'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | - ♛ Озерная страна

  Вы отправились из Вершварда сразу после дня святого Мейгро – покровителя Таннвера. Еще раньше уехал по поручению дядя Индмар. В Вершварде почти всё осталось более-менее по-старому – королева была хранителем Второй большой печати, судья, конюшенный и сенешаль помогали ей принимать решения, барон Хейгро ворчал, ну и так далее.
  Однако от тебя не скрылось подчеркнуто вежливое, и слегка насмешливое отношение мастера Карке. Витке он с тобой не отпустил – сказал, что он, к сожалению, понадобится ему теперь в замке. Видимо, твои усилия в том, чтобы уронить в глазах короля Зигду, он счел недостаточными... а может, Витке действительно был ему нужен! Мастер Карке, в конце-концов, был ведь правда очень стар и очень загружен делами.

  Снег почти везде стаял, а лёд с Хорка давно сошел – Хорк целиком обычно и не замерзал. Сенешаль, узнав об отъезде короля, высказал сомнения относительно того, что ехать следует сейчас.
  – Дороги на юге развезет. Тем более, в Солобмаре – там всегда паводки в начале цветорада. Ваш поезд завязнет, ваше Величество, – высказался он прямо. – Вы рискуете потерять много времени.
  – Нам не нужен большой поезд. Мы поедем налегке, – ответил король, – и возьмем с собой побольше вьючных лошадей. Солобмар не разорен войной, там не вводились никакие повинности, так что сена у крестьян должно быть достаточно.
  – Но ведь вы берете с собой дочь, – удивился сенешаль. – Или вы оставите её в Мессе?
  – Она хорошо ездит верхом.
  – Как вам будет угодно, ваше величество, – поклонился он.

  До Месса можно было спуститься по Хорку на кораблях – и сенешаль нанял для вас целых три корабля. Повозки вы с собой не брали – их можно было раздобыть там, в городе.
  В дорогу ты собрала целый сундук – платья, рубашки, сапожки, конечно, стоило взять платье, подаренное королевой – в Солобмаре оно пришлось бы как нигде кстати! По сундуку собрали и твои фрейлины, но их сундуки были легче. У них было чуть больше опыта в путешествиях, ведь они, как-никак, все же приехали в Вершвард из далеких земель.
  Цезни перед отъездом сказала, что вам надо поговорить.
  – Ваше высочество, – сказала она. – Я вам дам свои шаровары, – наденьте их под дорожное платье. Тут, конечно, так не носят, но вам будет тепло и... не натрёте. А на реке будет ветер.
  Она не ошиблась.

  Корабли шли по течению, но ветер не всегда был попутным, поэтому ваши барки изрядно покачало, пока вы добрались до главного города Солобмара. Порывистый весенний ветер действительно поднимался часто, норовя залезть под платье. В этом путешествии по реке было мало интересного – ты с фрейлинами в основном сидела в шатре на палубе, где вы болтали, или грелась у жаровни с углями. Было очень непривычно несколько дней ходить не мытой, толком не расчесанной, сидеть прямо на палубе на расстеленных перинах (никаких кресел или скамеек на кораблях не было), спать почти под открытым небом и есть самую простую пищу – грубый хлеб и похлебку из ржаной муки и репы. Ты помнишь, как в первый день, проголодавшись, обрадовалась, когда в шатер вам принесли дымящиеся миски, попробовала – а еда показалась мерзкой, скользкой, безвкусной. Фрейлины отнеслись к ней не так критически, но тоже без восторга. Ты спросила у папы, а нет ли какой-нибудь нормальной еды?
  – Вечером будет рыцарский суп, – ответил он. – А что не так с кашей?
  Ты сказала, что её же невозможно есть.
  – Значит, не голодная, – ответил он строго. – Привыкай! В походе надо есть всё, что получается, и съедать до последней ложки, пока горячее. Иногда не знаешь, когда в следующий раз поешь.
  Он усмехнулся.
  – А что, не манная каша с медом, да? Ничего, быстро привыкнешь. Такую еду всё королевство ест – и не жалуется.
  Рыцарский суп тебе понравился больше – он был сытный и наваристый, но настолько разваренный, что его можно было пить, и такой горячий, что ты обожгла губы.
  – Вы подуйте на него, – сказала Ловорда. – Быстрее остынет.
  В нем чувствовался жир, и с утра после истории с кашей ты сильно проголодалась, так что съела этот суп слишком быстро – так быстро, что неожиданно сама для себя рыгнула.
  Фрейлины с улыбочкой переглянулись.
  – Мы еще до Солобмара не добрались... – начала Ловорда.
  – А уже квакать начали! – закончила за неё Цезни, и они обе захохотали. Это было не особенно почтительно, и ты нахмурилась, и чтобы ты не обижалась, они начали сами наперебой квакать, и тогда уже ты тоже стала смеяться – так потешно это у них выходило.
  – А знаете, что такое Солобмарский пирог с лягушками? – спросила Цезни.
  – Пирог, в который запекли лягушек, – сказала Ловорда, пожав плечами.
  – Ну, так-то да... А ещё-ё-ё-ё?...
  – А что еще?
  – Ну ты что, не знаешь?
  – Нет!!!
  – А это...
  И Цезни зашептала что-то на ухо Ловорде.
  – Ты с ума сошла!!! Её высочеству нельзя про такое!!! Фу!!! – рассердилась Ловорда.
  Но ты, конечно, потребовала, чтобы тебе рассказали.
  Они некоторое время запирались, но потом Цезни всё же выдавила из себя:
  – Это когда несколько мужчин и женщин в одном месте... сьельские сливы едят. Вот.
  – Фу! Отвратительно! – заметила Ловорда. – Зачем ты вообще про это вспомнила!?
  – Мы же в Солобмар едем. И вообще, не я первая квакать начала, а ты.
  – А почему так называется?
  – Да кто его знает...
  Вы стали обсуждать, какой он из себя должен быть, Солобмар? Никто из вас там никогда не был. По слухам солобмарцы были людьми хвастливыми, но смекалистыми, ловкими – придумывали всякие штуки: водяные и ветряные мельницы, горны, умели выдувать стекло, и даже додумались, как измерять время! Во всяком случае, все песочные часы, которые были в королевстве (большая редкость!) были либо привезены из других страны, либо сделаны в Солобмаре. И даже на башне ратуши в Мессе, говорят, были часы!
  – И зачем его мерить, время? – спросила Цезни.
  – Ну, скажем, тебе назначил свидание солобмарский рыцарь, и чтобы не опоздать, можно посмотреть на часы, чтобы знать, выходить сейчас или чуть попозже.
  – Если правда рыцарь, то подождет! – заявила Цезни.
  – Это да, но ему-то нельзя опаздывать.
  – Ну, в общем, глупости это всё. Ладно. А что Солобмарские рыцари? Чем прославились? – спросила Цезни.
  – Ну как же! Тармандского вепря кто победил? – спросила Ловорда. – А предок графа Леммварха, говорят, русалку изловил и женился на ней.
  – Ой, а интересно, увидим мы русалок?! – загорелась Цезни.
  – В такую-то холодину? Вряд ли... – посомневалась Ловорда. – Была бы я русалкой, спала бы себе сейчас на дне под корягой.
  – У тебя бы ногти выросли – вот такие!
  – А как же! У русалок известно, когти, зубы, волосы до пояса. А мужчины всё равно к ним лезут. Почему?
  – Почему-почему... потому что! Потому что попробуй достань. Когда слишком просто – им неинтересно.
  – Это точно, – сказала Ловорда и задумалась о чем-то о своем.
  – О ком задумалась? – тут же спросила Цезни.
  – А? Да ни о ком!

  ***

  Королевская свита насчитывала человек шестьдесят с лишним – целый отряд.
  Король взял с собой два десятка сержантов – всё это были ребята опытные, не моложе двадцати пяти лет, умелые, прошедшие в его армии Кинстмарскую войну, а некоторые помнили и более старые войны. Еще в отряде были десять рыцарей – и десять их оруженосцев. Среди них были и служивые, и коронные – он отобрал в основном тех, у кого в Солобмаре были родственники: они собирались заодно их навестить, и король для того их и позвал, потому что когда им еще добраться до Солобмара? А еще в свите был Сигтар Штомгер – твой знакомец по детским играм. Его король взял, потому что у него в Солобмаре жил какой-то родственник по женской линии. И еще – Ульке с Зеггером, со своими оруженосцами. На всех рыцарей было трое пажей, и еще трое пажей у самого короля, один из которых прислуживал вам с фрейлинами, и еще несколько слуг – конюх, кузнец, цирюльник, повар, парочка слуг, помогавших им всем, младший распорядитель мастер Дигмар. А еще с вами ехал монах – брат Сольбер, он вез деньги, отвечал за них и ведал казной вашего путешествия.
  Также с собой король взял герольда, сира Нермера (а то вдруг будет какой-то герб, а король забудет?), стремянного сира Ибро (того самого, который когда-то начинал учить тебя верховой езде), знаменосца сира Коргира и сира Ловара, чтобы ему в Вершварде не было скучно, потому что его новая должность "смотритель королевских трофеев" была символической и не требовала от него вообще никакой деятельности.
  Мастер Дигмар был уже не вполне молодым мужчиной – строгим, деловым и не бросающим слов на ветер.
  Нермеру поездка явно не нравилась, но он, конечно, при короле вида не подавал.
  Сир Коргир считал, что уж лучше ехать куда-то, чем сидеть на месте, хотя понимал, что достойный бой вам вряд ли выпадет.
  Ну, а сир Ловар был всем доволен. Он так радовался возможности непрерывно быть при короле, что иногда улыбался, и лицо его, покрытое сеточкой шрамов, кривилось, а рассеченные в двух местах губы жутко растягивались.
  А что думал сир Ибро – о том ведает лишь спаситель.
  Были у короля и два оруженосца – одним он взял родственника королевы, парнишку лет двенадцати, а другим был бывший сержант по имени Вальдер: медведепободный мужик со здоровенной булавой. Он был северянин из Таннмара, и говорил коротко, отрывисто, глотая концы слов:
  – Будь сдел, ваш велич-сво, – вместо "будет сделано ваше величество".
  Но службу знал хорошо.

  Смотреть по берегам Хорка было особенно не на что – одинаковые леса, холмы да деревни. Иногда виднелась переправа с лодками, иногда – замок какого-нибудь Хоркмарского барона. Но папа часто стоял у борта и глядел вдаль. Матросы к нему привыкли и пробегая мимо, кланялись вполнаклона.
  Ты иногда стояла рядом с ним.
  – Иди в шатер, не мерзни зря, – говорил он.
  Ты спрашивала, на что он смотрит.
  – На мою страну, – говорил он. – О ней лучше думается, когда я вижу эти холмы и заводи.
  Он принялся рассказывать тебе, чьи здесь земли – чьи земли вы уже миновали, а мимо чьих скоро пройдете, но ты мало что смогла запомнить сразу. Для папы это всё были хорошо знакомые люди – графы и бароны и даже некоторые рыцари, но он не знал или не хотел рассказывать про них историй, которые бы запомнились.

  Матросы ловили рыбу прямо с борта и на второй день у вас была похлебка из рыбы – она тебе тоже не очень понравилась: у тебя застряла рыбья кость в зубах, и Цезни долго пыталась её достать.
  Ночи были еще по-зимнему темные, поэтому когда темнело, корабли бросали якорь, чтобы не сесть на мель. Но лошадей с них не выгружали – пристани не было, поэтому все, что можно было сделать – это попросить лодку, чтобы добраться до берега и размять ноги. Но папа это не приветствовал:
  – Сейчас холодно! – говорил он. – Лодка опрокинется, и как я тебя ловить буду? Да и зачем тебе на берег? Незачем.

***

  Наконец, на пятый день вы прибыли в Месс.
  Месс был поменьше Данварта, и сильно – раз так в семь. Но сразу ты этого не поняла – для тебя что то было огромным городищем, что это. В порту сильно пахло дегтем, рыбой и древесными опилками, люди копошились, вынимали из воды огромные бревна, сплавленные по Хорку из Карфмара – сплав уже начался. Запах был своеобразный!
  Но когда вы сгрузились на пристани, слуги оседлали лошадей, и вы поехали к ратуше, ты поняла, что город этот повеселее Данварта что ли? Тут много было причудливых, интересных домов, с фигурками святых на крышах, с красиво вырезанными балками. Улицы были неплохо вымощены, по краям их были прорыты облицованные камнем канавы, и может быть поэтому тебе показалось, что тут чище. А может быть, так было из-за холодного весеннего воздуха. Народу приветствовать вас высыпало тоже поменьше – может быть, потому что монеты вы не разбрасывали, а может, опять же, в виду свежей погоды.
  Люди кланялись и кричали вам приветствия, кричали о том, что едет король-победитель, но голоса их звучали не очень искренне, вроде как для проформы.
  На ратуше была башня, и на ней и вправду оказались причудливые часы – огромный круг, на котором были изображены разные животные – собака, петух, рыба, бык – и так далее. Каждое из них отмечало час этого животного.

  Городской магистрат собрался в полном составе: перед входом в ратушу король скрепил печатью новую грамоту, дарующую городу его вольности, а потом вас пригласили отобедать, "чем Спаситель послал".
  Подавали рыбные пироги, подогретое пиво, соленые швисские огурцы, но в общем стол не поражал воображение.
  Однако так оказалось, потому что потом вы пошли в городской собор – и там отстояли службу, которую служил для вас сам архисвященник Солобмара: сухой, подтянутый, живой старикан с красивой бородой.
  После службы народ собрался перед собором, и король, как и тогда, в Данварте, сказал короткую речь, смысл которой сводился к тому, что Месс – отличный город, а Солобмар – важная земля, и он благодарит её за то, что она подарила ему жену – то есть королеву Зигду и наказывает им молиться за её здоровье и благополучие.
  И уж потом вы отправились на торжественный ужин, с зажаренными целиком цаплями, медовыми пряниками и сырным супом. Ну, тебя, выросшую в Вершварде с его пирами и изысками, это всё удивить не могло.
  В Мессе Дигмар принялся собирать королевский поезд: нужно было найти и нанять повозки, возниц, закупить корма для лошадей, в общем, подготовиться: что-то было готово заранее, а что-то и нет. Город, конечно, устроил вам торжественный прием, но кормить шестьдесят здоровенных мужчин за дарма он не нанимался, поэтому вы провели здесь всего один день. В этот день папа выслушал просителей, а ты с фрейлинами в сопровождении рыцарей проехалась по улицам.
  Произошел курьерзный случай: вы первым делом поехали на рыночную площадь, где Зеггер пытался найти вам провожатого, который что-то знает о городе. Его облепили мальчишки, но он их прогнал и сказал, что пусть уж горожанин город покажет. Но никто вас не знал и не узнавал в лицо, все спешили по своим делам, и никому до вас не было дела, и даже кланяться вам горожане, в соответствии с вольностями своего города, были не обязаны, пока не выходили за стены: королю – ну то другое дело, а кому попало – неееет.
  – Эй! Покажите город принцессе! – кричал он.
  Ульке предложил посулить денег, но Зеггер заявил, что если каждому давать по шиллингу – останешься без штанов, а просить потом у короля совестно. Пусть горожанин хорошо покажет себя – ну тогда да.
  Вы уже почти отчаялись найти кого-нибудь.
  – Придется, сир Зеггер, плутать нам по улицам самим, – заявил сир Ульке. И тут же к вам подбежал человек:
  – Так вы сам сир Зеггер! Который изловил Кирга!?
  – А то! А это – сир Ульке, – подбоченился рыцарь. – А вот – кланяйся принцессе Эдворе!
  Человек поклонился.
  – Так расскажите, как дело было, ваше благородие! – попросил мужичок.
  – Расскажу, так и быть, после, за кружечкой, а ты сначала по городу нас проведи, – милостиво согласился Зеггер.
  Отгадка была простая – Месс был городом торговым, и про Кирга тут знали многие, и боялись, что он придет в Солобмар – по местным лесам и болотам он мог бы долго прятаться. Но он до него не дошел, и теперь мужичок мог бы за грош или кружку пива рассказывать соседям слышанную – и от кого! – историю, как Кирг был пойман, много, много раз!
  Месс ты запомнила гораздо лучше Данварта – тут были ремесленные гильдии, где вас пускали в мастерские, и мастера показывали свои изделия и предлагали купить, а чаще сделать что-либо на заказ: песочные часы, музыкальные инструменты, арбалеты и луки, навесные замки, седла, посуду из стекла. Были и торговые дома, но туда вы не пошли.
  Мужичок вам рассказал много всякой чепухи, но в основном о том, что имело отношение к нему самому: церковь, в которую он ходит, перекресток, где они с друзьями поколотили мужичье с другой улицы, улицу, с которой была родом его жена, улицу, на которой его ограбили в прошлом году, трактир, где он обычно пьет с друзьями – он упросил вас зайти и туда, чтобы покрасоваться перед людьми и поприветствовать хозяина. Там вы пообедали пирогом с утиным паштетом. Внутри трактира было шумно, душно и весело: играла свирель, и два подпитых приказчика плясали между столами, а потом один из них потащил танцевать какую-то тетку. Да, женщины ходили по городу почти что наравне с мужчинами, неся под мышкой корзины или кур. Под цокот копыт (Ловорде тоже пришлось ездить верхом, и она пока справлялась), вы объехали почти весь город – это оказалось не так сложно. Были тут и площади, и узкие улочки, и башни.
  – А вот, значит, улица, где у нас сьельский рынок! – выдал вдруг мужичок, хитро подмигнув Зеггеру. – Ежели господам рыцарям охота поразвлечься, я им всё укажу честь по чести.
  – Дурак, мы же не одни, а с её высочеством, – засмеялся сир Зеггер.
  Мужик запнулся.
  – А... ну да! – согласился он. – Не подумал я. Дальше тогда пойдем.
  – Сир Зеггер, – сказала Цезни, – а если бы нас с вами не было? Вы бы пошли туда? Вы посещаете подобные места?
  – Рыцарю это ни к чему! – заявил сир Ульке.
  – С вами всё понятно, сир Дубовый рыцарь! – заявили фрейлины. – Мы хотим послушать ответ сира Зеггера.
  – Звание рыцаря не позволяет мне врать прекрасным дамам, – ответил Зеггер. – Так что мой ответ таков: "Да, но лишь из уважения к славному городу Мессу и его прекрасной половине!" – и мужичок, услышав это, заржал, как конь.
  – Прикуси язык! – одернул его Ульке. Мужичок утих, но усмехался в бородку всю дорогу.

