Пагода Вечного пламени | ходы игроков | 5. где цветёт гром-трава

Стойко выдерживая натиск князя, Ясамура все же увидел промелькнувшую над ним тень, а затем яркий блик стального лезвия. Кажется, все шло по плану. Лишь бы Сочиро продолжал в том же духе.

"Давай! Еще чуть-чуть..." — Подбадривал он не то себя, не то Масатаку. Синдзе чувствовал, что все его мышцы напряжены до предела, но он не мог дать слабины. Не сейчас. Ему нужно спасти Юю. А потом они спасут деревню.

Короткий меч Соичиро вошёл в грубую кожу аккурат под черепом демона. Внизу мерцающая зелёным плеть Синдзе обвилась вокруг одной из кос, мешая ёкаю освободить руки. Тот заревел, отшвырнув не пригодившийся щит и пытаясь сбросить убийцу со спины. А Масатака выдернул меч, покрытый тёмными древесными соками… и вонзил его ещё раз. До самой рукояти. Провернув в конце несмотря на то, что закалённая сталь грозила переломиться.

Огромный кодама запрокинул узкую чёрную морду к луне. Леденящий душу предсмертный вой звучал намного громче, чем в первый раз. Он прокатился по густым лесам, окружавшим туманный хребет Оу. Эхо заметалось среди отрогов великой горы Гассан. Дрогнула вода в заводях. Всколыхнулись лиловые цветы гром-травы… и с физическим, практически чувственным облегчением зло над поляной рассеялось. Ноги ёкая подломились, обрушивая вцепившегося в рукоять Масатаку на землю вместе с разваливающейся на куски тушей.

И тогда…
Время замедлилось.

Картины памяти текли сквозь клинки охотников, впившиеся в тело царственного призрака. В облаках молочного дыма, отдалённо напоминавшего завесу над Бездонной Купелью, они увидели молодого Орочи-сенсея. Знахарь шёл среди садов, где цвели розовые вишни, а рядом шагал князь лесов. Дух деликатно переступал длинными шестью лапами, приноравливая походку к неторопливой поступи Орочи. На плечах духа дремала большая змея с ромбами на коричневой чешуе. Лепестки кружились в тёплом воздухе, а человек и дух говорили и говорили. На лице Орочи то и дело мелькала улыбка. Мягко звучал покой.

Одна весна сменялась другой. Казалось, их прогулка будет длиться бесконечно, но в тихий перезвон садов вплетался тревожный звук: далёкий стук топоров. Небо потемнело. Теперь Орочи и дух шли молча, беседа не клеилась, а князь лесов то и дело с тревогой оборачивал восьмиглазую морду в сторону леса. Его лапы трепетали, змея беспокойно стрекотала узким языком.

Охотники видели беседку на берегу ручья. Чёрный ветер зимы обрывал кроны вишен. Половодье выталкивало воду над камнями. Плащ Орочи-сана раздувался, а его жёлтые глаза сияли с яростью совиной охоты. Ёкай вознёсся перед ним на задних лапах, бережно передавая змею остальными четырьмя. И как только знахарь принял животное, князь лесов гигантским прыжком перескочил вишнёвые рощи. Он мчался сквозь чащу — полосы-деревья, прорехи-озёра — пока не вырвался на лесоповал. Крестьяне в подоткнутых халатах с воплями разбегались от него. Среди бегущих узнавались молодой, но уже толстый староста и отец Тик-Тока, так похожий на сына. Князь лесов бесновался и плакал, то преследуя людей, то рыдая над искалеченными собратьями. Удары могучих лап разбрасывали лесорубов. А его слёзы орошали поваленные деревья. Из гниющих стволов восставали кодамы, заклиная болота и ветер. Раз за разом приходили люди, вооружённые вилами и факелами, топорами и пилами. Лес кричал множеством голосов. Но крик оставался неслышным для ушей человека. Его слышал лишь желтоглазый целитель на пороге мрачного дома. И ветер устало трепал его ветхий плащ.

Когда мечи охотников разорвали порочный круг, многоголосый крик… наконец оборвался. Князь леса нашёл покой. Шесть его лап мерно перебирали ковёр из лепестков розовой вишни. Он лежал в грязи перед ручьём. На прощание его узкая морда обернулась к охотникам, как будто беззвучно просила о чём-то. Картины памяти растворялись в луне.

