Пагода Вечного пламени | ходы игроков | 9. бог огня

месяц фумидзуки, горная полночь
сердце пламени


Чем выше поднимались четверо героев, тем яснее за исполинскими дверями мерцало пламя, создавая в глубине красноватую дымку. Источник света оставался вне поля зрения, зато сама пагода как будто становилась больше, нависала каменными этажами. Они шли, разбивая сандалиями пыль прошлого. Воздух стал горячим.

Переглянувшись, Синдзе и Масатака навалились на тяжёлые створки, со скрипом продавливая их в багровую полутьму…

И с дыханием ночного ветра дымка рассеялась. Их глазам открылось внутреннее убранство пагоды. Древний храм айнов изнутри выглядел как полая пирамида, сложенная из мощных деревянных брусьев. Она поднималась на высоту крепостной стены. Через равные интервалы массивные колонны из цельных дубовых стволов подпирали свод. Каждую покрывал густой слой красной краски, милой взгляду духов, но эта краска полопалась и пошла пятнами от едва выносимого жара. На древних полуистлевших верёвках покачивались вереницы глиняных колоколов без язычков. Они меланхолично звенели, их звон не был слышен ушами, но отражался в черепе. Старинные треугольные дощечки были разбросаны по полу, как будто большой ребёнок играл с ними в бездумной ярости, срывая с лент для подношений и молитв.

Несмотря на прошедшие века, напольные плиты оставались гладкими и ровными. Время не ступало сюда, в обитель брошенного бога. Здесь вместо горной прохлады кожу охватывал неистовый жар как в разогретой докрасна бане-фурако. Здесь сам воздух медленно тлел, и в пустоте проступали неровные границы догорающего ветра, как будто кто-то сжигал холсты невидимой бумаги. Под самой вершиной, если запрокинуть голову до боли в затылке, были видны сходящиеся к одной точке балки последнего яруса. Именно там рождался красно-чёрный факел, а изнутри под крышей пагоды носились перепуганные пламенные духи: бесформенные сполохи света, горящие и рассыпающие вниз искры. Дождь искр напоминал огненный снег, медленно садящийся на каменный пол или оставляющий мельчайшие ожоги на незащищённых плечах Уэны.

Некогда в дальней части пагоды размещался алтарь, куда айны приносили незамысловатые подношения. Теперь на месте разрушенного алтаря без топлива горел высокий костёр. А в нём, насквозь пронзённые угольными стрелами, скрючились на разной высоте обгоревшие людские тела. Все они были мертвы. Какие-то давно превратились в чёрные скелеты. В пустых глазницах черепов билось оранжевое зарево. Другие ещё догорали, и в них узнавались силуэты столичного сановника в некогда белом исподнем и толстяка, наверняка прежнего старосты. Магическое пламя горело долго, растянув мучения их душ на половину столетия.

Ичираки сидел на коленях спиной к дверям, не отводя взора от стены огня перед собой. Белобородый старик в расшитом алым церемониальным узором кимоно держал спину прямо. Его голова была налысо выбрито, однако по-молодому пышные волосы, собранные в хвост на темени, струились по плечам, закрывая крупные уши, по дикарской традиции пробитые многочисленными украшениями.

Масатака оглядывал внутренний зал храма первых людей, делая короткие вздохи, ровно настолько, чтобы телу хватало кислорода для движений. Удушливый аромат от горящего алтаря распространялся во все стороны, делая и столь простую задачу нетривиальной.

Взгляд на мгновение остановился на силуэте, предположительно, столичного колдуна, объятого багровым пламенем. Ожидал ли дерзкий Мандарин, что всё закончится именно так, что его попытка поработить Бога с горы Гассан завершится его собственным пленением? Это было уже неважно. Взгляд шиноби остановился на спине сидящего перед алтарем-пламенем мужчины. С этого ракурса было сложно понять, жив он или это бренная оболочка, оставленная духом.

Масатака аккуратно снял сумку и поставил её на пол. Посмотрел на своих спутников, словно пытаясь угадать ход их мыслей: захотят ли они сражаться с Богом? Ибо ниндзя уже начал догадываться, кто находится перед ними.

