Мир четырех времен | ходы игроков | Тессера

Ей было суждено родиться суровым Летом, когда облака застилают небо и всюду слышна вонь тлеющей тундры. Ей было суждено возглавить свой народ Осенью, сберечь и приумножить наследие своей великой матери. Её суждено покинуть этот мир в самый разгар благословенной Зимы, когда эршоли пребывают в благоденствии. В душе Теи не было ни гнева на Всевидящего, ни тоски по суровой юности. Она знала, что таково её предназначение - укрепить народ, даровать благодатную почву для своей дочери и уйти. Уже был возведён на зыбких болотах Шварцмур, полный отчаянных мужей, что не помышляют своего существования без жара битвы. Теперь самое время обратить взор своих шести глаз на восток, где отдельные племена кочевников всё больше отдаляются к лесам и тамошнему чудному народцу. По ей приказу сотни рабов и самые искусные зодчие стекаются на восток, дабы возвести там Гримменхаген - оплот веры среди разобщённой тундры. Если всё увенчается успехом, жизнь Теи была не напрасна, её дочь станет властительницей не горстки диких племён под руководством взбалмошных вождей, но единого народа, хоть и весьма свободолюбивого.

***

Ему было суждено поработить болотников, упрочить славу Шварцмура, стать первым среди боевых вождей, но всему приходит конец. Мёртвое тело Тильберта несли по необычайно притихшему городу, в ногах его лежал щит из прочного лапника - дар Бдящего, не так давно открывшийся эршоли, в мёртвых руках вождь сжимал "Пронзающее Недругов" - верное копьё с искусно изукрашенным костяным наконечником. Дюжина самых верных его воинов несли тело своего предводителя. Был среди них и здоровяк Отто с башкой, гладкой как речная галька, и молчаливый Тайваз, что был хмур даже во время пиров и славящийся своей жестокостью Одри. Завтра они будут готовы перегрызть друг другу глотки, словно голодные пискуны, но сегодня общее горе сплотило их. Вслед за ними несколько воинов попроще гнали вперёд жён и рабов покойного, которые воем и стонами разрывали вечёрнюю тишину. Прочий люд замыкал шествие с чадящими факелами в руках.

Эршоли по разному относились к тому, что Тильберт притащил богомерзких отродий топей в их тундру, часто злые языки говорили о тёмном колдовстве и опасной ворожбе, но все как один знали одно, Тиль навсегда изменил историю народа.

Неделю назад прославленный вождь погиб во время очередного налёта, трусливые болотники сумели пронзить его живот своими погаными дротиками. И, хотя поход принёс много славной добычи и десятки рабов, песен вернувшимся героям не пели.

Тогда благодарные жители и преданные соратники решили прославить в веках имя героя. Ценой жизни множества невольников за не виданное до сели время был сотворён огромный холм возле Шварцмура. Постройкой руководили самые почитаемые из местных столяров и зодчих, их мастерство не знало границ - в самом центре холма, в потолке , поддерживаемом резными столбами из лапника, было проделано широкое отверстие, открывающее убранство атриума Всебидящему. По задумке строителей, любой желающий почтить дух ушедшего и вознести хвалу Взору могу прийти сюда. Далее же, за массивными каменными дверями будет помещён прославленный Тильберт. Он упокоится в широком зале по сводчатым потолком с узором из мириада глаз, сидя в боевой лодке, среди славных трофеев, верного оружия, любящих жён и своего главного открытия - дюжины рабов, прославивших его имя.

Кто знает, прав ли был Тильберт, когда привёл первого раба в Шварцмур дождливой осенью? В Упокоище Героев легендарный вождь наконец уснёт вечным сном, а его вольный дух отправиться к Бдящему. Уверен, им есть о чём поговорить...

***

Ему суждено стать налётчиком, да не просто рядовым воином, а самым настоящим героем, совсем как Тильберт, что уже десять лет как похоронен в кургане. А пока, пока он был самым обыкновенным мальчишкой, что днями на пролёт бегал по мосткам среди зыби Шварцмура и озорничал, изводя свою многострадальную мать. Дело было за малым - найти подходящую ватагу лихих воинов, что наводили ужас на топи и болота. Да не бросто заурядную шайку, а воинство самого Одри Неистового. На меньшее Хайни был не согласен.

В разгар зимнего дня, когда воздух свеж, а лёгкий морозец разгоняет по телу горячую кровь, работа у реки шла полным ходом. Среди выволоченых на берег лодок сновали десятки воинов и слуг и рабочих, проверяя как уложен груз, всё ли на месте, не расщепилось ли где весло, не пора забыл ил кто смазать борта жиром, дабы умилостивить духов. Стоя чуть поодаль за ходом работы наблюдал с виду ничем не примечательный воин. Он был одет в видавший виды кожушок из шкуры увальня, за поясом держал топор из массивной нижней челюсти проклятца, страшный шрам пересекал его левый глаз. Но только последний дурень, с мозгами как у вомпы мог спутать этого человека с простым ратником. Хайни верно знал, это то и был прославленный Одри, гроза всего что вниз по реке.

- Прощения прошу, уважаемый Одри, я имею к вам дело. - переборов в себе страх обратился к налётчику парнишка.
- Знаю я твои дела, историй послушать ил топор подержать. - ухмыляясь ответил воин.
- Никак нет, прославленный вождь, я хочу стать частью твоего отряда.
- Вот как? - неподдельно изумился Одри - Ты хоть знаешь, малец, что самые хдоровые и свирепые воины со всего Шварцмура мечтают стать частью Братства Блеклых Душ? Что толку мне брать тебя?
- Я молодой, и быстро учусь. Хоть я и не самый сильный, но я проворен и могу одолеть всякого задиру с приречной улицы. Ещё я много знаю про болота, мой отец был травником в тех местах, пока трусы из топей не убили его.
- Вот как? Видно ты и впрямь хочешь убивать эту тинную погань. - вполне серьёзно ответил воин.
- Ага, пуще жизни хочу.
- Ну ка, покажи зубы! - Одри придирчиво глянул в разявленный рот - Хм, а знаешь что, парень, ты мне нравишься. Может тебе и не хватает силёнок, но ты храбр и ты ненавидишь, а это самое главное. - воин глянул своим единственным глазом в ясное зимнее небо, - Бдящий отметил тебя, ты мне подходишь. Осталась одна малость и ты в отряде. Как ты думаешь, малец, в этой жизни что-нибудь даётся даром? Вот то-то же, всё имеет свою цену. Бдящий приглядывает за нами, он рассеивает мерзкие туманы, проводит нас мимо засад болотников, указует путь к самым богатым их селениям. Мы же возносим хвалу его Всевидящему Взору. Мы делам так, чтобы глаза Бога на ночном небе только множились. И каждый воин отдаёт частицу себя Бдящему. - Одри протянул парню короткий костяной нож, украшенный искусной резьбой. - Ты знаешь, что делать, малец.

