Z:II | ходы игроков |

— Тебе не стоило сюда приходить.
— Ласло, сзади!..

Холод и боль. Не самый лучший способ проснуться.
По воспаленному рассудку лупят стальные шпоры имперской стражи. Эти шпоры нельзя перепутать ни с чем: уж очень часто приходилось скрываться.
Нужно бежать.

Эта мысль в купе с ознобом заставляют резко вздрогнуть.

Липко.

Руки в чем-то мерзком, вязком. Пахнет желудочным соком, кровью и гарью. Губы покрыты каким-то дерьмом, а под щекой что-то мягкое…

Лицо. Красивое, женское лицо, искаженное ужасом. Голубые глаза смотрят в пустоту. Лицо белое, как фарфор. От чего она умерла стало почти сразу понятно: нижняя часть туловища отсутствует полностью.

Тошнота подходит к горлу. Кружится голова.

— БЫСТРЕЕ! — крики откуда-то снизу.
В них таится угроза.

Надо бежать.

Попытка встать превращается в ничто: руки поскальзываются на блевотине (хоть бы его), и лицо встречается с камнем. Из такого положения взгляд выхватывает еще тройку тел. Обгоревшие, разорванные. Одно еще дымилось, исходя черным чадом.
Кто эти люди?..

Первый вопрос, который тут же встречается со стеной.
Ласло не знал.

Ласло.

Его имя. Определенно, его имя, да. Но… это все, что удалось вспомнить.

В глазах на миг потемнело, когда, поскользнувшись в крови и дерьме, Ласло хряснулся об пол. Зубы взвыли, зазвенело в ушах, и всего его передёрнуло от боли, страха и бессилия. Выдавив из-под языка кислую слюну, Ласло схаркнул прямо перед собой. Он выворачивал голову, елозя в липкой дряни щекой, да таращил глаза в ошмётки тел вокруг, пытаясь понять, что ж за резня тут случилась, и как он оказался в самом центре её, да ещё живой. Да и живой ли? Никакого понимания не было — только паника, ломота в затылке да смотревшие сквозь него красивые, страшные глаза молодой бабы с напрочь отнятой половиною тела.

Сам собой его взгляд соскользнул с её белого оцепеневшего лица на красный разодранный живот, и его тут же скрутило в спазме, и Ласло потерял драгоценную пару секунд, пытаясь выблевать из себя как будто себя самого. Но ничего внутри не осталось, кроме вонючей ноющей пустоты.

Через боль, нелепо расставив ноги и руки, он наконец встал на колени. Надо убираться отсюда. Убираться прочь от звона гвардейских шпор и криков, от топота ног, колотившего где-то за стенами. Тело била дрожь, но уже больше не от холода и не столько от слабости. Что-то внутри него хохотало, и бесилось, и страшилось одновременно, какой-то неправильный, дурной задор.

«Везунчик! Вот же везучий сукин сын! Все сдохли, все — но не ты!»

Он наконец рывком поднялся. Комната пошла кругом. Ошарашенно глядя вокруг, Ласло искал хоть что-то, хоть какой-то выход из этого кошмара.

Стены, стены, стены. Кровь, кровь, кровь.
Дверь и окно. Окно!

Шатаясь и криво ступая, как калека, он бросился к ставням и толкнул их наружу. Вот оно — спасение! Только б не высоко, только б не расшибиться! Он высунулся едва не наполовину, отчаянно ища, куда теперь ему деваться.
Отчего-то Ласло и думать не думал о том, чтобы повернуть к двери и попробовать объясниться — и помнить не помнил, с чего бы, но шкурой ощущал грядущие побои, а следом и петлю на шее.

Живот скрутило от вида маленький людишек, снующих внизу.
Добрых метров десять.
Рыночная площадь шумела, но не так, как обычно. Взгляды людей были прикованы к башне, из которой выглядывал мужчина. На него показывали пальцем, качали головами, испугано перешептывались.
Чтобы здесь не случилось, оно случилось только что. Минутой ранее. Очевидно — взрыв.

Прыгать страшно.
Но страшнее — гвардейцы.

Внизу какие-то палатки, тюки… может они смягчат падение?..

— Ни с места! — завопил вдруг позади гвардеец, одновременно с треском и без того исстрадавшейся двери. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: в спину Ласло сейчас глядят арбалетные болты, готовые вот-вот сорваться и вкусить сладкой плоти.

От высоты сделалось дурно, и дурно сделалось от прилипших к нему взглядов, от тычущих в него пальцев. Он был у всех на виду, и от такого внимания хотелось дать дёру пуще, чем от ломившихся в дверь стражников.
Не понимал Ласло, как оно так вышло и в чём он виноват, но чувствовал, что виноват в чём-то, а значит надо бежать — и потом уже разбираться. Если жив останется.

Он уже влезал в окно, присматриваясь то к карнизу, то к тюкам внизу, когда с треском сбитой двери гвардейцы ворвались внутрь. По спине пробежал холодок; Ласло практически взаправду ощутил, как будет разбивать позвонки арбалетный болт. В ответ на окрик он тут же поднял руки — но для того лишь, чтобы выиграть себе лишний миг, а затем посноровистее оттолкнуться да выпрыгнуть вон. Если бы только угодить на те вьюки — то может и ничего, не расшибётся?
И уже в момент, когда под ногами оказалась пустота, а рыночные палатки стали приближаться вдруг со страшной скоростью, Ласло окончательно уверился — точно расшибётся.