– Кто ты? – задал громко вопрос Соичиро, мягко ступая по деревянному настилу, положив одну ладонь на рукоять меча. Он хотел подобраться немного ближе.

Ичираки медленно поднялся навстречу и всем телом развернулся к вошедшим. Его выгоревшие глазницы заняли тлеющие угли, как в пустых глазах призраков Радуги. Личность Ичираки покинула тело, уступив физический сосуд другой — но в этом случае, по-видимому, жертва была принесена добровольно. Теперь сила присутствия Ичираки ощущалась даже с расстояния, как будто в его теле было заперто нечто неизмеримо большее.

Вечногорящий.

— Мы — Кагуцути-ками, — рычащим эхом проговорили губы Ичираки. — Мы — бог с горы. Мы — огонь.

  — Ичираки… — Хозяин раменной не раз вы пытался остановить, оттянуть неизбежное. Но вот шинхарэ стоят в храме Айнов. Им следовало завершить то, что должна была и в чем когда-то не смогла преуспеть Радуга Касенамуры.

  — 死の神の保護! — Синдзе не пытался говорить громко, но эхо пагоды делало свое дело. Еще не очень привыкнув к трофейному мечу, Ясамура прочертил им невидимую линию перед собой, которая создала едва заметный зеленоватый с вкраплениями пурпура вихрь, быстро окруживший со всех сторон воина, и на всякий случай занял оборонительную стойку.

— Наш верный слуга принёс себя в жертву, чтобы защитить нас, — гневно загудел голос бога, и клубы пламени взорвались за его спиной. — Мы с горем приняли её. Мы знаем, кто вы. Предав нас, вы замыслили и убить нас, люди нихон!

Масатака медленно продолжал отходить в сторону, пока колонна не скрыла его от принявшего материальную форму Бога с горы Гассан. Ниндзято с тихим шелестом покинул ножны. Настало время завершить то, за что была пролита кровь, ибо беспощадные доно не могут быть обмануты. Оплаченный контракт не может быть нарушен.

Даже если бы не гудело пламя, никто не услышал бы шагов того, кого не слышала даже тишина…

Юя и Уэна неторопливо заходили слева и справа, оставив Синдзе пространство в середине зала. Юя соединила ладони в широких рукавах, обменявшись с напарницей быстрыми кивками.

  — Вы огонь, что губит людей. Мы и наши клинки служим людям. Мы - спасем их от вас, пусть даже вы - бог. — Синдзе бегло глянул на гору обугленных трупов, сложенную на подобие костра. Так не должно поступать божество. — Вы пропитаны скверной...

— Мы пропитаны предательством!!! — взревел Вечногорящий и в ярости раскинул руки. — Преданы людьми! Преданы богами! Воры, пришедшие за божественной сутью, вы добрались до нас даже здесь!!!

Огонь выдохнул огромные рыжие султаны. На мгновение в пагоде стало светло как днём. От древних каменных плит до четырёхугольной вершины во множестве сяку над головами. Пламя брызнуло сквозь ладони «Ичираки». В левой с гудением оформился серп на длинной рукояти, чей полумесяц побелел от жара. В правой змеилась многохвостая огненная плеть. Её хвосты рычали и метались сами по себе, рассыпая сполохи огня.

— Давайте… — прогремел бог с горы Гассан, запрокидывая голову. — «Спасайте» лжецов от праведной кары…

— Вроде бог, а ноет как баба… — фыркнула Уэна, но её голос подозрительно сел до еле слышного писка. — Начинай, Белая Лиса!

Некоторые считают, что теряя паству, боги слабеют, не имея возможности подпитываться людской верой. Так ли это на самом деле, Синдзе особо не стремился узнать, но в этот раз судьба ему предоставила возможность выяснить наверняка. Он вернул взгляд с горы трупов на искаженное тело Ичираки. Был ли он последним последователям Бога горы Гассан? И самое главное: мог ли Ясамура проклясть бога?

— あなたの悪魔を呪う! — Тихо произнес охотник на демонов, направив острие катаны на Вечногорящего. Он не был Хозяином леса, и не являлся легендарным самураем, он был чем-то бóльшим. Вслед за проклятием он устремил молниеносные сгустки энергии, сжатые до нефритовых свечений, в бога. Навряд ли они ему навредят, но стоило началть с малого и проследить за тем, как Ичираки поведет себя дальше.

