ВОЛЧЬЯ ЯМА. Эпилог.— Не кури в машине, Левашов.
— Да ладно тебе, Леонидыч.
— Воротит уже. Час до конца смены остался. Давай терпи. Можешь в узел завязать, я отвернусь.
Очередной белый УАЗ с синими дверьми, ровной, оставшейся с еще советских времен штамповкой "МИЛИЦИЯ" и порядковыми номерами. На злодейском сиденье за последние сутки устоялся запах рвоты. Первый вызов, который прапорщик Масловский и младший сержант Левашов приняли за сегодня, был связан с бытовой ссорой. Сотни таких, даже тысячи. Муж по пьяному делу принялся отрабатывать на жене небогатый арсенал боевых приемов. А когда ему руками и ногами объяснили, где он заблуждается и насколько глубоко — жена потребовала отпустить. Сказала, что он-де образумится, и что она заявление писать не будет. В подтверждение ее слов муж блеванул на пол УАЗа.
Левашов и Масловский без лишних раздумий бросили этот мешок с говном на обледенелый асфальт и, упаковавшись в машину, поехали прочь. "Сука тупая," — думал Левашов. Завтра опять позвонит. И послезавтра. А потом снова будет отзывать. Скудоумная бабень. Нервы уже ни к черту от таких вызовов.
— Леонидыч... Надо было штрафануть ее за ложный.
— Да похуй.
Потом были два скина, причем один с разбитой башкой. А с ними зевака, давший бесполезную наводку на какого-то Гнуса — сто пудов если этого зеваку к стенке припереть, он обо всех словах забудет. Но лейтенант Гусев все равно приказал все запротоколировать и сдать операми. Два часа на бумаги. Инспектор ППС. Жену бы ты свою так инспектировал.
Тупому раздражению уже было попросту некуда деться. Мир ненавидел Левашова, и Левашов не отвечал ему улыбкой. Одно радовало — смена подходила к концу. Потом выходные.
— АРКА-ноль четыре, это КРЕПОСТЬ, прием.
"Ну почему именно сейчас?" — обратился он к миру, а сам снял трубку и вдавил тумблер.
— КРЕПОСТЬ, АРКА-ноль четыре, принимаем.
— АРКА-ноль четыре, нарушение общественного порядка, шум в позднее время. Стрелецкая 5, квартира 16, позади пивной "Юные годы". Обработайте, вы ближе всех там.
— КРЕПОСТЬ, АРКА-ноль четыре, выезжаем. Конец связи.
* * *
Мертвые дворы. Глушь, темнота, безлюдье и совершенно не вписывающиеся во все это биты "Gangster Trippin"*. Припарковавшись поодаль, Масловский оставил машину и осмотрелся. Вслед за ним вышел и Левашов.
— У меня предчувствие херовое.
— Последний вызов на сегодня, поэтому что ли? Суеверный?
I fuck with your woman
I fuck with your woman
I fuck with your woman
Yeah, Fatboy´s tripping— Да нет. Просто херовое.
— У меня тоже. Возьми автомат.
Они поднялись в квартиру и, еще не дойдя до квартиры вызвавшего, учуяли вонь дешевых спайсов. Музыка разносилась по коридору, значит, дверь была распахнута. Отморозки совсем ничего не боялись. Ладно. Сейчас им будет больно. Масловский первым вошел в квартиру. Вслед за ним с автоматом наперевес двинулся и Левашов.
Предчувствие не обмануло. В квартире случилась какая-то бойня. Один вырубленный в туалете, второй на кухне и еще двое в зале. Лужа крови. Битое стекло. Следы погрома. Стараясь ничего не трогать и ни во что не вступить, Левашов осмотрел тела в гостиной. Худо-бедно жил только один.
— Леонидыч! Тут двухсотый.
— Серьезно? Блядь...
Да, серьезно, Леонидыч. Что за вопрос?