Мир будто замер в ожидании, когда смерть настигнет неудачливого прыгуна. Ласло чувствовал как воздух треплет его единственную одежду — порванные на лоскуты штаны.
Сердце успело за такой короткий срок выдать с десяток ударов, и!..

Хрум.
Бах.
Быдыщ.

Много звуков, а боль одна: в ноге. Это стало избавлением, потому что Ласло бился обо все подряд, разрывая палатки, тюки и падая животом на землю.
Когда он открыл глаза, стало ясно.
Ослеп.
Кашель почти тут же отрезвил, дав понять что в воздухе повисло облако муки. Хорошее такое облако. Белое, как молоко: не видно ни зги.
Это был его шанс.
Люди кругом кричали, а гвардейцы матерились сверху.

Мука стала налипать к влажному телу.

Продрав глаза, Ласло быстро огляделся и оглядел себя. Первоначальный испуг, что он начисто выбил себе бельма, прошёл, теперь было хотя бы понятно, что он живой и относительно целый — и ему вдруг стало безрассудно радостно и смешно.
Катая на языке муку и этим же белым языком облизывая губы, Ласло криво лыбился, неловко врываясь в первый же рыночный ряд. По вымазанным в муке щекам катились слёзы — нога взрывалась болью при каждом шаге, отстреливая в спину, но он продолжал ковылять, хватаясь за прилавки, за огородки, мешки, за людей, и ползти, если вдруг падал.

Глаза шарили вокруг, выхватывая то удивлённые и испуганные лица, то припасы и снедь. В голове тут же возникла мысль, что ему всё это нужно, всё пригодится — пожрать чего-нибудь, накинуть тряпья на себя и подвязаться, схватить что-то острое или тяжёлое, чтобы при случае отмахаться от погони. Вот у бабки с пухлыми грязными руками, в страхе прижавшими к груди вялый кочан капусты, должен быть нож где-то в овощах — и уж точно должен быть там, где сухощавый мужик вываливает на доски красное мясо.

Что делать-то? Куда бежать?
Ласло крутил головой, осматривая рынок, пытаясь понять, что это за место вообще, что за город, какие выходы отсюда и куда ведут.
Зеваки бесили. И хоть это было неважно и не имело никакого проку, каждому из них в лицо хотелось крикнуть, что не он это, не его рук дело, что он чудом выжил и не знает ничего.

Ноги несли вперед, спотыкаясь обо все подряд.
Попытки найти оружие не увенчались успехом: пришлось валить с места падения, пока люди панически орали: «Вот он!».
Вот тебе и человек человеку волк.
Вырвав какую-то тряпицу с торгового ларька, мужчина за считанные секунды скрылся за каменной стеной жилого дома, пряча лицо и тело.
Первый же крохотный проулок встретил запахом стухшего мяса и дерьма.
Поскользнувшись на явно человеческих экскрементах, мужчина едва не подвернул вторую ногу. Страшно представить, кто навалил тут кучу: Ласло даже упасть не смог, настолько в проулке было узко. Оставляя мучной и кровавый след по стенам, он едва протиснулся на следующую улицу, которая встретила намного тише. Крики будто отрезало: вся паника осталась на рынке. Тут люди недоуменно глядели в сторону взорванной башни, руками указывая на дым.
Бежать становилось опасно: слишком много внимания можно привлечь.
Кутаясь в кусок парусины (именно её и удалось свистнуть), он довольно быстро переодел и этот участок, попав в небольшой тупик: речка.
Одетая в мрамор (он явно находился в богатом городе), местная речушка пахла не самым лучшим образом. Наверняка, тут каждую неделю находили по трупу, а местные не брезговали скидывать туда отходы. Путь вдоль реки едва не закончился очередной проблемой: вокруг носились гвардейцы, крича и разнюхивая.

Спас от неминуемой поимки мост. Скатившись со ступенек к реке, Ласло доковылял до укрытия, и упал на скользкую землю.
Передышка.

Короткая, но все же.

Беглый осмотр ноги показал, что она явно вывихнута. Подъем посинел и распух. Если повезет, завтра уже будет полегче. Штаны, порванные на куски, были из довольно хорошего материала. Качество ощущалось даже через слой гари. Он был дворянином?.. Торговцем?..
Вообще, как отшибло. Он даже точно не мог сказать, в каком городе находился.
Разве что…

Вдали, у устья реки раскинулся порт. Ласло видел из-под моста флаги на корабле. В основном: два герба. Сиулантис и Фазия. Только один порт в мире мог принимать сиулантийские корабли. Порт Ливлиц. Он в Фазии. Он фазиец?.. Хрен его знает. Мысли которые крутятся в голове явно звучат на всеобщем.
По мосту стучат гвардейские шпоры.
Через сколько они начнут заглядывать во все дыры?.. Когда посмотрят под мост?..