весьма физического доминирования удовольствии - какой сильной и ловкой она станет перестав бояться что её порвёт и сломает какой-нибудь случайный мутант, безжалостно давя на то как она пряталась в картине пока другие его создания блестели на глазах у многочисленной прессы, наконец пытаясь убедить что «просто блестяшки» не сделают её ещё более уникальным и сильным созданием… Химера сопротивлялась долго и яростно, но на самом деле скорее чисто из вредности и получаемого от уделяемого ей внимания удовольствия. Наконец сдавшись и сообщив что устала и хочет спать она залезла в принесённую ей картину заодно потребовав нарисовать в ней кровать с многочисленными перинами. Однозначным плюсом ситуации было то что теперь обратный путь был свободен от нытья и колдун мог перемещаться гораздо быстрее ностальгически скользя на прослойке из краски по стенам и крышам. Добравшись до музея Каин завалился спать прямо на полу мастерской смотреть привычно странный сон как титанических размеров драконы всех цветов радуги играют домами в кубики строя из офисных зданий ещё более внушительных размеров замки.

Объем работы ожидающий его на следующий день оказался куда внушительнее замков из небоскрёбов которых вместе с драконами Каин все же умудрился нарисовать на полу. Разминкой стало создание нескольких эксклюзивных композиций в честь вчерашней победы с само собой разумеющейся долей преувеличения повествующих о разыгравшейся кровавой драме, акцентируя внимание на предшествующих запечатленному на камерах прессы финалу событиях. Марико с её фанатами выглядела заметно более «демонически», была преувеличена роль Инкурсии представленной бесстрашной героиней без решительных действий которой количество жертв порождения преисподней несомненно достигло бы катастрофических масштабов. Рисовать пришлось рано утром, спеша и выкладываясь по полной, хотя и получая от процесса огромное моральное удовлетворение что для активно участвовавшей в создании сюжета химеры было лишь началом. Она отправилась купаться в лучах внимания и славы, а Каин опять завалился спать вплоть до закрытия когда начиналась по-настоящему грандиозная работа.

Процесс был весьма деликатным и интимным несмотря на то что все детали одежды находились на месте, настолько что даже Инкурсиа не имела возражений что над ней не будут работать у всех на глазах, однако для колдуна это наоборот был один из тех моментов когда он сожалел что среди его зрителей нет было настоящих ценителей. На одном таланте и интуиции, практически без подготовки и какого-либо планирования нарисовать сверхсложного обладающего разумом, волей и Даром гомункула? Запросто! Задрать планку ещё выше, заменить в созданном существе приличную часть составляющего его материала, ограничиваться одной чешуёй художник само собой не собирался, и внутренних структур сохраняя оригинальную сущность? Легко решаемая задача для гения подобного Каину.
Решение впрочем и вправду было не столь замысловатым, Инкурсиа потребляла определённое количество краски для восстановления своих сил, её тело походя скорее на живой организм чем механизм переваривала и распределяла её, подновляя себя. Художнику только оставалось только покрыть поверхность тела соответствующими «глубинными» магическим контурами которые он использовал для формирования псевдо-объемных структур внутри своих творений, после чего хорошенько погонять её заставив выдохнуться, может быть пусть некоторое количество «крови», а потом дать выпить специально подготовленную рубиновую краску.
Часть контуров как раз приняла форму чешуи, тут Каин приложил все своё изобразительное мастерство приняв выдуманный вызов неизвестных ювелиров чьи творенья так впечатлили химеру. Кожа, волосы и глаза вторженки так же претерпели «благоприятные» косметические изменения, рисуя Инкурсию ещё тогда в музее художник акцентировал внимание скорее на странности чем красоте и женственности, теперь же у него была возможность наверстать упущенное. Эффект которого он добивался изменениями внутренней структуры был достаточно прозаичен - его творение становилось сильнее, ловчее, выносливее и крепче. Прочность обрела не только покрывающая руки и щупальца, но и остальная кожа пусть и в меньшей степени.

«Драконья Кровь»
Высочайшего качества волшебная краска из крови рубинового дракона, наделяющая нарисованные ей живые картины блистательной красотой, большой физической силой, прочностью и огнеупорностью.

Вечером следующего дня, когда получившие новые тела, на этот раз более гуманоидные, Красный и Синий удалились на прогулку, очевидно намереваясь наверстать упущенные ими за время нахождения на службе у экзорцистов развлечения большого мира, а Инкурсию, крайне обиженную тем, что ей не накупили «обещанных» блестяшек, а ушлый гремлин не дал их незаметно спереть, «случайно» уронив часть их в картину, удалось успокоить и настроить на рабочий лад, отдыхавшему после мало отразившегося на Вторженице внешне, но, тем не менее, достаточно сложного преобразования Каину Стернару доложили о странном посетителе, который пожелал его видеть.