Темные времена пришли в бескрайние степи. Алинга ощущали всей своей чешуйчатой шкурой как меркнет свет солнца, как Явед и Биши слабеют и почти впадают в сон.

Многие алинга из восточных земель отвернулись от Оракула. Об этом и предостерегало дурное предзнаменование. Теперь флегой убедились, что правы были призывающие уничтожить этот род, как только стало известно, что впал он в ересь. Но Оракул все медлил. Не созывались копья ни осенью, ни тем более зимой.

Вместо этого алинга ютились в своих утлых жилищах и поддерживали огонь в очагах. Это был век рассказов у костра, сложения песен и создания мифов. Главные песни степному народу пожаловал сам Оракул - песни, в которых говорилось о рождении алинга и о законах и правилах, зафиксированных в рифмованной форме.

Все меньше оставалось алинга, которые жили в дикости, не контактируя с первыми городами. Флегос превратил плато Виссай в настоящий муравейник. В Дейеласе наконец научились строить надежные лодки, которые могли переносить алинга через море.

Тем временем, в разгар зимы угасло пламя Оракула. Флегой сковал страх и отчаяние, но к счастью Явед и Биши не заснули окончательно и не прогнали алинга из своих дум. Жрецам были явлены знаки и алинга поняли что необходимо сделать. Были выбраны два новых юноши и ритуально принесены в жертву в чреве Виссай, на камнях, черных от неусыпного жара. Новый Оракул воспрянул на белых костях и в тот же час ярко вспыхнуло солнце. Зима шла к завершению, перед измученными алинга забрезжил луч надежды.

Новый Оракул потребовал для себя новых хором. Лучшие художники побережья покрыли стены пещеры знаками и мистическими рисунками, выточили сталактиты и сталагмиты в форме языков огня. Пылающий оракул окружило подобие базальтовой беседки. Теперь это был настоящий храм, а вокруг него начала возникать широкая жреческая иерархия.

Йноз
На глазах растет Эстос под мудрым руководством своего бога. Где та первая весна, едва не ставшая для болотников последней? Почти четыре сезона миновало, и хоть нынешние дети Йноза не видели того горького времени, но повелитель осени уверен - новую они переживут со стойкостью, другим народам неведомой.
Вырастают на топях, как грибы, новые поселения, большие и малые. Тянутся между ними протоптанные ручными крабанами торговые тропы. Скуден товар, но когда-нибудь этот малый ручеек превратится в тускло сияющую на осеннем солнце реку богатства.
Каждый здесь занимается своим делом. В восточных горах, словно муравьи, вереницами таскают булыжники на худых спинах каменщики; нагулявшие жирок крабанопасы везут копченое мясо в пограничные земли, где жизнь не так сыта, как в центральных топях и грибных рощах; защищают от кровожадных чужаков Эстос молодые воины, прячущиеся под каждым кустом, расставившие ловушки и ждущие момента, когда верный дротик найдет слабую плоть врага.
Польщенный обещаниями божественности, ведет к северным границам лучших своих воинов Сворм, туда, где растет новый город, ставший символом единства перед угрозой речных чудовищ с севера.
Мудр не тот, кто не знает неудач. Мудр тот, кто не повторяет их. И если в прошлое столетие обильную добычу брали эршоли с размножившихся болотников, то теперь, чуть отойдя от своих проклятых рек, их встречает рой дротиков со всех сторон; ловушки на всех, кажущихся безопасными тропами и острые ножи, режущие глотки в мглистой полутьме болот. Немногие возвращаются к спасительным для себя берегам, но там их встречают лишь разломанные и обугленные остатки лодок, бывших единственным спасением.
Все больше братьев возвращается из плена, принося с собой тайны чужеземцев. Они рассказывают, что северяне не едины, что своими глазами видели схватки между ними. Что управляют ими многоглазые чудища, и что те, кто берет рабов, этих чудищ презирают. Многое рассказывают, заставляя презирать дикарей больше прежнего.
Шаманы видят прибывающую весну. Все чаще случаются грозы, оттаивают от холодов северные болота, толстея черной, тинистой водой. Болотники боятся - но не боится Йноз.
Все идет по плану. Все будет хорошо.

Джюн
Нет на Тессере государства более могучего, чем гордое древо Сильвани. Нет народов, более всего подчиненных воле своего бога, но при том не теряющих рассудка в фанатизме. Любой, раз взглянувший на страну в кронах, скажет: сложно желать лучшей жизни, чем у сильва.
Но то лишь поверхностный взгляд. Если вглядываться сильнее, как делает Джюн - можно увидеть множество знаков, сулящих большие перемены. Хорошие или плохие - решат время и действие.
Второй сезон пребывающие в спокойствии гордые сильва ищут применения своим силам. Покорены кроны, а нижние твари научились бояться копий и стрел. Обильна добыча, и множество охотников берут ее. Полнятся кроны остроухими прайдами.
"Жалкие чужаки возятся у корней, как черви и завры." - говорят заносчивые молодые охотники из Бойи и Ицены, не бывавшие в бою с двуногими ящерами в летний сезон. "Пора спуститься и показать им, за кем реальная сила и единый бог."
"Место чужеземцев - презренная земля. Мы рождены быть близкими к солнцу, они рождены во тьме." - Презрительно сплевывают жители Вайены, наблюдая за жалкими дрязгами народа эршоли, не могущего решить, какой бог им ближе - свой или настоящий.
Часть северян действительно услышала речи друидов и приняла Джюна, но другая была не столь мудра. Со смехом наблюдают сильва, как у их ног дерутся за право быть рабами Джюна тупоухие эршоли. Рабами, кем же еще? Мысль о том, чтобы впустить чужаков в кроны кажется кощунственной; жить наравне с ними не приходит в голову и самому широко мыслящему сильва.
Утихли прямоходящие завры, не смеют зариться на кроны, а дети Джюна слишком возвышенны, чтобы обращать внимание на земных тварей.
Полнятся кроны остроухими прайдами, да. Добычи хватает - пока. Но уже не хватает угодий. Тут и там, несмотря на слова друидов о единстве, возникают стычки за территории. Незначительные - опять же, пока.
Ежесезонный сбор армий из необходимости стал ритуалом. Насколько можно при текущем строе отточили сильва процесс организации воинств, и способны выставить тысячи бойцов быстрее любых других народов. Но зачем армии, когда не с кем воевать? Каждый сезон уходят из домов молодые воины, кочуют громадные лагеря по кронам. Юноши поют боевые песни и хвалятся несовершенными подвигами - но что в этом для Лигно Сильвани?
Мало хорошего. Если все время держать тетиву на луке - она рвется, а лоза трескается. Не знавший войны молодняк ищет ее там, где нет, вместо того, чтобы создавать семью и честно охотиться, чтобы ее кормить. Все чаще удрученные племенные сильва приходят к друидам и даже самому Цедруму с беспокойными вестями - прайды обходят стойбища армий, иначе их добыча и жены быстро меняет хозяев.
Джюн вырастил крепкую ветвь, но город, названный Лигно Сильвани, стал слишком велик для нее. Грядет время перемен. Хороших или плохих.