— СОГ вызови и встань в оцепление, Левашов. Я по свидетелям пройду.
— Есть.
* * *
После встречи с Русом Морозов разбирался со входящей текучкой, шедшей от ППС. Студенты подрались стенка на стенку ("Сраные студенты"), трое карманников подрезают сумки в троллейбусах ("Организованная преступная группа. В целом, все правильно. Трое же? Значит, группа. Организованно действовали? Да. Вот тебе и организованная преступность... Волоколамские уже из рэкета в бизнес перебираются, а мы тут палки ловим"), кто-то снимает покрышки с иномарок ("Надо будет у Чичика спросить..."), двое представителей неонацистской субкультуры были обнаружены в гаражном кооперативе. Один из них пострадал. Свидетель указывает на участие в данном инциденте гражданина, известного в преступном сообществе как Гнус или Ягуар ("Гнус, какой же ты долбоеб. Ты можешь хоть немного не светиться?").
Гнуса надо было спасать. Трещотка и так уже втык дал за осведомителей, которые преступлений совершают больше, чем предотвращают. Есть их две категории: больше полезен, чем опасен и больше опасен, чем полезен. И если от вторых Трещотка попросту избавлялся, Морозов предпочитал, чтобы в эту категорию из первой люди не перетекали. Трещотке плевать, ему на пенсию скоро. Проблем не хочет. А Морозову еще служить и служить.
Морозов ознакомился с материалами опросов. Андрей Каргапольцев, выпускник-медик, безработный. Берет временные ставки помощником фельдшера. Подрабатывает. Заявил, что на последнем собрании жильцов были жалобы на слив информации теневым коллекторам. И якобы это сделал Гнус через сторожа кооператива. Морозов поскреб в затылке:
- что за собрание жильцов? Жильцов подъезда, дома? Ну так у них гаражи могут быть разбросаны по всему городу. Вряд ли отдельный гаражный кооператив оказался бы в силах поднять сугубо свой личный вопрос на собрании жильцов;
- может быть, речь о собрании владельцев гаражей? Но почему тогда Каргапольцев сформулировал показания именно так? Где здесь логика?
Так или иначе, Морозов оседлал машину и лично направился в ЖКХ. Сунул под нос дежурному администратору красную корочку и прямо спросил, когда в товариществе жильцов, где по адресу и проживал Каргапольцев, было совещание.
— Ха-ха-ха, — женщина чуть младше сорока, невысокая и благообразная, жемчужно рассмеялась. — Уж четыре месяца как не было, товарищ старший лейтенант!
Морозов сдержанно поблагодарил ее и отправился на выход. Похоже, придется задавать вопросы Каргапольцеву лично.
Оказавшись в его подъезде и у его квартиры, он заметил следы крови на полу подъезда. И хотя были они давно несвежими, рука машинально потянулась к пистолету. Звонок в дверь. Еще звонок. Но никто не открыл. Спирт находился на смене.
Однако и Морозов сдаваться не собирался. Решив вернуться к этому позже, он отправился в давешний гаражный кооператив. Отправился, чтобы поговорить со сторожем.
— У Андрея Каргапольцева в этом кооперативе есть гараж?
— Конечно, — сторож уже был порядком вымотан допросами. — На том же месте, что и тех двоих фрицев взяли.
— Бери комплект ключей и идем открывать. Оперативная необходимость.
— А постановление у вас есть?
Постановления у Морозова не было.
— У меня есть Гнус. Которому известно, какими делишками вы тут промышляли. Или как он Вам назвался, Ягуаром? Хотите, я ему шары мальца покручу?
Морозов блефовал. Если бы сторож отперся от связей с Ягуаром, к Каргапольцеву появились дополнительные вопросы. Что за ложь, почему такая гнусная и зачем она нужна. Но сторож не отперся.
— Ладно-ладно, чего так резко-то? — перепугался он. — Открывать так открывать. Только это... Ни слова никому.
