Страдающие вампиры :3 | ходы игроков | • Котэ

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[ ]  Музицирование

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(смерт.) Рошанара, девушка из общины.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

Веха [1]
• Одержимые сверхъестественным голодом, вы лишаете жизни близкого вам человека. Убейте СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА. Если таких нет, создайте нового СМЕРТНОГО и тут же убейте. Получите новый НАВЫК "Кровожадность".
Воспоминание I
Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[ ]  Музицирование
[ ] Кровожадность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(смерт.) Рошанара, девушка из общины.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

• Вы паникуете и наносите непоправимый вред близкому вам человеку, случайно превратив его в монстра, подобного вам. Превратите самого близкого вам СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА во враждебно настроенного БЕССМЕРТНОГО. Получите новый НАВЫК "Стыд"
Воспоминание I
Дрожа, словно лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[ ]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

О вашем сверхъестественном состоянии узнает любимый человек, и начинает вам помогать. Приобретите РЕСУРС, который означает эту помощь. Если СМЕРТНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ нет – создайте нового.
Воспоминание III
Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[ ]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке
- Место в караване

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

Вы разрабатываете схему своего пропитания. Как она выглядит? Что происходит с теми, кто умирает? Приобретите новый НАВЫК, который все это отражает.
Воспоминание IV
Странствуя по селениям вдоль Евфрата, я, слепой калека в суждении окружающих, играл на флейте для босоты и изредка обещал самым смелым детям показать сокровище или магический фокус; их светом я утолял свою невыносимую жажду и даже научился не калечить в момент пропитания плоть жертв.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[ ]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке
- Место в караване

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью. Странствуя по селениям вдоль Евфрата, я, слепой калека в суждении окружающих, играл на флейте для босоты и изредка обещал самым смелым детям показать сокровище или магический фокус; их светом я утолял свою невыносимую жажду и даже научился не калечить в миг пропитания плоть жертв.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

Коварным образом, вы паразитируете не только на телах своих жертв, но и на их кошельках! Как вам это удалось? Какое преступление вы совершили, чтобы не дать этой системе рухнуть? Проявите НАВЫК и приобретите новый РЕСУРС.
Воспоминание IV
Мастерство моё росло, о времени я не беспокоился, и, устав от старых мелодий, я начал сочинять новые и исполнять их не только на базарах, но и при дворе сатрапов; когда в моих карманах впервые в жизни зазвенели золотые драхмы, на базаре я купил ослика, дабы облегчить своё путешествие на запад.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке
- Место в караване
- Ослик

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью. Странствуя по селениям вдоль Евфрата, я, слепой калека в суждении окружающих, играл на флейте для босоты и изредка обещал самым смелым детям показать сокровище или магический фокус; их светом я утолял свою невыносимую жажду и даже научился не калечить в миг пропитания плоть жертв. Мастерство моё росло, о времени я не беспокоился, и, устав от старых мелодий, я начал сочинять новые и исполнять их не только на базарах, но и при дворе сатрапов; когда в моих карманах впервые в жизни зазвенели золотые драхмы, на базаре я купил ослика, дабы облегчить своё путешествие на запад.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

• В вашем услужении состоят поколения одной семьи. Этот род может начаться с какого-нибудь из живущих СМЕРТНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ, или с потомка одного из мертвых СМЕРТНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ. Какие странные ритуалы, связанные со службой вам, возникли в этой семье? Вычеркните РЕСУРС и приобретите новый РЕСУРС "Породистая прислуга".
Воспоминание III
В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание IV
После безвременной кончины матери мне достались черепки, ветошь и нэй, старая флейта; долгое время она была моей единственной красивой вещью. Странствуя по селениям вдоль Евфрата, я, слепой калека в суждении окружающих, играл на флейте для босоты и изредка обещал самым смелым детям показать сокровище или магический фокус; их светом я утолял свою невыносимую жажду и даже научился не калечить в миг пропитания плоть жертв. Мастерство моё росло, о времени я не беспокоился, и, устав от старых мелодий, я начал сочинять новые и исполнять их не только на базарах, но и при дворе сатрапов; когда в моих карманах впервые в жизни зазвенели золотые драхмы, на базаре я купил ослика, дабы облегчить своё путешествие на запад.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.

Звездное небо вращается как колесо. Дни, месяцы, годы – проносятся мимо вас почти незаметно, словно в дреме. Проходит столетие. Вычеркните одно ВОСПОМИНАНИЕ. Вычеркните всех СМЕРТНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах?

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Рукопись на неизвестном языке
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах?