  Одним словом, ничего особо важного не произошло, но прогулка выдалась забавной.

***

  На следующий день вы верхом поехали в замок графа Титтенгера – он находился меньше, чем в дне пути, и вы решили погостить там, пока Дигмар уладит все с поездом.
  Замок этот оказался намного меньше Вершварда – там тоже был донжон, но совсем другой, размером, поменьше, чем башня, в которой ты жила. Он был квадратный, в нем была одна большая зала на каждом этаже и маленькие кельи в башенках по углам.
  Приняли вас неплохо – Титтенгеры когда-то владели Мессом, и хотя город давно купил независимость у королей Таннвера, за это графу были пожалованы богатые земли. А еще он наживался на том, что все товары, которые везли из города на запад, проходили дорогам на его земле. Но приезд короля оказался неожиданным, и потому пир по случаю вашего приезда не устроили, а накормили обильно, но, в общем, вполне простой едой, то есть, по твоим принцессочьим меркам – какой-то чепухой: вяленой рыбой, кашей на сале, пирогами, подогретым вином.
  От тебя не скрылось, что относились к вам тут с куда большим уважением, чем в городе, но уважение это было очень уж демонстративное, а по сути – прохладненькое.
  Королю отвели отдельные покои, тебе тоже, рыцари и оруженосцы расположились в холле подле каминов, а сержанты и слуги – в разных надворных постройках и башнях. С дороги вам предложили баню, но не предложили, как ты ожидала, ванну прямо в комнату. Да и баня-то в первый день была не для всех, а только для знатных людей, и выглядела, конечно, не так потрясающе, как в Вершварде. Но все равно погреться после промозглого Месса и то и дело налетавшего на дороге весеннего ветра было здорово!
  Титтенгер за обедом сказал королю, что всё в его землях хорошо, ничего подозрительного не происходит, семья здравствует, а рыцари не дурят. Папа всё это выслушал и похвалил его, а также его замок и его воинов. Похвалил он и богатое убранство, хотя вроде бы ничего особенного в зале на наблюдалось.
  Вы провели в замке Титтенгеров неделю – и она прошла для тебя достаточно скучно. Пока отец проводил время с графом, вы с фрейлинами познакомились с его детьми, но его старший сын был оруженосцем в другом замке, а мальчики постарше – пажами, поэтому дети в замке были только совсем маленькие. Конечно, по вечерам вы играли в шашки, а рыцари, кто умел, читали свои стихи или играли на лютнях, но всё это было как в Вершварде, только попроще.
  На четвертый день папа собирался поехать на охоту, но тебя ехать отговорил:
  – Погода так себе, еще простудишься! Посиди в замке, – сказал он.
  Охотники вернулись к вечеру – им удалось затравить олененка, и повара приготовили из него ужин на всех.
  После ужина ты спросила у отца, что вы здесь делаете? Такая скука.
  Папа усмехнулся.
  – Слушай меня внимательно, дочка, – сказал он. – Когда отец брал меня в такие поездки, мне тоже было скучно. Но они очень важны. Мы посетим в Солобмаре всех лордов – раз у ж приехали, по крайней мере, всех, кто является нашими вассалами. А сделаем мы это вот для чего. Во-первых, мы покажем им себя. Ты пойми, эти люди в основном видят меня раз в год – на Большом совете. И там они съезжаются все, с каждым не поговоришь как следует. Да, они видят там, что я сижу на троне живой-здоровый – да и всё. К тому же, голова у них занята вопросами, которые мы решаем, голосованием, интригами. В прошлом году из-за войны совета вообще не было. А в Солобмаре я не был давно, очень давно. Лет... лет так десять! Ну, то есть, я был потом, когда женился, в своем графстве, которое нам ушло приданым за Зигдой, но всех вассалов не объезжал. Сейчас же я приехал к ним в гости. Они составят от этой поездки впечатление – как я изменился за десять лет? Не одряхлел ли? Не выжил ли из ума? Какие дети у меня растут? Чувствуют ли они во мне силу? Когда садишься за стол с человеком в его доме и спрашиваешь его: "Ну, как ты поживаешь?" – он ощущает, что ты не так уж и далеко. Не в Вершварде за сотню миль, а... где угодно. Ты король – и твоя воля присутствует везде, не всегда явно, а вот теперь явно. Когда за стол с человеком садится человек, который может его казнить – это хорошо прочищает мозги. Но в то же время они видят, что я им не враг. Всякое было. Кто-то кому-то что-то сказал. Чей-то запрос не уважил королевский судья. Люди что-то затаили, и эти мысли кисли у них в голове годами. Ну, а теперь – вот он, твой король, перед тобой, не кусается, волком на тебя не смотрит, других лордов рядом нет. Наберись смелости и скажи ему, что думаешь – или уж проглоти и забудь, если оно того не стоит. Не все дела нужно нести в суд – иногда нам с ними надо просто поговорить. Почему они не высказались на совете? Да по самым разным причинам, может, не с руки было, может, оробели, может, при всех не хотели говорить? Почему не приехали потом? Тоже по разным причинам. Может, передумали, может, жена отговорила, может, такие соседи, что не надо рядом с ними дом без хозяина оставлять. Всякое бывает. Да и я в последний год воевал – до меня не добраться было. Но вот я приехал – и мы говорим. Может, ничего важного не решим и не скажем, а может, и скажем, как получится.
  Он подумал, что добавить по пункту "во-вторых".
  – А во-вторых, и нам их надо знать. Ты говорила, что тебе нужны практические навыки управления? Ну, вот тебе первый урок: знай, что происходит в твоем королевстве, герцогстве, графстве, да хоть в твоем собственном доме. Потому что без знания ты будешь всегда решать наугад, а наугад решать плохо. Можно послать человека разобраться, посмотреть, побеседовать – но лорды, поверь, не любят шпионов. Шпионов перекупают, а еще они имеют обыкновение пропадать. Потому иногда нужно и самому съездить. Посмотреть в глаза этим людям, как они живут, чем дышат. Вот мы приехали – вроде все нормально, а пир-то нам не устроили. А в Хоркмаре любой бы граф в лепешку расшибся, но устроил бы торжественный прием! В Видмаре, в Швисмаре, в Амкельмаре – кто угодно! Это не значит, что ты сразу какие-то выводы из этого делаешь, но зарубочку на память – сделаешь. Посмотрим, как другие себя поведут. Да и вообще! Ты вот этого Титтенгера знала? Нет, не знала. Я знал, конечно, но какого-то барона дем что-то там вообще не помню! Потому что у меня этих лордов – две сотни, всех не упомнишь! Кто-то помер, его наследник пять лет назад присягу принес, когда еще молокососом был – и больше я его не видел, кроме как на совете в толпе. А надо бы хотя бы в лицо-то знать, ну и в целом, хоть что-то про них понимать: этот – честный, но дурак, этот – напыщенный дурак, этот – заумный, этот – рубака, этот – баламут, и так далее. А то, скажем, придут они к тебе судиться, как ты их рассудишь, если даже не помнишь, кто есть кто?
  Ты сказала, что по закону.
  – В законах всего не опишешь. Да и потом, один будет закон так в свою сторону крутить, а другой – эдак, и что правильнее? Иногда можно поручить кому-то разобраться, но он и решит по своему мнению, а оно у него может от твоего отличаться. Лордов надо знать, дочка. Поэтому ты, когда мы к кому-то приезжаем, не сиди букой. В душу не лезь, но познакомься – с женой, с дочерью, с сыном, может, с кем-то из помощников. Слуг особо не трогай – они будут глазами хлопать и думать, как бы лишнего не ляпнуть. Да и вообще, не слушай, что тебе говорят. Вслушивайся всегда в то, чего не говорят! Оно вернее о человеке скажет. Титтенгер судится с Мессом, в смысле, с городом, по всякому поводу, но почему-то мне не захотел про это рассказывать – всё у него хорошо, да всё нормально. Лезть с расспросами не стоит, а подумать, почему так, стоит. Вот ты как думаешь, почему?
  Ты пожала плечами.
  – Потому что как только я уеду, он разузнает, кто за регента в столице остался. И как только узнает, что Зигда, поедет к ней в столицу – а она в его пользу всё решит! А со мной как будет – еще неизвестно. Мне это неважно – там вопросы, наверняка, не такие, чтобы из-за них отношения с ним портить и спрашивать: дескать, а чего ты у меня не спросил? Пускай. По неважным вопросам не надо сверху в дела лордов вмешиваться – пока они друг друга не душат и не убивают, им иногда лучше самим дать разобраться. Да даже и когда убивают – иногда так лучше. Вон, с Танфримом все, вроде, неплохо получилось. А нужно это, потому что так они чувствуют свою власть – а они должны её чувствовать. Они, милая, мне подчиняются, именно что для этого – чтобы и власть свою сохранить, и в междоусобицу не скатиться. Знаешь, что такое власть?
  Ты сказала, что власть – это законы, суд и армия – правила, право и сила.
  – Верно! – сказал папа. – Но это – инструменты, вроде как у плотника, который скамью делает: есть тиски, есть напильник, а есть топор. А в целом власть – это сама возможность сделать из деревяшки скамью. Власть – это возможность влиять на жизнь других против их воли, вот это что. Запомни это, а лучше повтори.
  Ты повторила.
  – Разница в том, что доска может, в самом худшем случае, сломаться. Наша же "доска" может и в лоб дать, если её неправильно гнуть. Её надо гнуть туда, куда она готова гнуться. И вот это-то тебе и надо понимать. Мы уедем отсюда на днях, приедем в другой замок – там тоже будет лорд. И вряд ли будет что-то занимательное, вряд ли мы там здорово развлечемся, поверь! Всё самое веселое, вкусное и красивое – у нас, в Вершварде. Но всё самое интересное для короля – тут, на месте. Самое интересное – это понять, в какую сторону твои подданные согнутся, а в какую – нет. И это тебе надо прикинуть. И по каждому лорду, по каждой семье, мне нужен от тебя ответ – кто они? Что за люди? Не, так-то понятно, что они – солобмарцы. Но на самом деле (он выделил эти слова), в душе, внутри, а не на поверхности, что они за люди? Поддержат нас в чем угодно или нет? А если нет – то в чем их сучок, за что зацепиться если что? Как говорить с ними? Титтенгер – жадина, это видно. Посули ему мешок серебра – и он задумается. Посули землю, которая будет давать доход – и он пойдет за тобой. Но такие – не все. Кому-то важнее честь. Кому-то – слава. Кому-то – скучно, как и тебе, ему что-то необычное нужно. Кто-то – просто любит тебя, потому что ты его король – есть и такие. Например... я никогда тебя не брал с собой в Видмар, но там есть такие лорды – им просто приятно, что король из Видмара, и король – сильный. Для кого-то верность – смысл жизни. А для кого-то... кто-то, доченька, хочет сам стать королем или хотя бы, скажем, герцогом Солобмара.
  Он посмотрел на тебя проницательно.
  – Ну-ка скажи, кто у нас явно хочет стать королем?
  Ты подумала и сказала:
  – Кельдегоры?
  – Именно! Это ясно, как день. Но они – сильные люди, и они наши союзники, и пусть так и остается, не надо с ними воевать только из-за этого. Пусть себе мечтают! Им ведь и так хорошо. Есть и другие. Но пока ты их видишь – все в порядке, их не обязательно опасаться, но надо помнить про их амбиции – и все будет хорошо: как с Кельдегорами. Их надо хотя бы видеть и учитывать всё это. Не нужно всегда идти на поводу у людей: пока ты на троне – ты в седле. Но... в чем разница между королевством и лошадью? На первый взгляд не так много: у тебя есть и хлыст, и шпоры, и яблочко, и ты можешь тянуть за поводья и гладить по холке. Только королевство никогда нельзя объездить до конца. У хорошей лошади, вроде твоей Зари, мнение о том, куда теперь лучше ехать, вышибли из головы надежно. Куда... куда тебе надо – туда и ей! А у королевства его из башки не вышибешь. Потому, сидя на троне, ты не сможешь скакать галопом, если не учтешь это мнение.
  Такая длинная речь далась отцу нелегко и утомила его.
  – Ладно, – сказал он. – Помолимся вместе – и пойдем спать. Ты умная. Ты всё поймешь позже, а пока смотри и подмечай.

  ***

  Вскоре в замок прибыл ваш поезд – десяток повозок. Папа подарил Титтенгерам какой-то подарок из своей сокровищницы – да-да, с того самого "склада", который ты изучала в детстве, когда шила себе платье. Граф казался очень доволен – видимо, подарок был дорогой.
  А вы двинулись дальше.

  Дороги и правда были ужасными – копыта ваших лошадей то и дело месили грязь, а подол платья поневоле пачкался. Случалось, что телеги застревали или ломались – папа тогда не останавливался, а оставлял при них сира Ловара или Ибро Фрабегора, и человек двадцать воинов, а сам ехал дальше с вьючными лошадьми и минимумом поклажи.
  Иногда вы не добирались до следующего замка за день, а останавливались в какой-нибудь деревне. Если ею владел рыцарь – он принимал вас у себя в усадьбе или замчишке. Рыцари относились к королю с большим почтением, но больше молчали и слушали, что он скажет. Папа некоторых хвалил, но если видел, что в хозяйстве что-то не так, расспрашивал, в чем дело. Конечно, вам с папой отводили лучшее место в доме, но на всех его не хватало – иногда тебе приходилось делить спальню с женой хозяина. Цезни или Ловорде иногда случалось спать на охапке сена, а рыцарям – и вовсе на лавках.
  Случалось вам и останавливаться на постоялых дворах – и папа однажды пошел в общую залу и выпил там пива, и даже сыграл в кости с трактирщиком (и даже проиграл, как ты потом поняла – специально). В другой раз Вальдер померялся силами с местным кузнецом, но уж он-то не поддавался – они боролись, раздевшись по пояс, и Вальдер победил. Но папа все равно сказал, что кузнец хорошо боролся, и дал ему шиллинг за смелость. Людям такое очень нравилось, и было понятно почему – рассказывать про такое можно будет до конца жизни! Папа спрашивал рыцарей, а иногда и крестьян, как им живется и что в округе слышно. Рыцари отвечали с достоинством, хотя некоторые, набравшись смелости, просили взять детей на службу в пажи или в оруженосцы. Крестьяне же вели себя по-разному: те, что помоложе, обычно хлопали глазами и барабанили, что всё хорошо, те, что постарше, желали королю здоровья и улыбались, а те, что поумнее, старались его рассмешить штукой. Был только один, который бесхитростно ляпнул:
  – Зуб болит и корова померла.
  – За коровой сам следи, – ответил папа строго, – а зуб тебе сейчас лекарь выдерет.
  Мужик начал отнекиваться, но король поднял его насмех:
  – Такой здоровый, а моего зубодера боишься! Бояться надо моего откупщика, а зубодер хуже не сделает.
  И зуб все-таки вырвали.

  Ты сказала папе, что он ведь сам тебя учил, мол, мелких людей замечать не нужно.
  – А так и есть, – ответил папа. – Это я больше развлекаюсь. Если уж ты король, то надо, чтобы хоть чем-то тебя запомнили. А если серьезно, дочка, по тому, как крестьянам живется да что у них на уме, можно сделать выводы и об их синьоре. Если дерзкие – значит он слабый. Если тощие – значит, прижимистый, сильный, хотя, может, просто что-то у него не так в земле. Если тупые – значит, всё у них не меняется из года в год. Если сообразительные, значит, жизнь такая, что вертеться надо, или, может, есть вокруг чего вертеться, свободы много. Прикинешь – а потом проверяешь, похоже на то, что ты себе надумал, или нет.
  – Ваше величество, а можно мне спросить? – подала вдруг голос Цезни, которая была при этом разговоре.
  – Давай, – разрешил Конвар.
  – Вот мы едем по землям Мильвереров. И в каждой деревне какая-нибудь женщина обязательно с сиром Зеггером заигрывает. Это к чему?
  Король пожал плечами.
  – Сама как думаешь?
  – Значит, лорд не строгий, наверное?
  – Значит, есть у него один-два бастарда – вот что, – ответил король.

  Отец, к слову, оказался не совсем прав – в других замках было поинтереснее, чем у Титтенгеров. Лорды прознали, что король приехал в Солобмар, и стали готовиться, и было видно, что некоторые чего-то опасаются, а другие, наоборот, стараются себя показать во всей красе.
  Да, конечно, тебя, выросшую в Вершварде, едва ли могла поразить высота стен и башен, размеры конюшни или количество воинов. Но у каждого замка была своя история, и стоило спросить – тебе её рассказывали.
  Была своя история людей, которые жили в нем сейчас – кто на ком женился, кто с кем дрался, кто с кем дружит. Тебе это было не очень интересно поначалу, потому что людей этих ты едва ли знала, но по мере того, как ты узнавала одних, становились интереснее истории других. Вот принимал вас барон Замергор – сухонький старичок, богобоязненный и тихий. А потом оказывалось, что в молодости он соблазнил жену соседа, за что тот её казнил! Вот это история! А у другого барона жена была из Амкельмара, баронесса Кизна – и они оказались с Цезни почти родственницы, так она в лепешку расшиблась, чтобы вам было интересно и хорошо.
  Были истории родов: и они тоже различались ого-го. Одни роды вели родословную от героев древних времен – предки этих лордов сражались еще в войну отмщения, но таких было мало. Другие дрались с кочевниками-цешами. Третьи помнили последние эльфийские войны – за два года до твоего рождения войска Илоноса и Ксантифороса сообща вторглись в Солобмар и даже осаждали Месс, но амкельмарцы пришли на помощь – об этом много знала Цезни, ведь все её родичи дрались в битве у Рыжей Горы, а некоторые даже там погибли. Самыми смирными лордами были те, кто получили титулы уже при Видрофах, но таких было немного – большинство все же удержали свои наделы еще со времен Кельдегоров, и они держались более независимо. Истории родов тоже были отражены в убранстве замков – трофеи былых битв украшали стены, а обитатели охотно делились с вами легендами, иногда жутковатыми, о том, как здесь жили и умирали их предки.

  Но еще у каждого замка была своя история – и по тому, как он достраивался или, наоборот, частично разваливался, можно было отследить периоды, когда им владели то одни, то другие рода, как их штурмовали и обороняли, как они приходили в запустение и снова приводили в порядок. И об этом тоже порой было любопытно узнать.