Тот, что Бдит
Невозможно быть героем всегда и везде. Герой для одних всегда есть злейший враг для других. Раньше - только для болотников. Теперь иначе.
Из безглазых прихвостней Йноза выходят дрянные рабы. Зато, к удивлению многих, довольно мерзкие и подлые противники.
Все больше тварей бегут обратно к своему хозяину, обманывая и даже убивая своих хозяев. Какой-то толк от них есть лишь в болотундре - и то, если над одним рабом-собирателем стоит пара бдительных воинов. Болотник никогда не пойдет на увальня или олиня - дай ему рогатину, и он вонзит тебе ее в живот, а после убежит. Болотник пересекает реку, только если основательно трахнуть его дубиной по башке - так, чтобы можно было грузить тело в лодку, словно дрова. Ты избиваешь болотника за то, что он снова скрывает мерзкое лицо за сделанной из хлама маской - на следующий день его уже не отличить от других под очередной неподвижной рожей, слепленной из травы и грязи.
Налеты приносят все меньше добычи и все больше - умирающих от гнойных ран налетчиков. Мертвых уже давно оставляют там, в топях, и их черепа скалящимися улыбками встречают новых эршоли на берегах болотистых рек.
Хуже того - сама страна эршоли раскалывается надвое из-за подлости этих отвратительных созданий. Весь север полнится слухами об одноглазых налетчиках, что презрели Бдящего и отдались болотному богу, поддавшись уговорам безглазых демонов. Как иначе эршоли могут своими руками лишить себя благого дара Видящего - ока? Говорят, что Блеклые Души боле не взращивают с трепетом многоглазых детей - а относят в топи, на корм тварям, живущим в туманах.
Молодая дочь Теи своими глазами видела, как снежные и шварцмуровские эршоли поднимают руку друг на друга прямо у башни Бдящего в священном городе Вальдауге в дни торгов. Никто не ходит на север с рабами - потеряешь товар, а то и жизнь.

Но есть и хорошие новости - в теплых краях за северным морем обильно расселились не носящие больше шкур мореходы. Множество небылиц приходит оттуда, но чаще всего о том, что на большем острове еще севернее живет другой народ. Странные то места - снег там горяч, как костер, а народ, хоть и не столь мерзкок, как болотники, все равно больше похож на зверей, чем на людей. Рабы из него, впрочем, выходят не в пример безглазым - смирные и полезные. Правда, ни одного новая правительница так и не видела, потому неизвестно, стоит ли слухам верить.

Кипит жизнь в стране эршоли, и нет им дела до происходящего на востоке. А там происходят вещи не менее тревожные. С содроганием увидел Бдящий, как легко отринули его помощь живущие у корней весенней рощи дети. С жалостью смотрит, как ради нового бога они даже готовы проливать кровь оставшихся верными ему. С гневом глядит, как потешаются над жалкой для них заварушкой внизу остроухие сильва, подогревая братоубийственную войну просто ради забавы.

Что есть завоевания благословенной зимы рядом с происходящим? Плодятся эршоли, заселяют тундру, но нет в этом радости. Зачем это все, если дети так легко теряют веру? Что делать?
Каждый верит, что у Бдящего найдется ответ. Ведь они видит все.

Явед и Биши
Темные времена пришли в бескрайние степи и пустыни. Заходит теплое солнце, оставляя лишь желание поскорее добраться до жилища и страх перед своей холодеющей кровью.
Ночью вокруг кипит чужая жизнь. Выползают из нор мерзкие создания тьмы и холода - скорпионы, пауки и прочая нечисть. Цепенеющим алинга остается лишь молиться, чтобы никто из них не заполз в его дом.
Именно такая вековая ночь настала для всего благословенного народа. Страна алинга спит, а вокруг нее творятся страшные дела, спасение от которых есть лишь в истовых призывах к богу.
Долгие ночи не дают крови прогреться, и не каждый теперь покидает жилище во время короткого зимнего дня. Страшные знаки приносит все, на что ложится взгляд узкого зрачка.
Ходят слухи, не оставляющие надежды.
Мятежный красный вождь не нашел своей кары и дал продолжение своему проклятому роду, страна алинга-еретиков не оросилась их мерзкой кровью. Флегой всех городов не нашли сил собраться в единый кулак и указать вольнодумцам путь к истинным богам. Дети некогда гордых, властных и жирных правителей бледными тенями сидят в полумраке своих огромных тентов, слушая злобное шипение недостойных советников и посылая друг другу лишь гонцов с обвинениями в том, что именно шах* Себеша-Кинкая-Хафсама-Дейеласа и даже Флегоса виноват в происходящем, что лишь из-за него так надолго стало уходить солнце, предвещая конец времен.
Кто в такую пору отправиться покорять чуждое море на утлом суденышке из плесневых шкур алинга и трухлявых стеблей тростника? Отчаянный или сумасшедший. Таких было много поначалу, но возвращались они все реже. Хуже того, безумцы накликали новую беду - гладкошкурых налетчков, во многом схожих с рогатыми тварями из саванн. Те приплывали в прибрежные селения алинга и брали все, что хотели, силой или нечестным обменом, от которого нельзя было отказаться. В конце-концов последние лодки бесполезно сгнили, оставленные на берегах, вместе со своими создателями, убитыми ящерами за то, что в морях те разбудили и привели сюда эршоли.
Но самый страшный слух - Оракул мертв. Мимолетными днями и даже бесконечными ночами возносят плач к Яведу и Биши отощавшие жрецы. Чем так прогневил благословенный народ своих богов, что те наслали столько бед разом?
Близнецы не ответили на этот вопрос, ибо плох тот родитель, что поощряет в детях слабость и покорность. Хорош родитель тот, чьи дети быстрее всего учатся быть взрослыми. Явед и Биши не стали решать проблему за алинга - но дали достаточно, чтобы те, наконец, поверили в себя и решили их сами.
Обильная жертва была принесена во Флегосе, и - о чуда! - из мертвого молчания возродился Оракул. Внутренним огнем своей новой молодости он согрел алинга. Из Флегоса началось возрождение страны после тяжелого времени. Плечом к плечу, вновь объединяясь после века безразличия, трудились слабые зимнерожденные ящеры над храмом Оракула. С малого начинается большее - здесь приподнимает сонные веки страна после казавшейся бесконечной спячки.
Зима закончилась. Приходит время алинга.