Вместе с магией шинхарэ начал действовать и шиноби. Масатака в несколько стремительных прыжков преодолел расстояние по покрытым сажей, опаленным доскам пагоды до вместилища Кагуцути-ками, занося короткий клинок для серии быстрых ударов. Ниндзя не стал прибегать к стрелам,понимая, что с Богом сможет справиться лишь усиленная чарами сталь.

В слова демона шиноби почти не вслушивался. Время слов осталось у подножия шоры Гассан.

Тот отмахнулся от волшебных стрел, даже не глядя. Одна, другая: они разбивались о подставленные руки, поджигая простенькое деревенское кимоно и оголяя закованную в чёрный уголь плоть под ним. Синдзе был прав в своих гипотезах. Ками слабеют. Но даже самый слабый ками всё ещё стоит неизмеримо выше, чем человек.

Огненный кнут хлестнул по ногам подвернувшуюся по дороге Уэну, но монахиня высоко подпрыгнула, подтянув в воздухе колени до самой груди — и ушла от атаки. Богу, впрочем, не было до неё дела: вытянув шею как цапля, «Ичираки» раззявил рот широко-широко… и выдохнул пламя! С горловым клокотанием дымный поток расстерлился по полу, погребая под собой фигуру Ясамуры в коконе зелёного света.

Тогда-то ниндзя и настиг Вечногорящего, вогнав шинобигатану в неподатливую угольную плоть. Разгневанный бог покачнулся, прекратив выдыхать пламя, и отмахнулся огненным серпом. Масатака отпрыгнул, уворачиваясь от огненного оружия — но видел, что дело сделано, из разреза у лопатки пробивалась слабо светящаяся кровь.

— Давай! — хором воскликнули Уэна и Момо.

Монахиня едва приземлилась, и тут же сделала обратное колесо, уходя от рыщущей по полу плети. Её тело двигалось с неземной лёгкостью, будто позабыв об отраве и страшных ранах. Спустя годы тренировок высоко в карстовых скалах родного дома, Уэна не чувствовала недостатка воздуха. Отскочив, она обеими кулаками ударила в напольную плиту. Камень треснул, многочисленные обломки взвились перед нею. И как пастух, направляющий стада овец, широким движением ладони Уэна отправила их все вверх — в крышу пагоды.

Куски деревянных стропил посыпались вниз, то разбиваясь о пол, то падая в пылающее дыхание «Ичираки» и загораясь. Одно из брёвен рухнуло на плечо бога, вывихнув руку с плетью: впрочем, пустое тело уже не чувствовало боли. Но план Уэны заключался в другом.

— Сто сорок шестая паучья тайна! — крикнула Юя, поднимая пальцы к сияющей в пробитой крыше луне и пятясь под защиту колонны. — Ненасытная цукиёми!

Серебряный свет столбом брызнул в разлом.

Последние лохмотья сгорели, поглощённые серебряным светом и огнём. Угольные пузыри надувались и лопались, открывая кипящую магму, в которую обратились внутренности Ичираки. Лицо белобородого старика плавилось изнутри. Брови текли как свечной воск, обливая шею и ключицы горячим потоком. Вместо человеческого облика медленно проявлялся истинный лик Вечногорящего бога: искажённая вековым гневом огненная маска, настолько ужасная, что один взгляд на неё заставлял подкашиваться ноги.

Не осталось ни костей, ни рёбер: чёрный силуэт, закованный в доспехи из брызжущего огня, с неловко закреплённым лицом, в глазах которого рвались крошечные вулканы. От жара загорался даже каменный пол…

  Ичираки изрыгнул пламя наподобии огнедышащего дракона, не дав времени Синдзе осознать размера провала его силовых атак. Юноша едва успел крест накрест заслонить руками лицо. От жара было никуда не деться. Хаори начало темнеть, постепенно превращаясь в слой обугленной ткани. На предплечьях белая кожа покрылась красными волдырями. Если он так и останется там стоять, то зажарит себя заживо. Белый Лис отскочил в сторону, обегая бога по дуге. Окруженный пламенем и звездным светом, Бог Огня казался неприступным. Лезть к нему, где от жара воздух искажал пространство, было бессмысленно, особенно когда леденящая защита буси полностью спала.