Охранник музея, на которого и возложили миссию доложить об этом, не сумел толком объяснить причину, по которой он не ответил, как это бывало обычно, что Главного Художника Оформителя нет на месте, за исключением невнятного бубнежа о том, что посетитель выглядел весьма солидно и немного пугающе. Впрочем, уже за двадцать шагов до того, как Каин приблизился к мужчине, задумчиво рассматривавшему образчик современного исскуства школы минимализма, под названием «Белый круг в черном треугольнике на белом фоне», все в этой ситуации, кроме, разве что, цели визита «любимого» дяди стало для него предельно понятным.

- Добрый вечер. – Степенно обратился к нему Максимилиан, несмотря на то, что явно не видел Каина, да и услышать звука его шагов не мог. При необходимости Стейнар передвигался совершенно бесшумно. – Это эллипс. По горизонтали он на два с половиной миллиметра длиннее. Этот, так называемый, художник мог бы воспользоваться циркулем.

Приблизившийся на достаточное для опознания солидно и пугающе выглядящего посетителя Каин, к величайшему собственному неудовольствию, на долю мгновения невольно опустил взгляд скользнув им по своей одежде. За раздражением вызванным этим рефлексом последовало некоторое замешательство, художник задумался хорошо или плохо то что сейчас на нем нарисованы не чёрное рванье, а приличный хотя и на самом деле скупой на симметрию деталей и оттенков костюм.
Являясь первоклассным источником раздражения дядя одновременно относился к немногочисленным индивидуумам которых художник осознанно и не очень побаивался, что порой заставляло задуматься стоит ли пытаться отплатить ему той же монетой. Например сейчас с языка Каина так и не сорвалось ехидное «А лучше вообще напечатает на принтере» хотя несомненно было близко к этому.

- Добрый. - нейтрально согласился Каин складывая руки на груди едва заметно выдающим то что он нервничает жестом. - Или наоборот назвать эллипсом, пусть посетители щурятся считая миллиметры.

По мнению художника дядя основными причинами по которым его мог навестить его дядя были если бы ему было что-то него нужно или если бы у него имели какие-то достаточно серьёзные для оглашения их лично претензии. Пока все кажется больше походило на первый вариант, но в особенности учитывая недавние события нельзя было сказать наверняка.

Вместо продолжение беседы о эллипсе и круге дядя сделал легкий круговой жест пальцем и картина приняла вид, соответствующий ее названию, чего, большая часть так называемых ее «ценителей» наверняка и не заметит. К чести дяди, если у того и сорвалась хоть капля чернил с пальцев – Каин ее не заметил. Дядя, несмотря на всю свою показную минималистичность, по-прежнему был падок на красивые жесты.

- Слышал о недавнем нападении на это место. – Максимилиан наконец соизволил обернуться и так же внимательным образом изучил «одежду» своего бывшего протеже. Судя по тому, что гримаса неудовольствия при виде того, на лице нового представителя совета магов от этого города была практически нерзличима – следовало полагать, что перемены скорее пришлись ему по вкусу, чем наоборот. – Недурно. – Коротко отозвался он, имея в виду, то ли наряд, то ли успешно отраженную атаку. – Знаешь, мнения об этом происшествии, как впрочем и о том, что делать с тобой дальше изрядно разделились. Догадываешься каким образом?
- Нет, гадать мне мешает моё полное безразличие к вашим мнениям относительно меня или чего-либо ещё. - нагло ухмыльнулся Каин, в отличие от дяди всякие родовитые старперы попирающие своими костлявыми задницами макушку «приличного» магического общества впечатляли его мало и одним своим существованием раздражали на порядок больше. - Ладно, в виде исключения предприму попытку. Бородатый маразм про секретность о которую я вытер ноги на глазах у изумлённых телезрителей? Бла-бла-бла убрать или использовать?

- Столь полное, что ты не устаешь о нем напоминать при каждом мало-мальски подходящем случае. – Дядя слегка подкатил глаза и на его каменном лице проступило нечто отдаленно похожее на иронию. – Теплее, чем я ожидал, но сути, ты кажется все еще не уловил. – Максимилиан обвел взгядом залу в которой они стояли, и кажется, даже, о чудо, заметил существование бездарей, находяшихся в ней и потихоньку начинающих собираться вокруг Главного Оформителя и его собеседника, не иначе как в ожидании новых развлечений. – Мы так и продолжим разговор тут, или в этом здании есть места и более уединенные?