???
- Здесь. Больше. Получишь. Все. Твое. Власть. Сила.

Весна. Весна! ВЕ-Е-ЕСНА-А-А!!!

Буйный весенний рост во владениях Джюна, все растет и множится. Вместе с флорой и фауной обновляется и Лигно Сильвани. Прошло время тихой зимовки, наступило время перерождения. Построен храм Анье - последний храм в землях лесного народа. Теперь в каждом городе возносятся молитве покровителю растений. Исполнена воля Джюна, услышал Бог молитве детей своих и дарит он им два важнейших дара. Введена в культуру олейская лоза - она растет на реликтовых деревьях, в пищу пригодны плоды и листья, стебли лианы волокнисты и пригодны для плетения. Множество угодий в верхних ярусах реликтовых засажено олейской лозой. Распространение выращивания этой культуры способствует росту городов и появлению множества небольших поселений.

Но главный дар – магия природы, что дремал многие годы в крови сильва, и теперь открылся. Лесной народ чувствует в своей крови частичку божественной крови Джюна, малую часть его силы. И ощущение этой силы вместе с эйфорией весны воодушевляет сильван выше всякой меры. Уже не стоит вопрос выходить за пределы леса или нет. Этой весной Лигно Сильвани стало тесно в границах реликтового леса и лесной народ отправился на окрест на ничейные земли.

х х х

Карта с названиями горы, лесов, низин, морей:

Зима, время суровых налетчиков - "мшистых", как прозвали их болотники - миновала, даровав народу Эстоса единство и слаженность. Впереди ждала весна: непредсказуемая, страшная, разобщающая, голодная...

Когда-то. Но только не теперь.

Ибо Йноз одарил ученые умы Эстоса новым озарением. "Зачем ходить по болотам в поисках новых грибов, когда можно вырастить их прямо у дома, на потребу хозяйству и прокорм крабанью?" - вот какая мысль пришла в головы изобретателей. И претворена в жизнь.

За каких-то лет пять был окультурен сорт наиболее подходящих грибов, именуемых "Бингалии", что в изобилии росли на пограничье с грибными лесами. Они были вкусны и питательны, хорошо и благодатно росли, и вскоре по болотам раскинулись целые грибные фермы.

Аватар во главе войска все также защищал северные земли от налетчиков, позволяя болотникам воздвигнуть новый город на самом востоке обжитых земель, который когда-то казался краем мира. Возле Кристального леса строился город Сейда Нин стараниями работающих сообща жителей топей. И именно там зародилось новое знание. Чем дальше ты от врага - тем больше шанс на выживание. И острыми стрелами ощетинились высокие стены городов, и воины получили в свое распоряжение оружие, что било издалека - и непонятно откуда, если удачно скроешься ты в засаде среди топей...

Но случилось и нечто неожиданное. Однажды болотники нашли на границе с болотундрой какое-то... существо. Оно лежало на жертвенном камне, кричало и плакало. То был детеныш, оставленный теми из мшистых, кто уверовал в могущество Йноза. Сперва болотники хотели избавиться от проклятого чудища, но детеныш барахтался столь яростно, что упал на землю. Он не разбился, лететь ему было не высоко, но, когда он поднял голову, то все лицо его оказалось перемазанным в земле и траве. И увидели болотники, что лицо, скрытое за маской, не имеет множества глаз или редких тупых зубов. Что каждый может стать болотником, если примет ценности этого племени.

И болотники стали забирать детей, оставляя за них щедрый выкуп копченой крабанятиной. Быть может, если мшистые поймут, что отдавать своих детей - будущих налетчиков - им выгоднее и сытнее, чем угонять болотников в рабство, они прекратят свои набеги?

Тех детей растили в глубине болот, обучая и воспитывая, как равных. Хоть и называли ласково "жучхе" - жучиные глазки - хоть и были они особенными. Им объясняли, отчего они не похожи на болотников, им говорили, что от них отрекся мшистый народ и бог, что считает своим даром многоглазых детей. Но то была честность, а не попытка взрастить в детях ненависть, ибо Эстос стал их домом, болотники - семьей, а Йноз - богом. По крайней мере, для тех, кто желал этого.

Заметив склонность жучхе к путешествиям, болотники часто брали их в путешествия по стране. Особенно это касалось торговцев. Странствовать по топям в сопровождении опытного купца в крабаньем караване - что может быть увлекательнее для юного жучхе?

Им не запрещали приближаться к северу. Им не запрещали покидать пределы болот. Лишь предупреждали, что мшистые с севера отнюдь не таковы, какими сами жучхе привыкли видеть себя.

