Так последние участники ночной перестрелки покинули площадь, а октябрьский ветер ещё долго носил обрывистые листья-потеряшки над землёй. Река с удовольствием приняла в себя одно из рухнувших брёвен, а второе, изрядно просев, так и застряло между узкими берегами. Ворохи досок качались на воде до самой зари, и на их фоне едва заметными показались бы несколько новых выбоин на стене дома номер сорок три по Испанской улице. Разве что осколки стекла, лежавшие на площадке между вторым и третьим этажами, напоминали о скоротечной драме, где сыграли свою роль и отчаянный крик Сени, и появление Жабы, и безрассудный прыжок Морозова. Вздумай кто писать об этом отчёт, машинописные строки толкались бы на серых канцелярских листах, но в жизни клубок событий сплёлся и взорвался в один миг.
За их спинами тяжело рухнула в Гнилой проток длинная, тяжёлая доска. Валентинов мост оседал, исполняя заключённый с Сеней Контракт. Утром хмурый с похмелья муниципальный стекольщик придёт заменять окно в доме, а полицейские и жандармы ещё долго будут навещать «Карамельные уста» под предлогом ухудшившейся криминогенной обстановки.
Мадам Леро не думала об этом сейчас. С уходом Кима и Арсения железные ворота борделя приоткрылись, и двое верзил — привратник и гардеробщик — торопливо осмотрели площадь, разводя руками. Они решительно не понимали, кто и в кого стрелял. Когда вдалеке зазвучали пронзительные свистки, а лай дворняги подхватили другие псы, они торопливо сняли красный фонарь с арки над воротами и скрылись внутри.
Опустив шторы, Мадам потерянно бродила по комнате с пуфом и бра, накинув воздушный пеньюар из серебристого шёлка. Бокал за бокалом она бросала себя в объятия «Черноморского», зная, что Харитонов придёт за ней. Найдёт её. Если не сегодня, то завтра. Послезавтра. Через год. Она следила за вспышками выстрелов как ребёнок, наблюдающий первый в своей жизни салют. Она рискнула, хотя много лет не отваживалась рисковать. По неведомым ей самой причинам она доверилась льду в глазах незнакомца; льду, под которым укрылись тепло и сострадание. Она поверила в него. Единственной мыслью, в которой находила утешение Леро, стало знание, что и Алина не осталась лежать на твёрдой и вытоптанной земле.
Отсыревший плакат с изображением польского пианиста печально махал ей вслед оборванными краями. Нарисованный Ладислав Коморовский, чьи пальцы застыли над фортепиано в невообразимом пируэте, казался печальным, несмотря на призыв посетить его концерт в ресторане «Звезда». А Чучело шагал по набережной широким шагом. Чтобы поспевать за ним, даже подвижному Сене почти приходилось переходить на бег.
— Я прибыл из Столицы, — начал рассказ Ким, когда они свернули на дощатую мостовую, вытянутую над болотистыми берегами. С каждым пройденным футом доходный квартал оставался позади, а они возвращались в безвременную мглу заводских кварталов. Будь сейчас не два ночи, а хотя бы утро, Сеня мог бы показать на фоне студёнистого неба кирпичные башни Лиманской фабрики. Сейчас же приходилось идти в полной темноте, ориентируясь по отражению луны на воде.
— Зимний Двор послал меня...