Масатаке он сказал так:

Синдзе он сказал так:

Ладони всё ещё сжимали рукоять ниндзято, взгляд шиноби следил за расстворяющимися кусочками памяти, переживая показанное демоном. Бесстрастно, спокойно, словно только что воин тени не дрался с могущественным духом... Как оказалось, заговоренная сталь прекрасно справляется с подобной работой, не хуже чем с плотью колдунов и чародеев. Это успокаивало. Но ей ещё предстоит вкусить крови Бога с горы Гассан.

Поняв, что момент пришел, Масатака мягко потянул клинок из раны на шее. Казалось, что сталь так и не смогла коснуться земли с той стороны. Соичиро не чувствовал ни радость победы, ни мрачное торжество человечесвой силы над потусторонними силами... он чувствовал умиротворение, встретив противника, которого смог убить. Изляшняя жестокость никогда не была спутником ниндзя.

Резким движением Масатака стряхнул остатки крови с клинка, впрочем, не спеша убирать его. "Это не имеет значения", - молча ответил Князю Лесов шиноби, после чего посмотрел на шинхарэ, оценивая его состояние. Судя по всему, жить будет.

– Я видел... я словно окунулся в воды памяти этого ёкай. Он был связан с Касенамурой, шинхарэ-сан, – негромко проговорил Соичиро.

И тело ёкая рассыпалось в камни, глину и вялую листву. Их очертания отдалённо напоминали шестилапого зверя.

  Синдзе закрывался рукой, закованной в нефритовый наруч, и планировал отразить очередной натиск кодамы, но делать этого не пришлось. Чудище изогнулось в предсмертной агонии. Понимая, что дело сделано, юноша сделал несколько шагов назад. Сегменты его катаны вновь соединились в один длинный клинок и воин смог убрать его в ножны.

  Княз лесов помирал и вместе со смертью пришло освобождение. История, которую он смог передать шинхарэ и шиноби, лишь подтверждала слова Орочи-сама, что были сказаны днем.

  — Теперь все закончилось, дух. Я заберу твою боль. — Синдзе снял маску и поглядел в глаза стремительно распадающегося ёкая. Шикигами склонился над существом и вдохнул через рот. Последние частицы жизни князя были поглощены черноглазым мальчишкой с лицом, столь же белым, как и свет луны.

  — Он держал обиду на жителей деревни, сами не ведая того, они превратили его в чудовище.

Масатака наблюдал за Ясамурой, пытаясь рассмотреть его лицо в неясных отблесках бумажного фонаря на том берегу ручья, словно опасался, что другой возможности не будет. Отчасти, это было профессиональной привычкой.

Всё-таки шинхарэ оказался действительно безусым юнцом. Если так вспомнить, вся их троица была достаточно молода, разве что та плотно сбитая девушка казалась старше остальных, но это могло быть обманчиво. Так же обманчив был их возраст - не дети вовсе, судя по их поступкам и умениям. Сам Соичиро в эти же года уже не единожды успел пролить чужую кровь.

– Он всегда был чудовищем, – негромко заметил шиноби. Против обычного, он ощущал желание что-то сказать. Ниндзято тихо скользнул обратно в ножны за спиной. – Мир духов и мир людей несовместим. В его памяти я видел мужчину, они были близки. Видимо, он так же связан с Касенамурой.

Соичиро перепрыгнул через ручей, чтобы подобрать свой фонарь - он пригодится ему, чтобы найти брошенный лук.

Не боясь демонов, теперь можно было полностью открыть бамбуковую дверку в оплётке светильника. С помощью яркого света ниндзя через некоторое время нашёл свой лук в истоптанной траве. Здесь и там виднелись лиловые звёздочки: цветы гром-травы, разбросанные ёкаями. Целебные листья софоры шумели над головами. От них исходил свой собственный запах. Терпкий, слегка горький, но при этом бодрящий, заставляющий расправлять плечи и открыть шире глаза. Как минимум в описании лекарственных трав целитель не обманул Синдзе.

  — Это Орочимару-сан. Травник из Касенамуры. Только в видениях он молодой. — Ясамура закрыл глаза и напряженно потер брови. — Он и послал нас собрать траву, а заодно и избавиться от духов. — Юноша осмотрелся вокруг, чтобы понять, много ли кустов травы осталось целыми после потасовки и хватит ли этого, чтобы Орочи смог изготовить лекарство.

  — Давай лучше соберем то, для чего мы сюда пришли и уйдем поскорее. — Синдзе приблизил к лицу маску, потом помедлил и посмотрел снова на шиноби. — А Ты. Ты не боишься меня, Масатака-сан. Я не вижу в глазах страха, присущего остальным. Почему?