***

  Граф Коренварх по случаю вашего приезда собрал пир и позвал на него всех своих вассалов. Тут вы почувствовали, что вас принимают совсем иначе, чем везде – Коренвархи были родней Зигды, их племянник был у папы в оруженосцах, и они считали приезд большой честью.
  Пир вышел довольно веселый, и все было хорошо, и даже твой папа проникся общим весельем. На этом пиру ты поняла, что Сигтар Штомгер посматривает на тебя вполне определенно, с интересом. Он сидел за столом напротив тебя и то и дело советовал тебе попробовать то одно, то другое блюдо, и даже сам выбирал для тебя куски. Это было весьма учтиво и ненавязчиво!
  Замок у Коренвархов был достаточно большой, и после ужина устроили танцы. В Солобмаре танцевали немного не так, как в Хоркмаре, но вы с фрейлинами быстро разобрались и получили большое удовольствие. После танцев стало казаться, что солобмарские – не такие уж и задаваки! Они делали тебе комплименты, и были при этом проще и непринужденнее хоркмарцев, а за твоими фрейлинами так вообще некоторые рыцари прямо-таки "охотились" и что-то там шептали им во время танца, от чего Ловорда сдержанно улыбалась, а Цезни игриво смеялась.
  Ты присела за стол передохнуть, и тут на входе в зал возник какой-то шум. Там кто-то хотел войти, а его не пускали.
  – А что там? – спросил король.
  И граф Коренварх смутился.
  – Да вам лучше не знать, ваше величество, – сказал он неуверенно.
  Король поднял брови.
  – Да уж лучше знать.
  – Правда, ваше величество, доверьтесь мне!
  – Я тебе доверяю, а всё же, знаешь ли, хотел бы знать! Любопытно мне.
  Коренварх вздохнул.
  – Ваше величество, ну зачем? Ну... правда, там...
  – Ну что ты мнешься?

  – Но там мой сын! – донесся голос от дверей. Женский голос.

  – Я просил её не приходить, а она все же пришла, – извиняющимся голосом проговорил граф. – Велите впустить?
  – А кого?
  – Это Емна Клинкендроф, – сказал граф очень тихо и тяжело вздохнул.
  – А-а-а, – протянул король. И ты увидела, что он смутился, но он быстро взял себя в руки. – Отказывать нельзя! Она леди! Вели впустить, раз пришла.
  Граф махнул рукой, кивнул, и стража, опасливо оглядывавшаяся на него, впустила женщину. Она была высока ростом, и несмотря на то, что ей было то ли под пятьдесят, то ли за пятьдесят оставалась красивой. Что-то нетронутое было в её красоте, что-то затаенное, что-то такое, что берегут всю жизнь. Она шла, немного неловкая, и словно бы каждый шаг давался ей нелегко, с усилием, хотя спина её была прямой, и вообще ничего болезненного не было в её фигуре. И все же её походку не назвать было легкой – её почти шатало, словно она нащупывала пол при каждом шаге, не видя ничего перед собой, а взгляд был низко опущен.
  Музыка продолжала играть, и люди помоложе танцевали, как и до этого, но люди постарше отложили ножи, смотрели только на неё, а разговаривать перестали.
  Она не успела дойти до верхнего стола – её перехватил распорядитель, и повел, почти силой, куда-то в сторону, на дальний край. Она оглянулась на Конвара, подняла глаза и столько было надежды в её взгляде, столько мольбы, что твой отец вдруг крикнул так, что заглушил фаворы, цимбалы и лиру:
  – Эй! Стюард! Стой!
  Стюард вздрогнул и тоже обернулся.
  – Леди хочет видеть меня. А я сижу здесь.
  Стюард, поклонившись (видно было, что он дрожит), повел её к королю.
  Музыка смолкла.
  – А почему музыканты замолчали? Пусть играют! – приказал Конвар. – Эй! Играйте!
  Музыка заиграла снова, хотя и неуверенно.
  Женщину подвели ближе. Она поклонилась – очень неловко и неумело – и покраснела. Краска на её лице сильно контрастировала с тронутыми сединой волосами, которые прикрывал довольно скромный платок. Да и платье на ней было скромное – одноцветное, без вышивки, высоко застегнутое, и накидка без меха.
  – Я приветствую ваше величество и поздравляю вас с победой, – сказала она смущенно. Её голос дрожал.
  Король помолчал.
  – Здравствуй Емна, – сказал он. – Как ты поживаешь?
  – Я вдова уже пять лет. Мой сын здесь, – сказала она.
  – Я видел его. Он вырос хорошим рыцарем?
  – Да, ваше величество.
  – Ты здорова?
  – Да, ваше величество.
  – Хочешь попросить меня о чем-то?
  – Я... я хочу сидеть сегодня рядом с вами, ваше величество, – сказала она.
  – Кто уступит место леди Клинкендроф? – спросил король.
  Сир Ловар тут же вскочил с места и попросил её сесть.
  – Что-нибудь еще?
  И тут Емна Клинкендроф вспыхнула – совсем по-девичьи.
  – Обо всем остальном я помолчу, ваше величество! – сказала она задиристо, уязвленно – ты не ожидала, что такая тихая дама способна на это. Она сказала это не с достоинством, как настоящая леди, а выкрикнула, словно обидевшаяся фрейлина или служанка – это было как-то... потешно? И немного жалко. Ты ожидала, что люди засмеются, и один молодой рыцарь, сидевший подальше, и вправду хохотнул.
  – А ну, захлопни пасть! – оборвал его смех король так грубо, что рыцарь встал из-за стола, низко поклонился и быстренько потерялся в толпе.
  Женщина продолжала стоять.
  – Сядь, – сказал король. – Налейте ей вина. Хочешь мяса, Емна?
  Она села и кивнула.
  Король всадил нож в кусок мяса на своей тарелке и отдал его пажу вместе с ножом. Паж обошел стол и положил его на кусок черствого хлеба, который выставили на стол перед леди Клинкендроф слуги.
  Граф ощутимо заерзал, но ничего не сказал.
  Леди Клинкендроф поклонилась и покраснела еще сильнее – но в этот раз никто не засмеялся. Она несмело вытащила нож, отрезала кусочек мяса и положила в рот – и не сдержалась, оглянулась на людей вокруг. Но все смотрели в другие стороны, словно ничего не замечая.
  – Любой, кто нанесет обиду леди Клинкендроф – нанесет обиду мне, – сказал король.
  Пир продолжился.
  Граф долго сидел, как на иголках, а потом замахнул кубок вина, посидел, набираясь храбрости, и что-то зашептал его величеству на ухо. Король посмотрел на него, как на дурака.
  – Заткнись, пожалуйста, – сказал он добродушно. И граф долго сидел с очень глупым выражением лица.

  После пира ты хотела пожелать отцу доброй ночи, но вдруг поняла, что его уже нет в зале.
  – Его величество устал и рано лег спать, – пояснил стюард, командовавший слугами, прибиравшими посуду.

  На следующий день ты спросила у герольда, кто такие эти Клинкендрофы. Первый раз ты увидела, чтобы сир Нермер, охотно рассказывавший о родах все, что ты пожелаешь, скис. Он рассказал тебе про герб Клинкендрофов и про то, что они вассалы Коренвархов, но про остальные вопросы отмолчался, сказав, что запамятовал. Это было очень странно.
  Ни Цезни, ни Ловорда ничего про это не знали, а слуги и рыцари в замке как воды в рот набрали.

***

  Чуть поодаль от замка Коренвархов было озеро, а на его берегу – что-то вроде парка. Когда выдался погожий день, отец отправился погулять, и ты увязалась за ним. Вы оставили лошадей конюхам, и стали прогуливаться по берегу пешком. В пруду плавали утки, а солобмарские ивы изящно изгибались над водой, и ты поняла, почему поэты сравнивали их с девичьими ресницами – уж если у какой женщины были такие ресницы, то значит, и глаза ого-го!
  У леди Клинкендроф были как раз такие.

  Ты спросила отца, отчего он задумчив сегодня, и отчего часто хмурится в поездке, надеясь, что он сам расскажет тебе про неё. Но отец словно очнулся и заговорил совсем о другом.
  – Я бываю хмур, потому что все поздравляют меня с победой и напоминают о войне. А я не победил, – ответил он торопливо.
  Ты спросила, как так? Он же расколотил эльфов как следует, взял целый город и много замков!
  – Дочка, – сказал он. – Слово "победа" значит разное. В зависимости от того, каков размер драки. Если это драка или бой – люди сошлись и дерутся – "победа" означает, что ты сделал то, что собирался. Если ты хотел уйти живым и ушел – ты и победил. Если хотел с честью сложить голову – а бывает и так: то тогда ты тоже победил. Если же речь идет про сражение – там по-другому.
  Ты спросила, в чем разница между боем и сражением.
  – Не любой бой – это сражение, хотя любое сражение – бой. Сражение – это встреча армий. Оно может превратиться в один бой, а может – в несколько. Армия – это все люди под командой одного человека. Вот когда один барон выводит всех людей в поле и другой тоже – это и бой, и сражение. А когда наш передовой отряд схватился с вражеским – это бой, но еще не все сражение.
  Ты спросила, кто же победил в сражении?
  – По-разному, – сказал папа. – Об этом люди спорят с древности. Но чтобы все же хотя бы формально решить, кто победил, древние придумали формулу: "Победил тот, за кем осталось поле сражения, а тот, кто первым ушел – проиграл." И это работает. Да, бывает так, что поле осталось за тобой, но у победы привкус собственной крови. Это плохая, но все же победа. Победа, даже самая тяжелая, дает моральное преимущество. Люди думают: "Как бы там ни было, а все же мы победили". Правда, это работает у тех народов, у которых дом – в одном месте. Вот у кочевников, амкельмарцев твоих любимых, раньше было не так. Теперь они – как мы, и у них – так же, но раньше для них потеря земли ничего не значила. Теперь – значит.
  Это звучало вроде бы просто. Кто захватил землю – тот и победил.
  – Но сражение не всегда решает войну. Знаешь, что такое война?
  Ты сказала, что да – когда две страны дерутся.
  – Да не обязательно страны. Воевать могут и лорды между собой в одном королевстве. Воевать могут два рыцаря, живущие через межу. Воевать могут даже муж и жена, – он усмехнулся. – Война – это состояние, отличное от мира. Когда есть нерешенное противоречие, и одна из сторон, чтобы добиться решения, пускается на то, что в обычной, мирной жизни, считается обеими сторонами неприемлемым. Когда жена перечит мужу на людях или муж бьет жену – может, это уже война, если оба понимают, что это у них ненормально, хотя, может, это у они просто для бодрости друг друга раззадоривают – и так бывает. Но понятно, что есть вещь, которая никем не считается нормальной – это убийство. Поэтому настоящая война – это когда обе стороны понимают: "Теперь убивать друг друга или делать что-то для того, чтобы враг умер – нормально". Люди могут быть врагами – и не воевать. Но если они воюют – они точно враги. И вот победил ты или проиграл, можно понять только когда война закончена. А кончается она в двух случаях. И главный, какой чаще всего и бывает: стороны договорились, как они теперь будут жить рядом, соглашаясь, что пусть и те живут где-то тут, и те живут где-то там, через границу – вот так и вот там. Может быть так же и там же, как до войны, а может быть, и не так же. И вот этого-то у нас с Николеаном и не было – мы не договорились. А значит, это еще не победа. И об этом я все время помню.
  Ты спросила, какой второй?
  – Что второй?
  – Второй случай, когда война кончается.
  Папа усмехнулся.
  – Когда последний враг перестал дышать, – сказал он.
  И вы долго шли молча после этого.

***

  Вы посетили шесть замков, в каждом прогостив где-то по неделе или чуть меньше – и стало ощутимо теплее.

  Из всех визитов больше всего тебе запомнился визит в замок барона Морольда Вальдзера. Это был юноша лет двадцати, чем-то неуловимо похожий на Ромора – не внешностью, а скорее видом своим что ли? У него была молодая жена и двое маленьких детей, а третьего, грудного, жена носила на руках. Она была тихой, настороженной, и всё время молчала.
  Замок его был очень большой – не меньше, а то и побольше, чем у Титтенгеров, ты даже удивилась, почему у барона такой большой замок. Но грозным он выглядел издалека, а в близи оказалось, что он в очень плохом состоянии – стена в одном месте проломлена и заделана кое-как, кое-где было видно, что деревянные балки подгнили, а зубцы на стенах раскрошены, как зубы старика. И еще на стенах тут и там можно было заметить отметины от ударов. От твоего взгляда не укралось, как мало в замке воинов. Главная зала, в которой вас встретил хозяин (не на входе!) была убрана очень скромно – без тяжелых дорогих портьер, без резных панелей и красивых гобеленов.
  Но никто из всех лордов, кого вы встречали, не держался с королем так дерзко, как барон Морольд.
  – Приветствую в своем доме, – сказал он: ни титула не назвал, ни с победой не поздравил! А поклонился ну так легко, что ты удивилась и подумала: папа ему сейчас вломит по первое число!
  Но папа не вломил.
  Сели за стол. Пища была скромной, а каша – несоленая! Её невозможно было есть.
  Барон и папа молча играли в гляделки – это продолжалось очень долго.
  – Хочешь что-то сказать – говори, – прервал молчание папа.
  – Мне нечего сказать тебе, – ответил юноша.
  – Я рад, что твои дети и жена здоровы, – проговорил папа мягко. – Хотя я вижу, что тебе пришлось нелегко.
  – Я не жалуюсь, – ответил барон.
  – Если есть на что – жалуйся, – разрешил папа.
  – Я ни на что не жалуюсь! – повысил голос юноша.
  – Ну и хорошо.
  Они снова замолчали.
  – Выпей со мной вина! – сказал папа.
  – Я не стану, – ответил барон. – Я пощусь.
  – Ну, главное, не умори себя постом, – развел руками отец. – Ты нужен мне сильным.
  – Вы отобрали у нас половину земель чтобы мы стали сильнее?
  – У вас их отобрали соседи, – сказал папа.
  – А вы им позволили.
  – И это был урок. Ты усвоил его?
  Юноша промолчал.
  – Надеюсь, что да.
  – Вальдзеры не станут целовать вам руки за это, – сказал юноша.
  – А я не требую, – пожал плечами отец. – Ты дерзок, но ты молод, и потом поймешь меня. Ты честен и прям – и это я ценю. Я вижу, каким ты вырос. Ты, должно быть так же силен, как твой отец, если до сих пор жив – и это хорошо. Но ты должен быть также вдвое умнее его, если хочешь оставаться живым и дальше. Подумай об этом. Ум часто идет рука об руку с хитростью. Ты не хитер, это правда. И это мне по душе. Теперь не будь глупцом – и всё наладится.
  – Вы сейчас, хотели сказать, что мой отец был глупцом? Верно я вас понял? – тяжко произнес юноша. Он смотрел на твоего отца с гневом, почти с ненавистью – никто никогда на него так не смотрел.
  – Нет, – ответил отец, нахмурившись. – Он был умным и храбрым. И честным. Но он ошибся. Не ошибись так же, как он, понял?
  Юноша не ответил.
  – Понял, я спрашиваю?
  – Да, – зло выдавил из себя Морольд.
  – Ты похож на моего сына. Только быстрее поумнел, – сказал король.
  – А вы не похожи на моего отца, – ответил Морольд быстро.
  – Вот поэтому я на троне, а он – в могиле, – пожал плечами отец. – Ладно, слушай... можем перебрасываться колкостями бесконечно. Или хочешь, давай съедемся во дворе и обломаем друг об друга копья! Я много кого вышиб из седла, а ты? Может, ты тоже хорош, я тебя в деле не видел. Но сегодня предлагаю пропустить тот момент, когда один из нас, выбитый из седла, поваляется в грязи на глазах у твоих детей, и вместо этого сразу поговорим о делах.
  – О каких?
  – У вас тут хорошая земля, и ты не тюфяк. Но дела идут не очень-то. Значит, с земли твоей кормишься не ты. Скажи, кто?
  – Я не приму вашей помощи, – сказал Морольд.
  – Зато я приму от тебя. Если бы я хотел, чтобы они кормились с вашей земли – я бы отдал её им. Но она твоя по праву, и раз мы тогда решили, как решили, значит, больше, чем они откусили тогда, им не положено. Сегодня откусят от тебя. Завтра, от других соседей. Послезавтра – начнут смотреть на королевские земли. А так быть не должно. Это называется порядок, Морольд, и его надо восстановить. Назови, кто это – и я буду благодарен.
  – Я не буду доносчиком! – воскликнул юноша.
  И тут папа взорвался.
  – Я что тебе сказал!? – крикнул он так, что его голос эхом отдался под сводом залы. – Не будь дураком! Мне все равно скажут! Но скажут одни одно, а другие – другое, кому как выгодно. Я не собираюсь тут сидеть год и разбираться с этим! Я должен услышать от одного человека, который точно знает и может сказать правду – от тебя! И я – твой король! Я тоже не стану целовать тебе руку за помощь! Назови, кто грабит твоих крестьян! Я проезжал через твои деревни, я видел их скотину и видел их детей! Они выглядят так, как будто камыш с крыш едят! Почему? Потому что платят налоги и им, и тебе! Только ты им прощаешь недоимки, а они – нет! Неспособность защитить своих крестьян – позор для лорда Таннвера! И ты, щенок, позоришь имя своего отца! Твой долг – не сидеть тут и брызгать мне слюной в лицо! Твой долг – решить дело в свою пользу и быть сильным! Не можешь решить силой – найди того, кто поможет. Колется принять помощь от Конвара?! Переколется! Будь мужчиной, сожми зубы и назови, кто это, или останься щенком и сдохни – не сейчас, так через десять лет, когда они всё здесь разорят! Вот, смотри на своих детей! Подумай, что ты им оставишь! Разгляди разницу между гордостью и спесью! Подумай, как люди запомнят могучий род Вальдзеров? А!? Хочешь, стать последним из Вальдзеров? Или чтобы твои дети стали последними?
  Ребенок, которого держала на руках жена барона, проснулся и заплакал, словно поняв, что речь дет о нем, и она стала его укачивать.
  – Или, может, мне у жены твоей спросить? – кивнул на неё отец.
  Барон облизнул губы.
  – Я скажу только то, что муж позволит мне, ваше величество! – вдруг выдала она, набравшись смелости.
  Папа сверкнул глазами в её сторону, но сдержался.
  – Это – хороший ответ, – сказал он. – Твоя жена – умная женщина. Я думаю, ей самое время удалиться, чтобы успокоить дитя, и забрать остальных детей. Согласен?
  Барон тяжело вздохнул, но потом кивнул ей – и она, поклонившись и пожелав доброй ночи, ушла.
  – Ну и?
  – Это вассалы Бальрофов и Кайгемеров, – сказал барон тихо.
  – Вот это слова мужчины! – согласился король. – Сложно, я понимаю. Но ты справился. А теперь вот что. Я заночую у тебя, а утром уеду. И проеду по этой земле, мне тут много где надо побывать. А потом я вернусь в Вершвард, а ты – приедешь ко мне.
  – Мне будет, куда возвращаться? – сказал барон с издевкой. – И не все, кто к вам ездит, возвращаются.
  – Это ты про кого?
  – Про невесту вашего сына.
  – Да чтоб тебя! – выругался король. – Завязывай! Я не стану бегать за тобой и тебя уговаривать, но если ты стал сегодня хоть немного умнее – приедешь. И я тебе дам слово: первое – что ты вернешься. Второе – что застанешь здесь все таким же, как когда уезжал. И третье... – начал Конвар хмуро и недокончил.
  Морольд напрягся. Все напряглись. Король поднял ложку перед собой.
  – Что когда ты будешь гостить у меня, каша будет соленая, вот что! – произнес твой отец и развел руками.
  И в зале раздался дикий хохот. Смеялись все – и рыцари, и слуги, и твои фрейлины.
  Барон глянул направо, глянул налево, и тоже помимо своей воли улыбнулся.
  – Раз так, я приеду, – выдавил он из себя через силу.
  – На том и порешим, – сказал Конвар. – Теперь сидеть до ночи не будем! Покажи нам спальни и будем спать. А приедешь ко мне – тогда и о другом поговорим.

