Разломы демонов: первый отряд | ходы игроков | У "дуба"

– Идиот – сказал Фелицит. Затем подумал и добавил – Поминальная трапеза знаешь что такое? Это означает, когда священные задницы жрут за счёт народа, выдавшая это за "непроявленую силу" – выделив двумя пальцами и сарказмом кавычки, монах продолжил – дашь мне поесть на могиле, а потом вызовешь к остальным свистом. Прошу, уважь мою просьбу. Это важное, и личное.

- От идиота слышу, и нет не слышал. Поминать то мне не кого, - развел руками Беренгарий, - если хотел по хомячить хавку в одно рыло, так и сказал бы... Ай, делай что хочешь! - махнув рукой, егерь пошел к сумкам с едой.

  Медленно светало: небо с одного края, казалось, становилось чуть ярче, весь мир раскрашивался уныло-серыми красками, вместо черных, что царствовали ночью. Лишь на груди Беренгария пестрела повязка. Не особо радостнее было и общее настроение в лагере.
  Не сразу, но многие обратили внимание на нарастающий грубый гул со стороны монстра, будто у него что-то кипело внутри. Сначала чуть возвысилась грудина, через несколько секунд на том же месте медленно разросся громадный пузырь и лопнул, расплескав в стороны кучки вонючей жижи. В центре туши теперь зияла большая дыра из которой то и дело вырывались языки пламени.
  Вонь стояла страшная. Как бы людям ни хотелось есть, а трапезу стоило сворачивать, да поскорее выдвигаться в путь. Слишком тошнотворно было оставаться в этом месте.

  Беренгарий с удовольствием сел и стал есть вяленое мясо с галетами... О да. Что может быть лучше вяленого мяса после тяжелых испытаний?... Только сочный кусок жареного мяса, сделанного на сливочном масле, да с приправами... Так он сидел, размеренно поглощал еду и... Заметил непонятное!
  Он посмотрел на еду. Он посмотрел на священника. Снова на еду. И опять на священника. Снова на еду. Что-то не сходилось.
- Август! - он окликнул воина, - а... Немог бы ты просветить меня, почему наш чудесный священник тупит в одну точку?!

- А чего у него самого не спросишь? Язык то у него на месте пока, - проворчал Август и добавил вполголоса, - к сожалению.
Но потом ответил таки на вопрос егеря:
- Ослеп наш жрец. Может, временно, а может и насовсем. Ты в глаза то ему глянь - чистое молоко.

Солдат упаковал остатки провизии обратно в сумку и уже сам задал вопрос:
- Ну что, двинем уже? А то смердит тут хуже чем в... - покосился на Сороку - в общем, жутко, аж глаза режет. Глянь на карту Клода, егерь, вроде как хутор к северу должен быть? Можно туда наведаться, даже если дома спалили, погреба то должны остаться.

- Вот жопа. Теперь этого хрена ещё и за ручку водить придется, и настойками поить, и руку делать новую... Ещё и покорми его, - настроение скатывалось в задницу. Беренгарий ловкими и быстрыми движениями отрезал мяса, взял горсть сухарей и двинулся к, как оказалось, временно слепому священнику:
- Вот тебе твой паёк, вон туда сделай 10 шагов и садись хомяч! - развернул и направил Фелицита егерь, - так, что ещё? Ах да... Карта.
- Что тут у нас? - он бережно взял помятый клочок бумаги, - вот здесь монастырь... Вот город. Куча хуторов... - он смотрел по очереди то на карту, то на окружение, пытаясь с ореинтироваться.
- Так... Куда вы хотели двинуться, говорите?... - спросил у компании Беренгарий. Вопрос был риторический.

Ничего приметного с карты в округе не было. Огромное выжженое холмистое поле простиралось до горизонта во многих направлениях.
С одной из сторон виднелся поднимающийся в небо широкой стеной дым. Помнится, вчера там ярко горел лес.
С противоположной стороны вдалеке виднелся холм и дальше от него и правее начинался лес. Кажется, там небо было чуть светлее.
Правее, куда только можно было увидеть на широком пригорке и холмах располагался лес. Вроде бы, оттуда пришел вчера пришел Фелицит.

Кроме этого ничего особо приметного на поле не было.

– Спасибо – неожиданно спокойно ответил Фелицит. Зажав паёк в левой кисти, он аккуратно, высоко поднимая ноги, пошёл на десять шагов.
Девять шагов.
Восемь шагов.
Чуть не запнулся о уклон. Семь шагов.
Шесть. Он точно идёт по нужной стороне, или свернул не туда в этом воющем вихре?
Пять шагов, все вперёд, и все спокойно.
Четыре.
Когда идёшь с открытыми глазами, не видишь, как неровна земля. Три шага.
Два шага, обгорелая ветка? Не могу проверить единственной рукой.
И один.
Последний шаг Фелицит сделал, одновременно опускаясь на колени в пепле. Путешествие во мраке оказалось изматывающим жилы и кости, хотя во сто крат оно было меньше марша от Андарока.
Наклонившись к могиле Клавдия, монах зашептал
– Прости. Тогда, ослеплённый от гнева, я не понимал. Теперь лишь прозрел. Не чудовища погубили тебя и не стрелы, и не воровство в ночи. Я и лишь только я убил тебя, бездумно крича о гневе и разрушении. И ты предпочёл остаться во тьме. Прости.
Осторожно, стараясь не выронить из единственной руки слипшиеся куски мяса и сухарей, он начал поминальную трапезу. Священник давно не различал вкуса, но сейчас отчётливо чувствовал на языке пепел. Пепел, и прах, витавшие в воздухе, окружавшие его, давившие, кажется, готовые сорвать его с плоскости земли.
На секунду подняв плащ, священник придержал еду обугленной своею костью, и ощутил оголившимися нервами жидкость. Вода? Нет, наверное, это был мясной сок.
Уверенно вынув из наплечной сумки боевой молот - почему так не слушаются пальцы? - Фелицит с глухим стуком положил его оглавьем на землю, и вцепился в рукоять рукой.
Он должен держаться. Должен быть сильным. Должен быть стойким.
Во имя Дагрунда, отвечал он сотни раз в жизни.
– Мои спутники в безопасности – прошептал он неведомо кому, прижавшись лбом к рукояти молота – я оставил им свою воду, и они сами взяли мою еду. Они знают как сражаться и куда им идти. Я отдал долг по защите монастыря, пока не выдержали сами стены. Исполнил долг перед Лордом и перед Королем. По всем счётам уплачено.
Мысли спутываются и для раздумий приходится их толкать, будто в костре с полупотухшими углями, чтобы они разгорелись.
Одна мысль бьется, горит, мерцает. Ее не поймать, уставший мозг хватается за все подряд, за родные леса, за выкованные клинки, за время детства, но не может ухватить эту важнейшую мысль:
"Я же не донёс исповедь отца схиархимандрита"...