Ибо даже тех из северников, кто принял веру в Хранителя Топей, отнюдь не сразу допускали к тайнам Эстоса. Лишь те, кто был готов пройти сложные испытания, были достойны стать частью славного народа. Сперва в знак отречения от былой веры в Того, что Бдит, мшистый должен был стать одноглазым. Затем, покаявшись в злодеяниях своих бывших братьев, провести год в Данморе, засыпая среди шепчущих камней и питаясь самой примитивной едой, усмиряя плоть и подвергая дух испытаниям. Затем он должен был провести два года в тяжелом труде, помогая крабапасам. Затем еще три года одноглазый работал в грибном поле, ел вкусную пищу пользовался благами общества болотников. И лишь затем он получал право свободного передвижения по Эстосу вместе с торговыми караванами. Ибо тот, кто вынес тяготы жизни весенних каменщиков, преодолел слабость тела и освоил труд и лишь затем вкусил мирной, сытной и оседлой жизни, не сможет предать ее.

И прошедшие испытания одноглазые, и жучхе - все они были частью жизни болотников, столь же недоверчивым к чужакам (после многовековых войн с северными и южными соседями), столь же и любопытных ко всему новому, коими стали весной эти существа.

Страх отступал. Взрастала уверенность в завтрашнем благодатном дне.

Бдящий просыпался, являя эршоли свой Божественный Взор на вечернем небосклоне. По всему Вальдаугу загорались костры, созывая народ вкусить награду за достойный труд. Кирдлаф сидел со своими товарищами близко к мерцающему огню, наслаждаясь кусками славно прожаренного мяса с кореньями, хмельной брагой и смехом женщин. Эти кметы только днём вернулись со стойбища в тундре после более чем двух недель доброй охоты. Они как никто другие заслужили этот отдых.

В самый разгар веселья из толпы, окружившей костер, на центр вышел юноша в изрядно потрёпанных одеждах. - Послушайте, славные люди Вальдауга! Мне довелось побывать там, вниз по реке! Я бывал в крае сплошных топей, я видел безглазых существ, живущих там! - из толпы послышался свист и угрожающие выкрики - Я видел множество отчаянных воинов, что желали найти богатства и славы в тех землях! И я расскажу вам о том! - Парень поклонился публике, откашлялся и начал:

Услышьте рассказ о Ульфнаре Отважном,
Что в Дикие Топи собрался однажды.
Побольше рабов захватить он желал,
Сокровищем их завладеть он мечтал.

Вот, спрыгнув с лодки, воин идёт
По кочкам болотным всё дальше вперёд.
Из зыбких топей внимательно очень
Следили за ним голодные очи.

То отвратительный Сворм наблюдал,
На тропку он выскочил и закричал -
"Я тело твоё пополам разорву!"
А витязь ответил - "Башку отрублю!"

Топор свой подняв, Ульфнар напал,
Но лишь оцарапал монстра удар.
Сворм же клешню свою опустил,
Воин удар по башке получил.

Череп ужасно его затрещал
И Ульфнар сражённый на землю упал.
Но и на этом его путь не окончен,
Поскольку в топях всё ценится очень.

Его потроха Сворм тут же сожрал,
А остальное с собою забрал.
Из верного, храброго сердца Ульфнара
Рагу приготовил с грибами и салом.

Из глины, ветвей сковородку наладил
Пальцы Ульфнара на ней он изжарил
Его кости разбиты и мозг истёк,
А из костной муки Сворм лепёшек напёк.

Топор уничтожен - нет горше потерь!
Ладья - для болотников ванна теперь.
Его одеялом заткнули дыру,
Из черепа брагу пьют на пиру.

Что же поделать, печальна судьбина
Несчастного витязя Ульфнара Грима!
Мораль - коль вниз по реке вы дерзнули пойти,
Молитесь, чтоб ваши друзья вас сумели найти!

Едва стоило юноше завершить сказ, как со всех сторон стал доносится дружный хохот изрядно подвыпившей публики, сменившей гнев на милость. Все принялись нахваливать парня, хлопать его по плечу, предлагать еду и выпивку. Он явно был в своей тарелке.

Усмехнулся в бороду и старый Кирдлаф. Вот так теперь молодёжь представляет себе болота и топи. А ведь когда-то давно, ещё благословенной Зимой не только одурманенные жаждой наживы налётчики из Шварцмура искали добычи в тех проклятых краях. Тогда и Вальдауг, мечтая о сокровищах трясин, выставил войско для похода вниз по реке, не зная, что эта затея принесёт лишь горечь поражения и усобицу для эршоли. Был в рядах тех воинов и тогда ещё юный Кирдлаф. Да, давно это было. Впрочем, теперь о тех делах лучше помалкивать.

Казалось, зима не закончится никогда. Холод сковывал сильные тела воинов, затуманивал острые умы авгуров, убивал тех немногих детей, которым удавалось выбраться из кладок. Целые поколения рождались и умирали в морозной тьме. До конца очередного века дожило совсем немного алинга, что помнили еще теплые осенние деньки и младшие впитывали их истории самой своей кожей, словно жаркие лучи солнца.

Поселения алинга пришли в запустение. Изолированные друг от друга холодом, недоверием и разочарованием в Оракуле, кланы перестали даже воевать, сдавшись ледяной апатии и летаргии. Лишь верные флегой продолжали жечь костры в священной тьме храма под плоской крышей Виссай. "Огонь не должен угаснуть!" передавали алинга завет оракула из поколения в поколение.

Если в прочих поселениях алинга правили все еще военные лидеры и клановые вожди, Флегос давно уже стал более походить на теократию. Здесь заправляли авгуры, являясь голосом оракула вне его храма. Сам же оракул за зиму говорил со своими детьми нечасто. Речи его стремились ободрить алинга, но от священных мощей веяло холодом могилы, а два языка пламени над ними колебались и чадили.

Все переменилось в одночасье. Ровно сто лет прошло с тех пор, как в последний раз вожди алинга с просторов Линга Акиншай - земель, на которых проживали племена алинга - собирались у Оракула.
Авгуры, следящие за небесными телами, объявили, что звезды-покровители каждого рода алинга сошлись в доме матери Виссай и пришел час воззвать к Оракулу вновь. Но в Флегос пришли не все. Впоследствии многие вожди пожалели, что не присутствовали в священной пещере в тот день.

Не успели собравшиеся провести ритуальные действия и обратиться к Оракулу, как мощи вспыхнули сами собой, словно сами Явед и Биши вдохнули в них искру своего духа. Могуч и громок был голос Оракула, таким не знал его никто из собравшихся, а быть может и вовсе никогда не был он так всеобъемлющ, ибо слышали его слова во всех уголках Флегоса.