  Позже, когда вы уже выехали из замка, ты спросила у отца, почему барон Вальдзер был так дерзок?
  – Молодой еще, кровь играет. Не простил меня.
  – За что? – спросила ты. – Разве король может быть виноват перед подданными?
  – Ну, так-то нет, но... помнишь, ты была совсем маленькая, а я уезжал на войну?
  – С эльфами?
  – Ммм, нет. Видела пролом в стене? Его сделали мои воины, а потом мы взяли этот замок штурмом, и я казнил Ригвора Вальдзера во дворе его замка. Земли, которые захватили его соседи, они оставили себе, потому что вовремя перешли на мою сторону. Морольд – его единственный сын, который не погиб тогда.
  Ты спросила, из-за чего была война?
  – Ригвор был сильным и умным человеком – он подчинил некоторых соседей, и его феод разросся почти до размеров графства, а с учетом, что он хорошо им управлял, он набрал такую силу, что с ним стали считаться даже Бальрофы. Однажды у них дошло до войны – и он здорово поколотил их. И все были довольны: Бальрофы – старые забияки, у них не зря Тармандский вепрь на гербе. Но потом Ригвор стал игнорировать мои распоряжения: думал, что поймал дракона за яйца, и теперь он в Солобмаре главный. И некоторые лорды тоже начали так считать и бояться его больше меня. Надо было отреагировать, и я отреагировал. И может быть, перегнул тогда палку. А может, и нет! Но человек он был неплохой – настоящий рыцарь, и сын его вырос таким же. Только, я так думаю, это Бальрофы мутят воду неспроста – они хотят сжить его семью со свету, чтобы посадить сюда своего бастарда Хейгро. А этому не бывать. Солобмару не нужно, чтобы Бальрофы стали тут главными. И мне не нужно. Поэтому, милая, мне и приходится привечать Фрабегоров. Они как противовес. Но я не знал, что всё зашло так далеко, потому что Морольд очень гордый – он бы ни за что сам не попросил у меня помощи. А земли Фрабегоров отсюда далеко, и они поглощены своими делами. Они хотят другого – чтобы Ольмбархскую марку отдали кому-то другому, не Видзонверам, а кому-то из их союзников. Фрабегоры сильные, но слабее Витгереров, и идут за ними в поводу. А если третья марка в Солобмаре поменяет хозяина, они тогда и вызов Витгерерам бросят. Ну, в общем, все сложно.
  Он вздохнул.
  – И конечно, мне хотелось Морольда поставить на место, но он дерзит не потому что так уж сильно хочет мне зла, а напоказ, то есть от отчаяния. Мне надо было протянуть ему руку так, чтобы он её принял, понимаешь? Что я использовал?
  Ты сказала, что ты назвал его щенком, а потом мужчиной.
  – Это просто слова. Мне тоже надо было не уронить себя, а он слегка зарвался. Но согласился он, потому что я использовал самое дорогое, что у него есть – память об отце. Ему было десять лет, когда отца казнили у него на глазах. Он тогда плакал, но от горя, а не от страха. Его держали два здоровых сержанта, вот вроде Вальдера, а он вырывался и рычал, и кусался, как бешеный. А потом стоял, с глазами, полными слез, а я смотрел в его глаза и понимал, что дай ему меч и скажи: "Бросся на короля и погибни или преклони колено!" – и он бросится на меня, не задумываясь, как волчонок на медведя. Таких людей мало, милая. Твой Зеггер, конечно, надерзил королеве, но это была такая опасная игра. А когда посерьезному, когда смерть или жизнь – большинство людей ломаются. Только Морольд не сломался. Я решил оставить его и посмотреть, выживет ли он среди здешних вепрей и русалок. Он выжил, хоть и с трудом – ему нелегко приходится, как видишь. Но что-то дает ему силы. А что? Память об отце. Отец для него навсегда остался идеалом, лучшим рыцарем в мире, лучшим лордом Эрроны. И я увидел это – и хочу теперь поддержать его. Он не станет для меня хорошим вассалом, я это понимаю. Но если я всё сделаю правильно, его дети будут хорошими вассалами Ромору, а их дети – детям Ромора. В таких вещах надо думать наперед. С такими людьми, как Морольд, тяжело, но у них есть одно важное преимущество.
  Ты спросила, какое?
  – Какое? – поддразнил тебя король.
  – Хорошо дерутся?
  – Это да. Но есть кое-что поважнее – от злости они могут угостить тебя кашей без соли, но никогда не угостят кашей с ядом. Никогда!
  Ты спросила, почему?
  – Потому что это будет позор на века, дочка. Вот как думаешь, чем лорд отличается от крестьянина? Особенно лорд, хотя и рыцарь тоже.
  Ты сказала, что много чем! Лорды умеют воевать, лорды богаты, лорды сильны, владеют землей, имеют кучу прав!
  – А подохнут все одинаково, – посмеялся папа. – Да?
  Ты возразила, что нет: кто-то попадет в высь, а кто-то – в бездну.
  – Это-то да, – согласился папа. – Но пред спасителем что лорд, что крестьянин равны, не забыла? А в чем разница? Ну ведь все лягут в землю. Я, ты, Ромор, мастер Карке, Морольд этот, папа его... все. Ничего не останется, милая. Ну, склеп, но и склепы разрушатся со временем. Когда-то не было никакого Вершварда, и, наверное, однажды его не станет. Были же когда-то города и замки, от которых теперь только камни и остались. Что останется от человека?
  – Имя? – спросила ты.
  – Правильно! От крестьянина имени не останется. Он умрет – народится другой, такой же Рауф или Тирке. А каждый новый Вальдзер будет носить имя Вальдзера. Каждый новый Видроф – носить имя Видрофа. Каждый новый Кельдегор – имя Кельдегора. Имя – самое дорогое, что есть у рыцаря. Потому честь так важна для рыцаря. Не личная – родовая. Кто-то сказал, что ты дурак – бывает, можно стерпеть. Кто-то сказал, что твой род – слабаки или подлецы: всё, война! Родовую честь запятнаешь – потом сто лет отмывать. И у кого-то, у Бальрофов тех же, честь не очень-то безупречная. Их предки часто пятнали своё имя – и потому они и сами такие. Злые, жестокие, а иногда и подлые, словно разбойники. А Вальдзеры – нет. Я лишил их части земель, но не всех, и они остались баронами, как и были. У них тяжелые времена, но времена эти могут и пройти – и они сохранят и передадут имя дальше. Про то, что я кого-то казнил из них, через сто лет забудут – такова уж жизнь, что короли иногда казнят не только разбойников, но и лордов. А вот про то, что я сразил их, но потом помог встать – будут помнить. Надо иметь большие мускулы, чтобы вбить знатный, сильный род в землю. Но надо иметь ум, сердце и честь, чтобы рискнуть, дать ему возможность выбраться из ямы и забыть обиды. Потому что будь на моем месте Бальрофы – они бы убили даже трехлетнюю дочь Ригвора, поверь. Такие, как они всегда стараются воевать до последнего, "пока последний враг не перестал дышать". Есть у нас в королевстве такие лорды, как они – их на самом деле не так много. А есть такие, как Вальдзеры – и как мы. А большинство – где-то посередине. И потому такие Вальдзеры нужны. От них многое зависит – они задают тон другим родам: как можно поступать, а как нельзя, потому что когда правят балом Бальрофы – можно всем и всё, пока уверен, что это сойдет с рук. А на этом крепкую державу не построишь – ненадолго можно, а на века – нет. А Бальрофы... ты их скоро увидишь, Бальрофов этих. И разговор у нас с ними скоро будет, и будет непростой, дочка. И не поехать мы не можем – мы же их не боимся, верно?
  Он потрепал тебя по голове.
  – Ну, а как поговорим с ними, цветорад войдет в силу – дороги подсохнут – и мы поедем на юг, в марки. Марки – это самое важное, потому что марки – это наши границы. И потому маркграфы – самые сильные лорды.

Чтобы лучше представлять, где кто, вот тебе зум карты на Солобмар.
Я не стал писать сами названия марок, а сразу – кто там правит.



Пунктирными линиями обозначены марки. Марки, на случай, если ты забыла – это "королевства в королевстве": не вся земля марки принадлежит маркграфу лично, но бароны и рыцари из марки – напрямую его вассалы, а не вассалы короля. Чуть подробнее об этом – в комментарии.

У принцессы перед отъездом с папой было прекрасное настроение. Поэтому она не стала спорить с мастером Карке. - Отлично, - улыбнулась она ему, - все равно в дороге я не собираюсь устраивать приемов. Я предложила это только потому, что подумала будто Витке будет интересно посмотреть как все устроено в других замках. Я не сомневаюсь, что у нас, в Вершварде все лучшее, но вдруг он бы смог подсмотреть что-то интересное в дороге. Но нет, так нет. А вот когда я вернусь, Витке мне понадобиться. Поездка у меня с королем будет долгой, так что вы успеете найти того, кто его заменит.
Эдвора не сомневалась, что если она попросит папу, то тот не будет с ней спорить по такой мелочи. А мастер Карке не будет спорить с королем. Так что говорила с полной уверенностью.

По дороге на корабль она спросила Конвара:
- Папа, а почему сенешалю пришлось нанимать корабли? В смысле почему у нас нет королевских кораблей?! Тогда нанимать бы никого не пришлось. А когда они не нужны, то могли бы просто перевозить товары и приносить в казну деньги.

Амкельмарские шаровары действительно пригодились, даже до того, как пришлось сесть на лошадь. На кораблях было прохладно, да еще и от самой воды несло сыростью, и это если не вспоминать про налетающий ветер. Да и сам путь был чуть-чуть скучноват, ведь кроме разговоров на корабле было нечем заняться. Не стоять же целый день у борта, глядя на проплывающий берег. Это было хорошо первый час, а так там не было ничего такого интересного. Но это было не важно. Ведь это было только частью настоящего путешествия и приключения. И папа был рядом, причем без Зигды под боком, что было очень важно. С ним можно было общаться запросто. А неудобства вроде невкусной каши можно было и потерпеть. Зато она узнала, что ест большая часть королевства. Тем более, что рыцарский суп был уже совсем не плох.

***
Тех пор как Эдвора стала из девочки девушкой, ее тело и разум иногда вели себя очень странно. Самые невинные вещи могли заставить заработать фантазию, сердце забиться быстрее, а щеки покраснеть. А что уж говорить про не такие невинные. Несмотря на возвращения короля, в Вейшварде все еще можно было легко застукать целующиеся парочки. Особенно для принцессы, которая знала замок как собственное тело, даже лучше, ведь замок не менялся из года в год. Нет, медитации по прежнему могли легко успокоить и настроить на дело, но не будешь же вечно медитировать. Да и подзабросила Эдвора в последнее время это ценное умение, просто не хватало времени. Вот и сейчас, после остреньких слов Цезни про соламбарский пирог с лягушками, принцесса вспыхнула как огонь. Потому что ее воображение не только нарисовало эту в высшей степени аморальную и возмутительную и невозможную картину с красочными деталями. Но и поместила в нее некоторых лично знакомых Эдворе персон. Слава Спасителю, что там хоть короля не было. А вот соломбарки Зигда и ее любимая врагиня мизе Фрабегор там были, в соламбарском-то пироге. Стыдно-то как. И, главное, никому не расскажешь, даже фрейлинам. Так что принцесса, старательно делая вид, что ничего не произошло, присоединилась к Ворде:
- Это не фу, а фу-фу-фу! Ты Цезни в следующий раз предупреждай хоть, что будешь говорить о таких неприличных вещах. Я чуть не подавилась!
И, чтобы побыстрее забыть то, что нарисовало ее воображение, Эдвора быстро включилась в обсуждение Соломбара. соломбарцев, часов и русалок. Что угодно, чтобы только перестать краснеть. Хорошо, все таки, что люди могут только догадываться, что думают другие. Иначе, никаких бы тайн не осталось и жить было бы просто невозможно. А иногда так хочется узнать. Вот, например, для кого ее главная фрейлина это «слишком просто», или, наоборот, «слишком сложно».

Несмотря на то, что путь был скучноватым, Эдвору все равно не отпускали любопытство, предвкушение и возбуждение. Да, она уже один разок ездила с папой в Данварт, но это когда было, еще до войны. А с тех пор она почти безвылазно сидела в Вершварде. Не считать же за приключения выезды, чтобы размять лошадь, и купания. Разве что та злополучная охота сошла бы за что-то стоящее. Кстати, Эдворе не понравилась реакция папы на ее рассказ о возможном заговоре и убийстве барона. Скорее он воспринял это как обыденность и рутину. С его то стороны, может так и было, сколько там у него этих баронов. И то, что одного сменил другой для королевства ничего не значит. Вот только, это был ее, барон! Ее, принцессы! Так что Эдвора решила для себя. Что это дело осталось для нее не законченным. И, слава Спасителю, что она не выбрала Хельвору в свои фрейлины. На фоне таких «подруг», любимая врагиня Олора воспринималась как квакающая соломбарская лягушка, против ядовитой змеи. И, при подходящем случае, принцесса собиралась этой змее прищемить хвост.

С первого взгляда Месс показался веселым и жизнерадостным городом. Он вполне соответствовал ее книжным представлениям о Соломбаре, и, живом, о своей мачехе. По этим улицам просто хотелось проскакать во весь опор, не сдерживая кобылу, так, чтобы люди разбегались с дороги и показывали пальцами. Эдвора даже удивилась, когда поймала в себе такую мысль и желание. Конечно, ничего такого принцесса не сделала. Зато с удовольствием рассматривала и дома и ратушу с часами и собор, да и самих жителей Меса. На их месте, она бы лучше славила короля. Ведь он победил не абы кого, а эльфов, беспокойных и опасных соседей самого Соломбара. Речь, служба и пир ничем принцессу не удивили. Просто она для себя отметила. Что если бы не королевские грамоты. То богатый торговый город обязательно бы попробовал прибрать к рукам какой-нибудь из окрестных феодалов. И решила потом уточнить у папы, сколько город платит в королевскую казну за свои свободы. Она была твердо уверена, что скоро у нее появится своя земля, со своими городами. ну. То есть, может, и не совсем своя, а мужа, но это же не важно.
Начало осмотра города вышло комичным, ее рыцари опять, кхм, отличились. Но потом все устроилось наилучшим образом. Вот только принцесса не столько слушала провожатого, который не рассказывал ничего интересного, а беседовала с торговцами и осматривала товары. Купить хотелось многое. Вот только денег не было. Что было очередным поводом вспомнить папу и его слова «зачем тебе деньги?». Теперь у нее был очень убедительный ответ, чтобы пройтись по магазинам в Мессе или Данварте или любом другом городе. Не таскать же с собой каждый раз мастера - стюарда. Себе принцесса подобрала совсем не часы. Ей глянулся небольшой, почти игрушечный арбалет. Несмотря на изящный вид, это механическая игрушка была вполне себе боевым оружием, а хитрая система пружин делала его взвод легким. Что, конечно, существенно увеличивало его цену, по сравнению с обычными. А вот для фрейлин принцесса присмотрела как раз часы. Здорово же будет, если у нее все фрейлины будут с одинаковыми часами. Ни у кого пр дворе таких не будет, а у них есть, вроде отличительного знака свиты принцесс. Осталось только уговорить папу оплатить все эти покупки. Хорошо, что у короля, вроде как, хорошее настроение, после успешно завершенных в городе дел.
Что же до «сьельского рынка», то принцесса вполне поняла, что это такое. Так что на ее язычке вертелась фраза:
- Сир Зеггер, вы уверены, что, хм, прекрасная половина Месса на рынке заслуживает именно уважения?
А потом, после коротких колебаний, и сказала ее. Так как подумала, что ее рыцарь на такое не обидится, если уж ее фрейлинам не удалось его смутить.

Если Месс оказался вторым городом, который посетила принцесса, то вторым замком стало владение графа Титтенгера. И там Эдвора воочию убедилась, что родилась и жила в самом могучем и красивом замке всего Таннвера. В этом замке даже в прятки было толком не поиграть, если уж вспоминать детство. Ну и прием был соответствующий, почти деревенский. Когда у ее маленького двора был свой стюард, он мог в любое время раздобыть для принцессы и хорошее вино, и фрукты, и закуски и сладости. А тут каша, пироги и вечная соламбарская рыба, а ведь хозяин замка все-таки был графом. Бвыло похоже, что приезда короля тут как-бы и не ждали. Хотя баня с фрейлинами и смогла улучшить принцессе настроение. Горячая вода. Пар, веники и все такое. Было здорово прогреться насквозь и почувствовать себя чистой. Обед был самым обычным, разве что Эдвора продемонстрировала свое умение улыбаться, когда изнутри этого и не хочется делать, но это и в родном Вершварде было обычным делом. Просто еще одна сторона хороших манер. Во время разговора с папой после охоты она не спорила, только задала несколько уточняющих вопросов.
- А нельзя вот это все, показать им себя и посмотреть на своих вассалов делать чуть быстрее?! Если в каждом замке гостить по неделе это ж ужас какое долгое получится путешествие по Соломбару. Понятно, что ты десять лет тут не был, но у нас и других земель хватает. Пап, а есть такие места в Таннвере, где ты вообще не был?
- Это плохой пример. С Танфримом может и хорошо получилось, а вот с бароном Кольгером нет. Потому что он был твоим вассалом, но моим человеком. И для меня это дело осталось перед Спасителем не закрытым.
- Хорошо, я поняла. Я ведь поехала с тобой не развлекаться, а посмотреть свою страну. Буду и на лордов с их семьями смотреть. Как раз можно будет обсудить мои выводы, пока от одного к другому едем.