– Не думаю, что он не знал куда и к кому он посылает тебя, шинхарэ-сан, – объявил свои мысли шиноби, возвращаясь к Синдзе и проходя дальше, в поисках брошенного оружия.

На вопрос юного лиса Масатака ответил не сразу. Он не сразу понял, что имеет ввиду шинхарэ - ниндзя уже давно утратил страх. По крайней мере, нужно нечто большее чем оживший труп и лесной ёкай, чтобы воля Соичиро дрогнула.

– Я много чего повидал за свою жизнь, – наконец, ответил шиноби. Голосе его был нейтрален, бесцветен и сух. – Я потерял почти весь свой страх.

Синдзе ничего не ответил. Сбор трав вскоре был окончен. Длинные гирлянды плодов и листьев софоры. Пригоршня фиолетовых цветов гром-травы. Через много лет кто-нибудь даст ей энциклопедическое название — недотрога бальзаминовая. Кто-нибудь поймёт, что её целительное действие основано на экстракте углевода сапонина. Пока же яркие цветы блестели в мистической ночи, а их магия жила в бормочущих заклинаниях целителей. Возможно, именно поэтому лечебное действие гром-травы было так велико. Ведь духи убивают тех, кто презирает их, и отвечают добром тем, кто старается жить в мире с ними. По крайней мере лесные духи. По крайней мере некоторые из них.

Пусть обратно занял больше времени. Охотники устали, рука Ясамуры болела, а луна как назло спряталась среди туч. Только злая алая искра блестела вдали, указывая направление на великую гору Гассан. Наконец они увидели впереди тёмно-розовые кляксы: из мрака выступали вишнёвые деревья. Их становилось всё больше, пока на стремнине ручья не возникли беседка и давешний мостик. От них оба свернули к массивному дому Орочи. Масатака впервые видел его жилище, сложенное не из бамбуковых простенков, а из вековых сосновых брёвен, крытое многослойным дёрном с соломой, имевшее настоящую дверь на кованых петлях.

Знахарь не спал и стоял на пороге. Из высоких дубовых дверей лился свет приглушённого ночника. Змея беспокойно скользила кругами вокруг его сандалий.

Масатака остановился в нескольких шагах позади юного лиса, опустив фонарь, так чтобы его собственное лицо оставалось в полумраке. Шиноби всё ещё не решил, как стоит относиться к этому Орочимару: судя по всему, знахарь умолчал о некоторых деталях, касающихся сбора гром-травы. Надеялся ли он в тайне принести жертву духу, которого когда-то знал? Возможно. Змея возле ног травника выглядела подозрительно похожей на ту, что показала память Князя Лесов.

Соичиро решил без большой надобности не вмешиваться в разговор Синдзе и Орочи - это их сделка. Даже если знахарь имел злой умысел, он не удался, а на разбирательства усталый ниндзя не хотел тратить лишние силы. Тем более, что напрямую к его заданию это не относилось никак. Впрочем... быть может Орочимару знает что-то о Боге с горы Гассан?

  Синдзе и сам догадывался о том, что Орочи-сан прекрасно знал, на что подписывает истребителя демонов. Но от части Ясамура не до конца понимал, что из задуманного этот повелитель змей добивался больше: избавиться от очередного назойливого шинхарэ или помочь шикигами? Люди. Они не демоны, что демоны, их читать сложнее.

  И вот он снова вернулся к старому домику среди сада сакуры. На этот раз ночью и не один. Ощутил ли этот старый человек на пороге своего дома, что пришедшие гости выполнили свою часть сделки? Казалось, что он их давно ждал.

  — Доброй ночи. Мы вернулись с травами, за которыми вы просили отправиться. — Синдзе Сделал несколько шагов вперед.

Ничего не ответив, Орочи поманил за собой — в большую прямоугольную комнату с каменным очагом в середине, пробитым в центре крыши дымоходом и невообразимым количеством сушёных трав, грибов и листьев. Пучки, ленты, снопы и связки покрывали бревенчатые стены таким густым ковром, что едва нашлось место для примитивной кухонной утвари и коллекции разнообразных ступ. Благоухание кружило голову, превращая каждый вдох в доме в причудливое приключение. Возле некоторых трав дышалось с трудом, другие делали воздух прозрачным и лёгким.