В пепельной пустоши, около остатков чудовища, стоял на коленях монах, в последней молитве положившего голову на рукоять молота. По одной стороне обгоревшего латного доспеха шёл желтый плащ, а в бороде застряли крошки от сухарей.
С щеки упала слеза.

  Кими весело щурилась на солнышко. Да... Оно было прекрасно. Пусть она и не совсем видела его, однако свет, пробивающийся через закрытые веки, даровал... Ну, надежду, наверное? "Это не подземелье... Это не ходить одной во тьме... Это не страшно", – накатило отчаяние и, одновременно, радость. Ужас практически схватил ледяной рукой за сердце, но ярость солнца отогнала зверя обратно во тьму.
– Идем? – встала Сорока и вопросительно посмотрела на окружающих. Потом опять поняла, что они заняты дедом. Лишь вздохнула и пошла собирать вещи, предварительно зажав нос – труп был прямо недалеко от нее. И все равно, смердящий запах пробился и смешался с потом. "Гадость!", – брезгливо и недовольно подумала девочка. Собрав сумку и закинув плащ в неё же, она крикнула через поляну. – Если мы вскоре не пойдем, сюда сбегутся еще демоны!

  Фелицит испустил своё последнее дыхание стоя рядом с сожженными телами жестокого врага и павшего от случая союзника. Он так и остался на коленях, в немой молитве, даже после смерти крепко сжимая священное орудие кузнеца – молот.

– Хутор на севере говорите... Можно. Но нужно сориентироваться, - сказал Беренгарий. карта была не точная, да и в пустоши сложно ориентироваться, когда вокруг только выжженная земля без ориентиров. Взяв уголёк, Беренгарий ставил отметки на карте. За точку отправления он взял лес из которого вышел Фелицит. Там Йоргундар. Это северо-запад. Он был по правую руку. Значит... Значит сзади Думар, город, из которого пришла девочка с алхимиком. Юг. А оттуда, он сам пришел - лес на холму выглядел так по родному. Даже казалось что там пробивалось солнце через свинцовые тучи! Вот оно!


– Туда господа! Север там! - он указал рукой на 30 градусов правее того леса, откуда пришел священник, и положил карту в один из многочисленных карманов, - ваш хутор находится там.
– Вы собирайтесь, а я проверю нашего священника, что-то он притих... - Беренгарий собрал пожитки и направился к сгорбленному монаху. Чего это он развалился?...
  Медленным шагом Беренгарий шел к старику. И в его разум закралась мысль... Не очень хорошая. Неужто блядь он...?!! Да не, не мог он. Или мог?
  Подошел, наклонился. Мужчина рассматривал лицо старика - глаза закрыты, лицо осунулось, а на щеке мокрый след. Единственная рука мертвой хваткой сковала кузнечный молот. Беренгарий легонько толкнул старика и тот завалился на бок. С отрешенным взглядом он проверил рукой сердцебиение. Нет. Старик умер.
– Во бля. Сука... - отвернулся Беренгарий и сел на землю. Вчера орал, а сегодня уже откинул копыта. Как так-то? Возраст? Сердце больное? Что стало причин смерти? Наверное ответа не будет. Он травник, а не полноценный доктор.
– Мудила, взял откинулся. А я хотел ему руку сделать... - даже как-то зло посмотрел на умершего егерь, почесав репу, - ладно... не пропадать же добру...
  Ловкие пальцы мужчины начали шастать по телу в поисках полезных вещей. Такими оказались бурдюк с водой, неполный, кузнечные и горняцкие инструменты, кирка в частности, молот по прежнему зажат в руке мертвеца, уголь и благовония, серебро, розги, соль, факелы, веревка, много веревки, примерно 30 метров, и четыре добротных сумки для всего этого. Не стоит забывать про плащ - плащ держится на двух механических заклепках, которые могли прикрепится к любому кожаному объекту, то есть к "его" кожаной броне. Так он и сделал. Прицепив по удобней сумки и плащ, он взглянул на молот. Его тоже нужно взять, растереть руку мертвеца от трупного окоченения. Растирать пришлось долго, партия уже успела собраться, но желаемый предмет был получен.
  Ни похоронить, ни сделать погребальный костер у Беренгария не было времени и возможности, так что он просто прилежно положил тело, скрестив руки на груди. Ну... Попытался.
– Можем, выдвигаться. - коротко сказал он ждущей его группе людей.