• Могучий артефакт – неважно, религиозный, волшебный или технологический – попадает вам в руки. В его силах изменить мир. Что это за вещь? Кто еще за ней охотится? Создайте СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА. Получите эту вещь как РЕСУРС. Если этот артефакт будет все еще у вас, когда вы достигнете любой концовки, вы можете переписать ее по своему усмотрению. Если столкновение с БЕССМЕРТНЫМ ПЕРСОНАЖЕМ вынудит вас потерять РЕСУРСЫ, одним из них должна быть эта вещь.
Воспоминание II
Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах?

• В своих странствиях, вы вступили в конфликт с другим бессмертным. Приобретите ПЕЧАТЬ. Что это за враждебная сущность? Как вам удалось ее перехитрить? Создайте нового БЕССМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА.
Воспоминание II
Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах?

• Создайте СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА. С самого его рождения, вы направляли его развитие, и он вырос в то и только то, что вы для него уготовили. Потеряйте РЕСУРС
Воспоминание VI
Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(смерт.) Феодор, мой преданный ученик и помощник.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма.

• Ваши записи потеряны или украдены. Вычеркните свой ДНЕВНИК и связанные с ним ВОСПОМИНАНИЯ. Если у вас не было ДНЕВНИКА, потеряйте РЕСУРС. Создайте ПЕРСОНАЖА, которого вы ошибочно вините в случившемся.
Воспоминание V
На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(смерт.) Феодор, мой преданный ученик и помощник.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма.

• Вы осваиваете странную новую технологию или область науки. Какие тайные знания в этой области открывает ваша сверхъестественная натура? Приобретите новый НАВЫК, основанный на ВОСПОМИНАНИИ.
Воспоминание VI
Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность
[ ] Натурфилософия

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(смерт.) Феодор, мой преданный ученик и помощник.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.

• Вы превращаете обычного человека в бессмертное чудовище, своего сородича. Превратите СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА в БЕССМЕРТНОГО, или, если превращать было некого, создайте нового БЕССМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА. Зачем вы это с ним сделали? Почему потом не уничтожили? Проявите НАВЫК.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое после трагедии Рошанары я клятвенно обещал запечатать в себе.

Создаю дневник для воспоминания I. После клятвопреступления, я уже не мог терзать себя мыслью о произошедшем в общине. Я малодушно перенёс это воспоминание на бумагу, но сохранил его в назидание себе.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[ ] Незаметность
[V] Натурфилософия

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(бессм.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание III
Аврелий в месяц тир шёл на восток, а в азар возвращался на запад, и его путь всегда проходил через окрестные земли; друг общины, он, пожалуй, был другом и мне, и под влиянием его рассказов в отрочестве я мечтал сбежать с караваном на запад. Поэтому, ведомый виной и страхом возмездия, в ночь убийства пресвитера я нагнал в соседней деревне Аврелия; тот принял меня даже таким, искажённым, не задавая лишних вопросов о природе моей метаморфозы. В последний раз Аврелия я увидел спустя много лет, в Вавилонии, на смертном одре; его сын, Антоний, был точной копией отца, и я, смущенный новым чувством потери, устав от затянувшегося одиночества, раскрыл себя и без труда соблазнил горюющего юношу гностическими речами.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое после трагедии Рошанары я клятвенно обещал запечатать в себе.

• Давно умерший человек возвращается к жизни. Чего он от вас хочет? Как победил смерть? Воскресите СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА. Вам удается его узнать только если у вас сохранились связанные с ним ВОСПОМИНАНИЯ. Проявите НАВЫК..Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[V] Незаметность
[V] Натурфилософия

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе. Таинственным образом он появился спустя несколько веков в ромейском порту.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(бессм.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое, после трагедии Рошанары, я клятвенно обещал запечатать в себе.
Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.

• Ваша чудовищная сущность становится достоянием общественности, и вы должны бежать прочь. Потеряйте все СТАЦИОНАРНЫЕ РЕСУРСЫ. Вам неизвестен язык народа, на чьей земле вы укрылись: как вы преодолеваете этот барьер? Под каким новым именем скрываетесь?Воспоминание VII
Истощённый, я набросился на других больных, поглощал свет не щадя их плоть, избавлял от смертных мук одного за другим, пока не утолил свой голод; я вырвался из охваченного чумой города, с Феодором на руках, сорвав повязку и пугая немногочисленную стражу своим взглядом, бежал я на север, по разорённым мором землям, пока не пришёл в глухое горское село, где и остался выхаживать ещё слабого Феодора под личиной христианского проповедника.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[V] Незаметность
[V] Натурфилософия

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе. Таинственным образом он появился спустя несколько веков в ромейском порту.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(бессм.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое, после трагедии Рошанары, я клятвенно обещал запечатать в себе. Истощённый, я набросился на других больных, поглощал свет не щадя их плоть, избавлял от смертных мук одного за другим, пока не утолил свой голод; я вырвался из охваченного чумой города, с Феодором на руках, сорвав повязку и пугая немногочисленную стражу своим взглядом, бежал я на север, по разорённым мором землям, пока не пришёл в глухое горское село, где и остался выхаживать ещё слабого Феодора под личиной христианского проповедника.
Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.