На широких полках, высеченных из цельного бруса, выстроились глиняные вазы для чайных листьев. С ними соседствовали фигурные коробочки для толчёных порошков, керамические флаконы и даже берестяные туески. Глина была разрисована простейшими природными красками: синевой да зеленью. Грубая керамика осталась необработанной. Неровные лепные края кое-где пестрели отпечатками пальцев гончара. Каждая ваза отличалась от соседки то узором, то кривизной. В них не было ничего близкого к изящным дорожным сундучкам Мандарина-самы, покрытым лаком и изысканными рисунками. Однако посуда и мебель от этого казались более… правдивыми, что ли? В такой технике издревле работали сельские ремесленники, не знавшие прелестей глазури или туннельных печей.

Подстать была и мебель. Грубые стулья и скамьи, широченные столешницы, резная кровать в дальнем углу. В очаге тлели уголья под закопчённым котлом из чернющего кричного чугуна. Орочи перемещался по своему царству как огромное чучело в ветхих халатах. Как ни странно, вопреки храмовым установлениям, в доме идущего по Старым дорогам не чувствовалось зла. Зато даже в дневном бесцветно-сером мире Синдзе обитель знахаря сохраняла цвет и объём. Пламя не жгло чёрные глаза, а казалось ласковым зверем, что прилёг на ложе из углей. Приняв от Синдзе собранное, Орочи рассыпал цветы на каменной столешнице. В узловатых пальцах возник пестик. Сильными ударами с проворотом Орочи вминал лепестки гром-травы, размазывая лиловый цвет по лопающимся плодам софоры. Таинственный блеск углей ложился на стены, насыщал стыки брёвен светотенью, размывал лица… от тепла и травяных ароматов притуплялось чувство собственного тела. Дерево тихо стучало о камень.

— Ты ранен, — буркнул Орочи. — Но вы собрали достаточно, так что хватит на всех.

Масатака затушил фонарь и отправился следом за шинхарэ внутрь грубого жилища травника. Пока лекарство для Это-сан не окажется в руках у ночных странников, Соичиро предпочел оставаться на стороже - лишь ками известно, была ли у двоицы последняя схватка на эту ночь или нет...

Шиноби занял место поближе к выходу, оставшись стоять на ногах. Фонарь Масатака оставил снаружи, у входа. Взгляд ниндзя скользил по интерьеру, словно уже прикидывая тактику для сражения, коль скоро этот Орочимару захочет нарушить свою часть уговора. Разговоры ниндзя оставил для юного охотника на демонов - это будет так же хороший вариант узнать поближе ещё одного шинхарэ. Полезная информация, с учетом планов шиноби.

Так же Соичиро интересовало, где сейчас находилась огромная змея-спутница знахаря, доставшаяся ему от Князя Лесов. Было любопытно, как деревенские, в том числе староста, относятся к этому мрачному травнику?

Змея никуда не делась. Когда дверь закрылась, она уже была внутри, ловко находя путь между скамьями. Обвившись вокруг тумбы, за которой работал знахарь, она устроила треугольную голову размером с дыню на столе, сквозь узкие щели наблюдая за всеми. Сомнений не осталось: именно эту рептилию показала память князя лесов.

  Интерьер дома травника завораживал своей пестротой. Парень, привыкший к упорядоченному и минималистичному убранству храма несколько раз ловил себя на том, что просто глазеет по сторонам и, как только он это осознавал, тут же опускал взгляд на пол.

  — И правда. — Синдзе чуть встрепенулся, когда Орочи-сан обратился к нему. Согласившись со сказанным, он опустил голову, глядя на свое плечо. Темная кровь уже успела засохнуть и ткань от одежды прилипла к ране. Парень задумчиво потрогал рану пальцами, но это оказалось немного больно и шикигами вскоре бросил затею себя мучить.

  — Тот дух, что жил в дереве, — Заговорил Ясамура, меняя тему разговора, — он перед смертью показал видения. В нем были Вы, Орочи-сан. Вы были дружны с ним, с этим ёкаем.

Знахарь долго не отвечал, по-видимому, забыв о вопросе и думая о чём-то своём. Но когда Синдзе напомнил о себе, Орочи встрепенулся:

— Да. Он был моим другом. Был… пока не стал искажён болью, которую мы ему причиняли, — деревянный пестик методично бил по каменной столешнице. — Тогда он изменился. Духи похожи на рыб. Казалось бы, рыбья чешуя прочна, но плесни яд в воду, и каждая гибнет, не в силах спастись. Их чувствительность становится их проклятием. В отличие от людей, духи не умеют искать компромиссы с собой. Поэтому…

Тихие удары. Размеренный ритм.