Постепенно Эдвора вошла в своеобразный ритм путешествия, от одного замка до другого. Множество новых лиц и мест. Она не просто выполняла задание папы, а начала получать удовольствие слушая местные истории и разбирая для себя рыцарей и лордов. При этом Эдвора не выбирала что-то одно, а старалась получить побольше информации из разных источников. И на самих властителей смотрела и на их замки с землями, и женам с дочерьми улыбалась. Да еще и фрейлин своих расспрашивала, не попалось ли им что-то интересное. А потом пыталась из этих разрозненных мазков сложить цельную картину, чтобы потом рассказать папе, к каким выводам она пришла.

В замке графа Коренварха вначале было все отлично. И пир, такой, что сразу становилось понятно, что тут их ждали. И знаки внимания от Сигтара Штомгера пришлись к месту. Конечно, сердце Эдворы принадлежало другому, но Сигтар от этого не переставал быть ее другом с самого детства. И явно не стоило портить с ним отношения на ровном месте. Он же не рассчитывает всерьез стать мужем принцессы и она ему ничего не обещает. А так получается приятная для обоих игра, которая заставляет сердце биться чаще. И легкий запах съельских слив только добавляет этому блюду дополнительные оттенки вкуса. Так что девушка улыбалась и обменивалась с Сигтаром словами в перерывах между блюдами. И подарила ему один из танцев. Принцесса так давно, по сравнению с обычной своей жизнью, не танцевала, что ноги сами несли ее. И, без сомнений, она была на этом балу лучшей. Если в Вершварде могли найтись несколько мизе, которые ей не сильно уступали, то тут, точно нет. Вот только потом происшествие с Емной Кликендроф ее удивило и чуть смутило. Вначале Эдвора подумала, что граф Коренварх сошел с ума. Когда тот стал на ровном месте говорить королю, что тому лучше чего-то не знать. Потом еще больше удивилась, когда увидела, что папа на миг смутился. Это было на него сильно непохоже. Из всей этой неловкой истории Эдвора поняла несколько фактов. Что Емна и папа знали друг друга раньше, раз она пришла к нему. И что странное отношение местных касалось только самой женщины, а нее ее рода, раз уж ее сын был рыцарем и был здесь. А ее явно не любили и не хотели пускать, и, вообще, обращались совсем не так, как положено с вдовами. Раз уж папе пришлось явно взять ее под защиту. Странно, не понятно, и, скорее всего, не несет ничего хорошего. Эдвора подумала, даже, стоит ли совать в эту историю свой нос. Но потом решила, что раз дело касается ее отца, то она должна знать. Да и потом, интересно же. После того как герольд, как сир Нермер не без таланта изобразил Тирке-дурня, принцесса разозлилась. Можно подумать, что она поверит, будто он не знает этой истории. И призадумалась, от кого все-таки узнать правду. Можно было, конечно, просто дать задание своим фрейлинам. Цезни прекрасно собирала слухи, не все же ей танцевать и хихикать с кавалерами?! Но потом Эдвора решила, что сама закончит это дело. И это решение подтолкнуло ее отправиться к замковому священнику. Он то точно должен быть в курсе. И в отличие от герольда папы, у Эдворы было чем на него надавить, если он будет крутиться, как все местные. Принцесса даже заготовила и проговорила свои стальные аргументы, и их набралось сразу три.
- Во имя Спасителя расскажите мне правду.
- Узнать про Емну Кликендорф это мое незаконченное дело.
И, самый убойный:
- Я обучалась медитации у архисвященника Воблана и исповедуюсь ему. Главе церкви будет интересно узнать, что вы мешаете принцессе в завершении.
И, как самый запасной вариант, Эдвора решила просто спросить у папы.

Если история с женщиной была загадочной, то история Морольда Вальзера просто печальной. Но у нее, по крайней мере, мог быть хороший конец. Во время разговора отца с Морольдом Эдвора скромно ковырялась ложкой в несоленой каше и не пыталась в нее влезть, хотя слушала очень внимательно. Зато потом. Когда осталась с папой наедине, то спросила:
- А если бы Морольд не выжил среди этих русалок и вепрей, это же бы совсем сломало баланс сил в Соломбаре. Все таки ему было десять лет. Почему ты решил рискнуть?
- А Бальфоры еще не набрали такую силу, чтобы их стоило осадить, как Ригвора? В какой вообще момент стоит вмешиваться в грызню своих вассалов?
И в конце разговора принцесса заверила отца, что никогда не забудет, что она Видроф.

  По дороге и в Мессе
  По поводу кораблей отец заметил, что корабли мало что дают без купцов. А купцы не идут на королевскую службу – купцы работают на себя. Прибыль, которую они дают, собираются в пошлинах. И потом, не пристало королям, да и всем рыцарям заниматься торгашеством, потому что любое торгашество убивает рыцарскую честь и воинский дух.
  – Война – это не только и не столько то, у кого больше серебра. За серебро можно купить мечи, можно купить луки или арбалеты, но нельзя купить преданность. Преданность, дочка – это не только то, что тебя не предадут. Преданность – это еще и готовность за тебя умереть. А зачем мертвецу деньги?

  Отец развеял твои сомнения (или во всяком случае, думал, что развеял) и по поводу вольных городов:
  – Прибрать к рукам вольный город тяжело. Это слишком жирный кусок для барона, да даже и для большинства графов. А маркграфские владения обычно далеко от городов – и не случайно. Все же не в пустоте живут. Вот представь, ты – граф, а под боком у тебя – Месс. Быстро ты его не захватишь: город выставит ополчение. Оно, конечно, не рыцарское войско, хотя рыцари там тоже будут, но его много – потому что в городе живет много людей. Скажем, Данварт наверняка выставит пару тысяч бойцов, а остальные жители будут им помогать. Месс – поменьше, но тоже много. Феодал возьмет город в осаду. Но чтобы тот сдался, ему надо будет перекрыть реку. Это – задача почти нерешаемая. Начнется очень долгая осада, которая, наверное, может закончиться тем, что городу это надоест, и магистрат откупится от феодала. Но только пока он это решит, соседи графа сделают что?
  Папа развел руками.
  – Ударят в спину. Графы могли бы объединиться, и тогда город точно не выстоит. Но любой союз равных будет непрочным – как поделить выгоды? Поэтому им нужен сильный лидер. Ты смогла бы им стать?
  Он потрепал тебя по голове:
  – Поздравляю. Теперь ты – король. Ну, или не совсем король, а Герцог, как в Ольсвере.

  ***

  Сир Зеггер скептически отнесся к покупке арбалета.
  – Это не оружие, а опасная игрушка, ваше высочество, – сказал он. – Ну от кого вы сможете с ним защититься? От стаи воробьев? Из него разве что глаз можно кому-то выбить. Не дай спаситель, кому-то из ваших фрейлин. Если вы не доверяете нашей с сиром Ульке способности вас защитить, или просто хотите иметь под рукой оружие, которое действительно пригодится, возьмите хороший кинжал в две ладони длинной! Пусть он будет с граненым лезвием – колющие раны опаснее, и такой кинжал даже в вашей руке, возможно, смог бы пробить кольчугу.
  На твой вопрос он ответил так:
  – Возможно, нет, но поскольку половина прекрасная, уважения заслуживает хотя бы и красота. Красота ведь, как и сила, дается человеку от рождения, но её несложно утратить. Тем более на городском рынке.

  Отец
  – Нет, – ответил папа, – побыстрее нельзя. Во-первых, если ты приедешь и уедешь, то увидишь только то, что тебе хотели показать. Все важное если и выплывет, то не в первый день. Людям надо чуть-чуть привыкнуть к тебе, кому-то придется набраться смелости, чтобы попросить или рассказать что-то, кому-то – наоборот чтобы расслабиться и убедиться, что ты не кусаешься. Да и потом, нельзя лишать людей возможности продемонстрировать гостеприимство. Если уехать сразу, они будут думать, что тебе не понравилось. Такие поездки надо совершать с достоинством, а не носиться из замка в замок, как курица с оторванной головой. Места, в которых я не был? Да, конечно, есть. В Талвассе, например, я был всего раз после мятежа. Меня там не любят, да и нет смысла ездить в такую глушь – там ничего ни важного, ни полезного. Роннемар тоже весь не объедешь – далеко. В Карфмаре есть медвежьи углы, куда ездить смысла нет. Посещение короля – это ведь и милость, нельзя оказывать её совсем уж всем. Иначе в ней не будет ценности.
  Он удивился тому, что ты сказала про барона Кальгера.
  – Нет, – сказал он. – С чего ты взяла, что это дело незавершенное? Ты что-то ему пообещала? У него было какое-то важное дело? Насколько я знаю, нет. С чего ты взяла, что он был твоим человеком? Он был в твоей "свите" – ну, пожалуй. Ну так в ней много кто был. Люди приходят, присоединяются к свите, покуда их это развлекает или им это выгодно, а затем могут и покинуть её ничего такого в этом нет. Ты не сможешь ни защитить, ни привлечь на свою сторону всех – всегда окажется кто-то, кто был слишком далеко, оказался сам недостаточно силен или слишком неразумен.

  – Если бы Морольд не выжил, я бы нашел кому отдать его земли, поверь, – ответил папа, усмехнувшись. – Кому-то посильнее. Например, сделал бы лордом кого-то из родственников лордов из другой земли. Много у кого есть братья или племянники, которым большой надел не светит. Имея за спиной сильный род, они смогли бы здесь выстоять.
  – Осадить Бальрофов? Это проще сказать, чем сделать, – поморщился папа. – Ты сама увидишь, когда мы поедем к ним. Бальрофов можно победить, но это будет тяжелая и долгая война. Просто так их в землю не втопчешь. Чтобы с ними справиться легко, надо, чтобы на них ополчился весь остальной Солобмар, а до этого пока что далеко. А затяжная война... никогда не знаешь, чем закончится затяжная война, дочь. К ней может много кто присоединиться не на твоей стороне.

  Священник тебе попался старой закалки, и его твои доводы не напугали. Он многое повидал, и многое выслушал на завершениях и на принятиях, и его твой порыв не смутил.
  – Ваше высочество, – сказал он. – Вам следует различать дела, которые вы начали, и дела, о которых что-то услышали. Первое – есть то, что должно завершить. Второе – есть суть слухи и пересуды, которые лишь отвлекают вас от важных дел. И то, о чем вы мне сказали – несомненно, второе. Вы неправильно понимаете суть веры, если считаете, что забота священника – пересказывать вам сплетни о делах давно минувших. И раз уж вы обучены медитации, вам следует очистить свой разум и навсегда забыть об этом деле, ежели ваш отец в мудрости своей решил, что знать вам об это не стоит. И всё, что я посоветую вам – не отвлекать наместника Воблана подобными вещами. Ибо он скажет вам то же, что и я.
  После он немного смягчился.
  – Это дело вашего отца. И оно завершено много лет назад. И говорить здесь не о чем.

  Но когда ты спросила об этом отца, он не выглядел так, как будто дело это было завершено много лет назад.
  Впрочем, и он тебе рассказывать о Емне не стал.
  – Все мы совершали в юности ошибки, – сказал он, нахмурившись. – Совершал и я. Всякий раз, когда тобой овладевает жгучее желание сделать что-либо, подумай, принесет ли оно добро и тебе, и другим людям. Пытаясь пробить головой стену, ты разобьешь только голову: свою и тех, кого позвал за собой – вот что я тогда усвоил. Это был горький урок. Всякий урок должен быть усвоен, иначе его придется повторять.
  Он прищурился.
  – Расскажи-ка, чему тебя научили твои уроки? Тот, что был, когда твой брат надумал жениться, и не посчитал нужным сказать об этом мне. И тот, когда один барон неудачно съездил на охоту.

***

  Вскоре вы двинулись в графство Тарманд – в земли Бальрофов.
  Они находились на другом берегу Хорка: вам пришлось переправиться, чтобы добраться до них. Это был долгий путь, должно быть, самый долгий из тех, который ты проделала. Цветорад вроде бы уже совсем вступил в свои права, но дороги в этих краях до сих пор не просохли, а часто и дорог-то не было, а так, тропы какие-то между лесами. И чем дальше, тем леса становились гуще, а болота – обширнее.
  На дорогах этих часто встречались замки – почти все они были деревянные, у некоторых только небольшой донжон представлял из себя каменную башню. А часто и она была из дерева хотя бы наполовину – верхние этажи делали из балок, обшивали досками и обмазывали глиной, чтобы их труднее было поджечь, а сверху белили. Стена тоже представляла из себя частокол с бойницами и площадками. Зато почти всегда у замков был ров, и зачастую – довольно глубокий. Воинов в замках было много – они были не больно-то хорошо снаряжены, но папа объяснил, что их задача – задержать наступающих подольше.
  – Большие замки на такой влажной земле не построишь, – сказал он. – Земля под ним расползется. А такой деревянный уродец тут у каждого рыцаря. Понимаешь, зачем? Бальрофов никто не застанет врасплох, и никто не сможет напасть на них быстро. Трудно наступать, имея в тылу вражескую крепость, даже и слабенькую.
  Деревни при этом не были богатыми – среди лесов и болот пахотной земли было мало. Крестьяне кланялись вам, но посматривали исподлобья.
  Папа часто приказывал не останавливаться в замках, а двигаться дальше, только беря в них провожатых и продовольствие в дорогу. Стало потеплее, да к тому же леса защищали от сильного ветра, и часто вы ночевали прямо у дороги, где было посуше. Спала ты плохо – тебя, как и всех, мучало комарье и мошкара. Папин лекарь, правда, зная, о том, что такая проблема будет, раздавал вам какие-то притирки и мешочки, которые надо было жечь на костре, но вскоре они у него закончились.
  – Зачем мы вообще сюда потащились? – ворчала Цезни. – Чще! Что за страна!? Одни овраги да буераки! С медведями тут что ли танцевать?
  – Медведей тут немного, мизэ, – успокоил её Зеггер. – А вот кабаны водятся в избытке. И тролли тоже есть.
  Нередко вы и правда видели перепаханные следами копытец участки дороги.
  – Это матка с поросятами, – говорил ваш провожатый из местных. – Здоровая! Но её бояться не надо, она сама на нас не выйдет. Бояться надо секачей, ваши... эээ... высо... светлости... или... ну, я это, человек не ученый! Благородные дамы, вот.
  Один раз попались следы, которые охотники безошибочно отнесли к троллиным.
  – Сир Зеггер, а правда, что вы поймали тролля? – спросила Цезни, поеживаясь.
  – Это сильно скзаано – поймал. Я нанес ему последний удар – это было. Но нас там было, вообще-то, шестеро.
  – И как вам удалось?
  Зеггер пожал плечами.
  – На рожон не лез. Тролль всех наших раскидал, а я сзади успел забежать и под коленку копье всадил. Охотничье, с "ушками". С копьем в колене много не набегаешь. Нам первой перемены блюд хватило – одному из господ рыцарей он руку сломал, слава Спасителю, все живы остались. Мы на него не полезли больше, а бросали в него копья издалека. Он притворился, что умер, но мы знали, что так будет. Мы с одним еще воином набросили ему две верёвочные петли на шею, а концы были привязаны к лошадям, на которых сидели оруженосцы. Тогда он хотел подтащить одну из лошадей за веревку – ему лошадь, что мне собака. Но у меня было еще копье, я подбежал и ударил его в глаз – и достал до мозга. И тогда он только умер.
  – Вы такой храбрый! – сказала Ловорда без кокетства.
  – До сира Ульке и мне далеко! – возразил Зеггер, и девушки заулыбались. – А так... рассказывать – вроде просто всё было. А на деле мы так умаялись, что три раза хотели всё бросить и вернуться. Не самое приятное занятие – охота на тролля.
  – А какое самое приятное? – спросила Цезни игриво и хлопнула себя по щеке, чтобы убить комара.
  – Я вам потом на ушко скажу, – ответил Зеггер.
  – Сир Зеггер, а почему вы не женаты? – вдруг спросила Ловорда участливо.
  Сир Зеггер пожал плечами.
  – Королевскую службу сложно совмещать с семьей.
  – А все совмещают!
  – А вы были замужем за королевским рыцарем, мизэ? – спросил он, посмеиваясь. – А вы попробуйте. Очень удобно – вы хозяйка в доме и никто вам не перечит, потому что муж бывает дома раз в трисезонье. Главное, потом доказать, что дети от него.
  – Ах вы охальник! – сказала Цезни, сорвала сосновую шишку и запустила в Зеггера.
  – Значит, вы не хотите, чтобы ваша супруга без вас тосковала?
  – Вы хотите честный ответ? – спросил сир Зеггер.
  – Конечно.
  – Я не смогу быть весел и остроумен, если буду знать, что жене одиноко без меня. А зачем королю нужен сир Зеггер Кислый?
  На это фрейлины ничего не сказали.

***

  И в конце-концов вы все же добрались до твердыни Бальрофов. Замок у них был приземистый, а стены – не очень толстые (внешняя стена вообще была деревянным палисадом), но зато замок разросся вширь, а внутри уж больно всё было какое-то запутанное. Чтобы добраться до Донжона, пришлось преодолеть несколько подъемных мостов, дворов и двориков, до того узких, что там две телеги бы не разъехались. А по обеим сторонам от этих двориков были боевые галереи: нападающих, запертых в таком дворике, легко было бы расстреливать сверху.

  Бальрофы вас ждали.