• Для общения со смертными вы придумываете себе новую личность. Перепишите одно из старых своих ВОСПОМИНАНИЙ таким образом, чтобы оно выглядело современным и обыкновенным. Приобретите новый НАВЫК, который вы используете, чтобы не выделяться.Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза брата Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка; но на третий день мои молитвы были услышаны, и его болезнь отступила. Пара слепых евтихианских монахов, мы путешествовали по Каппадокии и несли слово божье многочисленным беженцам с востока; ещё никогда я, Филарет, не чувствовал себя столь умиротворённо.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[V] Незаметность
[V] Натурфилософия
[ ] Юродство

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе. Таинственным образом он появился спустя несколько веков в ромейском порту.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(бессм.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое, после трагедии Рошанары, я клятвенно обещал запечатать в себе. Истощённый, я набросился на других больных, поглощал свет не щадя их плоть, избавлял от смертных мук одного за другим, пока не утолил свой голод; я вырвался из охваченного чумой города, с Феодором на руках, сорвав повязку и пугая немногочисленную стражу своим взглядом, бежал я на север, по разорённым мором землям, пока не пришёл в глухое горское село, где и остался выхаживать ещё слабого Феодора под личиной христианского проповедника.
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза брата Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка; но на третий день мои молитвы были услышаны, и его болезнь отступила. Пара слепых евстихианских монахов, мы путешествовали по Каппадокии и несли слово божье многочисленным беженцам с востока; ещё никогда я, Филарет, не чувствовал себя столь умиротворённо.
Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.

• Вы захватываете пленника. Почему именно этого человека? Почему не кормитесь им? Создайте нового ПЕРСОНАЖА и приобретите новый НАВЫК, при помощи которого вы удерживаете его в плену.Воспоминание IX
Смертный глупец, он чем-то напоминал мне Бабака, хоть тот наверняка бы не решился заколоть меня во сне кинжалом; каюсь, только сегодня я осознал, насколько я далёк от человеческого начала, когда я легко скрутил убийцу и показал ему, что захочу я, и свет его в столп славы божьей не вернётся, растворится в моём мраке без следа, а он в бессильном ужасе затих, ещё ребёнок, и ненависть угольками тлеет в его глазах... как удивительно...

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[V] Незаметность
[V] Натурфилософия
[ ] Юродство
[ ] Дикая сила

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе. Таинственным образом он появился спустя несколько веков в ромейском порту.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(бессм.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!
(смерт.) Матей, молодой охотник.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое, после трагедии Рошанары, я клятвенно обещал запечатать в себе. Истощённый, я набросился на других больных, поглощал свет не щадя их плоть, избавлял от смертных мук одного за другим, пока не утолил свой голод; я вырвался из охваченного чумой города, с Феодором на руках, сорвав повязку и пугая немногочисленную стражу своим взглядом, бежал я на север, по разорённым мором землям, пока не пришёл в глухое горское село, где и остался выхаживать ещё слабого Феодора под личиной христианского проповедника.
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза брата Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка; но на третий день мои молитвы были услышаны, и его болезнь отступила. Пара слепых евстихианских монахов, мы путешествовали по Каппадокии и несли слово божье многочисленным беженцам с востока; ещё никогда я, Филарет, не чувствовал себя столь умиротворённым.
Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.
Воспоминание IX
Смертный глупец, он чем-то напоминал мне Бабака, хоть тот наверняка бы не решился заколоть меня во сне кинжалом; каюсь, только сегодня я осознал, насколько я далёк от человеческого начала, когда я легко скрутил убийцу и показал ему, что захочу я, и свет его в столп славы божьей не вернётся, растворится в моём мраке без следа, а он в бессильном ужасе затих, ещё ребёнок, и ненависть угольками тлеет в его глазах... как удивительно...


• Смертные освобождают вашего пленника. Создайте двух СМЕРТНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ, которые совершили тот поступок. Потеряйте РЕСУРС.Воспоминание IX
Мой пленник, Матей, я играл с ним, заводил разговоры о боге и смеялся, когда наивный юноша вступал в расставленные мною силки богословской полемики; он знал мою сущность, он ненавидел меня, и это пьянящее чувство после веков в одиночестве и безвестности радовало так, что я забыл об осторожности, – друзья Матея нашли нас в охотничьем домике, подожгли его вместе со всем моим немногочисленным скарбом и сбежали.