— Поэтому спасибо, что избавили его от страданий, — прошелестел желтоглазый знахарь.

Шиноби постарался ничем не выдать желание спросить травника, почему он сам не решился избавить своего друга от страданий. Или, хотя бы, не попросил местного жреца... о котором нелестно отзывался староста.

— Что будет теперь с этой рощей? Она погибнет, раз ее духа-хранителя больше не стало? — Синдзе кивнул, на благоданронсть Орочи. Почему-то не было ощущения, что он искренне рад тому, что сделали путники. Возвращаясь назад к видениями, Ясамура вспрмнил, что в них от Орочи исходило меньше враждебности. Видимо, эти двое действительно хорошо дружили и, даже если травник мог избавиться от Короля леса своими силами, рука бы у него не поднялась это сделать.

— Вы не причинили её хозяину лишних страданий, — проницательно сказал травник. — Иначе я услышал бы его крик. Поэтому, возможно, у софоры есть шанс. Так может статься, что потом туда придёт другой дух. Духи не любят селиться рядом с людьми, но если лес перестанут беспокоить так часто, то… да, возможно, целительная магия не оставит её.

Он ссыпал истолчённые травы в большую ступу и зачерпнул из чугунного котла горячую воду. Змея задремала.

— Вот зелье, — заключил Орочи, переливая настой по глиняным флаконам. — Здесь два приёма. Одна — тебе. Вторая — тому, о ком ты говорил. Поспеши, пока ночь не забрала и твоего друга.

Соичиро еле заметно нахмурился - не услышь он тогда внутренний голос, причини он больше вреда Князю Лесов, возможно разговор с Орочимару был бы другим. Впрочем, то что сделано, не может быть повернуто вспять.

– Глупо считать, что поступь Человека можно замедлить, Орочимару-сан, – подал голос шиноби, смотря на травника без стеснения, – деревни будут разрастаться, а города - шириться... это неизбежно.

Орочи с шумом выдохнул через ноздри: точь-в-точь недовольная змея. Он тяжело сел на лавку, запястьями сбросив назад длинные сальные волосы.

— Видят ками, я бы хотел сказать, что ты ошибаешься. Но ты не ошибаешся. Поэтому я не люблю их всех, — он неопределённо качнул головой в сторону. — Жадные, наглые, шумные. Всё пожирают, расползаясь. Всё уничтожают, всё калечат без малейшей жалости. Тараканы! Капризные дети! Плесень на лице прекрасной Ямато. Если мне и было за что-то стыдно в жизни, так это за то, что я родился человеком!

Мамуси встревоженно подняла голову, выбрасывая раздвоенный язык, но Орочи уже замолчал.

  — Спасибо вам. — Прежде чем принять флаконы из рук Орочи, Синдзе внимательно посмотрел в глаза травника, но рассуждения ниндзи, кажется, отвлекли Орочи. Вздохнув, парень забрал склянки, но за пазуху убрал только одну, предпочтя сразу же испробовать предназначенную ему дозу.

  — Тогда не смеем больше беспокоить вас этой ночью, Орочи-сама. Пойдем, Масатака-сан. Нам и правда нужно поторопиться.

Блаженное облегчение распространилось по усталому телу шикигами. Зелье, которое Орочи сварил для исцеления от призрачной стрелы, помогло и подростку, стоявшему в шаге от превращения в юрэй. Он почувствовал, как легко дышится и как проходит усталость, как исчезает боль в руке. А рана… рана перестала кровоточить.

— К утру останется только шрам, — проследив за его взглядом, заверил Орочи.

Шиноби помедлил с ответом. Он был готов и сразу согласиться с Орочи: человеку не нужны ёкай для вырубки леса или разработки новых шахт, начала новых войн. Человек есть враг сам себе, не нужно быть мудрецом чтобы понять это. Масатака лишь попытался представить, что будет дальше, через десять или сто лет, когда род людской разрастется ещё больше? Увы, ниндзя не мог заглянуть так далеко за покров будущего.

— И это правда, — коротко ответил травнику ниндзя, после чего поклонился в знак прощания и вышел наружу.

  Синдзе вновь потрогал место ранения. Кожа затянулась, а кончики пальцев перестали дрожать. Парень несколько раз сжал и разжал ладонь, а затем немного размял плечо. Нет, он больше не ощущал дискомфорта, а то, что после ранения шрам останется, не сильно его беспокоило.

  Перед уходом, Ясамура низко поклонился Орочи и пожелал ему спокойной ночи.

Вскоре они вернулись в Касенамуру (ссылка).