  Они встретили вас не у ворот, как было принято, а во внутреннем дворе. Их было человек тридцать – граф, его наследник с хищным, подозрительным лицом, двое старших бастардов и куча всяких дядьев, племянников, братьев, ребятни. Но даже дети здесь глядели задиристо и исподлобья, а граф – усмехался королю.
  Одеты все Бальрофы были не в дорогие мантии и табарды, как большинство Солобмарских лордов, а в кожаные охотничьи куртки и приталенные стеганые дублеты. Это вроде как считалось модно, но они-то не выглядели модниками, а выглядели... бандой разбойников. Лорды в Таннвере часто носили кинжалы на поясе, и у этих у всех были кинжалы, но еще сзади на поясе многие носили ножи по-кинстмарски, горизонтально, чтобы если что вытащить неожиданно для противника и ударить снизу или сбоку.
  И весь этот замок с его развязными стражниками, прибитыми там и тут звериными черепами, постоянно лающими и грызущимися где-то собаками очень напоминал разбойничье гнездо. Собаки были самые разные, но страшнее всех выглядели солобмарские брохты – огромные злобные псины с обвисшими мордами, какими травят крупных зверей. Или людей.

  Не надо было быть очень опытным и бывалым человеком, чтобы понимать, что вы в этом замке – как в ловушке. Папа держался бодро, как ни в чем не бывало, но не все в свите могли похвастаться тем же. Особенно не по себе было фрейлинам.
  Вы проследовали в главную залу. Там над верхним столом висела гигантская кабанья голова – не верилось, что может быть зверь такой величины! Пасть у него была оскалена, клыки торчали в разные стороны, а глаза – ты сначала подумала, что тебе показалось – были налитыми кровью. Вот-вот хрюкнет, заревет и выпрыгнет из круглой дубовой оправы, и пойдет крушить всех в зале своими страшными клыками.
  Принимали вас тут не особо радушно – без показной учтивости, впрочем, и без какого-то хамства, но некоторая нагловатость в Бальрофах чувствовалась – в том, как они улыбались на слова короля, как хохотали шуткам, как стучали по столу и поднимали костяные кубки. В отличие от других замков, где детей обычно за стол со взрослыми не пускали, здесь было не так, и ребятня сидела, едва доставая подбородками до тяжеленных деревянных столешниц. Нянек да мамок было что-то не видно, а если кто из них капризничал, то получал леща от детей постарше. И вообще ты заметила, что вся обстановка в замке была какая-то не по размеру человеку – всё здоровенное, грубое, неизящное, а если и отделанное золотом, то с нарочитой, показной, грубой роскошью.
  Острые вопросы папа в разговорах не поднимал.
  Пир закончился, и вы пошли в отведенные покои.
  – Зачем мы вообще сюда приехали!? – в панике шептала Цезни. – Чще! Какой противный, ужасный замок! Какие хозяева ужасные! Мне тут страшно.
  – Всем страшно, – сказала Ловорда. – На то и расчет. Бальрофов все боятся. А его величество не боится, потому и приехал.
  – Да? А может, лучше бы побаивался? – вставила Цезни обиженно.
  – А как тогда править остальными лордами? Ты что думаешь, сами Бальрофы его не боятся? Еще как боятся. Просто вида не подают. Это у зверей так заведено: боишься – не показывай! Лай, рычи, пасть разевай. Вот они это и делают на свой лад. И кажется, что сила за ними. Но когда он уедет, все будут знать, что он тут был и... и ничего не случилось. И ничего они ему не сделали.
  – А они не сделают?
  – Нет. Они сильные, конечно... но если что – весь Хоркмар и Видмар обязательно поднимутся и выжгут это место.
  – А чего ж не выжгли до сих пор?
  – А сколько народу при этом погибнет, подумала? К тому же, Бальрофы – род очень древний, еще со времен Кельдегоров.
  – Древние – а чести ни на грош.

***

  Чтобы все же папу посильнее напугать, Бальрофы, конечно, позвали его на охоту, и папа... согласился. Но вас он, разумеется, не взял.
  – Не те леса и не те звери, чтобы юным мизэ тут ездить, – сказал он. Он взял с собой Зеггера, потому что тот хорошо понимал в охоте и умел ориентироваться в солобмарском буреломе, а с вами остались сир Ульке и Сигтар Штомгер с оруженосцами, да еще слуги и несколько сержантов.
  Молодые Бальрофы водили вас на прогулки – без них вас бы тут никуда не пропустили. Главным среди них был сир Старвар Бальроф – племянник лорда. Ему было лет двадцать пять. Он ничем не уступал своим кузенам – имел вид лихой, ухарский и задиристый. Он показал вам псов и заставил двух из них драться – с пастей у них летела пена, и когда один из них подмял другого, псари с трудом их растащили, пока один не перегрыз второму горло.
  – Славные пёсики, – сказал Старвар. – Поневоле думаешь, вот попал бы к ним какой-нибудь швисский увалень, да хоть бы даже барон или граф. Они б не посмотрели, что лорд, шкуру бы с него б содрали, а? Мизэ, как думаете? Я так думаю, схрумкали бы и барона, и графа, одна корона бы осталась. А?
  На второй день вы снова пошли гулять по стенам – не сидеть же было в каменном мешке. Комнаты у вас были крохотные – только кровать да сундук в них и помещались. На солнышке все же было повеселее.
  И вдруг сир Ульке куда-то подевался. Это было чертовски странно – он всегда ходил за вами, как прилепленный. Вы звали его несколько раз, но он не откликался, и его оруженосец тоже.
  – Должно быть, заблудился между крепостными стенами, – пожал плечами Старвар. – С гостями это тут бывает. Ничего, никто его не съест. Малость оголодает, может, да при его брюхе это на пользу даже, а, мизэ?
  С вами остался только Штомгер.
  Сир Старвар вскоре начал его беззастенчиво подкалывать. Это сделать было несложно – ведь из его семьи происходил королевский чашник. Речь, конечно, зашла о том, кто же отравил принцессу Мальдру.
  – Будь я чашником, я бы непременно узнал, кто так "славно" сделал за меня мою службу, а? – спрашивал его Старвар.
  После заговорили о войне.
  – Ну, Илоноссцы вояки так себе, – заявил сир Старвар. – В Ксантифоросе и лошади лучше, и бойцы опаснее. Были бы они там...
  – Были бы вы там, вы бы, конечно, показали, как воевать надо! – заносчиво оборвал его Сигтар.
  – Что правда, то правда! – согласился, смеясь, Старвар, сверкнув глазами. – А вот зато, говорят, ваш приятель, сир Ригвор Кельвег, такой же молокосос, как и вы, всех затмил своими подвигами. И вас тоже за пояс заткнул.
  – ЧТО!? – напружинился Сигтар.
  – А что? Разве это не он захватил башню при осаде... как бишь его...
  – Как смеете вы называть меня молокососом!? – разозлился Сигтар.
  – А я просто слышал, он вас так называл, разве нет?
  – Что за глупые сплетни?!
  – Считаете, у него нет для этого повода? Вы ему ни в чем не уступите?
  – Ни в чем!
  – А докажете?
  – С легкостью! Только его здесь я не вижу.
  – А он и не требуется! – заявил Старвар. – Потягайтесь со мной в том, в чем так хорош сир Кельвег. – Превзойдете меня – и я заберу свои слова назад.
  – Это в чем же!?
  – Сир Кельвег взобрался на вражескую башню по лестнице, а мы с вами взберемся и без неё, верно? Вот, смотрите! Вот подходящая башня! – он показал на одну из башен. Кладка была в печальном состоянии – некоторые камни осыпались, а раствор, видно, вымыло дождями. Кажется, забраться по ней было можно, но... но все равно выглядело это... опасно. – Заберетесь на неё быстрее моего? Прямо по стене!
  – Да как нечего делать! – разъярился Сигтар. Было ясно, что он во что бы то ни стало хочет помериться силами с каким-то там Старваром.
  – Славно! А чтобы схватка была интереснее... тот, кто заберется первым – поцелует принцессу! Идет!? – и он нахально, по-бальрофски глянул на тебя.
  Сигтар вспыхнул! Он хотел сказать что-то против, но тоже глянул на тебя, и... осескся. Ты вдруг поняла, что ему до чертиков хочется, чтобы ты согласилась, а он выиграл.

По обмолвкам Эдвора примерно поняла, что могло быть в юности у папы с Емной. Нетрудно догадаться, учитывая, что он был юноше, а она девушкой. Тут вариантов не так, чтобы много. Особенно если сейчас ее непутевый братец хоть немного был как отец в молодости. О, это она уже видела, «жгучее желание сделать что-то», во время неудачной женитьбы Ромора и того, что ей предшествовало. Горячая кровь Видрофов имела, как золотая монета, две стороны. Она и на себе это уже чувствовала несколько раз. Вот только на первый вопрос папы про выученные уроки она отвечать не стала. Так как до сих пор была не уверена, как тогда следовало поступить. Ответила сразу на второй:
- Неудачная охота была очень поучительна. Не считая интересных разговоров про рыцарей и дев, которые там были. Это было о том, что всегда надо ждать удар в спину. То есть не ждать, конечно, а учитывать его в раскладах. И о том, что женщины могут быть опасней мужчин, особенно когда идут к намеченной цели. И самими действиями и тем, что они убивают чужими руками и потому остаются безнаказанными.
В первом же вопросе принцесса, как ей казалось ловко, перевела тему:
- Про женитьбы Ромора, пап, а когда ты ему уже подберешь невесту, про которую будешь знать. - она улыбнулась и задала второй вопрос, который заботил ее еще больше: - И что ты думаешь о моем будущем муже, уже есть какие-то наметки?

Дорога до Бальрофов оказалась дольше и труднее, чем предполагала Эдвора. В основном из-за местности. Она даже спросила короля:
- Папа, а Бальрофы специально построили свой замок среди болот, чтобы их многочисленных врагам было трудно туда добраться?

Здесь, казалось, воды грязи было еще больше, чем в остальных зеленых землях.

Про встречу и пир Эдвора потом вспоминала мало. Бельфоры, конечно, выделялись из всех рыцарей и лордов, у которых они были раньше. Но не сильно впечатлили девушку. В конце - концов, они не были даже самым сильным родом Соломбара, а только одним из двух, а ее папа был король всего Таннвера. Да и в этой показной агрессивности и грубой роскоши, будто Бальрофы были северными варварами, ей почудилась некоторая наигранность. Хотя, может и почудилась, и они правда были такими.
- Ну, - подумала Эдвора. - раз нас здесь любить точно не будут, то пусть боятся и уважают.
Она чуть вздернула носик и дальше вела себя в стиле «япринцесса», а вы «какиетотамбальрофы». Безукоризненные манеры, холодная вежливость, ни к чему не обязывающая улыбка на губах и реплики на ольсверском. Ну, а кто его не знает, тот сам себе Бальроф.
Вот когда они остались наедине, то улыбка потеплела и она обняла Цезни.
- Это обман, просто они хотят казаться страшными. - сказала она подруге. - Вот отправь какого-то Бальрофа в ваши степи и ему там будет неуютно и неудобно.
В этом ее мнение совпало с таковым у Ворды.
- И, вообще, ты же со мной, так что ничего не бойся, чще. Тем более, Бальрофы, это даже не эльфы, а добрые подданные Таннвера, ну, или злые, разницы никакой нет. А если вдруг станет страшно, то улыбайся.

Эдвора понимала, почему папа не взял ее с фрейлинами на охоту. Помимо того, что это было просто опасно. Просто охота с женщинами и охота без прекрасных мизе две большие разницы. В одном случае это больше про превзойти и покрасоваться, а во втором расслабится и порешать свои мужские вопросы без свидетелей. Но все равно, было тут без него немножечко неуютно и капельку страшновато. Как будто в окружении запертых в клетках хищных зверей. А когда принцесса нервничала, она начинала вести себя более агрессивно и дерзко. Эдвора знала это за собой, но не считала недостатком.
Грызня собак ей не понравилась. Вот только в отличие от казни разбойника, куда Эдвора просто не пошла, тут пришлось смотреть, как две псины с рычанием и лаем сцепились между собой. Настроение девушке это не подняло, так что зря Старвар начал задавать ей вопросы. Язычок у принцессы был злой и она прекрасно научилась им работать во дворце. Правда, сейчас она чуть отошла от придворного стиля иронии и тонких намеков и ответила чуть грубее:
- Я думаю, что если бы звери были сильнее людей, то мы бы тут сейчас с вами не разговаривали, сир Старвар. Это был бы замок какого-нибудь огромного клыкастого кабана, с девизом, ну..., - тут принцесса напоказ задумалась на несколько секунд и закончила, - «Бойся ярости зверя». А пиршественный зал этого сира Кабана, украшала бы голова какого-нибудь соломбарца, да хотя бы и графа.
- Вон, люди даже драконов всех выбили, а вы говорите пес.

На следующий день ей пришлось продолжить фехтование на словах. Вначале, чтобы защитить сира Ульке. Это был ее рыцарь, точнее королевский, но ее. И нападки на него со стороны Бальфора она терпеть не собиралась.
- Сир Ульке заслуженный и прославленный рыцарь, - холодно ответила она Старвару, - какого бы он не был телосложения. Он сражался вместе с моим отцом на войне, а вместе с сиром Зегером они поймали неуловимого много лет короля разбойников. А о чем вы будете рассказывать своим правнукам через полсотни лет, сир Старвар?! Мы охраняли, охраняли и охраняли Соломбар от Кснтифороса полсотни лет, но подлые и коварные эльфы всех обманули и на нас так и не напали. Поэтому вся слава досталась другим.

А потом все стало еще хуже. Когда Бальфор спровоцировал сира Сигтара и они закусились, как незадолго до этого два пса. Пришлось срочно вмешаться, потому что сейчас Штомвер находился не в том состоянии , чтобы вовремя остановится. А если он по своей дурости сорвется с башни, то она будет чувствовать себя виноватой. К тому же Старвар явно обнаглел, предлагая приз победителю. Осталось подобрать слова, что будет явно не просто.
- Это разве башня?! - громко воскликнула Эдвора, - да она скоро в болоте утонет под собственной тяжестью. Никакого сравнения с Вершвардом. Да на такую башню даже я легко заберусь. - для начала принцесса понизила статус предложенного испытания.
- Тем более, сир Сигтар вы на этой войне были, вместе с моим отцом, и сиром Кельвегом, и остальными. А вот сир Бальроф на этой войне не был. Так что вам, в отличие от него, ничего доказывать не надо. Вы уже все доказали. - потом Эдвора немного надавила на разум.
И закончила принцесса свою короткую речь ударно:
- Вы очень не удачно предложили приз победителю, сир Старвар! Клянусь Спасителем, что Бальфор не станет первым мужчиной, который получит мой поцелуй!
Эту фразу Элвора произнесла весело, а потом чуть повернулась и подмигнула фрейлинам. Подружки то прекрасно знали, что первый поцелуй получил совсем другой сир. И что были поцелуи и со вторым, и с третьим. Зато как внушительно проззвучало.
- А вот у вас сир Сигтар шанс на поцелуй в будущем есть. Но только если вы откажетесь от этого нелепого состязания.

  – Ромор женится на дочери герцога Фламмара, – ответил отец. – Как война закончится. Об этом уже договорено – Воблан постарался. Он – человек полезный, конечно. А насчет твоей свадьбы – это дело пока не решенное...
  Он задумался, потом посмотрел на тебя, прищурившись.
  – Есть кое-кто на примете, но это все пока только... Знаешь, некоторые юные лорды не отличаются крепким здоровьем в молодости, зато потом мужают. Зачем мне выдавать тебя за того, кто не ровен час помрет? А может, спаситель пошлет ему доброе здоровье позже – тогда и будет разговор. Дочь у меня одна, два раза за муж не выдашь, – проговорил он, шутя.
  Ты призадумалась – кого он имел в виду? Про кого вообще речь? Надо бы спросить Ловорду.
  – А что, не терпится замуж? По мне – так тебе рано еще. Вот будет лет шестнадцать или семнадцать – в самый раз.
  Но ты понимала, что политика – дело такое: сегодняшнее "рано" легко может оказаться завтрашним "в самый раз".
  А к слову, что ты думала о возможной женитьбе?

***

  На Сигтара такое увещевание, конечно же, подействовало.
  – Её высочество права, – сказал он. – Эта башня не стоит того, чтобы об неё пачкать одежды. Приезжайте на войну, сир, я вам там покажу, что такое крепостная башня.
  Старвар хмыкнул, но ответил вместо него тебе.
  – На войне я был, – сказал он. – Я в первый раз дрался на войне, когда мне было лет, должно быть, как вам сейчас, ваше высочество. Не знаю, перестали ли вы тогда уже пачкать пеленки, а я вот запачкал руки. Кровью врагов вашего отца, кстати.

  Ты посмотрела в его глаза, на его коренастую фигуру, и подумала, что да, такой мог в твоем возрасте уже пустить кровь. Сколько же людей он убил с тех пор.
  Молчание затянулось.
  – Что-то сира Ульке долго нету! Уж не случилось ли с ним чего? – высказала вслух Цезни.
  – Да, наверное, дедуля прилег прикорнуть на солнышке, вот и отстал, – пожал плечами Старвар. Сир Ульке не был стар, но был намного старше Старвара. – И ему снится какой-нибудь занимательный сон.
  – А его оруженосец?
  – Охраняет сон господина, как и положено.
  Сигтар, впрочем, послал своего оруженосца поискать Ульке.

  Вы двинулись дальше – Старвар повел вас посмотреть ров, который звался Могила. Он был широк, но выглядел заросшим травой, тиной и кувшинками.
  Сигтар заметил, что и ров этот – так себе укрепление.
  – А многие так думают, – осклабился Старвар. – Однажды в нем много рыцарей потонуло. Они, как и некоторые мизэ считали, что человек сильнее зверя, и решили, что одного клыкастого кабана надо выкинуть из этого замка. Но у кабана оказались слишком большие клыки.
  Ров и правда выглядел, так, словно воды в нем от силы по колено – и совсем нестрашным. У берега, где не мешались кувшинки, даже даже просматривался какой-то мусор на дне.
  А потом ты поняла, что этот мусор – человеческие кости...

  Вскоре появился очень сердитый сир Ульке.
  На его долю и на долю его оруженосца выпали пренеприятные приключения – он ненадолго отошел от вашей процессии по нужде, а слуга, который показывал ему дорогу, направил его каким-то длинным путем. Открыв очередную дверь, сир Ульке оказался в простенке с дверью на другой стороне, а за ней была клетка с псами! Почуяв его они кинулись на дверь, рыча, и рыцарю вместе с оруженосцем пришлось подпирать дверь плечами, пока псы бросались на неё и лаяли. Задняя же дверь, через которую они вошли в простенок, оказалась отчего-то заперта. Прошло много времени, когда кто-то из слуг спохватился и выпустил их из опасного места. Но еще долго они плутали в поисках вас, пока оруженосец Сигтара не нашел их.
  – Какое странное приключение, – заметил Старвар. – А не приснилось ли всё это вам, сир рыцарь?
  Ульке едва не бросился на него с кулаками за такие слова, но Сигтар его удержал.
  На этом прогулку вы закончили.