  — Ксо-о! — Ясамура знал, что его способности имеют границы, из-за чего в обычном бою предпочитал сохранить их про запас. Но сейчас не стоило медлить. — 死の神の保護! — Воин, согнув ноги в коленях, оттолкнулся от земли и высоко подпрыгнул, сделав несколько оборотов вокруг своей оси и тем самым создал вокруг себя новый леденящий вихрь. Он помог остудить кипящую плоть.

Масатака сделал удар наотмашь, прежде чем рефлексы тренированного тела заставили его отскочить прочь, под укрытие колонны! Этот удар стоил ему несколько ожогов: рукав куртки загорелся, заставляя плоть нестерпимо завибрировать от боли.

Быстрыми движениями короткого клинка, Соичиро укоротил рукав почти на две трети, и оценил обстановку. Воздух вокруг Бога буквально плавился от жара, исходящего от угольно-чёрного тела. Подобраться близко для ещё одного удара может статься невозможным, но и ждать, видя как ками изрыгнул пламя, чуть не поглотившее юного шинхарэ, тоже не представлялось возможным.

— Алтарь! — вдруг понял шиноби, когда гул пламени за спиной вновь напомнил о себе. Ниндзя ощутил, что все это время они были очень близки к истине - души, полыхающие в костре алтаря дают силу Богу с Горы Гассан. — Нужно потушить это пламя. Это-сан!

Масатака прижался к некогда красной колонне. На острие меча пузрилась, остывая, огненная кровь. Каким-то чудом Синдзе удалось пережить инферно у входа в пагоду, и горный бог снова отвлёкся на охотника.

Длинная плеть обмоталась вокруг ноги Ясамуры, мешая бежать дальше. Синдзе запнулся, хотя волны зелёного холода исправно берегли его от ожогов. Дёрнув плеть, Вечногорящий сбил Ясамуру с ног и потащил пойманного шинхаре к себе. Синдзе пытался вырваться, но не мог. Кнут надёжно обвился вокруг колена и затягивал юношу в раскалённый воздух вокруг обугленного «Ичираки». Бог занёс серп… но снова зелёная сфера уберегла охотника. Полумесяц из огня пробил магический барьер, обдав лицо под маской волной жара. Однако оружие застряло в мерцающей ловушке. Воздух перед лицом Синдзе треснул. Он смотрел снизу вверх в бездонные огненные воронки на чёрном черепе.

Осколки заклинания впивались в чёрную фигуру, замораживая огонь. Пятна инея покрыли тело Вечногорящего, навалившегося на серп… и внезапно Синдзе понял, что бог стал уязвим. Ледяная магия почти затушила пламя. Именно в этом крылся секрет победы, который не смогли открыть ни Радуга Касенамуры, ни старосты деревни, ни высокомерный Мандарин-сама. Что надёжней гасит пламя, чем лёд и вода?

Это же осознал и Соичиро. Он видел, как Вечногорящий, до того с лёгкостью сокрушивший защиты шинхарэ, в этот раз был остановлен духовным барьером.

Победа и смерть встали рядом.

— Я не знаю! — крикнула Юя с другого конца зала. Наверное, она имела в виду, что не знает, как справиться с огромным пожаром, но Уэна пришла на помощь:

— Крышу! — прорычала она. — Ломаем крышу! Держись, Белый!

Монахиня с оглушительным грохотом соединила ладони перед грудью, как в первую ночь в долине Касенамуры. Шумовая волна повисла в ушах громким звоном. Глыбы напольных плит подлетали на несколько дзё в высоту, подчиняясь магии Элемента Земли. Как продолжение рук Уэны, как её каменные кулаки, один за другим эти камни ударяли в деревянные стропила и старинную черепицу. Обломки сыпались на горящий алтарь, ломая бамбуковые колья и прибивая огонь.

— Юя, помоги!