Навыки:
[ ]  Счёт
[ ]  Богословие
[V]  Музицирование
[ ] Кровожадность
[ ] Стыд
[V] Незаметность
[V] Натурфилософия
[ ] Юродство
[ ] Дикая сила

Ресурс:
- Нэй
- Бронзовая монета, фаравахар на аверсе, реверс стёрт
- Описание ритуала на санскрите
- Место в караване
- Ослик
- Дневник, ворох бумаги в кожаной папке
- Породистая прислуга

Персонажи:
(смерт.) Бабак, манихейский избранный, проповедник в моей родной общине.
(смерт.) Васишка, кушанский чиновник в регионе. Таинственным образом он появился спустя несколько веков в ромейском порту.
(смерт.) Аврелий, иноземный купец великого шёлкового пути.
(бессм.) Рошанара, девушка из общины, обращена мною в чудовище.
(бессм.) Безымянный, зороастрийский маг.
(смерт.) Гидеон – мудрец из Назарета.
(бессм.) Джинн с берегов Мёртвого моря.
(бессм.) Феодор, мой преданный ученик и помощник, обращён мной в чудовище.
(смерт.) Табита, проклятая воровка из Антиохии!
(смерт.) Матей, молодой охотник, раскрывший мою тайну и попытавшийся меня убить.
(смерт.) Братья с Балкан, друзья Матея.

Печать:
- Из глаз моих льётся свет столь яркий, что его приходится прятать за несколькими слоями плотной ткани.
- И руки мои пылают холодным зеленоватым пламенем на ветру.

Забытое:

Дневник:
Воспоминание I
Имя моё Дивашти, рождён я в глухой деревне Согдианы в седьмом веке эры Селевкидов; не знавший своего отца, большую часть жизни я провёл в общине манихейцев, соблюдая их заповеди и аскетичный уклад. Однажды, прознав о моей тайне, пресвитер Бабак в ярости сорвал повязку с моих глаз; в его растерзанном теле не осталось божественного света, им я утолил внезапный приступ грешного голода, словно архонт Мрака из манихейского учения, смятенный, испуганный и жалкий. Дрожа, будто лист на ветру, я не сразу приметил в дверном проёме девичью фигуру, что, испуганно вскрикнув, бросилась в сумрак вечера; её тень беспокойно металась в ярком свете моих проклятых глаз, когда я схватил прекрасную Рошанару за руку, не желая ей зла, но даже прикосновения мои оказались подобны яду, пальцы впились глубоко под кожу невинной девы и отравили её душу всё той же тьмой.
Воспоминание VI
Сидя на стылом песчаном бархане, я наблюдал за новой яркой звездой, вспыхнувшей в созвездии Змееносца – ещё вчера её там не было; ещё вчера был жив последний купленный мной ослик, и сколько ещё осликов проживут свой век бок о бок со мной, сколько новых звёзд появится на небе, и смогу ли я вообще измерить свой век в подобных величинах? Поражённый мыслью о грядущей вечности, я задался вопросом о корнях собственного бессмертия; из семьи, что поклонялась мне веками, я забрал учёного мальчишку, который стал моими новыми невинными глазами, и истово занялся изучением астрономии, алхимии и мистицизма. Нам повезло встретить аптекаря при дворе экзарха, в чью коллекцию попали труды из разорённой великой библиотеки – греческие тексты показались мне тогда невыносимо сложными, в коих кроме варварских религиозных практик и извращённой философии безымянный учёный муж оставил подробные описания чудовищных опытов бальзамирования и вивисекции; читая о жилах и гуморах, я неосознанно сравнивал их с движением божественного света в живых существах и с годами начал лучше понимать природу жизни, но, увы, не свою.