  Вечером охота вернулась – приехал с ней и папа.
  У графа Бальрофа был чертовски хмурый вид после этой поездки, папа тоже не выглядел так, как будто развлекался.
  – Поругались что ли? – предположила Цезни во время вечернего пира со свежей олениной.
  – Ну еще бы, – съехидничала Ловорда. – Кажется, кому-то запретили грабить соседей!
  – Почему нас здесь так плохо встречают? – вполголоса уточнила у неё подруга.
  – Чтобы мы пореже приезжали, наверное. Отец никогда не поддержит Бальрофов, как первый дом в Солобмаре, а потому они и не ищут его расположения. Они так показывают, независимость.
  – Глупый способ – все равно все знают, кто главный!
  – Да? И кто будет завтра главный в этой чащобе и на много миль вокруг, когда его величество завтра уедет? – спросила её Ловорда. – Бальрофы, говорят, за века нисколько не изменились. Их много, но между собой они не грызутся насмерть. А вся округа их боится.
  – Почему же их ни один король Таннвера за столько лет не выкорчевал отсюда?
  – Потому что с ними своему-то королю договориться трудно, а уж чужому – тем более. А значит, придется драться. Кто бы ни захватил Солобмар, дальше в Таннвер не продвинется, пока не выживет их с этих болот. А это тяжело. Тут любая армия перемрет от лихорадки и голода быстрее, чем в замке кончится продовольствие. Не смотри, что замок ветхий: было бы просто его взять – это бы уже сделали. Если в нем где и есть слабое место – это наверняка ловушка. Как тот ров.
  Она пригубила вино и поморщилась.
  – Бальрофы – плохие люди, и они не стоят горой за короля. Но они – за Таннвер, потому что им здесь, в Тарманде, нравится. Никто не будет терпеть этих разбойников при дворе. А здесь они могут жить как любят и как привыкли. Они – как стадо кабанов: будут охранять свою поляну от любого, кто сюда сунется. И потому без них Таннвер станет слабее.
  – А я думаю, давно пора их отсюда вышвырнуть и поселить здесь кого-нибудь стоящего, – возразила Цезни. – Давайте расскажем королю, как нас сегодня "принимали". И про сира Ульке тоже.
  – Они только этого и хотят, – возразила Ловорда. – Думаешь, этот Старвар просто так нас провоцировал? Нет, ему это поручили. Но он не справился.
  – Не справился с чем?
  – Должно было произойти что-то, о чем будут рассказывать. Какой-то недобрый случай. Чтобы его величество разозлился, а сделать бы ничего не смог. А что он сейчас сделает? Они наверняка о чем-то да договорились с Бальрофом. Переговоры были трудные. И что теперь, перечеркнуть их? Потребовать голову этого Старвара? Вроде не за что... ну, дерзил немного... А сир Ульке... он вроде тоже не пострадал, хотя и мог.
  – А почему бы нет? Чще! Пусть знают своё место!
  – А я бы не бодалась с кабаном прямо в его берлоге, – возразила Ловорда. – Можно клыками в бок получить.

***

  Перед тем, как вы разошлись по своим комнатам, отец подозвал тебя к себе.
  – Ну, как ты? – спросил он. – Как прошел день?

- Да нет, папа, я как раз замуж не тороплюсь, мне и так хорошо. Опыт полезный приобретаю, наслаждаюсь жизнью, учусь уже не по книжкам, как у сира Формора, а на самом деле, с тобой вот путешествую. Так что я легко подожду до семнадцати. Ловорде вот только нужно будет к тому времени найти мужа, а жалко. Знаешь же какие у меня отличные фрейлины?! Самые лучшие во всем Таннвере!
Эдвора выдержала небольшую паузу и добавила:
- Пока у меня нет никакого желания уезжать в другую страну.

***
- Отлично, сир Старвар, - воскликнула принцесса в ответ на реплику Бальфора, - продолжайте убивать врагов моего отца и у нас с вами не будет разногласий. А то придумали, то же, по стенам лазить. Вы же знали, что король к вам обязательно заедет, могли бы подготовится лучше. Я не помню, чтобы видела вас, сир Старвар у нас в Вершварде. И вряд ли вы туда в ближайшее время приедете. Так что у вас была, и пока еще есть, единственная в жизни возможность пообщаться с настоящей принцессой. Могли бы собрать своих вассалов и хотя бы бал устроить для своих мизе и леди, если уж не для таких гостей.
Принцесса досадливо дернула губой, а чуть позже сделала вид что оступилась. Да так удачно, что пришлось хвататься за сира Сигтара, чтобы не упасть. Это, конечно, еще не поцелуй, но вполне сойдет за аванс. Маленькая награда рыцарю, что он в внял голосу разума в ее лице.

У широкого рва, в котором валялись кости побежденных, принцессе опять пришлось высказаться.
- Вообще это совсем не рыцарское поведение, оставить тела погибших валяться у вас во рву. Похоже, вы, сир, специально пытаетесь сделать все, чтобы я запомнила замок Бельфоров как берлогу кабанов.
А потом еще пришлось утешать сира Ульке, за его злоключения с местными слугами и псами. Хорошо хоть его не пришлось приманивать обещанием возможного поцелуя.
- Вы, сир, просто попали в засаду. И достойно вышли из этой ситуации, а вот хозяев замка она ничуть не красит.


***
Вечером объяснения Ловорды в очередной раз показали принцессе, что они похоже смотрят на мир. Только она сама еще не может все так здорово объяснить и разложить по полочкам. Король или королева должны использовать тех вассалов, что есть, независимо от того, насколько те хороши или плохи. Свою пользу доя Таннвера эти кабаны приносят. А вслух она добавила для подруг еще одну мысль:
- Своим кабанским поведением, агрессией и дикостью Бельфоры сами отталкивают возможных союзников. Будь они чуть поумнее и стали бы намного опасней. А пока королю даже делать с ними ничего не надо. Так как их враги сами не дадут Бельфорам стать самыми сильными в Соломбаре.

- Два дня, пока ты ездил на охоту, не было ничего интересного. Хозяева по мелкому демонстрировали свою гордость, дикость и независимость. Ко мне самой не вязались, вот только почему-то решили, что мне будет интерсно посмотреть на бои их псов. Так себе оказалось зрелище. Да еще провоцировали твоих оставшихся рыцарей. Так что один раз мне пришлось вмещаться.
После чего Эдвора в красках описала то, что случилось в отсутствие папы. Упустив только одну маленькую деталь, с поцелуем. Причем всю, и предложения сира Старвара. Не хватало только, чтобы папа разгневался на этого не слишком умного и галантного рыцаря.

- Теперь твоя очередь! Рассказывай, как съездил на охоту и о чем договорился с Бельфорами?

  – Да, если уж на то пошло, ваш замок напоминает то ли унылую дыру, то ли логово разбойников, – поддержал тебя Сигтар. – Может, в Тарманде так принято, но к приезду его величества уж могли бы сделать так, чтобы гости не попадали в яму с псами. Это все вас не красит.
  – А по мне так выставлять себя напоказ в лучшем свете, а за спиной плести интриги, как это у вас в столице принято – вот что не красит, – ответил Старвар, который тоже за словом в карман не полез. – Там помнится, пару лет назад отравили одну фрейлину. Ну, хоть тут такого не будет! Наслаждайтесь видами!

  Папа сильно устал, поэтому долго рассказывать он не стал.
  – Поговорили, – сказал он. – С Бальрофами всегда нелегко говорить – У них на гербе кабан, а по мне так больше подошел бы пёс: если они во что зубами вцепятся, то их надо долго бить по голове, чтобы они зубы разжали. И еще надо смотреть, чтобы тебя не цапнули. Ну, ничего. Кажись, на этот раз, я вытащил Морольда у них из пасти. Благодарностей от него ждать не стоит, но вообще... не королевское это дело – ждать благодарностей. Подрастет еще, поумнеет – сам поймет.
  Он вздохнул, и ты вдруг увидела, что папа-то постарел. Не как тогда, когда он много пил после убийства Мальдры, а вообще, в целом. Он хорошо умел показывать, как еще силен и молод, и после того, как вы останавливались у Коренвархов, приободрился (уж не причиной ли этому была его встреча с Емной Клинкендроф) и носил эту фальшивую "молодость", словно доспех. А тут, после тяжелой охоты, где, наверное, надо было Бальрофам показывать, что ты еще ого-го, гоняться за оленями по незнакомому, чужому солобмарскому лесу, да еще и держать ухо востро (в Тарманде, ты поняла, это нужно было делать постоянно) – устал. Наверное, хорошо, что ты ему не стала рассказывать про Старвара с его глупым пари, а то бы он еще волновался. А волноваться лишний раз ему, кажется, было не надо – ему и так поводов хватало. И за то, что происходит рядом, под боком, и за то, что там дома...
  Сколько вы уже не были дома? Два месяца? Нет, больше! Уже вовсю разгулялся цветорад. Папа всё это время, как молодой, спал в шатре, ездил верхом, отмахивал сколько положено миль, ходил по чужим, не всегда уютным замкам (в них ведь и сквозняки бывали), пил на пирах с их хозяевами (а как не пить), говорил, говорил, говорил, взвешивая каждое слово... еще и тебе уделял время, заодно следил, чтобы с тобой чего не приключилось.
Он устал. А вы еще только полсолобмара объехали – впереди были марки и южная граница. Папа, конечно, был воин – он привык к походам. Но, может, в его возрасте уже не стоило проводить такие поездки по-военному: без перины, с одними оруженосцами и мастером Дигмаром? Может, надо было больше слуг взять? Может, хорошо бы, чтобы при нем была женщина – не королева, а кто-то, кто подоткнет одеяло, вовремя сунет в руки чашу с теплым пивом, и сколько надо положит туда специй, и вовремя скажет, чтобы папа переменил потную рубаху, разомнет плечи или помоет ноги после трудного дня. Потому что мужчины побаивались давать ему такие советы. Нужна была рядом с ним нудная, верная, упрямая женщина... вроде Емны Клинкендроф, наверное.
  Но никого не было – только сержанты, рыцари, оруженосцы, да горстка слуг. Хороших слуг, умелых, расторопных – но не то... А он этого вроде как и не замечал.
  – Иди спать, – сказал он. – Завтра уезжаем отсюда.

***

  После Бальрофов вы поехали на юг. Вы еще долго выбирались из чащоб Тарманда и тащились по лесным дорогам, где вас нещадно грызли солобмарские комары.
  Еды в дорогу Бальрофы вам, конечно, дали, но без роскошеств, так что тебе с фрейлинами пришлось питаться походной пищей – кашей с сухарями, сухим твердым сыром, орехами и ягодами. По дороге попадались замки и деревни, но чем вас могли в них накормить? Похлебкой из репы, озерной рыбой, в том числе сушеной и вяленой, да тушеной капустой – тебе такое, как принцессе не очень нравилось. Вы проезжали их побыстрее, потому что гостить у барона или у графа – это одно, а оставить на постой в деревне без предупреждения отряд в шестьдесят здоровых едоков-мужчин, да еще и стольких же лошадей, да еще и рыцарских, да подержать там недельку – могло обернуться для жителей пусть не голодной смертью, но проблемами.
  По пути вы заехали к Кайгемерам – и у них-то отдохнули знатно. Замок графа был очень красивый – он стоял на берегу озера и в спокойную погоду башни отражались в воде. Внутри замок тоже был убран довольно искусно – видно было, что прищегольнуть хозяин любит.
  Кайгемеры носили на гербе цаплю, и если принять, что цапля – это такой огромный клюв на длинных ногах, и голова, которая смотрит сверху, кого бы помельче долбануть по темечку этим клювом и схарчить, то да, герб им очень подходил, по крайней мере, именно так их отрекомендовал папа. Впрочем, Кайгемеры угощали вас с изысками – и пирог с лягушками подавали, и лесные ягоды, и луковый суп, и лебедей, и утиные яйца – очень питательные. Развлекали вас музыканты с арфами, флейтами и свирелями, и даже сир Зегер, знавший в музыке толк, им аплодировал.
  Граф Кайгемер был хитрый бойкий лорд: почти ровесник твоего отца, он выглядел моложе лет на десять. В отличие от Бальрофов он всё отрицал, говорил, что ничьи земли он не грабит, живет с соседями в мире, наговаривают на него зря, а что со спорных земель налоги брал – на то они и спорные. Папа поинтересовался (и довольно грубо), с чего это они спорные. Но у Кайгемера на этот случай был толстый болтливый монах, который показал папе всякие грамоты с печатями и старые хроники, в которых вроде бы говорилось (еще поди разбери, что там говорилось), что всё это по праву земля Кайгемеров. Папа, конечно, пояснил графу, чьи хроники правильнее, но формально, без расследования, обвинить графа было не в чем.
  У Олимвора Кайгемера было четыре сына и две дочери: младшая дочь – родная, а старшая – незаконнорожденная, которую, впрочем, он признал своей. Там была какая-то страшно некрасивая история, как он соблазнил жену какого-то рыцаря, и тот выгнал её из дому вместе с ребенком. Бедняжка заболела, покуда добиралась до замка Кайгемеров, и по легенде четыре дня и четыре ночи стояла с младенцем на руках перед воротами, пока лорд сжалился над ней и впустил, после чего она тут же и померла. Конечно, это была всего лишь легенда, или, вернее, сплетня, а как оно на самом деле было – Спаситель знает.
  Дочери графа были почти твои ровесницы, одна постарше, а вторая помладше – их звали Замва (это был женский вариант имени Замвер) и Инда (это был женский вариант имени Индмар). Инда – та, что помоложе, была стройная и гибкая, как та самая солобмарская ива, а Замва – пониже ростом и покрепче. Растили их совсем не так, как тебя – в дела мужчин их совсем не посвящали, и жили они покуда легко и привольно. Вы впятером чудесно провели время – ни Инда, ни Замва при дворе никогда не были, сидели в Дигенсвертвеля (как называлось их графство) безвылазно, изредка ездили в гости к соседям или в Месс посмотреть на ярмарку, и никак не могли выйти замуж, что их очень печалило. Инда была посватана за одного барона, а замуж выйти хотела за рыцаря из папиных вассалов. Однако, барон дал какой-то глупый обед, что перед женитьбой должен совершить какие-то подвиги, и ушел странствовать – бился в Ольсвере на турнирах, писал ей возвышенные письма нелепым, напыщенным слогом, рассказывая, как прославляет её имя при дворах всяких лордов. Инда, не особо таясь от папы, мечтала, чтобы на одном из турниров её суженый где-нибудь сломал себе шею, но она у него была крепкая.
  А Замва ни за кого просватана не была – никто её брать замуж не хотел, и не без причин... И дело было не только в происхождении... Вы подумали, что тут какая-то тайна, но она вам на сьельском языке все так доходчиво объяснила, что вы даже потерялись – вы не думали, что девица может так прямо говорить о таких вещах (вообще солобмарцы, как тебе показалось, были не сдержаны на язык, конечно, когда короля рядом не было. Замва бы за такие слова уж точно получила по губам от леди Корильды). Но папа её с этим смирился – его вообще больше интересовали сыновья, чем дочери – и махнул рукой: может быть, он чувствовал себя виноватым перед её матерью, а может, еще что.
  Девушкам было с вами очень интересно – поговорить про Вершвард, про Данварт, про Месс, про платья и наряды, про всякие диковинки, про новости, про книжки (Замва не особенно любила читать, а Инда – еще как). Они показали вам своё шитьё, вы и в шашки поиграли (оказалось, что в Солобмаре шашки называют "кочками"), и на голубятне побывали, и конечно, сходили на озеро искупаться (уже было достаточно жарко и вода у берега хорошо нагрелась). Купались вы опять нагишом, а помогали вам служанки из замка. Плавали сестры, конечно, получше и тебя, и твоих фрейлин, но особенно по этому поводу не задавались. С проплывавшей поодаль лодки на вас вовсю глядели какие-то то ли сквайры, то ли рыцари, вы смеялись и перекрикивались с ними, но подплыть ближе они не решились.
  Потом дочери графа уговорили папиного ловчего устроить вам соколиную охоту на диких гусей – тоже было здорово и интересно, а еще у них в замке был шут, потешно изображавший жареного гуся и умевший подражать голосам всяких животных и птиц.
  В общем, из Дигенсвертвеля (это значило – "округа озера Диг", на котором и стоял замок) уезжать не хотелось, и вопреки тому, что братья Кайгемеры производили впечатление хмурых и опасных типов, у тебя от этого замка осталось самое приятное впечатление.

  Дальше вы двинулись в земли Видзонверов – между полями, лесами, через речки и болотца. Но леса тут были совсем не такие, как севернее – пожиже, светлые, больше перелески, да и деревни попадались поначалу часто. Однако в какой-то момент папа решил, что сначала проедется по нескольким крепостям на границе, а уже потом поедет к маркграфу – следить за крепостями входило в его обязанности, на это выделялось серебро из казны, и папа хотел, чтобы если там, на границе, что не так, сразу же маркграфу всё и высказать.
  Чем дальше к югу, тем дороги становились хуже, и тем чаще вместо деревень попадались отдельные хутора. Но погода стояла отличная, а после хорошо проведенного времени у Кайгемеров все расслабились и повеселели. Даже сир Ульке забыл, как его чуть не затравили псами. Ты ездила туда сюда на Заре, нарезая круги вокруг отряда – только Сигтар и мог за тобой угнаться, а рыцари из свиты – едва ли. Папа хотел тебе запретить, мол, опасно, но Сигтар сказал, что он всегда рядом, и папа только поворчал, чтобы ты не уезжала далеко: далеко означало – так, чтобы тебя не было видно.
  Вы добрались до одной из крепостей и осмотрели её – всё там было в порядке: гарнизон поддерживал в должном состоянии и башню с палисадом, и лошадей, и хозяйство, и оружие. Ты подумала, как тоскливо, должно быть, всю жизнь просидеть в таком гарнизоне – ничего не видеть, нести скучную службу изо дня в день... Гарнизоном командовал безземельный рыцарь, из младших сыновей – он жил там вместе со своей семьей: молодой женой из крестьянок, сыновьями от первой жены и дочкой. Его дочке было три годика, и она толком ничего кроме этой крепости и не видела в жизни, а может статься, и не увидит. Каково это – жить тут без женихов, без балов и турниров, без книг и даже без хорошего вина, ведь пока тебе вино привезут, оно и скиснет?
  Вот из такой ссылки к королевскому двору и приехал сир Дитвор, только с другой границы. А вместо него туда отправили кого другого...