- Разумеется - согласился Главный Оформитель кивнув головой в сторону соседнего зала содержащего шедевры повествующие о блистательной победе над легионами и «инкурсовода» по совместительству являющейся главной героиней этих эпических сражений.

Инкурсиа удостоилась полагающегося новейшему и величайшему примеру Истинного, а не какого-то там рисования пентаграмм линейкой, Искусства напыщенного представления с демонстрацией её способностей в ходе которой мага пригласили на поле битвы, присесть на поваленного и облепленного фатами стража на которого уже пикировала одна из огненных птиц. Дядю ей пообещали представить потом вместе с прочими объяснениями, попросив не пускать посетителей в картину пока не закончится «деловая встреча».

- Мацуо Рейко, насколько я понял. О мёртвых только хорошее, но честно слово, надо же так нелепо умереть. - при всем своём показном презрении к всяким советам всё-таки относившийся к магам более-менее по-человечески Каин кивнул в сторону головы пожилой экзорцистки на пике знамени из обрывков её же кимоно в руках могущей похвастаться красноватым цветом кожи, рогами, раздвоенным языков и прочей атрибутикой Марико. Бардесса позировала на крыше машины что подобно мировой черепахе покоилась на плечах фанатов.

Процесс препровождения его в картину сумел вызвать у чинного родственника слегка приподнятую бровь, что, как бы ни боролся с этим чувством Каин, вызывало небольшой приступ торжества. Удивить дядю, в данный момент с интересом изучающего удаляющуюся Вторжеку, явно не слишком обрадованную тем, что ее отсылают прочь, вместо того, чтобы естественным образом дать ей поглотить все внимание гостя, было той еще задачей. Само же эпическое полотно внутри которого проходил разговор было удостоено одного беглого и весьма скептического взгляда. Выбрав место почище, дядя одним скупым жестом нарисовал себе стул из чернил. Струи выпущенные им из кончиков пальцев сформировали рисунок с такой скоростью, что казалось, он словно фокусник вытряхнул мебель из рукава. Каин знал, в этом стуле нет ни грана творческой фантазии, подход дяди состоял в разработке простых шаблонов и оттачивания их методики использования до полного автоматизма, что полностью противоречило подходу самого Каина, но то с какой скоростью Максимилиан работал с этими своими заготовками - внушало невольное уважение.

- Уже лучше. - Одобрительно кивнул тот, устроившись на стуле и заложив ногу за ногу. - Мадам Рейко в свое время была довольно важной персоной на востоке. Говорят под старость лет она стала эксцентрична, чего стоит только ее приезд сюда, но прецедент с ее гибелью довольно неприятный. Тем не менее, напрямую он нас не касается. - Маг извлек из кармана портсигар и выудив из него тонкую и на удивление современную сигарету с угольным фильтром раскурил ее, не потрудившись ни спросить разрешения ни предпринять хотя бы номинальную попытку угостить собеседника. На всегда подчеркнуто вежливого дядю это было не похоже. - Как тебе дорожно быть известно, у нас уже долгое время существует неофициальное перемие с демонологами и их.. клиентурой. Мнения совета разделились относительно того, следует ли считать данный.. - Тлеющая сигарета описала круг, обводя собой окружавшее побоище. - ..инцидент его нарушением. После того как ты "наплевал" на мнимую секретность над которой не смеются только самые маразматичные члены совета, а таких, поверь мне не так уж много, и в каждой второй газете появилось упоминание о "удивительном маге художнике" мы будем вынуждены обозначить свою позицию, относительно того, входишь ли ты в наше сообщество или нет. Я понятно объясняю?

Самодовольство Каина можно было черпать ковшом экскаватора, ему не просто удалось впечатлить дядю, он внезапно стал достаточно важной персоной с которой представитель возможно менее маразматических чем он себе представлял зазнаек обсуждал вопросы политики. Неужели это было приглашением обратно в элитный клуб? Усевшийся прямо на пузо голема и используя морду одного из нарисованных фанатов как подставку под ноги художник издал невнятный звук бывший чем-то средним между хихиканьем и фырканьем.

- Изумительно! Нет, я серьезно, изумительно то что кто-то считает нарушением случайное столкновение двух беспризорных молодых дарований не важно сколько шума оно создало. Ха! Или нет, нужно задаться вопросом насколько беспризорные они на самом деле. А если уж совсем-совсем серьезно, мне интересны аргументы за и против на счет второго пункта, как и кто склоняется к светлой идее что стоит делать вид что я являюсь членом вашего клуба.