Нетерпеливые лозы присоединились к каменной бомбардировке. Гибкие шипастые корни растаскивали перекрытия и выдирали обломки крыши, ускоряя обвал. Другие вытаскивали из пламени деревянные брусья, чтобы не дать огню новую пищу. Гора камней на месте алтаря становилась выше.

А Бог продолжал вдавливать серп в тонкий слой полупрозрачного мерцания. Добела раскалённый наконечник полз к лицу лежащего на спине Синдзе…

  Краска на белой маске начала пузыриться и растекаться, делая изображение незатейливого лиса искаженной копией себя. Синдзе стиснул зубы от боли, чтобы крик не вырвался из легких. Надо было... надо было отбить лезвие серпа. Сделать последний рывок в разрушающемся храме и тогда все закончиться, думал он.

  — А-а-а! — Не выдержав, закричал Ясамура. Еще древняя мудрость гласила, что при ругани и при крике в удары как правило вкладывалось больше сил. Он попытался увести в сторону от себя наконечник и по возможности тут же нанести ответный удар.

"Вот он момент... пока она занят юнцом", - пронеслось в голове Масатаки, когда он увидел, как неумолимо становится с каждой секундой всё ближе и ближе к ками Ясамура, попавший в огненный аркан. В который раз шиноби успел отметить, насколько же прочным был этот немертвый шинхарэ. Казалось, что в нем заключено несколько жизней. Казалось, что из всей троицы охотников на демонов, именно Синдзе является самым опасным противником... Какой же удобный момент настал, чтобы одним ударом избавиться сразу от двух демонов! Но кровавая дань была уплачена лишь за одного.

Соичиро быстро обогнул колонну, набирая инерцию. Легкие обжигал каждый короткий вздох, который приходилось вкладывать в задуманное. Ниндзя не был лучшим из мечников, не стрелял из вакю подобно обученным буси... его силой был верно подгаданный момент!

Оттолкнувшись от пола храма, Масатака пролетел короткое расстояние мимо Уэны, занятой обрушением алтаря, до колонны. Деревянные гэта натужно скрипнули, впиваясь в колонну, прежде чем сквозь сжатые челюсти Соичиро вырвался резкий выдох и ниндзя оттолкнулся ещё раз.

Горячий воздух опалял лицо. Шиноби ощущал как высохла последняя влага оставленных для особо подобающего случая слез. Как трескается кожа на губах с каждым преодоленным до Кагуцути-ками сяку. Обе ладони крепко сжали рукоять ниндзято, отведенной в сторону для широкого удара. Удара, который должен был лишить бога его головы.

Нестерпимый жар коснулся щёк шиноби. К крику Ясамуры добавился крик Соичиро. Яростный вопль последней надежды. Дзюцу шиноби Неслышной Тишины - Тень Гасящая Пламя.

Меч фиолетового самурая, принадлежавший теперь шикигами, с лязгом встретил серп. Зачарованный металл заскрежетал, принимая тяжесть божественной косы, и в нём слышалось отражение ярости Синдзе. Катана радовалась сражению, исторгая гнев былого владельца, сумевшего разрубить молнию, но не уберёгшего своих воинов от жадного пламени. Незримые руки старого самурая держали рукоять вместе с юношей. Крошечные разряды с треском пробегали от цубы к скрещённым и сверкающим оружиям. Однако никто не мог взять верх.

Хриплый крик, прозвучавший из ниоткуда, вторгся странным диссонансом в поединок бога и шинхарэ. Синдзе никогда не слышал его прежде. Надтреснутый, чужеродный… голос был смутно знаком ему, но казалось, что его владелец привык говорить так тихо, что не умел больше кричать. Тень упала на глаза Синдзе. Тень, закутанная в серые одежды, размывавшие облик и мешавшие сфокусировать взгляд. Тень, гасящая пламя.

Глаза охотника и шиноби на мгновение встретились. В следующее мгновение Масатака бесшумно рухнул вниз, в полёте отсекая пылающую голову Кагуцути-но-ками, божества с горы Гассан.

И тогда…
Время замедлилось.