Воспоминание II
Бабака приглашали в свой дом многие знатные семьи, и я изредка сопровождал его; однажды, завороженный недоступной мне роскошью, во дворце местного чиновника я украл рукопись с изящной красной тесьмой. Лишь иудейский мудрец в Назарете смог перевести мне манускрипт, который я бережно хранил долгие годы; в тексте на санскрите был подробно описан ритуал изгнания зла, и тот мудрец настойчиво просил отдать ему мой драгоценный свиток. Тогда же в пустыне меня настигла буря, и в диком танце песка я увидел крылатое пламя, что протянуло когтистую лапу к мешку с моим скарбом; поборов ужас, я всей силой вцепился в сущность, мои пальцы обожгло её мистическое естество, а пламя, ярко вспыхнув, с хохотом растворилось на ветру.
Воспоминание V
Муж в белоснежных одеждах прервал мою одинокую молитву, из его глаз лился солнечный свет, с губ слетали обрывки незнакомых слов, а властная рука его уверенно вонзилась в мою грудь; очнулся я в одиночестве, лишь с бронзовой монетой в сжатом кулаке. На антиохийском базаре я почувствовал, как монету с фаравахаром подрезали из моего кармана; опасаясь разоблачения, я с трудом подавил нахлынувшую ярость и, стянув край плотной повязки, заметил тогда, как юркая фигурка бродяжки повернулась, наши глаза встретились, чумазое лицо её исказилось испугом, и она мигом растворилась среди толпы.
Воспоминание VII
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза моего дорогого Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка, и он даже не был в сознании, когда опухоль сдавила горло больного и задушила его прямо на моих руках; я наблюдал сквозь слёзы в радужных всполохах света его почерневшее лицо и богохульствовал на всех известных мне языках, пока глухое отчаяние не вытеснило страх – я стянул грязные лоскуты со своих пылающих рук и вонзил их в плоть Феодора, переливая свет и распространяя проклятие, которое, после трагедии Рошанары, я клятвенно обещал запечатать в себе. Истощённый, я набросился на других больных, поглощал свет не щадя их плоть, избавлял от смертных мук одного за другим, пока не утолил свой голод; я вырвался из охваченного чумой города, с Феодором на руках, сорвав повязку и пугая немногочисленную стражу своим взглядом, бежал я на север, по разорённым мором землям, пока не пришёл в глухое горское село, где и остался выхаживать ещё слабого Феодора под личиной христианского проповедника.
Страшная хворь настигла нас в Тарсе: голубые глаза брата Феодора налились кровью, лицо распухло, всё его тело долгими ночами терзала жестокая лихорадка; но на третий день мои молитвы были услышаны, и его болезнь отступила. Пара слепых евстихианских монахов, мы путешествовали по Каппадокии и несли слово божье многочисленным беженцам с востока; ещё никогда я, Филарет, не чувствовал себя столь умиротворённым.
Воспоминание VIII
Ожидая попутный корабль в киликийском порту, я услышал знакомый голос: мужчина средних лет с характерным говором, в богато расшитом халате на персидский манер, он что-то увлеченно рассказывал ромейским купцам, а я тайком подглядывал, слушал его замысловатые восточные притчи, и смутная тревога росла в моём сердце; кем же он был для меня, раз я следовал за ним по пятам два дня, желая заговорить и почему-то страшась его ответа, но на третий день он уплыл с торговцами на запад, оставив меня в глубочайшем смятении.
Воспоминание IX
Смертный глупец, он чем-то напоминал мне Бабака, хоть тот наверняка бы не решился заколоть меня во сне кинжалом; каюсь, только сегодня я осознал, насколько я далёк от человеческого начала, когда я легко скрутил убийцу и показал ему, что захочу я, и свет его в столп славы божьей не вернётся, растворится в моём мраке без следа, а он в бессильном ужасе затих, ещё ребёнок, и ненависть угольками тлеет в его глазах... как удивительно... Мой пленник, Матей, я играл с ним, заводил разговоры о боге и смеялся, когда наивный юноша вступал в расставленные мною силки богословской полемики; он знал мою сущность, он ненавидел меня, и это пьянящее чувство после веков в одиночестве и безвестности радовало так, что я забыл об осторожности, – друзья Матея нашли нас в охотничьем домике, подожгли его вместе со всем моим немногочисленным скарбом и сбежали.

Вы встречаете потомка своего древнего врага и каким-то образом ему помогаете. Зачем? Проявите НАВЫК. Создайте нового СМЕРТНОГО ПЕРСОНАЖА.Воспоминание VIII
Вырвавшись из цикла людской жизни, я потерял счёт времени, и с этой неожиданной потерей всё чаще ощущал холодную отстранённость внутри себя, деля людей вокруг по отражениям всего того, что знал когда-то, любил и ненавидел; однажды, я встретил юношу, что явственно напомнил мне Гидеона из Назарета – прикованный к столбу, он раскрывал сухие губы и возносил бесшумную молитву своему Богу. Я хотел рассмеяться ему в лицо, сказать, что свиток у меня, я всё ещё жив, но слова застряли в горле; это не Гидеон, а очередной несчастный, что проживает свою жизнь подобно прочим смертным, и не его вина, что он похож на призрак прошлого, которыми я в отчаянии окружил себя. Я молча напоил его из бурдюка и продолжил свой путь в раздумьях.