— Договорились.
Дверь гаража со скрипом отворилась, пахнуло медикаментозной горечью. Перед Морозовым открылась необычная картина. Операционный стол, хирургический инструментарий, канистры с водой и множество препаратов самого различного назначения. Ничего из того, что хоть как-то связано с автомобилями.
— У тебя он здесь что, трупы разделывает?
— Почем же мне знать? Я в такие дела не лезу...
* * *
Как только Трещотка дозвонился до него, Игорь Николаевич понял, что дела его плохи. "Зайди в отдел и пошустрее," — без обиняков бросил начальник, и тон его не предвещал ничего хорошего. Другие опера Игоря Новикова не любили. Почти полтинник, а все еще младший лейтенант. Инициативы от него ждать не приходилось, профессиональные качества еле-еле приподнялись над плинтусом, а сын Дима постоянно промышлял на редкость паршивыми вещами. Впрочем, Игорь не меньше считал, что ошибся по жизни. Образование юридическое, в сфере уголовного права — быть бы ему юрисконсультом или каким-нибудь делопроизводителем. Но перестать работать хотелось пораньше. А армия и МЧС, дававшие такую возможность, немного того... Пугали. И армия, и МЧС в девяностых — это Северный Кавказ. А на Северном Кавказе вахи скальпы заживо снимали.
Впрочем, здесь было не очень многим легче.
В отделе разместились трое — начальник убойного майор Горобчук, сам Трещотка — замнач УБОПа капитан Терещенко — и старлей Морозов. Опер. Младше на пятнадцать лет, а уже добивает учебу, целится на должность старшего оперуполномоченного. Живой упрек.
— Проходите, Игорь Николаевич, — вопреки кличке манера речи у Трещотки была плавной и размеренной. Он протянул Игорю лист бумаги и спросил: — На кого похож этот человек?
Тот взглянул на содержимое листа и почувствовал, как земля уходит из-под ног. На пусть и смутно читаемом, пусть и не очень удачно и точно выполненном фотороботе угадывались Димины черты. Черты сына.
— Похож на отпрыска одного оборзевшего мента, — Горобчук не отличался тактом.
— Эдуард Георгиевич, я бы попросил. Игорь, мы о чем с тобой договаривались, когда ты Диму прикрывал последний раз? Что больше не повторится, что ты повлияешь, что найдешь подход. Ну как? Повлиял? Нашел этот подход?
Игорь нащупал задницей стул.
— Что?.. — язык не слушался. — Что он натворил?
— Сто пятая часть вторая. Жэ. Которая как раз ему и наступит. Ночью был вызов, пэпсы приехали в какой-то гадюшник. Так вот, там трое в отключке, а один с проломленным чердаком. Один из этих отключенных его и описал. Говорит, Дима твой по шарам ему пробил.
— А как раскрутили? Вот так легко?
— Собаки с кинологами кучу спайсов нашли, — сказал Горобчук. — У многих эти же спайсы в крови и оказались. Так что вариантов у этих ребяток было не так много. Либо идти по административке за употребление, либо по уголовке за укрывательство особо тяжкого. Они и выбрали.
— Кстати, еще и наркоконтроль прицепиться может, — вставил Морозов. — Они любят обычную уголовку на всякую экзотику раскручивать. Свидетели есть, улик полно. Халявная палка. Вдруг это война наркомафий была? Твой сын ничем таким не торгует?
— Не слышал о таком.
— В общем так, Игорь Николаевич, — вновь вернул себе слово Трещотка. — Лицо ты заинтересованное, мы это знаем. Так что приказ о твоем отстранении уже в работе. А ты поживешь пока под охраной. Да, и чтобы у тебя не было желания и в этот раз свое чадо прикрыть, мобильник свой сдай. Прямо сейчас.