Языки огня, проступая, медленно изгибались и гасли в увязшей памяти, меняя градиент от насыщенно-рыжего до прозрачно-голубого. В безымянной дали прошлого гремела битва богов. Отец Небес, бушующий Идзанаги-но-микото, обезглавил своего непокорного сына, хозяина пламени, и рассёк его на множество частей. Падая на грешную твердь, горящие метеориты дали рождение восьми вулканам, в каждом из которых упокоилась часть Кагуцути.

Три из них перечеркнули небо огненными дугами и рухнули в густых лесах древней страны Дэва, которая известна теперь как провинция Ямагата. Падение бога подняло из недр три священных горы. Извергающаяся лава одела их в многослойные мантии. Первую гору люди прозвали Хагуро, почитая её как гору рождения. Второй стала Юдано, гора воскрешения. Третья стала великой горой Гассан, хозяйкой кряжистого хребта Оу, и люди прозвали её горою смерти. Здесь вечно пылающий бог, преданный собственным отцом, причинивший мучения любимой матери, тысячи лет спал мёртвым сном.

Айны нашли его. В неподвижных картинах, плывущих сквозь пронзившую тело бога сталь, проступали бородатые люди. Тьма, холод и снег преследовали их, сдирая кожу с плеч, покрывая густые волосы наледью, вырывая дыхание из груди. Но странные бородачи, так непохожие на людей нихон, упорно продолжали путь. Они карабкались по скалам, умирали в горных долинах, хлебали горстями нерастаявший снег. Своими телами они устилали путь к вершине, где, как верили их шаманы и гадатели, обитает тот, кто подарит спасение.

С горы пришёл огонь.
А люди нихонджин пришли в земли айнов.

Брошенный бог, выдернутый их молитвами из векового сна, вновь остался один. Неполноценный, позабытый повторно, он стал мстительным воплощением голодного пламени, в знак возмездия призвав злых духов себе на службу. Лишь в редкие часы просветления еле слышные молитвы последних айнов достигали его ушей. В такие дни Вечногорящий бог замирал. Гасли они в его пагоде, а в наполненных гневом глазах вот-вот, казалось, проступит нечто человеческое.

Но духи не нарушают обещания, потому что не умеют лгать себе. Даже самый жадный ростовщик, увидев, что забирает последний рис из большой семьи, может проявить милость и простить долг. Духам не ведома эта изменчивость. Духи, верные себе, становятся пленниками собственной легенды. Божество, когда-то пославшее первым айнам костры и тепло, не сумело простить им уход.

Огни в пагоде погасли. Жар исчез. Иссяк фонтан света над ней. Пропала искра на тёмном боку горы Гассан.

Отрубленная голова становилась пеплом, и ревущий голос прошептал из центра рассыпающегося воплощения Вечногорящего ками:

— Мы — огонь…

Шиноби приземлился на одно колено, короткий клинок замер в верхней точке по ходу движения. Лезвие дымилось, Масатака ощущал протестующую вибрацию стали от соприкосновения с кровью огненного Бога. "Нужно будет показать её кузнецу", - мелькнула быстрая мысль на фоне, казалось бы, повисшей в пагоде тишины. Неожиданно, Соичиро понял, что пол под ногами больше не жжёт, но... холодит, даруя прохладу многочисленным ожогам. Огонь угас в этом храме вместе с последними словами Кагуцути-но-ками.

Скинув резким движением остатки шипящей крови с клинка, Масатака убрал меч в ножны. Почти бесшумно - сталь клинка действительно деформировалась, прорезав плоть Бога.

Соичиро обернулся. Вместо ками - пепел, подхваченный ночным ветром. Как-то сразу стало зябко, даже не смотря на пульсирующую боль ожогов. Троица шинхарэ всё ещё жива. Синдзе Ясамура смог сдержать гнев могущественного демона. Было ли что-то, что сможет остановить этого юношу? Ниндзя поежился...

Молча Масатака подошел к своей сумке. Вернее, тому, что осталось от плетеной заплечной корзины, попавшей под пламя Кагуцути. Оплавленный в лужицу свинец от множества мелких бусинок, лопнувшие склянки с маслом, остатки пеньки - все нехитрые пожитки шиноби были преданы забвению вместе с ками. Лишь две вещи уцелели: клинок Кийро и тубус с писаниями Тишины. Последний был спрятан за пазуху. Клинок же был аккуратно поднят. Наверное, остатки одеяний кого-то из Радуги станут временными ножнами.