“Возрадуйтесь, дети огня и ветра, ибо век сомнений и страха ушел в прошлое. Приходит новый век - век нашей силы и величия. Наши владыки вернулись к нам и с собой они принесли жаркий огонь, который выжжет сердца наших врагов!”

Время, летящее над землями Акиншай, словно ускорило свой бег. Тяжелые тучи уходили на север с небывалой скоростью, а солнце распалялось, словно головня, на которую дула тысяча алинга. Авгуры взывали к небесному огню и рыдали от счастья. Воины выходили из своих жилищ, растерянные, но уже ясно видящие перед собой цель - в их руках злым огнем наливалась сила, а значит вскоре будет литься горячая кровь.

Оракул собирал воинов - впервые в истории алинга каждый клан должен был выставить армию и биться с общим врагом. А врагом этим Оракул объявил алинга-отступника. Того, кто отверг богов и посмел в своих думах и поступках возвысить себя над ними. Семя красноголового должно было быть уничтожено под корень.

Джюн
ВЕСНА!
Апогей гордого народа сильва. Пророчат великий век друиды, великие имена дают родители детям, предвидя их бесчисленные подвиги.
Кипит жизнью лес. Но если раньше то была жизнь звериная, буйная, хаотичная - то сейчас на первый план вышел порядок, наведенный в кронах твердой рукой Джюна.
Ничьи способности больше не пропадают даром. Не бесчинствует по угодьям вооруженная молодь - но, как положено, завоевывает новые земли для Лигно. Не боятся за свои жизни старики, женщины и дети - выращивание лозы и пиры сладкими плодами теперь их забота.
Покорены низины Урса объединенной мощью Лигно Сильвани, так долго ждавшей своего часа. Истыканные стрелами трупы чужаков, решивших, что достойны служить истинному богу, брошены в море на съедение тамошним падальщикам. Сотни рестов усеяли лесотундру, забрались смелые сильва и в более северные земли - поросшие мхом каменистые равнины, полные новой, диковинной охотничьей добычи. Туда же ушли остатки слабаков-эршоли, со страхом ютясь за горизонтом и, наверняка, дрожа от явленной им силы. Каждый из них получит однажды свою стрелу, если покусится на наши земли - так думают здешние воины. И добавляют со смехом: "А наши стрелы бьют далеко. Дальше края Мира!"
В светлых кронах с облегчением вздохнули те, на ком раньше лежало бремя прокорма многочисленного ополчения. И совсем их души возрадовались, когда даровал Джюн невероятную доселе возможность выращивать пищу самим, а не бегать за ней по ветвям. Увиты ныне ветви на подходах к хайвам олейской лозой, и сотни сильва, слишком старых для охоты, заботятся о ней, как о собственных детях - ведь это и есть их дети, их пища, их возможность расти, не зная голода. Смеяться будет молодой и горячий воин над подобным занятием - но что он скажет, когда ноги станут слишком слабы, чтобы скакать с древа на древо? Да и где они, молодые-горячие? Слава Джюну, ушли на север, позволяя каждому жить своей жизнью.
Не только олейской лозой и весной наградил своих детей бог. С постройкой последнего Храма Растений в кронах многие сильва начали обнаруживать в себе то, что доселе лежало где-то глубоко. Полнится чаща слухами: о друиде, исцеляющем раны одним лишь прикосновением; о лозоводе, поющем своим растениям, отчего урожай они дают вдвое больше обычного; об охотнике, пользующимся лишь разделочным ножом, потому что добыча сама идет к нему на заклание. Таких слухов все больше.
Цветет Лигно Сильвани, щедро разбрасывая свои семена - ибо пришла весна. Весна. Весна! ВЕ-Е-ЕСНА-А-А!!!

Йноз
Весна. Страшные крики диких зверей доносятся из туманов, ливни заливают селения, подожженные молниями торфяники зловеще чадят под раскисшей землей. Собирают свою страшную жатву черные каверны и разлившиеся мутные реки. Редкий крабанопас в такую пору осмелится вывести стадо на прокорм - и даже если останется цел, то разбежится его паства, гонимая дикими инстинктами, пробужденными пагубным сезоном.
Останавливается торговля, забиваются целые стада, тысячи ниток дыма тянутся в затянутое тучами небо, заготавливая пищу на суровые годы.
Но мудро улыбается Йноз, ибо знает - не пропадет его смекалистый народ теперь, перерос он времена, когда природа была главной угрозой. Голод перестал быть смертью, но стал пробудителем живого разума.
Выращивание грибов бингалий - новое спасение. Невкусные, но сытные; неприхотливые и не требующие опасных выходов за безопасные границы селений, они растут везде. Крабаньи кучи и их же выброшенные гниющие потроха стали первой ценностью этой весной, потому что на них щедрее всего прорастали россыпи новой пищи. Фермерство - грязное занятие, но любой, кто носит маску, имеет достаточно мозгов, чтобы понять: лучше рыться в дерьме, чем умереть от голода или стать добычей жадной каверны. Вонючие, но незаменимые нынче бингальные поля раскинулись вокруг городов, и все больше народа стекается туда, решившись на рискованный переход по весенней топи.
Природа перестала быть первой угрозой, но пустых мест не бывает, особенно первых. Чувствуя слабость болотников, снова дают о себе знать хищники пострашнее врыкогласов в гоне - другие народы.
Тревожные вести приходят с юга - вновь, как в давно забытые времена, приходят в топи ящеры для того, чтобы убивать. Все больше их вокруг Крепости, и уже не такой надежной кажется жизнь там. Когтистыми лапами истоптаны грибные поля, страх и голод витает над почти окруженным врагами городом. Плач и молитвы доносятся до Йноза оттуда.
Но самая ужасная новость пришла с севера. Мшистые налетчики, пришедшие под самый конец весны. Ослабевшие в прошлом веке, даже начавшие терять веру в своего бога - кто мог предвидеть сделанное ими сейчас?
В одной из приграничных стычек этой бесконечной грабительской войны болотников ждало сокрушительное поражение. На раскисшем берегу реки Строптивой пал от копья эршоли Сворм. В ужасе от такой потери разбежались воины, без оглядки бросая оружие и оставляя родные земли на грабеж и рабство.
Пустым взором смотрел Йноз, как торжествуют над громадным черным телом его своевольного сына враги. Как дымно тлеют хижины народа его, как камень по камню разрушены произведения искусства весенних каменщиков. Объяло ли горе сердце бога, или произошедшее - лишь ступень грандиозного плана? Лишь ему ведомо.
В преддверии лета Эстос замер в страхе. Что будет? Что делать? Неужели это конец?