Три пары глаз уставились в упор. У слов этих людей не было двояких толкований, и другие варианты разрешения ситуации не приходили на ум. В голове оставалась лишь одна мысль: "Твой сын — убийца". Ее звон подобно колокольному эхо отражался в голове. Разбаловал. Слишком часто вставал на его сторону. Лучше бы он один раз четыреста часов принудительных отпахал, чем сейчас, да на двенашку. Хотя... Даже это нет! Лучше бы сам Игорь дольше жил его жизнью и при случае сам наставлял на правильный путь, чем поверял это государству! Лучше бы. Лучше бы.
Мобильный телефон лег на стол перед Горобчуком. Что ж ты натворил?
* * *
Вася прекрасно видел, как между мамой и дядей Витей крепла связь; связь, уже далеко уходящая за рамки взаимоотношений "семья и друг семьи". Однако ни с мамой, ни с дядей Витей он на этот счет не поговорил. Поэтому с его попустительства — а возможно, и с молчаливого согласия — эта она достигла апогея. В один из будних дней, когда у Виктора выпал выходной, Светлана разменяла вечернюю смену на утреннюю, чтобы быть дома, пока Вася не вернется из школы.
И в тот день Света и Витя сблизились. Дважды. Потом она застирывала белье и простынь, а он собирался домой. Уходя от нее, Буйвол размышлял о следующих шагах. Во-первых, придется поговорить с Васей. Парень неглупый, должен понять, что тридцать четыре года в жизни женщины — не крайняя черта. Жизнь его матери продолжается. И продолжается так, как именно она и хотела. Да и во-вторых, не хотелось бы, чтоб он пошел отцовской дорожкой. Легкие деньги, которые Петруха с корешами приносил домой, могли привить ему неправильный взгляд на вещи. Хотя... сейчас и без отца в стране можно многого понахвататься. Право сильного, низкая правовая культура, "арестантский уклад един" и прочее говно сиречь модели воспитания члена общества. Придется с этим что-то делать.
Послужат ли его решения лучшему, Буйвол не знал. Знал он лишь то, что прятать от кого-либо свои к Свете чувства он намерен. Не молод он уже для этого. Ох как не молод.
* * *
Шира вышел из камеры спустя сорок восемь часов содержания под стражей. Все было бы гораздо проще, не вмешайся Спирт в его общение с ментами. Опер напирал на то, что ему, Шире, есть откуда знать Гнуса, что Гнус во многом замазался — словом, говорил много. Шира упирался, требуя конкретных указаний на конкретные преступления, улик и свидетелей. Улик не было. Травмированный от дачи показаний отказался. Нити от Гнуса к Шире ни за какие уши не притягивались. И когда опер попытался разыскать Спирта, вышло у него это из рук вон. Так все и сдулось. Пряча глумливую рожу за миной серьезного и ответственного цивильняка, Шира покинул опорный пункт ОМВД. И первым делом направился к своим.
Он думал об Ала́е. Ала́я всегда говорила, что проблемный город и варился в этих самых собственных проблемах — в нищете, социальной неустроенности, коррумпированности властей, пидорах, хачах и чуркобесах. Сначала она любила свою страну как патриотка, но как из патриотки страна выжимала из нее все соки. Потому что патриот слишком самодоволен. Ему легко навязать гордость за достижения, к которым он не приобщен; легко отвлечь и сбить с толку шумом в СМИ и большой движухой на внешнеполитической арене. Националист — он не таков. Он знает цену переменам и готов ее уплатить. Глядя на то, что происходило с ее страной, Ала́я понимала, что изменить ситуацию в корне раз и навсегда было по силам и небольшой группе людей. И она гордилась принадлежностью к этой общности. Как гордилась и званием русской националистки.