- По большей части те, кто не слишком любит демонов и те, кто считает, что сможет что то с них поиметь за свой нейтралитет, если ситуация обострится. Не обольщайся, сам по себе ты никому особо не интересен. Сейчас, после смерти Рейко, к неприятностям с чрезвычайно активизировавшимся в последние дни Ватиканом добавятся еще и восточные экзорцисты.

- К счастью или сожалению, но практически все слишком увлечены радостью по поводу того, что у соседей горит огород и попытками что-то с этого поиметь, чтобы задуматься о том, что и сами мы можем в скором времени оказаться под ударом. Технологи тоже сильно укрепили свои позиции в последнее время. Вот почему, я хотел бы предупредить тебя – сообщество повидало немало безумных или тщеславных колдунов. Таковым можно с той или иной степенью натяжки назвать чуть ни не каждого третьего. Тех, кто излишне водится со Стадом – в целом тоже хватает, это относительно безобидная придурь. Но чего в текущей политической ситуации не стоит делать молодому человеку, которой не хочет навлечь на себя гнев «кучки старых пердунов и маразматиков» – это демонстрировать свою дружбу с так называемыми «современными технологиями». Подумай над этим.

- Что же касается за и против – я надеялся, что мне не придется растолковывать моему, пускай и бывшему, ученику, столь элементарные вещи, как то, к чему ведет наличие, либо отсутствие дипломатической поддержки. Пусть этот вопрос и не заострялся, но на данный момент ты «персона нон грата». До сих пор, будучи нищим рисовакой, ты не представлял из себя ничего интересного в плане получения добычи, однако, сейчас ситуация начала меняться. К тому же, даже если опустить угрозу нападения - никто кроме нашего мохнатоухого друга, и еще парочки отщепенцев в сообществе не пожелает иметь с тобой дел. Это может измениться, если ты научишься вести себя мало-мальски приемлемо.

- Не говоря уже о том, что если нам придется реагировать по «жесткому» сценарию это потребует показного принятия определенных мер, планированием которых скорее всего мне придется заниматься самостоятельно. А твоя ликвидация – это сущая морока, напрасная трата ресурсов и к тому же огорчит твою маму.

Слушавший собеседника скрестив руки на груди и с нагловато-снисходительным выражением лица художник не был впечатлен ни внешне ни внутренне. Смехотворные угрозы, очередные нравоучения на фоне религиозной ненависти к современности. Особенно раздражительные потому что до сих пор Каин как раз вёл себя достаточно прилично, не трогая магов, не сквернословя о старых пердунах перед прессой и посредством достойного современной молодёжи средства выражения — граффити. Как выставляя на показ что обожает технологии.

- Ох уж этот я! Никому особо не интересный, но страшный и гневающий пожилых людей обидными словами. Кстати страшный не потому что теоретически вообще могу переметнуться на сторону этих ужасных технологов, а? Тфу!

- Не надо тут. Я художник а не революционер, не надо меня держать за полного неадеквата, людей я не трогал, гадости на заборах не писал. На вашу религиозную ненависть к телефонам потому что вы не можете пользоваться сами мне плевать потому что. Ха! Меня это не смущает физически. Но ладно-ладно. Ладно! Буду придерживаться образа, маг так маг, обойдёмся без махания мобильником перед камерами и вообще политических высказываний.

- Не в последнюю очередь. – Спокойно отреагировал дядя на предположение Кайна. - Хотя я сомневаюсь, что от тебя там была бы польза.

Все так же сохраняя невозмутимое выражение лица, Максимилиан вынул из внутреннего кармана своего пиджака ничто иное, как мобильный телефон – новенькую раскладушку черного (кто бы сомневался?) цвета и одним уверенным движением открыв его, продемонстрировал художнику исправно горящий экран.

- Тебе еще очень многое предстоит узнать о мире, который тебя окружает, мальчик мой. – Более чем снисходительно произвес Представитель Совета, убирая телефон обратно в карман пиджака. – И многому научиться. Например, держать язык за зубами и не грубить старшим. Но, судя по тому, что я здесь сегодня увидел, начало уже положено. Лет через двести из тебя получится отличный старый маразматик, гневающийся на нахальную молодежь.

Маг одним легким движением поднялся со стула, который тонкими черными струйками втянулся в его пальцы, и смахнул с рукава невидимую пылинку.

- Проводи меня.

Слезая со своего импровизированного дивана Каин состроил недовольную, но по факту больше походящую на комическое кривляние, гримасу. Снисходительно-поучительный тон дяди порядком мешал испытывать в отношении демонстрации, в любой другой ситуации несомненно вызвавшей бы определенный интерес и одобрение "давно пора", что-то кроме очередного раздражения. До выхода из музея Представителя Совета проводили тренируясь держать язык за зубами.