Тот, что Бдит

Истинно! Исстари
Слово мы слышим
О славе киртанов,
О кирхулинах могучих
Чьи подвиги в битвах
Были добыты
Первый - Огле'верд,
Войсководитель!

За все, что он выстрадал
В детстве, найденыш,
Ему воздалось:
Стал разрастаться
Властный под звездами
И, возвеличенный,
Мощью принудил
Мерзких безглазых
Знать твердо,
Кто сила в Тессере.

Простым киртаном
Шел он южной рекой
Славу стяжать
И детям наследство готовить
Оружьем, рабами
И песней,
Прославляющей род.

Видящий видел
Видящий знал
Кирхулином вернется
Ушедший киртаном
Первым из первых, воином из воинов.
Юноша слабый
Предмет смеха матерых
Душ Блеклых
Мужем вернется
Каких мир не знавал.

Буйна река
Буйна весна
Злобою топи кишат.
Смерть слабых ждет
Слава ждет сильных,
Силою славен
Славою силен
Станет здесь будущий
Кирхулин Оглеверд.

Падают воины
Безглазая нечисть
Дротики свист издают.
Боятся схлестнуться
Топор к топору.

Пал Сгерд,
Кирхулин, ведущий налет.
Доносятся здесь из Шварцмура
Рыдания вдов
И крики рабов
Им душу вождя
К звездам суждено проводить.

Дрогнули се'рдца
"Лодки, назад!"
Славный налет обратился
В кровавую бойню.

Жуткою башней
Над безглазой ордой
Высится Сворм
Черный червь Йноза.
Блеклые Души
Страха полны
Бегут
Под его скрежещущий хохот.

Не бежит лишь Оглеверд
Киртан из простых
Подвиг родился в нем.
Слабый найденыш, насмешек мишень
Горой Краесветной стоит
Не боясь.

Мечет копье
Рука простого эршоли
Бдящий, улыбаясь
Смотрит.
Силу вложил
В ту руку простую
Победу достойному
Дал.

Хрустнула шкура
Кишками наружу
С грохотом
Падает Сворм.
Вздрогнули топи
Дрогнули твари
Бросают оружье
Бегут.

Славна добыча
Средь горящих топей
Мягкое мясо
Рабы.
Смеются Блеклые Души
Победе теперь.
Киртаном пришел
Кирхулином ушел
Да здравствует Оглеверд!
Царствуй над нами,
Шварцмур весь твой
В жены бери
Сигридитку!

Съедено мясо
Сдохли рабы,
Подлость их вышла им боком.
Один трофей вечен.
Чертог Оглеверда
Украшен теперь
Знаком победы над богом.

Славны эршоли
И первее всех славен
Оглеверд, богоборец, свормоубийца!
Черные жвалы
Висят на стене
Здесь им и место, в Шварцмуре.

Явед и Биши
В особо жаркие дни лета заросли беннака горят. В мгновение ревущее могучее пламя охватывает целую рощу, но так же быстро сходит на нет. Несколько дней после тлеют угли, пытается удержать в себе тень того небывалого жара зола. В ней, остывшей, уже через неделю зеленеют новые зеленые ростки того самого беннака.
Мудрецы могут говорить, что, создав города, храмы и флегой, основав Линга Акшинай, чешуйчатый народ ушел из под власти природы и теперь прокладывает собственный путь. Но что даже мудрейшие из смертных могут знать, если их взору доступна лишь песчинка громадной бури времени? Ничего.
Зима была временем пепла. Весной должны были появиться новые ростки. Летом начаться пожары. Но если над природой не властны смертные, то о богах сказать такое будет уже труднее. Этот беннак вырос и начал пылать куда раньше предначертанного благодаря вмешательству могучих Близнецов.
Летней жарой воссияло весеннее солнце над Линга Акшинай. Закипела горячая кровь, затопорщилась чешуя на загривках - за то, что пережили тяжелейшую из зим, наградили свой народ Явед и Биши ранним летом! Не сыскать лучшего подарка, и во всех храмах ныне возносятся к богам благодарственные молитвы за то, что те стряхнули мертвый сон со своего народа.
Движимые жарким солнцем, волей шахов и возрожденного Оракула, собираются в так давно ожидаемый поход на мятежного красного вождя флегой всех городов. Сняты древние флегосы предков со стен, вновь видят солнце славные эмблемы древнейших городов: копья, волны, черепа врыкогласов. В поход! В поход! Распнем краснокожего нечестивца пред очами Оракула, докажем богам свою силу! Знаки показали победу!

Что ж, победа случилась, пусть и не такая, которой ждали. Не вышло славной битвы, песнь о которой разнеслась бы по всему Линга Акиншай - лишь несколько стычек с жалкими оборванцами встретило великое воинство. Пустотой и смертью веяло в лишенных бога землях, а редкие встреченные еретики, грязные и голодные, молили позволить им вернуться под сень истинных богов.
Встав у стойбища краснокожего вождя, войско не встретила другого войска. Безоружные, хромые, с облетевшей чешуей развалины, которых сложно назвать алинга - вот кто вышел оттуда. Переговорщики, как они себя назвали, принесли с собой давно протухшую, уродливую и крохотную голову, обтянутую красной линялой шкурой, сильно побитой червями.
"Вот вождь!" - Наперебой сипели те, чьи предки посчитали себя достаточно сильными, чтобы уйти из-под власти богов. - "Мы не будем драться! Убейте нас, или дайте еды, наконец! Боги, оракул - что угодно за кусок мяса!"
Все как один бывшие мятежники хотели вернуться назад. Все ли были достойны? Авгуры не видели знака, а шахи решали по-разному. Были те, кто с брезгливостью готов был очистить землю от позорной пародии на алинга; были те, кто в них видел отличный пример, к чему приводит ересь; находились и готовые принять раскаявшихся назад.

Не нашедшие великой битвы воины бросили свои силы в другое русло - путешествия, размножение, охота. Простираются теперь стоянки алинга по всем степям, саваннам и пустыням. Не пугают больше громадные реликтовые деревья полузабытых рогатых врагов; пересиливают горячие сердца страх перед мертвым кристальным лесом. Довольно охотничьих угодий для всех, нечего делить, и в удивительном мире между собой живут алинга этого преждевременного лета, лишь изредка встречаясь на принадлежащих им широких просторах.