Обернувшись на охотников за демонами, он по очереди поклонился каждому из них, надеясь, что его действия заработали ему мирный исход. Теперь предстоит долгая дорога.

– Милостью ками и предков, надеюсь, мы не встретимся вновь, шинхарэ-сан, – вместо прощания произнес Соичиро.

Задержав взгляд на Юйе, ниндзя еле заметно кивнул:
– Я буду искать дальше, Это-сан.


Не смотря на непогоду и темноту, Масатака Сочиро развернулся и покинул то, что первые люди возвели как храм. Чудом непогасший фонарь, оставшийся снаружи, обозначал удалявшуюся фигуру шиноби. Он выполнил поручение беспощадных доно, подтвердив в очередной раз свою решимость... даже зная, что плата была навязана маленькой Аяка-чан столичным колдуном. Откуда Мандарин знал о расположении деревни Неслышной Тишина - загадка, которую ещё предстоит разгадать. Для начала мастера должны узнать, что произошло в Касенамуре и на горе Гассан.

Он уносил с собой вниз по склону не только новое ощущение силы, оставшееся в нем, простом человеке, убившем Бога; не только таинственное преображение, сделавшее его моложе; он уносил с собой груз мудрости, и неразрешенных вопросов, что без спросу возложила на его плечи молодая девчонка-шинхарэ. Впервые в жизни, Масатака Соичиро ощутил внутри горечь истины, ведь он нашел ответ на непростой вопрос: "Кто являлся бóльшим человеком: искаженное создание из храма охотников на демонов или же взрощенный в холодных тисках беспощадной воли мужчина?". Масатака Соичиро видел такое, что большей части людей не являлось даже в кошмарах, его жизни могло хватить на двоих или троих... Но это знание не было способно заполнить холодную пустоту внутри...

  Время замедлилось в этой борьбе с огнем. Жар, казалось, разрушал не только куски одежды, но и плоть. И все же Синдзе не мог отступить. Нет, не тогда, когда он прошел весь этот путь до поднебесья, не тогда, когда он одолжил меч мастера йайдзюцу, а свою нежизнь у сикигами. Стиснув зубы, он схватился обеими руками за цука, чтобы выдержать натиск разъяренного бога. Еще чуть-чуть, еще немного и кто-то из них одержит верх в честном бою. Но в тот момент, когда взгляды Соичиро и Ясамуры встретились, стало понятно, что этому не суждено произойти.

  Последняя волна жара, погибающего бога снова пришлась на буси. Этого лисья маска уже не смогла выдержать. Треснув, она раскололась на две части как скорлупа. За ней показалось покрасневшее лицо Ясамуры с ожогами на носу и на лбу. Он хотел опустить острие катаны, но руки старого воина, не торопились выпускать оружие.

  — Чего ты медлишь? — Загудел загробный голос в висках.
  — Поглотить бога - это слишком... — Шинхарэ попытался оспорить, зародившуюся в голове мысль, но сикигами решил продолжить дергать за ниточки:
  — Ради кого ты сдерживаешься? Ради тех, кто тебя сторонится? Ради тех, кто все равно равно никогда не примет тебя за человека?
  — Нет! Это неправильно! Я не должен…
  — Я чувствую твою подсознательную ярость. Она закипает и ее не избежать. Давай, мальчишка, восстанови свою силу! Ты знаешь, что нужно сделать. — Ками смерти повысил голос и в нем больше не звучала насмешка, только жада.

  Понимая, что больше не может противиться, Синдзе припал на одно колено и протянул руку к холодеющему пламиени - последним остаткам Брошенного бога.

  — Ты тоже станешь частью меня. — В черных, как два гематита, глазах отразился огонь, но вскоре и он потух. В возникшей тишине стало слышно лишь дыхание живых.

  Ни одна легенда этих земеле не посмела бы рассказать историю синоби, убившем бога, также как и шинхарэ, которые помогли его одолеть. Но жизнь - это не сказка, в ней происходят странные вещи.

  Такая, как есть!
  Не надо ей света огня…
  Гассан-гора.