Влюбленный в Ала́ю, все же ее политическую подготовку Шира считал лицемерием и дерьмом. Нацики клеймили систему за неустроенность, хотя и сами были источником наркомании и уличной преступности. Они видели в патриоте горделивого и недалекого человека, хотя и не понимали, что патриотизм не сводится только к политике и достижениям. Ответ виделся Шире куда проще: Дон Кихоты из первой волны скинов изобрели себе ветряную мельницу и героически ее забороли. Молодцы. Так держать. Далеко пойдут — так далеко, что потом о них вообще не вспомнят. К несчастью, проглатывать этот понос по полной ложке было единственным способом оставаться с Ала́ей рядом. И Шира проглатывал.
На хате было мутно. Пару дней назад здесь постоянно ощущалось какое-то движение. А сейчас он словно ушел в КПЗ из одного места, а вернулся в абсолютно другое.
— Че как? — спросил Шира.
— Пизда рулю, — ответили ему. И, не дожидаясь вопросов, продолжили: — Недавно оттяг был у Валерия Валерьича... Прилетели какие-то чертилы и всех палкам отхуярили. Рыло два ребра сломали, да и Пятый словил.
— Охуеть. А че сам Валерий Валерьич?
— В бессрочном отпуске от забот мирских.
— Рыло и Пятый признали кого?
— Да. Там их трое было, но только двое в масках. Оставшийся — Бес. Барыга местный. Еще самый здоровый там орал, чтоб мы на стройку больше не совались. Коммерсовые мутки, короче.
Барыга. Сейчас наверняка на дно заляжет. Жмура ему менты точно вряд ли спустят.
— Я знаю, откуда у всей этой хуйни ноги растут.
— Ого. Поделись.
— По ходу, после той свары на стройке с чурками раён решил нас со всех сторон поучить. Сначала мусора стукачка напрягли своего, меня упаковали. Потом бандиты с кормежки коммерсов на хаты налетели.
— Погодь-погодь... А че за стукач?
— Спирт. Лепила наш.
— Пиздишь!
— Нет. О таком не пиздят. Я его полепить вызвонил, а он пришел после того, как мусора приехали. И меня слил, и Гнуса до кучи. В общем, надо разворошить раёну ебучку. Беса пока искать не буду, он щас не вылезет. Но лепилу... Лепилу лично танком перееду.
Нацики приободрились. Может, идеологически подкованным Шира и не был, но хватать бешено вращающийся штурвал умел.
— Устройте мне встречу с Гнусом. Надо сказать ему, что лепила его слил. Тогда может хоть он успеет залечь.
* * *
Шира и Гнус встретились лишь на следующий день. Выслушав Ширу, Гнус непонимающе моргнул:
— То есть как меня сдал?
— Мусорам сказал, что ты его адрес продал. Эти мусора меня и приняли. Думаешь, Спирт это мне лично рассказал? Он у меня не в обязаловке.
— Как-то тупо все равно для стукачества. Да и он сам меня недавно нашел. Попросил, чтобы я его от мусоров отмазал.
Шира зажмурился и хлопнул себя по лбу.
— Он для этого тебя и искал. Он тебя до этого засветил! А теперь сделал так, чтобы ты сам пришел в ментовку и сам расписался в том, что в курсах за эти рамсы у гаражей. Бля, хорошо, что ты сразу туда не пошел. Это был бы пиздецки тупой арест.
Гнус изменился лицом. Только сейчас он понял, насколько сильно его поимели.
— Что ты хочешь, Шира?
— Адрес лепилы.
— Жмурить его собрался?
— Нет. Раён спасибо не скажет, другого-то лепилы нет. Но проучить проучу.
* * *
Этой же ночью улицы раёна озарили вспышки синих стробоскопов, полудрему разогнал вой сирен. Спешили куда-то автоцистерны и машины первой помощи МЧС, спешили милицейские УАЗы и Уралы аварийно-спасательной службы.
Этой ночью Андрей Каргапольцев вновь вышел на смену скорой помощи.
Этой ночью квартира, доставшаяся ему от родителей, сгорела. Сгорела дотла.