Божественный дар в этот сезон глубже раскрылся в сильве. Как ранее весной многие открыли в себе магию, так теперь учились ее применять. Дети Джюна ожидаемо начали с исследования практик зачарования растений, чтобы те менялись согласно вязи заклинания. Ветви колоссов, на которых раскинулись хайвы и несты стали крепче. Лианы, по которым прыгали сильва не рвались. Мох покрывал жилища лесного народа мягким покрывалом. Но главное олейская лоза! Друиды лесного народа научились при помощи магии зачаровывать ее, чтобы урожаи были чаще и обильнее, чтобы плоды были сытнее и питательнее. Более того магическое вмешательство позволяло эффективно высаживать олейская лозу в разных климатических зонах. На севере по воле Цедрума основан первый в низинах город, пусть он уступает в размере хайвам в Реликтовых лесах, зато он объединяет весь север.

Северное расселение удалось, и в урсайских низинах образовалось множество рестов и нестов. Обжить новые земли помогло повсеместное распространение практик зачарования растений, позволяющих разбить сады олейской лозы даже в тундре. Кроме этого живущие в низинах сильва использовали раскрывшийся дар для того, чтобы выращивать под несты саженцы колоссов. Конечно, они получались не такими высокими, но лесному народу было привычнее жить в ветвях деревьев. Не только на севере олейские сады привязали сильван к земле. В Реликтовых лесах благодаря магии сады цвели повсеместно. Весна ушла, а с ней ушло и изобилие дичи. Но пищи для детей Джюна меньше не стало благодаря развитию садоводства, даже стало больше. Ширятся хайвы и несты, множатся цветущие сады окрест. Все шире и шире.

Поколения медленно сменяются, вместе с сезонами. Вмести с этим значительно меняется пропорция общества Лингво Сильвани – все больше оседлых садоводов, все меньше кочевых охотников. Этот процесс меняет ценности и обычаи лесного народа, делая ее более степенной и размеренной, увеличивая роль хайвов. Вместе с тем с повсеместным развитием использования магии увеличивается число и авторитет друидов. Если ранее прайды в основном состояли из охотников, то теперь воинов набирают и содержат несты и хайвы. Теперь прайды обеспечивают пропитанием, в то время как они упражняются в воинском ремесле.

Каждый живущий под Взором ищет себе выгоды, Туссельхоф отлично знал это. Ещё на закате Осенней поры он в рядах многочисленных киртанов беспрестанно нападал на болота. В ту пору целые тьмы отважных юношей буквально жили в налётах, вдохновлённые славой могучего Оглеверда. Все они стремились на подвиги, каждый мечтал вернуться в Шварцмур с неведанной доселе добычей и и на веки остаться под Взором в Упокоище Героев. Некоторые и впрямь со временем стали достойными киршанами, надзирая над очередной ватагой бесшабашных юнцов, но ещё большие сгинули в вонючей жиже болот, найдя свой конец от вываренных в травах дротиков.

Сумел возвыситься и Туссельхоф. Сегодня он самый приближённый из витязей в свите шварцмурского кирхулина - острейший глаз и крепкая рука, пример для прочих. И пусть морщины испещрили его чело, подобно глубоким оврагам, а в гриве заплетённых кос уже начала завывать метель, он преисполнен опыта и отваги. Сегодня он вновь в топях, но не как легкомысленный грабитель, но как завоеватель.

Туссельхоф гордо стоит на холме среди смертельно опасных топей. Рядом его самые верные киртаны, прошедшие с ним не одну битву. У подножья - тьмы и тьмы достойных воинов. Есть среди них и эршоли из Шварцмура, что по праву гордятся славными подвигами своих отцов и дедов, есть и воители из Мурхана, совсем недавно принявшиеся забирать у болот то, что принадлежит им по праву, есть и грозные оглеверды, что молчаливо стоят, ощетинившись копьями - символом их славного покровителя. А где-то поодаль за зыбким туманом простирается город мерзких болотников. Разведчики уже доложили, что бесчестный народ оградил свои лачуги валом из земли и камня, что множество нечестивых слепцов стекается в город в надежде укрыть богатства свои от храбрых киртанов.

Ну что же, пусть бегут, пусть прячутся, пусть надеются на прочность стен и валов! Скоро придут достойные, а слабаки будут погребены под грудами земли, что должна была стать им защитой! Бойся становиться между эршоли и его выгодой! Бойся гнева сынов Взора!

***

Каждый живущий под Взором ищет себе выгоды и Этке знала это как не один другой эршоли. Лишь только видя благо для себя, народ будет достойной трудиться для общего процветания. Кому же, как не Верховному Оракулу ведать об этом? Но что же привело сюда этого странного незнакомца?

Молодой мужчина, преклонявший колени перед сидящей в резном троне Этке и вправду был диковен на вид. Его кожа была красна, словно он весь обгорел в ужасных Летних пожарах, а косы крепких волос были подобны прибрежной глине, и только глаза были привычно светлы и холодны, словно горное озеро.

- Значит ты, Ильфнар, сын Скеги, прибыл из дальних краёв? - переспросила Оракул, отпивая из деревянной чаши сок забродившего Ока, - Говорят, будто там всюду есть горячий снег, и так тепло, что нет нужды в шкурах?
- Истинна так, моя госпожа! Ещё мой дед многие годы назад отбыл в те края в разгар ужасного Лета. И с тех пор эршоли в тех краях благоденствуют и процветают.
- И там, ты утверждаешь, вовсе не страшно пламя проклятой поры?
- Всё так и есть, Оракул. Воды океана там теплы, словно в горячем горном источнике, а чудная живность водится в изобилие. Ещё дальше, страна разумных ящеров, одни служат нам славными рабами, другие торгуют невероятными диковинками.
- И ты просишь меня изволения основать город за морем? Для чего же?
- Чтобы народ не забывал, кому он служит, моя госпожа. Многие рождены в тех землях и ни разу не видели земли своих предков, не слышали слова о Всевидящем.
- Вот как, - нахмурилась Этке, делая ещё глоток, - Что же, похвальное стремление, но какова твоя выгода, Ильфнар, сын Скеги?
- Очень просто, моя госпожа, - мужчина широко улыбнулся - Я стану нести ваше слово в тех краях, во благо всех эршоли.