  Потом вы поехали на восток.
  В один из дней поломалась повозка – не совсем поломалась, но ей требовалась починка.
  – Встанем лагерем у чародейской башни, – сказал папа.
  И действительно, когда вы проехали дальше, то увидели на холме строение. Вы стали спрашивать у рыцарей, что это за башня такая.
  – Башню выстроил местный чародей, – сказал Сигтар. – Про неё легенда есть: что в округе он закопал своё сокровище, и если кто, чистый сердцем, на закате поднимется на башню, то увидит, как оно блестит, и сможет найти.
  – Ага, – сказал сир Зеггер. – И еще он держал там девицу восемь лет и восемь зим, но потом Рыцарь Лебединое Крылышко примчался и освободил её.
  – А чего он ждал восемь лет-то? – спросила Цезни.
  – Пока подрастет, наверное, – пожал плечами сир Ульке.
  – Да не было никакого рыцаря. Это солобмарцы насочиняли сказок! – ответил сир Зеггер.
  – А чародей? Чародея тоже не было? – стала расспрашивать его Цезни.
  – И чародея не было. Это была дозорная башня чуть ли не с войн отмщения. Вон смотрите, она даже четырехугольная, сейчас уже так не строят. Раньше вокруг была крепость – как та, в которой мы были. Но за сотни лет от палисада и вала ничего не осталось. Я удивляюсь, почему камни-то люди не растащили.
  – Да тут в округе и людей-то немного, – заметил Ульке.
  – Да нет же! Все боялись проклятия чародея! – возразил Сигтар. – Но говорят, оно не действует, если ничего не брать. Он вообще-то был не чародей вовсе, а добрый волшебник, и помогал путникам и рыцарям.
  – Говорят, что в Роннемаре раки с бородой до пят, – ответил сир Зеггер, – а в Амкельмаре так бороды стригут, что аж клочья летят.
  – А вы неправильно сказали, кстати, – срезал его Сигтар. – Про Рыцаря Лебединое Крылышко – это другая сказка. Мне её мама рассказывала. Там дело не здесь происходило, а на берегу Ольма.
  – Ну, вам видней, ваше высокоблагородие, – пожал плечами Зеггер, которого раздосадовало, что ему утер нос мальчишка.
  – Да бросьте, можем и без чинов, – постарался сгладить это Сигтар, заметив, что задел твоего рыцаря.
  Сир Зеггер смягчился, видя, что даже спесивый хоркмарский дворянчик его уважил.
  – Ваша матушка из Солобмара, верно же?
  – Так и есть. Я же и поехал, чтобы её дядю навестить.

  Вы разбили лагерь у подножия башни. День клонился к вечеру, солнце катилось к горизонту. Вокруг, сколько хватало взгляда, не было, не считая самой башни и дороги, никакого присутствия человека – ни дома, ни забора, ни даже дорожного указателя, ни дорожного "узла" – символа Тарры, какие стояли иногда на перекрестках, чтобы путники могли чувствовать себя под защитой Спасителя.
  Повара принялись стряпать ужин, слуги готовить постели и чинить повозку.

  – Ваше высочество, не хотите подняться на башню? – спросил тебя вдруг Сигтар. – Я уже слазал – ступени крепкие, ничего не обваливается. Я пойду впереди и буду проверять всё. Сверху такой красивый вид!
  По его слишком пылкому, слишком взволнованному тону ты поняла, что там, наверху, он либо собирается признаться тебе в любви, либо рассчитывает получить, наконец, свой поцелуй. А может, и то, и другое.

- Я ничуть и не сомневалась, что ты все решишь с этими Бальрофами, - уверенно сказала принцесса папе, - но знаешь, что-то я начинаю ненавидеть охоты. Слишком уж это удобный случай, чтобы что-то произошло. Да, даже, если нет никакого злого умысла, слишком это опасное место. Зверь может под коня бросится, конь может понести, да... и вообще.
Тут Эдвора ненадолго потеряла весь свой лоск и умение говорить и просто прижалась к папиной груди. А потом его обняла, крепко-крепко, как в детстве. Жаль, что сейчас уже не заберешься к нему на плечи.
И, как-то внезапно, девушка поняла, что это первое, и возможно последнее из совместное путешествие. Ведь до той войны король давно не выезжал в такой смотр вассалов и их земель, и когда теперь соберется. А значит надо пользоваться такой возможностью совместного путешествия на всю катушку. И благодарить Спасителя, за эту возможность побыть вместе. Так что на следующий день Эдвора не роптала на отвратительную дорогу, опять через болота, и не проклинала вездесущих комаров. Хотя и высказалась фрейлинам:
- Соломбар неправильно назвали, нужно было Комарятником.
А из всей походной еды, Эдвора вот прямо полюбила твердый, чуть солоноватый сыр. И вкусно, и можно закусывать прямо в седле, не слезая с Зори. А еще его мжно было не жевать, а просто рассасывать, тогда, правда, на ходу не поболтаешь. А воды, чтобы запить, в Соломбаре хватало. Чего-чего, а воды тут было много, и вкусной. Из любого колодца можно было флягу наполнить.

***
В замке Кайгемеров Эдвора в очередной раз почувствовала, как ей, вместе с фрейлинами, повезло. И дело, даже, не в знатности рода. Олимвор Кайгемер вот, тоже, целым графом был. Но обе его дочери, что Замва, что Инда казались принцессе слишком простыми. Они были милые, и хорошие, но и... все. Ни образования, ни знаний, ни языков, ни манер особых. И не приключений, ни путешествий, ни балов у них в жизни практически не было, да и дальше особых перемен можно было не ждать. Сама же Эдвора успела половину Соломбара объехать, а впереди ее ждала еще другая. И столица, и города, а дальше, этого будет еще больше. Эти рассуждения, правда, совсем не помешали здорово отдохнуть впятером, после утомительного конного перехода. А уж от россказней Замвы у принцессы краснело лицо и уши чуть не «сворачивались в трубочку». Но интересно же было. Ведь пока эта девица, а мизе ее язык не поворачивался называть, успела узнать мужчин больше, чем все они вместе взятые. Ну и купание получилось на славу. Оно не только омыло тело Эдворы, но и подняло настроение. Когда она нагая, в окружении таких же подруг плескалась в теплой воде, а недалеко проплыла лодка с рыцарями. И они с ними шутили и перекрикивались. А соколиная охота оказалась намного интересней обычной. Самой делать ничего не надо, а только запускать сокола, а потом смотреть в бездонную голубизну неба и «болеть» за свою птицу. Разве что бала ви честь не хватило. Но Эдвора этому не слишком расстроилась, понимала, что слишком мало уж тут было леди и мизе, включая гостий, чтобы устроить танцы.

***
И вот как с замка Кайгемеров все пошло отлично, так и дальше продолжалось. Они с Цезни каждый день устраивали скачки вокруг движущегося отряда. Да еще и сир Сигтар к ним каждый раз присоединялся. Эдвора прекрасно помнила свое полу обещание полу намек про поцелуй рыцарю. Да ей и самой хотелось. Ведь это, наверняка, будет не такой поцелуй, как с Раймвером. А обычный, как ее первые опыты. То есть поцелуй для тела, а, значит, в сущности, игра.
Так что когда отряд остановился у подножия башни, принцесса сочла это прекрасным моментом. Тем более, что сир Сигтар вначале сам поднялся на башню, а потом пригласил ее.
- Конечно, - Эдвора чуть кивнула, - давайте поднимемся. Если вша легенда не врет, то мы с вами, сир Сигтар, обязательно увидим с ее вершины блеск над местом с сокровищами.
И принцесса подала фрейлинам знак, что наверх ее сопровождать не нужно. Они то уже видели, как она целуется, целых два раза. Причем во втором они все вместе, по очереди, целовались с одним мужчиной. Но Сигтар-то об этом не знал, так что мог засмущаться. А если придется с ним объясниться, что кроме дружбы рыцарю ничего ен светит, так это тоже лучше сделать наедине.

  Башня была такой старой, что большая часть её обвалилась – деревянные балки сгнили, а строить крепкие каменные своды в те времена, когда её возвели, еще, видимо, не умели. Теперь в отверстиях, оставшихся от балок, и в тех местах, где из кладки выпали камни, свили гнезда ласточки.
  Но винтовая лестница, которая вела на самый верх, уцелела. Осторожно, проверяя ногой каждое место, куда ты собиралась наступить, ты поднялась наверх. Деревянный настил тоже сгнил, но вокруг самой лестницы остался небольшой каменный пятачок и кусок парапета.
  Ты огляделась: местность вокруг была как на ладони – перелески, холмы, поля, розоватые пятна вересковых пустошей. Было красиво, хотя, если честно, дух не захватывало... но пейзаж вокруг дышал летним умиротворением – день был не слишком жаркий, платье не прилипало к спине, а солнце собиралось понемногу закатываться за горизонт. Его свет был сейчас не испепеляющий, а игривый, ласковый.
  – Такой прекрасный тихий вечер, – сказал юноша.
  Ты прикинула – он заранее придумал, что говорить, или выдумывает на ходу? Наверное, заранее.
  – В обычный день хотелось бы лететь по этим полям на коне, совершать достойные деяния, побеждать во славу его величества. Но иногда... в такой вечер... хочется заглянуть внутрь себя... спросить себя... о чем ты думаешь, когда мысли твои в покое? Мне во всяком случае, – произнес он с ноткой мечтательности. – Передохнуть. Остановиться. Подумать о том, что действительно важно, кроме служения Спасителю, своему роду и своему королю... И тогда... бывает, я думаю о...
  Он прервался и словно бы невзначай повернулся к тебе.
  – Ваше высочество, вас иногда посещают мысли... о любви? – спросил Сигтар с придыханием.
  Твой опыт тебе подсказывал, что сейчас...

  И тут случилось нечто непредвиденное.
  Ты увидела как где-то там вдалеке (хотя и не так уж далеко), у него за спиной, что-то ярко блеснуло между листвы. Блеснуло бело-золотистым отблеском, поймав солнечный луч. Мигнуло пару раз – и всё.

  А вдруг сказки не врали!? Вдруг это действительно клад доброго чародея!? Вдруг ты чиста сердцем – и значит, он теперь твой!?
  Голова шла кругом от всего этого, неправда ли?

Сколько раз ножки Эдворы возносили ее по бесчисленным лестницам родного Вершварда?! Сотни тысяч ступеней, начиная с тех пор, когда иногда их приходилось преодолевать на четвереньках. Отличная тренировка. Недаром ей потом так легко давались танцы. Так что на старую лестницу разрушенной башни принцесса поднялась осторожно, но легко. На вершине оказалось чудесно, так бы смотрела и смотрела. Еще бы вместо одного юноши, оказался другой. Но и так, в голове Эдворы возникли строки одной из бесчисленных любовных баллад, которые она читала.
...
Вместе мы влагу соленую пьем.
Мне ль удержать своевольное судно,
Если ты ветер, летящий летящий беспутно,
Если я кормчий на судне моем. (с)
Настроение было вполне романтичным, но, но, но... Принцесса ничего не имела против сира Сигтара, но и все. Он был прекрасным рыцарем, но сердце от взгляда на него не убыстряло свой ход. Наверное поэтому, слушая юношу, Эдвора молчала. И смотрела не на его лицо, а в прекрасную даль. Именно поэтому она увидела блеск среди деревьев. И прикипела к нему взглядом, а потом, вытянула руку в ту сторону, чтобы не сбиться.
- Сир, Сигтар, - воскликнула она, - медленно развернитесь и посмотрите вдоль моей руки. Там что-то блеснуло два раза, бело - золотым. Вы же рассказывали про чародея и его сокровища. Может легенды и не врали, а в чистоте своего сердца я ничуть не сомневаюсь. Мы должны туда с вами немедленно поехать. Смотрите внимательно, где это. Нужно будет найти это место до темноты. Тут недалеко. Но с земли все видится не так, как отсюда. Я запомнила место, но два взгляда лучше одного.

  Сложно передать словами гамму чувств, промелькнувшую на лице у сира Сигтара, но так как он был из тех, кто в жизни верит в лучшее, он обернулся и посмотрел туда, куда ты показывала.
  Там сверкнуло опять, но он смотрел немного не туда и не заметил.
  – Где?
  – Да вон же!
  – Не вижу. Выходит, я не чист сердцем! – усмехнулся Сигтар, не понимая, то ли правда легенда обернулась былью, то ли ты его так дуришь, то ли... то ли это непонятно что.
  Он пристальнее посмотрел вдоль самой твоей руки (прижавшись к ней щекой), постарался запомнить, где это там, и в ответ на твоё предложение учтиво двинулся вниз, предложив тебе руку для опоры. Выходило по всему, что место это впереди по дороге и недалеко от неё – в роще, сквозь которую дорога пролегала. Но не то чтобы близко, должно быть, где-то в полумиле.
  Пока Сигтар с оруженосцем ходили за лошадьми, тебе пришлось потратить немного времени и усилий, чтобы уговорить фрейлин отпустить тебя одну и ничего не говорить папе (было ясно, что ехать на закате в лес с молодым, горячим сиром Сигтаром он вряд ли тебе разрешил бы... но тут ведь всего полмили проехать). Впрочем, история с кладом так их заинтриговала, что они согласились молчать.
  Папа, по-видимому, ничего не заметил, а может быть, сержант, охранявший лошадей, не счел нужным беспокоить его величество. Но выезжая за пределы лагеря, вы увидели даже не одного, а двух сержантов, стоявших на часах: у одного был арбалет, а у другого – щит и копье.
  – Какой пароль? – спросил у него Сигтар важно, видимо, стремясь произвести на тебя впечатление тем, что он в деле военном, как рыба в воде.
  – Пароль: "Король," – ответил один из сержантов. – А отзыв – "Принцесса". До заката-то обернетесь, ваш высокоблагородие? А королю-то доложили?
  – Его величество беспокоить этим не надо.
  – Ну, как же, дочь же, их высочество. Наверное, надо все же.
  – Ну, сходи доложи, – пожал плечами Сигтар.
  Сержант не пришел в восторг от такой мысли.
  – Так мне пост оставлять не велено! – нашелся он.
  – Вот и я об этом, – согласился Сигтар, и вы проехали мимо.

  – Вот-вот начнет смеркаться. Проедемся галопом, ваше высочество? – спросил он игриво.
  Ты, конечно, не могла отклонить такое предложение.
  Вы поскакали легким галопчиком. Сигтар, конечно, лучше тебя ездил верхом – но со стороны, должно быть, это было не очень заметно. Скачка была в удовольствие. Вы махнули через небольшой перелесок, миновали лощину меж холмами, которую ты даже и не заметила толком с башни, и вот уж были перед самой рощей.
  – Дальше шагом, – сказал Сигтар, замедляясь. – А то там ветки...
  Тебе мог бы не напоминать, у тебя на охоте один барон от ветки погиб, знаете ли...
  Вы поехали шагом.
  И оказалось, что ты понятия не имеешь, как искать сокровища. Ну, вот вы едете по дороге едете... а когда сворачивать-то? Может, уже пора? А если сворачивать, то надо оставлять лошадей, да? Или ехать, пока опять блеск не увидишь?
  Ты смотрела в сторону, Сигтар смотрел на тебя, чтобы тебя не ударила ветка (хотя возможно, он больше любовался эффектным разворотом головы и нежной шеей), его оруженосец смотрел под копыта лошади...
  И вдруг тебе показалось, что в лесу мелькнула какая-то темная фигура... а, нет... это дерево. Или да? Ой, опять показалось.
  Ты сказала об этом Штомгеру, он остановил лошадь и присмотрелся.
  – Точно видели? – спросил он. Он спросил это бодрым голосом, но достаточно напряженным, чтобы ты поняла: больше всего ему хочется сделать то же, что сделал сир Зеггер тогда, когда вы нашли прибитого к дереву Киргом человека. Только сиру Зеггеру не надо было нравиться маленькой принцессе, а сиру Сигтару – очень надо было, и он страшно не хотел показаться тебе трусом.
  В роще было сумрачно, пахло сыростью (похоже, где-то рядом было болотце), солнце золотистым переливом пламенело где-то за ветвями, и Сигтар, наконец изрек с сожалением:
  – Похоже, ваше высочество, лучше будет завтра утром поискать сокровище. Повернем к лагерю.
  Он очень расстроился, хоть и старался не показывать этого, все равно чувствовалось, что завтра, наверное, к тому моменту, как ты проснешься, лагерь уже свернется, и никуда-то вы не поедете, и придется ждать другого удобного случая, чтобы признаться тебе в своих чув...

  Из-за дерева на дорогу перед вами вышел вдруг человек:
  – Зложите орушь, – сказал он с акцентом, который ты не сразу поняла. – Вамон не зделать блох.
  У него были пронзительно-льдистые глаза, острые черты лица, а сам он был невысок ростом и даже не коренаст, но то, как уверенно он держал копье, направив его в грудь Сигтара, выдавало в нем воина или даже рыцаря.
  За плечами у него появились двое, а за ними еще двое. У них были копья, мечи и еще какое-то оружие, показалось, что они вооружены до зубов. И доспехи у них были, и шлемы, только все какие-то темные... то ли выкрашенные краской, то ли зачерненные сажей. Гербов не видно. Одежда – вся какая-то серая, бурая, блеклая.
  Первая мысль была, что это – бандиты. Но вспомнив, как шайка Кирга разбежалась от одного молодецкого посвиста Зеггера, Ульке и десятерых сержантов, ты усомнилась в этой догадке. Потому что что-то в недружелюбных взглядах и в позах говорило – эти бы не побежали.
  Сигтар сразу же с шелестом выхватил меч. На нем не было доспехов, не было у него и оружия, кроме меча и кинжала, только расшитый плотный дублет, да еще у седла подвешен был гербовый щит. Он оглянулся, ты тоже, и вы увидели, что позади на дорогу тоже выходят люди, и еще за деревьями в лесу люди. Со страху тебе показалось, что тут за каждым деревом по разбойнику, но ты быстро поняла, что это не так.

  – Не надо умиорать, – добавил он и пригнул голову ниже, напружинился, готовый ударить.
  – ЭДА, СКАЧИ! – крикнул Сигтар громко, подняв лошадь на свечку, от чего люди на дороге попятились, а потом наскочив на них и махнув мечом, от чего они отпрянули.